Аналитика психического опыта. Проблема психической предметности в фундаментальной философии ХХ века и психоанализе

Третья глава Первого раздела «Проблема предметности в фундаментальной онтологии» посвящена критическому осмыслению феноменологической концепции предметности сознания в творчестве Мартина Хайдеггера.

В первом параграфе этой главы «М. Хайдеггер и феноменология. Рецепция и критика» рассматривается позиция М.Хайдеггера в отношении феноменологии. Она глубоко двойственна. С одной стороны, Хайдеггер крайне высоко оценивает философское движение Гуссерля, полагая, что открытие интенциональности - одно из самых значимых открытий современности. С другой, в комментариях Хайдеггера отчетливо слышится и неудовлетворенность феноменологией как недостаточно радикальной формой философствования. Это недовольство связано прежде всего с вопросом о статусе интенциональных объектов. Для Гуссерля, интенциональные объекты имманентны сознанию. Для Хайдеггера, такая оценка феномена интенциональности превращает философию в абстракцию, а аналитику сознания - в эзотерическую деятельность изощренного формально-логического конструирования. Хайдеггер полагает, что необходимо не только изучать структуры сознания, но, прежде всего, поставить вопрос о способе бытия интенциональных актов и предметов. Для того, чтобы избавиться от двух, наиболее властных лжетолкований интенциональности - превратной объективации, характеризующей натуралистическое мышление, и превратной субъективации, к которой склонны сами феноменологи - необходимо соотнести два теоретических ресурса и творческих источника феноменологии: картезианство и кантианство. Хайдеггер полагает, что ошибкой Гуссерля стала абсолютизация Декарта как основного ориентира и эталона для феноменологического исследования субъективности. По его мнению, Гуссерль недооценил кантовскую трактовку субъективности как пограничного феномена. Трансцендентализм как философская парадигма предполагает такое отношение между сознанием и бытием, полаганием и восприятием, мышлением и аффектом, которое опирается на парадоксальное единство синтетической активности сознания и его восприимчивости, единство спонтанности и рецептивности.

Кантовская критика «рациональной психологии», систематически вскрывающая связь онтологии и психологии, и завершающаяся определением психологии как «невозможной науки», по мнению Хайдеггера, не отказывает психологии в праве на существование и научном статусе. Эта критика лишь проясняет эпистемологическую специфику научного познания души, воплощенную в требовании быть «не доктриной, а дисциплиной», что, по известному выражению Канта, позволяет миновать как «Сциллу догматизма, так и Харибду скептицизма». Трансцендентальная концепция Канта позволяет Хайдеггеру настаивать на необходимости преодоления «субъективистского толкования понятия «субъект» и размещения его в перспективе соотнесенности, в перспективе Dasein.

Во втором параграфе третьей главы «Предметность как фактичность» рассматривается собственно хайдеггеровское понимание предметности, опирающееся на осмысление интенциональности как сущностной черты Dasein. Подвергнув критике гуссерлевскую абсолютизацию сознания, Хайдеггер обращается к повседневности вот-бытия, полагая, что именно это сплетение опрашиваемого, выспрашиваемого и самого вопроса является единственной фактической почвой и основанием всех интенциональных актов. Два момента в хайдеггеровской аналитике Dasein оказываются весьма важны в контексте интереса к интенциональности. Первый - категория соотнесенного. Экзистенциально-метафизическое измерение человеческого опыта характеризуется Хайдеггером как брошенность, с одной стороны, и как Забота, с другой, что предполагает специфические пространственные и временные отношения человека и мира, отмеченные опережением или запаздыванием. Интенциональность в этой связи обнаруживает себя как первичный феномен отнесенности-к и самоотнесенности-к.

Второй момент связан с метафизической ориентацией Хайдеггера на категорию возможности. Именно возможность структурирует налично-сущее. Dasein как способ бытия вот-бытия, но вместе с тем и как понимание, раскрывает себя не в «чтойности» сущего, а в том, что позволяет сущему становиться тем, что оно есть.

Второй раздел диссертационного исследования «Проблема психической предметности в психоанализе» посвящена реконструкции психического опыта в психоаналитической теории и практике в классический период - в теории З.Фрейда и в постфрейдовской традиции, преимущественно, в теории объектных отношений. Проблема психической предметности в психоаналитическом контексте является не только теоретическим конструктом, но чрезвычайно значима и в клинике. Метапсихологическое исследование психического аппарата приводит к введению понятия «либидо», которое современные исследователи (Ж. Лапланш и Ж.-Б. Понатлис), элиминируя мифологический элемент, трактуют как «поток актов психической значимости». Тем самым, объектное отношение превращается в основной механизм формирования психической реальности, что становится весьма значимой теоретической преспективой как для систематического, так и для практического психоанализа. Фрейд не использует понятие «интенциональность», однако вся проблематика формирования значимостей, специфики психических актов концентрируется вокруг операции «нагрузки» («Besetzung»).

В Первой главе второго раздела «Концепция психической предметности в психоаналитической теории З.Фрейда» рассматривается метапсихология Фрейда, а также его теория психосексуального развития, которая представляет собой психоаналитическую концептуализацию психофизической проблемы и предлагает варианты ее решения.

Первый параграф первой главы «Концепция психической предметности в свете трех моделей психики» посвящен анализу динамической, экономической и топической моделей психической жизни, которые на разных этапах развития психоаналитической теории Фрейд использует как взаимодополнительные описания. В каждой из этих моделей освещаются механизмы формирования психической значимости в связи с различными типами невротических расстройств, разрабатывается методологический и терминологический аппарат психоанализа (понятия «вытеснение», «сопротивление», «либидо», «навязчивое повторение», «аффект», «последействие», «влечение», «торение»).

Динамическая модель психической жизни выстраивается Фрейдом вокруг такого феномена как «симптом», нарушающего непрерывность психического и психосоматического функционирования. «Симптом» понимается им как отношение двух сил - вытеснения и вытесненного, при этом подчеркивается внутренняя связь этих сил. Вытеснение - не вполне акт, а вытесненное содержание несет в себе очень высокую заряженность. Отношения вытеснения и вытесненного имеют «рессентиментный» характер, что побуждает мыслить невроз в диалектических терминах, как конфликт противоположностей. Вместе с тем, в период разработки динамической модели, записываются первые клинические случаи психоанализа, материал которых допускает не только диалектическую интерпретацию, исходящую из расщепления Единого. Рассмотренный в диссертации клинический случай З. Фрейда - случай мисс Люси Р. -раскрывает аналитический мотив Фрейда как принадлежащий полю трансцендентальной субъективности. В данном терапевтическом взаимодействии Фрейд не стремится к катартическому разрешению невротического симптома, он ориентируется на другой тип психического целого, близкого к гуссерлевскому образу «потока». Основным итогом динамической модели становится тезис о том, что психическая жизнь являет собой динамический конфликт вытеснения и вытесненного, который, будучи отношением сил, порождает поле различий и конституирует психическую реальность как множественность состояний, структурированных аффектами. Психоаналитическая парадигма попадает в поле напряжения между диалектическим и трансцендентальным пониманием субъективности.

Экономическая модель психической жизни опирается на понятие «либидо», рассматриваемое как количественный момент влечений. В процессе становления экономической модели понятие «либидо» проходит путь от нейрофизиологического представления об энергетической заряженности и сумме возбуждения до концепта значения и аффективной ценности, и, в итоге, до понятия «влечения». Последнее Фрейд рассматривает как пограничное понятие между душевным и соматическим, как психический эквивалент телесных раздражителей, «как мера рабочей нагрузки, возложенной на душевное вследствие его связи с телесным». Влечение представляет собой психический динамизм, описание которого возможно с помощью таких терминов как «цель», «объект», «источник влечения», имеющих телеологический смысл. Каждый из них предполагает парадоксальное отношение активности и пассивности. Ориентация на «осуществление» влечения, его «исполненность» взаимно динамизирует как влечение, так и его объект. Отношение акта и объекта становится центральным моментом понимания психической жизни. Концепт «либидо» теряет свои мифологические коннотации и формализуется, определяясь теперь как «поток актов психической значимости». Ориентация либидинозной концепции на идею интенциональности приводит к актуализации аффективной проблематики. Возникновение, динамика и канализация аффекта - вот те вопросы, решая которые зрелая психоаналитическая мысль реконструирует психический опыт и психическую историю. Важнейшим теоретическим открытием исследования аффективности становится феномен «навязчивого повторения», с которым связан совсем другой тип инвестирования и психической динамики, позволяющий не просто ослабить, но и полностью разорвать связь акта и объекта в психической жизни. Вводя понятие «влечений Я» или «влечений смерти», Фрейд разрабатывает представление о «непредметной предметности» - объектах утраты, онтологический смысл которых определяется не их «чтойностью», а временным характером и связью со способом бытия, или коммуникативным стилем субъекта.

Топическая модель психической жизни представляет собой наиболее последовательный десубстантивирующий проект Фрейда. Заявленная в качестве гипотезы уже в ранней работе Фрейда («Набросок научной психологии», 1895), топическая концепция психического аппарата имеет следующие принципиальные черты:

- ориентация на материальный субстрат психической жизни;

- внесение оптической и математической метафорики в понимание взаимодействия психических инстанций;

- оценка времени (временного интервала) как основного действующего фактора возникновения сознания.

Эти принципиальные моменты ложатся в основу нового понимания материальности как «записи» или «торения» (нервные клетки рассматриваются как реактивный субстрат, основное свойство которого - запечатлевать изменения, изменяя собственную структуру), что влечет за собой отказ от идеи восприятия как отражения и репрезентации и переход к другой концепции. В рамках топической модели восприятие понимается как множественность сингулярных событий (одно и то же раздражение порождает различные записи, одинаково равноправные психические представительства, что определяет характер психической детерминации как сверхдетерминации).

Топическая модель психики является интегрирующей и объединяет проблематику и элементы других моделей вокруг концепции восприятия, сознания и памяти. Понятиями, содержательно определяющими эти концепции, являются «травма», «первичная сцена», «последействие». В данной главе рассматривается смысловая эволюция этих понятий на материале анализа клинических случаев Сергея Панкеева и Даниэля Пауля Шребера. Открытия, которые делаются Фрейдом в процессе анализа психического материала Панкеева и Шребера, сводятся к следующему. «Травма» больше не рассматривается Фрейдом как внеположное историческое событие, вытесненное и символизированное в невротическом симптоме. Травматическое событие рассматривается как разрыв восприятия, вызванный столкновением с Реальным, подвергшийся психической переработке и репарации. В этом смысле, открытая в психоанализе травма имеет психическое происхождение и свидетельствует о том, что воображение является сущностным механизмом памяти. Понятие «первичной сцены» концептуализируется в том же ретроверсивном ключе, но при этом связано с более детальной разработкой мизасценических аспектов желания, что позволяет перевести аналитику желания из регистра самотождества Я в регистр аналитики взгляда, обслуживающей децентрированного субъекта. Понятие «последействия» разработано Фрейдом в качестве основного операционального понятия, отражающего временную гетерохронию психического опыта. «Последействие» представляет собой тип временного синтеза, ответственного за непрерывность психической истории и конституируемое единство личности.

В метапсихологической теории Фрейда динамическая, экономическая и топическая модель позволяют выделить три аспекта в процессе наделения объекта психической значимостью. В рамках динамической модели - это аспект отношений вытеснения и вытесненного (интенциональность как сопротивление), в рамках экономической модели - это многообразие форм либидинального инвестирования (нагрузки), в рамках топической модели - это специфические временные синтезы памяти и воображения.

Во втором параграфе «Психическая предметность и психофизическая проблема» данной главы рассматривается вопрос о том, как влияет на понимание психической предметности фундаментальный факт связи души и тела; и наоборот, каким образом формирующиеся в философском и психоаналитическом контексте представления о психической предметности влияют на современное видение психофизической проблемы. Психоаналитическая реконструкция данного вопроса проводится в перспективе концепции «незамкнутого тела», выдвинутой М.Мерло-Понти и развивающей картезианскую постановку вопроса о душе и теле. Основная гипотеза второго параграфа состоит в следующем. Развивая и конкретизируя свой тезис о пространственном характере психической жизни, Фрейд приходит к парадоксальной идее: психика - материальна, тело - идеально. За материальностью психики в этом случае стоит предельно динамизированное представление о возбудимом и реактивном нервном субстрате, о воплощенном в «записи» аффекте. За идеальностью тела - история формирования символической функции человеческого тела как тела эротического. Эротизм как сущностную черту человеческого опыта Фрейд связывает не с биологической обусловленностью, а исключительно с коммуникативным измерением. Вместе с тем, эротическая функция выступает в качестве теоретического предела фрейдовской концепции психического опыта, поскольку ее первое и основное условие - способность инвестировать либидо в объекты (в собственное тело как объект, вещи мира, значимых других). Тогда как исследование эротической жизни, историческая динамика психических расстройств, а также метапсихологические построения Фрейда периода 1910-20-х гг указывают на действительность другой перспективы, связанной с нарциссическими феноменами.

Психоаналитическое исследование нарциссизма позволяет говорить о необходимости рассмотрения «нарциссического тела» как особой психофизической концепции. Теоретическая значимость исследования нарциссизма связана с расширением границ изучения психического опыта. Если прежде область невротических расстройств определяла границы психоаналитической рефлексии, то в 1910-х гг. психотическая структура также наделяется конститутивным смыслом и становится предметом клинического и теоретического прояснения. «Нарциссическое тело», в наблюдении и переживании описываемое через призму распада целого, рассматривается Фрейдом как подчиненное другой логике, ориентированной не на язык наличного бытия и обладания, а на категории лишенности и утраты. Становление нарциссического субъекта определяют симуляционные процессы, принципиально отличные от идентификационных коллизий эротического субъекта. Если эротический субъект вступает в коммуникацию с реальным Другим, то нарциссический субъект - с «другим собой», со своим зеркальным отражением, Я-Идеалом. Эти отношения являются глубоко проблематичным опытом установления различия между «подлинной» и «ложной» самостью. Отчуждение личности переживается здесь не в контексте процессов опредмечивания, а как следствие невозможности формирования объектного отношения. Аффективная реальность нарциссизма связана с регистром агрессии и определяется чувствами ненависти, зависти, страха, отвращения, злости.

Вместе с тем, учитывая тесную связь психической динамики с развитием социальной реальности (в частности, такими процессами как глобализация, виртуализация и массмедиализация социальной среды) невозможно рассматривать нарциссическую тенденцию исключительно как негативный эффект, требующий коррекции. В настоящий момент нарциссизм заявляет о себе как возможное новое определение субъективности. В связи с этим в данном параграфе рассматривается собственный метафизический ресурс нарциссизма (нарциссический миф как возможное иное основание истории европейского субъекта), этические решения и перспективы нарциссизма (онтология поступка в перспективе бытия-к-смерти в этике Ж.Лакана) и современные клинические концепции нарциссизма (Г. Розенфельд, Х. Кохут, О. Кернберг), рассматривающие данный феномен в контексте проблематики объектных отношений.

Во второй главе второго раздела «Развитие концепции психической предметности в теории объектных отношений» рассматриваются сущностные проблематизации психического опыта в постфрейдовской теории. Начиная с 20-х гг ХХ века, психоаналитическая психотерапия успешно развивается как в теоретическом, так и практическом отношении. В Германии, Италии, Венгрии, Франции, Англии, США формируются национальные традиции, объединяемые рамками Международной Психоаналитической Ассоциации (IPA). В многообразии психоаналитических направлений, техник и теоретических концепций избрана одна - английская - традиция, связанная с теорией объектных отношений, возникшей на материале исследований раннего детства, а также на материале клинической работы с психозами. В данном тексте первое направление (реконструкция объектных отношений на материале раннего детства) представлено теорией Мелани Кляйн, второе (реконструкция объектных отношений и психического опыта на материале исследования психозов) - теорией мышления Уилфреда Биона.

В первом параграфе второй главы «Проблема объектного отношения в теории М.Кляйн» рассматривается формирование психоаналитической теории раннего детства. Само обращение к этому периоду индивидуального развития (первый год жизни ребенка) весьма симптоматично. Реконструкция психического опыта в классическом психоанализе З.Фрейда опиралась на эдипальную проблематику и возраст 3-5 лет, - период, когда структура объектных отношений была уже сформирована, то есть, объекты воспринимались ребенком как целостные и включались в отношения любви и ненависти. Инвестирование объектов, наделение их психической значимостью, рассматривалось как данность и не ставилось под вопрос. Вместе с тем, открытая Фрейдом нарциссическая тенденция открыла область проблем, неразрешимых в рамках эдипальной модели. Одной из таких проблем стала агрессия. Анализ детской сексуальности, начатый Фрейдом, был продолжен Карлом Абрахамом, сосредоточившим внимание на догенитальных стадиях развития. Клинические исследования Абрахама были развиты и теоретически обобщены выдающимся английским психоаналитиком, создательницей теории объектных отношений, Мелани Кляйн.

Исходным тезисом М. Кляйн становится утверждение о хаотическом, стихийном характере психического опыта ребенка на ранних стадиях развития, связанном с несформированностью функции бытия. Выброшенный из комфорта внутриутробного существования в мир, где необходимо самостоятельно дышать, питаться, жить, ребенок попадает во власть доминирующего аффекта тревоги. Тем самым, первой задачей существования становится овладение собственной аффективной реальностью и ее структурирование. Базовая концепция Мелани Кляйн состоит в утверждении, что синтез и сборка психической жизни на ранних этапах развития целиком зависит от матери, то есть, от формирования первичного объектного отношения. Драма этих диадических отношений состоит в неспособности ребенка распознавать внешнее и внутреннее, отличать потребность от предоставления удовлетворения, вещь мира - от собственного желания. Ключевым понятием, воплощающим эту неразличимость и описывающим отношения матери и ребенка, является понятие частичного объекта.

Реконструируя психическую динамику первого года жизни ребенка, М. Кляйн выделяет две основные установки: параноидно-шизоидную и маниакально-депрессивную. Параноидно-шизоидная позиция (0-6 мес.) характеризуется невозможностью воспринимать внешний объект (например, материнскую грудь) как объект реальный и целостный, в результате чего объекту, в качестве свойств, приписываются эмоции, испытываемые самим младенцем. Так, чувство страха превращает объект в угрожающий и страшащий, что усиливает чувство страха, запускает механизм проекции-интроекции и способствует дальнейшей фантазматизации объекта. Вторая принципиальная черта параноидно-шизоидной позиции состоит в расщеплении частичного объекта, что является первичным механизмом формирования ценности. Особенность частичного объекта состоит в том, что он не может быть нейтральным, он всегда или слишком хороший (удовлетворяющий, поглощаемый, идеализируемый), или слишком плохой (фрустрирующий, отвергаемый, обесцениваемый). Эта неадекватная ценностная поляризация характеризует ранний психический опыт как архаический, предельно нестабильный, колеблющийся между тревогой и агрессией, управляемый ригидными защитами. Преодоление параноидно-шизоидной позиции возможно лишь в связи с изменением онтологического статуса частичного объекта, когда тематизируется сама психическая реальность и схватывается в качестве источника опасности; когда собственная жадность становится предметом внутреннего восприятия. Маниакально-депрессивная позиция характеризует следующую стадию проживания агрессивной силы собственных аффектов и страха за объекты, которые этой агрессией могут быть необратимо разрушены. Переход от частичного объекта к внутреннему объекту знаменует переход из аффективного регистра ненависти и агрессии в регистр любви, вины и заботы. Знаменательно, что кляйновское понимание любви целиком стоит под знаком нарциссизма: утрата является условием интроекции целостного объекта и его формирования в качестве объекта внутреннего.

Очевидно, что описание, предложенное М.Кляйн, применимо не только к гипотетически реконструируемому детскому психическому опыту, но, прежде всего, к терапии психотических расстройств. Другими словами, М. Кляйн видит в логике психотического процесса всеобщие условия психического функционирования. К таким всеобщим условиям относится понятия «объекта» и «объектного отношения». Теоретическая аналитика Мелани Кляйн (которую можно назвать априорной, поскольку она обращается к опыту, но не заимствуется из опыта) убедительно показывает, что обретение субъектом способности быть, освоение им онтологического измерения, а также формирование функции реального возможно не на пути открытия высших единств (Я или Сверх-Я), но только через прохождение хаоса множественности. Исходной человеческой реальностью является аффективная реальность, выражающая состояние дезинтеграции и переживание тела как совокупности фрагментов и моментов. Единственным способом организации в данном случае становится проживание и осознание собственных аффектов, преодоление первичной неразличенности внутреннего и внешнего, формирование внутреннего мира в контексте установления отношений с «утраченным объектом».

Во втором параграфе данной главы «Теория сознания У. Биона» рассматривается развитие теории объектных отношений в применении к психотическому опыту. Реконструкция психического опыта, осуществленная М. Кляйн, была дополнена теорией сознания У. Биона, синтезировавшего мысль Фрейда с философской традицией Дж. Локка - Д.Юма - Имм. Канта, а также логико-гносеологическими исследованиями науки (Г. Фреге, М. Шлик, Р. Карнап, А. Пуанкаре, В. Гейзенберг). Необходимо отметить также стремление к логической формализации психоанализа и прояснению его эпистемологического статуса. Нарушение восприятия реальности, характеризующее психотическое расстройство, с точки зрения Биона, имеет своей причиной нарушение функции мышления, а это последнее восходит к ситуации развития «эпистемофильных импульсов». Мышление как способ обращения со знанием рассматривается здесь как ядро психического опыта.

Специфика бионовской постановки вопроса связана с попыткой логической тематизации психической предметности. Присоединяясь к М. Кляйн в ее неоднозначной оценке онтологического статуса частичного объекта, Бион развивает эту мысль, рассматривая такой объект как «отсутствующая грудь» и наделяя ее идеальным статусом. Для Биона, «нет груди» - это логический, идеальный объект, или - мысль, для освоения которой ребенок должен выработать функцию мышления, создать «аппарат для думания мыслей». Если ребенок способен вытерпеть фрустрацию, вызванную отсутствием груди и готов вступить с этим негативным объектом в отношения, развить символическую активность, представленную фантазиями, слезами, криком, он формирует контекст собственной потребности, расщиряет основания своего психического опыта, что и понимается как способность мыслить. Если фрустрация для ребенка невыносима, он прибегает к проекции, то есть, изолирует и удаляет психический материал, служащий источником тревоги. Аппарат проективной идентификации (в-функция) конкурирует с аппаратом «думания мыслей»(б-функция) и всегда готов подменить его. Значительная редукция б-функции характеризует психотическое состояние. Деятельность проективной идентификации есть деятельность изоляции, ограничения, перемещения, исключения. Психические факты в этой ситуации могут быть описаны как в-элементы, которые представляют собой изолированные чувственные впечатления. В-элементы, по словам Биона, подобны кантовским вещам- в-себе.

Опираясь на фрейдовское определение сознания как «органа чувств для восприятия психических качеств», Бион определяет мышление как процесс осознания чувств. Два этих процесса - чувствование и осознание чувств - тесно связаны друг с другом и не являются взаимоисключающими. Бион формулирует концепцию психического опыта как сновидения. При этом он не противопоставляет сон и бодрствование, воображение и мышление, иллюзию и реальность. Он полагает, что главная функция сновидения - делать чувственные восприятия доступными для мышления. Рождение и развитие психической способности означает развитие способности засыпать и просыпаться, то есть, вновь и вновь различать сознание и бессознательное. Возвращаясь к ранней работе Фрейда «Набросок научной психологии», Бион указывает на понятие «контактного барьера». Речь идет о непрерывном процессе разделения элементов сознания и бессознательного и об избирательном переходе элементов из одного пространство в другое. Идея «контактного барьера» позволила говорить о принципе различия как фундаментальном принципе конституирования психического опыта.

Поскольку пациентами У.Биона преимущественно являются люди с психотическим расстройствами, то есть, люди, «ненавидящие реальность», для него чрезвычайно значимо коммуникативное измерение психической жизни и проблема отношения сознания и бессознательного применительно к психоаналитической коммуникации. Рассматривая аналитический процесс как развивающееся различение сознания и бессознательного, Бион создает коммуникативную модель «контейнер-контейнируемое» как такую систему, которая способна изменять эмоции. Ключевым образом «контейнера» является «сеть взаимосвязанных пустот», ключевым образом «контейнируемого» - «отдельные элементы, происходящие из неизвестного основания». Бион исключает из описания этой коммуникации такие элементы как понимание, идентификация, узнавание. С его точки зрения, контейнер и контейнируемое представляют собой единую развивающуюся систему, чье взаимодействие может быть описано с помощью терминов «сопутствие» или «толерантная неопределенность». Необходимо отметить, что идея коммуникации как не-отношения представляет большой интерес для таких современных коммуникативных теорий, как теория сообщества Ж. Батая, М.Бланшо, концепция Другого Ж. Деррида и Ж.-Л. Нанси, коммуникативная концепция Дж. Агамбена. В теории мышления У. Биона психоанализ обнаруживает свою открытость к диалогу с самыми разными областями философского знания - онтологией, логикой, этикой.

В заключении подводятся итоги исследования, выделяются основные результаты работы, намечаются перспективы дальнейшего изучения проблем психической жизни в контексте междисциплинарного диалога философских дисциплин и психоанализа.

Выполненный в работе комплексный анализ философской проблематики психоанализа, а также междисциплинарного пространства метафизического исследования души, позволил сделать следующие выводы:

1. Задача создания философской психологии как всеобщего и конкретного знания о душе была осознана в контексте кризиса европейских наук как универсальная проблема гуманитарного знания, требующая для своего решения формирования междисциплинарного пространства и развития диалога философских и психологических дисциплин. К настоящему моменту теоретический вклад в решение этой задачи внесли такие исследователи, как Ф. Брентано, Э.Гуссерль, К. Штумпф, В.Дильтей, П. Наторп. Наиболее полное теоретическое и практическое воплощение идея философской психологии нашла в психоаналитическом проекте.

2. Предельным понятием, определившим эпистемологическую специфику как философской психологии, так и теоретического психоанализа, является понятие психической предметности. Основными условиями, способствовавшими концептуализации и конкретизации данного понятия послужили:

- логические и эпистемологические исследования (Г.Фреге, Э.Гуссерль, А. Мейнонг), расширившие понятие предметности за счет включения в эту сферу «несуществующих» вещей: логических, математических, временных объектов, а также объектов фантазии;

- феноменологическое исследование сознания Э.Гуссерля, объединившего усилия логики, психологии и философии под знаком концепции интенциональности и создавшего феноменологию как теорию предметов и актов сознания;

- метафизическое исследование бытия и сознания М. Хайдеггера, обеспечившего смещение психологического знания из гносеологического регистра в онтологический; поставив вопрос об интенциональности как трансценденции, М.Хайдеггер вывел понятие психической предметности из имманентной сферы сознания в онтическую область - область фактичности факта и повседневного бытия.

3. Источником развертывания психоаналитической теории З.Фрейда также стала интуиция психической предметности, реализованная в основных метапсихологических концепциях (теории психического аппарата, динамической, экономической и топической моделях психики, психофизической теории и концепции влечений), и воплощенная в принципах практической психоаналитической работы.

4. Фрейдовское понимание механизмов и тенденций психического развития вывело проблему психической предметности на новый теоретический уровень, где работа с ним ведется в двух направлениях - онтолого-этическом и онтолого-логическом регистрах.

- разработка онтолого-этического измерения психоанализа осуществлена Ж.Лаканом и его последователями (С. Жижек, А. Бадью) в концепции этики желания и Ж.-Л. Нанси в его теории сообщества; обе концепции являются следствием фрейдовского открытия двух концепция телесности - нарциссического и эротического тела соответственно;

- разработка онтолого-логического измерения психоанализа ведется в контексте психоаналитической традиции и связана с теорией объектных отношений. В теории Мелани Кляйн формирование психической предметности рассматривается как проблема перехода от частичного объекта к объекту внутреннему и как преодоление логической неразличенности внутреннего и внешнего. В теории У. Биона становление психического опыта рассматривается в контексте принципиального различия двух психических механизмов - мышления и проективной идентификации.

В настоящее время в России интенсивно формируется национальная психоаналитическая традиция, профессиональное психоаналитическое сообщество. В этих условиях чрезвычайно важно обеспечить высокий методологический уровень психоаналитической теории, связь между теорией и практикой, адекватную контекстуализацию психоанализа в системе современного гуманитарного знания, чему и способствует данное исследование.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Монографии:

1. Альтернативные стили чувственности: идиосинкразия и катастрофа. Изд-во СпбГу, 2004, 8,6 печ.л.

2. Аналитика психического опыта. Проблема психической предметности в философии ХХ века и психоанализе. Изд-во ВЕИП, 2009, 14,5 печ.л.

Публикации в научных журналах, аккредитованных ВАК РФ:

3. Концептуальные контрапункты феноменологии и психоанализа: аналитика воображаемого. //Вопросы философии, 2008, №2, с. 167-177 (1 печ.л.)

4. Террор: символический акт или абстрактная агрессия? // Философские науки, 2005, №9, с. 24-33 (0,9 печ.л.)

5. Бытие-с-другими и проблема коммуникативных сообществ. // Вестник СпбГУ, 2009, вып. 3, серия 6, с. 40-44 (0,4 печ.л.)

6. Нарциссизм и новые механизмы смыслообразования в культуре // Философские науки, 2010, №2, с. 89-104. (0,8 печ.л.)

7. Homo Psychologicus и методология гуманитарного знания. // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. - Серия «философия» - №4, т.2. - 2009. - с. 42-51. (0,8 печ.л.)

8. Психоанализ как эпистема. // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. - Серия «философия» - № 1, 2010. (0,6 печ.л.)

9. Софистика страха. // Этносоциум, 2010, №1, с. 76-80. (0,4 печ.л.)

Научные статьи:

10. Обладание лишенностью // В ж. Вестник психоанализа, 2002, №1 (0,2 печ.л.)

11. Производство аффекта в архаической трагедии // В ж. Вестник психоанализа, 2002, №1 (1 печ.л.)

12. Аффективная реальность в литературе и психоанализе // В ж. Кабинет Р, Спб, «Скифия», 2005 (0, 5 печ.л. )

13. Паранойя как проблема культуры // В кн. З.Фрейд. Собрание сочинений в 26-ти тт, т.3, Спб, 2006. (0,5 печ.л.)

14. О разуме, утратившем целесообразность // В кн. З.Фрейд. Собрание сочинений в 26-ти тт, т.4, Спб, 2007 (0,6 печ.л.)

15. Психоаналитические глоссы к «Фаусту» Гете // В ж. Психоаналiз, 1(9), 2007, 1 печ.л.

16. Интерес к психоанализу и работа любви // В ж. Психоаналiз, 2007, 2(10). (0,5 печ.л. )

17. К поэтике аналитических отношений // В ж.Топос 1(18), 2008. (0,7 печ.л.)

18. Психоанализ в универсуме литературного воображения. // Эстетика в XXI веке: вызов традиции? Спб, изд-во СпбГУ, 2008. (1 печ.л.)

19. Психоанализ и теория любви // В кн. З.Фрейд. Собрание сочинений в 26-ти тт, т.5, 2009. ( 0,6 печ.л.)

20. Сублимация и проблема Реального // В ж. Вестник психоанализа, 2009, №2. (0,6 печ.л.)

21. Опыты любви: русская версия (русское бессознательное в западной феминистской мысли) // В ж. Психоаналiз, 2008 1(11) (1 печ.л.)

22. Психоанализ как призвание и профессия// В ж. Психоаналiз 1(12), 2009.

(0,3 печ.л.)

23. Проблема спонтанности в философии и психоанализе, или Как возможны свободные ассоциации// В ж. Психоаналiз, 2(13), 2009. (0,4 печ.л.)

24. Бытие-с-другими и открытые коммуникативные сообщества Фр. Дольто. // В сб. От Зеленого острова к Зеленому дому. Спб, 2009. (0,6 печ.л.)

Материалы выступлений на конференциях и семинарах:

25. Психоаналитическая концепция события. // Первые 10 лет психоанализа в

России. Материалы 2-го Международного Психоаналитического Конгресса, ВЕИП, Спб, 2001, 0,2 печ.л.

26. Половое различие, сексуальная идентичность и теории любви. //

Материалы Всероссийской психоаналитической конференции «Мужчина и женщина в изменяющемся мире: психоаналитические концепции», М., РПО, 2005, 0,2 печ.л.

27. Рецептивная эпоха и человек чувствующий. // Культурологические чтения. Научно-теоретический альманах, I, Спб, 2005, 0,2 печ.л.

28. Фрейд и Гуссерль: психологическая коллизия рубежа XIX-XX вв или о философской новизне теории З.Фрейда. // Материалы Международной психоаналитической конференции «Зигмунд Фрейд - основатель новой научной парадигмы: психоанализ в теории и практике». М., 2006, 0,6 печ.л.

29. Психоаналитическая концепция невроза и судьба субъекта в ХХ века. // Материалы Международного симпозиума «Интерес к психоанализу». Киев, 2007, 0,4 печ.л.

Учебно-методические пособия:

30. Введение в философский психоанализ. Учебно-методическое пособие для студентов психологических и философских специальностей. Спб, ВЕИП, 2002, 3 печ.л.

31. Философский психоанализ. Программа учебных курсов для студентов психологических и философских специальностей. Спб, ВЕИП, 2002, в соавт., 0, 5 печ. л. /2 печ.л.

Размещено на Allbest.ru