Проблема реальности в биологической таксономии

В.Н. Порус считает, что философия науки «делает науку зеркалом человека, тогда как научные дисциплины о науке пытаются рассмотреть науку «сквозь прозрачное стекло», увидеть ее в объектной форме, поступая с ней как, собственно, и предназначена поступать наука с любым своим предметом». И, продолжая свою мысль, далее говорит, что в этом плане философия науки не может быть ни общим названием совокупности разных наук о науке, ни философской частью науковедения, ни особой научной дисциплиной. А главным ее предметом и конечной целью должен быть человек, осуществляющий познавательную деятельность в форме науки. В этом плане, по мнению В.Н. Поруса, область интересов философии науки - методы, язык науки, научные институты, нравственность и социальная роль ученых, отношения людей в научных коллективах, и многое другое, знание о чем она черпает из междисциплинарных (научных и метанаучных) исследований.

М.А. Розов полагает, что современная философия науки рождается на стыке философии и историко-научных исследований, отмечая, что эмпирически ориентированная философия науки - это уже не философия в традиционном ее понимании, по крайней мере, в перспективе. По всей вероятности, она формируется аналогично социологии или психологии и другим наукам, которые еще недавно имели философское прошлое. Раскрывая причины формирования философии науки, М.А. Розов говорит, что в формировании многих наук наблюдается следующая закономерность: развитие начинается с накопления чисто рецептурных знаний практического характера, а на следующем этапе исследователей начинает интересовать объект сам по себе. Так, например, Э. Дюркгейм, описывая возникновение социологии, говорил, что все исследования социальной жизни до О. Конта существенно отличались от того, что означает слово «социология». Они ставили себе задачей не описать общества «такими, каковы они в данный момент на деле или каковы они были на деле», а исследовать, какими «должны быть общества, как они должны сорганизоваться», чтобы быть по возможности совершенными. Совсем другую цель ставит социология, изучающая общества для того, чтобы их познать и понять, также, как физик, химик, биолог изучают физические, химические и биологические явления.

М.А. Розов считает, что в развитии современной философии науки имеет место аналогичная ситуация. Довольно длительный период времени работы по философии науки имели логико-методологический характер, в частности, исследования Венского кружка и «Логика научного исследования» К. Поппера. К. Поппер, отмечая задачи философии науки, считает, что не следует требовать выделения некоторой научной системы раз и навсегда в положительном смысле, но нужно потребовать, чтобы она «имела такую логическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение путем опыта». М.А. Розов обращает внимание на то, что здесь все выдержано в модальности долженствования, аналогично тому, что имело место в формировании социологии до О. Конта, который перешел к модальности существования. Аналогично и Т. Кун, независимо от того осознавал он это или нет, также перешел в исследовании науки от модальности долженствования к модальности существования, и тем самым прочертил границу между методологией и философией науки.

В целом вопрос о предмете философии науки является дискуссионным, но отдается предпочтение концепции М.А. Розова, поскольку она вскрывает механизмы формирования двух типов систем знания. Это является ценным в том смысле, что позволяет проводить границу между классической философией и философией науки, исходя из фактически складывающихся норм деятельности исследователей, и позволяет фиксировать моменты формирования в недрах философии новых дисциплин, включая и философию науки. Данная концепция имеет ряд преимуществ для анализа проблем, связанных с особенностями научного знания, в данном случае - для анализа проблемы реальности. В частности - возможность применения объясняющего подхода в гуманитарных науках посредством описания не только содержания научного знания, но и механизмов его существования. В рамках данного исследования - это учет социального бытия таксономии как совокупности устойчиво воспроизводящихся научных (социальных) программ.

Для анализа проблемы реальности важны два аспекта, альтернативные трактовки которых в разных сочетаниях обусловливают различные образцы понимания реальности - это социокультурная обусловленность познания (1) и проблема существования общего (2). Рассматриваются работы Л.А. Микешиной, Г.П. Щедровицкого, М.Б. Сапунова, в которых отмечается социокультурная обусловленность познания, а также работы В.М. Эпштейна, Х. Патнэма, Я. Хакинга, М.А. Розова, в которых анализируется проблема существования общего. Например, Л.А. Микешина рассматривает социокультурный фактор как один из ведущих при анализе познавательного процесса. Она говорит, что «…реальность можно рассматривать в различных перспективах, концепциях и языках, но важно признавать, что привилегированного выбора нет ни в одном из этих вариантов». Далее она рассматривает сложившиеся в отечественной гносеологии представления о познании как отражении и отмечает, что в настоящее время выявилась неполнота и проблематичность трактовки познания как «непосредственного получения «копии», образа реального мира». Как она считает, познавательный процесс не всегда есть отражение и, как правило, включает творчески-созидательные, конструктивные и гипотетико-проблемные подходы, в основе которых лежат не только параметры объекта, но особенности продуктивного воображения, социокультурные предпосылки, индивидуальный и коллективный жизненный опыт.

В большинстве работ анализирующих проблему существования общего фиксируется социокультурный характер реальности общего. Так, Патнэм полагает, что вопрос: «Из каких объектов состоит мир?», - имеет смысл только в рамках какой-либо теории или описания. Не существует единственной истинной теории или описания мира, а истина представляет некую разновидность рациональной приемлемости или же идеальной согласованности различных убеждений друг с другом и данными опыта в той степени, в какой «эти данные репрезентированы в нашей системе убеждений», а вовсе не как соответствующие независимому от сознания положению дел. Вместе с тем, концепция Х. Патнэма не лишена недостатков и справделиво критикуется Я. Хакингом. Например, слабое место в теории Патнэма, как считает Хакинг, это - теория референции. Хакинг замечает, что концепция «значения» Патнэма содержит «зародыши собственного крушения» и они есть не что иное, как «точки расширения» в терминологии Я. Хакинга. Имеется в виду, что значение термина, относимого к естественному типу - это последовательность элементов, сходящаяся к объему термина, но ее невозможно выявить, как считает Хакинг. Когда идет речь о кошках и ковриках, возможно, имеется в виду то, что Патнэм имеет в виду, говоря о вишнях и деревьях, - и, тем не менее, различия в референте не будет, потому что то, в чем уверен Хакинг (некая кошка находится на некоем коврике) выражается предложением, которое в интерпретации Патнэма есть нечто, в чем Патнэм уверен в той же степени (некая вишня находится на некоем дереве). Это, конечно, довольно необычно. Здесь имеют место две трудности: с одной стороны, нужно сделать правдоподобным для нас это странное утверждение. С другой стороны, необходимо понять его место в аргументации против внешнего или метафизического реализма. Таким образом, мы должны иметь «локальный аргумент для вывода заключений о кошках/вишнях, и у нас должен быть локальный аргумент, показывающий, как это приводит к антиметафизической позиции».

Феномен общего и форма его существования находят свое объяснение в куматоидной концепции М.А. Розова. Понятие куматоида включает программу и поле ее реализации. Научная реальность рассматривается как имеющая куматоидную природу: каждая программа имеет свою область реализации, свое объектное поле, “скользит”, “катится” по своему материалу. Как отмечает М.А. Розов, “суть в том, что естествоиспытатель, как правило, “видит” природу, но не замечает тех социальных программ, в которых работает, и следы которых как раз и образуют то, что он видит. В большинстве случаев это столь же удобно, как смотреть кинофильм, забывая о технологии создания изображения на экране”. Если же не забывать о социальных программах деятельности ученых, то любой объект научного исследования, в том числе и таксон, может быть рассмотрен как объектное поле социального куматоида - комплекса социальных программ научного исследования - тот конкретный материал объективно существующей реальности, который “захвачен” данной социальной программой, вовлечен ею в исследовательскую деятельность натуралистов.

Отсюда становится понятным натуралистический подход современных таксономистов к проблеме реальности таксона, не учитывающий двойную - натурно-культурную природу реальности. Он может быть понят как следствие исторически совершившегося процесса онтологизации продуктов познавательной деятельности таксономистов, приписавших природе “самой по себе” построенную в ходе исследования тождественность организмов, относимых к одному таксону. А так как каждый (или почти каждый из них) это отождествление проводил по-своему, возникали с неизбежностью трудности выработки единого для всех таксономистов взгляда на границы конкретных таксонов, что порождало сомнения в правомерности идеи реальности таксонов, или, иначе, постановку проблемы реальности таксонов.

В разделе 1.3 «Философия биологии и проблема биологической реальности» рассматриваются различные аспекты исследования биологической реальности: особенности биологического познания, соотношение натуралистического и социокультурного подходов к исследованию биологических объектов, проблема биологической реальности. Анализируются работы И.Т. Фролова, Р.С. Карпинской, Ю.А. Шрейдера, В.М. Розина, И.К. Лисеева и других авторов. Авторы отмечают, что необходимо создание целостного образа биологии в силу сложного и многоуровневого характера биологических объектов. Причины гетерогенности образов биологической реальности заключаются в натуралистическом толковании проблем биологии. С учетом современных тенденций в философии биологии, исторически сформировавшийся принцип редукции в современной биологии переводится в сферу логико-гносеологических оснований биологического исследования. Операция сведения (редукции) проводится не по отношению к конкретным биологическим структурам, а по отношению к самому познавательному процессу. В связи с этим, анализ отношения «предмет - знание» предполагает учет исторической социокультурной составляющей. Также необходим анализ субъект-объектного отношения при решении проблемы объективности научного знания.

Понятие реальности не тождественно понятию сущего, поэтому оно требует дифференциации: все, что существует, реально, но реально по-разному. Понятие реальности подразумевает различие в способе существования, например, по-разному существуют индивиды, таксоны как эмпирические и как теоретические объекты, популяции и т.д.

Эмпирическая традиция, укоренившаяся в биологии, не пригодна для научного обоснования предмета биологического исследования. Позиция эмпиризма, ведущая к абсолютизации определенного класса выделенных объектов, ведет к утрате их качественной специфики, подрывает основы для гносеологического анализа реальных проблем экспериментальной деятельности. Эмпиризм провозглашает опытные данные науки единственно возможной теорией, и более того - философией биологии.

В главе 2. «История развития представлений о реальности в таксономии» рассматриваются различные исторические формы статической онтологии таксономии, сменяющие друг друга в процессе развития таксономии, и сопровождающиеся различными генетическими формами проблемы реальности. В античности и в средние века выявляются факты несовпадений в представлениях авторов (Плиния и Альберта Великого) о таксономическом разнообразии с представлениями предшественников, что трактуется как ошибки предшественников, что можно рассматривать как предпосылку постановки проблемы реальности таксонов. Проблема реальности таксонов здесь еще не поставлена в общем виде и еще не отделена от рефлексивно-симметричной ей проблемы истины Обе проблемы - реальности созданных людьми мысленных конструкций и истинности имеющихся у людей знаний посвящены установлению связи знания и реальности. Их рефлексивно-симметричный характер состоит в том, что именно наша рефлексия превращает или знание или реальность в референт проблемы. В одном случае мы спрашиваем о знании (соответствует ли оно реальности), а в другом о реальности (существует ли реально то, что помыслено нами и теоретически сконструировано)., однако уже есть предпосылки для ее постановки в частной форме, в форме несоответствия реальности отдельных таксонов. Следует отметить, что подобная неявная форма проблемы реальности, которую можно обозначить как первую генетическую форму проблемы реальности, наиболее широко представлена в исследованиях таксономистов вплоть до настоящего времени. В исследованиях К. Линнея выявлена проблема границ между классами - вторая генетическая форма проблемы реальности таксонов: проблема границ, вызывающая сомнение в естественности классов, в дальнейшем, в исследованиях эволюционистов, порождает и сомнения в их реальности. Вместе с тем, здесь скрыта и третья форма проблемы таксономической реальности - проблема реальности таксономических категорий. Проблема реальности типа - это четвертая генетическая форма проблемы таксономической реальности, в философии науки она формулируется как проблема реальности общего, фиксируемого в общих понятиях - универсалиях.

В главе 3. «Современные представления в таксономии» рассматривается развитие и становление эволюционных представлений в таксономии. В разделе 3.1. «Эволюционные представления о реальности в таксономии» рассматриваются различные этапы развития эволюционной онтологии, как адекватной формы онтологии, возникшей вследствие кризиса статической онтологии. Ряд исследователей в XIX столетии высказали мысль о несостоятельности статичных представлений, что повлекло за собой развитие эволюционной онтологии и четкое осознание проблемы реальности видов и надвидовых таксонов. Анализируются работы Ж. Б. Ламарка, Ж. Л. Бюффона, Б. и А. Жюссье, Ч. Дарвина и др. В работах Ламарка фиксируется факт искусственности таксономических границ, вследствие чего он считает нереальными как надвидовые, так и видовые таксономические группы, считая реальными лишь “естественные ряды” таксонов, расположенных в ряд согласно сходства, аналогичные филогенетическим ветвям эволюционистов более позднего периода.

Будучи эволюционистом, т.е. понимая вид как нечто подвижное, развивающееся во времени, Ж.Л. Бюффон не находит возможности укоренить его бытие в объективной реальности. Вид (как и другие таксоны) есть, с точки зрения Бюффона, продукт рассмотрения человеком (таксономистом) этих индивидов во времени, т.е. в процессе их онтогенетического развития с происходящими в них изменениями. Очевидно, что такое рассмотрение возможно осуществить лишь мысленным взором, т.е. в абстракции. Отсюда и вид оказывается лишь абстракцией. Эволюционная онтология Бюффона еще носит неразвитый характер, она не допускает сочетание “изменения во времени” (собственно развития), которое не дано эмпирическому взору, и признания его реальностью. Реально лишь то, что есть “здесь и теперь”. Соответственно, он считал, что в природе нет тех групп, на которые исследователи делят живые организмы: нет ни видов, ни родов, ни порядков, ни классов. Существуют лишь особи и индивидуумы. Какой бы признак ни был положен в основу классификации, она всегда будет искусственной. Проблема реальности видов (и надвидовых таксонов) во времени, в ретроспективе их исторического развития - это пятая генетическая форма проблемы таксономической реальности.

В работах Б. и А. Жюссье впервые разрабатывается форма построения естественной системы - посредством расположения таксономических групп по степени их сходства (родства). Ч. Дарвин впервые разрабатывает теорию эволюции и дает объяснение происхождения видов. Согласно дарвиновской эволюционной онтологии, виды в естественно-историческом процессе развития постепенно становятся родами, семействами, порядками и т.д., обуславливая ту форму естественной системы в виде эволюционного дерева, которую фиксируют таксономисты. Дав объяснение происхождения живых форм, Ч. Дарвин не избегает постановки проблемы реальности, оставаясь по существу во власти старых статических представлений о реальности таксонов. Отмечая трудность понимания природы таксонов, он говорил, что исследователи будут относиться к видам так же, как относятся к родам те, кто допускает, что род - искусственная конструкция, придуманная для удобства.

В разделе 3.2. «Концепция “ограниченного трансформизма» рассматривается современный этап развития онтологии таксономии. Отмечается, что на современном этапе наблюдается переход от статической онтологии к эволюционной, при этом воспроизводство элементов статической онтологии приводит к формированию концепции “ограниченного трансформизма”. Статическая онтология, как правило, включена в самые разнообразные человеческие традиции, в ее обыденной форме она является частью человеческой жизни, ее “азы” прививаются человеку с младенческих лет. В связи с этим, в периоды интенсивного развития науки, когда статическая онтология начинает заменяться научной, по словам М.Б. Сапунова, “ученому кажется, что рушится “сама природа”, “материя исчезает”.

Тот факт, что дарвинизм - это концепция, диаметрально противоположная классической статической концепции, был осознан лишь немногими биологами. В таксономии до сих пор стойко сохраняются тенденции статической онтологии, имплицированные в деятельности ученых, не осознающих “смешанного” характера современной онтологии таксономии, приводящего к различным несоответствиям в исследовательских программах, например, к представлению об эволюционном процессе с сохранением постоянства видов в концепции ограниченного трансформизма. Это привело к кризису в таксономии и заставило ученых в первую очередь пересмотреть коренным образом представления о виде.

Наряду с явными проявлениями нестыковок в фиксации противоречивой природы таксонов (признание эволюционизма и осознание необходимости нахождения четких границ таксонов, отделяющих одну эволюционирующую единицу от другой) можно указать на другую форму, в которой проявляется роль статической онтологии, ее элементаристской направленности в понимании устройства природы. Это принятие в качестве априорной, базовой, исходной, как бы предельной и не подлежащей дальнейшему обоснованию чем бы то ни было видовой организованности природы, в которой вид выступает как некая элементарная единица устройства природы. Этим путем идут многие. Большинство авторов, обсуждая вопрос о реальности вида, рассматривают его как особое явление природы и принимают реальность вида априори.

В концепции “ограниченного трансформизма” проявляются типологические и аристотелевские тенденции. В качестве примера воспроизводства типологических идей приводятся работы С.В. Мейена, в которых развивается типология. Естественно, что Мейен сталкивается с необходимостью обсуждения проблемы реальности, однако, по-прежнему натуралистически полагает, что в природе существует некая естественная типология, которую мы постепенно познаем. Современные аналоги аристотелевских идей проявляются в генетических трактовках таксонов Н.И. Вавилова, Л.С. Берга, М.Г. Попова, Э. Майра, В. Гранта и др. Менделизм усилил эссенциалистскую и, соответственно, элементаристскую направленность представлений о способе бытия таксонов: авторы полагали, что генетический - “ненаблюдаемый слой” таксономической реальности - является более глубоким и определяет наблюдаемые признаки таксономических объектов.

В главе 4. «Анализ проблемы реальности в таксономии» рассматриваются гносеологические, методологические и онтологические причины проблемы реальности в биологической таксономии. В разделе 4.1. «Натуралистический и социокультурный подходы к познанию» отмечается, что в истории науки реализовались два принципиально отличных ответа на вопрос о существовании объектов исследования в двух альтернативных мировоззренческих концепциях: (1) натуралистический подход полагает, что мир объектов знания независим от человека как субъекта познания, и (2) социокультурный подход полагает, что мир объектов знания конструируется самим человеком в процессе познания за счет представления изучаемого фрагмента объективной реальности в средствах данной науки. Благодаря чему получаемое знание относится не к миру самому по себе, а к миру, представленному в онтологических схемах науки. Наука и, в частности, естествознание в его классических формах реализует натуралистический подход, тогда как социокультурный подход оформился внутри философской рефлексии как понимание практической, человеческой, природы познания и, соответственно, социокультурного характера объектов науки.

Вместе с тем, открытие того факта, что объекты исследования не представляют собой объектов созерцания, приводит к постановке другого вопроса: что же собой представляют объекты науки, в частности, таксономические объекты, каков способ их бытия, каково соотношение в их структуре социокультурного и природного? Первые исследователи, придерживающиеся социокультурной концепции, особо подчеркивали деятельностный характер объектов науки, поэтому данная концепция и выделилась как деятельностная, альтернативная натуралистической - созерцательной. Возникнув с самого начала как альтернатива натуралистическому подходу, деятельностная концепция хотя и выявила природно - социокультурную “двухслойность” структуры объектов исследования, но не рассматривала характер связи между социокультурным и природным элементами объектов, практически исключив из рассмотрения природный материал, необходимо участвующий в человеческой деятельности, противопоставляя деятельностный характер выделения объектов и построения знаний натуралистическим представлениям об объектах как объектах созерцания, исходя из тех посылок, что объекты задаются и определяются главным образом средствами и методами нашего мышления и нашей деятельности.

Отдавая должное деятельностной концепции, выявившей природно-социальную структуру объектов науки, сочтем нужным сказать следующее. На наш взгляд, утверждение, что объекты задаются большей частью средствами и методами нашего мышления и нашей деятельности, является слишком сильным утверждением. Конечно же, теоретические схемы являются результатом определенной деятельности и определенного мыслительного процесса. Но можно ли утверждать, что такие теоретические объекты физики, как, например, жидкости, твердые вещества и газы определяются по преимуществу средствами нашего мышления? А как же “поведение” самого исследуемого материала в наших экспериментальных и приборных установках? Очевидно, что средствами нашего мышления подбираются из наличных понятийных средств именно те, которые наиболее адекватны этому поведению, превращая наши знания о свойствах и природе изучаемых материалов в продукты “соавторства” натуры и культуры.

В связи с этим, более эффективное средство анализа предметной реальности науки дает куматоидная онтология, в рамках которой объективный мир включается в человеческое знание посредством реализации социальных программ и оказываются связанными друг с другом слова и вещи, социальное и природное, представляемое как материал для реализации социальной программы. Учитывая социокультурные моменты познания по отношению к конкретному таксону, можно выделить лингвистические эстафеты, транслирующие правила словоупотребления - наименование класса организмов, обладающих определенными диагностическими признаками. Лингвистические эстафеты сопряжены с экстралингвистическими эстафетами, несущими правила практического и познавательного оперирования с названными так объектами, т.е. все то, на основе чего мы выделяем такие классы организмов (все или практически все). Человеческий характер диагностики часто выявляется особенно выпукло, когда обнаруживается, что некоторые растения обладают нетипичными признаками. Такие случаи обычно трактуются исследователями не только как следствие трудности разграничения двух близких видов, но часто рассматриваются как основание для объединения данных видов в один. Именно осознание социокультурной составляющей природы вида позволило бы на наш взгляд избежать многочисленных случаев пересмотра видового статуса таксонов при обнаружении переходных форм. Ясно, что при этом основные составляющие натуралистической программы исследования не меняются, изменяется лишь осознание природы объекта, который теперь понимается как содержащий природный и человеческий элементы.

При натуралистическом видении реальности исследователи не разделяют в структуре объектов “природную” и “социокультурную” части, все характеристики объектов считаются природными, поскольку объекты представляются некими природными индивидами. Однако социокультурная часть дает о себе знать - она оказывается разной у разных таксономистов. На ранних этапах развития науки еще не сложились стационарные эстафеты таксономической деятельности. Разные таксономисты по-разному проводят таксономические границы и по-разному именуют выделяемые ими таксоны: объекты исследования задаются образцами словоупотребления, которых может быть множество, поэтому существование “самих по себе” “лютиков”, “одуванчиков” и т.д. еще весьма проблематично, оно представляется таковым лишь для отдельных таксономистов, а не для таксономии в целом, обусловлено в значительной мере наличием многих разных, и иногда даже реализуемых одним таксономистом социальных куматоидов и их следов. Изменение в части социальной программы “лютик”, например, установление новых диагностических признаков, приведет и к изменению объектного поля - материала, к которому относят наименование объекта исследования и соответствующие знания. Как уже отмечалось выше, существует единственный известный путь преодоления данной ситуации - это переход к моделированию таксономической реальности в рамках какой-либо концепции (теории Дарвина, куматоидной концепции и др.) и выработка общей социальной программы выделения объектов с учетом их природных особенностей и существующих наиболее общепринятых традиций такого выделения. Для видовых таксонов такое решение проблемы реальности возникло в рамках биологической концепции вида, для надвидовых таксонов такого решения пока нет.

Социокультурный подход помогает понять, каким образом происходит решение проблемы реальности в таксономии, а, следовательно, и природу проблемы. Данное решение заключается в построении онтологии науки, в которой смыкаются “натура и культура” в виде представлений о реальности объектов природы в картинах науки. Для решения проблемы реальности необходима стационарность эстафет, транслирующих деятельность разбиения множества объектов на подмножества, что на феноменологическом уровне выражается в согласии ученых по вопросам реальности тех или иных объектов. Такое решение достигается в процессе множества “проб и ошибок” - отсеивания из всего многообразия моделей наиболее эффективных, включаемых в онтологические схемы науки в деятельности их сопоставления с реальностью в эмпирических исследованиях. Недостаток такого подхода состоит в том, что онтология формируется стихийно и в каждом новом исследовании возникает необходимость пересмотра существующих представлений и формирования новой системы представлений, что отнюдь не способствует успешному развитию науки.

В разделе 4.2. «Незрелая теория таксономии как источник постановки проблемы реальности таксона» рассматриваются особенности программ эмпирического и теоретического исследований в таксономии. Выясняется, что в таксономии этап теоретического исследования не рефлексируется таксономистами, как бы “выносится за скобки”, а наиболее ценным считается эмпирическое исследование: весь характер исследования оценивается как эмпирическая фиксация (открытие) в природе таксонов, существующих в форме отдельных индивидов. Выявляется, что таксономия входит в состав биологии как программно-предметного комплекса, в котором таксономические системы знания задают расчлененность и организацию предметной области для всех биологических наук, тогда как фундаментальные науки - экология, генетика, биохимия, морфология и др. - получают различные предметные знания и задают подходы, использующиеся в таксономических системах знания. Референция в таксономических системах знания образуется за счет функционирования программ классификации, в ходе которых образуются классы объектов, характеризующиеся отличиями - существенными признаками, или таксоны. Репрезентация в таксономических системах знания образуется за счет функционирования программ изучения живых организмов, которые строятся на базе фундаментальных биологических наук, задающих различные подходы к изучению живых объектов и методы получения ответов на вопросы, поставленные программой проблематизации. Результатом является знание о морфологических, экологических, географических, биохимических и прочих характеристиках таксонов.

Выделяется три типа программ, определяющих построение и функционирование таксономических систем знания: 1) программа разбиения всего множества изучаемых объектов на подмножества, т.е. собственно классификация или классификация как таковая - деятельность, транслируемая эстафетами построения классификаций, создающими референцию в составе таксономического знания (объекты и их наименования), 2) программы изучения живых организмов, возникшие на базе фундаментальных биологических наук - деятельность, транслируемая эстафетами конкретных исследований, создающими репрезентацию в составе таксономического знания (множества меронов, использующиеся для описания объектов), и 3) программа описания выделенных подмножеств, продуктом которой является знание о множествах таксонов различного ранга, образующееся на основе синтеза продуктов двух первых программ: программ референции и программ репрезентации.

Классификация как таковая (классификационная деятельность) имеет циклический характер: на первых этапах цикла производится предварительное разбиение множества на подмножества объектов, границы между которыми носят еще неустойчивый характер, что выражается в неустойчивости употребления терминов по отношению к объектам; с последующими циклами границы подмножеств объектов становятся более определенными, а употребление терминов по отношению к ним приобретает относительно устойчивый характер. В циклах классифицирования теоретическая гипотеза о сходстве признаков (меронов) подтверждается на этапе эмпирического исследования. В конечном счете, циклы классифицирования приводят к относительно устойчивому характеру деятельности, порождающему два вида эстафет референции: эстафеты разбиения множеств на подмножества и сопряженные с ними эстафеты их наименования. Объекты одного рода группируются в класс в процессе употребления слов по отношению к живым особям, у которых выявлены отличия. Фиксация множества особей как класса осуществляется посредством выделения из всей выявленной совокупности меронов “существенных”, в дальнейшем являющихся диагностическими для данного класса.

Программа изучения живых организмов предполагает предварительное деление их на части, описание каждой из частей, а затем описание организма как целого. Данная программа является основополагающей для таксономии, поскольку продукты ее - мероны - выступают как репрезентаторы, служащие не только для описания организмов, но и для выделения таксонов. Первоначально материалом для мерономии является практически полученное знание о частях организмов, постепенно формирующееся в самостоятельную, фундаментальную для таксономии науку - морфологию. В дальнейшем для получения более полной репрезентации привлекаются подходы программ изучения живых организмов других фундаментальных биологических наук - анатомии, физиологии, биохимии, экологии и др. Продукты функционирования данных программ - множества меронов - включаются в циклы таксономии и порождают эстафеты репрезентации, несущие знания о морфологических, анатомических, биохимических и прочих меронах живых организмов.

Программа описания - синтез продуктов двух первых программ, в процессе функционирования которой образуется итоговая референция и итоговое знание о таксонах различного ранга. В качестве референтов начинают выступать имена и эталонные образцы организмов (типы, с которыми сравниваются конкретные образцы организмов и делается заключение о их принадлежности к данному таксону), а в качестве репрезентации - совокупность эстафет репрезентации и рефлексивно-симметрично преобразованных эстафет референции в эстафеты репрезентации. Данная программа чаще всего не вербализуется, а существует на уровне конкретных образцов описания.

Таксономическая деятельность осуществляется с целью накопления опыта и соответствующего знания о биологическом разнообразии, относящегося как к отдельным организмам, так и к таксонам. К первым относят эмпирические знания, ко вторым - теоретические. Однако, в таксономии в силу господства эмпирических традиций теоретический характер выделения таксономических объектов оказывается скрытым, нерефлексируемым, “вынесенным за скобки”. Вследствие этого, деятельность оценивается самими таксономистами как непосредственная, эмпирическая работа с объектами, существующими в природе независимо от исследователя.

В таксономии очень многие виды деятельности задаются регулятивными правилами (по Серлю), характерными для эмпирических систем знания, в отличие от конститутивных правил, полностью задающих, конституирующих ту реальность, в рамках которой осуществляется деятельность. Эта реальность строится человеком по типу правил ходов шахматных фигур. Регулятивные же правила человек пытается усмотреть, открыть в самой природе, по его представлению - это природные или божественные правила, которые доступны человеку лишь частично, соответственно данные правила лишь регулируют деятельность в рамках независимой от деятеля реальности. В силу этого каждый новый шаг человека в этой реальности может дать неожиданный результат, что исключено в случае конститутивных правил. Теоретическое исследование реализуется не в регулятивных, а в конститутивных правилах, которые человек формулирует сам с осознанием целей и задач организации реальности посредством данных правил. Переход от эмпирических знаний об отдельных организмах к теоретическим знаниям - знаниям о таксоне и представляет собой нерефлексируемое таксономистами превращение одного типа работы в другой, требующее особых теоретических правил и особого осознания, осознания специфики работы с идеальными объектами.

Разграничение и фиксация эмпирического и теоретического аспектов затрудняется тем, что “практически любое эмпирическое исследование включает в себя интерпретацию непосредственных данных наблюдения, что невозможно без теории. А любая теория строится как интерпретация некоторых эмпирических данных” Розов М.А. Теория социальных эстафет и проблемы анализа знания// Теория социальных эстафет: история - идеи - перспективы. Новосибирск, 1997. С.56. . Конкретные знания могут функционировать и в том и в другом качестве. Рассмотрим простой пример из таксономии. Исследования таксономического разнообразия предполагают наблюдение у объекта ряда конкретных признаков, например, черно-белой коры у березы. Интерпретацию и объяснение этого наблюдения дают представления о таксономической организованности живых объектов, в соответствии с чем, каждый организм обладает таксономическими признаками, позволяющими отнести его к определенному таксону. Спрашивается, что мы здесь имеем: эмпирическое доказательство того, что таксон береза имеет черно-белую кору, или теорию, которая объясняет наблюдаемые факты? Все определяется нашими рефлексивными установками, тем, как мы определяем референцию получаемого знания. Если, например, мы строим знание о наблюдаемых фактах, с целью их объяснения, и именно наблюдаемые феномены выступают как объект исследования, то в целом все выглядит как теоретическое знание. Скажем, данное дерево имеет черно-белую кору, потому что оно принадлежит таксону “береза”. Если же, наоборот, данные наблюдения мы рассматриваем как средство обоснования или детализации тех представлений, которые перед этим претендовали на роль теоретического знания о свойствах таксона, то исследование приобретает характер опосредованной эмпирии. В случае с березой установленный эмпирический факт - характер ее коры - может рассматриваться как эмпирическое подтверждение теоретического знания: “таксон “береза” имеет черно-белую кору”.

В случае действия конститутивных правил наблюдается полная рефлексивная симметрия между теоретическим и эмпирическим этапами таксономического исследования. На этапе теоретического конструирования класса объектов мы на основе эмпирического исследования объектов выявляем существенные мероны у особей и строим соответствующие им классы, которым даем имена и формулируем правила конструирования классов в теории. На этапе эмпирического исследования (описания объектов) мы в основу исследования берем правила, сформулированные на этапе теоретического исследования: выявляем и фиксируем у объектов именно те диагностические признаки, которые были приняты нами в ходе теоретического конструирования классов объектов и на основании этого относим объекты к соответствующим классам, соответственно, наблюдается полная симметрия предыдущему теоретическому этапу исследования.

В случае действия регулятивных правил, исследователи рассматривают эти правила не как сконструированные ими самими, а как существующие в самой природе и открывающиеся исследователям лишь частично, поэтому построенная теория не рассматривается в качестве окончательной и эмпирическое исследование, предшествующее построению теории оказывается незаконченным и возобновляется в исследованиях другого ученого, приводящих к выявлению новых существенных меронов у особей и построению новой теории и т.д.

В таксономии, в силу регулятивного характера правил задания реальности, полная симметрия теоретического и эмпирического этапов исследования наблюдается главным образом в исследовании конкретного ученого при описании нового таксона, при этом теоретический этап исследования не осознается ученым, а фиксируется лишь способ применения теоретического знания для эмпирического описания организмов, соответственно сам характер исследования оценивается как эмпирическая фиксация (открытие) таксонов, существующих в природе самой по себе. Реже полная симметрия наблюдается в исследованиях многих ученых, пришедших к консенсусу в процессе длительного обсуждения и принятия той или иной концепции, однако, в последующих исследованиях концепция опять может измениться.

Таким образом, традиция эмпирического исследования, предполагающая незавершенность эмпирического исследования, предшествующего построению теории (поскольку поиск новых таксонов в природе всегда предполагает существование еще не открытых таксонов и никогда не оказывается законченным), обусловлена регулятивным характером принимаемых правил, формулируемых теорией, что, в свою очередь, обусловлено натуралистическим приписыванием данных правил самой природе и представлением о том, что правила открываются в процессе исследования.

Программа теоретической работы, фиксирующая сферу применимости теории и составляющая первоначальный этап таксономической работы, включающей эмпирическую работу с особями и их признаками, на основе которой выводятся правила теоретического конструирования нового класса, - оказывается при этом скрытой, происходит рефлексивно-симметричное переключение с теоретического аспекта деятельности на эмпирический, последний, при этом натуралистически наделяется большей ценностью: фактическая теоретическая природа объектов не замечается. В силу натуралистического характера таксономической деятельности, объекты полагаются существующими в природе до акта познания, поэтому исследователи считают, что суть исследования заключается в эмпирическом обнаружении и описании таксонов как индивидуальных объектов природы, а не продуктов мыслительной деятельности, направленной на организацию практического опыта таксономической деятельности. Полученное в ходе теоретического исследования знание об объектах онтологизируется - приписывается самой природе. Корни такого рассмотрения продуктов деятельности человека как продуктов природы уходят к истокам развития человеческой культуры: в условиях стихийного освоения окружающего мира вряд ли было возможным увидеть теоретический характер его картины, знание об этом мире передавалось по непосредственным образцам, а это уже придавало объектам характер самостоятельного, независимого от человека существования, соответственно, употребление их имен носило характер имен собственных. Тот факт, что работа осуществляется с множествами сходных индивидов, организованных исследователем в класс, а не с индивидуально обособленным природой множеством организмов, постоянно выплывает: оказывается, например, что объект можно разделить на два или более равноценных объектов, возможны ли такие операции с индивидами?

В разделе «Проблема устойчивой референции в таксономии» показано, что эмпирический характер таксономического исследования приводит к проблеме устойчивой референции и, как следствие, к проблеме реальности объекта исследования, поскольку неустойчивость референции расценивается как результат неверного выделения объекта. Причиной неустойчивости референции являются действующие в таксономии регулятивные правила, не позволяющие организовать реальность однозначно, поскольку исследователи рассматривают эти правила не как сконструированные ими самими, а как существующие в самой природе и, по мнению таксономистов, открывающиеся им лишь частично, что и приводит, как считают таксономисты, к ошибкам предшественников в описании естественных таксонов. Поэтому построенная каким-либо исследователем в процессе эмпирического исследования референция путем организации особей на основе выявленных существенных меронов в классы с соответствующими именами, не рассматривается последующими учеными в качестве окончательной, эмпирическое исследование оказывается незаконченным и возобновляется в исследованиях других таксономистов, приводящих к выявлению новых существенных меронов у особей и построению новой референции, тогда как имена остаются прежними и т.д.

Таким образом, с одним и тем же именем оказываются связанными каждый раз новые множества особей, составляющие объем таксона, который меняется из-за введения в каждом новом эмпирическом исследовании новых существенных признаков. Фактически из всех элементов, входящих в структуру таксономического объекта, постоянным оказывается только имя, тогда как референция и знание все время меняются. Отсюда становятся понятными периодические рецидивы номинализма в таксономии, когда феномен таксона рассматривается лишь как употребление имен, и постановка проблемы реальности таксонов в рамках умеренного реализма: повторяющиеся “подвижки” референции обычно рассматриваются реалистически настроенным таксономистом как следствие ошибки предыдущего исследователя, который, по его мнению, неверно увидел сущность таксономического объекта, а, соответственно он отрицает и реальность выделенного предыдущим исследователем таксона.

Поэтому для анализа проблемы реальности имеет значение осознание различий методологий эмпирического и теоретического исследования, определяющих и в том и в другом случае весь характер исследовательской деятельности: ее ценностные установки, ее представления о характере итогового научного продукта, представления об изучаемой реальности и ее методические и технологические приемы.

В разделе 4.3. «Роль философских традиций в оценке реальности таксонов» отмечается, что философское осмысление особого типа бытия таксона связано с тем, что таксон представлен надындивидуальными структурами, образованными многими индивидами, обладающими сходными чертами и, возможно, при этом образующими системные целостности. Таксон выступает как такая надындивидуальная форма существования - незамкнутое множество единичных объектов (индивидов), выделяемых людьми посредством понятий. Объем понятия (класс - у логиков, экстенсионал - по Карнапу, или таксон - у таксономистов) и образует множество индивидуальных объектов, составляющих данный таксон. Содержание понятия (интенсионал - по Карнапу) в терминах таксономии образует тип - систему общих для единичных объектов признаков, на основании которых объекты и объединяются в таксон. Отметим необходимость указать на участие человеческих понятий в том, как мы выделяем сам феномен таксона. Очевидно и наличие в нем двух отмеченных аспектов - экстенсионального (множество индивидуальных объектов) и интенсионального (типологической определенности).

В целом таксономия идет по пути эссенциализма. Научные аспекты проблемы способа бытия в таксономии обусловлены, с одной стороны, особенностями эссенциализма, как формы мировоззрения, а с другой - особенностями чувственного восприятия человеком окружающего мира: он склонен воспринимать объекты действительности как реальные только в форме индивида, в силу того, что индивид - это первая и единственная непосредственно (без предварительных процедур) воспринимаемая форма объекта, с которой исследователь сталкивается в своей практической деятельности. Поэтому, индивид наиболее удобен для исследования (наблюдения): визуально ощущается цвет, габитус, различные количественные особенности частей индивида (число лепестков, тычинок и др.), посредством органов осязания фиксируется характер поверхности, органов вкуса и обоняния - вкус, запах и т.д. В процессе исследования выявляются фундаментальные свойства индивида - целостность, устойчивость формы и границ в пространстве и наблюдаемость. Именно эти свойства обусловливают легкость осознания объективности индивидов: их можно сразу воспринимать как объекты, поэтому эти свойства включаются в программу научного исследования как критерии реального или естественного объекта.

В разделе 4.4. «Стихийный характер включения теоретических моделей в онтологические схемы таксономии как предпосылка возникновения проблемы реальности таксонов» показано, что на ранних этапах развития таксономии зафиксированные таксономической практикой различия между растениями, ложатся в основу представлений о бытии таксонов: различия рассматриваются как некие сущности, определяющие существование таксонов, что хорошо видно в текстах Теофраста. Сформированные в результате этого процесса представления о сущностях таксонов можно рассматривать лишь как гипотезу, впоследствии не находящую подтверждения. Следует подчеркнуть, что на этом первичном этапе своего формирования онтология выступает не как специальная область исследования, изучающая способ бытия таксонов, а лишь стихийно принимает выявленные практически таксономические различия в качестве оснований бытия таксонов. Происходит нерефлексируемый перевод знаний о таксономических различиях, носящих явный характер деятельности исследователей, в знания о способе бытия таксонов, предполагающие природную, независимую от человека, принадлежность.

Первичная обыденная онтология является статичной и проистекает из обыденных представлений о таксономическом разнообразии, складывающихся из непосредственных наблюдений живого в окружающем повседневном быту человека: живые формы в этом обыденном мире, как правило, хорошо отличны, а сами различия можно непосредственно наблюдать, поскольку здесь сталкиваются чаще всего виды далекого родства - сосна и береза, рябина и черемуха, колокольчик и незабудка. В этом обыденном взоре на окружающий мир множества особей рассматриваются как отделенные друг от друга индивиды. Лишь в ходе специального изучения таксономического разнообразия, когда таксоны изучаются на протяжении всего ареала, обнаруживается, что между ними не существует резких границ. Эволюционная теория, используя данные палеонтологии, помимо пространственной выявила и временную непрерывность таксономической реальности, что и привело, в конце концов, к кризису обыденных статических представлений.

Факт необходимости отказа от старых программ исследования способа бытия таксонов осознается лишь при полном выходе за пределы статической онтологии, что наблюдается довольно редко в силу традиционности социальных программ и стихийного характера воспроизводства образцов таксономической деятельности. Даже основатели эволюционной теории, в частности Ч. Дарвин, сохраняли в своей деятельности базовые элементы статической онтологии, поэтому также приходили к постановке проблемы реальности. Именно неосознанность необходимости замены старой статической онтологии новой эволюционной онтологией, адекватной созданному миру таксономических объектов, приводит к постановке проблемы реальности. Вопрос о том, существуют ли (реальны ли) объекты, скрывает за собой эту необходимость: исходные представления о способе их бытия оказались не соответствующими их природе и нуждаются в замене новыми. Другими словами, проблема вовсе не в реальности таксонов, следует осознать задачу замены статического мировоззрения.

Существует и другая сложность перехода от статической онтологии к эволюционной. Статическая онтология тесно связана со статическими схемами, без которых невозможна фиксация таксономического разнообразия. Можно сказать, что с позиции эволюционных представлений о реальности статические схемы недостаточны и отражают лишь определенный этап в деятельности исследователей по фиксации таксономического разнообразия, тогда как эволюционные, по мнению таксономистов, отражают природные свойства самой таксономической реальности. Эволюционная онтология не исключает статические схемы, а лишь дополняет их эволюционным содержанием, осознавая при этом их относительность. В результате статические схемы живут как в статической онтологии, так и в эволюционной, что приводит к постоянному воспроизводству образцов статической онтологии.

В силу эстафетного характера таксономических программ и стихийного характера их формирования, когда элементы старых программ продолжают “по инерции” включаться в новые, в таксономии XX столетия наблюдаются статические тенденции, состоящие в установке сознания таксономистов на понимание таксона как отдельного от других таксонов статического образования, т.е. особой природной реальности, имеющей индивидуальное бытие. Они влекли за собой развитие концепции “ограниченного трансформизма”, в рамках которой сформировались эволюционная типология и биологическая концепция вида. Именно в концепциях “ограниченного трансформизма” можно усмотреть “уживание” друг с другом новых эволюционных и старых статических онтологий, покоящихся на противоположных философских картинах мира живого - антиэволюционных и эволюционных. Поскольку эти онтологии сформировались на основе противоположных несовместимых онтологий - статической и эволюционной, исходящих из противоположных философских посылок, и при этом сосуществующих, то уже в силу этого они имплицитно несут в себе проблему реальности, которая и ставится учеными, наталкивающимися на противоречия в исследовательской деятельности.