Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (СПбГУ)

ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ

Выпускная квалификационная работа по направлению 030100 Философия

Основная образовательная программа СВ. 5026.2013 Философия

Детство: философско-антропологическое исследование

Исполнитель

Угланова Ирина Михайловна

Научный руководитель

Профессор, доктор философских наук

Марков Борис Васильевич

Санкт-Петербург, 2017

Содержание

Введение

Глава I. Исторический подход к рассмотрению проблем детства

1.1 История детства Филиппа Арьеса

1.2 История детства Франсуазы Дольто

Глава II. Детство и ребенок в психоаналитической традиции

Глава III. Коммуникация в детском возрасте и особенности освоения способов коммуникации

Глава IV. Воспитательные методы интернатов - Школа имени Достоевского

4.1 ШКИДские рассказы и критика воспитательного процесса

4.2 Дисциплинарные методы в интернате

4.3 Литературное произведение «Республика ШКИД» и его экранизация

Глава V. Педагогический опыт Януша Корчака

5.1 Воспитание в семье

5.2 Опыт воспитания в интернате

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Период детства самый первый в жизни человека, каждый сталкивается с детством в самом начале жизни. Так же большинство людей сталкиваются в жизни с рождением и воспитанием своего ребенка. Таким образом феномен детства становится неминуемым для каждого, а многие с ним сталкиваются неоднократно. Сложно переоценить значение детства как для каждого человека в отдельности, так и для общества в целом. Именно в детстве закладываются многие представления будущего человека и гражданина - закладывается его характер. От того, какую роль ребенок играет в семье формируется отношение к детству, с которым связано множество социальных институтов и общественных организаций.

В наше время дети являются потребителями, согласно интересам детства, работают целые инфраструктуры и корпорации. Торговля, сфера развлечений, специализированные учреждения, сфера услуг - очень многое существует для того, чтобы сделать жизнь детей веселее и интереснее, а их родителей легче и приятнее. К тому же можно говорить о государственной политике в отношении детей и формирования через образовательные и прочие детские учреждения определенного формата людей. Таким образом, говоря о детстве можно рассмотреть довольно широкий круг связанных с этим феноменом тем, учитывая различные взаимосвязи и явления. Детство при этом является очень размытым понятием, оказывается сложным указать на то, где именно оказывается разрыв между детским и взрослым, какие процессы могут иметь отношение к детям, а какие не имеют для этого периода никакого значения и многие другие границы, которые указывают на действительное существование специфического периода в жизни человека и его особенности. детство общение интернат психоаналитический

Детство можно рассматривать в очень разных аспектах и найти огромное количество вопросов и проблем, которые могли бы стать центральными в работе на эту тему, но крайне важно при этом иметь представление о самом феномене.

Детство неминуемо оказывается частью повседневной жизни человека, тем более частью жизни и развития общества, а потому крайне важным моментом в попытке очертить границы этого феномена становится образ детства, то представление, которое демонстрирует общество относительно «невзрослой» части населения. Выявление образа связано с рядом вопросов, которые необходимо рассмотреть в контексте данной темы.

Таким образом, целью данной работы является составление образа детства с опорой на различные направления науки и общественной деятельности, а также исследования и произведения, которые демонстрируют те устоявшиеся представления, которые составляют собой сам этот образ. Постепенное рассмотрение выбранных направлений и выявление тех аспектов, которые оказываются важными в достижении поставленной цели являются задачами, которые необходимо будет разрешить в процессе исследования. Более конкретно задачи можно сформулировать исходя из тех проблем, которые рассматриваются в каждой главе.

Работа представлена пятью главами. Основные главы рассматривают детство в историческом контексте, в психоаналитической традиции в срезе коммуникативных особенностей этого периода, с точки зрения педагогического опыта и воспитательных методик. Главы, посвященные историческому исследованию, школе имени Достоевского и произведениям Януша Корчака подразделены на подпункты и включают несколько различных вопросов требующих более подробного рассмотрения.

Одной из таких проблем является история детства, история отношения к этому периоду обществом. Многие авторы так или иначе затрагивают этот вопрос. В том числе такой французский историк XX века, как Филипп Арьес. Его работа раскрывает очень интересный взгляд на историю детства и отношения к ребенку. Интересен Арьес и тем, что заостряет внимание на той роли, которую играет ребенок для общества. Рассматривая те различия, которые можно подметить в историческом развитии представлений о ребенке он помогает прочувствовать, как много факторов влияет на это отношение и что это довольно сильно как зависит от общества, так и влияет на него. С детством очень тесно связаны многие явления внутри института семьи, такие как семейные устои, утроение быта, общественное положение.

В продолжение его позиции крайне интересно рассмотреть взгляды Франсуазы Дольто, которая не просто отмечает одобрением труды Арьеса, дополняет его позицию, но и сама является очень важной фигурой в исследовании детства. Являясь психоаналитиком и педиатром, ключевой фигурой в французской ветви психоанализа, она не просто исследует, но и сама формирует определенное отношение к ребенку и указывает на специфику вопросов, связанных с детьми и их воспитанием, с восприятием этого особенного мира детства. Рассматривая детство с позиций исторического исследования предполагается обозначить некоторую тенденцию в изменении его образа в обществе.

Таким образом, упоминая имя Франсуазы Дольто сразу оформляется еще один важный контекст, в котором детство выступает объектом изучения и с помощью которого формируется определенный взгляд на ребенка это психоанализ. Психоаналитики сразу обращают внимание на ранние стадии развития человека и связывают с ними огромное количество процессов и феноменов, без исследования которых невозможно говорить о человеке в целом. Значение этой традиции для выбранной области исследования можно продемонстрировать цитатой В.М. Литвинского «По существу психоанализ инициировал открытие детства как в филогенетическом, так и в онтогенетическом аспектах, состоящего в его временной продолжительности и необходимости заботы о ребенке со стороны взрослых.» . Это сразу же обращает внимание на проблемы детства, делает его важным предметом изучения, который необходимо понять, в специфических процессах которого необходимо разобраться. Тут хотелось бы упомянуть такое имя, как Мелани Кляйн - это важнейшая фигура британской психоаналитической традиции. Она занимается и формирует детский психоанализ, поднимает множество вопросов, касающихся детей и занимается созданием специальной психоаналитической терапии. Ее исследования затрагивают важнейшие вопросы, которые касаются и понимания ребенка, и анализа нормального хода его развития. В связи с упоминанием этой традицией я планирую обнаружить некоторые особенности того отношения к ребенку, которые складываются в связи с вопросами, на которых психоанализ акцентирует внимание.

Тут обнаруживается еще один важный вопрос, а именно коммуникация между ребенком и окружающими его людьми. В отношении самого раннего детства этот аспект становится важным в виду особенной коммуникации, которая обнаруживается между ребенком и мамой. В дальнейшем становится важно, каким образом у ребенка формируются коммуникативные навыки. Коммуникация, которая формируется постепенно и имеет отличительные особенности на каждом этапе может продемонстрировать роль, которую ребенок может занимать или занимает в виду особенностей, связанных с общением и тем способом, которым он выстраивает связь с окружающими.

В процессе осмысления детства встает множество различных трудностей. Так, например, подход к вопросам детства с позиции самого детства - очень сложная задача. Сам ребенок как правило еще не способен к серьезному осмыслению, к тому же он в некотором роде еще не осознает своего положения, дети хотят чувствовать себя полноправными членами коллектива, общества, семьи, они не просто подражают взрослым, но хотят и часто относят себя к миру взрослых. Взрослый же человек уже довольно скептически вспоминает свое отношение к миру в юные годы, к любому воспоминанию и его анализу примешивается уже полученный и усвоенный с годами опыт и переосмысление всего, что знал раньше.

На мой взгляд в этом смысле стоит обратиться к тем людям, которые возможно ближе всего чувствуют детство как неотъемлемую часть каждой жизни, но все же имеющую вполне очерчиваемые границы - это воспитатели и учителя. В начале XX века социальная обстановка во многих странах способствовала появлению большого количества беспризорников, детей потерявших семью, возросла детская преступность, активно появлялись интернаты, школы тюремного типа. Руководители и воспитанники некоторых таких заведений внесли огромный вклад в педагогику и написали произведения, в которых очень точно и чутко подмечены особенности детского восприятия, предложены методики по работе с детьми.

В данном контексте мне бы также хотелось рассмотреть Республику ШКИД Л. Пантелеева и Г. Белых. Произведение, написанное вчерашними выпускниками воспитательного заведения тюремного типа, подчеркивает также множество важных моментов в понимании детства.

Януш Корчак является еще одной фигурой значительной для осмысления школ интернатов, их специфики. К тому же он рассматривал ребенка в семье и заострял внимание на положении ребенка в обществе и значении периода детства для человека, а потому его произведения являются важнейшими для антропологического исследования на заданную тему.

В ходе рассмотрения каждой из глав будут решены некоторые задачи, которые позволят прийти к выводам, которые станут характеристикой некоторого образа детства, который возможно очертить в ходе такого исследования. Необходимо иметь в виду, что избранные к рассмотрению темы и направления не являются исключительными, а составляют совсем незначительную часть от возможной области исследования, а потому не формируют обобщенный и законченный образ детства, но предлагают некоторые характеристики для очерчивания границ, на мой взгляд наиболее существенных направлений мысли в контексте данной темы.

Глава I. Исторический подход к рассмотрению проблем детства

1.1 История детства Филиппа Арьеса

Ребенок воспринимался так, как мы его воспринимаем сейчас далеко не всегда. На протяжении истории образ детства формировался, менялся, дополнялся. Одна из выдающихся личностей в разговоре о детстве и его исследовании это французский историк Филипп Арьес, раскрывший свое отношение к детству и материнству в своей работе «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке». Он начинает свою работу с анализа возрастной терминологии и некоторых изображений так или иначе рассказывающих, о том, какие периоды взросления прослеживаются в контексте столкновения с детством.

Во многих языках обычно встречается слово для раннего детства, часто это был термин, обозначающий период, связанный с некоторой физической неполноценностью ребенка - неумение говорить, составлять предложения, выпадение зубов. Под понятие же детства до XVIII века попадали и подростковый период, и период отрочества. Хотя, в XVII веке среди привилегированных сословий ребенком уже все-таки считается именно ранний возраст, но среди зависимых классов период детства представляется все таким же длительным. Это связано с тем, что для проведения более детального разделения следовало бы обратить внимание на физиологические различия детского и подросткового периода, либо сделать границей наступление полового созревания. Тогда же детство тесно связывалось с зависимостью, а взросление отмечалось ослаблением зависимости. Таким образом слова, обозначающие младшего по возрасту совпадали со словами, используемыми для того, чтобы обозначить младшего по рангу или находящегося в зависимости по социальному рангу, а вернее того, кто еще находится на некотором содержании в силу возраста.

Обозначение для совсем маленьких, младенцев появляется лишь в XIX веке. Однако, Арьес приводит примеры живописи, в которой все-таки просматривается некоторая градация, так, например, дети изображаются совсем маленькими, либо с игрушками, либо в процессе обучения, либо как влюбленные пары девушек с юношами. Некоторое разделение на периоды, с которыми связаны определенные этапы взросления, все же проводилось, хоть для этого и не использовалась специализированная терминология. Образ юношества же появляется в Вагнеровскую эпоху и становится объектом внимания в XX веке когда юношество расширяет свои границы, отодвигая детство и зрелость, и становится несколько романтизированным периодом.

Арьес в конце концов выдвигает предположение, что «у каждой эпохи есть своя привилегированная возрастная группа и собственные правила периодизации человеческой жизни: «молодость» -привилегированный возраст XVII века, детство - века XIX, подростковый период - XX столетия.»

К тому же, Филипп Арьес представляет типологию детства и в связи с этим представляет несколько типов ребенка в художественной культуре.

Первый тип появляется во времена средневековья, где детство практически не фигурирует в объектах художественной культуры, а если присутствует то, например, в живописи характерные черты этого раннего периода жизни не учитываются - ребенок на изображении отличается от взрослого лишь низким ростом - в остальном он имеет те же черты лица, а иногда и мускулатуру, что и взрослый человек.

Но уже в средние века (начиная с XII века) появляется второй тип, где заметно более трогательное изображение ребенка и более реалистичное. Тогда же детство приобретает большее распространение в художественных образах - это связано с образом Девы Марии и Иисуса Христа. Так тема детства и материнства и начинает приобретать свое значение.

Третий тип относится к эпохе готики. Тут ребенок закутан в пеленки или, в редких случаях, обнажен, что положит начало будущему романскому искусству.

В целом же, в средние века появляется образ маленького ребенка, ребенка, испытывающего нежность к матери и образ матери, пылающей заботой и нежностью к своему ребенку. Тогда же появляются и детские истории, и легенды, образ начинает выходить за пределы религиозной тематики и становится более мирским. Появляются образы играющего ребенка, фигуру ребенка можно обнаружить в толпе. Образ ребенка вписывается в изображение обычных бытовых сцен - мир ребенка и взрослого смешиваются, но детям все же уделяют особенное значение в сюжетах, заметив их особенную нежность, живописность и грациозность.

В XV веке можно говорить о появлении двух новых типов изображения ребенка: портрет и путти.

Изображение детей появляется на надгробиях, однако, в основном на надгробиях учителей, которых окружали дети. Эти изображения не несли фотографического смысла, изображались не именно те ученики, которым преподавал этот преподаватель, а просто некоторое количество детей, которые подчеркивали статус учителя. Тут уже прослеживается некоторое установление роли ребенка, представление о свойственном ему месте - подле учителя. Тем не менее индивидуальные черты ребенка не считалось необходимым запечатлевать за незначимостью младенческого периода. Именно этот тезис Арьеса о бесчувственном отношении к смерти детей в младенчестве и встретит наиболее серьезную критику. Он приводит примеры, свидетельствующие о том, что люди не слишком сожалели об утрате маленьких детей и количество рождаемых детей предусматривало смерть если не большей части, то некоторых точно. Это свидетельство отсутствия предполагания личности, будущей индивидуальности в маленьких детях.

Арьес подтверждает свою позицию об отношении к детству в то время также тем фактом, что маленьких детей не изображали на семейных портретах, так как неизвестно было выживет ребенок или нет. Редкие же изображения детей, которые все же встречаются, свидетельствуют, как раз о некотором полагании в этом малыше подрастающей личности. Для рассматриваемого автора это скорее то исключение, которое подтверждает правило.

Серьезный поворот случается в XVIII веке и связан с изменением демографической обстановки, развитием медицины и появлением контрацепции. Но его начало можно обнаружить гораздо раньше, что обусловлено христианизацией нравов. Следует указать на то, что уже в XVI веке, хоть и в достаточно небольшом количестве, но все же встречаются примеры бережного отношения к детям, например, изображение умерших во младенчестве, да и вообще включение младенцев в семейные портреты. С XVII века появляются портреты детей, изображенных отдельно, что является тоже своего рода поворотом и в живописи, и в отношении к ребенку он сам уже является личностью, в которой заинтересованы, заинтересованы в его запечатлении. Ребенка рисуют ради него самого, и интерес представляет для заказчика именно то, что он пока еще в детском возрасте - это время своего чада хотят сохранить и даже увековечить. Эта традиция уже не закончится, и в наше время ее не стали любить меньше, только художественное изображение сменилось фотографией. Конечно, сейчас детей стараются запечатлеть на каждом этапе их развития, собираются целые фотоальбомы, тогда же это оказывалось исключительной редкостью, единичными случаями как в рамках одной семьи, так и в обществе в целом. Представление о неповторимом младенческом и юном возрасте чада формировалась на протяжении долгого времени. Отчасти, именно к этому положению можно прийти при обращении к исследованиям Арьеса.

В XVII веке впервые встречается описание ребенка в семье и письмо, в котором выражено нежное к нему отношение - это письма мадам де Севинье. Однако это еще очень редкие свидетельства, о детях и их быте в семье упоминают еще очень редко. Что значительно разится с современной ситуацией - новоиспеченная мама в большинстве случаев начинает жить своим ребенком он становится главным в ее жизни и главной темой для обсуждения. По свидетельствам собранным Арьесом такое отношение к детям впереди и в XVII веке мы видим только его зачатки.

Арьес также подробно рассматривает одежду и приходит к выводу, что серьезные различия между детской и взрослой одеждой появляются лишь в XVI веке, до этого дети носили в основном одежду такую же как и взрослые, но меньшую по размеру и иногда к их костюмам добавлялись элементы указывающие на их возраст.

Очень важным замечанием в отношении рассматриваемой темы является допустимое и недопустимое в присутствие детей при различных обстоятельствах и явлениях сегодня и в прошедшие времена. Так, взяв для рассмотрения дневник придворного врача, который записывал все подробности воспитания Людовика XIII, Арьес покажет, какое отношение было к детям в конце XVI -начале XVII веков. Он указывает на излишнюю откровенность в присутствии детей и по отношению к детям, как со стороны родителей, так и со стороны прислуги и воспитателей. Прививание некоторых манер приличия и должного взаимоотношения к противоположному полу считалось необходимым лишь для детей подросткового возраста - детей же младшего возраста склонять к приличию не считали нужным. Вскоре произойдут некоторые изменения, на это начнут обращать внимание и ситуация изменится - появится некоторая цензура в отношении того, что следует и не следует рассказывать и показывать детям и насколько рано стоит приобщать их к взаимоотношениям между полами.

1.2 История детства Франсуазы Дольто

Темой к рассмотрению это также является для Франсуазы Дольто она рассматривает период второй половины двадцатого века и отмечает, что тогда уже ситуация была прямо противоположная той, которую описывает Арьес относительно конца XVIначала XVII века. При детях, по ее мнению, соблюдаются излишние меры приличия, с детьми не говорят на темы, на самом деле волнующие каждого ребенка и подростка, в силу их естественного физиологического и психического развития.

Она отмечает, что в воспитательных практиках и в представлениях о должном воспитании ребенка слишком мало знакомят с его собственным телом и слишком мало разъясняют, неизбежно проявляющиеся в жизни каждого человека, моменты столкновения с особенностями собственных органов и физиологией. Она отмечает, что открытое изучение Фрейдом детской сексуальности вызвало бурю негодования лишь потому, что несколько веков до этого дети зачастую вскармливались и воспитывались в раннем возрасте кормилицами, которые не требовали от ребенка некоторых приличий, необходимость которых накладывает позже семья и сообщество взрослых. Родители же сталкивались с ребенком уже знакомым с нормами приличия и лишь потому эта тема не затрагивалась и стала открытием. Но детская сексуальность это естественный этап взросления, поддерживаемый взрослыми при дворе Людовика XIII (из описаний Арьеса), знакомый кормилицам и позже возмущающий своим присутствием родителей, которые с этим сталкиваются.

Таким образом Франсуаза Дольто указывает на необходимость освещения этой темы, как для детей, так и для их родителей. Необходимо, чтобы это было вписано в нормальное взросление ребенка, чтобы этот этап не вызывал смущения, не создавал некоторого торможения в развитии и последующих комплексов.

Франсуаза Дольто французский психоаналитик, педиатр в своей книге «На стороне ребенка» также рассматривает историческое становление понятия ребенка и вслед за Арьесом отмечает очень позднее появление ребенка, как самостоятельного объекта для изображения в живописи, как субъекта значимого самого по себе еще в детском возрасте.

Франсуаза Дольто выделяет четыре периода, которые характеризовались разным отношением к детству. Первый соответствовал эндогамному обществу, где высоко ценилось рождение мальчика. Мальчик это будущий рабочий, это продолжение рода - таким образом его рождение становилось особым событием для клана.

Второй был характерен для экзогамного общества. В таком обществе любой ребенок был свидетельством счастливого и полноценного брака, но рождение мальчика, как наследника особенно ценилось.

А третий период она представляет, как мультузианское общество, где ребенок был довольно дорог в содержании, что отразилось на общем отношении к ребенку и детству в целом и сопряжено с некоторым развитием общества и медицины. Этот период характеризовался разрешением абортов и регуляции рождаемости - ребенок уже не был столь ценен.

Четвертый период, а именно общество «коллективного эгоизма» станет эпохой, когда ребенок будет более обузой, чем ценным вкладом в общество. Обществу придется подчинить ребенка единым нормам и только тогда оно сможет содержать его, но так ребенок теряет свой шанс на становление личностью.

Подходя же к обобщению своего небольшого экскурса в историю детства Франсуаза Дольто делает вывод о том, что ребенок в современном мире также очень ограничен в своем положении, как ограничивают и область изучения детства. Сфера, имеющая своей целью воспитание, развитие детей, создания для них комфортных условий роста с одной стороны все расширяет свои границы, а с другой стороны все более берет под контроль сферу детства, детское развитие, определяет рамки, в которых ребенок определяется и формируется, все более четко оформляются цели и задачи, которые создают некоторую изначальную направленность, предопределенность.

Глава II. Детство и ребенок в психоаналитической традиции

В своей книге «На стороне подростка» Франсуаза Дольто говорит о втором рождении. Первое рождение это физическое рождении, а второе рождение это обретение пола. Ребенок в маленьком возрасте конечно же имеет пол, но не осознает его. Этому существует множество свидетельств, объяснений и доказательств. Этот момент, связанный с осознанием своего пола является важной вехой в формировании ребенка. До этого маленькие мальчики и девочки почти не отличаются. Они проходят одинаковые стадии знакомства с миром, их поведение не имеет каких-то специфических черт, да и внешних половых различий практически нет.

Очень важной фигурой в разговоре о детях является британский психоаналитик Мелани Кляйн, которая встала у истоков детского психоанализа. В отличие от Фрейда и Анны Фрейд, Мелани Кляйн рассматривала детей самого нежного возраста. Если для основателя психоанализа был основополагающим факт наличия у ребенка речи, то британский психоаналитик отказалась от этого ограничения и заявила о наличии психического мира у младенца и маленького (еше не говорящего ребенка). Она говорит о возможности верифицировать психическую жизнь с помощью множества способов, таких как игры, более поздние взаимоотношения с другими и с миром.

Одной из базовых идей Мелани Кляйн является гипотеза о том, что первые взаимоотношения с матерью и ее грудью в процессе кормления инициируют объектное отношение к ней. С помощью проекции ребенок переносит любовные импульсы на хорошую грудь, а деструктивные импульсы на плохую грудь. Таким образом все приятное, удовлетворяющее становится атрибутом хорошей так, также как и ощущение, что он любим.

У ребенка появляются фантазии и деструктивные фантазии связаны с плохой грудью - это фантазии разрывания, пожирания, уничтожения. При этом у ребенка есть ощущение, что грудь будет отвечать ему тем же, таким образом она становится элементом преследования, это определяет его страхи, которые связаны в первую очередь с этой плохой грудью.

Подобные негативные чувства притупляются, за счет представления об удовлетворении, испытывания чувства любви к хорошей груди. Так как хорошая грудь связана с матерью, то и все материнское (улыбка, запах, голос) являются существенным объектом ля ребенка.

Тут стоит отметить, что для ребенка это идеализированные объекты, так плохая грудь охватывает его всепоглощающим страхом, а хорошая грудь представляется как идеальная, защищающая, нейтрализующая плохую устрашающую грудь.

Сочетание противоположных импульсов по отношению к одному и тому же объекту является фактором развития депрессивной тревоги. В это время именно посредством либидо возможно смягчение деструктивных импульсов и это является главным условием нормального развития и ослабления тревоги.

Именно такие ранние шизоидные механизмы становятся основой способов вытеснения на более поздних стадиях развития, речь о взаимопроникаемости разных частей психики. Каждый фактор страха подкрепляет механизм расщепления объектов, в то время как каждое приятное переживание способствует доверию по отношению к объектам.

Предпосылкой для нахождения хорошего объекта становится проекция любовных чувств, которая появляется вместе с либидо. Именно с помощью положительной проекции и интроекции улучшается отношение ребенка как к внутреннему, так и к внешнему миру.

Противоположные чувства по отношению к одному и тому же объекту провоцируют следующий шаг развития психики, «болезненные эмоции депрессивной тревоги и вины нарастают, агрессия смягчается под действием либидо, вследствие чего ослабевает тревога преследования; тревога, связанная с судьбой подвергающихся опасности внутренних и внешних объектов, приводит к усилению идентификации с ними» .

Говоря о психоаналитических концепциях тут также стоит упомянуть о таком британском психоаналитике, как Уилфред Рупрехт Бион. Его теория вместе с понятием проективной идентификации, описанной Кляйн как активность, направленная на освобождение психики от лишнего раздражения, представляют теорию одного из самых ранних способов коммуникации маленького ребенка и матери. Беря за основу идею хорошей и плохой груди Бион пытается проследить психические процессы. Хорошая грудь для него это та грудь, которая удовлетворяет потребность, это то, что ассоциируется с сытостью, теплотой, удовлетворением. Плохая грудь - это ощущение отсутствия хорошей груди, она появляется в тот момент, когда ребенок ощущает аппетит, но груди нет. Это является уже элементом фантазии. Фантазия связанная с плохой грудью для ребенка становится испытанием реальностью и приводит к состоянию фрустрации, которое ребенок должен перенести. Решение этой проблемы зависит от способности самого ребенка и от способности к мечтанию его матери. Именно тут, когда фрустрация выходит за определенные рамки, включается идентификация, о которой говорила Кляйн.

Ребенок проектирует свои чувства в мать, а мать с помощью своих навыков должна справиться со страхами своего ребенка, справиться с его фрустрацией, которую и она начинает ощущать. Пока у ребенка не запущена функция, которая позволяет ему осознавать свои собственные мысли - он переносит свои переживания на свою мать. Здесь проективную идентификацию, по мнению Биона, можно воспринимать как раннюю форму способности к мышлению. В первую очередь он проецирует на мать свой страх смерти и распада, мать начинает переживать этот страх за него. Это проявляется как сильнейшее переживание за здоровье ребенка, граничащее с паникой, либо выливается в послеродовую депрессию. Послеродовая депрессия это как раз отказ матери от той негативной проекции, которую направляет на нее ребенок. Ребенок же вместе с молоком матери с помощью интроекции получает любовь и тепло.

Психоаналитики с большим интересом рассматривают периоды детства, особенного самого раннего, да и более поздние периоды они подразделяют на периоды, анализируют их значение и особенности. Для них детство является важнейшим периодом в жизни человека. Это сложный для изучения феномен, в силу неудобности метода и специфики детских представлений.

Психоаналитики предают большое значение младенческому возрасту, когда формируются первые психические вопросы. Они обращают внимание на взаимоотношение ребенка и матери, на то как формируется это отношение, на то, как оно складывается в последствии и как элементарные моменты ухода за ребенком оказываются важнейшими для его психической жизни и преобразуются в очень важную систему восприятий и проекций.

Глава III. Коммуникация в детском возрасте и особенности освоения способов коммуникации

Важнейшим процессом является коммуникация ребенка с матерью в его младенческом возрасте. Этому феномену многие исследователи уделяют особенное внимание, мы обнаруживм значение этой коммуникации и для воспитателя Януша Корчака и обнаружили в психоаналитической традиции. Эта тема особенно выделяется и имеет огромное значение для исследования образа и детства в целом в том смысле, что именно посредством коммуникации постепенно происходит сближение ребенка и взрослого, отчасти через коммуникацию проявляется прохождение индивидом той или иной стадии взросления.

Дональд Вудс Винникотт, британский педиатр и детский психоаналитик, представитель теории объектных отношений обращается к данной проблеме в рамках своих исследований и начинает он именно с самого раннего возраста и рассматривает один из самых первых процессов коммуникации. Каждому ребенку в самом начале нужна забота и поддержка, как в физиологическом, так и в психическом смысле. Пока ребенок совсем маленький его зависимость от матери абсолютна, а мать посвящает все мысли ребенку. Если мать и окружающие поддерживают ступени развития, то ребенок делает важные первые достижение, одно из них Дональд Винникотт определяет как «интеграцию», она возникает в момент, когда ребенок представляет собой целое. В основе этой интеграции и утверждения индивидуальности лежит ранняя связь, которая возникает между ребенком и матерью еще во время вынашивания. Для ребенка, пока он еще маленький нет ничего, кроме него самого, также и мать является его частью - так определяют «первичную идентификацию». Противоположным процессом является дезинтеграция, расщепление цельности. Условием нормального формирования психики ребенка является участие взрослого, хотя и реализуется на основе врожденной тенденции роста. Поэтому здесь невозможно не заметить о том насколько важна тема взаимоотношения ребенка и матери в самом начале их взаимодействия.

Говоря, о материнской заботе Виннекот замечает, что мать способна идентифицироваться с ребенком на ранних стадиях его развития, смотреть на мир его глазами, угадывать его потребности и желания. Такого рода коммуникация чрезвычайно важна, ведь именно она обеспечивает полноценное развитие ребенка и должный за ним уход.

О такой же коммуникации говорит и концепция Мелани Кляйн, где основой взаимодействия является взаимоотношение младенца и материнской груди. В жизни маленького ребенка кормление это одно из главных событий, которое с ним происходит. Грудь матери становится для ребенка психическим объектом. Это объект удовольствия (в том случае, если кормление происходит в тот момент, когда это желание появляется у ребенка) и объект неудовольствия, фрустрации (в том случае, если грудь не появляется в тот, момент, когда ребенок хочет есть). Таким образом для ребенка появляется «плохая» и «хорошая» грудь, представления о которых уже оформляются в психике ребенка. Именно второй момент является некоторой основой для активации психического процессаребенок начинает желать грудь, представлять ее, именно в тот момент, когда маленький ребенок хочет кушать, а мать это не угадывает начинает работать представление, фантазия. Об этом же процессе говорит Бион. На основе этого процесса можно говорить об одной из самых первых коммуникаций, которые случаются с ребенком - это его коммуникация с матерью, посредством кормления. Через этот процесс они обмениваются эмоциями, проекциями.

Чуть позже ребенок начинает вступать в активную коммуникацию и со многими другими людьми, этот процесс происходит постепенно, дети очень постепенно начинают взаимодействовать с окружающим миром, тут крайне важным становится язык, который постепенно расширяет область взаимодействия, если невербальный способ сообщения активно используется в общении с мамой, то для других людей необходим и более приемлим вербальный способ, поэтому постепенно дети осваивают и язык - основной способ коммуникации с окружающими.

Хабермас в своем труде «Моральное сознание и коммуникативное действие» отмечает, процесс, в ходе которого ребенок овладевает языком обычно это происходит в возрасте от пяти до девяти лет.

Язык позволяет устанавливать связь с другими, выстраивать отношения, в языке происходит передача опыта и культуры. В развитии ребенка осваивание языка играет огромную роль, так же, как и в формировании самой личности.

В ходе обоснования своей дискурсивной этики Юрген Хабермас рассматривает связь соотношения развития коммуникативных навыков и развития представлений о морали. В ходе такого исследования он обращается к психологии и сопоставляет предложенные Р. Селманом ступени смены перспектив, а также теорию развития морального сознания Л. Кольберга. В контексте данной работы рассмотреть это исследование оказывается важным, так как оно обращается к детству, его особенностям и процессу формирования индивида. Одной из его задач является обоснование моральных ступеней с точки зрения логики развития.

Лоуренс Кольберг предлагает шесть стадий морального развития, которые можно подразделить на три уровня - преконвенциональный, конвенциональный и уровень собственных моральных принципов. На первом уровне можно выделить две стадии. На первой индивид ориентируется на результат действия и исходя из него определяет было ли оно верным, на следующей оценка происходит исходя из степени удовлетворения собственных потребностей. Второй уровень можно разделить на стадию, где оценка действий происходит благодаря оценке окружающих, и стадию где появляется представление об общезначимости поступка, ориентация на поддержание порядка и исполнение долга. Последний уровень можно назвать постконвенциональным, где на первой стадии осознается мораль, основанная на общепринятых принципах и законах, а на последней формируется мораль, исходящая из индивидуальной философии и в соответствии с универсальными принципами.

Такое разделение в несколько уровней формирования моральных принципов Хабермас соотносит с уровнями, которые предлагает Роберт Селман относительно развития перспектив от первого к третьему лицу и обобщенному восприятию.

Именно язык обеспечивает начало процесса установления интерсубъективности, благодаря чему в развитии ребенка появляется принятие неполных перспектив действия, которые характерны для первой ступени развития по Селману. Важным тут оказывается то, что ребенок, который умеет говорить уже имеет представление о том, как разделять слушающего и говорящего. Он понимает, когда речь адресована ему и каким образом он может адресовать ее кому-либо. Тут же примечательным моментом является умение отличать слова от действий, которое формируется во взаимосвязи с предыдущим - таким образом он осознает различие между речевым действием и эквивалентным ему действием, направленным на окружающие объекты.

При этом на данной стадии ребенок лишь соотносит себя с говорящим, но еще не смотрит с перспективы третьего лица. Эту перспективу становится проще уловить на примере с монетками спрятанными под чашкой (эксперимент описанный Флавелем - его же и приводит в пример Хабермас), ребенок улавливающий эту перспективу предугадывает ожидания другого по отношению к себе и складывает монетки под ту чашку на которой верно указана сумма. Он догадывается о том, что человек будет ожидать обмана и не совершает его. На этом этапе формируется крайне важное умение смотреть на коммуникативный акт с точки зрения второго участника, ребенок улавливает уже не просто разницу между собой и другим, но и начинает улавливать разницу в позициях. Способность посмотреть с перспективы третьего лица на происходящее приоткрывает многие возможности, в том числе и более структурированное понимание коммуникации и того, как она происходит, и понимание взаимосвязанных, но все же различных интересов в процессе одного и того же коммуникативного акта.

Однако, в дальнейшем происходит еще одно действие развития и ребенок уже понимает, что сама схема игры и обмана знакома человеку, он может догадаться и об этом маневре - таким образом он начинает располагать перспективной структурой, он начинает принимать во внимание комплекс взаимонаправленных действенных перспектив, которые лежат и в основе его действий, и в основе действий второго игрока, теперь он видит их как систему. Это становится возможным благодаря тому, что ему удается опредметить взаимонаправленные отношения между Я и Другим, появляется возможность отношения к игре с точки зрения наблюдателя. На этой стадии он познает конвенциональную ступень интеракции, именно для нее и характерна комплексная перспективная структура. Я начинает воспринимать Другого, как следующего определенным правилам, находящегося в стабильной модели поведения, он начинает осознавать наличие социальных структур, обнаруживает общезначимые правила и замечает зависимость действий окружающих его людей от некоторых правил.

Также и Пиаже в своей работе «Речь и мышление ребенка» замечает, что у каждой возрастной группы присутствуют свои особенности коммуникации и выстраивания речи. Так, он обозначает, что своеобразный монолог является особенностью одного из этапов формирования коммуникативных навыков. Монологи обладают такой особенностью, как «отсутствие у слова социальной функции. Слово не служит в таких случаях для сообщения мысли; оно служит для сопровождения, углубления или вытеснения действия.» . На данном этапе разговор с окружающими аналогичен для ребенка разговором с самим собой, а речь является еще некоторым подражанием. Тут проявляется некоторая неспособность уловить сам принцип взаимодействия с окружающими, что коррелирует со стадиями, где изначально ребенок демонстрирует отношение к коммуникации лишь с перспективы первого лица.

Продемонстрированная взаимосвязь помогает увидеть ребенка с точки зрения его соотношения с обществом, но не в социальном смысле, а в индивидуально-психологическом аспекте, интересен процесс выстраивания связей с окружающими, освоение механизмов взаимодействия. Отсюда можно сделать определенные выводы о том, как ребенок проявляет в себе социальную личность уже на самых ранних этапах развития, не обладая еще достаточными навыками и не осознавая всех правил человеческой коммуникации, он тем не менее нуждается в ней и использует достаточно обширный круг способов сообщения с окружающими.

Таким образом оказывается крайне важным рассмотрение процесса обучения языку, ведь вместе с ним ребенок постепенно осваивает возможности и правила взаимосвязей между участниками коммуникации, усваивает различные перспективы и начинает воспринимать социальную сферу как конвенциональную.

Глава IV. Воспитательные методы интернатов - Школа имени Достоевского

4.1 ШКИДские рассказы и критика воспитательного процесса

Опыт интернатов и тем более интернатов тюремного типа на первый взгляд кажется очень специфическим и, быть может, не подходящим для исследования детства в целом, однако следует обратить внимание и может даже довольно пристальное на такие явления, а тем более на их осмысление воспитателями и организаторами таких домов.

Важным моментом тут становится то, что дети в такой ситуации оказываются перед лицом многих проблем, которые нехарактерны для окруженного опекой домашнего ребенка. Отсутствие родителей предоставляет возможность увидеть те черты детского восприятия, которые маскируются или даже не имеют возможности раскрыться в условиях воспитания в семье. Но цели взросления и задачи воспитания остаются во многом неизменными при любых обстоятельствах. И одной из главных таких задач становится подготовка к самостоятельной жизни. В своем исследовании Кон подмечает, что такой подход к ребенку, с позиций подготовки к будущей жизни появляется не сразу, но с развитием общества: «Если на ранних стадиях общественного развития преобладает непосредственное практическое включение детей в деятельность взрослых, то в дальнейшем все большую роль приобретает систематическое обучение, которое может быть в течении какого-то срока вовсе не связано с производительным трудом. Иными словами, «подготовка к жизни» отделяется от практического участия в ней» .

Мне бы хотелось рассмотреть в этом контексте довольно известное произведение Л. Пантелеева и Г. Белых «Республика ШКИД». Это книга, написанная двумя выпускниками такой школы, отчасти она носит автобиографический характер, но все же является художественным произведением. Примечательно то, что произведение практически не правилось редакторами, а значит во многом несет в себе тот образ детства, который может продемонстрировать общество воспитанников.

Оценить те моменты этого произведения, которые связаны с методиками воспитания, довольно сложно, так как в этом смысле оно встретило некоторую критику, в том числе и со стороны Крупской. Она отметила, что ШКИДа более походит на типичную бурсу, в которой воспитательные методы и способы контроля слишком жестоки и не соответствуют предписаниям Советской власти. «…в детдомах должен в центре всего стоять труд, не тяжелый физический труд, не труд, как наказание, а труд, увлекающий ребят, организующий их, труд, тесно связанный с учебой. Постановили преподавание увязать с жизнью, сделать его понятным и близким ребятам, связать с общественной работой… Постановили, на конференциях за это проголосовали.

А на деле не в Чухломе какой-нибудь, а в Ленинграде процветает советская бурса, руководимая людьми, работа которых ничего общего с задачами, поставленными советской властью, не имеет.» . Крупская делает акцент на том, что требования к педагогической деятельности со стороны власти были совершенно другими, нежели изображено в произведении и некоторые другие подобные интернаты справлялись с задачей в отличии от данного примера.

Критически по отношению к данному произведению высказался и Макаренко. Он отмечает, что описанные случаи изображают лишь не очень достойные развлечения воспитанников, которые не очень-то воспитываются за время их нахождения в школе имени Достоевского. На протяжении всего произведения ребята становятся только более спокойными и изощренными в своих поступках. Воспитатели не добиваются ни уважения, ни авторитета, но только лишь демонстрируют силу и контроль с помощью неподобающих методов. «Воспитательный метод руководителя "шкиды" Викниксора и его помощников совершенно ясен. Это карцер, запертые двери, подозрительные дневники, очень похожие на кондуит. Здесь сказывается полное бессилие педагогического "мастерства" перед небольшой группой сравнительно "легких" и способных ребят.» . Это низкий уровень педагогической деятельности и отсутствие должного подхода. Стоит отметить, что и Крупская, и Макаренко активно критикуют именно тенденцию к дисциплинарным методам в виду неумения применить более сложные и действенные педагогические мотивы. Последнее, что остается педагогам это использовать довольно жестокие наказания, изолировать нашкодивших.

«Такой педагогический процесс, какой здесь изображен, может привести к чему угодно. На с. 134 мы уже видим результаты такого воспитания.

Изображается пожар. Целая толпа взрослых ребят увидела дым. Что эти ребята делают?

"Началась паника. Кто-то из малышей заплакал трусливо..." (Читает.) Ни один из воспитанников не бросился туда, а бросилась женщина» . Приводя это пример, Макаренко уточняет, что это демонстрация неудачи воспитательного процесса, в воспитанниках отсутствует самостоятельность, осознанность, социальная ответственность. В них не заложены ценности, которые необходимы гражданину государства. В Советском коллективе необходимо должны проявляться умение самостоятельно и сознательно справляться с возникающими проблемами. Он также, как и Крупская отмечает, что примеры такого воспитания можно встретить, но также с горечью отмечает и реалистичность данного произведения, подчеркивает действительность того, что ребята, которые попадали в такие школы - это очень закаленные и уже научившиеся бороться за себя дети и юноши, забастовки и избиения преподавателей были для них способом заявить о себе и добиться определенных условий. Это не художественный вымысел, а печальная практика того времени и действительность таких воспитательных методов, какие описаны в «Республике ШКИД» также не вызывает у Макаренко никакого сомнения, потому его критика и оказывается довольно резкой и однозначной. Еще более ясно значение этого произведения становится, когда Макаренко пишет о том, что, когда сначала прочитал эту книгу, то воспринял ее как некоторое пособие по воспитанию и лишь после определенной педагогической деятельности смог реально оценить весь масштаб этой неудачи.

Надо отметить, что действительный руководитель «Школы социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых» Виктор Николаевич Сорока-Росинский отвечает на эту критику его деятельности в своем произведении «Школа Достоевского», где отмечает, что произведение в первую очередь художественное и там слишком много вымысла, чтобы оценивать только лишь через подобранные рассказы его педагогическую деятельность, а вернее необходимо учитывать поэтичность и юмористический мотив всего произведения. Тем не менее, он подтверждает, что сюжеты не являются вымыслом, они взяты действительно из практики и если должным образом прочитывать «Республику ШКИД», то можно увидеть и реальные методы работы с воспитанниками, которые он вместе с коллективом преподавателей использовали в своей практике, особенно он подчеркивает успехи ребят, которых они выпустили, их дальнейшие судьбы, которые связаны и с успешным дальнейшим обучением, и с примерами абсолютной социализированности и адекватности обществу. Также он подчеркивает игровой процесс, который тогда еще не был признан как способ воспитания и обучения, однако интуитивно использовался в школе и оказался крайне продуктивным методом. «Разумеется, вовсе не следует полагать, что между нами и нашими питомцами были всегда непременно враждебные или хотя бы натянутые, холодные отношения. Нет, даже в моменты самой, казалось бы, беспричинной безудержной «бузы» было больше игры, чем какой-либо вражды. И если по ее правилам, когда была объявлена Улиганией война «халдеям», надо было взять в плен пришедшего на урок преподавателя Алникпопа, то добродушный «дядя Саша», как его называли ребята, вовсе не впадал из-за этого в раж, а, признав себя пленником, садился за стол и начинал урок, причем и «неприятель» ничего не имел против этого, раз условия игры не нарушались, и охотно занимался историей.» . Описания со стороны педагога представляют картину большего взаимопонимания между педагогами и учениками, более того он описывает дисциплину как игру, в которую согласились играть обе стороны, находит в это много важных воспитательных моментов и отмечает, что со временем Самоорганизация в школе достигла высшего своего проявления и практически не требовала вмешательства, самому Сороке-Росинскому предоставлялись лишь уже составленные отчеты о происшествии и предоставляли ему возможность вынести справедливое решение, право на которое все же оставалось у самих преподавателей.

Таким образом, прения по поводу произведения представляют собой различные позиции по поводу воспитания подрастающего поколения и тем более, что большая масса тогда относилась к изначально маргинальным группам. Что само по себе является важной ступенью в становлении образования и показательным примером не только восприятия детства со стороны воспитателей, столкнувшихся с большим количеством проблем и сложных задач, но и общества в целом.

Однако, как много могут рассказать сами истории, те сюжеты, которые были отобраны самими авторами, в них отражаются и детское отношение к миру и отношение окружающих к ребячеству. Конечно, невозможно не иметь в виду социальную обстановку в то время, да и социальное положение тех ребят, которые становятся главными героями. Однако, на мой взгляд это имеет свою ценность, образы ребят в самом начале представляют собой образы детства вне некоторого обрамления. Этот образ меняется на протяжении рассказов, произведение демонстрирует читателю то влияние, которое оказывает на воспитанников система воспитания, само дисциплинарное заведение и необходимо возникающая внутри самого коллектива социальная структура, система естественно возникших правил. Последнее прослеживается и сюжетно, многие рассказы связаны именно с тем, что в уже сложившемся определенным образом коллективе появляется деструктивный элемент, появление нового воспитанника привносит некоторую проблему, а именно столкновение еще не подчинившегося индивида и системы, которая уже наладила взаимосвязи внутри себя. Таковы эпизоды с героями Мамочка и Слаеновым. В главе Великий Ростовщик в коллективе появляется новенький - Слаенов, он замечает, что обеды в интернате довольно скудны и быстро сориентировавшись, начинает это использовать - начиная с того, что одалживает один кусок хлеба малышу, но с условием, что тот вернет ему больший кусок во время следующего приема пищи. Так практически всех воспитанников он втягивает в свою игру в ростовщичество, практически все ему что-то должны и каждый постоянно испытывающий голод ребенок вблизи соблазна воспользоваться услугами Слаенова. Тот же выстраивает целую систему долгов и повинностей. Так в обществе ребят появляется новое явление, которое если не ломает систему, то мешает ее прежнему функционированию. Вначале практически вся Шкида без задней мысли втягивается в эту авантюру, выросшие вне правил и законов ребята не замечают, что эта выдумка недопустима. Многие вопросы в Шкиде по-прежнему решаются кулаками и драками, самосудом, а потому и внесистемное явление могло бы быть наказано соответствующим образом, но в условиях голодного времени ребят легко задобрить пайкой хлеба - старшие не вмешиваются за еду, а младшие не могут дать отпор и вынуждены мириться с незаметно появившийся в Шкиде эксплуатацией. Дисциплина, которую пытается там установить Викниксор продавилась под хитроумной попыткой покорить школу Слаеновым. В этой детской республике (как они сами себя называли) сначала общество воспитанников не смогло само себя защитить от попыток нарушить гармонию и захватить власть. Однако, вскоре Ростовщик заигрывается, что встречает уже ожесточенное недовольство и Шкида сама постепенно очищает себя от такого пагубного явления. Самостоятельно осознает свои ошибки и снова выравнивается. Здесь можно отметить, что в лице ребят боролась с этим ростовщическим напастьем все же дисциплина, которой воспитанники успели пропитаться. В условиях естественных подобное поведение могло бы быть ликвидировано другими методами, в первых повестях демонстрируются правила, в соответствии с которыми осуществляется коммуникация среди детей и подростков вне дисциплины и контроля со стороны воспитателей - это среда, где более проявляется естественный инстинкт, который еще не подчинен общественному порядку. Принципы справедливости формируются на основе личных мотивов или мотивов группы, которая ориентируются либо на выгоду, либо на стремление к выживанию. Уже столкнувшиеся с воспитанием и дисциплиной ребята все больше оглядываются на принятые порядки, так или иначе устанавливаются некоторые правила с оглядкой на нормы уже действующие в мире взрослых, в обществе, которое и старается сформировать индивидов поддерживающих систему, а не разрушающих ее.