Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский государственный университет

На правах рукописи

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Трансформации аристотелевской «онтологии» в византийских богословских дискуссиях VI-VII веков

09.00.03 -- история философии

Лурье Вадим Миронович

Санкт-Петербург 2008

Работа выполнена на кафедре истории философии факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант -- доктор философских наук, проф. Б. Г. Соколов

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, проф. Д. В. Шмонин

доктор философских наук, проф. Д. И. Макаров

доктор филологических наук, проф. Г. М. Прохоров

Ведущая организация: Санкт-Петербургский Государственный Политехнический университет.

Защита состоится 2008 г. на заседании совета Д 212.232.05 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт_Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт_Петербург, Менделеевская линия, д. 5, философский факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (Университетская наб., д. 7/9).

Автореферат разослан 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философский наук, доцент А. Б. Рукавишников.

Общая характеристика диссертационного исследования

Актуальность темы исследования

Вопросы изучения византийской философии, как и византийской культуры в целом, приобретают все большую актуальность в современном российском обществе, и это естественное следствие все углубляющегося понимания необходимости познания нашим обществом собственных корней. Изучению философской традиции тут принадлежит особая роль, так как именно в ней эксплицируются основные мировоззренческие концепции.

Усиление интереса к византийской философии характерно также и для мирового научного сообщества, ищущего путей для преодоления мировоззренческих ограничений западных философских систем.

Особое внимание уделяется византийской философии в рамках кросс-культурных исследований и, естественно, в рамках экуменического движения. С 1990-х годов в рамках экуменического движения интенсивно обсуждаются именно те вопросы, которым посвящена настоящая диссертация См. подробно: Диакон Андрей Кураев, В. М. Лурье. На пороге Унии. Станем ли мы монофизитами? М., 1994; В. М. Лурье. Некоторые замечания по поводу Шамбезийских документов 1993 года // Христианство: вехи истории. Материалы научной конференции, посвященной 1110-летию со дня блаженной кончины святого равноапостольного Мефодия / Отв. ред. архиеп. Волгоградский и Камышинский Герман. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 1996. С. 5--8..

В собственно научном отношении изучение византийской философии актуально, прежде всего, для более адекватного представления о генезисе и истории европейской философии в целом. До недавнего времени внимание ученых концентрировалось лишь на античной философской традиции. Но с этой традицией мы знакомы, главным образом, благодаря Византии, где она продолжала развиваться. В Византии античная традиция философствования продолжалась в особой среде, в контексте новой и собственно византийской философии, основы которой лежали за пределами греческой культуры, в иудейской традиции, хотя и адаптированной к греческой культуре еще в эпоху эллинизма. Характерной и до сих пор мало изученной фигурой на перекрестке античной философии, византийской философско-богословской традиции и латинской схоластики (для которой он тоже стал авторитетом) является Иоанн Филопон Современный этап изучения Иоанна Филопона был открыт сборником статей под ред. П. Сорабджи: Philoponus and the Rejection of Aristotelian Science / Ed. P. Sorabji. London, 1987., трудам которого уделяется особое внимание в настоящем исследовании.

В предлагаемом исследовании роль Иоанна Филопона оценивается как фундаментальная: будучи учеником Аммония Александрийского и крупнейшим философом его школы, он придал концептуализации византийского богословия еще один мощный импульс аристотелизма, сравнимый с тем, какой был получен в IV веке. На наш взгляд, масштабы этого воздействия аристотелизма Филопона на всю последующую византийскую традицию еще до сих пор далеко не оценены.

Научная актуальность темы трансформации византийской философской традиции от Иоанна Филопона до Максима Исповедника достаточно очевидно следует из имеющихся научных данных, но до сих пор подобное исследование не предпринималось.

Фигура преподобного Максима стоит в самом центре византийской богословской традиции -- и не только в хронологическом смысле, но и в собственно историко-идейном. То или иное понимание св. Максима определяет взгляд на все дальнейшее богословие, причем, не только византийское, но и западное и сирийское. О Максиме будут продолжать спорить в Византии XI века B. Louriй. Michel Psellos contre Maxime le Confesseur: l'origine de l' « hйrйsie des physйthйsites » // Scrinium. 2008. T. 4. P. 201--227., на определенном прочтении Максима будут основываться те богословские концепции, которыми православная Византия стала отличаться от католического Запада. Особенно это станет заметно, начиная с XIV века И. Мейендорф. Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение. Пер. Г. Н. Начинкина под ред. И. П. Медведева и В. М. Лурье. СПб., 1997 (Subsidia byzantinorossica, т. 2).. Потому не приходится удивляться, что научная патрология с самого своего рождения в XVII веке проявляла к св. Максиму нарочитый интерес. Научные интересы тут постоянно переплетались с интересами межконфессиональной полемики и просто с интересами богословскими -- поскольку такого всеобъемлющего богословского синтеза, как у Максима, в Византии и вообще в православном богословии не было никогда.

В последние десятилетия была осознана особая роль VI века как формативного периода для основных богословских традиций средневекового христианства -- византийской, западной (латинской) и ряда восточных Точнее сказать, была осознана роль VI века как формативного периода всей культуры «византийского тысячелетия», в которой богословие и философия были лишь одними из составляющих. См. особо: The Sixth Century. End or Beginning? / Eds. P. Allen and E. Jeffreys. Brisbane, 1996 (Byzantina Australiensia, 10).. Это произошло, во многом, вследствие того, что с конца XIX века накопилась большая масса впервые введенных в научный оборот источников на восточных языках (сирийском, армянском, грузинском, коптском, арабском, эфиопском), представляющих собой переводы утраченных в греческом оригинале произведений. Через них исследователям открылся целый мир философских школ и богословских дискуссий, от которого в более поздней византийской традиции сохранялись лишь едва заметные следы. Отдельные линии этих дискуссий восстановлены трудами ученых ХХ века, но общая картина до сих пор остается неясной.

Поэтому важнейшей задачей настоящего исследования было воссоздание общей панорамы византийских философско-богословских дискуссий VI века. На наш взгляд, эти дискуссии дают ключ и ко многим до сих пор не понятым или не вполне верно понятым аспектам творчества Максима Исповедника.

Особую актуальность имеют исследования, связанные с историей оригенизма вообще и, в особенности, византийского оригенизма О исследованиях в этой области можно судить по регулярным международным конференциям Origeniana и регулярным выпускам трудов этих конференций; последний из вышедших выпусков: Origeniana Octava: Origen and the Alexandrian Tradition / Origene e la Tradizione Alessandrina: Papers of the 8th International Origen Congress, Pisa, 27-31 August 2001 / Ed. by Lorenzo Perrone, P. Bernardino, D. Marchini. Leuven, 2003. Origeniana Nonna находится в печати. . Спорами о разных видах оригенизма был заполнен весь VI век, и против оригенизма продолжал полемизировать Максим Исповедник на столетие позже. Но в истории оригенизма VI века остается множество белых пятен, а об оригенистских оппонентах Максима Исповедника ничего конкретного до сих пор неизвестно В чем можно убедиться, в частности, из недавней статьи: Pablo Argбrate. Maximus Confessor's Criticism of Origenism: the Role of Movement within Ontology // Origeniana Octava…, p. 1037--1041.. В настоящем исследовании отчасти восполняются эти пробелы.

Степень разработанности проблемы

Настоящее исследование основано на двух научных направлениях, каждое из которых имеет свою собственную историю. Во-первых, это изучение византийского богословия VI века, и, во-вторых, изучение богословия Максима Исповедника. Историографию каждого из этих направлений нужно охарактеризовать по отдельности.

Византийское богословие VI века изучалось в ранний период научной патрологии не особенно интенсивно. Тем не менее, большинство богословских трактатов, дошедших до нас от VI века на греческом, были изданы не позднее XIX века и успели войти в греческую «Патрологию» Ж.-П. Миня Patrologiae cursus completus / Accurante J.-P. Migne. Series graeca. T. 1--161. Parisiis, 1858--1865.. Тогда же появились первые исследования богословия этой эпохи, из которых следует особенно отметить работы Ф. Лоофса В частности: F. Loofs. Leontius von Byzans und die gleichnamigen Schriftsteller der griechischen Kirche. Leipzig, 1887 (Texte und Untersuchungen…, III, 1-2).. Но настоящая революция в этих исследованиях произошла на рубеже XIX и ХХ веков, после начала систематической публикации богословской литературы, сохранившейся на восточных языках и, прежде всего, на сирийском. Необходимым условием для такого взрывного развития исследований в области истории богословия и философии было учреждение двух научных серий, Patrologia Orientalis (Париж, 1897) Основана Рене Граффеном (Renй Graffin) в 1897 г. под названием Patrologia Syriaca, нынешнее название -- с 1904 года; издание серии продолжается. и Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium (основана при Лувенском Католическом университете в 1903 г.; к настоящему времени вышло более 600 томов), предназначенных для публикации подобных текстов силами всего международного научного сообщества. Российские ученые, Б. А. Тураев и Н. Я. Марр, принимали в этих сериях деятельное участие, которое, к сожалению, было прервано окончательно к концу 1920-х годов. Многие важные источники издавались и за пределами этих серий, но критическую массу источников образовали именно эти серийные публикации. В начале ХХ века Лувенский Католический университет создает лидирующую научную школу по изучению богословской литературы на языках христианского востока, основателем которой стал Жозеф Лебон.

Параллельно развивались исследования по систематизации и анализу этого постоянно расширяющегося материала. Во главе их до самой своей смерти стоял выдающийся патролог современности кардинал Алоиз Грилльмайер (1910--1998). Первой существенной попыткой систематизации новых материалов стал изданный в 1951--1954 годах (и с тех пор неоднократно переиздававшийся) трехтомный сборник статей, приуроченный к 1500-летию Халкидонского (Четвертого Вселенского) собора A. Grillmeier, H. Bacht, hrsg. Das Konzil von Chalkedon. Geschichte und Gegenwart, Band I: Der Glaube von Chalkedon (Wьrzburg 1951, 1979⁵); Band II: Entscheidung um Chalkedon (Wьrzburg 1952, 1979⁵); Band III: Chalkedon heute (Wьrzburg 1954, 1979⁵).. Именно в этом сборнике вышла обширная статья Ш. Мёллера, где были описаны ключевые особенности византийского богословия VI века и был введен в качестве их совокупного обозначения до сих пор популярный термин «неохалкидонизм» Ch. Moeller. Le Chalcйdonisme et le Nйo-Chalcйdonisme en Orient de 451 а la fin du VI^e siиcle // Das Konzil von Chalkedon. Bd. I. S. 637--720.. В 1969 году на концепцию Мёллера другой выдающийся патролог, Иоанн Мейендорф, отреагировал монографией «Христос в византийском богословии» Рус. пер. с французского под другим названием: И. Мейендорф. Иисус Христос в восточном православном предании. М., 2000., в которой показывал, что «неохалкидонизм» -- это такой подход к христианскому богословию, который на Востоке стал нормативным и традиционным, хотя на Западе он таковым и не стал. Таким образом, некоторые ключевые моменты богословских дискуссий VI века были найдены еще исследователями 1950-х и 1960-х годов. Сегодня эти исследования продолжились как в плане источниковедческом, так и в плане систематизации и анализа вводимых в научный оборот материалов.

Второе научное направление, в русле которого выполнено настоящее исследование, -- это изучение богословия и философии Максима Исповедника.

Только в XX веке научная патрология подступила вплотную к осознанию богословского синтеза св. Максима в его полном масштабе. Приоритет здесь принадлежит молодому ученому из Киевской Духовной Академии Сергею Леонтьевичу Епифановичу (1886--1918), защитившему о св. Максиме двухтомную диссертацию. От этой диссертации дошли только отрывки (за небольшим исключением -- лишь то, что он сам успел опубликовать), однако, даже этих отрывков достаточно, чтобы получить представление о подлинном объеме личности и трудов св. Максима.

Диссертация С. Л. Епифановича была защищена в роковом 1917 году, за год до скоропостижной смерти ученого в возрасте 32 лет. Издавать труд оказалось некому, а сейчас от экземпляра, отданного на сохранение в архив Киевской Духовной Академии, обнаружены лишь небольшие фрагменты, которые понемногу публикуются В киевском журнале Уэнщшйт. 2001. № 4-5. С. 33--51.. К счастью, сам автор успел издать полный конспект своей диссертации: «Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие» (Киев, 1915) Теперь переизданный: С. Л. Епифанович. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. М., 1996 (Приложение к серии «Святоотеческое наследие»). С. Л. Епифанович начал также переводить на русский язык сложные богословские произведения св. Максима (прежде переводились только аскетические творения святого отца). Его труд продолжил А. И. Сидоров, который издал уже два тома «Творений преподобного Максима Исповедника» (М., 1993). Наиболее полное собрание житийных материалов (имеющих значение и для истории догматических споров): Творения святаго отца нашего Максима Исповедника. Ч. I [и единственная]. Сергиев Посад, 1915 [так на титуле; на обложке: 1916] (Творения святых отцев в русском переводе, издаваемые при Императорской Московской Духовной Академии. Т. 69). Этот том был подготовлен М. Муретовым. Его перевод одной из поздних редакций Жития св. Максима переиздан с новыми примечаниями в: А. И. Сидоров. Максим Исповедник. Политика и богословие в Византии VII века // Ретроспективная и сравнительная политология. Публикации и исследования. Вып. I. М., 1991. С. 120--176..

Почти независимо от С. Л. Епифановича шло «переоткрытие» богословия св. Максима на Западе. Пальма первенства тут принадлежала крупнейшему католическому богослову Гансу-Урсу фон Бальтазару (1905--1988), выпустившему в 1941 г. свою впоследствии самую знаменитую монографию «Космическая литургия. Миросозерцание Максима Исповедника» H.-U. von Balthasar. Kosmische Liturgie. Das Weltbild Maximus' des Bekenners. 2. Aufl. Einsiedeln, 1961.. Максим предстал в ней лидером патристического неоплатонизма -- в одном ряду с Оригеном, Григорием Нисским и Дионисием Ареопагитом. Несмотря на очевидную теперь для всех (а уже тогда очевидную после С. Л. Епифановича) односторонность такого подхода, значение труда швейцарского богослова и патролога трудно переоценить. Именно после его исследований жизнь и творения св. Максима заняли подобающее им одно из центральных мест в научных изысканиях по патрологии Последнюю по времени библиографию работ о св. Максиме, появившихся на этой волне, а также их обзор: А. Г. Дунаев. Максим Исповедник // Исихазм. Аннотированная библиография / Под ред. С. С. Хоружего. М., 2004. C. 242--256..

В 1970-е гг. интерес к св. Максиму опять стал излишне конфессиональным. Появилась целая группа католических ученых, которая поставила своей целью доказать отличие богословия св. Максима от богословия св. Григория Паламы (XIV в.; отец православной церкви, который постоянно опирался на св. Максима, и чье богословие стало главным камнем преткновения между православием и католичеством), а также, разумеется, тождество Максимова богословия с позднейшими католическими концепциями. Во многом, развитие этого направления было вызвано диссертацией И. Мейендорфа о Григории Паламе (1959) Мейендорф. Жизнь и труды святителя Григория Паламы., где автор слишком прямолинейно настаивал на тождестве учения Паламы и Максима Исповедника Эту же мысль Мейндорф проводил в своих более поздних монографиях -- о Христе и о византийском богословии в целом: Мейендорф. Иисус Христос в восточном православном предании; он же. Византийское богословие. Исторические тенденции и доктринальные темы. Минск, 2001 (оригинальное англ. изд. 1974 года).. В течение 1970-х годов появилась целая серия работ о св. Максиме, нарочито заостренная против его «паламитского» толкования J.-M. Garrigue. La charitй, l'avenir divin de l'homme. Paris, 1976; F.-M. Lйthel. Thйologie de l'agonie du Christ. La libertй humaine du Fils de Dieu et son importance sotйriologique mises en lumiиre par saint Maxime le Confesseur. Paris, 1979.. Их авторы (обычно -- католические богословы, группировавшиеся вокруг центра «Istina» в Париже), впрочем, пошли гораздо дальше, предложив вместо «паламитского» толкования Максима его новое католическое толкование, где Максиму приписывались римско-католические взгляды по всем вопросам, по которым произошло разделение между православием и католичеством.

Почти сразу это вызвало критику, приведшую к серьезному углублению наших знаний о богословии св. Максима. Сначала это были работы канадского патролога М. Дусе M. Doucet. Est-ce que le monothйlisme a fait autant d'illustres victimes ? Rйflexions sur un ouvrage de F.-M. Lйthel // Science et Esprit. 1983. Vol. 35. P. 123--159; idem. La volontй humaine du Christ, spйcialement en son agonie. Maxime le Confesseur interprиte de l'Йcriture // Science et Esprit. 1985. Vol. 37. P. 123--159., а потом, вслед за Дусе и опираясь на его работы, -- фундаментальный труд французского патролога Жана-Клода Ларше.

Несмотря на некоторые оговорки, именно труд Ларше заключает в себе почти всю сумму современных знаний о богословии св. Максима. Этот труд разделен на две монографии: La divinisation de l'homme selon saint Maxime le Confesseur [«Обожение человека согласно св. Максиму Исповеднику»] (Paris, 1996) (Cogitatio Fidei, 194) и Maxime le Confesseur, mйdiateur entre l'Orient et l'Occident [«Максим Исповедник, посредник между Востоком и Западом»] (Paris, 1998) (Cogitatio Fidei, 208). Сейчас, спустя более десятка лет после публикации трудов Ларше, можно констатировать, что их автору удалось завершить все дискуссии по вопросам, поднимавшимся в трудах католических конфессиональных интерпретаторов Максима в 1970-е годы.

Отсутствие ближайшего контекста для богословия Максима -- это важнейшая проблема для современных исследователей, и Ларше ее не решил, но попробовал обойти, стараясь объяснять мысли Максима только из его собственных сочинений, то есть «изнутри», а не «извне». Поэтому рецензенты См. особо рецензию крупнейшего специалиста по богословию VII века: K.-H. Uthemann // Byzantinische Zeitschrift. 1998. Bd. 91. S. 151--152. справедливо отметили, что Ларше не учитывает исторический контекст богословия св. Максима, рассматривая его слишком изолированно от остальных богословских концепций эпохи и даже пренебрегая подчас теми пассажами св. Максима, где он выстраивал мост между собственным богословием и такими, не замеченными Ларше, богословскими концепциями.

В самые последние годы различным аспектам богословия Максима было посвящено несколько монографий и множество статей. Заметные достижения в изучении мысли Максима в ее историческом контексте принадлежат и российским ученым -- В. В. Петрову В. В. Петров. «О трудностях» XLI Максима Исповедника: основные понятия, источники, истолкования // Космос и душа. Учения о Вселенной и человеке в античности и средние века (исследования и переводы) / Ред. П. П. Гайденко, В. В. Петров. М., 2005. C. 147--288. и выступающим в соавторстве Г. И. Беневичу и А. М. Шуфрину Прп. Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом. СПб., 2007 (Византийская философия, т. 1). Те же авторы издали одновременно том комментированных переводов писем св. Максима: Прп. Максим Исповедник. Письма. СПб., 2007 (Византийская философия, т. 2).. Не столь однозначно была воспринята научным сообществом еще одна попытка «целостной» реконструкции системы мышления Максима, предпринятая Димитрием Вафреллосом D. Bathrellos. The Byzantine Christ. Person, Nature, and Will in the Christology of Saint Maxim the Confessor. Oxford, 2004 (The Oxford Early Christian Studies). Рец. Ларше в: Revue d'histoire ecclйsiastique. 2006. T. 101/2; критические замечания автора этих строк: Лурье. Византийская философия… С. 525., полемически заостренная против труда Ларше.

Предмет диссертационного исследования

Предмет диссертационного исследования -- анализ «вторичной» трансформации аристотелевских онтологических категорий в христианском богословии VI и VII веков, то есть той трансформации, которой подвергался аристотелевский категориальный аппарат уже после его «первичной» трансформации в христианском богословии IV века.

Цель и задачи диссертационного исследования

Цель исследования - представить в их системной связи те трансформации аристотелевских онтологических категорий, которыми определялась динамическая картина конфессиональных разделений VI века, и, исходя из этой картины, определить характер процессов конфессиональной интеграции в VII веке.

Для достижения указанной цели автор ставит перед собой следующие задачи:

· Изучить процессы трансформации в византийской традиции категории Аристотеля «первая природа», то есть выработанной византийскими богословиями категории «ипостась».

· Изучить процессы трансформации в византийском богословии концепции «частная сущность», выработанной в александрийской платонистической школе толкования Аристотеля.

· Представить целостную картину концептуальных споров между византийскими богословами VI века, с точным, насколько это возможно, выяснением генезиса каждого из направлений.

· Определить значение Иоанна Филопона и связанной с его именем новой волны аристотелизма для всех богословских течений VI--VII веков.

· Выяснить судьбу оригенистских идей после осуждения оригенизма на Пятом Вселенском соборе (553) вплоть до эпохи Максима Исповедника.

· Реконструировать генезис и раннюю историю (до эпохи Максима Исповедника включительно) монофелитства, обращая особенное влияние на трансформацию в монофелитских доктринах такой базовой философской категории, как «природа».

· Идентифицировать те концепции, против которых полемически выступал Максим Исповедник, особенно в его учении о бытии.

· Проанализировать интерпретации ряда вопросов в учении самого Максима Исповедника.

Методологическая основа исследования

Методологическая основа исследования вытекает из его первоочередной задачи - реконструировать конфликтующие философско-богословские концепции VI-VII веков как единую динамическую систему и увидеть место Максима Исповедника внутри этой системы. Это заставляет не ограничиваться методом исторического описания истории идей, но сочетать его с дедуктивно-аксиоматическим методом. Преимущественный интерес для нашего исследования представляет не деятельность тех или иных лиц, а реконструирование внутренней логики истории идей.

Для интерпретации рассматриваемого материала использовались методы исторической герменевтики, сравнительно-исторического анализа, комплексного культурно-религиоведческого анализа.

Специфика исследуемого материала потребовала особого подхода, связанного с необходимостью привлекать методы истории и текстологии (то есть истории текстов) для установления взаимосвязи философских идей, находящихся в отношениях либо преемства, либо противостояния. В соответствии с фундаментальными принципами исследований в области патрологии, выводы о взаимодействии идей допускались только в тех случаях, когда возможность такого взаимодействия была заранее доказана исторически и/или текстологически.

Источниковедческая база исследования

Византийские богословские тексты VI-VII веков, написанные на греческом языке, далеко не все дошли до нас на языке оригинала. Значительная их часть, особенно монофизитских авторов, дошла до нас лишь в древних переводах на восточные языки (более всего -- на сирийский). Тексты, дошедшие на греческом, были, в основном, изданы не позднее XIX века и собраны, главным образом, в греческой серии «Патрологии» Ж.-П. Миня. Издание и систематизация текстов, дошедших на восточных языках, получили настоящее развитие лишь в ХХ веке, главным образом, в трудах ученых, связанных с Лувенским Католическим университетом (Бельгия).

Это, прежде всего, Жозеф Лебон с его монографией «Севирианское монофизитство» (J. Lebon. Le monophysisme sйvйrien. Йtude historique, littйraire et thйologique sur la rйsistance monophysite au concile de Chalcйdoine jusqu'а la constitution de l'Йglise jacobite. Louvain, 1909), издавший также основные богословско-философские тексты Севира Антиохийского (в серии Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium). В середине ХХ века главой лувенской школы можно было считать Рене Драге, опубликовавшего монографию по Юлиану Галикарнасскому и все тексты богословской полемики между Севиром и Юлианом (R. Draguet. Julien d'Halicarnasse et sa controverse avec Sйvиre d'Antioche sur l'incorruptibilitй du corps du Christ. Louvain, 1924. Idem. Piиces de polйmique antijulianiste // Le Musйon. 1931. T. 44. P. 235--317; 1941. T. 54. P. 59--89). От Драге эстафета перешла к Андре де Аллё († 1994), автору классического труда о Филоксене Маббогском (A. de Halleux. Philoxиne de Mabboug. Sa vie, ses йcrits, sa thйologie. Louvain, 1963) и многих других работ по патрологии христианского востока.

Масса вводимых в научный оборот источников уже к 1970-м годам оказалась настолько велика, что задача ее хотя бы первичной систематизации стала одной из первостепенных. Этому посвящена начатая еще в 1960-х годах и до сих пор не оконченная монография Алоиза Грилльмайера «Иисус Христос в вере Церкви» (частично опубликована посмертно; монографию продолжают дописывать ученики Новейшее переиздание томов, вышедших первым изданием с 1979 по 2002 годы: A. Grillmeier mit Th. Hainthaler. Jesus Christus im Glauben der Kirche. Bds. 1, 2/1, 2/2, 2/3, 2/4. Freiburg--Basel--Wien, 2004. Всего планируется семь томов (тт. 2/5, 2/6 еще не дописаны). В этом издании наиболее полный библиографический аппарат. С более ранних изданий были сделаны переводы на разные европейские языки (французский, английский, итальянский).). Основная ее часть (три тома из вышедших пяти и пять из запланированных семи) посвящена VI веку, на котором и заканчивается область исследования Грилльмайера и его научной группы. Обобщающий труд Грилльмайера стал, фактически, энциклопедией по богословию VI века, включающей полную библиографию по каждому данному автору (по состоянию на 2004 год) и резюме посвященных ему научных исследований, а во многих случаях содержит оригинальные научные исследования самого Грилльмайера и его ученицы Терезии Хайнталер. Наличие такой «энциклопедии», само по себе, побуждает заняться более углубленным анализом богословской полемики VI века.

Что касается источников VII века, то в настоящем исследовании основной упор делается на творения Максима Исповедника. Подавляющее их большинство было впервые издано на языке оригинала в XVII веке и переиздано в составе «Патрологии» Миня. Это издание не соответствует современным научным требованиям, и поэтому в настоящее время начат большой коллективный труд по переизданию всего греческого корпуса Максима Исповедника (в бельгийской серии Corpus Christianorum. Series graeca). Однако из основных богословско-философских творений Максима в этой серии переизданы лишь «Вопросоответы к Фалассию», а издание другого важнейшего труда, Ambigua (толкования трудных мест из Григория Богослова и Дионисия Ареопагита), лишь едва начато. Таким образом, те труды Максима, которые представляют наибольший интерес для изучения философской стороны его творчества, по большей части, доступны лишь в устаревших и недостаточно надежных изданиях.

Это не единственная источниковедческая трудность, связанная с изучением Максима Исповедника. Максим до сих пор остается для нас не только недостаточно понятым, но и недостаточно прочитанным автором. До сих пор продолжают «всплывать» его неизвестные произведения. Так, в 1982 г. Х. Деклерк издал по новонайденной греческой рукописи собрание вопросоответов экзегетическо-богословского содержания (он назвал их Quaestiones et dubia) J. H. Declerck. Maximi Confessoris Quaestiones et dubia. Turnhout, 1982 (Corpus Christianorum. Series graeca, 10)., а в 1986 г. М. ван Эсбрук издал сохранившееся только в грузинской версии Житие Богородицы, написанное св. Максимом M.-J. van Esbroeck. Maxime le Confesseur, Vie de la Vierge. Lovanii, 1986 (Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium. Vols. 478, 479; Scriptores iberici, tt. 21, 22).. Древние грузинские переводы, как оказалось, сохранили очень большую часть «Вопросоответов к Фалассию» -- одного из самых главных богословских произведений св. Максима (значительная их часть сохранилась и в греческом оригинале, но грузинская версия содержит большой объем утраченного в оригинале материала). К их изданию успел приступить М. ван Эсбрук (1934--2003) M. van Esbroeck. La question 66 du «Ad Thalassium» gйorgien // Philohistфr. Miscellanea in honorem Caroli Laga septuagenarii / Eds. A. Schoors, P. Van Deun. Leuven, 1994 (Orientalia Lovaniensia Analecta, 60). P. 329--337., но основная часть работы еще только предстоит специально для этого созданной группе ученых в Тбилиси. Очевидно, что после издания этих текстов наши представления о богословии и философии Максима получат, как минимум, существенные уточнения.

Помимо творений Максима, другую важную группу источников VII века представляют собой тексты монофелитов, сохранившиеся (и, возможно, написанные) на восточных языках, главным образом, на сирийском. Основную их часть издал и впервые ввел в научный оборот Себастиан Брок в 1970-80-е годы.

Основные положения, выносимые на защиту, и их новизна

1. Определены основные параметры трансформации онтологических категорий Аристотеля в формативный период византийской философии (VI-VII века). Установлено, что основные инновации были связаны с аристотелевской категорией «первой сущности», которая к тому времени уже была подвергнута «первичным» трансформациям в богословии конца IV века, где категория «первой сущности» была заменена новой категорией «ипостась».

Новизна полученного результата заключается в том, что рассмотренные «вторичные» трансформации категории «первая сущность» до сих пор не были систематически описаны и достаточно адекватно интерпретированы.

2. Показано фундаментальное значение новой философской концепции «частной сущности», «канонизированной» в христианском богословии Иоанном Филопоном, предопределившей не только тематику споров между сторонниками и противниками Халкидонского собора, но и тематику споров сторонников Халкидона друг с другом.

Новизна полученного результата заключается в том, что само понятие «частной сущности» до сих пор почти не привлекало внимания исследователей и, тем более, никто из них не предпринимал тех конкретных наблюдений над историей философской полемики, которые представлены в настоящем исследовании.

3. Показана роль Иоанна Филопона и Леонтия Византийского в тех концепциях, оперирующих понятием «частная сущность», на которых в VII веке будут основаны все направления монофелитства.

Новизна полученного результата заключается в том, что соответствующие корни монофелитских концепций прослеживаются впервые, а также в установлении факта особого влияния Иоанна Филопона на всех мыслителей его эпохи.

4. Показано развитие учения о воле или волях во Христе в течение VI века и, в частности, различные трактовки единства воли как признака единства божественного и человеческого во Христе. Представлены аргументы в пользу того, что «вербальное монофелитство» было официальным богословским языком Пятого Вселенского собора.

Новизна полученного результата заключается в предложении новой трактовки таких спорных явлений изучаемой эпохи, как ересь агноитов, декрет императора Юстиниана против агноитов, рецепции Деяний Пятого Вселенского собора и сопутствующих документов в богословской полемике VII века и, в частности, на Шестом Вселенском соборе.

5. Оценивается степень влиятельности оригенизма и его конкретных форм после осуждения оригенизма на Пятом Вселенском соборе. В частности, оценивается оригенизм Константинопольского патриарха Евтихия и его значение для конфликта этого патриарха с императором Юстинианом.

Новизна полученного результата заключается как в самой трактовке событий, связанных с двумя низложениями патриарха Евтихия и так называемым «Декретом об афтартодокетизме» Юстиниана, так и в оценке влиятельности оригенизма в эпоху Максима Исповедника.

6. Впервые предложена классификация различных направлений в монофелитстве VII века и, в том числе, выявлена особая богословская традиция «монофелитского оригенизма».

Новизна полученного результата заключается в установлении самого факта существования доктринальных расхождений внутри лагеря монофелитов и, в частности, существование особого монофелитского оригенизма, что, в свою очередь, имеет косвенное значение для оценки влиятельности оригенизма в эпоху Максима Исповедника.

7. Впервые составлена полная классификация всех монофизитских течений VI века, относительно которых известно, что они имели какое-либо специфическое вероисповедание. Полученная таким образом «конфессиональная карта» монофизитства VI века особенно полезна для изучения более поздних монофизитских учений на христианском востоке, но также важна для исторической «привязки» различных концепций, которые могут быть теоретически выведены из тех или иных логических посылок, принятых богословами того времени.

8. Показана взаимосвязь Максимовой полемики против монофелитства с его учением о сущностях и ипостаси Христа, то есть с отвержением Максимом понятия «частных сущностей», на котором основывались все направления монофелитства.

Новизна полученного результата заключается, с одной стороны, в выявлении ряда важных внутренних связей внутри учения Максима, и, с другой стороны, в идентификации главного идейного противника Максима, просматривавшегося и за монофелитством, и за оригенизмом VII века -- Иоанна Филопона.

9. Сделано несколько существенных уточнений нашего понимания учения Максима Исповедника о обожении человека и мира, в частности, о независимости категорий бытия от категории времени.

Теоретическая значимость исследования

Прослеживается трансформация важных аспектов традиции аристотелизма и, в том числе, традиции александрийского неоплатонистического аристотелизма в контексте византийской богословской полемики и, шире, византийской интеллектуальной жизни. В культурологическом аспекте, речь идет о процессе адаптации важнейшей составляющей культурного наследия античности в формирующейся культуре восточно-христианского средневековья.

По-новому представлено развитие философского концептуального аппарата в византийском богословии VI-VII веков. Новые сведения получены относительно как роли отдельных философов, так и философского содержания богословских дискуссий этого времени.

Новые сведения о роли отдельных лиц в содержательном развитии богословских споров имеют значение не только для истории философии, но и для истории культуры этого периода в целом и, разумеется, в наибольшей степени -- для понимания собственно церковной истории. По-новому представлена роль целого ряда деятелей в истории византийской философии. Прежде всего, это относится к личности Иоанна Филопона -- величайшей фигуры ранневизантийского времени, масштабы философской деятельности которого вполне сопоставимы с масштабами Максима Исповедника.

Новые сведения относительно содержания богословских дискуссий соответствующего периода важны для понимания философской проблематики византийского богословия в целом, особенно для периода VIII-XII веков, до сих пор плохо изученного. Они важны также для понимания истории византийского и, шире, средневекового аристотелизма и, по всей видимости, должны учитываться также историками латинской схоластики.

В частности, показано значение понятия «частная сущность» для процесса трансформации аристотелевских представлений о бытии в ранневизантийскую эпоху, что существенно меняет сложившиеся представления об истории философских концепций в византийском богословии как в саму эту эпоху, так и в последующие периоды. Это позволило существенным образом конкретизировать представления о философской сущности догматических споров того времени и связать воедино целый ряд фактов истории философии, которые прежде либо воспринимались как разрозненные и маргинальные, либо не были известны вовсе.

Некоторые из рассмотренных в исследовании философских концепций могут представлять интерес и для современных специалистов в области неклассических логик.

Практическая значимость исследования

Результаты диссертационного исследования могут представлять практический интерес как в плане истории философии, так и в более общем культурологическом плане, поскольку исследование касается важнейшего аспекта трансформации античного наследия в культуре средневекового христианского общества. Соответственно этому, данные настоящего исследования могут быть использованы в преподавательской деятельности, в частности, в курсах истории культуры и культурологии при рассмотрении перехода от античности к средневековью и от культуры античного общества к христианской.

Результаты диссертационного исследования могут быть использованы также в систематических курсах по истории философии, по истории средневековой философии, в курсах патрологии. Частично результаты диссертационного исследования могут быть использованы в преподавании таких дисциплин, как история средневекового Востока, история Византии, история Церкви, текстология памятников византийской литературы и литератур негреческого христианского Востока. Результаты диссертационного исследования могут представлять интерес для исследователей и преподавателей, специализирующихся в области неклассических логик.

Апробация результатов исследования

Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории философии факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета и рекомендована к защите (13 мая 2008 г.).

Основные положения исследования представлены в публикациях автора, в частности, в монографии «История византийской философии. Формативный период» (СПб., 2006; сербский перевод готовится к изданию в г. Нови Сад, Югославия) и в ряде статей на страницах журналов «Византийский временник», «Христианский Восток», «Studia Patristica», «Scrinium. Revue de patrologie, d'hagiographie critique et d'histoire ecclйsiastique» и других, а также в энциклопедических статьях в международной «Encyclopaedia Aethiopica», издающейся в Гамбурге.

Отдельные положения диссертации апробировались также в выступлениях автора на различных международных и российских научных конференциях, главные из которых -- Оксфордские международные конференции по патристике, которые представляют собой наиболее представительный международный форум исследователей в области византийской философии (XII конференция, 1995 г.; XIII конференция, 1999 г.; XIV конференция, 2003 г.; XV конференция, 2007 г.), а также XVIII Международный конгресс по византинистике (1991, Москва), XIV Международная конференция по эфиопским исследованиям (2003, Гамбург), конференция Новосибирского научного центра «Перечитывая Доддса. Рационализм и иррационализм в античной философской традиции» (2007, Новосибирск), Первые, Вторые и Третьи Патристические Чтения при Русской христианской гуманитарной академии (2006, 2007, 2008, С.-Петербург), Пятые Торчиновские чтения (2007, С.-Петербург).

Результаты исследования были также представлены в рамках специальных семинаров на философском факультете Белорусского государственного университета (Минск, январь 2007 г.) и на философском факультете Воронежского государственного университета (Воронеж, март 2007 г.).

Структура диссертации

Структура работы обусловлена целью и основными задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, подразделяемых на параграфы, приложения, заключения и библиографического списка.

Основное содержание диссертации

Во Введении дано обоснование актуальности темы исследования, выявлена степень ее научной разработанности, формулируется цель и задачи исследования, выделяются положения, характеризующие научную новизну, теоретико-методологические основы исследования, освещена теоретическая и практическая значимость диссертации.

Глава I «Трансформация аристотелевской категории «первой сущности» в христианском богословии до начала VI века» посвящена ближайшей предыстории тех проблем, которые будут рассмотрены в диссертации. Это, главным образом, трансформации аристотелевских понятий «первая сущность» и «вторая сущность» в понятиях «сущность» и «ипостась» сначала в христианском учении о Троице в конце IV века, а затем в христологических спорах V века.

В § 1 «Определения понятий «сущность» и «ипостась» в триадологоических спорах IV века» рассматриваются определения указанных понятий, главным образом, в учении Каппадокийских отцов (Василия Великого и Григория Богослова). Отмечается отличие созданной ими новой категориальной системы от той системы категорий Аристотеля, на которой она была основана. В отличие от «первой сущности» Аристотеля, «ипостась» выступает не только в качестве частного по отношению к общему («второй сущности» Аристотеля, в христианском словоупотреблении чаще всего именуемой просто «сущностью»), но и как, в определенном смысле слова, «вместилище» сущности. Такой категориальный аппарат был использован для выражения учения о «единосущности» Бога-Троицы.

В § 2 «Опыты применения понятий «сущность» и «ипостась» к христологии в V веке» дается обзор концептуально-логической стороны богословских споров о воплощении Христовом, начиная от Нестория и Третьего Вселенского собора (431 год) до «Энотикона» императора Зинона (482 год). Обращается внимание на тот факт, что христологические концепции этого времени, если их рассматривать не с богословской, а с философско-логической стороны, не отличаются когерентностью и, что особенно характерно, никогда не используют тот концептуальный язык, который уже был разработан и даже стал общепринятым для триадологии.

В заключение главы сделан вывод о том, что к началу VI века ни в одной из соперничавших богословских школ так и не возникло единого философского языка, одинаково приложимого и к учению о Троице, и к учению о боговоплощении. Таким образом, создавались предпосылки для появления в качестве доминирующей новой темы для богословских дискуссий -- объяснения троичного и христологического догматов в их взаимной связи. Это означало поиск ответа на вопрос: как могла воплотиться только одна ипостась Троицы, а не все три, если Троица едина? Еще одна тема обозначилась в качестве доминирующей еще в V веке, но и к началу VI продолжала вызывать острые споры: как человечество Иисуса относится к человечеству всех прочих людей? (Этот вопрос конкретизировался, например, в вопросах о том, как объяснить, почему Бог не воплотился во всех людей сразу). Очевидно, что оба этих вопроса, которые станут главными для христианского богословия в VI веке, внутренне связаны между собой, так как могут получить то или иное решение лишь в зависимости от понимания категорий «сущность» и «ипостась» применительно к Богу и к тварному миру.

Глава II «Христианская метафизика в первой половине VI века: попытки создания последовательной философской онтологии» посвящена философскому содержанию тех богословских дискуссий, в которых два указанных выше главных для VI века вопроса были по-настоящему осознаны. В этих же дискуссиях были предложены первые ответы на эти по-новому поставленные вопросы.

В § 1 «Логическая структура догматической полемики в VI веке» рассматриваются общие характеристики той догматической полемики, которой будет занят весь VI век, ее основные характеристики и предпосылки. Особое внимание уделяется базовым проблемам отличия монофизитского богословия от вербально совпадающего с ним в основных тезисах богословия Кирилла Александрийского (на примере Филоксена Маббогского). «Единая природа Бога Слова воплощенная» в понимании Кирилла Александрийского представляла собой единство не только божественной и человеческой сущностей во Христе, но и единство со Христом всех обоженных людей. Цитируя соответствующие слова Кирилла Александрийского почти дословно, Филоксен Маббогский модифицирует их так, чтобы исключить из понятия «единой природы Бога Слова воплощенной» обоженных людей.

Рассматривается также спор между Севиром Антиохийским и Иоанном Грамматиком Кесарийским о том, является ли человеческая природа во Христе «частной» (Севир) или «общей» (Иоанн). Эта маргинальная для своего времени (первая треть VI века) тема дискуссии через несколько десятилетий окажется в центре богословской полемики.

В § 2 «Феопасхизм и проблема единства природ» рассматриваются так называемые «феопасхитские» споры и последовавшие за ними споры о «трех главах» (те самые, в которых сформировалось богословие, названное в середине ХХ века «неохалкидонизмом»). Главной философской проблемой на этом этапе была возможность (отрицавшаяся монофизитами) трактовать «ипостась» как «вместилище» сущностей, которых может быть две разных.

В § 3 «Расширение категориального аппарата: первые споры о «воле» и «энергии» во Христе» рассматривается постановка вопроса о волях и энергиях во Христе в связи с дискуссией о ереси агноитов и Пятым Вселенским собором (553 год). В рамках полемики против ереси агноитов формулируется концепция единой «воли» Христа как единства Его сознания, в котором поэтому не может иметь место неведение даже в тех вопросах, в которых человеческой природе свойственно неведение.

Особое внимание уделяется трансформации традиции оригенизма, которая для VI века остается весьма плохо изученной, хотя она и в этом столетии оставалась фундаментально важной. Делается вывод о том, что в дискуссиях, предшествовавших Пятому Вселенскому собору, оформилось не менее одного направления оригенизма, которое смогло полностью адаптироваться к обстановке гонений и избежать соборного осуждения, хотя и ценой признания анафем на Оригена, Евагрия и Дидима.

В § 4 «Первые споры об изменяемости человеческой природы -- о ее тленности и нетленности» рассматривается философское содержание дискуссии между Севиром Антиохийским и Юлианом Галикарнасским о нетлении Тела Христа. По сути, это были дискуссии о том, как нужно понимать единство человеческой природы во Христе и во всем остальном человеческом роде. Здесь же рассматривается также эволюция учений Севира и Юлиана у их последователей до конца VI века включительно, так как по своему философскому содержанию эти дискуссии были прямым продолжением дискуссий первой половины VI века и не содержали каких-либо принципиальных философских инноваций. Предлагается (в виде схемы) реконструкция генетической связи разных течений юлианитства, о которых упоминают источники. богословие аристотель филопон платонистический

В первоначальном юлианизме (у самого Юлиана) нетление тела Христа понималось, в первую очередь, как следствие тождества качеств человеческой природы во Христе и в Адаме до грехопадения (причем, Адам до грехопадения считался нетленным по природе). Этот аргумент исчезает из аргументации юлианитов очень быстро, уступая место более сильному: Христос приобретает нетление «от самого соединения», то есть от соединения человечества с божеством. Обе концепции ставили под сомнение обязательный для всех сторон спора тезис христологии V века о том, что Христос по человечеству «единосущен нам». В контраргументации Севира, напротив, возникали трудности с пониманием обожения тела Христа во время Его смерти. Таким образом, обе концепции не могли до конца удовлетворить не только своих противников, но и сторонников, что придавало монофизитской христологии VI века значительный концептуальный динамизм.

Глава III «“Новый аристотелизм” Иоанна Филопона и богословие его эпохи» посвящена главной, по мнению автора, фигуре в византийском богословии и философии VI века -- Иоанну Филопону. До недавнего времени о нем более всего было известно как о философе, комментаторе Аристотеля, повлиявшем на латинскую схоластику, и авторе новой теории движения, пришедшей через схоластику в научную физику Нового времени. В аспекте истории византийской философии Иоанна Филопона и Максима Исповедника можно признать в качестве двух равновеликих фигур. Наследие каждого из них составит две противоборствующие традиции позднейшего византийского богословия, борьба между которыми только в XII веке завершится победой последователей Максима.

В настоящей главе рассматривается философское содержание богословских трактатов Филопона и вызванные ей, прямо или косвенно, дискуссии как в антихалкидонитских кругах, к которым принадлежал сам Филопон, так и в халкидонитском богословии официальной Церкви.