Виктор Франкл: философское истолкование смысла страдания

Таким образом, в страдании заключается глубинный смысл. Личность человека обретает возможность расти и совершенствоваться лишь в случае постоянного движения вперёд, к новым и более высоким целям. Физические и душевные страдания, эти "удары молота судьбы" См. Франкл В. Человек в поисках смысла М.: Прогресс. 1990. - С. 227., подстёгивают человека и не дают ему остановиться в своём развитии и невольно принуждают совершенствоваться. Как физическая боль является естественным регулятором человеческой жизни и предупреждает его об опасности, так и страдание, внося дискомфорт в плавное течение жизни человека, указывает на духовные и душевные проблемы, требующие особого рассмотрения личностью. Человек получает возможность корректировать свою личностную структуру и влиять на свою судьбу, а если это невозможно - достойно переносить лишения и тяготы жизни, совершенствуясь нравственно и духовно. Следовательно, страдание не только уберегает человека от нравственного бездействия, но и вызывает кардинально преобразующее духовное напряжение.

Страдание пронизывает всю нашу жизнь, доставляя нам душевный и физический дискомфорт; перед ним невозможно отступить и от него нельзя скрыться, ибо нельзя скрыться от самой жизни. Но мудрая Природа позаботилась о том, чтобы человеческий род был способен выдержать посылаемые ему мучения. Сам фактор времени является естественным невидимым контролёром страдания, благодаря которому люди не потеряли рассудок от постоянных огорчений, слёз и утрат. Наоборот, повторяющаяся структура исторических и биологических ритмов, где на смену физической боли и душевным мукам приходит облегчение и радость победы, позволяет человеку воспитывать в себе мужество и волю. Так, за мучениями, предшествующими рождению ребёнка, о которых доподлинно знает только женщина, следует радость рождения новой жизни. О муках материнства большинству девочек известно ещё до их замужества, однако счастье, связанное с рождением ребёнка, вызывает к жизни такие мощные движения души, что страх боли отходит на второй план.

Боль является естественным коррелятом жизни. Она служит средством предупреждения об опасности и таким образом способствует сохранению жизни. Страдания, порождаемые физической болью, носят также и познавательный характер. Благодаря физическому страданию, считает христианский философ К.С. Льюис, человек отделяет добро от зла, проводит границу между истиной и заблуждением. В этой связи философ говорит о скрытом и явном зле. К первому он относит неосознаваемые нами ошибки и грехи, и чем грубее и черствее душа человека, совершающего эти ошибки, тем меньше душевных мук и угрызений совести он испытывает. Боль же и страдание привлекают внимание сразу. Их невозможно не заметить, мимо них не пройти. Они явствуют со всей определённостью, что у личности не всё в порядке. К.С. Льюис пишет: "Мы можем не замечать наших грехов, глупостей и даже удовольствий, но страдание не заметить нельзя. Господь говорит с нами тихо, доставляя нам радость, беседуя с нами голосом совести, и кричит, напуская страдания. Страдания - мегафон Божий". Льюис К.С. Любовь. Страдание. Надежда. - М.: Республика, 1992. - С. 158 (432).

И наоборот, сознательное уклонение от боли и страданий, желание мысленно предугадать и заблаговременно устранить возможную причину их появления может оказать человеку плохую услугу, ибо исключая страдания мы лишаемся одновременно и многих радостей. Известный публицист Григорий Померанц, повествуя о событиях своей молодости, рассуждает, что боязнь больших страданий может перекрывать возможность большой радости и душевного роста. Философ рассуждает, что, например, чувство любви, как переживание внутреннего голода и стремления к единению с предметом своей любви, мы зачастую подвергаем логическому анализу и соотносим его с принципами мудрости и полезности. Так, по словам философа, и произошло в его студенческие годы, когда любовь, поразившая юношу в самое сердце, была насильно втиснута в достойные рамки дружбы. Г. Померанц пишет, что на тот момент он считал свой поступок очень мудрым. Однако впоследствии он раскаялся, ибо понял, что, отбросив любовь он помешал душе расти. События своей юности Г. Померанц соотносит с более зрелым возрастом. Философ вспоминает годы своего заключения в лагере МВД. Время его изгнания было освещено любовью к одной заключённой. Г. Померанц рассказывает, что за два года он пережил то, о чём читал только в книгах. Муки любви смешивались со взлётами ликования. Склонность к рациональности обогатилась глубиной спонтанных душевных переживаний.

Итак, сделаем вывод: человек, бегущий от проблем, обрекает себя на душевный застой и деградацию. Это совсем не означает, что нужно искать лишения и активно притягивать их к своей судьбе. Как известно, Иисус Христос не искал креста, а наоборот, просил у своего духовного отца избавления от уготованных ему страданий. Однако, приняв крест, Христос достойно нёс его до самого конца. И нам известен результат - глубочайшее преображение, взлёт на невиданные доселе высоты духовности, и - возрождение.

Слабоволие человека служит ему плохим оправданием, ибо, оправдывая себя, человек себя же и обманывает. Он демонстрирует окружающим не только отсутствие в своей жизни цели и неумение принимать определённые решения, но и нежелание укрепления своей воли. Однако судьба, этот строгий вдохновитель души, вмешивается в жизнь людей и заставляет их пересмотреть своё существование, развить в себе определённые нравственные качества, пускай даже перед самой своей кончиной.

В предельной ситуации судьба, посылая человеку страдания и даже смерть, предоставляет тем самым ему возможность изменения и духовного роста. Перед лицом страдания личность учится проявлять силу характера, собирать свою волю "в кулак" и достойно и смело встречать перемены. Такие преобразования становятся для человека истинным метафизическим достижением, хотя в сфере физической его настигает смерть.

В. Франкл, как и многие тысячи людей, испытал на себе трагизм двадцатого столетия. Как и тысячи людей, повинных лишь в принадлежности к определённой национальности, прошёл ужасы нацистских концентрационных лагерей. Однако ещё до войны Франкл в целом оформил разработку теории детерминированности поведения человека поиском смысла и понимания смысла как главной движущей силы его личностного роста. И в условиях концентрационных лагерей эта теория прошла беспрецедентную проверку. Согласно наблюдениям доктора Франкла, наибольшие шансы выжить в невыносимых условиях были не у тех, кто обладал более крепким здоровьем, а у тех, кто отличался наиболее крепким духом, то есть, кто имел смысл, ради которого стоило, во что бы то ни стало, жить. Сохранить себя как личность, не сломаться под гнётом унижений и нечеловеческого обращения позволяет "упрямство духа", как Франкл называет способность переносить обрушивающиеся на тело и душу удары судьбы.

В свою теорию смысла философ вводит представление о ценностях как об универсалиях, позволяющих сделать свою жизнь осмысленной. Ответ на вопрос о значимости нашего бытия может быть найден: "Во-первых, с помощью того, что мы даём жизни (в смысле нашей творческой работы); во-вторых, с помощью того, что мы берём от мира (в смысле переживания ценностей) и, в-третьих, посредством позиции, которую мы занимаем по отношению к судьбе, которую мы не в состоянии изменить". Frankl V. / Psychotherapy and existentialism. New York: Sim on and Schuster 1967. - X, Р. 15. Но в русле нашего исследования мы опустим обсуждение ценностей творчества и переживания и подробно остановимся на ценностях отношений. Именно с этой группой ценностей связан пафос и новизна подхода В. Франкла. Он уделяет наибольшее внимание тому обстоятельству, что даже в безвыходной ситуации, - то есть при таком стечении обстоятельств, которое делает невозможным вмешательство человека с целью их изменения, - при максимальном душевном или физическом страдании, человек волен занять осмысленную позицию по отношению к ней и придать своему страданию глубокий жизненный смысл.

Понятие свободы по отношению к своим страданиям Франкл неразрывно связывает с понятием ответственности и с совестью, называя последнюю органом смысла. Ответственное отношение к своей жизни и ко всем радостям и особенно, страданиям, тесно связанным с её течением, философ приравнивает к жизненной задаче, обязательной для каждого человека. Судьба, как и смерть, является частью самой жизни и не позволяет человеку выйти из её конкретных и неповторимых рамок. Под судьбой Франкл понимает такие обстоятельства жизни, которые человек не в силах изменить и которые он должен принять как данность. Философ разделяет понятие судьбы и те жизненные коллизии, которые явились следствием противоправных или безнравственных действий и за которые человек должен выпить иступляющую чашу своей вины. Таким образом, речь идёт о страданиях, посланных судьбой, а не вызванных укорами совести или наказанием за преступление.

Человеческая свобода не означает оторванность от судьбы. Наоборот: "Свобода без судьбы невозможна; свобода может означать лишь свободу по отношению к своей собственной судьбе. Каждый человек свободен. Но он не свободно парит в безвоздушном пространстве, а окружён множеством взаимосвязей. Эти взаимосвязи являются, однако, точками посягательства на его свободу." Франкл В. Психотерапия на практике. СПб.: "Речь". 2001. - С. 76. Жизнь человека является, таким образом, бытием, каждый раз решающим, чем ему быть. По Хайдеггеру, страх перед неумолимыми силами судьбы, а также страх от осознания человеком конечности своего существования наталкивает личность на необходимость преодоления этого страха и на осмысленное отношение к жизни. Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. М.: Высшая школа, 1991. - С. 141. Для Хайдеггера опыт тревоги не только освобождает человека от мертвящего конформизма, но и открывает ему его собственное бытие как бытие ответственной за свое существование личности, способной к решительным действиям.

Невозможно навязать человеку смысл. Он должен быть найден самостоятельно. Процесс нахождения смысла уникален в каждой ситуации. Он каждый раз представляет собой "требование момента", см. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс. 1990. - С. 39. направленное на осознание конкретному человеку в конкретный момент его жизни. Франкл убедительно доказывает, что нет такой ситуации, которая была бы лишена смысла и нет также человека, которому его судьба не приготовила бы определённую задачу. Однако, такая задача не обязательна для решения: жизнь лишь предоставляет возможность реализации тех заложенных в личности потенциалов, которые реализуются либо под воздействием самостоятельных волевых качеств личности, а также её нравственного желания достичь духовного совершенства или простого стремления к нему, либо благодаря вмешательству судьбы.

Таким образом, человеку каждый раз предоставляется свобода выбора между удобным, привычным, но не ведущим к совершенствованию существованием с одной стороны, и активным, деятельным бытием, изобилующем лишениями и страданиями, но наполненным также и душевным ликованием от радости собственных побед. Именно трагическая триада, включающая в себя страдание, вину и смерть, позволяет по-новому взглянуть на собственную жизнь и, преодолев себя и своё горе, взойти на более высокую ступень духовности. см. Ильин И. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. М.: ДАРЪ, 2005. Христианский философ И. Ильин пишет: "Страдание свидетельствует о расхождении, о диссонансе между страдающим человеком и богосозданной природой: оно выражает это отпадение человека от природы, означая в то же время начало его возвращения и исцеления. Страдание есть таинственное самоцеление человека, его тела и души: это он сам борется за обновление внутреннего строя и лада своей жизни, он работает над своим преобразованием, он ищет "возвращение". О пользе страданий и лишений / сост. А. Баранов - М.: ОБРАЗ, 2006. - С. 21. Страдание может прекратиться лишь тогда, когда человек справится со своей задачей и достигнет поставленной ему судьбой определённой цели. Бегство от страданий не представляется конструктивным решением проблемы. "Ослепление" себя алкоголем или наркотиками может только на какой-то промежуток времени помочь человеку забыться. Однако убирая, по возможности, страдание из физической области, мы не в силах забыть их на уровне духовном. Как червь будут глодать они человека изнутри, не давая ему успокоения.

Уход человека от страданий в иллюзорное бытие алкогольного или наркотического опьянения служит средством подавления отрицательных эмоциональных переживаний, что приводит, в конечном счёте, к постепенному убийству собственной внутренней жизни. Страдающий человек, по мнению И. Ильина, должен проявлять терпение и не предаваться отчаянию. Выход может быть найден в творческом восприятии и отношении к переживанию. Таким примером может служить телесная боль. Наряду с выявлением органических ошибок, приведших к её появлению и медикаментозными средствами, призванными устранить эти ошибки и прекратить страдания тела, человеком должна быть предпринята попытка "настолько повысить и углубить свою духовную жизнь, чтобы её интенсивность и её горение отвлекли запасы жизненной энергии от телесной боли". Там же. С. 23-24.

Э.М. Ремарк в своём романе "Жизнь взаймы" красочно обрисовывает пациента туберкулёзного санатория, который смог подняться над своими физическими страданиями и благодаря силе своего духа не только продлил свою собственную жизнь, но и наполнил содержанием жизнь других пациентов, являя им пример "упрямства духа", как сказал бы Виктор Франкл.

Ремарк так описывает своего героя:

"Старик лежал на узкой кровати в узкой комнате. Рядом с кроватью на ночной тумбочке стояла шахматная доска.

Старика звали Рихтер. Ему было восемьдесят лет, двадцать из них он провёл в санатории. Рихтер был пациентом, которым гордился весь персонал. Когда главному врачу попадались малодушные больные, он всегда указывал им на Рихтера. Тот был для него настоящим кладом - он был при смерти и всё же не умирал. <…> Шахматы были страстью Рихтера". Ремарк Э.М. Жизнь взаймы. Том 8. - М.: АО "ВИТА-ЦЕНТР", 1992. - С. 30.

Франкл, говоря об ответственности человека перед своей душой, подразумевал, что никто не принуждает его совершенствоваться, это лишь его право и его выбор. Выбор оставаться индивидуальностью или дорасти до личности. Н. Бердяев определяет человеческую сущность как сосуществование двух категорий - индивидуума и личности. Первая связана с принадлежностью к определённому роду, социальному классу. Индивидуум, обладая собственным телом и собственной душой, детерминирован, однако, материальным миром и социальной средой. Индивидуум не обладает той степенью свободы, которая характерна для личности. Прячась в конформизм и оправдывая свои действия, или же своё бездействие, требованиями приватной порядочности или исполнением долга, индивид снимает с себя личную ответственность за свои поступки. Иначе поступает личность. Она противопоставляет себя всему автоматическому, заложенному в психической и социальной структуре человека.

Бердяев пишет, что личность является сущностью другого измерения. В то время как индивидуум принадлежит земному и определяется земным, личность принадлежит Богу. Личность послана в мир земной для преодоления рабства души, для её роста. Лишения и страдания, посылаемые человеку роком, обращены не к индивидууму в нём, а к его личности. Человек является гражданином двух миров - мира земного и мира духовного. Соединяя в себе одновременно и индивида, и личность, он уже обрёл себя в мире телесном. Его экзистенциальные мучения и страдания связаны с обретением другого мира - духовного. Человеку принадлежит свобода выбора - вырасти до личности или остаться индивидуумом. Это его свобода и его ответственность.

Только личность, как структура духовности, способна обращаться к духовному - к любви, восхищению, жалости и состраданию. Таким образом, собственные страдания, физические и душевные, делают более понятными страдания другого, уберегают нас от эгоцентричности, дают возможность приблизиться к постижению универсального духовного мира. Бердяев пишет: "Существование личности предполагает существование сверхличностных ценностей. Личности человека нет, если нет бытия, выше её стоящего, если нет того горнего мира, к которому она должна восходить. Личности нет, если нет сверхличностных ценностей, и личности нет, если она лишь средство сверхличностных ценностей". Всемирная философия. ХХ век / Авт. -сост. А.П. Андриевский. - Мн.: Харвест, 2004. - С. 142.

Неумение сострадать означает недостаток духовной широты. И наоборот, чем душевно богаче, независимее человек, тем более способен он отвлекаться от мыслей о себе самом и задумываться о возможном благом участии в судьбах окружающих его людей. В. Франкл рассказывает о драматических событиях, произошедших в последние дни жизни одного молодого человека, медленно умиравшего в больнице от опухоли спинного мозга. Парализованный, он подбадривал и развлекал других больных рассказами и чтением книг. Когда же ему отказали руки, он мужественно принял на себя роль советчика и наставника больных. Всем своим существом он демонстрировал пример стойкости и мужества, так необходимый находящимся рядом с ним пациентам.

В то время как многие психологи трактуют страдание как состояние, угрожающее психическому здоровью человека, а также соотносят его с появлением неврозов и психозов, Франкл даёт ему положительную оценку. Не только само страдание, но и его особенности и способы переживания имеют глубокий смысл - они уберегают человека от душевного окоченения и апатии, делают его нравственно богаче и духовно сильнее. Страдание, как состояние разорванности между наличествующим и желаемым является, прежде всего, состоянием неустойчивости. Удовольствие же, напротив, непротиворечиво. Однако оно не способно придать жизни смысл, ибо своей устойчивостью отрицает внутреннюю борьбу и развитие.

Страданий не следует бояться, от них не стоит бежать. Отношение к ним человека позволяет проникнуть в его внутреннюю сущность и означает возможность совершенствования.

Растворение в высшей сущности нельзя считать отходом от работы над собственной личностью, так как оно предполагает обретение и взращивание необходимых, присущих данному высшему объекту, качеств. Это может явиться свидетельством большой плодотворной работы души, стремления к совершенствованию личностных достижений человека. Но существует и обратная тенденция - растворение в недрах собственной индивидуальности с целью покорения высшей сущностью и нежелание активного преодоления жизненных трудностей. К. Хорни склонна видеть в этой тенденции базисное определение мазохизма. Психолог пишет: "…Общим знаменателем в мазохистских фантазиях является чувство, что ты воск в руке мастера, лишённый всякой воли, всякой силы, предоставленный в полное распоряжение другого. <…> Подчиняет ли невротик себя другому лицу или судьбе и каково бы ни было то страдание, которому он позволяет захватить себя, - независимо от этого удовлетворение, которого он ищет, состоит, по-видимому, в ослаблении или стирании собственного индивидуального "Я". Тогда он прекращает быть активным действующим лицом и превращается в объект, лишённый собственной воли". K. Horney. The Neurotic Personality Of Our Time. N.Y.:W.W. Norton & Co, 1937 М.: Прогресс - Универс, 1993 Терминологическая правка В. Данченко К.: PSYLIB, 2006.

Пожалуй, главнейшим, на что необходимо обратить внимание, является факт избегания мучеником страданий как таковых. На первый план выходит демонстративная жертвенность. Фантазии и проекции составляют основу психических переживаний, связанных с феноменом мученичества. Ощущение виновности - ещё один главный постулат мученика. Американский психоаналитик Лин Коуэн пишет: "Мученики виноваты постоянно. <…> В то же время мученик отрицает свою вину, проецируя её на других: "Это вы заставили меня чувствовать себя виноватым!" или "Если бы только он мог видеть, что он со мной делает!" Коуэн Лиин Мазохизм: Юнгианский взгляд / Пер. с англ. - М.: Когито Центр, 2005. - С. 105.

Главная установка мученика - приверженность к жалобам на окружающих и к оправданию себя, к отсутствию глубоких привязанностей. Нежелание и неумение объективно оценивать свои действия вызывает жалость к самому себе с одной стороны, и отсутствие сострадания - с другой; чувство полной беспомощности вытесняет рациональные суждения о возможности некоторой собственной ограниченности. В страдании мученика отсутствует глубина. Его переживания не являются осознанными и поучительными. В то время как страдания мазохиста глубинны и основываются на его внутреннем естестве, страдания мученика поверхностны и требуют внешней обусловленности. "Мученик движется по горизонтали в поисках источника, способного причинить ему страдания. В отличие от него мазохист (чаще всего без всякого успеха) кричит и отталкивается ногами от почвы, пытаясь преодолеть земное притяжение, но всё равно терпит поражение и падает вниз". Там же, С 108.

Мученичество и мазохизм отражают две разные позиции по отношению к страданию. С позиции мученика страдания представляются тем, чего должно избегать, но чем в то же время можно манипулировать для своей пользы. Поле деятельности для мазохиста гораздо шире. Задаваясь вопросами "Как?" и "Зачем?", существенно отличными от вопроса мученика "Почему именно Я?", он принимает и понимает, осмысливает свои страдания. Для него очевидны не только их природа, но и их цель.

В четвертой главе "Феномен страдания в контексте смысла жизни" проводится мысль Франкла о том, что постановка вопроса о смысле жизни можно приравнять к выражению самого человеческого, что есть в человеке. Кризис не является необходимым для здорового роста личности, но он практически неизбежен. Свой личный смысл человек может приобрести лишь в мире, то есть в том, что является внешним по отношению к нему и с чем он может взаимодействовать. В процессе такого взаимодействия познаётся и мир, и собственная внутренняя суть, ибо личностная составляющая неизбежно включается в акт познания. Утрата смысла связана, таким образом, с нехваткой подобного взаимодействия или сознательным отказом от него, то тесть с нежеланием отвечать на вопросы, которые ставит перед человеком жизнь или с нежеланием слышать их.

Основными проявлениями экзистенциального вакуума являются скука и апатия. Полемизируя с Фрейдом, который писал: "Когда кто-то спрашивает о смысле и ценности жизни - он болен" Там же, С. 311., Франкл задаётся вопросом о возможности соотнесения экзистенциального вакуума с болезнью. Ошибочную интерпретацию экзистенциального вакуума как патологического феномена Франкл связывает с результатом его проецирования из сферы ноологии в пространство психологии. Таким образом граница между экзистенциальным отчаянием и обычным эмоциональным расстройством оказывается размытой и духовное страдание приравнивается к психическому расстройству.

Экзистенциальный вакуум способен вызывать болезнь, то есть быть причиной ноогенного невроза В основе ноогенного невроза лежит психологический "страх пустоты".. Однако ноогенный невроз стоит отдельно в ряду других неврозов - психогенных и соматогенных. Это - не болезнь психики и не болезнь тела. Это - метание духа. Франкл пишет: "Мы определяем ноогенный невроз как такой, который вызывается духовной проблемой, моральным или этическим конфликтом, каким может быть, например, конфликт между "Суперэго" и истинной совестью, когда последняя по необходимости противостоит первому". Там же, С. 312. Страдание и метание духа не есть болезнь, скорее это - норма. Поиск смысла, трудность его обретения и распознавания являются не невротическим симптомом, но достижением человека, ибо обнаруживают неудовлетворение и влечение к самосовершенствованию. Как о лучшей части человеческого сообщества говорил Франкл о тех людях, которые не побоялись оторваться от уже достигнутого и устремиться к более глубокому, хотя и более трудному, требующему большого мужества, восхождению к осмысленности бытия. Но быть может, человек зря ищет смысл и зря, страдая, жаждет его обрести? Гораздо проще поверить в наличие параллельного человеческому некоего онтологического измерения, содержащего в себе характерные для каждого индивидуальные смыслы. В этом случае перед людьми будет стоять тоже достаточно трудная задача расшифровки этих смыслов. Потребность психики признать детерминированность осмысленности онтологической заданностью вполне ясна - такая позиция снимает ответственность за осознанность жизни с конкретной личности и перекладывает её на онтологический абсолют. То есть "ответ на вопрос о смысле жизни сводится в этом случае к поиску как бы заведомо существующего решения. Смысл жизни есть, как ответ на задачу в задачнике - нужно его только найти". Проблема смысла в науках о человеке. Материалы международной конференции. М.: Смысл, 2005. - С. 27.Естественно при этом, рассуждает А. Лобок См. Пленарный доклад международной конференции "Проблема смысла в науках о человеке" (Москва, 19-21 мая 2005 г.) "Деятельность смысла" Автор Лобок А.М., что возможно наличие как универсальной истины, так и универсального смысла для всех.

Ограничение человеком своих интересов материальной стороной жизни означает бегство от своей естественности; отсутствие неудовлетворённости от потери смысла также, как и не устремленность к нему, есть патология и противоестественность. Увлечение деньгами, работой, развлечениями представляет собой механизм защиты, призванный с помощью отвлечения действием или разумом не допустить соприкосновения человека со своей оголённой духовной пустотой, с экзистенциальным вакуумом. Таким образом, истинные духовные цели оказываются подменёнными ложной материальностью и в конечном итоге ускользают от ока человеческой души. "Чем меньше человек сознаёт цель, тем скорее он старается ехать", метко подмечает Виктор Франкл. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс. 1990. - С 318.

Как было показано, бегство от себя позволяет человеку не заметить пустоту внутри себя. Учение о смысле гласит: смысл "в принципе доступен любому человеку, независимо от пола, возраста, интеллекта, образования, характера, среды …" Frankl V. Logos, paradox and the search for meaning // Cognition and psychotherapy / M.J. Mahoney, A. Freeman (Eds.) New York: Pien um, 1985. P. 274. Но его нахождение не является процессом познания. Это - призвание. Не человек вопрошает свою судьбу о смысле происходящих в её рамках событий, а жизнь как таковая ставит перед личностью сложный вопрос, и не только ставит, но также и требует его разрешения.

В психологической структуре человека Франкл выделяет особое ноэтическое В психике человека В. Франкл выделяет особое ноэтическое измерение, в котором локализованы смыслы. измерение, именно в котором локализованы субъективные смыслы. Ноэтическое измерение личности невозможно свести ни к психологическому, ни к биологическому пониманию человеческой сущности. Для развёрнутого анализа ноэтического измерения Франкл делает опору на законы димензиональной Frankl. Viktor E. Jahrbuch fur Psichologie und Psychotherspie 1, 1953, S. 186. онтологии, доказывающие сосуществование в человеке антропологического единства, несмотря на онтологические различия. Первый из закон гласит: "Один и тот же предмет, спроецированный из своего измерения в низшие по отношению к нему измерения, отображается в этих проекциях так, что различные проекции могут противоречить друг другу". Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. И нем. - МП.: Прогресс. - С. 49. Второй закон вносит коррективы и дополнения в первый: "Уже не один, а различные предметы, спроецированные из их измерения не в разные, а в одно и то же низшее измерение, отображаются в своих проекциях так, что проекции оказываются не противоречивыми, но многозначными".Там же, С. 49.

Таким образом, Франкл рассуждает о специфическом, исключительно человеческом измерении, редукционистские попытки лишения которого приводят к экзистенциальной фрустрации и потере осмысленности бытия.

Современное общество - это общество изобилия во всех направлениях, начиная с материального и заканчивая информационным. На каждом шагу мы сталкиваемся с уже готовыми решениями, не требующими от нас никакого, иногда не только внутреннего, но даже и внешнего напряжения. Средства массовой информации втягивают нас в круговорот стимуляций, слепое доверие к которым в конечном итоге приводит к деградации волевых качеств личности. А ведь именно человеческая воля рождает свободу и произвольность, помогает преодолевать как внешние, так и внутренние противоречия. Свободный человек способен дистанцироваться, стать в независимую позицию по отношению к внешним обстоятельствам. Задача человека определяется самостоятельным осуществлением поиска смысла. Ведь общего смысла для всех или для отдельной группы просто не существует. Смысл всегда связан с конкретным человеком и с конкретным моментом его судьбы. Меняясь от ситуации к ситуации, от человека к человеку, смысл требует своего нахождения. Это - "требование момента". См. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. - М.: Прогресс. - С. 39

Таким образом, осуществление индивидуального смысла формирует индивидуальную личность, осуществляя свой смысл, человек осуществляет сам себя.

В заключении даётся характеристика страдания как экзистенциальной составляющей жизни; страдание получает оценку благородного нравственного состояния устремлённости к самосовершенствованию, к взращиванию высоких личностных качеств. Внутренние терзания вызывают плодотворное духовное и мыслительное напряжение, уберегают человека от апатии и духовной стагнации. На основе анализа работ В. Франкла раскрывается глубинный катарсический эффект страдания, обнаруживающийся в предельных ситуациях на грани бытия и смерти.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Публикация в журнале, рекомендуемом ВАК РФ:

1. Бабалаева М.В. Стремление к смыслополаганию как лейтмотив становления личности. // Журнал "Личность. Культура. Общество". Т. 10. Вып. 3-4, 2008. - 0,4 п. л.

Публикации в журналах:

2. Бабалаева М.В. Постижение смысла страдания. // Архетип. Философский, психоаналитический и педагогический журнал, № 4`2006. - 0,7 п. л.

3. Бабалаева М.В. Метание духа как поиск смысла // Архетип. Философский, психоаналитический и педагогический журнал, № 1`2007. - 0,6 п. л.

4. Бабалаева М.В. Страдание в контексте духовного роста личности // Знание. Понимание. Умение. М.: Изд-во Московского гуманитарного университета, № 2`2007. - 0,6 п. л.

5. Бабалаева М.В. В. Франкл: Психолог и педагог. Концепция смысловой регуляции. // Высшее образование для XXI века: Третья международная научная конференция, МосГУ, 18-20 октября 2006 г.: Доклады и материалы. Вып. 10 / отв. ред. Н.В.Захаров, Вл. А.Луков. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 0,4 п. л.

6. Бабалаева М.В. Проблема духовного роста в контексте педагогической парадигмы. // Высшее образование для ХХI века: IV международная научная конференция. Москва, 18-20 окт. 2007 г.: Доклады и материалы. Круглый стол. Духовное развитие человека и содержание высшего образования. Вып. 2 / отв. Ред. П.С. Гуревич. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. - 0,5 п. л.

Размещено на Allbest.ru