Как важный структурный элемент коммуникативного пространства этноса диссертант рассматривает коммуникативное поведение. Коммуникативное поведение этноса как внешнее выражение внутреннего содержания, безусловно, является многослойным, постоянно воспроизводящимся образованием. В ситуации устойчивого развития этноса или этнической группы отклонения от традиционно закрепленного поведения будут минимальными. Если же этническая система испытывает сложности в том или ином отношении, то вышеназванные отклонения, новые модели поведения этнофоров будут гораздо более распространены. Изменения в коммуникативном поведении в данном случае можно считать своеобразной формой адаптации носителей этнического начала к изменяющимся условиям.

Коммуникативное поведение само по себе -- сложное структурное образование. Оно представляет собой своеобразный набор поведенческих программ для любого человека, находящегося в рамках этнического поля, какого бы он ни был возраста или пола. Пока эти программы освящены и востребованы практикой, этническая система находится в ситуации стабильности и сами эти программы постоянно воспроизводятся. В тех же случаях, когда они становятся неэффективыми и (или) непрестижными, они начинают вытесняться и замещаться другими практиками или модифицироваться.

Коммуникативное поведение этноса задается и является выражением определенного коммуникативного кода, который представляет собой совокупность визуальных и динамических знаков, которые сопровождают процесс вхождения в коммуникацию и пребывания в ней. Воспитанные в рамках той или иной этнической культуры индивиды с детства интериоризируют соответствущую данной культуре совокупность кодов, которая позволяет этнофорам успешно осуществлять коммуникацию в привычной для них среде. Каждый носитель этнического начала сознательно ли или неосознанно воспроизводит те образцы поведения, которые требуются от него в соответствии с ожиданиями окружающих соплеменников в той или иной жизненной ситуации.

Характерная особенность изменений коммуникативного поведения во многих современных этнических системах -- их асинхронность. Так, можно отметить одновременное существование в рамках одной этнической системы многочисленных групп с различным коммуникативным поведением, что является результатом различного доступа к транслируемым посредством СМИ и СМК новым идентификационным моделям и неравенства в возможностях потребления.

В параграфе втором «Детерминанты коммуникативного пространства этноса» автор вновь подчеркивает, что коммуникативное пространство этноса можно считать результатом длительного развития и взаимодействия многих составляющих как природного, так и культурного происхождения.

Коммуникативное пространство уникально для каждого этноса потому, что каждый из них проходит свой путь становления и развития. Оно опосредуется многими факторами-детерминантами. Среди них по степени важности можно выделить: естественно-географический, экономический, конфессиональный и социально-политический факторы, а также фактор инфильтрации в коммуникативное пространство этноса инокультурных коммуникативных потоков. Эти факторы сложно рассматривать изолированно, так как они действуют одновременно и существенным образом влияют один на другой. Например, естественно-географический фактор влияет на все вышеназванные факторы, придавая им каждый раз специфические черты.

В свою очередь экономический фактор оказывает существенное влияние на естественно-географический фактор, опосредуя миграции, антропогенные изменения ландшафта, расширяя или сужая ареал распространения того или иного этноса. На социально-политический фактор воздействие со стороны экономического фактора происходит через формирование той системы организации управления, которая соответствует достигнутому уровню развития экономики этноса.

Таким образом, факторы-детерминанты имеет смысл рассматривать и в отдельности, и в совокупности. Только такой подход может позволить анализировать коммуникативное пространство этноса не в статике, а в динамике и с точки зрения его содержания, и с точки зрения его структуры.

Естественно-географический фактор оказывает на коммуникативное пространство этнический группы значительное влияние, обусловливая интенсивность, необходимость, да и саму возможность (и регулярность) контактов как самих представителей группы между собой, так и самой группы с себе подобными в окружающем пространстве. Этот факт является определяющим даже для самой возможности этнической группы выйти на уровень этноса.

Влияние естественно-географического фактора на коммуникативное пространство этноса, несомненно, существует, но в каждом случае оно будет различным и будет зависеть от взаимодействия с другими факторами. Важнейшим фактором взаимодействия с ним будет экономический фактор, который опосредует многие параметры коммуникативного пространства той или иной этнической группы, а, следовательно, ее положение и статус. Среди этих параметров важнейшими являются плотность и направленность циркулирующих коммуникативных потоков. Если группа экономически состоятельна и обеспечивает с гарантией свое воспроизводство, если она сохраняет традиционную для себя культуру, по крайней мере, ее основные элементы или хотя бы не утратила память о ней, то будет сохранено ядро ее коммуникативного пространства.

Одним из важнейших факторов воздействия на коммуникативное пространство этноса является социально-политический фактор. Причем чем ближе к современности, тем большее значение этот фактор начинает играть. Дело в том, что его влияние обусловлено статусом и весом властных коммуникаций, которые исходят и непосредственно связаны с теми сословиями или классами, которые находятся в данном социуме у власти. Эти социальные группы объективно заинтересованы в интегрирующих коммуникациях, которые призваны корректировать «картину мира» подчиненных классов или сословий, гасить недовольство и манипулировать их притязаниями. В условиях стабильного развития осуществлять такого рода мероприятия относительно легко. В случае же нестабильного развития возможны общественные катаклизмы, провоцирующие раскол условно единого прежде коммуникативного пространства (дальнейшее расхождение его подпространств).

И в условиях социально-политической стабильности внутри коммуникативного пространства этноса существуют подпространства, по крайней мере, господствующего и подчиненного слоев населения. Они имеют как существенные пересечения, так и несомненные расхождения по своему содержанию и направленности. В условиях устойчивого развития между ними существует баланс, позволяющий сохранять определенное единство. В случае же конфликтного развития баланс нарушается, и это создает угрозу существованию народа и государства.

Социально-политический фактор активно коррелирует с коммуникативным пространством этноса через формирование политической мифологии, что иногда происходит стихийно, но в большинстве случаев является результатом сознательной деятельности. Политический миф переконфигурирует коммуникативное пространство этноса, вытесняя его, так как он нацелен на формирование политической идентичности.

Фактор инфильтрации в коммуникативное пространство этноса инокультурных коммуникативных потоков, пожалуй, сам является производным и зависящим от экономического и социально-политического факторов, но он, в ряде случаев, проявляет известную самостоятельность и вызывает особого рода эффекты. К последним можно отнести следующие: проникновение в коммуникативное пространство этноса понятий, концептов и идей, чуждых ему, и вызывающих изменение этнической картины мира, вытеснение на периферию традиционной для этноса культуры, изменение существовавшей системы ценностей, замещение образовавшихся лакун суррогатной культурой, появление маргинальных групп населения, которые утрачивают этническую идентификацию. Перечень подобных эффектов можно продолжить, а их результатом всегда будет изменение вектора развития этноса и переконфигурирование его коммуникативного пространства.

Рассматриваемый фактор с течением времени становится все более весомым, так как его влияние на коммуникативное пространство этносов постепенно усиливается благодаря охватившим мир процессам глобализации. Динамика подобного влияния теснейшим образом связана с жизненными силами этноса, точнее с их увеличением или уменьшением, с возможностями этноса, его элиты противостоять влияниям, извне и изнутри разрушающим его, и со способностями усваивать инновации, повышающие его возможности адаптации к быстро меняющейся ситуации в мире.

По мнению автора диссертационного исследования, важным фактором, влияющим на содержание, плотность и направленность коммуникативного пространства этноса, является религиозный фактор. Идеи, установки, ценности, связанные с религией, составной частью включаются в коммуникативную культуру и пространство того или иного этноса, нации, страны. Достаточно часто религиозные ценности смыкаются с этническими настолько, что различить их практически не представляется возможным. На определенном этапе религиозные ценности фактически становятся этническими.

Процесс подобного замещения не бывает одномоментным. Он всегда имеет некоторую временную протяженность, которая должна быть достаточной для того, чтобы все произошло относительно плавно и бесконфликтно. Подобное замещение, вероятно, редко доходит до логического конца, так как итог, как правило, представляет собой некий симбиоз исходного коммуникативного пространства и усвоенного чужого религиозного опыта. Для того чтобы «чужое» стало «своим» необходимо время.

Конфессиональный фактор, меняя установившиеся внутри этноса коммуникативные практики, в известной степени расширяет горизонты пространства этноса, вводя в оборот надэтнические ценности. При усвоении последних, этнос неизбежно теряет часть присущей ему культуры, модифицирует ее и постепенно попадает под влияние социума-донора. Речь не обязательно идет о прямом подчинении, результатом может быть зависимость в культурном отношении. Присущая этносу изначально духовная культура вынуждена мимикрировать к усваиваемой религии.

Коммуникативное пространство этноса-реципиента «открывается» для влияния извне. Старые авторитеты сменяются новыми. Вектор развития этноса меняет свою направленность. В известной степени принятие той или иной религии для этноса означает выход за его пределы. Сторонние силы получают возможность менять направление его развития, сознательно или неосознанно провоцируя возникновение внутри него дезинтеграционных процессов. Интеграционные процессы могут возникнуть уже на надэтническом уровне с социумом-донором.

Усвоение новой религии, по сути, является своеобразной инновацией в коммуникативное пространство этноса. Измененные религиозные коммуникации имеют период становления и развития в новом социуме, во время которого происходит притирка разнородных частей и достижение каждый раз нового баланса отношений между старым и новым.

Представляя собой объяснительную модель происходящего в мире, религия, ставшая господствующей в данном обществе, получившая поддержку высших сословий, надстраивается над этнической культурой. Таким образом, превращенное коммуникативное пространство этноса получает прививку иной духовной культуры, усваивает новые для себя сюжеты, стереотипы, аксиологию.

Далее диссертант рассматривает соотношение понятий «коммуникативное пространство этноса» и «этносоциальный опыт», подчеркивая, что в любом социуме происходит циркуляция информационных потоков. Они имеют разную направленность и степень насыщенности. С течением времени, в динамично развивающихся социумах происходит постепенное ускорение движения таких потоков, в результате чего происходит расширение и структурное усложнение их коммуникативных пространств. Это происходит в том числе и за счет вытеснения и аберрации горизонтальных коммуникаций (микрокоммуникаций). Главной причиной здесь становятся набирающие силу, плотность и агрессивность, вертикальные коммуникации (макрокоммуникации). Их можно назвать коммуникациями (в собственном смысле слова) с известной долей условности, постольку специфической их характеристикой является слабая обратная связь. Вертикальные коммуникации окрашиваются во властные тона, отчасти сакрализируются, пытаясь использовать горизонтальные коммуникации в своих целях. В большинстве случаев такими целями являются установление в социуме в том или ином виде отношений господства-подчинения. Эти отношения далеко не всегда будут силовыми, современные PR-технологии дают возможность добиться этого через манипуляцию. Ненужные для центра власти понятия, концепты устраняются из вертикальных коммуникаций, а если этого не происходит, то меняется их содержание, и иначе выстраиваются акценты.

Этносоциальный опыт накапливается и передается, прежде всего, через горизонтальные коммуникации. Он объективно выступает консервативным началом, стоящим на пути изменений вообще или «гасит» эти изменения, выхолащивая их содержание. По содержанию понятие этносоциального опыта близко габитусу в понимании П.Бурдье и Н.Элиаса. Этносоциальный опыт соединяет в единое целое индивидуальный опыт человека и опыт той этносоциальной группы, с которой он себя ассоциирует. Этносоциальный опыт опосредуется распространенными в данном обществе коммуникациями и позволяет представить взаимозависимость личностного и социального в процессе происходящих изменений. Он сохраняет присущую данному социуму мотивацию действий носителей индивидуального начала.

Для социума, находящегося в состоянии транзита, свойственно наличие постоянного дисбаланса между горизонтальными и вертикальными коммуникациями. Нельзя сказать, что они находятся в «параллельных» мирах, но безусловным фактом является то, что каждая их них стремится сохранить свои плотность, интенсивность, а, следовательно, и влияние на широкие народные массы. Борясь за влияние, вертикальные коммуникации постепенно занимают первенствующую позицию.

Этносоциальный опыт, имея сложную структуру, тесно связан с коммуникативным пространством социума. С одной стороны, он опосредуется им, с другой -- сам оказывает обратное влияние. Естественно, что коммуникативное пространство социума может быть, а в настоящее время не может не быть управляемо. Оно не существует само по себе. Поскольку миром правят интересы, то на коммуникативное пространство пытаются оказать влияние различные центры силы как внутри социума, так и со стороны. Разумеется, что эти влияния будут разнонаправленными, они будут апеллировать к разным ценностям, стремиться изменить их, вытеснить некоторые и внедрить другие, выгодные для себя.

В данном контексте особую важность приобретает вопрос сохранения цивилизационной и национальной идентичности многими народами. Он тесно смыкается с вопросами преемственности поколений и социального кодирования. Этносоциальный опыт, выполняя стабилизирующую и адаптивную функцию, представляет собой сложно структурированное образование, которое способно активизировать подчас неосознаваемые поведенческие императивы и программы их реализации. Он, являясь исторически изменчивым, обусловливает характер взаимодействия между людьми, которые являются его носителями и в этом смысле лежит в основании человеческого и социального капитала.

Внутриэтническая коммуникация в настоящее время представляет собой самостоятельную ценность, так как часто именно в процессе ее осуществления индивидуальные носители этнического начала могут вновь и вновь хабитуализировать традиционные для данного этноса внешние образцы поведения и поддерживать континуитет нравственных ценностей. В современной ситуации, когда в чистом виде внутриэтническая коммуникация возможна лишь в относительно небольшом количестве случаев (виной тому являются усиливающиеся процессы глобализации, стимулируемые распространением новых средств передачи информации), ее ценность имеет тенденцию к возрастанию.

Временами этнос уступает все более глобализирующемуся обществу, но в последнее время маятник качнулся в другую сторону -- этнические ценности вновь оказываются востребованными и заявляются их носителями все в более категоричной форме.

Ценности внутриэтнической коммуникации, по мнению автора диссертационного исследования, смягчают тяжесть происходящих в современной России процессов массовой дезадаптации, связанной с переделом собственности и крушением господствовавшей долгое время идеологии. Эти ценности позволяют носителям этнического начала ощутить определенного рода укорененность в быстро изменяющихся условиях современной жизни.

Глава 3 «Флуктуации этнических коммуникативных пространств» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Социокоммуникативная ситуация в современной России» характеризуя современную социокоммуникативную ситуацию в России, автор отмечает ряд новых тенденций. Среди них особо выделяются продолжающаяся диверсификация и фрагментация коммуникативного пространства как отдельного человека, так и социальных групп, социума в целом.

Одна из тенденций, оказывающих влияние на социокоммуникативную ситуацию, -- быстрое распространение современных технологий передачи информации, которые во многих случаях самым серьезным образом изменяют сам процесс коммуникации. Возникают новые виды коммуникаций, которые не являются социальными в полном смысле слова.

Новые технологии передачи информации сближают этот процесс с собственно коммуникацией, и грань между передачей информации (информированием) и коммуникацией становится все более и более зыбкой. Коммуникацию на условиях фактической анонимности в сети Интернет можно считать коммуникацией с известной долей условности. Технологии передачи информации, нацеленные на обязательное установление обратной связи, практически выводят ее на уровень коммуникации. Это -- PR-технологии, и используются они современными и радио, и телевидением, и сетью Интернет. Сближение информирования (формализованного, мимикрирующего к коммуникации, которая носит личностный характер) и коммуникации, их взаимное влияние и переплетение изменяет коммуникацию -- она становится формальной, личностное начало в самом процессе часто лишь имитируется.

В настоящее время сложно сказать, есть ли единое социокоммуникативное поле российской культуры. Представляется, что, скорее, перед нами конгломерат различных полей, часть которых пересекается в некоторой области, другая же часть составляют поля, существующие параллельно и изолированно друг от друга. Степень такой изоляции в текущий период имеет тенденции к увеличению. Это проявляется в росте коммуникативной, а, значит, социальной дистанции между представителями различных слоев населения. Между представителями разных (особенно полярных) социальных старт, процесс коммуникации даже в смысле простого понимания друг друга будет затруднен. В случае неуспешной коммуникации возможны коммуникативный сбой (недостаточно адекватная коммуникация, недостаточно полное взаимопонимание участников коммуникации) и коммуникативный провал (неадекватная коммуникация, полное непонимание коммуникантами друг друга). Одна из причин этого -- уменьшение количества прецедентных имен, прецедентных ситуаций и прецедентных феноменов в целом, циркулирующих среди носителей того или иного языка. Этот факт можно считать одним из симптомов центробежных тенденций в том или ином социуме. Он явно присутствует в современном социокоммуникативном пространстве России.

В пункте 3.1.1 диссертант подобно останавливается на социокоммуникативных основаниях и функциях современной российской клиентелы, отмечая, что в ситуации общей дестабилизации люди были вынуждены выживать, опираясь на уцелевшие связи и имеющиеся (чаще несистемные, альтернативные) источники получения доходов или искать новые. В ситуации общей нестабильности наиболее востребованными оказываются архаические хозяйственные и обслуживающие их коммуникативные практики, поскольку последние отличаются несистемностью и особой эффективностью в кризисные периоды. Они демонстрируют высокую адаптивность в периоды социальных и политических трансформаций, позволяя их участникам образовывать устраивающие всех (пусть и на начальном этапе, пусть вынужденно) коммуникативно-хозяйственные сети.

Несмотря на некоторую экзотичность наименования этих сетей (коммуникативно-хозяйственные), термин достаточно точно передает реальное положение вещей: сети создаются из экономической необходимости с помощью несистемных, по сути дела архаических коммуникативных практик. Эти практики действительно архаические (патрон-клиентские отношения), так как отношения несистемного господства-подчинения в более или менее явно выраженном виде можно увидеть на примере многих государств древнего мира. А основу этих практик можно увидеть на примере жизни людей на более ранних этапах существования социальных общностей.

Патрон-клиентские отношения на практике представляют собой своеобразный ритуализированный обмен необходимыми для всех их участников уcлугами. Причем эти отношения неформальные, они существуют параллельно с легальными социальными и политическими структурами и коммуникативными практиками и, в известной степени, в противовес им. Они ритуализированы тем, что требуют от своих участников соблюдения определенных правил и норм, том числе и коммуникативных.

Клиентела как неформальный социальный институт, безусловно, имеет социокоммуникативные основания. Она призвана не только заполнять вакуум власти, возникающий в результате ослабления в обществе государственных начал, но и представляет собой форму социальной организации, которая неоднократно доказывала свою гибкость и эффективность в сложных и неоднозначных ситуациях. Эта эффективность отчасти компенсаторного характера (при ослаблении влияния формальных структур). Патрон-клиентские отношения за счет своей гибкости и несистемности в случае их «встроенности» в формальные структуры позволяют последним существовать пусть и в превращенном виде.

В пункте 2 данного параграфа автор уделяет внимание динамике коммуникативного пространства этноса, отмечая, что эта динамика будет существенным образом различаться в зависимости от стадии развития, на которой находится этнос и окружающих условий существования. В обычных условиях этническое коммуникативное пространство изменяется достаточно медленно. К стадии перехода от племени к этносу оно уже имеет сложившуюся структуру, которая существует благодаря наличию и циркуляции языка как способа передачи информации.

Динамические изменения этнических коммуникативных пространств являются следствием социального, политического и экономического развития социума. Они неповторимы и представляют собой пульсацию сопряженных друг с другом структурных элементов рассматриваемого пространства. Эта сопряженность является уникальной для каждого существующего коммуникативного пространства этноса, так как любое из них является результатом длительного исторического развития. Интенсивность такой пульсации сложно измерить в каких-либо единицах. Несколько проще обстоит дело с определением направленности данных изменений. Основным трендом является уменьшение плотности этнических коммуникативных пространств.

Динамика изменений связана также со скоростью вызревания процессов взаимодействия структурных элементов, протекающих внутри ядра этнического коммуникативного пространства. Следовательно, на рассматриваемую нами динамику влияют не только внешние, но и внутренние факторы, что делает анализируемый процесс еще более сложным. Динамическая композиция таких факторов представляет собой непременное условие существования и развития этноса. Этнос не может существовать в статическом состоянии, динамика непременно сопровождает все его существование от времени его появления и до самого конца.

В пункте 3 данного параграфа рассматриваются структурные изменения этнических коммуникативных пространств, их динамика и направленность.

Диссертант считает, что, ядро коммуникативного пространства, которое представляет собой своеобразную коннективную структуру, состоит их языка, культурной и коммуникативной памяти, мифов, этнических ценностей, ритуалов и магии, этносоциального опыта, архетипов и мнемотопов.

Коннективная структура ядра -- самая устойчивая часть коммуникативного пространства этноса, инновации в нее со стороны возможны главным образом в случае наступления каких-либо экстраординарых событий: стихийных бедствий, войн, переселений, социальных катаклизмов, принятия новой религии и т.п. Ядро окружено зоной периферии, которая является, по сути, зоной контакта. Контакт происходит между этносом и окружающим миром во всех его проявлениях. В эту зону поначалу попадают новые для этноса информация, явления и отношения. Именно в периферийной зоне коммуникативного пространства все новое, необычное, непривычное для этноса проверяется на соответствие общим принципам ядра коммуникативного пространства данного этноса. Зона контакта выполняет важную функцию адаптации этноса к окружению: именно в ней отбрасывается то, что не нужно для полноценной жизни и развития этноса, а нужное усваивается. То, что усваивается, потенциально, в превращенном виде может перейти в ядро коммуникативного пространства этноса. Такое усвоение в подавляющем большинстве случаев не является слепым и буквальным -- оно непременно должно являться творческим. Новые информация, явления и отношения проходят проверку на соответствие основным структурным элементам ядра коммуникативного пространства этноса и в случае их полезности они могут войти и даже заместить, чаще, однако, лишь видоизменить вышеназванные элементы.

Таким образом, направленность происходящих с коммуникативными пространствами этносов изменений легко просматривается. Во многих случаях можно наблюдать нарушение баланса между различными элементами его структуры, разрушение ценностного ядра. Это сопровождается ростом индивидуализма и отстранением от коллективистских ценностей. Этническая идентичность все чаще начинает соперничать с иными идентичностями, которые порождаются и транслируются СМИ и СМК.

Динамика изменения коммуникативного пространства этноса зависит от жесткости и силы новых центров тяготения, генерирующих идентичности. Они выступают конкурентами в борьбе за контроль над личностью, индивидуальное коммуникативное пространство постепенно становится как минимум двухслойным. Динамика изменений будет еще выше, если одновременно с этим проявляют свое действие другие дестабилизирующие коммуникативное пространство факторы.

Во втором параграфе третьей главы «Характер и направленность флуктуаций коммуникативных пространств» сделана попытка применения к анализу коммуникативного пространства этноса синергетического подхода.

Диссертант признает, что соотношение хаоса и порядка, одной из наиболее важных оппозиций синергетики, проецируясь на этнос как специфический вид социальной группы, фиксирует относительно гибкий баланс между номинальным и реальным порядком отправления власти в рассматриваемом виде социума. Формальные (номинальные) структуры управления как носители порядка сосуществуют с реальными (неформальными) структурами как носителями хаоса. При таком подходе становится более понятным неустойчивость существующего порядка и устойчивость хаоса.

Таким образом, синергетический подход позволяет проанализировать имеющиеся в наличии факты и получить новые выводы относительно интересующего нас социального феномена как диссипативной системы, обменивающейся с окружающей средой веществом, информацией и энергией.

Анализ коммуникативного пространства этноса в терминах синергетики дает возможность понять особенности взаимодействия его структурных элементов, а также проследить, как и за счет чего происходит его самоорганизация. Представляется также интересным синергетическое объяснение флуктуаций рассматриваемого коммуникативного пространства как выражение идеи нестабильности. Такое объяснение демонстрирует сложный и неоднозначный характер саморегуляции коммуникативного пространства этноса и позволяет уловить нюансы его реакции на воздействия со стороны других подобных систем.

В данном параграфе автор также анализирует трансформации коммуникативных пространств диаспор и выявляет их причины подчеркивая, что диаспору нельзя рассматривать как статичный феномен, диаспора -- это, скорее, процесс, который имеет начало и конец, но ни одно и не другое в подавляющем большинстве случаев не является резко выраженным по времени. Диаспора -- это социальный организм, «скрепами» которого могут являться язык, общая культура, религия, которые, в свою очередь, образуют общую систему ценностей данной этнической группы.

Когда принимающее сообщество негативно относится к той или иной диаспоре (причины этого могут иметь гетерогенный характер), ее члены сплачиваются, в большей степени ориентируются на свои этнические ценности. В таком случае члены диаспоры в меньшей степени поддаются ассимиляции окружающим населением страны-реципиента. Если ситуация благоприятствует диаспоре, то они быстро обрастают связями с окружающим населением, сплоченность же их общины в этом случае будет падать. В последнем случае коммуникативное пространство диаспоры претерпевает существенные перемены: оно постепенно теряет свою этнокультурную специфику и входит в сферу влияния коммуникативного пространства принимающей стороны. Эти процессы не всегда являются стихийными, в ряде случаев государство-реципиент активно вмешивается в происходящее, усиливая или тормозя объективно происходящие процессы аккультурации и ассимиляции

Процессы ассимиляции, несомненно, наблюдавшиеся и господствовавшие вроде бы в большинстве государств мира совсем еще недавно, стали повсеместно пробуксовывать. Диаспоры, увеличившись численно, стали занимать гораздо более активную позицию по защите своих интересов, чем ранее. Следует признать, что это мировой тренд.

Рассматривая коммуникативное пространство евразийской идеи, диссертант приходит к следующим выводам. Евразийское коммуникативное пространство никогда не являлось и не является сейчас жестко структурированным: напротив, оно внутренне разнородно и полицентрично. Одновременно сосуществуют и развиваются разные, подчас серьезно отличающиеся друг от друга направления.

Не следует преувеличивать объем и плотность коммуникативного пространства евразийской идеи -- достаточно большое количество даже образованных людей либо имеют о ней смутное представление, либо даже не слышали о ней. Однако такое пространство существует, и в последние годы можно отметить его некоторое расширение и повышение плотности циркулирующих внутри него информационных потоков.

Уже с момента своего возникновения евразийская идея выступала обоснованием особого пути и особой миссии России как государства многонационального по формированию и справедливому обустройству территории и народов не только России, но и заинтересованных в этом близлежащих стран. Сама евразийская идея отвечает мессианистским устремлениям, которые имели и имеют достаточно широкое распространение среди людей, ориентирующихся на русскую культурную традицию в любом ее варианте (российском или советском). Вышеназванный мессианизм, вероятно, один из самых устойчивых, постоянно воспроизводящихся российских архетипов. Он является результатом тысячелетней истории российского государства и населявших его народов.

Актуальность неоевразийства заключается в том, что ее адепты опираются на существенно изменившуюся после распада СССР ситуацию в мире и активно занимаются прогностической деятельностью, просчитывая различные сценарии развития будущих событий в сфере международной политики. Таким образом, неоевразийство вдохнуло новую жизнь в евразийскую идею и придало новый импульс циркулирующим коммуникативным потокам в рамках коммуникативного пространства евразийской идеи.

Коммуникативное пространство евразийской идеи, несмотря на существующий широкий спектр ее трактовок, мнений по ее поводу, представляет собой, с одной стороны, определенный результат достаточно длительной ее разработки заинтересованными субъектами, с другой стороны оно является своеобразным ее «месторазвитием», которое устремлено к будущему. Наличие внутри евразийской идеи разных проектов повышает ее устойчивость в целом. Таким образом, ее шансы воплотиться в том или ином виде в действительности, несомненно, вырастают.

В четвертой главе «Управление этническим коммуникативным пространством» исследованы возможные способы управления данным пространством и выявлены основные проблемные моменты, связанные с такого рода деятельностью. В параграфе первом «Проблемы управления этносферой» отмечено, что подобное управление требует особого внимания и умения, так как предмет управления сложен, тесно связан со многими сторонами материальной и духовной жизни, некоторые из которых являются малозаметными или даже скрытыми. Однако именно эти малозаметные или скрытые стороны (аспекты) внутриэтнической жизни могут давать эффекты, значимые с точки зрения управления развитием общества и государства в целом.

Государственная политика по отношению к этническим группам и общностям должна ориентироваться не на абстрактные идеи мультикультурализма или какой-нибудь подобной теории. Она должна формулироваться и реализовываться, отталкиваясь от реального положения вещей и учитывая всю совокупность конкретных фактов (исторических, экономических, социально-политических и др.), необходимых для выработки взвешенной национальной политики.

В государствах, где отсутствует политическая и экономическая стабильность, где велика роль теневых процессов во всех сферах общественной активности и правительства которых не контролируют информационное пространство (этот контроль не обязательно должен быть прямым) и условно контролирует границы, нельзя успешно провести никаких реформ. Управление этносферой вообще и межнациональными отношениями в частности в полиэтничных государствах часто требует диверсификации. Диверсификация подразумевает использование разных приемов и методов управления, проведение определенной политики не только по отношению отдельным этносам и этническим группам в рамках государства, но и по отношению к ним же применительно к региону их проживания. Нужно признать, что единой политики по отношению ко всем этносам и этническим группам нет ни в одном полиэтническом государстве мира.

Правительства государств, столкнувшихся с подобными проблемами, вынуждены принимать меры, адекватные текущей ситуации, и определенным образом их координировать. Предпринимаемые меры чаще всего носят как умиротворяющий, так и охранительный характер. В первом случае речь идет, как правило, о предоставлении более значительных социальных льгот и преференций, а во втором -- государства тем или иным образом стремятся поставить барьер эмиграции из потенциально опасных регионов мира.

В пункте 1 первого параграфа автор рассматривает роль манипуляции в конструировании коммуникативного пространства, отмечая, что независимо от надолго спланированных перспективных целей соответствующих социальных групп, в современном российском обществе фактически происходят манипуляции различного рода идентичностями: политическими, этническими, классовыми, региональными, возрастными, субкультурными, потребительскими и др.

Человек включается в игру, не сознавая этого. Он не субъект, а объект игры. Не он играет -- им играют. У человека остается иллюзия того, что он свободен в своем выборе. Однако выбор за него уже сделан. Человек, постоянно меняющий идентичности, «останавливается» на стадии детского возраста, ему не так интересна реальная жизнь с ее сложностями, она становится для него вторичной, от нее лучше уклоняться. Посредством симуляции человек субъективно реализует себя, попадая в «мэйнстрим», искусственно создаваемый для него СМК. Он становится в полном смысле слова массовым человеком. В данном случае манипуляции идентичностью объективно выступают в роли механизма завоевания и удержания политической власти, а также как инструмент социального контроля масс.

Чехарда идентичностей, манипуляция ими со стороны различных центров силы и влияния не проходит бесследно для психики каждой конкретной личности и всего сообщества в целом: механизм отсрочки ожиданий срабатывает все хуже и хуже, однако, некоторый резерв для поддержания содержания современной российской действительности еще есть. Этот резерв не может быть большим, учитывая размах и векторы направленности происходивших в России за последнее столетие изменений.

Однако речь идет не только о манипуляциях идентичностями через рекламу, брендинг, но и через навязывание дискурса. Искусственно внедренные на новую непривычную почву понятия-концепты оказывают дезорганизующее действие на коммуникативное пространство социума, внося путаницу в уже имеющиеся дискурсы. Это порождает множество конфликтных ситуаций и бесплодных дискуссий, которые только запутывают и без того сложную ситуацию как в гуманитарных науках, так и в области практической реализации, казалось бы, известных и усвоенных «истин».

Манипуляции идентичностями, как и манипуляции сознанием вообще, осуществляются разными агентами, преследуют личные или групповые интересы и могут создавать серьезные искажения социальной реальности у лиц подвергшихся их воздействию. Поскольку данные манипуляции являются на практике массовыми, они потенциально могут привести к самым серьезным последствиям как для субъектов, на которые они направлены, так и для физической реальности, на которой все это раньше или позже отражается.

В пункте 2 данного параграфа диссертант подвергает анализу манипулятивный потенциал концепта «толернатность». По его мнению, понятия «толерантность», «гражданское общество», «социальное партнерство» были образованы в определенной конкретно-исторической обстановке в ситуации противостояния в мире двух политических систем, одна из которых пропагандировала идеи социального реванша и предлагала радикальное решение проблем неравенства и бедности. В государствах, в которых формировалась и реализовывалась либеральная идея, существовала настоятельная необходимость нейтрализации идей конкурентов и устранения самой возможности возникновения и успеха революционного или просто сколько-нибудь активного социального движения низов.

Ангажированные интеллектуалы постепенно сконструировали тот набор понятий, тот дискурс, который при умелом использовании создавал впечатление единства разных слоев общества, затушевывая реально существующие классовые и иные различия. При этом некоторые из этих «иных» различий получили глубокую проработку и, таким образом, конструировались конкурирующие с классовой идентичности (субкультурные, гендерные и др.).

Использование данного термина носит в современной российской действительности иногда скрыто, иногда откровенно манипулятивный характер. Подобные термины, становясь предметами моды, внедряясь в массовое сознание, дезорганизуют его, лишают его привычных ориентиров, вытесняют реальные цели мнимыми. При системном их использовании они переконфигурируют коммуникативное пространство реципиентов.

Спекуляция термином «толерантность» (как в СМИ, так и в науке) способствует экономическому и политическому ослаблению тех этнических групп, где терпимость выражена изначально на достаточно высоком для данного социума уровне и дальнейшее ее культивирование может привести (и реально приводит) к утрате как реального, так и воображаемого статуса. Группы могут быть разными по численности и составлять как большинство того или иного социума, так и его малую часть. Особенно быстро эти процессы происходят в условиях аномии, когда существующие законы в значительной степени не соблюдаются, или действуют селективно -- не для всех ситуаций и не для всех людей. Следует также обратить внимание на тот факт, что бывают случаи, когда меньшинство демонстрирует интолерантность по отношению к большинству, особенно, если оно чувствует чью-либо поддержку и уверено в толерантности этого большинства.

Толерантность, присущая различным группам населения, зависит, конечно, не только от социокультурного фактора, но и от многих иных факторов. Ее можно как укреплять при помощи проведения спланированных мероприятий, так и сознательно расшатывать, дезинформируя граждан о существе происходящих событий посредством использования так называемого «языка вражды». Однако дело это достаточно опасное, так как предел эластичности системы в целом заранее не известен. Дело осложняется тем, что при этих процессах задействовано много факторов, и, следовательно, последствия сделанного не всегда возможно предугадать.

Во втором параграфе «Практика управления этническим коммуникативным пространством» автор рассматривает вопросы конструирования и деконструкции коммуникативного пространства этноса.

Реконструкция того, что изначально являлось продуктом естественного развития событий, представляется делом исключительно сложным. Во многих случаях проблемой является даже восстановление владения членами этноса родными языками. Восстановление функционирования родного языка можно соотнести восстановлением этнической границы. Реконструкция коммуникативного пространства этноса или этнической группы важна не сама по себе, а постольку, поскольку именно она организует внутриэтническую коммуникацию. Последняя призвана сплачивать носителей этнического начала (реальных или пока еще потенциальных) посредством их сопричастности приписываемым им этнокультурным ценностям. Если, в силу разных причин, они были в значительной степени утеряны, то они могут быть восстановлены через инсценировку. Инсценировка выступает в качестве необходимого этапа, через который должны пройти заинтересованные лица на пути к обретению утерянной идентичности. Параллельно с прохождением этого начального этапа происходит формирование этнически ориентированного идеологического ядра, которое с одной стороны является результатом процесса реконструкции коммуникативного пространства этноса или этнической группы, с другой стороны -- является ее катализатором.

Интересно отметить, что в последнее время тенденции к конструированию этнических коммуникативных пространств возникли в государствах и среди народов, которые, казалось бы, преодолели стадию узко национальных, правительства которых часто выступали на международной арене и внутри своих стран с точки зрения «космополитического гуманизма».

Деконструкция коммуникативного пространства этноса может быть произведена несколькими способами. Она будет наиболее успешной при их комбинировании. Отчасти ослабление плотности этнически ориентированных коммуникативных потоков происходит объективно под влиянием информационной революции, средств СМИ и СМК, которые часто являются проводниками глобализации. Вытеснение таких коммуникативных потоков может быть усилено в результате сознательной политики лиц, контролирующих деятельность масс-медиа. Деконструкция будет произведена быстрее, если она сопровождается прямым или опосредованным ударом по тем структурным элементам, которые лежат в основании коммуникативного пространства этноса: по исторической памяти через СМИ, СМК, посредством целенаправленного воздействия на учебные, научные и культурные учреждения, по традиционным ценностям, замещая их чем то ярким, не требующим усилий для усвоения, приятным и модным.

Далее диссертант рассматривает реструктурирование коммуникативных пространств как элемент геополитики.

Интересы геополитики требуют комплексного использования открывающихся в настоящее время возможностей. Одной из таких наиболее интересных в данном контексте возможностей является взаимодействие PR-технологий и новых интерактивных СМК. В умелых руках они становятся оружием, эффективность которого сложно переоценить. Мишенью в таком случае является сознание людей, воздействуя на него можно одержать победу над противником, победить которого иначе не представляется возможным. Учитывая действительно объективно существующее в мире движение к глобализации происходящих процессов, мировые центры силы все чаще стараются использовать не только и не столько силовое давление, сколько «мягкую мощь» (soft power). Эта новая сила воздействует на человека и общество через коммуникативное пространство и производит изменения внутри него. Изменения касаются переконфигурирования соответствующего коммуникативного пространства, при котором более или менее целенаправленно производится разрушение и замещение отдельных его структурных элементов. Поскольку эти процессы не могут быть скоротечны -- они могут быть весьма затратными по времени, но их эффективность при реализации геополитических целей может быть поразительной.

Управлению также подлежит смысловая и языковая среда этнических и государственных коммуникативных пространств. В случае, если они не защищены ни государством, ни авторитетными деятелями литературы и искусства (интеллигенцией), создаются благоприятные условия для введения в рассматриваемое пространство понятий, концептов чуждых для данной культуры. Они действуют подобно вирусам, разрушая коммуникативное пространство, которое в данном случае является реципиентом, вытесняя и шельмуя «родные» для него понятия и концепты.

Внедрение подобных понятий-концептов и их продвижение при помощи различных способов создает в соответствующей страте внутреннего коммуникативного пространства такую интеллектуальную среду, в которой образуются своеобразные фигуры умолчания, т.е. лакуны, накапливающие не выходящий на поверхность негативный потенциал. Таким образом, животрепещущие проблемы не выходят на уровень открытого обсуждения или обсуждаются на таком языке (влияние «политкорректности»), который не позволяет должным образом расставить необходимые акценты из-за опасения быть обвиненным в чем-то «недостойном». Таким образом, объективно увеличивается разрыв между различными стратами рассматриваемого коммуникативного пространства, они начинают мыслить в разных категориях, ориентируясь на разные системы координат. При этом реальные проблемы часто замалчиваются, подлинные причины подменяются мнимыми, а произошедшие, происходящие или планируемые события получают неправильную интерпретацию.

Таким образом, для реализации геополитических целей наиболее удобными являются несиловые методы, с помощью которых можно провести деформацию коммуникативного пространство общества и государства потенциального противника и лишить его необходимой внутренней поддержки посредством формирования на территории потенциального противника «пятой колонны» из числа его же граждан. В то время как те, кто будет продолжать ориентироваться на традиционные идентичности -- будут дезорганизованы, разобщены и не способны к серьезному сопротивлению.

В конце второго параграфа анализируется взаимосвязь коммуникативного пространства этноса и этнополитических процессов.

Активизация и расширение этнических коммуникативных пространств по времени предшествуют динамическим изменениям в этнополитических процессах в том или ином государстве. Современный мир дает много различных видов конкретных проявлений корреляций между ними.

Для активизации инициируемых процессов представители национальной интеллигенции стремились расширить соответствующие коммуникативные пространства за счет издания газет и литературы на родных языках, ведения на них радио- и телевещания, популяризации истории и культуры своих народов. В конструируемое коммуникативное пространство втягивалась значительная масса людей, идентичность которых претерпевала существенные изменения (от советской к этнической или национальной идентичности), часто «застревая» в той или позиции.

Реконструкция и расширение коммуникативного пространства этноса втягивают в свою орбиту новых и новых субъектов, структурно меняя их идентичность, и, таким образом, являются катализаторами этнополитических процессов в случае, если к этому есть соответствующие предпосылки (экономические, социальные и политические).

В свою очередь протекающие этнополитические процессы, подпитываемые расширением этнического коммуникативного пространства, оказывают на него обратное влияние. Они стимулируют внутриэтническую коммуникацию. Втянутый в эти процессы человек острее ощущает свою принадлежность к определенной этнической группе, он в большей степени, чем ранее связывает с ней свою личную судьбу. В рамках коммуникативного пространства этноса проходит все стадии оформления этническая идеология, которая часто является необходимой предпосылкой успешной этнополитической мобилизации.

В заключении излагаются итоги диссертационной работы, формулируются выводы, определяются направления дальнейшей разработки проблемы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ИЗЛОЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Монографии

1. Рязанов А.В. Этнос в коммуникативном пространстве социума. - Саратов: Изд-во СГУ, 2007. - 192с. (12 п.л.)

2. Рязанов А.В. Этнос и коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007. - 112с. (7 п.л.)

3. Рязанов А.В., Замогильный С.И., Замогильный Д.С. и др. Законодательство Российской Федерации, Испании, Канады и Швейцарии в сфере национальной политики. - Саратов: ИЦ «Наука», 2008. - 193с. (12,1/2,0 п.л.)

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

4. Рязанов А.В. Коллективные идентичности и цивилизация // Социально-гуманитарные знания. - 2008. - №4. Дополнительный выпуск. - С. 328-335. (0,45 п.л.)

5. Рязанов А.В. Этос как этносоциальный опыт // Известия Саратовского университета: Новая серия. Философия, психология, педагогика. Вып. 2. - 2008. - Т. 8. - С. 54-58. (0,5 п.л.).

6. Рязанов А.В. Диаспоризация как феномен глобализации // Аспирантский Вестник Поволжья. - 2008. - №5-6. - С. 181-185. (0,5 п.л.)

7. Рязанов А.В. Коммуникативное пространство этноса и этнополитические процессы // Социально-гуманитарные знания. - 2007. - №2. - C. 263-277. (0,8 п.л.)

8. Рязанов А.В. Коммуникативное пространство региональных политических элит // Регионология. - 2007. - № 1. - C. 27-34. (0,5 п.л.)

9. Рязанов А.В. Манипулятивный потенциал концепта «толерантность» // Философия и общество. - 2007. - №1. - С. 82-97. (0,8 п.л.)

10. Рязанов А.В. Структурные изменения этнических коммуникативных пространств: динамика и направленность // Философия и общество. - 2006. - №4. - C. 87-102. (0,8 п.л.)

Статьи, опубликованные в других изданиях:

11. Рязанов А.В. О рассогласованности дискурсивно-коммуникативных практик в современной России // Психология и экономика. - 2008. - Т. 1. - №1-2. - С. 103-109. (0,5 п.л.)

12. Рязанов А.В. Борьба за память: конфликт интерпретаций прошлого и настоящего // Человек. История. Культура: Исторический и философский альманах. - Саратов: ПАГС, 2008. №7. - С. 34-41. (0,4 п.л.)

13. Рязанов А.В. Современные коммуникативные практики: соотношение формы и содержания // Актуальные проблемы безопасности: правовые, экономические и социальные аспекты. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. - С. 253-259. (0,4 п.л.)