Учения о знаках в схоластике XVII века
Исследование особенностей формальной конституции и функционирования знаков в различных областях их применения: общесемиотических учений, концепции истины. Анализ роли семиотических учений в общем философском контексте постсредневековой схоластики.
| Рубрика | Философия |
| Вид | автореферат |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 25.02.2018 |
| Размер файла | 70,5 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Учреждение Российской академии наук
Институт философии РАН
На правах рукописи
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук
Учения о знаках в схоластике XVII века
Специальность 09.00.03 -- «История философии»
Вдовина Галина Владимировна
Москва 2009
Работа выполнена в секторе философских проблем истории науки Института философии РАН
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор Доброхотов Александр Львович
доктор философских наук, профессор Шмонин Дмитрий Викторович
доктор психологических наук, профессор Мусхелишвили Николай Львович
Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный университет
Защита состоится 14 мая 2009 г. в 15.00 на заседании Диссертационного совета Д.002.015.014 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте философии РАН по адресу: 119991, Москва, ул. Волхонка, дом 14.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН
Автореферат разослан 2009 г.
Ученый секретарь диссертационного совета Ю.В. Синеокая кандидат философских наук, доцент.
Общая характеристика работы
Актуальность предмета исследования. Семиотические Термин «семиотика», естественно, самими схоластами XVII в. не употреблялся. Тем не менее, он давно утвердился в европейской и американской науке для обозначения учений о знаках, которые разрабатывались не только в XVII в., но и в гораздо более ранние эпохи. Использование этого термина очень удобно, поскольку позволяет избежать громоздких описательных конструкций. учения, созданные в рамках философских курсов XVII в., - один из важнейших, но при этом слабо изученных разделов философии раннего Нового времени. Открытие и осмысление семиотики постсредневековых схоластов приобретает особое значение в наши дни, когда знак стал ключевым понятием и поистине универсальным инструментом в самых разных областях философских и, шире, гуманитарных исследований, от формальной онтологии и философии языка до частных разделов истории культуры или социальной психологии. Тексты XVII в. свидетельствуют о том, что семиотика этого столетия представляла собой тщательно разработанную и структурированную область философского дискурса, где понятие знака изначально трактовалось как понятие междисциплинарное. Постсредневековые схоласты рассматривают общее определение знака, его формальную сущность и закономерности его функционирования в языке, когнитивных актах, социальных и культурных институтах, изобразительном искусстве; анализируют с семиотической точки зрения понятия внешней и внутренней репрезентации, истины и т. д. При этом уровень семиотического мышления, демонстрируемый авторами философских курсов, настолько высок, что их идеи и достижения представляют для нас глубоко теоретический, отнюдь не только исторический интерес. Семиотические трактаты XVII в. существенно корректируют общепринятую точку зрения, согласно которой до Ч.С. Пирса, Ч.У. Морриса и Ф. де Соссюра не существовало развитых и универсальных учений о знаках. Более того, исследование семиотических доктрин постсредневековой схоластики способно существенно изменить стандартные представления и оценки, связанные с генезисом новоевропейского философского и научного мышления в целом.
Степень разработанности проблематики в зарубежной и отечественной литературе. Схоластика XVII в. до сих пор остается белым пятном в истории европейской философии; ее изучение находится в начальной стадии не только в России, но и в мировой историко-философской науке. Среди отечественных историков философии только один специализируется в области изучения постсредневековой схоластической традиции - Д. В. Шмонин: он является автором двух монографий и ряда статей, посвященных различным аспектам второй схоластики XVI - начала XVII в.Шмонин Д.В. 1) Введение в философию Контрреформации: иезуиты и вторая схоластика // Verbum: Вып. 1. Франсиско Суарес и европейская культура. СПб, 1999. С. 58-79; 2) Фокус метафизики. Порядок бытия и опыт познания в философии Франсиско Суареса. СПб, 2002; 3) О философии иезуитов, или «Три крупицы золота в шлаке схоластики» (Молина, Васкес, Суарес) // Вопросы философии. 2002. № 5. С. 141_152; 4) Отвага изощренного ума // Вестник С._ Петербургского университета. Серия 6. 2002. Вып. 1 (№ 6). С. 251_256; 5) Философия в испанских университетах и начало возрождения схоластики в XVI в. // Вестник Русского христианского гуманитарного института. 2004. Т. 5. С. 187_195; 6) Что такое вторая схоластика? Возвращение к написанному // Verbum. Вып. 8: Mediaevalia: идеи и образы средневековой культуры. СПб., 2005. С. 128_149; 7) В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006; 8) Габриэль Васкес об истине в познании // Истина и диалог. Труды международной научной конференции. Санкт-Петербург, 29-31 мая 2008 г. СПб., 2008. С.203-212. Автором настоящей диссертации были опубликованы несколько статей о схоластической метафизике XVI-XVII в., монографическое исследование понятий сущего и реальности в «Метафизических рассуждениях» Франсиско Суареса и перевод с латинского языка первых пяти глав («Рассуждений») этого обширнейшего трактата См. список публикаций по теме диссертации, приведенный в конце автореферата.. Что же касается собственно семиотической проблематики, то на русском языке имеются лишь публикации автора диссертации, указанные в списке трудов в конце автореферата.
В зарубежной историко-философской литературе схоластическая семиотика XVII в. представлена крайне малым числом работ. Если средневековые учения о знаках штудируются в последние десятилетия достаточно интенсивно, особенно после того, как в 1978 г. был опубликован трактат Роджера Бэкона «О знаках», то семиотика XVII в. до сих пор не удостоилась ни одного монографического исследования. Единственная на сегодняшний день фундаментальная работа самого высокого научного уровня, предлагающая целостный обзор истории семиотических учений, начиная с античности и заканчивая концепциями Локка и Лейбница, - книга немецкого исследователя Стефана Мейер-Озера «След знака», вышедшая в свет в 1997 г Meier-Oeser S. Die Spur des Zeichen. Das Zeichen und seine Funktion in der Philosophie des Mittelalters und der Fruehen Neuzeit. Berlin, New York: W. de Gruyter, 1997.. В ней XVII веку посвящена одна глава - обстоятельная и объемная, но все же явно недостаточная для того, чтобы хотя бы мимоходом затронуть все важные аспекты семиотического дискурса той эпохи. Другая обширная монография, изданная несколькими годами позже, - «Четыре века понимания» американского исследователя Джона Дили J. Deely, Four Ages of Understanding: the first postmodern survey of philosophy from ancient times to the turn of the twenty-first century. Toronto Studies in Semiotics, Toronto-London-Buffalo, University of Toronto Press, 2001.. В ней тоже затрагиваются семиотические учения XVII в. Несмотря на то, что эта книга пользуется широким признанием на родине автора, она относится скорее к жанру научно-популярной, чем собственно научной литературы. Более значимой представляется другая работа Дили - публикация латинского текста и комментированный перевод на английский язык трактата «О знаках», автором которого был Иоанн св. Фомы, крупный и влиятельный схоластический философ-доминиканец середины XVII в. Не будет преувеличением сказать, что это издание впервые по-настоящему привлекло внимание историко-философского сообщества к самому феномену семиотики XVII в. Другим стимулом к серьезному исследованию этого явления послужила публикация латинского текста и перевода части трактата «О знаках» из «Коимбрского курса логики» The Conimbricenses: Some Questions on Signs. Translated with Introduction and Notes by John P. Doyle, Milwaukee: Marquette University Press, 2001. ; автор публикации - американский исследователь Джон Дойл, первопроходец в исследовании многих тем схоластической философии XVII в. Эти два трактата о знаках остаются на сегодняшний день единственными семиотическим текстами XVII в., существующими в новых изданиях и в переводе на современный язык. Дж. Дойл также является автором отдельной статьи о семиотических концепциях коимбрцев, изданной к тому же в русском переводе Doyle J.P. The `Conimbricenses' on the Semiotic Character of Mirror Images // The Modern Schoolman. Vol. 76. November 1998. P. 17-31. Русский перевод: Дойл Дж. П. Коимбрские схоластики о семиотическом характере зеркальных отражений // Verbum. Вып. 5. Образы культуры и стили мышления: иберийский опыт, СПб., 2001. С. 93-109, пер. Л.В. Цыпиной, с послесловием Л.В. Цыпиной и Д.В. Шмонина.. Учениям о знаках, созданным в XVII в., в частности, текстам крупного доминиканского автора Франсиско де Араухо и того же Иоанна св. Фомы, посвятил свою работу мексиканский исследователь Маурисио Бечот Beuchot M. La doctrina tomistica clбsica sobre el signo. Domingo de Soto, Francisco de Araъjo y Juan de Santo Tomбs // Critica. Vol. 12. 1980. Р. 39-60. Существует также некоторое количество других испаноязычных статей, посвященных почти исключительно семиотике все того же Иоанна св. Фомы - единственного более или менее изучаемого схоласта XVII в. . Этим кратким перечнем практически исчерпываются значимые работы по схоластической семиотике XVII в., существующие в мировой науке. Поэтому, приступая к этой теме, не приходится рассчитывать на большой массив систематической работы, выполненной предшественниками.
Цели и задачи диссертации. Целью исследования является реконструкция семиотического дискурса философских курсов XVII в., анализ основных семиотических проблем, с которыми имели дело схоласты этого периода, и установление существенных характеристик семиотики XVII в. как целостного объекта исследования. Задачи исследования формулируются следующим образом: подвергнуть анализу базовые понятия семиотических доктрин XVII в., выявить их существенную внутреннюю взаимосвязь и соотнесенность с общефилософскими понятиями схоластики XVII в., исследовать особенности формальной конституции и функционирования знаков в различных областях их применения (общесемиотические учения, лингвистическая семиотика, концепция истины); показать место и роль семиотических учений в общем философском контексте постсредневековой схоластики, их значимость и актуальность для сегодняшней философии.
Основная проблематика работы. Главные вопросы, на которые призвана дать ответ эта работа и которым подчинено рассмотрение более частных проблем, формулируются следующим образом:
- Чем была схоластическая семиотика XVII в. - методом интерпретации, наукой или философией? И если она была философией, каковы ее место и роль в общем пространстве философской мысли?
- Каким образом артикулировалась в ней связь между практическим функционированием знаков как инструментов постижения и осмысления реальности и теоретическими размышлениями о природе знака и означивания?
- В чем заключалось своеобразие или даже новаторство этой семиотики в сравнении со средневековыми учениями о знаках?
- В чем ее близость делу и духу современной семиотики, а в чем - глубокое отличие?
- Каково значение исследования постсредневековой семиотики и, шире, схоластической философии века Декарта в наши дни?
Хронологические рамки исследования (без учета исторических экскурсов и параллелей с современными концепциями) охватывают период от последней четверти XVI в. до первой четверти XVIII в.
Методология исследования. В соответствии с главной целью исследования основным методом является синхронный анализ базовых семиотических понятий XVII в., их взаимосвязей и функций в различных областях применения знаков. Экскурсы в предшествующие (античные и средневековые) учения о знаках играют пропедевтическую роль и способствуют сущностному прояснению того или иного вопроса. Кроме того, во многих случаях используется метод сравнения современных (в широком смысле) семиотических концепций с доктринами схоластов XVII в.: например, при рассмотрении внешних иконических образов, языковых терминов, учения о речевых актах и т. п.
Научная новизна. Научная новизна работы состоит в том, что впервые в мировой историко-философской литературе предпринята попытка реконструировать и подвергнуть комплексному исследованию семиотический дискурс XVII в. как целое, с учетом различных направлений и концепций, которые его образуют и взаимодействуют в этом общем междисциплинарном поле. В диссертации исследуются философские курсы, которые либо никогда затрагивались в историко-философских исследованиях, либо, если и становились предметом единичных публикаций, то не в семиотическом аспекте Единственным исключением стал упоминавшийся выше трактат о знаках из «Коимбрского курса».
Состояние текстуальных источников и текстологическая база исследования. Как было сказано выше, на сегодняшний день имеется лишь два новых издания семиотических текстов XVII в.: часть трактата о знаках из «Коимбрского курса логики» и семиотические разделы из «Ars logicae» Иоанна св. Фомы. Огромный массив текстов постсредневековой схоластики и, в частности, семиотики существует лишь в виде старопечатных изданий и рукописей. Настоящее исследование выполнено на материале около двух десятков философских курсов в изданиях XVI-XVIII вв. Главным образом это курсы испанских и португальских авторов (Педро Уртадо де Мендоса, Франсиско де Овьедо, Родриго де Арриага, Луис де Лосада и др.), что соответствует исторической роли Испании XVI-XVIII вв. как основного хранителя и транслятора схоластической традиции в эпоху раннего Нового времени. Но среди исследуемых авторов фигурируют также представители других европейский стран, от Ирландии и Англии на западе (Джон Панч, Томас Комптон Карлтон) до Польши на востоке (Мартин Смиглецкий) и Италии на юге (Бартоломео Мастри и Бонавентура Беллуто, Сильвестро Мауро). В центре исследования находятся учения о знаках, которые разрабатывались авторами-иезуитами, что опять-таки соответствует исторической роли иезуитов как главной интеллектуальной силы Контрреформации; однако наша работа опирается и на тексты, созданные в рамках других орденских традиций: францисканского скотизма и доминиканского томизма. Помимо собственно семиотических трактатов, оформленных как автономные разделы философских курсов, в исследовании использовался материал и других разделов, где активно применяется понятие знака: это краткие введения в логику (Summulae), психологические («О душе») и метафизические части курсов. Отобранные для исследования философские курсы принадлежат к числу наиболее репрезентативных текстов XVII в., цитируемых не только внутри традиции, но и во внесхоластических трудах (у Декарта, Лейбница и т. д.).
Научно-практическая значимость. Теоретическая и практическая значимость диссертационной работы определяется тем, что ее результаты открывают новые возможности для историко-философских исследований периода раннего Нового времени. Материалы диссертационной работы могут найти применение при подготовке учебных и справочных изданий по различным разделам истории европейской философии и гуманитарного знания,, курсов лекций и программ по истории философии, онтологии и теории познания, философии языка, философии культуры, общей семиотке и другим дисциплинам, преподаваемым в высших учебных заведениях.
Положения, выносимые на защиту. На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:
- Семиотические учения схоластических философских курсов XVII в. представляют собой цельную, детально разработанную и отчетливо структурированную область философского дискурса, в рамках которого фактически происходит становление новой дисциплины - семиотики.
- Семиотика XVII в. является именно философской дисциплиной. В центре семиотической проблематики этой эпохи стоят вопросы теории познания, социального бытия человека, языка как общечеловеческого универсального феномена и т.д. Подход к этим проблемам также характеризуется универсальностью и неразрывной сопряженностью с традиционными областями философского исследования. Наконец, главной целью семиотики XVII в. является исследование понятия и функции знака в общем философском горизонте отношения между человеком и миром.
- В семиотических трактатах схоластов XVII в. знак служит универсальным инструментом осмысления мира природы и мира культуры, а также взаимосвязи между этими двумя мирами. Исследование такой функции знака и процедур означивания принципиально меняет традиционное восприятие постсредневековой схоластической традиции, демонстрируя не только ее адекватность своему времени, но и ее научную перспективность.
- Семиотика схоластов XVII в. имеет очевидную светскую направленность, поскольку ее основной интерес сосредоточен на знакотворческой деятельности людей в повседневной жизни, в искусстве, языке и т. д. Этим подтверждается ее современность собственной эпохе, с ее выраженной тенденцией к автономизации философии и науки от теологии.
- Семиотические учения, проясняющие механизмы формирования понятийных знаков реальности, свидетельствуют о глубокой «онтологической укорененности» философского мышления схоластов XVII в. Другими словами, следует считать ошибочным представление о семиотических учений схоластов XVII в. как о манипулировании безжизненными понятиями, лишенными всяких корней в реальности.
- Исследование тем и проблем, которыми занята семиотика XVII в., выявляет ее теоретическую, а не только историческую, значимость для современной общей семиотики, философии языка и философии культуры;
-Изучение семиотических концепций философских курсов XVII в. позволяет выявить ряд новых для схоластики и актуальных для последующей философии моментов, среди которых: (1) включение _ при построении классификации знаков _ понятий в категорию формальных знаков; (2) рассмотрение понятий не как форм вещей, но как информации о формальных структурах, кодирумой во всех фазах познавательного акта и представляющей познаваемые предметы в интенциональном (чисто информационном, но не реальном) бытии; определение понятий как формальных знаков, обладающих общечеловеческой значимостью; (3) разработка учения об импозиции, источником которой выступает воля человека и в процессе которой устанавливаются прочные связи между знаками и определенными значениями; (4) разработка проблем коммуникативной ценности высказываний; (5) установление приоритета за познавательной концепцией истины и анализ вопросов, связанных с двойственной семиотической природой ментальных знаков, в рамках единого учения об интеллекте; (6) обнаруживаемое при разработке проблемы истины общее свойство схоластической философии XVII в., связанное с перемещением внимания от бытия вещей «самих по себе» к вещам как формальным объектам нашего интеллекта, что парадоксальным образом объединяет схоластическую проблематику XVII в. с философскими интересами нашего времени.
Апробация работы. Результаты исследования представлялись автором на различных российских и международных научных форумах, в том числе на V, VI и VII Свято-Троицких ежегодных академических чтениях (С.-Петербург, июнь 2005, июнь 2006, май 2007), международной научной конференции «Истина и диалог» (С.-Петербург, май 2008 г.), на семинарах по античной и средневековой философии ИФРАН, на семинарах Центра средневековых и ренессансных исследований Университета Сент-Луиса, США (март-апрель 2004, ноябрь 2007).
Основные результаты и выводы исследования были обнародованы в монографии «Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в.» и в ряде статей, опубликованных в ведущих отечественных научных журналах. Кроме того, результаты исследования апробированы в авторском лекционном курсе, который читается в Институте философии, теологии и истории св. Фомы (2006 г. -- н.в.). Текст диссертации обсужден на заседании сектора философских проблем истории науки Института философии РАН, по результатам которого диссертация рекомендована к защите.
Основное содержание диссертации
Структура работы. Диссертация (386 с.) состоит из предисловия (с. 4-10), разъясняющего предмет, цели, задачи и основную проблематику диссертации; введения (с. 10-19), трех частей (с. 20 - 369), заключения (с. 369-375) и библиографии (с. 376-386).
Во Введении (с. 4-10) описывается структура и стиль философского курса - этой основной жанровой формы университетской философии XVII в. Само это название - «Философский курс» - тотчас заставляет ассоциировать его с учебной литературой. И в самом деле, эти тексты создавались в том числе для образовательных целей и действительно служили учебниками на философских факультетах («факультетах искусств») университетов. Но было бы абсолютно ошибочным считать их по этой причине тем, чем обычно являются привычные для нас учебники: выжимкой готового, отстоявшегося знания, по определению вторичной и усредненной. Cursus philosophicus представлял собой наиболее сложную и совершенную форму, в которую отливалась философская мысль. Нужно иметь в виду, что, когда мы обращаемся к «Философским курсам» XVII в., то имеем дело не с облегченным и вторичным материалом, но - в его лучших образцах - с материалом самым что ни на есть первичным, высшей пробы.
Как правило, Сursus philosophicus состоит из нескольких крупных частей (книг, томов - зависит от объема работы), следующих друг за другом в традиционном порядке: «Логика», «Физика», трактат «О душе» (если он не входит составной частью в «Физику»), и «Метафизика». В свою очередь, эти крупные части разделялись на более дробные единицы, именуемые диспутациями, контроверсиями, вопросами. Часто (но не всегда) эти части озаглавливались как комментарии к отдельным сочинениям Аристотеля, хотя по существу уже не имели ничего общего с комментариями, кроме заголовков и общей тематики, но были вполне самостоятельными трактатами. Так, логическая часть могла состоять из квази-комментариев к «Категориям», первой и второй «Аналитикам», трактатам «Об истолковании», «О софистических опровержениях» и «Топике». В другом варианте организации текста, при котором внешняя привязка к аристотелевскому корпусу вовсе отсутствовала, автор сам устанавливал последовательность вопросов, которые намеревался рассмотреть.
Наряду с этим традиционным членением, которое соответствовало традиционной классификации научного и философского знания, в курсах XVII в. формируются междисциплинарные области исследований, одну из которых и составляли учения о знаках. Можно ли назвать их современным словом «семиотика»? Если под семиотикой подразумевать вполне конституированную науку, сознающую свое собственное место в корпусе научного знания и называющую себя этим именем, то нельзя. Ни слова «семиотика», ни семиотики как особой науки, занимающей фиксированную позицию в общепринятой классификации наук, у схоластов XVII в. не существовало. Зато существовал вполне строго очерченный круг проблем, со своим устоявшимся порядком изложения, своим набором подходов, своими традициями. Этот комплекс проблем обозначался как учение о знаках (De signis). Оно компактно рассматривалось в тех частях курсов, которые оформлялись в виде комментария к трактату Аристотеля «Об истолковании», а также в вводных разделах, именовавшихся Summulae, то есть краткими введениями в логику. Таким образом, учению о знаках формально отводится место в логических частях философских курсов. Но содержательно эти мини-трактаты о знаках представляют собой некое комплексное (в смысле, близком к современной междисциплинарности) пограничное учение на стыке собственно логики, психологии, «лингвистики» и ноэтики. Подобно некоторым другим темам схоластической философии XVII в., учение о знаках только оформлялось в самостоятельную область знания. Этот процесс формирования не был завершен, а главное, эти вопросы не заинтересовали современников и ближайших потомков схоластов XVII в. и на 200 лет ушли из большой философии, вернувшись лишь в работах Пирса, Морриса, Фреге, Соссюра. Тем не менее, степень организованности, разработанности и самостоятельности постсхоластического учения о знаках такова, что, думается, возникший позднее термин «семиотика» - учение о знаках и знаковых системах - вполне адекватно прилагается сегодня к этим учениям.
История схоластической семиотики XVII в. начинается с публикации в 1604 г. «Коимбрского курса логики». Эта книга входила в серию учебных курсов, подготовленных в рамках единого проекта профессорами-иезуитами из университета португальского города Коимбры. «Трактат о знаках» из Коимбрского курса пользовался широкой популярностью и задал тон обсуждению семиотических проблем в XVII в. Это трактат, а также соответствующий раздел из «Философского курса» Иоанна св. Фомы - единственные семиотические тексты схоластов XVII в., изданные в Новое и Новейшее время и переведенные на современные языки. Исследовательская литература, вообще крайне скудная, как правило, ограничивается комментированием именно этих двух изданных трактатов. Необозримое море остальных латинских текстов пока еще ждет своих исследователей.
Часть первая (с. 20 - 133), состоящая из трех глав, посвящена проблемам общей семиотики: определению понятия знака, его формальной сущности и знаковой репрезентации, а также некоторым более частным семиотическим проблемам - институции знаков, самоозначиванию, знакам-образам (зеркальным отражениям и портретам).
1. Определение знака. Классификация знаков. - В основе всех семиотических учений Средневековья лежит трактат Августина «О христианском учении» и данная в нем дефиниция знака: «Знак... есть вещь, которая помимо формы, напечатлеваемой в чувствах, дает из себя узнать нечто другое». С этого определения знака начинают почти все авторы XVII в. Иногда к нему добавляют другое, более раннее определение, которое Августин дает в «Началах диалектики» Если считать эту работу подлинным текстом Августина, к чему склоняются современные исследователи., гл. 5: «Знак есть то, что представляет себя чувству, а нечто помимо себя - уму». В этих дефинициях утверждаются два принципиальных положения: во-первых, знак должен быть чувственной вещью; во-вторых, эта чувственная вещь сама должна быть познана, чтобы через нее могло быть познано нечто другое. Такие знаки Августин разделяет на две категории: одни знаки - естественные (например, дым по отношению к огню), другие - условные, принятые по соглашению между людьми (слова устной речи).
Первое, что делают семиотики XVII в., - они расширяют это августиновское определение знака. Согласно Коимбрскому курсу, «знак есть то, что представляет нечто познавательной способности». Или: «Знак есть… то, что делает нечто предъявленным [познавательной] потенции». С теми или иными вариациями это определение воспроизводится во всех философских курсах XVII в. Таким образом, в роли знака не обязательно должна выступать чувственная вещь: знаком может быть и нечто духовное - например, понятие в интеллекте. Но понятия, предъявляя интеллекту некоторое вещное содержание, сами при этом не познаются: они прозрачны для интеллекта, который видит через них лишь то, что они выражают, а не сами понятия как реальные акциденции умной субстанции. В классификации Августина такие знаки отсутствовали, поэтому второе, что делают семиотики XVII в., - расширяют классификацию. Из определения знака они исключают тот момент, что познание чего-либо через посредство знака должно совершаться в два этапа: сначала - познание самого знака как физической вещи (форма, запечатленная в чувствах), потом - познание того, что этим знаком обозначается. Следовательно, отныне расширяется общая классификация знаков. Те знаки, которые сначала познаются сами, и только потом познается обозначенное ими, получили название инструментальных знаков. Традиционные примеры инструментальных знаков: след на земле как знак пробежавшего зверя, дым как знак огня. Другие знаки делают через себя познаваемым нечто иное, но при этом сами остаются непознанными, совершают свое дело незаметно для познающего. Именно таковы понятия нашего ума. Такого рода знаки были названы формальными.
Благодаря расширению классификации стало возможным отнести к числу знаков не только понятия о тех или иных предметах, но и понятия наивысшей степени абстракции - метафизические идеи. С другой стороны, знаками становятся и внутридушевные образования низшего ранга - species, то есть чувственные и умопостигаемые образы, формируемые душой в акте познания. В результате появилась возможность истолковать весь познавательный процесс как процесс семиотический. Тот универсальный способ, каким знак дает через себя познать означаемое, наши авторы называют репрезентацией.
2. Проблемы знаковой репрезентации. - Представлять, или репрезентировать, нечто познавательной способности означает делать это нечто как бы наличным, присутствующим. Вопреки видимости, такое понимания означивания вовсе не самоочевидно. И действительно, от стоиков в Средние века тянулась другая традиция, согласно которой отношение означивания понималось как отношение логического следования. Согласно этой схеме, мы опознаем дым как знак огня в силу того, что в чрезвычайно краткое время выполняем следующее рассуждение: дым имеется тогда, когда имеется огонь; но мы видим дым; значит, в том месте имеется огонь. В XVII в. эта позиция также имела немало сторонников. Но одновременно, вопреки этой стоической традиции, возникает и другая точка зрения. Ее сторонники особо подчеркивали, что знак репрезентирует свое означаемое непосредственно, что никакие цепочки рассуждений не встают между знаком и постижением означаемого. Процесс означивания разворачивается как последовательность непрестанных замещений, субституций, в котором каждое звено-знак непосредственно встает на место означаемой вещи, а нами такое замещение опознается в силу ассоциативной связи, возникающей в душе между образом знака и образом означаемого. В таком замещении знак конституируется двумя отношениями: с одной стороны, он соотносится с означаемым предметом, с другой - с познавательной способностью, то есть с интеллектом. Эти два отношения составляют формальную сущность знака. Назовем ее «семиотической» сущностью, в отличие от физической природы вещи. Семиотическая сущность чисто функциональна: она ничего не меняет в естестве той вещи, которая выступает в роли знака, но именно она - то есть установление такого двойного отношения - переводит вещь из разряда «просто» вещей в разряд знаков.
Какова, однако, весомость каждого из этих отношений? Здесь авторы XVII в. расходятся: одни (Джон Панч) считают, что эти два отношения - к вещи и к интерпретатору знака - равно конститутивны и необходимы; другие («Коимбрский курс») отдают предпочтение отношению к вещи перед отношением к интеллекту интерпретатора. Таким образом, уже в вопросе о сущности знака завязывается проблемный узел, который различные авторы разрешают по-разному.
3) Проблемы общей семиотики. - В диссертации рассматриваются несколько общесемиотических проблем.
а) Знак и отсутствующий интерпретатор. - Вопрос первый: если репрезентировать нечто познавательной способности означает делать это нечто как бы наличным, присутствующим, то может ли знак что-либо значить в отсутствие того, кто его воспринимает, в отсутствие интерпретатора? В отношении конвенциональных знаков ответ кажется ясным: если между знаком и означаемым нет никакой другой связи, кроме той, что устанавливается произвольно, то в отсутствие людей, присоединившихся к этой конвенции, знак перестает быть знаком. Стандартный пример, виноградная ветвь, подвешенная над дверью таверны как указание на то, что внутри имеется вино на продажу, будет нечто сообщать только тому, кто посвящен в смысл этого знака; если же на эту ветвь не смотрит никто или смотрит чужеземец, в смысл знака не посвященный, для него эта ветвь знаком не будет. Но как быть со знаками природными? Понятно, что дым как физическая вещь не зависит в своем существовании от того, наблюдает его кто-нибудь или нет. Но останется ли дым знаком огня даже в том случае, если его никто не увидит? Здесь ответ зависит как раз от того, как оценивается сравнительная ценность двух отношений, образующих сущность знака. Для тех, кто считает, что для существования знака как знака равно важны оба отношения, дым в отсутствие того, кто его видит, хотя и останется естественным следствием огня, но перестанет быть его знаком (Уртадо де Мендоса). Другие считают, что отношение к означаемому для знака гораздо важнее воспринимаемости (Родриго де Арриага, Джон Панч). Для них дым остается знаком огня независимо от того, видит его кто-нибудь или нет.
б) Институция и конвенция. - Другой вопрос, связанный с понятием репрезентации и с отношениями, конституирующими сущность знака, - это вопрос об учреждении некоторых материальных или духовных вещей в качестве знаков, или, если употребить терминологию самих семиотиков XVII в., вопрос об институции знаков. В самом деле, если знак есть то, что дает нечто познать через себя, то верно ли обратное? Верно ли, что любая вещь, через познание которой мы приходим к познанию чего-то другого, может быть названа знаком? Верно, отвечают одни (Арриага). В этом смысле и причина будет знаком следствия, и познание будет знаком познаваемого, и мышление - знаком мыслимого. Другие считают такое толкование дефиниции знака недопустимо расширительным (Франсиско де Овьедо, Сильвестро Мауро). Эти более строгие авторы говорят: знаком может быть названо не просто все то, через познание чего мы познаем нечто другое, но через познание чего мы познаем это другое определенным способом. А именно, отношение между знаком и означаемой вещью имеет сущностный и направленный, векторный характер. Установление такой сущностной векторной связи наши авторы как раз и называет институцией знака. Самый простой пример: почему, например, след считается знаком зверя, а не зверь - знаком следа? Потому что зверь вот с этим своим следом сущностно не связан: он мог оставить множество других следов в другом месте или не оставить никаких следов на сухой голой земле. Оставление вот этого конкретного следа - для зверя абсолютно случайный и никак не выделенный факт. Для следа же быть следом вот этого зверя - сущностный признак. Поэтому говорят, что след институирован в качестве знака, а зверь - нет. Это будет справедливым для любого отношения между причиной и следствием: сын будет знаком отца, но отец не будет знаком сына; творения являются знаком Бога, но Бог не является знаком творений, портрет будет знаком Цезаря, а не Цезарь - знаком портрета, и т. д.
Но это все примеры естественных знаков, которые сопрягаются со своими означаемыми природной причинно-следственной связью. А как быть со знаками по установлению? Что такое институция в случае знаков условных, конвенциональных? Это лучше всего показать на примере образцовых конвенциональных знаков - устных слов. То, что вот это конкретное слово означает вот эту конкретную вещь - например, слово «хлеб» означает вот эту съедобную субстанцию - определяется конвенцией: люди так договорились, что вот этот комплекс звуков соотносится вот с этой субстанцией. И совсем другое дело - тот факт, что любое слово, независимо от того, что именно оно означает, непременно должно хоть что-то означать, иначе оно вообще не будет лингвистическим знаком. Это требование непременной связи с означаемым и есть институция слова в качестве знака. Поэтому слово «хлеб», или даже такие слова, как «кентавр», «химера», - это именно слова: ведь у них есть значение, пусть даже нереальное. А звучание «блитри» - вообще не лингвистический знак, а бессмысленное звукосочетание, потому что в нем нет главного условия словесного знака: нет связи с означаемым содержанием. Конвенция абсолютно произвольна, и в принципе, если двое людей договорятся, что слово «хлеб» отныне будет означать воду, для них оно и будет означать воду, оставаясь тем же самым набором звуков. Но сама связь с некоторым означаемым для слова никак не произвольна, а сущностна и конститутивна. Отсюда же понятно и другое различие: у конвенции есть хотя бы гипотетический автор, и можно осмысленно спрашивать о том, кто установил конвенцию. Например, тот факт, что виноградная лоза над дверью таверны означает, что здесь имеется вино на продажу, установлен соглашением между виноторговцами и покупателями. Но нельзя спросить: кто институировал знак в качестве знака? Поскольку институция - сущностное свойство знака, он институирован самой природой. В этом, и только в этом смысле любые, даже «самые» конвенциональные знаки будут знаками природными.
в) Автореференция знаков. - Третий вопрос. Если знак есть то, что репрезентирует некоторую вещь интеллекту, то возможна ли ситуация, при которой знак репрезентирует интеллекту самого себя и, следовательно, окажется знаком самого себя? Ответ на этот вопрос зависел от того, как именно тот или иной автор толковал понятие «репрезентация». Одни считали, что оно подразумевает непременное различие между знаком и означаемым, потому что в противном случае пришлось бы говорить не о связи между тем и другим, а об их тождестве. В таком случае это слившееся воедино означающее и означаемое следовало бы называть уже не знаком, а просто объектом. Такова, например, была позиция авторов Коимбрского курса, которые в этом вопросе следовали учению Фомы Аквинского. Другие же - те, кто понимал глагол «репрезентировать» в смысле просто «ставить нечто перед умственным взором, предъявлять познавательной способности», считали возможной такую ситуацию, при которой знак был бы знаком самого себя. Испанский иезуит Луис де Лосада приводит любопытный пример. Допустим, что полководец и его войско одержали славную победу над врагом и спустя десять лет решили отпраздновать это событие грандиозным спектаклем: в честь прошлой победы разыграть на том же месте это сражение силами его участников. В таком случае полководец и его воины выступят в роли знаков самих себя десятилетний давности. Другой классический пример из области теологии - Евхаристия, в которой Христос установил хлеб и вино в качестве знаков самого себя. Примечательно, однако, что в обоих примерах знак и означаемое оказываются разнесенными во времени, то есть физически знаки и означаемые можно, условно говоря, считать прежними, но само отношение означивания будет установлено заново. Поэтому, видимо, говорить о знаке самого себя можно только в ограниченном смысле, имея в виду тождество физического носителя знаковости, но не знаковость как таковую.
От этой темы самоозначивания идут ответвления в двух направлениях. Во-первых, в сторону теологии, к дискуссиями между католиками и протестантами о реальном присутствии Христа в Евхаристии. Во-вторых, в сторону ноэтики, к учению о том, каким образом понятия репрезентируют свои объективные содержания.
г) Портретные изображения. - Отдельную проблему в общей семиотике XVII в. составляли образные (иконические) знаки. Авторов XVII в. занимала та конкретная разновидность иконических знаков, которую представляют портретные изображения - живописные и статуарные. Они, очевидно, принадлежат к категории инструментальных знаков, ибо дают через себя познать изображаемую реальность, только будучи познаны сами, как физические вещи. Каковы сущностные черты портретного изображения как знака? Авторы единодушно называют два критерия: (1) Портрет обладает внешним сходством с прототипом; (2) изображение специально предназначено к тому, чтобы репрезентировать изображенного человека. Именно поэтому можно сказать, что хотя сходство между Цезарем и его портретом в равной мере имеет своим основанием как Цезаря, так и его изображение, именно портрет считается знаком Цезаря, а не Цезарь - знаком портрета, то есть портрет является репрезентацией Цезаря, а не Цезарь - репрезентацией портрета. Другими словами, здесь мы имеем дело все с тем же понятием институции, только прилагается оно уже не к причинно-следственным отношениям, а к отношению формального сходства: портрет институирован к тому, чтобы служить знаком Цезаря, но не наоборот.
Далее, если статую Цезаря заменить его живописным изображением, то этот новый образ будет знаком не статуи Цезаря, место которой он занял, а все того же Цезаря. То есть изменится физическая природа знака, но его смысл останется прежним. Стало быть, когда мы говорим, что портрет выполняет функцию знака, и, как всякий знак, замещает и представляет некую реальность, им обозначенную, то это замещение и представление относится не к физической природе предмета, обладающего сходством с данным изображением, а к самому формальному смыслу исходного означаемого. Но если последовательность образов удерживается в своем единстве общим смыслом, то внутри этой последовательности образы способны меняться местами, меняясь, соответственно, и своими функциями как означающего и означаемого.
Но что такое само то внешнее сходство, которые все авторы XVII в. называют критерием портретного знака? По мнению авторов «Коимбрского курса», сходство заключается в том, что как портрет, так и его прототип соотносятся с одной и той же божественной идеей. В обоих случаях имеет место тождество интеллигибельного содержания, обеспечиваемое отношением в одной и той же божественной идее.
Совсем иной подход к проблеме портретного изображения мы находим в «Курсе» Родриго де Арриаги. Арриага различает в портретах сущностную, внутреннюю, и внешнюю, акцидентальную репрезентацию. Репрезентировать человека вообще, внешний облик человека, - сущностное и внутреннее свойство портретного образа («он для этого институирован»). Но репрезентировать облик именно мой или Цезаря - это для портрета свойство абсолютно акцидентальное, внешнее. Поэтому для того, чтобы считать портрет знаком именно Цезаря или другого человека, конкретная степень внешнего сходства не имеет значения. Хороший портрет поход на Цезаря больше, плохой - меньше, но даже самых грубых опознавательных черт достаточно, чтобы считать изображение портретом.
Доводя этот ход мысли до предела, Франсиско де Овьедо отстаивает тот тезис, что уже созданный портрет может быть посредством добавочного знака соотнесен с другим объектом и, следовательно, поменять собственное означаемое: например, под изображением языческого воина подписывается: «св. Иаков», и отныне оно будет служить образным знаком св. Иакова. Стало быть, связь изображения с конкретным объектом имеет внешний характер (ordinatio extrinseca). Отсюда фактически следует тот вывод, что усмотрение сходства, то есть иконической связи, между изображением и изображенным - это, в конечном счете, вопрос интерпретации. Таким образом, положение этой категории знаков в семиотике XVII в. оказывается весьма двусмысленным.
Часть вторая (с. 134 - 277) состоит из четырех глав и рассматривает проблемы лингвистической семиотики.
1. Традиционный контекст и новый опыт, связанный с миссионерской деятельностью иезуитов. - Традиционный контекст лингвистической семиотики составляет первая глава трактата Аристотеля «Об истолковании». В ней Аристотель фиксирует три элемента того, что уже в Новое время будет названо семантическим треугольником: слова устной речи, понятия в уме и сами вещи. К ним добавляется четвертый, факультативный элемент: письменность. Средневековью текст Аристотеля был известен в переводе Боэция, а этот перевод, равно как и оба комментария Боэция к тексту Аристотеля, уже задавал определенный способ понимания вопроса. Слова устной речи были в нем названы notae, знаками, passionum animae, претерпеваний души, то есть понятий, а понятия - similitudines, подобиями, вещей. Устные слова - разные у разных народов и в разных языках, понятия же у всех людей одинаковы. В отличие от устных слов, понятия - не знаки, а некие природные образования, акциденции в уме, обладающие формальным сходством с соответствующими вещами. Таким образом, знаки и подобия - это совершенно разные вещи: слова суть знаки понятий, но им не подобны; понятия подобны вещам, но не являются их знаками. Отношения означивания внутри семантического треугольника выстраиваются у Боэция совершенно определенным образом: для него слова непосредственно означают понятия в уме, и лишь во вторую очередь, через посредство понятий, сами вещи.
Радикальный переворот в интерпретации текста Аристотеля начинается в XIII в. у Роджера Бэкона. В трактате «О знаках» Бэкон впервые говорит о том, что 1) не только слова, но и понятия представляют собой знаки реальных вещей, и что 2) слова в первую очередь обозначают вещи, и лишь вторичным образом - понятия в уме. Эту семиотическую линию подхватит Дунс Скот и его школа, тогда как Фома и томисты по-прежнему будут придерживаться старого, традиционного учения о знаках.
Таким образом, к XVII в. в схоластике существовали две прочные традиции лингвистической семиотики, основанные на авторитетных текстах. Во второй половине XVI и в XVII вв. к ним добавился обширный новый материал, собранный в результате миссионерской деятельности иезуитов в разных частях света. Так, иезуиты поведали Европе об экспериментах Великого могола Акбара по воспитанию детей в полной изоляции от человеческой речи: Акбар задумал повторить эксперимент фараона Псамметиха, о котором повествует Геродот во II книге своей «Истории», и установить, на каком языке «естественно» заговорят те, кто не учился никакому языку. Однако в возрасте 4-х лет дети, на которых ставился «дьявольский», по выражению главы миссии иезуитов, эксперимент, еще не произнесли ни слова. Неудача этих опытов способствовала полному отказу от гипотезы естественного языка. Переосмысляется в духе полной конвенциональности первичных именований и библейский рассказ о наречении имен, которое производил Адам. Отныне «подобающий» характер адамического языка толкуется уже не в смысле некоего природного соответствия между вещами и названиями, в духе платоновского «Кратила», а в смысле обычного произвольного акта именования, которое впоследствии закрепляется и становится обязательным для всех членов данного человеческого сообщества. Далее, в ходе своей миссионерской экспансии иезуиты познакомились с неведомыми европейцам языками и системами письменности - например, с письменностью китайцев и японцев. Иероглифическая письменность заставила их пересмотреть идущее от Аристотеля представление о том, что письменные слова всегда служат знаками устных слов, но не понятий: иероглифы, как считалось, непосредственно означают именно понятия, минуя стадию устной речи. Эту идею иезуиты попытались применить к дешифровке древнеегипетской письменности, которую они считали чисто идеографической. Наконец, стимулом для развития практического и теоретического языкознания послужили потребности общения с туземным населением стран, контакты с которыми были установлены в результате великих географических открытий.
2. Понятия как знаки: их всеобщность и формальный характер. - Главным новшеством XVII в. в классификации знаков было включение понятий в категорию формальных знаков. Понятия по-прежнему называют подобиями вещей, но теперь это подобие мыслится уже отнюдь не наивно-физическим образом. В «Коимбрском курсе» говорится о том, что понятие не имеет никакого сходства по бытию с представленной в нем реальностью. Акциденция в интеллекте не имеет ничего общего с формой внешней вещи. В процессе простого постижения, который начинается с ощущения и завершается образованием понятия, то, что передается от этапа к этапу, - это не сама форма, а информация о форме, закодированная в последовательно сменяющихся импульсах возбуждения соответствующих частей нервной системы. В каждой фазе познавательного акта производится соответствующее раскодирование и перекодирование информации, полученной от предыдущей фазы, и то, что получается в конечном счете, то есть само понятие, репрезентирует сознанию схваченную вещь в ее интенциональном, то есть чисто информационном, бытии.
Поскольку механизмы восприятия у всех представителей человеческого рода устроены одинаково, при восприятии одинаковых вещей у всех людей образуются, при нормальных условиях, одинаковые понятия о вещах. Поэтому понятия, как формальные знаки, обладают общечеловеческой значимостью.
3. Устные слова как знаки. - Этого нельзя сказать о языковых знаках. К началу XVII в. уже было известно и осознано не только то, что одни и те же вещи могут называться в разных языках разными словами, но и то, что сами языковые системы могут быть устроены по-разному. Практические потребности и теоретическое любопытство побуждали многих философов того времени, и особенно иезуитов, всерьез задуматься над тем, каким образом и при каких условиях устанавливается связь между звучащими словами и их значениями. С одной стороны, было понятно, что здесь нет никакой естественной связи, вроде той, какая существует между понятием и вещью, и что акт именования не учреждает никакого реального отношения между словесным знаком и означаемым, потому что это отношение само по себе совершенно произвольно. С другой стороны, уже установившийся язык становится обязательным для всех его носителей, если они хотят понимать других и быть поняты сами, и вот истоки этой обязательности и нужно было объяснить.
a) Импозиция как учреждение esse morale . - Акт, в котором слово впервые получает определенное значение, называется актом импозиции. Источником импозиции выступает человеческая воля, которой угодно связать данное слово с данным значением. Анализируя процесс impositio, наши авторы вводят понятия гипотетического «автора языка» - auctor linguae. Этим автором условно называется государь. Автор языка диктует правила и условия словоупотребления, которым подданные в принципе обязаны подчиняться не потому, что этого требует природа слов и значений, а потому, что такова воля государя. Такие обязательства, которые создаются волей верховного правителя как лица, облеченного определенными полномочиями, наши авторы обозначают термином esse morale - моральное бытие, то есть бытие, созданное волей уполномоченного лица. Поэтому акт impositio, акт установления прочной связи между определенным комплексом звуков, издаваемых речевым аппаратом человека, и определенным значением, уподобляется акту установления закона или номинальной стоимости монеты. Государь назначает эту стоимость, условно говоря, произвольно; но после того как она утверждена, она становится объективной реальностью и начинает функционировать независимо от учредившего ее первичного акта монаршей воли. Так и слово начинает функционировать определенным образом после первичного акта импозиции, и для того, чтобы оно могло таким образом работать, употребляющим его людям нет нужды знать учредившую слово волю и самого автора языка.
...Подобные документы
Основные принципы учений Будды, его четыре благородных истины, принципы существования, правила аскетики, отношение к земной жизни, а также концепция бесконечности перерождений. Сущность и цели учений Конфуция о человеке, обществе и идеальном государстве.
реферат [29,3 K], добавлен 29.11.2009Локковская теория абстракции проблем языковых выражений и структур в процессе познания. Формирование совокупности философских учений - эпистемологии XX века. Понятие операционализма, общей семантики ("антропологической" теории знаков) и структурализма.
реферат [17,6 K], добавлен 25.01.2010Понятие и возникновение учения о соборности в русской философии. Учение о соборности Н.А. Бердяева, протоиерея Сергия (Булгакова), иерея Павла (Флоренского), Вячеслава Ивановича Иванова. Сравнительный анализ данных учений, их отличительные признаки.
курсовая работа [52,5 K], добавлен 09.08.2010Рост потребности в получении знаний и расширение масштабов их применения на практике. Главная цель познания — достижение научной истины. Сторонники ведущей роли активности человека в познании, их идеология. Относительная и абсолютная истины, их критерии.
контрольная работа [40,1 K], добавлен 24.05.2016Исторические процессы становления Союза Советских Социалистических Республик. Изучение философии права в период существования государства. Отношение к данному научному направлению. Характеристика особенностей философско–правовых учений в России.
реферат [24,6 K], добавлен 19.10.2017Направления и особенности исследований философских школ Древней Индии: астика и настика. Центральные проблемы данных учений и специфика их рассмотрения, отличительные черты. Взаимосвязь древнеиндийских учений с основными школами античной философии.
контрольная работа [40,1 K], добавлен 26.06.2012Традиции латинской и греческой образованности. Философия в средневековой Европе. Интеллектуальный феномен средневековой и постсредневековой европейской культуры. Источники формирования схоластики. Эволюция логических изысканий.
реферат [22,3 K], добавлен 15.01.2007Периодизация античной философии, характеристика этапов ее развития, особенности возникновения и значение. Обзор учений видных мыслителей античности и некоторые положения их учений. Сущность древнеримской философии, ее ориентация на человеческую личность.
реферат [31,0 K], добавлен 18.06.2010Субъективные компоненты истины. Человеческое измерение истины. Диалектика относительной и абсолютной истины. Марксистско-ленинская и постпозитивистская концепции истины. Объект познания по Эйнштейну. Истина с точки зрения диалектического материализма.
реферат [36,4 K], добавлен 15.10.2010Познавательный аспект осмысления понятия "научная истина". Классическая, когерентная, прагматическая, семантическая, фальсификационная и постмодернистская концепции истины. Проблема соответствия знаний действительности. Специфика научной истины.
презентация [25,8 K], добавлен 29.09.2013История возникновения первых учений о формах и способах рассуждений. Аристотель как основоположник формальной логики. Классификация форм мышления. Сущность и структура понятия. Особенности истинного и ложного высказывания, основные виды умозаключения.
презентация [215,3 K], добавлен 24.11.2013Философские споры двух выдающихся философов античности - Платона и Аристотеля: учения Платона о бытии (проблема статуса идей-эйдосов), душе и познании; учения Аристотеля о причинах, о материи и форме, отношения между идеями и вещами. Различия учений.
реферат [25,9 K], добавлен 20.03.2008Поиск истинного, достоверного знания как основная цель гносеологии. Существование объективной истины и познаваемость мира. Историческое развитие гносеологического учения. Сущность рационализма и эмпиризма. Способы достижения истины и ее основные критерии.
реферат [29,7 K], добавлен 26.11.2011Сущность идей Сократа о роли контроля разума над эмоциями, источник знания и метод его получения. Учение Платона о душе и о разуме как о высшем ее элементе. Предмет теософии и важность развития ментального тела. Сравнение учений Сократа и Платона.
реферат [36,3 K], добавлен 23.03.2010История развития европейской философии от патристики до схоластики. Ознакомление с основными мировоззренческими и жизненными принципами раннехристианских общин. Противоречивость взглядов течений номинализма и реализма в средневековой схоластике.
реферат [35,7 K], добавлен 21.11.2010Основные положения классического марксизма, критика предшествующих идеалистических учений. Концепции марксизма: исторические формации, классовая борьба, прибавочная стоимость, концепция коммунизма. Тоталитарные механизмы марксистской идеологии.
курсовая работа [44,2 K], добавлен 27.06.2013Содержательная характеристика человеческих знаний философского и научного характера. В классической концепции под истиной понимается соответствие человеческих знаний реальному положению дел. Когерентная теория истины. Экзистенциалистские концепции.
реферат [21,6 K], добавлен 02.04.2009Проблема бытия, структура и свойства сознания. Современная наука о строении материального мира, проблема его познаваемости. Практика как критерий истины, философские концепции общества. Научно-техническая революция, техника как общественный феномен.
шпаргалка [69,4 K], добавлен 08.02.2011Историко-философский анализ принципа всеединства как единой метафизической основы учений об онтологическом самоопределении человека, созданных в рамках различных культур, цивилизаций, мировоззрений и изложенных на языке образов, символов, понятий.
книга [2,5 M], добавлен 14.03.2010Общая характеристика античной философии. Рассмотрение основных учений Гераклита и милетской школы. Ознакомление с постулатами пифагорейцей и элейской школы. Поиски синтеза, идеи Анаксагора и Эмпедокла. Учения об Демокрита об движении атомов в пустоте.
презентация [586,2 K], добавлен 12.10.2014
