Свобода в самоорганизации универсума и человека

Отметим, что соображения очевидной пользы и эффективности вытесняют стремление к истине, обретая довлеющий характер и, вторгаются во все сферы жизни людей, вплоть до навязывания отдельному человеку жизненных стандартов от выбора одежды до выбора целей и системы нравственных ценностей, что в корне противоречит духу свободы. Знание, в общем плане, неоднозначно детерминирует свободу: оно, с одной стороны, упорядочивая наше поведение, уменьшает множественность «ступеней свободы», но с другой, - неограниченно расширяет возможности нашего выбора. Человеческой рациональности в чистом виде, видимо, не существует и не может существовать без потери человеком в себе человеческого, неотделимого от его чувственности, которая уникальна, возможно, во всей вселенной. Противоречивость человеческой натуры сказывается часто в плохой совместимости его логических, этических и эстетических пристрастий. Бытие человека всегда эмоционально окрашено и заинтересовано, ибо человек не только живет, но и переживает свое бытие, являясь субъектом социальных чувств, тех общественно необходимых эмоций, без которых невозможно полноценное человеческое общежитие.

Обнаружение в познании «следов» субъекта указывает на то, что модели мироупорядочения отражают логику самоорганизации духовного становления человека, и преобладающей в последние столетия в западной культуре была модель, основанная на классической рациональности и строгом линейном мышлении.

Присущая ему установка на вполне определенные цели с опорой на надежду всесилия рационального постижения и освоения действительности не только дала мощный толчок индустриальному развитию, но явилось и источником серьезных проблем социального и гуманитарного развития. Жесткое планирование и линейные ожидания с их детальным обеспечением противоречат принципам самонастройки сложных открытых систем, той неопределенности результатов, сопровождающих поиск и отбор наиболее благоприятных вариантов развития.

С нашей точки зрения, нелинейное мышление более адекватно самой логике движения неравновесного универсума, оно несет интенциональную неопределенность, предостерегающую от односторонних, категорических суждений, так милых формальной логике, от линейных ассоциаций и выводов, усматривая условность и неполноту рассуждений, построенных на однозначности причинно-следственных связей и предполагающих возможность единственных решений при малозначимости случайных воздействий. Между тем, человек постоянно является участником уникальных, не повторяющихся событий и явлений вне жестких причинно-следственных связей.

Нелинейное мышление протестует против однозначной определенности в трактовке свойств и взаимодействий феноменов мироздания, общественного устройства и характера общественных отношений, сущности человека, его целей и предназначения. Ему чужда завершенная определенность в постижении неравновесного, нелинейного мира. Оно старается следовать за логикой развития мира, избегая категорических, окончательных выводов, внимательно и восхищенно всматриваясь в наиболее сложные образования, к которым, несомненно, относится и человек. Мое «Я» не совпадает ни с какими ограниченными определенностями.

Открытая рациональность предполагает установку на выход за пределы фиксированной готовой системы исходных познавательных координат, за рамки жестких конструкций, ограниченных заданными предпосылками. Соглашаясь с упомянутыми гносеологическими основаниями открытой рациональности, добавим, что она, по нашему мнению, значима обращенностью к человеку, она вмещает в себя не только утилитарные цели, но смыслообразующие человеческие ценности, «человекоразмерность», что понимается нами как неустранимая характеристика всякой совместной деятельности людей, отражающей их многоплановую природу. Нарастающее единение нравственного и рационального сознания является отличительной необходимостью современного социального и духовного развития человека. Значимость открытости сознания особенно возрастает в кризисные периоды истории. Она позволяет расшатывать доверие к устоявшимся нормам и ценностям, возникает потребность в более глубоком и разностороннем осмыслении границ и возможностей, существующих и общепринятых способов познания и деятельности. Осознание границ, как бы, завершает одну стадию развития и открывает пути дальнейшего движения. Конструктивная критичность открытого мышления позволяет преодолеть догматизм, который не удается избежать ни одной достаточно развитой системе, обнаруживая исторически ограниченный и потому преходящий характер каждой из них. В современной ситуации открытость мышления становится жизненно необходимой в связи с тем, что вследствие растущей рационализации многих сфер жизни человека обслуживающие их интеллектуальные и ценностные системы все больше догматизируются и все меньше проявляют способность к трезвой оценке и самоанализу.Особую значимость, по нашему мнению, свободная рациональность имеет в процессе самотрансценденции субъекта. Свобода существует лишь там, где есть возможность изменения жизненной ситуации и самого себя. Открытая рациональность самотрансцендентна и чревата свободой: есть возможность осознания границ и их преодоления. Речь идет не только о внешних препятствиях на пути самореализации человека, но и о границах, обусловленных его собственной субъективностью. Если сводить свободу к устранению только внешних ограничений, то она может обратиться в свою крайнюю эгоистическую форму - своеволие, нередко ведущее к господству над людьми и произволу, попранию свободы других.

Отметим, что часто в анализе взаимодействия рациональности и свободы основными характеристиками первой считают целесообразность и закономерность, заставляющими действовать человека необходимым образом в условиях отсутствия свободного выбора. Избыточная рационализация свободы, как нам представляется, так же мешает проследить ее единство с разумом, как и сведение свободы к чистой спонтанности импульсивного поведения. Это единство скрепляется ответственностью, без которой бессмысленно говорить как о свободе, так и о развитой рациональности. Ответственность - это цена, которую мы платим как за свободу, так и за перспективность развития разума. Качественное повышение ответственности последнего сегодня является одной из актуальнейших задач на фоне обострения глобальных проблем. Возможность выбора привлекает многих и делает для них свободу желанной, но груз ответственности способен принять далеко не каждый.

Нелинейное мышление становится характерной чертой современной методологии гуманитарных и социальных наук, и это предполагает оценку действий человека в его собственных культурно-психологических координатах, причем в контексте альтернативных сценариев. Синергетически мыслящий историк, экономист, политолог уже не могут оценивать то или иное решение посредством прямолинейного сравнения предыдущего и последующих состояний. Они обязаны сравнивать реальный ход последующих событий с вероятным ходом событий при альтернативном выборе.

Разумеется, такое мышление требует несравненно большего количества информации и больших интеллектуальных усилий. Представляется, что мощным инструментом нелинейного гуманитарного мышления в недалекой перспективе станут компьютерные программы, предназначенные для подсчитывания гипотетических вариантов развития при наличии различных условий.

Раскрыт тезис, что нестабильность, случайность в процессах мироздания отзывается как во внешних формах жизни, так и во внутреннем мире человека, где рациональное, чувственное, волевое и интуитивное переплетаются в непредсказуемой палитре разнообразного сочетания и проявления. Традиционная философия не учитывала в должной мере внерациональную сторону человеческой натуры, а если и учитывала, то косвенно, между тем свобода человека далеко не ограничивается только его рациональностью. В современной науке внерациональность рассматривается как неотъемлемая часть его природы. Ограничение ее только рациональной сферой существенно обедняет многоплановую натуру человека, его самобытность. Рациональность всегда эмоционально окрашена и сопровождается богатейшей палитрой переживаний, неисчерпаемыми нюансами чувств. Самобытность человека и определяется часто больше разнообразием чувств и их глубиной, нежели разнообразием и глубиной мысли.

Неустранимость внерационального в теоретическом описании природы человека означает, по нашему мнению, неполноту и формальность любой законченной рациональной схемы. Духовный мир человека и его поведение находятся в процессе постоянной самоорганизации и могут характеризоваться непредсказуемыми проявлениями. Можно с некоторой статистической точностью предсказать поведение отдельных групп и индивидов, наиболее вероятные сюжеты их поступков, но ни один серьезный исследователь не возьмется предсказать их с абсолютной точностью, иначе все рассуждения о свободе теряют смысл. Свобода человека сопряжена с тайной его бытия и предназначения, и лишь в процессе самоорганизации происходит реализация разнообразных потенций универсума, отвечающих свободе человека. Убежденность в гарантированной теоретической предсказуемости человека равнозначна сужению его свободы. И дело не в ограниченности данного состояния научных средств - дело в принципиальном превышении человеком многих наперед заданных возможностей науки. Человек является тайной, и в этом - гарантия его свободы. Возможности человека всегда превосходят уже осуществленное им, в том числе, и созданные им теории о самом себе, - иначе бы он не был творческим существом. Иррациональность и сверхрациональность фиксируют творческую природу человека, то есть принципиальные возможности превышения им заданного наличного рубежа, наличного масштаба. Творческие возможности человека определяются не только мощью его рациональности, но и внерациональными факторами. Хотя свобода определяется, прежде всего, возможностью выбора, но им не исчерпывается. Выбрать можно и несвободу. Для свободы необходим акт творчества, то есть выбор должен быть творческим: преодоление каузальной детерминации собственных действий, причем в сопряжении с ответственностью, отсекающей своеволие и анархию.

Таким образом, рациональность, не противоречащая человеческой свободе, не ограничивается только прагматическими соображениями, но должна быть открытой как метафизическим запросам человека, так и внерациональным формам отношения человека к окружающей его действительности. Свобода коренится в спонтанных проявлениях человеческой «самости», реализующихся в единстве ментальных и эмоционально-психологических свойств человека, включая интуицию, которая сродни нелинейному мышлению. Она выходит за рамки привычных логических выводов на основе причинно-следственных связей. Спонтанность и свобода - характерные признаки интуиции и нелинейного мышления.

Итак, свобода человека определяется как рациональной, так и внерациональной сферами. Эти сферы содержат в себе множество противоречий, отражающих неустойчивость самого мира, неопределенность положения человека в нем, понимания своего положения и предназначения. Можно еще как-то описать свое присутствие в качестве физического тела, но метафизические смыслы и значения формулируются самим человеком и поэтому всегда останутся достаточно расплывчатыми и неопределенными. Если и есть какое-то достаточно просматриваемое предназначение человека, так это балансирование на «качелях» бытия - небытия в неизбывном желании утвердить свое человеческое родовое и индивидуальное. Готовых ориентиров у человека нет. Настоящее, и тем более будущее, таинственно. Тайна человека накладывается на неопределенность будущего, уплотняя и без того туманность горизонтов бытия.

Определяя человека как разумное существо, отдавая дань просветляющей мощи его рациональности, подчеркнем значимость внерациональной стороны его природы, не дающей застыть разуму в самодовольстве и категоричности. Взаимодействие и столкновение этих противоречивых сторон человеческой натуры и образуют ту неравновесную тропу самоопределения, по которой человек обречен брести в неизведанное.

Таким образом, свобода, взятая в противоречивом единстве рационального и внерационального, есть реальная, а не формальная свобода. В зависимости от соотношения в ней того или другого она проявляется во множестве, от способности логически стройных и глубоких размышлений выдающегося мыслителя, деятельности талантливого изобретателя до спонтанного самовыражения художника. Утверждение взгляда на свободу как противоречивое единство разума и чувств, наделенного гибкостью и открытостью, колебаниями между истиной и заблуждением, надеждой и отчаянием, целеустремленностью и выжиданием, оптимизмом и пессимизмом и избегающего при этом окончательной определенности, придает свободе реалистический характер.

Утверждается, что свобода человека, реализуемая им через акты выбора, сопровождается состоянием неопределенности. Выбор, лишенный неопределенности, не является свободным, а представляет собой непосредственную реакцию в рамках заданного алгоритма поведения. Следствием действия случайности является некоторая неопределенность событий и процессов, а значит, понятие неопределенности претендует на категориальность: оно раскрывает и представляет одно из начал мира, его устройства и развития - начало неустойчивости, изменчивости, спонтанного (непредсказуемого, не выводимого из ранее известного) порождения нового. Другое начало мира представлено жестким детерминизмом и выражает аспект устойчивости, неизменности, сохранения, непреложности действия и строгой однозначности связей и их развертывания во времени. Оба подхода представлены в современной науке, олицетворяют собой предельные категориальные структуры мышления (стили мышления, картины мира).

Человек - сложное образование, принципиально полностью не познаваемое. Но если свести его к совокупности простых причинно-следственных связей, то можно утверждать обратное. Признав за человеком право на тайну, принципиальную неопределенность его природы и предназначения, можно избежать неминуемого упрощения в стремлении до конца разгадать его тайну.

Само несовпадение замысла и результатов человеческой деятельности понимается нами как выражение глубинных механизмов самоорганизации, нацеленных на бесконечный поиск и игру созидающих сил. Что могло натворить человечество в прошедшем веке, если бы история предоставляла возможность полностью реализовывать замыслы полным «преобразовательного» запала могущественным политическим лидерам. При этом допустима мысль о существовании какого-то глубинного механизма самоорганизации, который обеспечивает устранение результатов воплощения крайностей человеческих амбиций, но слишком большой для человека ценой.

В моменты максимальной неустойчивости, неопределенности ситуации отчетливо проявляется наличие свободы выбора одной из альтернатив или одной из нескольких возможностей. Определенная автономность сознания и динамика чувств создают предпосылки для свободы выбора, поскольку этот выбор побуждается внутренними интересами и потребностями человека. Внешние обстоятельства, конечно, значимы, но они далеко не предопределяют выбор путей и направленность деятельности человека. Если бы его жизненные процессы имели однозначно направленный характер, то их можно было бы представить в виде простой линейной причинной связи, где одно событие - причина следующего. В жизни же человека действуют гораздо более сложные виды детерминации, включающие свободу выбора, свободу действий, что свидетельствует об особой роли неопределенности и случайности в его жизни.

Когда я вношу в общение неопределенность (возможно, может быть, предполагаю, мне кажется и т.д.), то тем самым предлагаю собеседнику гибкость собственных границ, синтез границ обоих, где возможно и зародиться нечто новое и действенное. Я предлагаю взаимопроникновение, сопереживание, единение мира через упругие границы. Не разделяющие, а связывающие людей, когда личность не одинока, а входит органично в целостный человеческий мир.

Человек по своей природе проблематичен. Это вытекает из его фундаментальной особенности - его неопределенности, отсутствия специализации и программируемости. Отсюда - постоянный веер возможностей (человек-имманентная «точка бифуркации»), постоянное о-пределение (наделение пределом), означивание и выбор.

Ситуация неопределенности, рефлексия и выбор человека - имманентные условия его свободы. Проблемное существование и есть свободное существование. Решая одни проблемы и стремясь уменьшить неопределенность, человек только множит их, одновременно расширяя сферу выбора возможностей и свою свободу.

Подытоживая вышесказанное, сделаем следующие выводы.

Во-первых, современная философия выявила серьезную проблему, вставшую перед человеком - кризис идентичности, крайнюю сложность определения его сущности, неуловимость ее границ. Усложнение самоидентизации - объективный естественный процесс. Основаниями являются усложнение и диверсификация жизненного мира человека, его познания и мировоззрения. Все это отражает фундаментальное свойство человека - неопределенность его природы, которая усиливается по мере его удаления от животного состояния. Стремление к окончательной определенности в теории и, особенно, на практике противоречит этому и ведет к опасным последствиям. Человеку дано расширять смысловые горизонты универсума, в которых он видит себя самого, и в этом его призвание и основной вектор развития.

Во-вторых, ускользающие границы (действительно, человек - не предмет) держат субъекта в состоянии неудовлетворенности, неопределенности, и это надо принять за норму. Свободу человека можно мыслить как его неотвратимый удел к бесконечному самоопределению, в процессе которого он вынужден без конца раздвигать значения и смыслы мироздания, в рамках которого он хочет себя обнаружить. Человек, вдруг определивший для себя окончательные смысловые контуры и значения, остается внутри них. Этот путь может быть полон тупиков и разочарований: принципиальная неопределенность образа человека есть и его крест, и источник его свободы. Человек вынужден быть пилигримом в бесконечных поисках себя и своего универсума.

В-третьих, принявший неопределенность как фундаментальное свойство своего «Я» и бытия мира вообще, избавляется от исходящей от него тревоги и начинает понимать смысл собственной свободы и ответственности за нее. Самоорганизация универсума поддерживает человека надеждой на будущее, и призывает прилагать ответственные усилия для оправдания этих надежд, поскольку эволюция, продуцируя неопределенность, альтернативность будущего, несет в себе некую справедливость, готовность поддержать адекватные усилия человека и отвергнуть его излишне амбициозные, бесперспективные устремления.

В-четвертых, тенденции и механизмы общеэволюционного развития показывают, что человек имеет шансы выжить, только следуя им. То есть в контексте перманентного обновления универсума человек обязан быть свободным, неустанно раздвигая границы своего внешнего и внутреннего бытия. Свобода здесь - не только цель, но и средство выживания. Свобода, как не парадоксально, есть необходимость, преследующая человека. Она становится актуальнее по мере развития преобразовательной мощи человека и расширения его материальной базы. Это означает и то, что человек должен энергичнее уходить от стереотипов социального планирования и управления, персонального поведения, целей и установок, полностью продиктованных рыночными, потребительскими отношениями в обществе, искать более адекватные средства развития, характеризующиеся разнообразием потребностей и духовной насыщенностью.

3. Трансцендирующий характер человеческой свободы

Автором анализируются такие моменты проявления свободы как выбор и созидание человеком возможностей пространства самоконструирования и самотрансценденции, реализации освобождающей интенции образования.

Показано, что подлинная самореализация человека неразрывно связана с выбором самого себя в единстве с конструируемой им же самим реальностью, В этом осуществляется та свобода, которая дает ему возможность гибко формировать себя, преодолевая линейность самоидентизации, консервирующие рамки определенности, чуждые тенденциям самоорганизации, нацеленных на пробуждение новых структурных и организационных форм социального и культурного бытия.

Наиболее распространенная точка зрения в отечественной философии - это понимание свободы как возможности выбора: если у человека есть возможность выбирать, то он свободен. Важнейшие элементы деятельности человека - это условия, в которых мы действуем, цель и средства ее достижения. Если эти элементы детерминированы природной или социальной необходимостью, то деятельность, безусловно, будет несвободной. Возможность выбирать те или иные средства, ставить различные цели, создавать условия деятельности делает ее все более свободной. Возможность выбора позволяет субъекту выразить в нем свои особенности. Вынужденная активность вряд ли может служить средством самовыражения: условия, цель, средства навязаны субъекту извне, не он ставит цель, не он выбирает средства, а ведь именно в этом проявляются индивидуальные черты его мышления, его нравственные установки. При вынужденной активности субъект оказывается в роли бездушного автомата, управляемой извне марионетки. Но как только появляется возможность выбора, появляется и возможность самовыражения - залог творчества. И чем более свободна активность, тем сильнее и ярче выражает она особенности действующего субъекта.

Синергетическое понимание свободы акцентирует внимание не просто на возможности выбора, но именно на выборе возможностей, что является имманентным свойством самоорганизующихся систем: в условиях неравновесности существует многовариантность выбора будущего, причем, возможности тех или иных конфигураций этого будущего носят достаточно неопределенный характер. При этом возможны самые различные сочетания бесконечного числа факторов, особенно мелких, несущественных, определяемых как случайные, но способных сыграть определяющую роль в развитии всей системы. Как нам представляется, расширение поля выбора сопряжено с развитием способности распознавать различия в окружающем и внутреннем мире, вплоть до нюансов, отражающих сложность универсума и самого человека. Его свобода связана с малыми делами и воздействиями, оказывающими подчас решающее значение на его судьбу и на ход истории в целом.

Умение выделить и управлять нюансами, придавать им значимые смыслы, поднимая их до уровня общих ценностей - это удел свободных, не связанных стереотипами, отдельных творческих личностей.

Заметим, что человек интересен нюансами своей натуры, наверное, даже больше, чем каким-то стержнем, который понимается как выражение типичного. Можно классифицировать людей по основным признакам. Уникальными же их делают детали, казалось бы, малосущественные, а на деле они оказываются решающими для определения индивидуальности и неповторимости отдельного человека. Сама новизна существует благодаря деталям, выходящими в определенное время из латентного состояния с периферии на ведущие позиции.

Потенциальные формы реальности заключены в ней как возможности, еще не проявленные, они могут и не просматриваться в цепи причинно-следственных связей, подобно идеям Платона, которые можно интерпретировать, как скрытые потенциальные возможности бытия. Случай актуализирует возможность, превращает ее в действительность, не позволяя погаснуть процессу самоорганизации.

Это наводит на мысль, что прообраз свободы в бытии дан как универсальная возможность порождения разнообразных его форм, вплоть до разновидностей ментальности. В деятельности человека эта возможность воплощается в свободу, реализующуюся в преодолении естественных рамок необходимости и приобретающую качественно иные измерения в координатах интеллигибельности, нравственности и красоты. Здесь человек становится не просто вещью в ряду других вещей, а мерой всех вещей, специфическим каналом развертывания неисчерпаемых потенций материи. Человек не обнаруживает пределов в своей способности любую возможность объективной реальности переплавить и превратить в свою собственную, социально опосредованную, в средство своей универсальной деятельности.

Синергетика утверждает откровенность свободы в том смысле, что она открывает новые возможности, творит их. Алиби в бытии как существа, наделенного разумом и креативными возможностями, человек устанавливает сам. Будучи странником в возможностях универсума, он утверждает свободу в поисках и попытках утверждения его скрытых форм и путей самоорганизации, придавая неизбежно при этом им человеческие измерения и смыслы. Бифуркационная модель самоорганизации с ее акцентом на значение случайности позволяет понять, что свобода человека есть, не только канал, механизм реализации возможностей эволюции, но и творение этих возможностей, создание в конфигурациях бытия созвучных духу человека отдельных форм его самореализации. Свобода приносит с собой качественно новую детерминацию и неопределенность, нежели детерминация и неопределенность «природы до и независимо от человека». В этой области имеет место подлинно свободное поведение - самодетерминация, притом не только «внутреннего мира» субъекта, но и затронутой его материальной преобразующей деятельностью природы: над природным развитием надстраивается комплекс, который не детерминирован однозначно природными процессами и условиями. В нем - собственные причинно-следственные связи, своя случайность и своя необходимость.

Свобода явно коррелированна с мерой неопределенности предмета деятельности. В то же время она оказывается «сферой допустимого»: это внутренняя и внешняя границы свободы, в которой обнаруживаются возможные варианты развития ситуации.

В выборе того, что уже предлагается, мало творческого, хотя свобода, как уже показано, коренится именно здесь. Если максимальная свобода выбора состоит в выборе не только средств, но и целей и даже условий деятельности, то свобода творчества означает возможность создавать новые средства, ставить новые цели, творить небывалые ранее условия в соответствии только со своими желаниями и вкусами.

Если бы люди только выбирали из того, что уже есть, если бы они только приспосабливались к существующим возможностям, они были бы подобны животным, которые ведь тоже выбирают. Но люди способны еще и творить, создавать новое, добавляя к имеющимся возможностям дополнительные. Таким образом, свободными следует признать, прежде всего, те способы жизнедеятельности субъекта, которые диктуются не нуждой, внешней целесообразностью, стремлением всего лишь сохранить и воспроизвести типичные алгоритмы, а единственно желанием удовлетворить внутренние потребности и интересы, формирующиеся в самом действующем субъекте

Вместе с тем этого недостаточно. Необходимая для свободы независимость от внешнего мира, чужого давления достигается тогда, когда внутренние потребности и интересы не имеют заимствованного, вынужденного характера и выражают творческую натуру человека, его изначальный и неистребимый дар постоянно менять окружающий мир и самого себя.

Возникнув как средство, свобода порождает богатый мир человеческой деятельности, в котором сама становится высшей целью, прежде всего, в сфере культуры - в меру того, насколько она выступает как источник творчества. Творчество - естественный мир свободы хотя бы потому, что с традицией, с принципами, с образцами разрыв диктует сама установка на новое. Творчество преодолевает сопротивление материала, мыслительную инерцию, собственные привычки, врожденные или благоприобретенные недостатки. В противном случае не было бы никаких проблем в отстаивании права на свободу художественного творчества. Как раз тонкость такой «материи» как человеческая душа, неоднозначность и неочевидность связей многих элементов мира искусства с внешними условиями человеческого бытия делают проблему ответственности куда более сложной, чем в мире материальной практики.

Человек как свободное существо раскрывает те возможности универсума, которые могут проявиться в творимой им реальности. Свобода поэтому определяется нами как способность субъекта создавать возможности для собственной самоорганизации в направлении проигрывания различных вариантов «очеловечивания» различных элементов мира.

В самоорганизации универсума проигрываются множество вариантов его осуществления, с тупиками и продолжениями; человек - всего лишь одна из возможностей. И человек может этот вариант утвердить как один из кардинальных сюжетов движения мироздания, поскольку обладает главной возможностью для этого - свободой.

Отмечается, что человеку тесно в рамках «осознанной необходимости», как тесно универсуму в актуальных формах наличного существования, будь-то или природная, или социальная необходимость, поэтому проблема свободы выступает, как стремление человека выйти за пределы данной социальной реальности, выхода за наличное бытие, преодоление самого себя, утверждение себя в бытии как динамичной «самости». Речь идет не просто о свободном выборе в рамках жизненной наличной ситуации. Человека не смущает вариант созидания иной жизненной ситуации, которая бы более адекватно отвечала его желаниям, интересам и целям. Представляется, что познать себя можно лишь после того, как откроешь границы собственных возможностей. Самоопределение, самоконструирование уже есть обретение свободы в собственных границах. Хотя эти усилия могут оказаться бесплодными, но свободы не бывает без бунта против «подавляющей силы судьбы» (А. Камю), против границ собственной данности, запирающих субъекта в безнадежной определенности.

Не правомерно сводить сущность человека к какому-то аморфному бесструктурному образованию. Но стремление не ограничивать себя собственной определенностью выражает инстинкт свободы. Конструктивное соотношение хаоса и порядка, определенности и неопределенности, упругость границ собственного «Я», имеет свои пропорции, позволяющие индивидууму сохранять целостность, находиться в состоянии непрерывного становления, созвучного тенденциям универсума. Граница, с одной стороны, разъединяет, а, с другой, - объединяет, способствует формированию обновленного «Я». Свобода существует только в преодолении границ, в их взламывании, скорее в их растягивании, поскольку обнаружить жесткие границы можно только у вещей, не обладающих свободой. Следовательно, свобода вынуждает не просто искать и утверждать себя как личность, а находиться на границе «Я» и «не-Я», сохраняя относительную целостность себя как личности, но постоянно переступая эти границу,

Свобода в процессе самотрансценденции удерживает все альтернативы выбора сразу, сближая и разводя их, растягивая и нарушая границы между ними, удерживая тем самым неопределенность ситуации. Драматизм выбора придает жизни эмоциональную, чувственную наполненность, заставляет субъекта в условиях неопределенности результатов выбора увидеть те глубины бытия и собственной природы, недоступные при определенном размеренном течении жизни. Стремление человека к ярким эмоциональным впечатлениям, к разнообразию и адреналину подтверждает наличие в нем источников, корней субстанциональной свободы от универсума, заставляющих вновь и вновь переживать ситуацию неопределенности, риска, неустранимым образом сопровождающих человека, ориентированного на творческое преодоление собственных границ.

Заметим, что это стремление парадоксальным образом сочетается с желанием человека определенности и спокойствия, с его жаждой ясных и радужных перспектив на будущее. Субстанциональная неопределенность человека, выражающаяся в неясном его положении в системе мироздания и определяющая субъективное разнообразие и относительность мировоззрений, знаний и ценностей указывает на формирование новой «необходимости» - быть свободным и принять участие в самоорганизующей игре универсума в качестве силы, привносящей в нее множество предложений. Хотя становится всё более очевидной возможность для человека и фатального проигрыша, но остановить игру невозможно: само бытие человека и общества возможно лишь в формате самоорганизующейся культурной системы, находящейся в состоянии устойчивого неравновесия и, поэтому, подверженной действию случайных и малозаметных факторов. Да и сам субъект, является при этом лишь выражением вероятности, желаемости, ожидаемости в формирующихся структурах самоорганизации универсума.

С этих позиций, непредсказуемость человека в его стремлении изменить окружающую действительность есть уже вызов слепой необходимости. Природной и социальной необходимости человек противопоставляет возможность многовариантности своей судьбы, выходящей за рамки банальных, наиболее типичных, накатанных жизненных сюжетов, отражающих природную и социальную необходимость. Нелинейная необходимость, плутающая в лабиринтах неопределенности человеческой жизни, проявляется в веере возможностей, потенциально содержащих в себе элементы человеческой судьбы, в том числе и тех возможностей, позволяющих человеку выходить за рамки собственной наличной данности.

Мы постоянно рискуем попасть в рабство собственных мыслей, потребностей, влечений, желаний, идей, убеждений, веры. Свобода человека находится в зоне риска. Фактором, уменьшающим этот риск, является установка на поддержание в себе некоторого уровня неопределенности по отношению к тому, что формирует мировоззрение и мировосприятие. Жесткие нормы и оценки есть та же скорлупа, внутри которой человек лишен свободы. Самые твердые убеждения, например, в абсолютной ценности добра и истины, уже не могут быть непоколебимыми в силу того, что само добро и истина имеют достаточно растяжимое и гибкое содержание. Инстинкт свободы призывает впустить в сферу своего «Я» неопределенность, чтобы ощутить себя свободным выбирающим существом в условиях существования зазора между мною и миром, между мною и тем, чем забит этот мир, что затрудняет дыхание и движения моего ума и сердца.

Стремление освободиться от собственной ограниченности предполагает ироничное, не слишком серьезное отношение к самому себе. Если все вокруг постоянно меняется и, в конце концов, уйдет в небытие, стоит ли цепляться за что-то. Не лучше ли приложить усилия для максимального освобождения от того, что диктуют тебе же собственные границы. Стараться уйти от неисполнимого желания определенности и встать на почву того, что можно назвать «мудростью неопределенности» и открыть для себя возможность удовлетвориться неизвестностью. Если мы принимаем неопределенность в качестве своей философии, то это могло бы помочь нам относиться с большим уважением и терпимостью к различным взглядам на жизнь и получать большое удовольствие от разнообразия причудливых и удивительных толкований действительности. Пафос неопределенности в толковании мира, а также в личностной и коллективной самоидентизации может снять напряжение в межнациональных и межконфессиональных отношениях. Это относится к любым отношениям между людьми, где сталкиваются различные точки зрения и разное понимание сущего и должного.

Способность и возможность выбора спасает часто человека от выбора крайних альтернатив, однозначно определяющих жизнь какими - либо факторами природного, социального и нравственного порядка. Свобода проявляется в умении гибко подойти к выбору того или иного решения, образа действия, в расширении диапазона приемлемых вариантов. Доминирование чего-то одного - это чаще всего означает подчинение и разрушение другого.

Самотрансценденция человека неизбежно предполагает самоограничение. Выбор, означает и самоограничение, отказ от каких-то возможностей с целью выделения той, которая является главной, определяющей в данной ситуации. В наибольшей степени это касается основного смысложизненного выбора между добром и злом. Выбор в пользу добра затрагивает самые глубинные, коренные интересы, он означает вступление в борьбу со злом и требует напряженных усилий, готовности к риску и самопожертвованию. Подлинная свобода немыслима без добровольно устанавливаемой внутренней меры, самодисциплины. Свобода, не обеспеченная надежным нравственным потенциалом, обречена на девальвацию, превращение в произвол, волюнтаристически-экстремистский беспредел; она переходит в свою противоположность.

Показано, что духовные итоги ХХ века парадоксальны для человека: с одной стороны, имеется его обостренное чувство собственной индивидуальности и свободы, с другой - нарастающее отсутствие этой индивидуальности, самоотрицание собственной свободы, бегство от самого себя и распыление. Означает ли рушащаяся индивидуальность конец свободы человека.

Анализируя динамику организационных связей в сложных развивающихся системах, Е. Седов доказал, что эффективный рост разнообразия на верхнем уровне структурной иерархии всегда оплачивается ограничением разнообразия на предыдущих уровнях, и наоборот, рост разнообразия на низшем уровне оборачивается разрушением высших уровней. Поскольку сказанное относится к системам любого типа - природным, социальным, семиотическим, духовным, - этот закон приобретает общенаучное значение. Он решающим образом дополняет закон необходимого разнообразия У. Эшби, сформулированный им в 50-годах прошлого века и продуктивно подводит итоги многовекового спора философов, социологов, этиков о том, сопряжено ли поступательное развитие с ростом или, напротив, с ограничением разнообразия. Указанные зависимости позволяют понять, что дорогой, но необходимой ценой приходится расплачиваться за рост культурного разнообразия: во-первых, ограничением исконного разнообразия живой природы, во-вторых, гомогенизацией глубинных смысловых пластов этнических, региональных, религиозных и прочих макрогрупповых культур. На фоне этого сохранение исторической самобытности каждой культуры - задача, по-видимости, благородная, но нереалистическая и, будучи понята буквально, чревата опасными последствиями.

В контексте этого все не так просто со свободой человека, тяготеющей к его индивидуальности, уникальности. На фоне тотальной унификации человеческого бытия, интегративных экономических, социальных и культурных процессов, повсеместного внедрения стандартов массовой культуры резко снижаются возможности выбора наряду, казалось бы, с все возрастающими возможностями человека в освобождении от сил природы и социальной зависимости. И здесь теория самоорганизации подводит основания для понимания свободы как момента порождения уникального события. Такое событие несет новизну, обозначает неразрывную связь свободы и творчества, показывает, что свобода есть выход за рамки детерминированного, общего, стандартного. Состояние неустойчивости, неопределенности открывает возможности для возникновения уникальных событий, индивидуации процесса развития, появления маловероятных событий (мы живем в мире, в котором возрастает вероятность маловероятных событий, что имеет, по-видимому, и позитивную сторону, а не только грозит неожиданными кризисами).

В саморазвивающихся системах автономность, самостоятельность элементов ограничивается во имя сохранения целостности, функциональности самой системы. Но развитие системы обусловливается элементами и связями, выходящими за пределы ее функциональной самовоспроизводящейся достаточности, то есть теми из них, которые несут непривычное, уникальное, что и возбуждает в системе неустойчивость. Замкнутые системы нивелируют эти отклонения во имя незыблемости, устойчивости. Следуя закону необходимого разнообразия элементов и связей системы, приходишь к мысли, что необходимое разнообразие, ведущее к свободе, достигается путем ослабления формальных связей и усилением индивидуальности, уникальности каждого человека и обогащением и совершенствованием его взаимосвязей с окружающими людьми и социальными институтами. Уникальность человека базируется, конечно, на его особенностях мышления и восприятия мира, специфике его психо-эмоциональной сферы. Творческая работа ума преодолевает сопротивление устоявшихся смысловых структур, часто оскорбляет вкусы, воспринимается как агрессивный разрушительный фактор, вызывая ответную реакцию, часто непримиримую.

Уникальное в человеке накладывает явную печать на меру его самоценности и значимости в социальных процессах и духовной жизни, и это определяется не только оригинальностью мышления, но и способностью персонифицированно представить то неясное еще, но формирующееся в культуре новое, как ясно сформулированные идеи, продвигающие социум вперед. Все новое в обществе появляется как индивидуальное и уникальное. Говорят, прошло время титанов. Пришло время различного масштаба общностей людей, парламентов, союзов, время коллективного разума, омассовления культуры, моды, досуга. Человеческая индивидуальность все больше отодвигается в тень высокого искусства, микрогрупповых культур, сектантства, хотя идеалы свободы и прав личности звучат все громче. Индивидуальное ищется во внешнем, предметном, хотя неисчерпаемостью и истинной уникальностью обладает человеческий дух. Большое значение придается внешней несхожести, хотя индивидуальное поначалу чуть позже становится массовым, ординарным. Та же мода лукава: призывая к индивидуальному, она тут же предлагает и насаждает унифицированное. Свобода проявляет себя, прежде всего, в уникальном, поначалу малозаметным и кажущимся несущественным большинству людей, и поэтому невоспринимаемое ими, всеми силами пытающимися освоить типичное, то, что должно быть «как надо», «как положено», «как у всех».

Стандартные цели и желания и сопутствующие им переживания, идеал благополучия и стабильности приходят в несоответствие с внутренними механизмами самоорганизации. Нужны цели и идеалы соответствующие современному развитию общества и нераскрытым потенциям человека. Нужны современные источники флуктуаций, развивающих отклонений.

Источником истинно человеческого и неповторимого является духовная жизнь человека. Мысли, чувства, впечатления образуют неповторимую палитру человеческого духа. Мир, «организованный» в цели, средства и методы, в мотивы и препятствия, есть сугубо человеческий мир: не случайно он, словно по мановению волшебной палочки, меняется при смене «установки». Источником этого «мира» остается сам человек. На одном объективном материале могут существовать множество миров культуры и человеческих индивидов.

Следуя закону иерархической компенсации, мы утверждаем, что свобода человека неразрывно связана с ростом разнообразия его духовной жизни, что возможно только при ограничении его материальных и отчасти социальных потребностей во власти, в общественном престиже, в почестях и наградах. Можно выделить некоторые обобщенные черты портрета современного человека, обладающего, по нашему мнению, определенной свободой.

Все эти люди скептически относятся к массовым стереотипам, в своих поступках они следуют собственным побуждениям и личной мотивации, избегая внешнего принуждения. Они реалисты, и их не вводят в заблуждение стереотипы. В тезисе постмодернистов «человек - это тотальная видимость» они видят рациональное содержание, что добавляет в их отношение к людям и самим себе здоровую толику иронии. Они просты, естественны и спонтанны, нацелены больше на проблему, чем на себя, самодисциплинированы, внутренне честны перед собой, мало зависят от других.

Они не стремятся к почестям, статусу, наградам, популярности и престижу; потребность любви и уважении у них носит избирательный характер: они нацелены на более высокие уровни самоактуализации. Они склонны к различным видам творчества: потребность в нем выше потребности в материальном благополучии, которого не избегают, но переступают через него. Их внимание не концентрируется на богатстве или статусе. Вознаграждением для них являются личные достижения, сопровождаемые победами над внешним принуждением и внутренними ограничениями и слабостями. Престижное потребление для них мало значимо, поскольку они ничего не делают напоказ. Их привлекает полезность вещи, а не ее престижность или внешний блеск. К моде они относятся скептически, следуя своим вкусам и склонностям, хорошо понимая, что значимость вещей и товаров непомерно переоценивается в современном обществе. Не отвергая расхожих ценностей, они, тем не менее, склонны к поиску более значимых глубинных значений и смыслов жизни, сопряжению с ними своих целей и сил.

Рассмотрены мировоззренческие и методологические предпосылки совершенствования традиционной системы образования, необходимость формирования свободного нелинейного мышления у субъектов познавательного процесса.

Суть многих проблем, вставших перед современной цивилизацией, следует искать не во внешних факторах, а во внутренних, именно в человеке, в его мировоззрении, стиле мышления, ценностных установках, предопределяющих его поступки и способы самореализации. Это актуально сегодня, когда знания человека становятся мощной определяющей силой, а образование - действенным антиэнтропийным фактором, позволяющим в условиях нарастания сложности и непредсказуемости мира надеяться на сохранение технико-гуманитарного баланса.

Ориентированное на линейное представление о мире образование невольно формирует линейное мышление. Эта модель образования не принимает во внимание субъективную направленность человеческого бытия, субъектно-субъектный характер человеческой реальности. Эта модель лишает человека возможности осмысленного выбора, адекватных целей и ценностей существования. Система образования, будучи частью, причем важной частью познавательного процесса, всегда следует методологическим принципам науки, определяющим современное её состояние. Поэтому не случайно в образовании сложился авторитарный стиль обучения, который рассматривает учащихся всего лишь как объектов учебно-воспитательного процесса. Причем в рамках этого стиля образования и сам преподаватель воспринимается в качестве элементарной единицы учебного процесса. Такое понимание приводит к строго регламентированной и нормированной в рамках закрытой, управляемой и контролируемой вышестоящими органами, системе образования. В результате подавляется инициатива педагога, его творческие искания по выявлению новых возможностей обучения, поскольку они рассматриваются как дестабилизирующие, дезорганизующие факторы.

Безусловно, такая модель образования лишь внешне устойчива. В действительности эта устойчивость таит в себе весьма нежелательные последствия, потому что отсутствие творческих начал в образовании порождает бюрократизм, пассивное воспроизведение и передачу готовых знаний учащимся, что, в конечном счете, ведет к формированию у подрастающего поколения нетворческого, репродуктивного типа мышления, способного воспринимать и воспроизводить стереотипы. Таким способом ориентированная система образования, навязывая и жестко контролируя поведенческие реакции, оказывается, согласно синергетике, тормозящим фактором, причем с большой степенью вероятности необратимых изменений. Следовательно, система образования общества, призванная воспроизводить и развивать индивидуальный и совокупный общественный интеллект, должна функционировать, следуя необходимости ограниченного вмешательства во внутренние процессы самоорганизующихся систем, тем более, что здесь осуществляется формирование личности. Принцип невмешательства в процессы, протекающие в открытых нелинейных системах, следует распространить на систему образования, поскольку она обладает всеми признаками таких систем.

Образовательная система продолжает формировать репродуктивное мышление, способное уловить, ухватить лишь готовое, «разложенное по полочкам» знание. Дифференцированное знание, которое «спускается» сверху, а именно наукой на уровень образовательной системы, формирует дифференцированные, отчужденные личности. В основе общественных связей, имеющих открытый характер и требующих, ввиду сложности и многообразия возникших задач, индивидуального разнообразия, лежит человеческая уникальность. Отсюда следует, что развитие общества зависит от наличия в нем многообразия индивидуальных качеств, от уровня их развития. А почвой, взращивающей их, выступает система образования, открытая для инициативы и проявления человеческой индивидуальности. Современные научные исследования убедительно доказывают, что человек - система открытого характера, проявляющаяся, в особенности, через человеческую индивидуальность, различными сторонами. Становление, развитие и образование человека невозможны без личностного переживания, осознания образа мира. В процессе образования, развития, становления человека происходит взаимодействие различных видов информации, получающих единство синтетической формы, включающей логические, образные, интуитивные компоненты, но именно это формирует целостность мира индивидуального человеческого существа.

Формирование индивидуального целостного мира, в условиях тотального наступления рыночной психологии, требует целенаправленного противодействия установкам «массового» человека на самого себя, свое благополучие, что изолирует его от другого человека, который интересен всего лишь как источник прибыли и материальных благ, а не окно в иные сущностные, глубинные формы бытия. Однобокость свободы оборачивается несвободой от самого себя, от отдельных проявлений человеческой натуры, слишком жестко привязанных к общественной психологии и массовым социально-экономическим-экономическим и духовным процессам. Здесь явно виден аспект самоограничения, самоуправления, самоконтроля, неотъемлемо связанного со свободой. Образование как «подъем ко всеобщему» (Гегель) предполагает трансцендирование за пределы частного, эмпирического. Образование - это искусство самопреодоления, умение оторваться от ограниченного и выйти за пределы существующих форм бытия.

Все это предполагает открытость системы образования миру, что означает невозможность существования единого для всех, универсального метода обучения. Точно так же, как порядок рождается из хаоса, становление человеческой универсальности возможно благодаря стихийной составляющей процесса образования. Образование - это постоянный творческий поиск, его не следует подчинять жестким методам. Каждый метод ограничен уже своими собственными возможностями.

Таким образом, современная система образования должна быть построена на основе самоорганизации, которая придаст ей характер открытости. Использование механизмов самоорганизации в системе образования означает понимание ее как открытой системы, способной, за счет обменных процессов с внешней средой, к саморазвитию. Способность к саморазвитию, присущая и процессам, протекающим в природе и социуме, порождает качественно новые возможности образования, реализация которых сегодня так актуальна.

Синергетический подход к образованию предполагает раскрытие, пробуждение собственного «Я» обучающихся и стимулирование их к диалогу с другими людьми. В условиях современных реалий необходимо подходить к личности с позиции диалога, открытости, терпимости, с позиции синергетических идей и понятий, созвучных законам универсума. Прежняя система образования формировала людей, не готовых к диалогу различных культур, ценностей. А человек, не обладающий такими качествами, как терпимость и открытость, не в состоянии реализовать себя как субъекта исторического процесса. С позиций теории самоорганизации развитие целого во многом зависит от совокупных целей и установок, составляющих его элементов. Следовательно, необходимо сформировать такие цели и установки, которые отвечали бы индивидуальным потребностям людей и формировали восприятие ими культурных различий не как некую неполноценность, а как благодатную, плодотворную почву для бесконечного эволюционного развития. Без такой основы не могут быть решены проблемы глобальных уровней. Синергетическое образование «провоцирует» открытый диалог, сотрудничество с самим собой и с окружающей средой, в то время как традиционное образование направлено на передачу знаний от обучающих к обучающимся, на получение готовой истины.