Проблема оснований общей теории языка

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Специальность 09. 00. 01 -- Онтология и теория познания

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Проблема оснований общей теории языка

Мальчукова Нина Валерьевна

Красноярск 2009

Работа выполнена на кафедре философии Иркутского государственного университета

Официальные оппоненты:

д-р филос. н., проф. Вячеслав Владимирович Мантатов

д-р филос. н., проф. Алла Александровна Кузьмичева

д-р филос. н., проф. Вячеслав Иванович Кудашов

Ведущая организация -- ГОУ ВПО Бурятский государственный университет

Защита состоится «_20__» октября 2009 г. в___часов на заседании диссертационного совета по философии ДМ 212. 099. 17 при Сибирском федеральном университете по адресу: 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 79

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Сибирского федерального университета

Автореферат разослан «___» 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук, доцент М. А. Петров

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Язык -- это знаменательнейшая сфера преломления линий субъекта (мышления и деятельности), действительности и знаково-формального компонента, именно поэтому философия со времен древности особенное внимание уделяет языковой проблематике. К настоящему времени в философии и языкознании разработано множество теоретических моделей языка, дающих представление о всеобщих оппозиционных сторонах его сущностных проявлений. При этом если одни из этих моделей акцентируют (абсолютизируют) системно-структурные и устойчивые характеристики языка, то другие -- его функциональность, переменность, диффузность. Целостной же, общей теории языка, которая давала бы удовлетворительное определение отношений этой оппозиционности, а значит, адекватно объясняла бы сущность языка, его становление и функционирование в настоящее время не существует.

С философской точки зрения в поиске оснований построения такой теории особое значение приобретает рассмотрение того, как в разнообразных теоретических реконструкциях языка осмыслена функциональность субъекта в сфере языка, место и роль субъекта в пространстве применяемого им языка. Нельзя представить себе что-либо более единое и взаимопредполагающее друг друга, чем субъект и язык. Не случайно поэтому в философии XX в. языковая проблематика становится центром философствования, а в ряде направлений (философская герменевтика, философский постмодернизм, экзистенциализм) язык объявляется основой человеческого бытия и отправной точкой экзистенциальных проблем. Между тем, признавая определенную справедливость данных положений, следует заметить, что они содержат опасность поглощенности субъекта языком. В то время как целостная, общая теория языка должна преследовать цель раскрыть действительное соотношение субъекта (мышления и деятельности) и языка в их единстве без осуществления редукции одного к другому.

Построение целостной, общей теории языка имеет не только важное теоретическое, но и практическое значение, которое определяется состоянием и потребностями современной цивилизации, характеризующейся интенсификацией и интеграцией коммуникационных и информационных процессов, обусловленных в большой степени развитием и применением компьютерной техники и роботехники. Появление этой техники во многом было обусловлено формированием языков программирования, основу которого составил логико-математический анализ естественного языка. Важными современными проблемами моделирования психических функций человека в машинном варианте (проблемами искусственного интеллекта), решение которых способно вывести развитие этой техники на новый уровень, является проблема уменьшения разрыва между естественным языком и языками программирования, а также проблема моделирования функции целеполагания. Решение этих проблем требует наличия качественной общей теории языка, которая, адекватно объясняя единство субъекта и языка, адекватно объясняла бы сущность и функционирование языка в единстве его противоречивых сторон. Именно такая теория может играть положительную роль в столь необходимом совершенствовании компьютерной техники и информационных технологий, а также в адекватной оценке такой стороны этого совершенствования, как формирование особого вида реальности -- компьютерной виртуальной реальности -- и ее воздействия на человека.

Степень разработанности проблемы. Потребность в создании общей теории языка, синтезирующей представления о всеобщих оппозиционных сторонах его сущностных проявлений, была осознана к середине ХIХ в. Наиболее выпукло она представлена в философии языка В. Гумбольдта. Однако здесь синтез, хотя и получил реализацию в виде единства языковой практики и явлений сознания (национального духа) и впервые был осуществлен с качественной философской обстоятельностью, но, безусловно, нуждался в дальнейшем конкретизирующем развитии. К тому же последующие реалии логико-лингвистической практики (логический анализ естественного языка, построение формализованных языков) вместо программы синтеза стали актуализировать тему преимущественного, совершенного языка. В начале ХХ в. возникла целая серия лингво-философских теорий, претендующих на универсализм: логицизм (Г. Фреге), логический атомизм и эмпиризм (Б. Рассел, Л. Витгенштейн). Односторонность трактовок языка, а в случае Л. Витгенштейна, обоснование взаимоисключающих концепций языка уводили в сторону от решения проблемы концептуального синтеза в теории языка (исключая из теоретических схем сознательные процессы вообще и отдельные их виды, например, метафизическое (философское) состояние сознания), а главное явно расходились с практическими потребностями языкового и научно-познавательного процесса. Все более явным становилось осознание того, что любая из концепций носит либо частный, либо искажающий лингво-интеллектуальный процесс характер. Именно поэтому к 1970-м гг. возникают концепции гетерогенного плана, в которых объяснение лингвистического процесса объединяется, и притом довольно универсально, с различными состояниями сознания.

Наиболее значительными среди этих последних считаются те исследования, синтетическая ориентация разработок которых совершенно очевидна: одни стремятся соединить в теории значения семантику и прагматику (например, М. Даммит), другие в качестве платформы порождения высказывания обосновывают интенциональные состояния субъекта (например, Дж. Серль). Оба подхода и по результатам и по намерениям далеко не безынтересны, хотя оставляют неясности по ряду принципиальных вопросов. Укажем только некоторые. Семантико-прагматическая трактовка значения высказываний в конечном счете так и оставляет в тени существо образования значений в конкретном употреблении языка. Что же касается теории интенциональности, то здесь порождение конкретных высказываний объясняется как инициируемое состоянием убежденности, желательности, ощущения. Но говорить о желаниях, ощущениях, а тем более убеждениях и намерениях применительно к человеку, считая их чем-то внеязыковым, недопустимо. А если это так, то в случае Серля языковое поведение объясняется сознательно-языковыми факторами и состояниями. Но тогда, чтобы избежать тавтологии, необходим дополнительный анализ лингвистического статуса этих состояний и механизмов их взаимосвязи с конкретными речевыми актами.

Современными примерами интеграционно направленных концепций в теоретической лингвистике могут быть построения таких известных исследователей, как Н. Хомский и А. Вежбицкая. В каждой из концепций, хотя и по-разному, упор сделан на изначальных элементах языка, способных объяснить всю его систему. Если в генеративной (порождающей) грамматике Н. Хомского таким исходным уровнем является синтаксис, то у А. Вежбицкой это -- базисные семантические примитивы. Нельзя, конечно, отрицать теоретической правомочности этих концепций вообще, однако нельзя не отметить их локального характера, который отнюдь не охватывает своими объяснительными возможностями практику языкового функционирования, в сфере которой язык реализуется чаще всего принципиально системно, т. е. как единство синтаксиса, семантики и прагматики. Поэтому в настоящей работе ставится задача преодоления недостаточности отмеченных и сходных с ними теорий и обоснования возможных направлений выработки более целостной картины языкового функционирования. В осуществлении этой задачи большое значение имеют результаты исследований в области философии сознания, теоретической лингвистики, психологии, семиотики, нейрофизиологии и искусственного интеллекта отечественных и зарубежных ученых, таких как: М. М. Бахтин, М. Боден, Дж. Брунер, С. Н. Васильев, Б. М. Величковский Л. С. Выготский, Д. П. Горский, Ж. Деррида, Д. И. Дубровский, Н. И. Жинкин, А. М. Иваницкий, А. Кларк, О. П. Кузнецов, М. В. Лебедев, В. А. Лекторский, А. Н. Леонтьев, А. А. Леонтьев, В. Л. Макаров, Н. Я. Марр, И. И. Мещанинов, В. В. Петров, К. Прибрам, Б. Ф. Поршнев, Э. Сепир, Ю. С. Степанов, Б. Уорф, В.С. Швырев, Г. Х. Шингаров, Т. В. Черниговская, У. Эко и др. Таким образом, ясно, что, с одной стороны, проблема формирования обобщенной теоретической модели языка имеет междисциплинарный характер. С другой же стороны, очевидно то, что решение этой проблемы, как показывает анализ исследований в отечественной философии последних лет, в свою очередь имеет значение: для выявления природы и специфики сознания и познавательной деятельности человека [см. работы Гончарова С. З., Иойлевой Г. В., Кениспаева Ж. К., Колычева П. М., Леонтьевой Е. Ю., Мочалова С. М., Тимошенко И. Г., Шипуновой О. Д.]; для выявления взаимосвязей языка и реальности, а также основ коммуникации [см. работы Бересневой Н. И., Костиной О. В., Лебедева М. В.]; для выявления природы и специфики виртуальной реальности [см. работы Бодрова А. А., Орехова С. И.].

Объект исследования. Язык в его функционировании и в теоретических реконструкциях такого функционирования.

Предмет исследования. Реализация субъекта в языке как база формирования общей теории языка.

Цель исследования. Разработка оснований общей теории языка, которая, объясняя реализацию субъекта в языке, адекватно представляла бы сущность и функционирование языка в единстве его противоречивых сторон.

Поставленная цель реализуется посредством выполнения следующих задач:

Установить исторически формирующиеся в философско-теоретических концепциях основания и тенденции в определении сущности и функционирования языка.

Проанализировать и критически оценить решение проблемы представленности субъекта в языке ведущими философско-теоретическими концепциями, ориентированными на получение генерализующих результатов в истолковании лингвистической практики.

Выявить и применить принципиально значащие в формировании обобщенной теоретической модели языка результаты таких наук, как психология, семиотика, логика, физиология высшей нервной деятельности и информатика.

Раскрыть содержание таких применяемые в работе понятий, как «субъектность» и «исчислительность» в качестве основополагающих в теории языка. интеллектуальный самоуправление лингвистический

Обосновать взаимодетерминирующий характер отношений исчислительности и субъектности как базы интеллектуально-лингвистического процесса.

Выяснить возможности аналогии процессов интеллектуального управления (самоуправления) у человека и у компьютерных систем.

Теоретико-методологическая основа исследования. Следует иметь в виду, что в соответствии с поставленной в работе целью теоретическую значимость приобретает целый спектр философско-теоретических представлений о языке, подчас разнонаправленных (например, концепция генеративного синтаксиса Н. Хомского и концепция семантических примитивов А. Вежбицкой). Вместе с тем имеется ряд теорий, которые стали базисными для обоснования предлагаемой в работе теоретической модели языка. В первую очередь это -- общефилософские представления о едином становлении и развитии практики, языка и мышления в процессе антропосоциогенеза, получившие разработку в философии диалектического материализма. Кроме того -- это учение В. Гумбольдта об антиномиях языка, среди которых антиномия субъективного и объективного в языке, антиномия языка и мышления, антиномия языка как деятельности и как продукта деятельности. Учение В. Гумбольдта развивается в работе с позиций материалистических представлений о языке, где он предстает как продукт единства объект-субъектных и субъект-субъектных отношений, реализующихся в ходе научно-познавательной и материальной практической деятельности субъекта. Именно такой взгляд на язык развивается в теории языковых переходов И. И. Мещанинова, опора на которую позволяет рассматривать процесс становления языка в единстве с процессом становления субъектности. Объяснение данного процесса, имеющего в своей основе взаимосвязь и взаимодействие языка и сознания (мышления), производится в работе с учетом теории отражения, и здесь значимыми оказываются культурно-историческая концепция языка и мышления Л. С. Выготского, деятельностная концепция С. Л. Рубинштейна и в особенности функциональный подход к нейрофизиологическим процессам мышления, развиваемый П. К. Анохиным, Н. А. Бернштейном, Н. П. Бехтеревой и Д. И. Дубровским. В данном подходе при рассмотрении психических и особенно сознательных процессов, обращается внимание на их информационно-кодовую природу. В связи с этим важным оказывается также обращение к результатам семиотического подхода к анализу мозговой деятельности, реализующегося в работах К. Прибрама, Дж. Брунера, Г. Х. Шингарова и позволяющего использовать общесемиотическую трактовку понятия «язык» в ее объяснении. Наконец следует отметить, что обосновываемая в работе теоретическая модель языка учитывает и данные логики, а именно логики высказываний и нечеткой логики и мягких вычислений Л. Заде. Упомянутые теоретические основания представляют основу информационно-семиотического подхода к анализу языка и сознания, с позиций которого в работе критикуются способы решения данной проблемы, предложенные такими ведущими зарубежными представителями философии сознания, как Дж. Серль и Дж. Фодор.

Таким образом, методологическую основу исследования составляют:

- материалистическая диалектика, и конкретно такие ее принципы, как принцип детерминизма, принцип системности, принцип развития (через разрешение противоречий), принцип единства исторического и логического, принцип восхождения от абстрактного к конкретному. Кроме того, применяется интегральное и конкретизированное выражение этих принципов (представленное объединением эволюционного и синхронного подходов) в непосредственном анализе языка и в анализе теоретических представлений о нем, выраженных в основных концепциях прошлого и современности;

- элементы общенаучных подходов, таких как системно-структурный, информационно-кибернетический (в его содержательном, т. е. нематематическом плане), семиотический, а также герменевтический;

- результаты, положения и данные таких наук, как языкознание, физиология высшей нервной деятельности, когнитивная психология, семиотика и логика.

Научная новизна исследования:

1. Предлагается подход, объясняющий функционирование языка через обращение к таким его сущностным характеристикам, как субъектность и исчислительность. Данный подход позволяет системно (в единстве семантических, синтаксических и прагматических составляющих) представить процесс продуцирования высказывания и тем самым преодолеть элементы редукционизма в объяснении речепорождения.

2. Исчислительность определяется как такой способ представления действительности, когда ее объектам и явлениям ставятся в соответствие материальные конфигурации (нейронные соединения, звуки, буквы, слова, цифры и т. д.), с которыми затем по принятым в системе (в центральной нервной системе, в системе вербального языка и т. д.) правилам (правилам вывода) производятся операции, необходимые для решения поставленной задачи. Правила вывода в общем случае не ограничиваются правилами формальной логики, и поэтому исчислительность предстает как множественность приемов и принципов, приводящих к решению поставленной задачи.

3. Субъектность трактуется как волевая и интеллектуальная свобода субъекта в сфере реализации языка, которая свое первоначальное выражение находит в формировании субъектно-предикатной структуры предложения (в формировании грамматической категории носителя действия), а в дальнейшем проявляется в различных аналитических и творческих операциях в рамках языка.

4. Дается типология исчислительности и субъектности, которая позволяет увидеть эти феномены в единстве и развитии. Исчислительность представлена такими типами, как аддитивная исчислительность и переменная исчислительность. Субъектность представлена такими типами, как теоретическая субъектность (реконструктивная и конструктивная) и естественная субъектность (базисная субъектность и суперсубъектность).

5. Обосновывается детерминирующий характер исчислительности по отношению к субъектности, а именно: субъектность обусловливается в своем возникновении и развитии (от квазисубъектности к базисной субъектности и суперсубъектности) эволюцией исчислительных механизмов языка. Начало этой эволюции -- в бессубъектной аддитивной исчислительности нервно-сенсорных механизмов психики животных систем, а продолжение -- в развитых, переменных формах исчислительности, построенных на интеграции в системе естественного языка языковых средств различной природы. В то же время показывается активное обратное воздействие субъектности на исчислительность в лингво-интеллектуальном процессе (в частности, благодаря таким феноменам суперсубъектной природы, как ментальность и вера).

6. Выявляются возможности применения полученных модельных представлений в проблематике искусственного интеллекта. При этом подчеркивается, что моделирование функции целеполагания в машинном варианте обязательно должно реализовывать какие-то исходные уровни суперсубъектности.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Обоснование обобщенной теоретической модели языка, которая органично сочетала бы представления о его системной и функциональной сторонах, преодолевая, таким образом, известный радикализм существующих концепций языка, возможно при учете единства и взаимовлияния таких характеристик языка, как субъектность и исчислительность.

2. Естественный язык есть набор знаково-исчислительных операций, которые отчасти представляют собой унифицированную систему, образованную грамматическими категориями числа, степенями сравнения, отношениями типа «больше-меньше-равно», а также базисной логикой -- логикой высказываний. В целом же исчислительность как способ получения допустимых значений и смыслов не предполагает чисто количественных отношений, в основе которых лежит жесткое (математическое) тождество; скорее, в большей части функционирования языка -- это функциональная исчислительность, протекающая в режиме интеграции различного (нечетких множеств и алгоритмов). Она выступает как основа логогенеза и определяет становление базисной языковой формы -- вербальной, знаменуя возникновение «Я», т. е. сознающего человеческого субъекта (homo sapiens).

3. В плане обоснования обобщенной теоретической интегральной схемы языка имеет значение не только выявление его исчислительной природы самой по себе, но и восстановление эволюционной последовательности исчислительности, включающей разные ее типы: чисто аддитивную исчислительность простейших кодов нервной деятельности животных, усложняющуюся аддитивность архаичных форм естественного языка, сложную переменную исчислительность, характеризующую развитую форму естественного языка. Сложная переменная форма исчислительности обеспечивает достижение формирующимся человеком исходной и определяющей формы субъектности, и при этом такая исчислительность создает возможность развитого языка за счет внутренних резервов с одной стороны, и выход к иным формам исчислительности -- с другой.

4. В соответствии со сменяющимися стадиями исчислительности изменяются и формы субъектности -- от квазисубъектности на уровне животного мира, через исходную форму субъектности, проявляющуюся на уровне качественного овладения родным языком, к рефлексивной субъектности в форме осознания места и роли человека в семиозисе, лингвистическом конструировании, науке и философии, а следовательно -- к суперсубъектности.

5. Субъектность вообще -- это состояние сознания (в том числе языкового сознания), а также лингвистическое поведение (практика) субъекта в рамках социальных и индивидуальных заданий. Они -- состояния сознания и поведения -- характеризуют, следовательно, каждый раз свою степень интеллектуальной свободы субъекта, вплоть до такого ее уровня, как интуитивное и неожиданное для субъекта получение им информационно новых результатов. В этом отношении субъектность переходит в суперсубъектность, которая реализуется уже не только в среде какого-либо одного языка (сенсорного, обыденного, художественного и т. д.), а имеет принципиально трансъязыковой характер, и ее результаты санкционируются и продуцируются в исчислительном «пространстве» взаимодействия всех языковых форм, какими располагает субъект. Особыми комплексными формами суперсубъектной природы являются ментальность, вера и парадигмальность.

6. Уникальная возможность взаимоперевода сенсорных кодов и всех остальных кодовых (языковых) форм в известной степени объяснима именно свойствами исчислительности, которая делает возможным переход (как правило, частичный и условный) наглядного в условно-символическое и наоборот.

7. Коммуникация как многообразная сфера применения языка реализует интерпретативность в общении в рамках тех же процедур исчислительности, проявляющихся в единстве таких характеристик, как широта базы интерпретации и мощность интерпретации, составляющих основы эффективности коммуникации. Широта и мощность интерпретации могут быть достигнуты только взаимосвязью языковых средств и структур различного качества.

8. Обеспечение в какой-то степени целеполагающей функции (псевдосубъектности) в действии компьютерной техники и робототехники может быть обеспечено только при учете в программировании указанных свойств исчислительности и субъектности.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Предложенный комплексный методологический подход к анализу языка позволяет получить некоторую единую базисную объясняющую концептуальную его схему, которая дает возможность развить представление о разнообразии состояний сознания (субъектности) субъекта. В этой схеме центральное место занимает феномен исчислительности, имеющий определенную структуру и обеспечивающий в разных ситуациях функционирования языка некоторое переменное единство его синтаксических, семантических и прагматических характеристик. Таким образом, по мысли автора, преодолеваются недостатки существующих в философии языка концепций, и открывается дорога к более широкой и обновленной практической реализации языковой составляющей в решении задач обучения и в разработке искусственного интеллекта.

Полученные результаты могут быть использованы: в процессе дальнейшего развития представлений о фундаментальных свойствах языка; в изучении процессов мышления и процессов порождения высказываний; в решении проблемы моделирования психических функций человека, а именно -- рече-мыслительной функции, в машинном варианте; в практике преподавания таких учебных курсов, как «Философия», «История и философия науки», «Философские проблемы языкознания», «Философия и методология искусственного интеллекта», «Когнитивная психология».

Апробация работы.

1. Основные положения и результаты диссертационного исследования опубликованы в двух монографиях и 10 статьях Перечня ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора наук.

2. Выводы и результаты исследования были доложены на международном конгрессе: IV Российский философский конгресс 24-28 мая 2005 г., Москва, МГУ, а также на 4 международных и всероссийских конференциях: Вторая международная молодежная конференция «Искусственный интеллект: философия, методология, инновации» 15-17 ноября 2007 г., г. Санкт-Петербург; Международная научная конференция «Системное и асистемное в языке и речи» 10-13 сентября 2007 г., Иркутск; Первая Всероссийская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Искусственный интеллект: философия, методология, инновации» 6-8 апреля 2006 г., г. Москва, МИРЭА;Научная конференция, посвященная 250-летию Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова «Антропологические конфигурации современной философии» 3-4 декабря 2004 г., Москва, МГУ.

3. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на научно-практических конференциях кафедры философии ИГУ, а также на заседаниях Иркутского отделения Научного совета по методологии искусственного интеллекта РАН.

4. Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите на заседании кафедры философии ИГУ от 23 апреля 2008 г.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется степень ее научной разработанности, формулируется цель и задачи исследования, определяются методы исследования, раскрывается новизна работы и ее теоретико-практическая значимость.

Первая глава диссертации «Становление методологии анализа языка и языковой коммуникации» содержит материал, обобщающий результаты решения проблемы сущности языка и его функционирования, полученные к настоящему времени и концентрирует внимание на необходимости серьезных уточнений и дополнений этого решения, с позиции уточненной интерпретации той роли, которая реализуется субъектом в пространстве применяемого им языка.

В первом параграфе «История формирования принципов анализа языка и языковой коммуникации» показывается, что различия в воззрениях мыслителей на природу языка и его функционирования зависели и зависят от господствующих в их сознании общеметодологических парадигм, задающих то или иное видение взаимодействия субъекта и объекта, взаимодействия человека и окружающей его действительности. Парадигматическое своеобразие, исторически фиксируемое в разных теоретических и философских структурах, обусловило, во-первых, определенное видение мыслителями существенных сторон языковой реальности, а, во-вторых, привело к сущностным результатам познания последней (онтологическим инвариантам).

Существующие в современной философии подходы к анализу языка и языковой коммуникации есть, таким образом, результат развития общефилософской теоретико-методологической парадигмы, которая, имея своим начальным пунктом бессубъектность в античности, в теориях XIX в. стала все более прочно фиксировать усложненное категориальное отношение субъекта к объекту и субъекта к субъекту. Ярким свидетельством этого стала весьма богатая лингвистическая концепция В. Гумбольдта, заложившая принципиально важные основы дальнейших исследований языка как деятельности. Положение В. Гумбольдта о своеобразии человеческого духа, присущего каждому национальному языку, стало основанием его собственной и последующих теорий лингвистической относительности. Утверждая принцип деятельностной коммуникативной сущности языка, исследователь исходит из субъект-объектной и субъект-субъектной методологической парадигмы, в значительной степени склоняясь ко второй части (субъект-субъектной) этой парадигмы. Диалектическая природа языка фиксируется В. Гумбольдтом в ряде логически связанных друг с другом антиномий, среди которых базисными являются антиномия субъективного и объективного в языке и антиномия языка и мышления.

Состояние господствующей бессубъектной категориальной структуры в теориях до XIX в. (характеризующейся, тем не менее, определенными модификациями: сведение субъекта к Субъекту (божеству, Абсолюту) в Средние века или субъекта к объекту в Новое время) обеспечило видение рациональной составляющей языка и его функционирования, что является положительным результатом, так как язык и языковая коммуникация (текст, говорение) обязательно содержат рационально­понятийный компонент, это и следует считать одним из онтологических инвариантов коммуникации и языка. Но данная парадигма затеняла эмоционально­чувственную сторону коммуникации и не давала возможности для воспроизведения должной сложности и разнонаправленности рациональных и чувственно­образных компонентов в ходе коммуникации на ее различных уровнях. Понятие «язык» в этой традиции трактуется как гомогенная и замкнутая структура сквозь чисто логические принципы. И эффективность коммуникации понимается как обеспечиваемая исключительно этими принципами. Сформулированные же в учении В. Гумбольдта антиномии языка содержат признаки конкретизирующей категориальной структуры в развитии анализа языка и языковой коммуникации, позволяющей избежать этих недостатков. При этом сами антиномии выступают другим, выявленным наукой, онтологическим инвариантом языка и языковой коммуникации (т. е. они отражают существо названных феноменов). Не будет безосновательным признать, что подавляющее число известных (современных) теоретических концепций языка (философская герменевтика, лингвистическая философия, постструктурализм) стали развитием антиномий В. Гумбольдта. Однако это развитие приводит либо к замене в субъект-объектной парадигме понятия «субъект» на понятие «язык», либо к отрицанию субъекта и объекта как таковых. Эти результаты указывают на необходимость более пристального анализа роли субъекта в языке и обратного влияния языка на субъекта.

Во втором параграфе «Субъектность в осмыслении сущности языка» дается определение субъектности и выявляется ее роль в осмыслении сущности языка. Определение понятия субъектности осуществляется через обращение к понятиям субъективного и объективного, субъективной реальности и объективной реальности, объектного и субъектного. В результате чего делается вывод о том, что язык есть явление субъективной реальности, т. е. он производен от субъекта, зависим от него, вне него не существует и в этом смысле он субъективен и противопоставлен реальности объективной. Язык субъективен также и в том смысле, что он не вполне точно и всесторонне воспроизводит свой объект (вплоть до полного его искажения). И в то же время язык субъектен, причем субъектен не только в том смысле, что его свойства проявляются при обязательном участии субъекта, но и в том смысле, что свойства субъекта раскрываются в языке: становление и развитие языка связано со становящейся и развивающейся в нем субъектностью. Понятие субъектности в данном случае определяется как волевая и интеллектуальная свобода субъекта в сфере языка. При этом реальное проявление субъектности как эволюционирующего свойства языка (естественная субъектность) явилось базой субъектности осмысления языка (теоретическая субъектность), которая проявляется в разных языковых теориях и может быть определена как оценка меры оправданной волевой и интеллектуальной свободы субъекта в сфере языка.

Концепции философии языка с древности до современности реализуют исторически переменную субъектность следующих типов: 1) слабо выраженная реконструктивная субъектность в теориях до XIX в; 2) рефлексивная универсально-коструктивная субъектность, проявившаяся в теориях XIX-XXI вв. Философскими основаниями реконструктивной субъектности стали «субстанционализм» и «атомизм» в общих воззрениях на язык, следствием чего явилась именная (знаковая) теория языка: язык как инвентарь словесных единиц -- словарь с соответствующими определенными значениями, которые следует уточнять, избегая полисемии и неопределенности, и применять в соответствии с правилами грамматики. В рамках данной теоретической ориентации приоритетным является поиск инвариантных, универсальных (всеобщих) языковых структур, которые рассматриваются как составляющие каркас языка и обусловливающие его существование и функционирование. Чрезвычайно важными здесь становятся выявление и изучение принципов и правил взаимосвязи этих инвариантов. Рационально-понятийный, предметно-логический, структурно-системный компонент языка понимается как инвариантный, т. е. характеризующийся устойчивостью, повторяемостью. Тогда как эмоционально-чувственный, чувственно-образный, оценочный компонент напротив понимается как вариативный, т. е. неповторяющийся, изменчивый. Природа инвариантности (устойчивости) рационально-понятийного, предметно-логического, системно-структурного компонента видется в его изоморфизме окружающей человека действительности, миру каков он есть. В связи с этим данный компонент языка понимается еще и как объективный, т. е. представляющий мир, объект так, как он существует независимо от человеческого сознания. Соответственно, эмоционально-чувственный, чувственно-образный, оценочный компонент трактуется как субъективный, т. е. представляющий мир специфически человеческих настроений и предпочтений, которые и делают язык вариативным, изменчивым, неустойчивым. Понимая язык, который имеет рациональную составляющую, как тождественный миру (в соответствии с общефилософскими установками), данная традиция главным условием понимания, языкового обмена, диалога, таким образом, объявляет устранение эмоционально-чувственного, субъективного фактора из языка. Именно рационально-понятийный компонент в данном случае видется основой и возможностью построения универсального совершенного языка. Подобная теоретическая ориентация имеет положительное значение. Как в прошлом, так и теперь она составляет теоретическую основу процессов формализации и разработки программного обеспечения компьютерных систем. Вместе с тем данная ориентация, противопоставляя инвариант и вариант, приходит и к противопоставлению мышления и языка (язык начинает восприниматься как «одежда» мышления в философии логического анализа), что делает невозможным рассмотрение и объяснение процессов происхождения, развития и функционирования языка в их целостности.

В известной мере на преодоление такого противопоставления претендуют теории, сформированные в рамках рефлексивной универсально-конструктивной субъектности, философской основой которой стало осознание конструктивной роли субъекта в языке, а значит осознание безграничности (универсальности) языка, который одновременно соотнесен с многообразием проявлений и изменений субъекта и миром, которому потенциально соразмерен. Данная теоретическая традиция ведет свое начало с философии языка В. Гумбольдта, который развивает представление о диалектической природе языка, а также представление о непостижимом народном духе, составляющем субстанцию языка, ее сущность и внутреннюю форму. В результате он постулирует, таким образом, принципиальное единство инварианта и варианта в языке, их общую природу и отрицает изоморфизм языка и мира. Вместе с тем, объявляя основой языковой деятельности субъекта непостижимый народный дух (развивая трансценденталистскую трактовку субъекта), Гумбольдт мистифицирует эту деятельность, превращает ее в самостоятельную силу, что затрудняет адекватное объяснение механизмов понимания и порождения языка, способствует развитию агностицизма в этом отношении. В последующих теориях языка (философская герменевтика, философский постмодернизм, философия лингвистического анализа) эта тенденция -- отчуждение языка от человека лишь усиливается, и сопровождается при этом, абсолютизацией изменчивости (вариативности) языка. Теряются возможности и для адекватного объяснения взаимосвязи языка и мышления, когда в рамках философской герменевтики и философского постмодернизма утверждается по существу панъязыковой характер мышления, а в рамках философии лингвистического анализа проблема мышления объявляется не существующей (метафизическим заблуждением).

К гумбольдтовской традиции диалектического рассмотрения языка (в единстве инварианта и варианта, устойчивости и изменчивости и т. д.) в известной мере стремятся в своих теориях Н. Хомский и А. Вежбицкая. Однако при этом оба ученых по существу объясняют языковую деятельность (способность) субъекта как базирующуюся на некоей единой основе: у Хомского -- это врожденный синтаксис, а у Вежбицкой -- семантические примитивы. В результате чего адекватное описание языковой деятельности в ее целостности (в единстве синтаксиса, семантики и прагматики) выглядит весьма затруднительным.

Полезными в решении данной проблемы являются марксистские (диалектико-материалистические) представления об общественно-исторической основе языковой деятельности субъекта, о единстве, но не тождественности, практики, языка и сознания. Они полезны потому, что позволяют преодолеть агностицизм и подойти к решению проблемы функционирования языка, учитывая его связь и субъектом, и с миром. Данные представления нашли своеобразное развитие в культурно-исторической концепции языка и мышления Л. С. Выготского, а также в ее критике с позиций деятельностной концепции. Вместе с тем и эти концепции имеют недостатки: культурно-историческая традиция затеняет общественно-социальную природу языка, а деятельностная -- обходит факт детерминации человеческой деятельности сознанием и мышлением. Однако эти недостатки не затрагивают существа и справедливости изначальных представлений об общественно-исторической основе языковой деятельности субъекта, о единстве, но не тождественности, практики, языка и сознания. Эти представления, позволяя учитывать положительное содержание каждой традиции рассмотрения языка, могут служить своеобразной общефилософской методологической базой построения общей теории языка, одним из существенных оснований которой следует признать субъектность. В настоящей главе субъектность в ее становлении рассмотрена как предельное рефлексивно-теоретическое основание осмысления феномена языка. Однако начала рефлексивно-теоретической субъектности, как уже упоминалось, коренятся в субъектности как важнейшем свойстве самого естественного языка; это свойство также имеет непростую, требующую аналитического внимания эволюцию. Анализу этого вопроса уделяется внимание в последующих главах.

Вторая глава -- «Исчислительность в языке как основа субъектности» -- содержит обоснование возможности построения общей теории языка, учитывающей единство субъектности и исчислительности. При этом автор опирается на возможности информационно-семиотического и эволюционного подходов к анализу языка.

В первом параграфе «Язык как исчислительный механизм. Становление базисной субъектности» генезис вербального языка и сознания рассматривается в их связи с трансформирующимися знаково-кодовыми системами и делается вывод об исчислительной природе сознания и языка, притом, что во внимание принимается универсальность исчислительных процедур, связанных с преобразованием и получением информации в рамках любых нервных процессов. Сама по себе исчислительность языка и познания (знания) доказывалась многими философами: Аристотелем, Т. Гоббсом, Г. Лейбницем и др. Вместе с тем принятая в работе методология, позволяя рассмотреть исчислительность как эволюционирующее свойство в его биологической и общественно-социальной обусловленности, позволяет сделать его описание более целостным и адекватным.

Исчислительность понимается как такой способ представления действительности, когда ее объектам и явлениям ставятся в соответствие материальные конфигурации/знаки (нейронные соединения, звуки, буквы, слова, цифры, и т. д.), с которыми затем по принятым в системе (в центральной нервной системе, в системе вербального языка и т. д.) правилам (правилам вывода) производятся операции, необходимые для решения поставленной задачи. Очевидно, что для живых систем, каковой является и человек, предельно обобщенной первоочередной задачей является задача выживания, которая в процессе эволюции человека и человеческого общества приобретает определенную спецификацию. Что же касается правил вывода, являющихся важной характеристикой исчислительных процессов, то необходимо заметить, что они не ограничиваются в данном случае правилами формальной логики, и исчислительность, таким образом, предстает как множественность логических принципов и их дополнительность. Понятие вычисления же при этом, если его трактовать широко, т. е. не отождествлять исключительно с числовыми и формально-логическими операциями, может рассматриваться как синоним исчислительных процессов и в то же время может обозначать конкретные случаи проявления исчислительности (включая числовые и формально-логические операции).

Естественный язык рассматривается как важнейший исчислительный механизм, возникший на основе эволюционного совершенствования исчислительных возможностей исходного языка высшей нервной деятельности, унаследованного предками человека от непосредственных своих животных предшественников -- человекообразных приматов. Безусловно, в генетическом аспекте момент возникновения языка и сознания вряд ли когда-нибудь нам будет дан во всей подлинности. Тем не менее результаты, полученные в области психологии познавательных процессов, позволяют утверждать, что на уровне животных складывается (в виде возможности) обобщенный нервный механизм -- материал кодирования, который физиологи высшей нервной деятельности животных нередко склонны считать языком сенсорного воспроизведения действительности. Соединение семиотического подхода с данными теории функциональных систем позволяет рассматривать сенсорный языковой процесс как представляющий единство семантики, синтаксиса и прагматики. При этом пространственно-временное разделение (порядок) действий в памяти животного (как в обычном поведении, так и в обучении) выполняет роль синтаксиса; инстинкт выживания -- выполняет в поведении животного семантическую функцию, а конкретная ситуативная программа поведения -- прагматическую. Таким образом, формирование программы в известной степени целенаправленного поведения животного представляет собой систему, в которой взаимодействуют синтаксис, семантика и прагматика. Порождение окончательной целевой программы поведения есть результат взаимодействия элементов, из которого (взаимодействия) не может быть (хотя бы на время) исключен ни один из них. Это сделало бы систему (функциональную систему) несостоятельной.

На уровне сенсорного воспроизведения действительности принципы кодирования информации у человека и высокоразвитых животных являются одинаковыми: а именно, в основе кодировок и перекодировок лежат процессы обобщения и переноса кодовых фигур в ходе решения пространственно-ориентировочных задач и задач на определение нестандартного объекта в наборе стандартных объектов в процедурах обучения. Однако дедуктивный исчислительный процесс в рамках поведения животных осуществляется в пределах строгой аддитивности и симметричности. Уровень системности высшей нервной деятельности развитых животных, представляющий собой реализацию языка сенсорно-перцептивного баланса организации организма и среды вследствие жесткой замкнутости на биологические потребности и аддитивность кодовых единиц -- заместителей только пространственно-временных чередований -- принципиально не позволяет вывести выскоорганизованных животных на уровень субъектности. Важно, однако, то, что природа на данном уровне реализовала впечатляющее начало наработки нервно-кодового исчислительного механизма языкового типа. Это оказалось неоценимым приобретением живых систем в поддержании своего устойчивого существования в среде, с одной стороны, и успешной «пробой» на пути продвижения к совершенным языковым средствам новой исчислительной природы и вместе с тем к возникновению фундаментального уровня субъектности.

В обычном естественном языке наследуется исчислительный логический механизм прежних кодов, но здесь он уже обладает другими особенностями и качествами. И именно эти особенности и качества в самом их начале -- свидетельство становления «Я», т. е. «проявления» сознания. Это уже ступень базисной фундаментальной субъектности, и возникала она с определенной постепенностью, о чем, несомненно, свидетельствует качественная специфика предпочтительных синтаксических конструкций, характерных для разных групп языков, отмеченная теорией языковых переходов И. И. Мещанинова.

Согласно данной теории, в целой серии языков, сохраняющих реликтовые синтаксические образования, прослеживается, хотя и по-разному, некоторая тенденция продвижения глоттогонического процесса к так называемому номинативному строю, особенно характерному для индоевропейских языков. При этом именно номинативное состояние языка наиболее органично реализует смысловые отношения субъекта предложения с другими словами в предложении, вследствие чего синтаксис становится расчлененным, а морфология слова (система словоизменения) -- достаточно гибкой. Наиболее архаичной формой языка выступает такая форма, в которой ни слово, ни предложение не выражены, т. е. каждое предложение является сложнооднословным. Первым шагом на пути к номинативной форме языка, а следовательно, к субъектности стала постановка группы субъекта впереди предиката в таких предложениях. Последующим переходом в развитии языка в данном направлении стали посессивность (притяжательность) и эргативность (орудийность). Под давлением таких факторов бытия еще древних обществ, как усложнение социальности и практики, мышление человека постепенно преодолело сложность и неподвижность конструкций слов-предложений, наследующих логику аддитивности и вышло на уровень небывалой свободы смыслообразования, а следовательно, -- творчества. Основой его стал новый тип исчислительности -- переменная исчислительность, которая предполагает уже не запрограммированную аддитивность, а всякий раз по-новому оцениваемую пространственно-временную определенность, и обеспечивает, таким образом, свободу сравнений и абстрагирования. Этот тип исчислительности оформил базисную, фундаментальную форму субъектности, которая получила выражение в сложно-расчлененном синтаксисе, в субъектно-предикатной логической структуре предложения (соответственно, в сложной системе парадигм словоизменения -- род, падеж, число и т. д.), в деиктической лексике, в механизме словообразования. Базисная субъектность демонстрирует (означает) максимальную степень саморазличенности состояний субъекта в природной и социальной среде, когда в то же время с полной определенностью выявляются ординарные деятельностные, аффективные и интенциональные отношения субъекта к объекту и субъекта к субъекту. Благодаря этой форме субъектности, обеспечивается очень гибкое, вариативное индивидуальное и коллективное поведение субъекта прежде всего в рамках повседневности. Здесь сняты также все ограничения для формирования новой формы субъектности, которая и возникает, поначалу реализуя возможности словосложения, т. е. следы бывшей аддитивности.

Во втором параграфе «Суперсубъектность как проявление новых форм исчислительности» новая форма субъектности -- суперсубъектность -- рассматривается как результат эволюции исчислительных механизмов, выступающих тем фундаментальным основанием, на котором базируется порождение высказываний. Произошедшее подразделение в структуре субъекта языково-кодовых средств на два вида: язык сенсорного воспроизведения действительности и абстрактно-логический (речевой) язык, субстратными носителями которых выступили соответственно правая сторона коры головного мозга (более древняя) и левая (молодая), эволюционно приобретенная и развитая гораздо позже, -- свидетельство того, что исчислительность кодовой системы сенсорики оказалась дополненной исчислительными приемами и механизмами теоретически бесконечной мощности и безграничных возможностей. Трансъязыковой характер исчислительности обусловил становление своеобразного уровня субъектности, который можно было бы назвать суперсубъектным, имея в виду такой ее существенный признак, что в ней осуществляется мысленное метаотношение. В нем полагается своеобразное интеллектуальное и чувственное состояние субъекта, которое как бы «надстраивается» над состояниями и действиями субъекта в качестве некоего независимого носителя действия или мысли, являясь при этом внутрисубъектным лингво-интеллектуальным состоянием и достоянием, хотя и сугубо социального происхождения и социально артикулированного функционирования.

Исторически суперсубъектность проявляется поначалу в формировании страдательного залога (мне чувствуется или реликтовая форма -- мне хочу), а также в конструировании иллюзорного субъекта, что в конечном счете повлекло формирование мифологических и религиозных знаково-символических систем и языков. Мистико-мифологическое и тотемное восприятие субъекта действия означало движение сознания по пути все большего обобщения и абстрагирования, при котором субъект понимается не просто как конкретное лицо, границы и пространство которого вполне определимы, а как «повсеместный субъект» -- носитель неограниченных сил и произвола. Такое осмысление субъекта, несомненно, происходило при участии сенсорно-эмоциональных состояний древнего человека, что означало взаимодействие рациональных и чувственных кодовых структур, результатом чего и стало это первоначальное становление суперсубъектности. Иное проявление суперсубъектности демонстрирует Аристотель, обосновывая содержание философских терминов в «Метафизике»: здесь уже реализуется направленная рациональная процедура установления семантических инвариантов. Сходная объемная работа по выведению логических форм надежных рассуждений, демонстрирующая действие суперсубъектности, была проведена Аристотелем и при создании им силлогистики. Здесь уже учитывалось единство исчислительности в естественном языке с таковой в строгом рассуждении, в том числе в математическом выводе.

Развитое научное познание, реализующее полиморфность языков, также демонстрирует действие суперсубъектности. Об этом свидетельствует, например, процесс разработки системы структурных формул в органической химии XIX в.: в нем реализовалась довольно сложная вычислительная «работа», потребовавшая кооперации различных языковых средств -- от обычного естественного языка и оптико-волновых физических представлений до языка пространственно-геометрических количественных отношений, сопровождаемых зрительной образно-фигурной зеркально асимметрической образностью. И именно эта «цепь» вычислений дала тот структурно представляемый синтетический результат (формулы бензола, правовращающейся винной кислоты и левовращающейся винной кислоты), который в строгом количественном отношении все время подтверждается экспериментом. Что касается художественной сферы деятельности субъекта в целом, то здесь суперсубъектность проявляет себя в феноменах метафоризации, несобственной прямой речи, а в частности, если речь идет о поэзии, то -- в лирическом герое, а также в художественной правде концепции и художественной логике реализации персонажа в эпических видах искусства. Однако как в научном познании, так и в художественном важнейшим моментом в действии суперсубъектности выступает аспект кооперации различных языково-кодовых образований -- семиотики сенсорных информационных процессов и вербальной формы языка. Общей базой этой кооперации, этого в отдельных случаях поразительного по эффективности и результативности контакта выступает исчислительность (разных типов). При этом все время приходится учитывать неоднородность естественного языка, который в единстве содержит в себе базисную субъектность и суперсубъектность, выступающих фундаментальным условием таких форм духовного содержания субъекта, как ментальность, вера, философия.