Самоидентификация человека как антропогенетический феномен

Размещено на http://allbest.ru

На правах рукописи

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Самоидентификация человека как антропогенетический феномен

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

Шеманов Алексей Юрьевич

Москва 2008

Работа выполнена в секторе философских проблем культуры Российского института культурологии

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор Денисов Владимир Васильевич

доктор философских наук, профессор Шапинская Екатерина Николаевна

доктор философских наук, доцент Костина Анна Владимировна

Ведущая организация: Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (кафедра философской антропологии и комплексного изучения человека)

Защита состоится ____________ 2009 г. в ____ часов на заседании диссертационного совета Д 210.010.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Московском государственном университете культуры и искусств по адресу: 141406 г. Химки Московской области, ул. Библиотечная, 7.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного университета культуры и искусств.

Автореферат разослан “____” __________ 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор философских наук, профессор Малыгина И.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Проблема самоидентификации человека в культуре стала актуальной темой философского дискурса сравнительно недавно. Хотя в европейской философии категории тождества и различия или того же и иного обсуждались начиная с Античности, но вплоть до ХХ в. проблема самоидентичности человека (т.е. его самотождественности - личностного единства и биографической непрерывности) и путей ее достижения (самоидентификации) не выступали как философски релевантные. Ситуация меняется лишь в ХХ веке, причем преимущественно со второй его половины, когда ряд психологов и социологов описывает феномен кризиса самоидентичности.

Современный кризис самоидентичности, в отличие от происходивших в прошлом кризисов традиционного уклада жизни, имеет свои особенности. Пронизывающая все слои человеческого опыта культурная деятельность человека, постоянное изменение теоретического образа природы и ее практическое преобразование ставит под вопрос представление о независимом - от человека и от создаваемой им культуры - порядке бытия (сакральном, космическом или природном).

Культурно-историческая обусловленность всех аспектов жизни становится все более очевидной для человека. Привычным и даже желательным оказывается изменение рода занятий и профессиональная переподготовка; динамичность социума и культуры образует норму жизни. Само человеческое тело и присущие ему глубинные жизненные процессы, а также психическая структура человека не только вовлекаются в поток технологических инноваций, но и попадают в смысловую перспективу происходящих изменений. Постоянно меняются и переосмысливаются реальности, еще недавно практически не зависевшие от человека и казавшиеся естественными - наследственность, пол, деторождение, физические и умственные способности.

Эти процессы, связанные с осознанием культурно-исторической опосредованности всех аспектов человеческой жизни, расшатывают представление о независимом от человека порядке бытия. Однако именно это представление в значительной мере и определяло ценностные ориентиры для самоидентификации человека в иные исторические эпохи. Закономерным итогом расшатывания представления о независимом от человека порядке бытия оказывается кризисное состояние его самоидентичности. Это и определяет актуальность темы самоидентификации человека, в том числе и для современной культурологии и философии культуры.

Однако для ракурса, выбранного в настоящем исследовании, существуют дополнительные мотивы. Благодаря тому, что самоидентичность человека в современной культуре осознается как культурно-исторически обусловленная, обнаруживается важная черта, присущая самоидентификации в ее культурно-историческом измерении.

Говоря о себе в повседневной жизни, человек обычно идентифицирует себя относительным образом: например, относительно своего родства, происхождения, принадлежности к различным группам (половозрастным, этническим, культурным, религиозным, образовательным, профессиональным и пр.).

Однако в предшествующие эпохи европейской истории переживание себя в повседневности дополнялось и, что важно, легитимировалось самоидентификацией, выводящей за пределы повседневности, предполагавшей отнесение к абсолютизированному символическому иному (Космос, Бог, Природа). В отличие от этого наша эпоха, обнаружившая историческую и социокультурную опосредованность любого символического иного, ставит под вопрос все исторически реализованные абсолютизации символического иного.

Учитывая культурно-историческую опосредованность любого самоописания, исследование самоидентичности человека сегодня не может не принимать во внимание вопрос о ее становлении в истории и культуре. В этом случае при обосновании самоидентичности методологически недостаточно опираться на любые претендующие на безусловность определения человека и социума - разум, психическая конституция, общественная природа человека и др.

Приходится обращаться к анализу историко-культурного становления разумности, социальности и т.д. Феномен самоидентичности при этом также предстает как становящийся в сфере истории и культуры, а не в качестве проявления природы человека, телесной и психической, или общества: речь идет о становлении любых реалий в мире человека и о становлении его самого как субъекта такого процесса.

Если «быть становящимся» принять как существенное определение самоидентичности человека, то самоидентичность также следует рассматривать как возникающую, как результат процесса становления. При этом вполне возможно ставить себе исследовательскую задачу следующим образом: определить, насколько в условиях современной динамичной культуры и общества можно говорить о самоидентичности как о некоторой позитивной данности, имеющей предпосылки в телесной, психической и т.п. природе человека и вместе с тем опосредованной социальными, культурными, историческими процессами.

При такой постановке проблемы самоидентификации также принимается во внимание вопрос о ее становлении и культурно-исторической обусловленности. Как нам представляется, большая часть многочисленных современных исследований по теме самоидентификации и самоидентичности следуют именно в этом направлении.

Однако при этом остается малоисследованной другая возможность, на которую и обращается внимание в настоящей работе. Насколько возможно представить самоидентичность не в качестве некоей данной исследователю позитивной реальности, даже с учетом ее становления, ее культурно-исторической и т.п. обусловленности, а как результат ее порождения иным? При этом речь идет о таком порождении иным, которое не устраняет в самоидентификации качество самости, поскольку иначе самоидентичность утратит присущую ей потенцию самосознания. А это означает, что следует рассмотреть, как самоидентичность порождается иным не в ходе прямой детерминации с его стороны, а путем инициированного со стороны иного самоотличения. Тогда иному остается именно роль инициатора самоотличения (а не некоего детерминирующего идентичность агента), и встает вопрос о принципиальном значении для самоидентификации отличения себя от самого себя и иного.

Именно в русле подобных рассуждений и ставится проблема самоидентификации в настоящей работе. И хотя у такого подхода, разумеется, есть свои предпосылки, о которых будет идти речь далее, данное направление остается мало разработанным, что определяет актуальность предпринимаемого здесь исследования. Вследствие этого для данной постановки проблемы самоидентификации оказывается нерелевантным искать основу самоидентичности человека в различных «позитивных» аспектах его бытия - психологическом, социологическом и др.

Задачам настоящего исследования, напротив, соответствует ракурс самоидентификации как возникновения самоидентичности путем самоотличения от себя и иного в ответ на вызов/призыв со стороны иного. Заостряя тему, можно утверждать, что в рамках такого рода логики в качестве источника самоидентификации выступает «кризис» самоидентичности, если, конечно, рассматривать его не как психологическое переживание, а как первоначальное, инициирующее человеческую самоидентичность саморазличение / самоотличение от иного, являющееся ответом на призыв/вызов со стороны другого / иного.

В данной работе предметом и будет являться не само иное в его отношении к самоидентичности, а иное как оно представлено в инициирующей самоидентичность форме. Форма, в которой иное обращается к самоидентичности, инициируя ее самоотличение, является формой культуры.

Такое понимание находится в русле философии культуры Ф.Т. Михайлова, который рассматривал культуру как сферу объективных реализаций субъективных обращений людей друг к другу. Этот подход продолжает также линию М.Б. Туровского и Н.С. Злобина, определявших культуру как субъектный аспект истории. Поэтому данная работа, разрабатывая тематику философской антропологии, вместе с тем находится в русле философии культуры.

Культура в свою очередь оказывается объектом анализа в перспективе такого подхода к самоидентификации. При этом культура не может быть рассмотрена в качестве очередной «природы» человека вместо разумности, социальности и т.д.

Поэтому в проблемном поле данного исследования культура втягивается в процесс самоидентификации человека и предстает как способ, которым человек как живое телесное существо реализует себя посредством обращения к другим. Это обращение и создаваемая обращениями социальная связь с другими осуществляется в форме культуры, т.е. в объективно-предметной форме, которая несет субъективное значение, выражаемое для других и только поэтому для себя. Тем самым в культуре запечатлевается субъектный аспект человеческого образа жизни и истории (что соответствует позиции Н.С. Злобина и М.Б. Туровского), т.е. обращенность человека на самого себя, благодаря которой он способен становиться субъектом и своих обращений к другим, и своих взаимодействий с иным.

Причем настоящее исследование самоидентификации позволяет пролить свет и на проблему кризиса культуры, которая активно дискутировалась в первой половине XX в. и сошла на нет только в результате перевода обсуждения проблемы культуры на уровень повседневности и/или социальной антропологии, что фактически означало отказ от классической идеи культуры как сферы духовных свершений человека.

Рассмотрение культуры как формы инициированного иным самоотличения от иного позволяет подойти к постановке проблемы кризиса культуры, исходя из исследования самоидентификации человека как самоотличения от иного в различных социокультурных ситуациях, и в то же время - избегая произвольных метафизических допущений о понятии духа или природы человека.

Степень разработанности проблемы. В настоящее время имеется значительное число работ, посвященных философскому, социологическому, культурологическому и психологическому анализу кризиса идентичности и проблемы самоидентификации. Самоидентификация человека стала предметом внимания психологов, социологов и культурологов в связи со ставшим заметным явлением кризисов самоидентичности человека (работы Э. Эриксона, Ж. Лакана, З. Баумана, У. Бека, Э. Гидденса, И. Гоффмана, Р. Жирара, Н. Элиаса и др.). Для современной постановки проблемы самоидентичности важны также философские предпосылки (см. работы: Ch. Taylor, Б. Вальденфельса, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ч.Х. Кули, Э. Левинаса, Г. Марселя, М. Мерло-Понти, Дж.Г. Мида, П. Тейяр де Шардена, П. Тиллиха, А. Рено, П. Рикера, Ж.-П. Сартра, Ю. Хабермаса, В. Хесле, М. Хайдеггера, К. Ясперса и др.); обсуждаются, в частности, попытки использования термина «идентичность» в идеологических целях (когда речь заходит о национальной или этнической идентичности - см.: В.С. Малахов, 1998).

Важно отметить, что анализ кризисов идентичности, понятия самоидентичности, условий и факторов ее становления и распада в контексте современной мысли ориентирован на рассмотрение самоидентичности эмпирического человека (В. Хесле). Современные исследования самоидентификации человека и кризисов идентичности касаются различных аспектов этих феноменов.

Развитие информационных технологий, средств связи и транспорта, появление глобальных информационных сетей способствует экономической глобализации, появлению глобального финансового рынка и превращению корпораций в транснациональные. Но вместе с тем они имеют также многочисленные культурные последствия, в том числе касающиеся человеческой идентичности. В связи с этим внимание исследователей вызывают последствия глобализации для формирования самоидентичности человека в контексте происходящих изменений культуры и общества (работы З. Баумана, У. Бека, Э. Гидденса, В.В. Денисова, В.Л. Иноземцева, А.В. Костиной, И.В. Малыгиной, Б.В. Маркова, А.И. Шендрика и др.), для самоидентичности человека в информационном обществе (М.В. Заковоротная, М. Кастельс, Ф. Уэбстер и др.).

Обсуждение возможностей философско-антропологического подхода к этой проблеме в контексте истории субъективности, где ключевым является понятие ответственности перед другим, представлено в работе И.В. Дуденковой. Субъективность человека с точки зрения философской антропологии рассматривается также В.И. Красиковым.

Проблемы современной культуры и цивилизации и феномен человека в ситуации «ускользания бытия» обсуждаются в работах Ф.И. Гиренка. Синергетический подход к истории мировой культуры, включающий вопросы ответственности человека в ситуации неопределенности (бифуркации), способности человека услышать «зов аттрактора» истории и ответить на него, представлен в трудах М.С. Кагана.

Логический и философский анализ понятия идентичности в связи с понятием самости (с особым вниманием к обсуждению работ основателя символического интеракционизма Дж.Г. Мида) проводится в работе Б. Йориссена (B. Jцrissen). В. Хесле обсуждает понятие идентичности и самоидентификации в связи с их философскими и логическими предпосылками в контексте анализа кризисов индивидуальной и коллективной идентичности. П. Рикер вводит понятие нарративной, или повествовательной идентичности, решая задачу объяснения феномена личностной идентичности человека в свете невозможности его субстанциализации и в контексте теории повествования как способа рефигурации самости. Т.А. Сидорова рассматривает проблему идентичности человека в связи с анализом многочисленных проблем биомедицинской этики, возникающих в ходе развития современных биотехнологий, требующих определения границ биологических подходов к организму человека и к определению критериев жизни и смерти, пределов идентичности человека (как объекта правовой защиты) в контексте философско-антропологических подходов. Л.С. Батанина исследует самоидентификацию личности в современном обществе в перспективе возможностей диалога между массовой и элитарной культурами. В.И. Корнеев, М.А. Шаткин, Е.Г. Трубина в своих работах рассматривают персональную идентичность как социально-философскую и культурологическую проблему. О.В. Поспелова анализирует гендерный подход к идентичности и субъективности человека. С.В. Середа исследовала проблему идентичности в процессе коммуникации.

Тем не менее, несмотря на весьма широкую представленность в научной и философской литературе проблематики самоидентификации, остается недостаточно разработанной осуществляемая в настоящем исследовании постановка вопроса о самоидентификации как антропогенетическом феномене, порождаемом инициацией со стороны иного в формах культуры, т.е. в формах обращения другого. Она вытекает из изложенных выше соображений, касающихся самоидентификации человека в условиях осознания культурно-исторической обусловленности образа самого себя в современной культуре, что ведет к необходимости сконцентрировать внимание на становлении социальности, разумности, субъективности человека и его культуры.

Очевидным образом данный подход к проблеме человека перекликается с теми задачами, которые ставила перед собой философская антропология (М. Шелер, Х. Плесснер, А. Гелен и др.). Однако ряд обстоятельств мешает, при всех перекличках, поставить предпринятый в данном исследовании анализ в ряд работ по философской антропологии, как она была заявлена упомянутыми мыслителями.

Отличие имеется уже в постановке проблемы, обусловленной иным философским и научным контекстом современности, который в частности являет себя в свойственном нынешней культурологии и социологии внимании к повседневности культурного и социального бытия человека (П. Бергер, Г. Гарфинкель, Э. Гидденс, И. Гоффман, Т. Лукман, Дж.Г. Мид, А. Шюц, Н. Элиас и мн. др.).

Философская антропология (в смысле Шелера или Плеснера) ставила задачу преодолеть порожденный Новым временем дуализм духа и тела в учении о человеке как особым образом позиционированной и себя позиционирующей (как способной к идеации, по Шелеру, или эксцентрической, по Плеснеру) части мира. При этом, хотя в качестве материала для нее выступала современная авторам эмпирия культуры и общества, исходным пунктом и своего рода априорным масштабом отношений человека и мира (принципом их единства) оказывалась представленность этого отношения в человеке, т.е. как если бы оно не было результатом процесса культурного и исторического опосредствования.

В данной работе процесс саморазличения с иным, саморазличения в ответ на вызов / призыв иного / другого рассматривается как постоянный антропогенетический фактор становления человека. Причем это самоотличение воплощается в преемственности форм обращенности другого, т.е. в истории культуры.

В работах А.Я. Флиера, а также А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко культурогенез рассматривается не как процесс формирования культуры на заре человеческой истории, а как постоянно действующий элемент культурной динамики. В настоящем исследовании порождающее самоидентификацию самоотличение от иного также выступает в качестве постоянного антропогенетического фактора, поскольку этим самоотличением, инициируемым обращениями другого, непрерывно возобновляется субъективность человека. Именно благодаря воплощению субъективности (инициированного другим самоотличения) в результатах человеческой деятельности они (эти результаты) являются формами культуры.

В работе было важно показать, каким образом антропогенетическое самоотличение обнаруживается в любой, включая повседневную, человеческой культурной практике, поскольку она реализуется в качестве человеческой, т.е. выражаемой в культурных формах для других и тем самым для себя. Поэтому единство человека не в природе, а в том вызове-призыве иного (ср. непосредственную обращенность иного как начало и цель человеческого бытия в работах О.К. Румянцева), которым конституируется самоотличение субъекта (в этой связи здесь обсуждается понятие обращенности как causa sui человеческого бытия, по Ф.Т. Михайлову). Причем единство не может стать априорной предпосылкой самоидентификации: порождающее самоидентичность самоотличение от иного воспроизводится во всех феноменах культуры.

Для данного исследования в качестве ближайших философских предпосылок послужили работы А.В. Ахутина, В.С. Библера, Н.С. Злобина, Ф.Т. Михайлова, В.Л. Рабиновича, О.К. Румянцева, В.В. Сильвестрова, М.Б. Туровского, Л.С. Черняка по философским принципам анализа биологической эволюции, антропогенеза, философии культуры и истории субъективности.

Принципиальным для работы является тезис о том, что происхождение человека (его антропогенез) в силу рефлексивной природы человеческой субъективности есть постоянно возобновляемый процесс, а не локализованное в далеком прошлом событие или этап. Поэтому и самоидентификация как часть рефлексивного самоотличения принадлежит человеку на всех этапах его истории и индивидуального развития, включая практики повседневности. В этом качестве самоидентификация выступает в тесной связи с формированием способности рефлексии как особенности его образа жизни, а не только мышления.

В осуществлении антропогенетического самоотличения существенную роль играют культурные формы «очеловечивания» мира, его «идеализации», посредством которых человеку дается реальность.

Это различные практики мимесиса (Э. Ауэрбах, Х.-Г. Гадамер), способствующие формированию (а тем самым и «узнаванию») реальности как человечески осмысленной. К их числу принадлежат миф и символизация как способы освоения иного в качестве человечески осмысленной реальности (С.С. Аверинцев, П.Г. Богатырев, Х.-Г. Гадамер, Г.В. Гриненко, Э. Кассирер, С. Лангер, М. Мосс, А.Ф. Лосев, С.Ю. Неклюдов, Е.Я. Режабек, В. Тэрнер, В.В. Сильвестров, О.М. Фрейденберг, Л.С. Черняк, Р.О. Якобсон и др.).

Формы данности иного дополняются способами рефлексивного воспроизведения различенности с иным в процессе целеполагания, которое выступает реализацией открытости к иному. Хотя рефлексия является механизмом порождения человеческой самости, вначале она существует в коллективных формах. Такой формой коллективной рефлексии является ритуал (Е.Я. Режабек, О.К. Румянцев, В.В. Сильвестров, М.Б. Туровский, Л.С. Черняк). Рефлексивность, таким образом, выступает как перманентная характеристика человеческого образа жизни.

Целью настоящего исследования является анализ значения самоидентификации для существования человека и в индивидуальном существовании, и в исторической последовательности форм культуры, а также демонстрация того, что антропогенетическим фактором, т.е. началом становления человека, является самоотличение от иного, инициированное в формах культуры (формах обращенности другого).

Для реализации данной цели решались следующие задачи:

1. Выявление предпосылок философской тематизации кризиса самоидентичности человека и специфики восприятия человеком самого себя в современной культуре.

2. Анализ истории осмысления понятий идентичности и самости в качестве философских предпосылок постановки проблемы самоидентификации как антропогенетического феномена.

3. Исследование условий становления человека субъектом его отношений с иным; демонстрация несводимости самоидентичности к повествовательной идентичности (в смысле Рикера) и роли иного как источника становления субъекта на примере феномена стихии.

4. Определение характеристик существования человека как антропогенетического самоотличения и самоидентификации: миметическое саморазличение; культурно-исторический круг понимания, реализующий синтез целеполагания и понимания в деятельности индивида; всеобщность культурных форм как условие, задающее возможность открытости человека к иному.

5. Описание истории культуры как истории рефлексивного антропогенетического самоотличения, инициированного обращением-призывом другого (иного), и специфики рефлексии индивида в условиях глобализации.

6. Обсуждение возможности нового понятия человеческой идентичности, потенциальных стратегий самоосмысления как вариантов интеграции человеком иного/радикально иного/другого в свое существование. Разбор понятия «человек с особенностями развития» как примера тематизации поисков универсального определения человеческого в современной ситуации кризиса самоидентичности.

Объектом настоящего исследования является история культуры как субъектный, личностный аспект истории, конкретизируемый в качестве истории рефлексивного самоотличения от иного (рефлексивной открытости иному) и самоидентификации человека.

Предметом исследования является самоидентификация человека как процесс становления человеком в сфере культуры (при том что культура понимается как совокупность объективных реализаций субъективно значащих обращений к другому) в исторической преемственности форм ее рефлексивности.

Методология исследования

1. Методология работы состоит в том, что на культурно-историческом, историко-философском, культурологическом и социологическом материале раскрывается исходный принцип исследования, в соответствии с которым человек осуществляет самоидентификацию, опираясь на самоотличение от того (и в нем самом, и вовне), что природно, культурно, социально и исторически обусловливает его существование (телесная природа, психическая структура, социальность, окружающий мир и т.д.). В работе не обсуждается метафизический вопрос о том, принадлежит ли человеку изначально свобода мысли, воли и действия, но рассматривается культурный аспект свободы, исходной точкой которой является указанное рефлексивное самоотличение человека.

2. Постановка вопроса об истоках тематизации самоидентичности методологически означает, что самоидентичность должна быть рассмотрена не как имеющаяся в наличии позитивная реальность, а таким образом, что самоидентичность человека выступает как результат самоотличения от иного, осуществляемого в форме культуры, т.е. в формах обращенности другого, инициирующего самоотличение.

3. В перспективе вопроса о самоидентификации культура выступает в качестве синтеза общительного осмысления человеческого бытия и деятельного преобразования природы (как иного) - понимания и целеполагания. Методологическим основанием подобного синтеза является понимание самоидентификации человека как деятельного и символического самоотличения человека от инициирующего это самоотличение (своим обращением) иного.

4. Взаимодействие людей, происходящее посредством культурных форм, предполагает (как условие успешности взаимодействия) достижение взаимопонимания, а тем самым ставит герменевтическую проблему. Поскольку культурное творчество, включающее целеполагание, неосуществимо вне понимания людьми результатов культурного творчества, являющих собой материально-объективные воплощения субъективных значений, постольку осуществление культуры опирается на возможность синтеза понимания и целеполагающей деятельности. Поэтому возможность данного синтеза постулируется как методологическое требование, что означает необходимость сочетания герменевтики и диалектического подхода к анализу деятельности.

5. Вместе с тем, субъект в его отношении к объекту, анализируемый в присущей самоидентификации логике становления, не предзадан процессу. Поэтому, с одной стороны, закономерно использование феноменологической методологии, устраняющей оппозицию субъекта и объекта в качестве онтологической, а с другой - обнаруживаются границы применения этой методологии для решения поставленной задачи, поскольку структура интенциональности сознания в феноменологии выступает как исходный принцип и также не предполагает становления. Это ограничение феноменологического подхода пытается преодолеть Б. Вальденфельс, аргументы которого обсуждаются и используются в настоящей работе.

6. Эмпирическое становление самоидентичности опирается на интеграцию становящейся самостью своих отношений с иным, без чего самоотличение не стягивается в непрерывность самосоотнесения. Интеграция же предполагает как свое условие открытость к иному, а поскольку открытость - это условие интеграции, то она должна воспроизводиться в каждой самоидентификации. Это означает, что как условие самоидентификации будет воспроизводиться и исходная различенность с иным внутри становящейся самоидентичности. Иными словами, в качестве методологического условия становления самоидентичности постулируется внутренняя различенность становящегося, без которой нет его открытости к иному.

Методы исследования. В работе используются модифицированные для целей данного исследования методы феноменологии в интерпретации Б. Вальденфельса и Э. Левинаса, дополненные диалектическим методом М.Б. Туровского и его учеников В.В. Сильвестрова и Л.С. Черняка в применении к философии культуры (этот метод сочетает феноменологическое усмотрение сущностей и диалектическое конструирование понятий и преемственен с философским методом А.Ф. Лосева, учеником которого был М.Б. Туровский), применяются также методы философской герменевтики М. Хайдеггера и Х.-Г. Гадамера в интерпретации М.Б. Туровского, Л.С. Черняка и О.К. Румянцева.

Научная новизна работы:

1. Впервые на культурно-историческом, историко-философском, культурологическом и социологическом материале в качестве принципа исследования обосновывается положение, в соответствии с которым самоидентификация человека опирается на самоотличение от иного, понимаемого как то, что природно, культурно, социально и исторически обусловливает возможность его существования в качестве человека (телесная природа, психическая структура, социальность, культура, окружающий мир и т.д.).

2. Исходя из указанного принципа человек определяется как существо, которому со стороны другого адресуется задача самоотличения, причем это обращение реализуется в формах культуры. Источником задачи самоотличения выступает также и вообще иное, поскольку оно адресуется человеку в формах культуры, т.е. формах субъективного обращения другого. При этом другой и иное в качестве источников субъективности человека определяются как субъектные условия самоидентификации (их обоснование проводится посредством сопоставления концепций В.С. Библера и В. Тэрнера).

3. Обоснована роль вытеснения иного из рационализированной на основе науки повседневности в порождении современного кризиса самоидентичности как кризиса самоидентификации, основанной на самоотличении от иного. Аргументируется тезис, что особенности анализа отношения иного и повседневности в феноменологии повседневности (А. Щютц, П. Бергер, Т. Лукман), а также особенности кризиса современного религиозного сознания следует рассматривать как выражения этого кризиса.

4. Обосновано положение, что самоидентификация человека в качестве субъекта является результатом полагания границы с иным (в смысле Б. Вальденфельса, т.е. иное определяется не как коррелят акта интенции, а как источник требующей ответа активности). Это положение аргументируется посредством сопоставления античного и нововременного способов задавания границ взаимодействия с иным, которые определяют культурно-исторический тип субъектности по отношению к иному (сопоставление проведено на примере интерпретации движения в античной физике и в науке Нового времени).

5. В рамках указанного подхода обосновано положение, что концепт стихии является метафорой опыта сопротивления иного - опыта, возникающего при самоидентификации человека на основе самоотличения от иного. Показано, что концепция материального воображения Г. Башляра, использующая метафору стихии, может рассматриваться в качестве опыта концептуализации инаковости иного в материальности явления иного, а не в его форме, заданной субъектом (см. выше).

6. Показано, что самоидентификация (на основе самоотличения от иного в ответ на вызов со стороны иного) выступает как перманентный антропогенетический фактор. При этом составляющими антропогенетического самоотличения являются, во-первых, культурные формы «очеловечивания» мира, его «идеализации», посредством которых человеку дается реальность (к их числу принадлежат различные практики мимесиса - в смысле Э. Ауэрбаха и Х.-Г. Гадамера), и, во-вторых, способы рефлексивного воспроизведения различенности с иным в процессе целеполагания.

7. С опорой на понимание самоидентификации на основе самоотличения от иного обосновывается практическая рефлексивность человеческого существования как в различные культурно-исторические эпохи, так и в его индивидуальной жизни (в том числе - на уровне повседневности). Показана возможность представить историю культуры как историю рефлексивных форм, где формы рефлексии представлены способами антропогенетического самоотличения. На материале европейской истории показано, что в качестве принципа самоидентификации человека и утверждения системы ценностей культуры выступает рефлексивное самоотличение от иного, основанное на полагании иного как безусловного и абсолютного.

8. С позиций понимания самоидентификации как самоотличения от иного обосновано положение, что современный кризис самоидентичности является результатом обнаружения культурно-исторической обусловленности всякого абсолютизированного иного, лежащего в основе самоотличения от него как способа самоидентификации.

9. Обоснованы перспективы универсального понятия человечности, вытекающего из понимания самоидентификации в качестве опирающейся на самоотличение от иного. При этом понятие гипостазиса как овладения собственным существованием (Э. Левинас) используется при обосновании возможности ответа человека на призыв/вызов иного, лежащий в основе его самоотличения от иного и самоидентификации. Посредством сопоставления феноменов европейской и японской культуры показаны возможные варианты восприятия смысла, соответствующие различным стратегиям самоидентификации.

Теоретическая значимость заключается в том, что в исследовании показана возможность:

1) установить самоотличение от иного в качестве основы самоидентификации в условиях отсутствия в культуре общезначимых принципов самоидентичности, делающих осуществимой экзистенциальную рефлексию;

2) представить историю культуры как процесс рефлексивного антропогенетического самоотличения, объяснить историко-культурные причины абсолютизации оснований рефлексии;

3)исследовать модели самоидентификации в различных культурах и соответствующие им стратегии работы со смыслом, а также потенциал предложенного понимания самоидентификации человека для осмысления универсальности феномена человека;

4) анализировать, опираясь на предложенный подход, основания этических решений, в том числе в области биомедицинской этики, связь взаимных прав и обязанностей с различием способа самоидентификации другого.

Научно-практическая значимость работы. Проведенное исследование может найти применение в дальнейшем изучении философских принципов самоидентификации человека, значения этого процесса для понимания культуры и процессов индивидуализации, культурной детерминации индивида, возможностей человека в различных культурах к самодетерминации, взаимной связи экзистенциально-этических решений человека и его способа самоидентификации, в критическом и экспертном анализе ограничений и возможностей культурных проектов.

Полученные результаты намечают новые перспективы: для разработки стратегий социализации и подходов в образовании, в определении универсальности человека, для обоснования самоидентичности людей с особенностями развития, понимания корней ксенофобии, религиозного фундаментализма и их преодоления. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в педагогической практике при подготовке курсов по философии и культурологии, а также спецкурсов для студентов и аспирантов по специальностям: философия, философия и история науки, психология, социология, культурология, религиоведение, биомедицинская этика и др.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Предпосылкой тематизации современной философией проблемы самоидентификации человека является кризис самоидентичности в ситуации осознания культурно-исторической (психологической, социологической и др.) обусловленности любых позиций рефлексии, претендующих на безусловную, объективную значимость. В итоге под вопросом оказались также опирающиеся на эти значимые позиции рефлексии ценностные порядки, лежащие в основе самоидентификации человека в различных культурах.

2. Современный кризис самоидентичности преемственен со свойственным модерну вытеснением в качестве иного всего, что не вписывается в порядок научно рационализированной повседневности. Противопоставление иного рациональному порядку выражается на уровне повседневности в характерных для модерна практиках сегрегации и контроля (описанных, в частности, М. Фуко и Ф. Арьесом), воспроизводится в теоретических построениях феноменологии повседневности (А. Шютц, П. Бергер и Т. Лукман), в разных формах кризиса самоидентичности религиозного человека (фундаментализм, эскейпизм и пр.). Кризис этого противопоставления иного рациональному порядку лежит в основе осознания культурно-исторической обусловленности любой позиции рефлексии, претендующей на безусловную значимость, что порождает современный кризис самоидентификации.

3. Самоидентификация человека в сфере культуры осуществляется на основе самоотличения от иного, т.е. того, что природно, культурно, социально и исторически обусловливает возможность существования человека. Тем самым, в качестве обусловливающего человека иного выступают его телесная природа, психическая структура, социальность, культура, окружающий мир и т.д.

4. Человек, в отличие от других живых существ, обретает свое положение в мире не по факту рождения, а в качестве существа, которому со стороны другого в формах культуры адресована задача самоотличения от иного. Во всех актах самоотличения, отвечающих на этот вызов/призыв иного, человек проявляет себя в качестве субъективности. Тем самым другой и иное образуют субъектное условие самоидентификации, имеющее двойственный характер (лично обращенное и анонимное), раскрываемый при анализе, с одной стороны, диалогической концепции культуры М.М. Бахтина и В.С. Библера, и, с другой, антропологической концепции культуры В. Тэрнера.

5. Тематизация проблемы самоидентичности, выражающая противопоставление иного повседневности, происходит в двух вариантах (разбираемых на материале концепций самоидентичности В. Хесле и А.Ф. Лосева): первый - это вопрос об отношении человека к тому иному, которое он с собой идентифицирует (самость как иное), и второй - вопрос о том, что в глубине человека делает возможным его отношение к иному как собственному, но что не сводится ни к какому иному (самость как ипостасность).

6. Становление человека, идентифицирующего себя в качестве рационального субъекта, является результатом задавания границы взаимодействия с иным как требующим ответа чужим (в смысле Б. Вальденфельса). Манера полагания этой границы определяет и культурно-исторический тип субъектности, и форму инаковости иного, что представлено в способах интерпретации движения в античной физике и в науке Нового времени. Иное, поскольку его сопротивление выступает источником субъективности человека, переживается в качестве стихии, что маркирует опыт интеграции самостью времени как силы иного. Стихия концептуализирует опыт сопротивления иного, когда перед человеком стоит задача задавания формы иного (например, в художественном воображении, как оно описано Г. Башляром).

7. Самоидентификация на основе самоотличения от иного является перманентным антропогенетическим фактором, во-первых, в качестве культурных форм («очеловечивания» мира, его «идеализации»), посредством которых человеку дается реальность, - различные практики мимесиса (в смысле Э. Ауэрбаха и Х.-Г. Гадамера). И, во-вторых, в качестве способов рефлексивного воспроизведения различенности с иным в процессе целеполагания. Первые способствуют «узнаванию» реальности как человечески осмысленной (миф и символизация как формы освоения иного). Вторые (способы рефлексии) выступают реализацией открытости к иному в его инаковости в отличие от способов данности иного как формы его освоения.

8. Совокупность объективных реализаций субъективных обращений к другому (культура как сфера осуществления самоотличения / самоидентификации) представлена рефлексивными формами, поскольку в них человек, только обращаясь к другому, выражает себя и для другого, и для себя. В традиционной культуре рефлексия и самоидентификация имеют коллективные формы, реализуясь в составе мифа и ритуала как культурного механизма, посредством которого символическая идеализация мифа используется в качестве модели социального поведения индивида, идентифицирующего себя с коллективом.

9. Развитие рефлексии в европейской истории культуры осуществляется благодаря полаганию в качестве исходной позиции рефлексии безусловно значимого иного, вне рамок места и времени, истории и культуры, с последующей имманентизацией позиции абсолюта. Это полагание осуществляется в универсальных понятиях о человеке («полисное существо / микрокосм», «образ и подобие Божие», «носитель естественного разума» и т.п.), служащих критериями самоидентичности и определяющих ценностный ряд соответствующей им культуры.

10. Поскольку постклассическая культура начинается с осознания культурно-исторической обусловленности любых позиций рефлексии, постольку для самоидентификации человека, ориентированного на классическую (абсолютизирующую иное) модель рефлексии, эта культурная ситуация оборачивается либо ценностным релятивизмом, либо запретом на критический анализ группового принципа идентичности, ведущим к коммуникативной изоляции группы, ее маргинализации и иногда в конечном счете к притязаниям на тотальное распространение своего принципа идентичности.

11. Современная индивидуализация процессов рефлексии, в условиях утраты общезначимой безусловной позиции рефлексии, ставит вопрос об укоренении рефлексии не в абсолютизированном образе иного, а в самом радикально отличном от любых культурных опосредствований ином. Эта задача требует различить существование и существующего как субъекта, овладевающего путем опосредствований своим существованием, т.е. требует выделить акт гипостазиса (Э. Левинас).

12. Овладение своим существованием (гипостазис) предполагает несводимость человека к функции автора «истории жизни» (в смысле П. Рикера). Тогда бытие человека оказывается ипостасным (не сводится к обладанию существованием), а соответственно, гипостазис может быть понят как ответ на призыв (ответственность) к самоотличению со стороны другого / иного. В этом случае возможно возобновление вопроса о коммуникативном (в ходе взаимодействия и диалога) достижении интерсубъективного ценностного порядка как стержня самоидентификации. Коммуникативность интерсубъективного ценностного порядка требует признания всеобщности самой выстроенной конкретным человеком особенной позиции, поскольку только признание подобной всеобщности особенного с необходимостью предполагает открытость на другого.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования опубликованы в монографии (25,5 п.л.), а также в 51 статье (общим объемом 30 п.л.), вышедших в различных журналах и сборниках, включая 7 публикаций в журналах, входящих в перечень изданий ВАК Минобрнауки РФ для докторских диссертаций.

Материалы исследования докладывались на III и IV Российских философских конгрессах (Ростов, 2002, Москва, 2005), на 12 научных конференциях и симпозиумах в Москве, Санкт-Петербурге, Ульяновске с 1997 по 2008 год, в том числе на следующих:

- Международная научная конференция «Этнология-антропология-культурология: новые водоразделы и перспективы взаимодействия», Московская область, г. Домодедово, м-н Белые Столбы, 3-5 апреля 2008 г., Российский институт культурологии совместно с Институтом этнологии и антропологии РАН и Госфильмофондом РФ;

- Международная научно-практическая конференция «Кириллица: от возникновения до наших дней», Москва, РИК совместно с РАГС, Институтом русской литературы, Софийским университетом (Болгария), при участии кафедры ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных традиций, специфики их культур и межрелигиозному диалогу, 6-8 декабря 2007 г.;

- Международная конференция «Межкультурный и межрелигиозный диалог в целях устойчивого развития», Москва, Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации, 13-16 сентября 2007 г.;

- Международный научный симпозиум «Время культурологии», посвященный 75-летию Российского института культурологии, Москва, РИК, 24-26 мая 2007 г.;

- Научная конференция «Проблема текста в гуманитарных исследованиях», МГУ, Москва, 16-17 июня 2006 г.;

- Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 70-летию Российского института культурологии. РИК МК РФ, Москва, 2002;

- Международные чтения по теории, истории и философии культуры на тему «Творение - творчество - репродукция» под эгидой ЮНЕСКО, Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский филиал РИК, 2002 г.

- Международные чтения по теории, истории и философии культуры на тему «Онтология диалога: метафизический и религиозный опыт» под эгидой ЮНЕСКО, Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский филиал РИК, июнь 2001 г.;

- IX Всероссийская научно-практическая конференция «Человек в культуре России». Ульяновск, ИПК ПРО, 2001.

Материалы диссертационного исследования используются автором при чтении лекций аспирантам и соискателям РИК в курсе по философии и истории науки по программе кандидатского минимума, а также в процессе сотрудничества с группой педагогов и психологов Региональной общественной организации социально-творческой реабилитации детей и молодежи с отклонениями развития и членов их семей «Круг».

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании сектора философских проблем культуры Российского института культурологии от 1 ноября 2007 г.

Структура диссертационного исследования. В структуре работы выделяются две части, каждая из которых включает три главы. Главам первой части предшествует введение, а завершает работу заключение и список использованной литературы.

В первой части «Самоидентификация как проблема» отправным моментом является кризис самоидентичности современного человека. Внимание здесь сосредоточено в основном на прояснении самой проблемы самоидентификации, на становлении предпосылок ее осознания, формировании индивида при его самоидентификации в качестве субъекта. Здесь предметом исследования являются проблема субъекта в его историческом и культурном становлении, границы субъектности и ее основания.

Во второй части «История культуры в перспективе самоидентификации» делается попытка представить самоидентификацию как процесс антропогенетического самоотличения, проанализировать место культуры в этом процессе, показать рефлексивность понятого таким образом человеческого существования, описать историю культуры как историю преемственности способов рефлексивного самоотличения от иного, а также следствия подобного подхода для понимания современности и его перспективы для обоснования универсального представления о человеке.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность проводимого исследования, определяется цель и задачи, его методология, объект и предмет. Обрисовывается степень разработанности проблемы к настоящему времени, новизна работы, ее теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту, дается краткое изложение содержания работы.

В первой главе «Кризис идентичности как симптом нашего времени», включающей два параграфа, рассматривается особенность кризисов самоидентичности, характерных для социокультурной ситуации современности. Кризисы самоидентичности человека, носившие характер общекультурного симптома, имели место и ранее. Но нынешнее время отличается тем, что прежний способ определения собственной самоидентичности (посредством выводящего за рамки повседневности отнесения к символическому иному) оказывается невозможен в условиях осознания культурно-исторической обусловленности любых позиций рефлексии, претендующих на безусловную (абсолютную) значимость вне культурно-исторических, психологических, социологических и др. рамок. В главе обсуждается тенденция к исключению из повседневности отношения к символическому иному.

Это выражается в таких феноменах современной культуры, как реклама, новые кочевники, непрерывная технизация повседневности, секвестрация экзистенциальных проблем (Э. Гидденс), присущие Новому времени практики сегрегации и контроля (М. Фуко), медикализации жизни и смерти (Ф. Арьес). Делается вывод, что все эти явления характеризуются своего рода «гомогенизацией» онтологического измерения человека, сведения его к повседневности. При этом символическое определение самоидентичности, в отличие от прежних эпох, не указывает на трансцендентное повседневности основание, в результате символы культуры утрачивают императивность. Точнее они могут сохранять ее лишь в качестве императива идентификации с группой (ради реализации власти) при условии отказа от поиска собственного смыслового содержания самости. Вопрос о смысле самоидентичности лишается при подобной идентификации содержания.

Вторая глава «Понятийные предпосылки осознания кризиса идентичности» начинается обсуждением антиномии самоидентичности личности в формулировке Рикера, выражаемой им понятием «жизненной истории». Это понятие одновременно несет в себе и утверждение о непрерывном изменении личности, которой принадлежит ее жизненная история, и утверждение, что все эти изменения относятся к той же самой личности, т.е. она сохраняет себя как непрерывность в этих изменениях. Для формулировки условий постановки проблемы самоидентификации в такой форме далее в главе анализируются ее предпосылки в истории мысли. При этом повторяется констатация Хесле о том, что сейчас проблема личностной самоидентичности ставится как вопрос об эмпирической самоидентичности, что видно и из антиномии, сформулированной Рикером, тогда как ранее личностная самоидентичность рассматривалась в качестве производной от отношения к безусловно значимому символическому иному.

Прослеживаются те основные моменты в истории философской мысли, которые тематически связаны с понятиями тождества (идентичности) и самости. Этот эскиз дается с целью показать условия тематизации проблемы самоидентификации и нынешнего осознания отсутствия в культуре общезначимой, трансцендентной повседневности позиции мысли, которая определяла бы самоидентичность человека безусловным образом.

Рассматриваются философские предпосылки появления проблемы самоидентичности, порождаемой инициируемым в формах культуры самоотличением от иного. К их числу относится происходившее в Новое время осознание опосредствующей активности мысли в определении бытия как предмета познания и преобразования, чему предшествовало полагание отношения в основу бытия (в качестве примера рассматривается трактат Николая Кузанского «О неином»). Переход к поиску сущности, понимаемой в качестве отношения к самому себе, происходит одновременно с провозглашением активности мышления в определении бытия, с открытием субъективности как источника мирового порядка. В начале Нового времени мысль как активность, как отношение оказывается в роли критерия бытия, и лишь начиная с Канта ставится проблема радикального различия мысли и бытия. культурный философский самоидентификация