Богословский персонализм В.Н. Лосского, его истоки, специфика и возможность применения для изложения православных вероучительных истин

В трудах русских православных богословов XIX в. термин «личность» появляется вслед за его использованием «светскими» мыслителями и претерпевает аналогичную эволюцию Гаврюшин Н.К. К истории понятия «личность» в русском богословии// Гаврюшин Н.К. Этюды о разумной вере. - Минск, 2010. С. 574-575. Плотников Н. Указ. соч.. В частности, с середины XIX в. он начинает использоваться академическими богословами при изложении христианских вероучительных истин, причем не только в области антропологии и христологии, но и применительно к сфере троичного богословия. Так, указанное понятие в значении как «личной особенности», так и «разумного субъекта действия» использовали такие авторы XIX в., как архиеп. Антоний (Амфитеатров), митр. Филарет (Гумилевский), свт. Филарет (Дроздов), митр. Макарий (Булгаков), свт. Феофан (Говоров) и др. При этом, например, еп. Михаил (Грибановский) и И.А. Орлов подчеркивали «неопределимость личности исходя из природного содержания», невозможность описать личность через черты разумной природы, что предвосхищало тезисы В.Н. Лосского и других философов и богословов-персоналистов ХХ в. В конце XIX - начале ХХ вв. в трудах ряда академических богословов (митр. Антония (Храповицкого), сщмч. Илариона (Троицкого) и др.) под влиянием терминологии русской философии и публицистики начинает применяться и «ценностная» трактовка понятия «личность», с точки зрения достижения человеком определенного эталона во взаимоотношениях с Богом и ближними, включая тезис о преодолении в Церкви как Теле Христовом греховного индивидуализма, «рассекающего» человеческое естество, и восстановлении с помощью усилия свободной воли человеческих личностей «единства» человеческой природы, по образу бытия Лиц Пресв. Троицы, что во многом предвосхищает особенности экклесиологии В.Н. Лосского.

В третьем параграфе «Русская религиозная философия первой половины ХХ в. как предполагаемый источник методологии персонализма в трудах В.Н. Лосского» содержится анализ особенностей учения тех представителей русской религиозной философии, которые могли повлиять на формирование и основную проблематику персоналистического богословия В.Н. Лосского - Н.А. Бердяева, Л.П. Карсавина и прот. Сергия Булгакова.

Достаточно часто в литературе высказывается мысль о влиянии на богословие В.Н. Лосского философского персонализма Н.А. Бердяева. Сходными чертами философии Н.А. Бердяева и богословского учения В.Н. Лосского являются центральное положение темы уникальности и свободы человеческой личности, противопоставление личности, как «царства» духовной свободы, природному бытию, как царству необходимости, противопоставление понятий «личность» и «индивид» по признакам, соответственно, «свободы» и «детерминированности». Общим для Лосского и Бердяева являлось понимание личности как «открытого» бытия, реализующегося в общении с Богом и ближними, в противоположность «самозамкнутости» индивидов, а также понятие о человеческой личности как экзистенциальной «заданности», включающей определенный нравственный «идеал» бытия. Однако Бердяев был склонен сопоставлять личность с человеческим «духом», в противовес «душевно-телесной» индивидуальной природе, что имеет определенную параллель с учением прот. Сергия Булгакова, но не находит отклика в учении В.Н. Лосского. К тому же, утверждая, что «личность не есть бытие и не часть бытия» Бердяев H.A. О рабстве и свободе человека// Бердяев Н.А. Царство Духа и Царство Кесаря. М.:  Республика, 1995. С. 65, отстаивая ее полную автономность и независимость, Бердяев приходит к идее об укорененности личностной свободы в Ungrund, независимой от Бога иррациональной бессознательной стихии, что вызывало резкую критику со стороны В.Н. Лосского.

Немало общих черт можно обнаружить при сравнительном анализе богословия В.Н. Лосского и учения о личности его основного «оппонента» - прот. Сергия Булгакова. В первую очередь, это акцент на автономности личности по отношению к природе, неопределимости личностного бытия через природные черты, а также сближение понятий «личность» и «образ Божий в человеке». При этом указанные тезисы в учении прот. С. Булгакова имеют философское обоснование в «метафизике всеединства».

С точки зрения прот. Сергия Булгакова, Бог творит мир «из ничего», т. е. из самого Себя, из своего собственного божественного содержания», которое о. Сергий именует Божественной природой (синонимы - божественный мир, София), 2005. С. 56. В то время, как божественная София ипостазируется в Лицах Пресв. Троицы, для тварной Софии («сотворенной» природы, как инобытия Бога во множественности и изменяемости) ипостасями становятся человеческие личности Там же, с. 94.

Придерживаясь трихотомической схемы, прот. Сергий Булгаков различал в человеке одновременное присутствие двух начал: духовного, божественного (личность) и природного (душевно-телесного). Как и Н.А. Бердяев, прот. Сергий Булгаков сопоставлял «природное» бытие с «индивидуальным», «ограниченным», а человеческая личность (дух), в отличие от природного начала в человеке, которую она «ипостазирует», согласно Булгакову, «неопределима» и «неисчерпаема» Личность неопределима, ибо всем и всегда определяется, оставаясь, однако, над всеми своими состояниями или определениями. Личность есть каждому присущая и неведомая тайна, неисследимая бездна, неизмеримая глубина/ Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. - М., 1994. С. 245.

Объектом критики В.Н. Лосского в адрес прот. Сергия Булгакова являлось то, что в учении последнего человеческая личность с ее «тварной» свободой оказалась всецело «встроена», в духе немецких идеалистических учений XIX в., в метафизику божественного самооткровения, «самораспространения» Бога, являясь, по сути, свободой самого Божества, многократно «отражающегося» в человеческих ипостасях (хотя природа этих ипостасей, в отличие от Ипостасей Пресв. Троицы, и является относительно «тварной»). Этим объясняются упреки В.Н. Лосского в адрес прот. Сергия Булгакова в «смешении личности и природы», упраздняющем человеческую тварную свободу в «софийно-природном процессе обожения». В противовес этой позиции, В.Н. Лосский подчеркивал, что «творение не есть саморазвертывание, бесконечное самораспространение Божества» Лосский В.Н. Боговидение, 2003. С. 180, отвергал отождествление личности (ипостаси) с человеческим духом (нпхЮт), полностью выводя личность «за пределы» человеческой природы и делая это понятие всецело «внеконцептуальным».

В ряде исследований, посвященных анализу богословия В.Н. Лосского, высказывается предположение о влиянии на его персоналистическое учение философских взглядов другого крупного представителя русской религиозной философии ХХ в. - Л.П. Карсавина. Действительно, в философии Карсавина понятие личности занимало центральное место.

По Карсавину, истинная «личность» человека - это Сам Бог. Человеческое существование не может быть подлинным вне Бога, в отдельном от Бога бытии, и подлинное «лицетворение» человека происходит в его обожении. Поэтому, по мнению Карсавина, человеческой (тварной) личности, как таковой, не существует: термин «личность» можно применять в собственном смысле только к Божественным Ипостасям. Метафизическим основанием для таких рассуждений Карсавина являлось общее для «философии всеединства» понятие о твари как некоей «Божественности» в ее инобытии, о творении мира как «Богочеловеческом процессе» в Боге. Появление твари Карсавин рассматривает как результат некоего кенотического «раздвоения» Бога. Соответственно, человек, как «плод» этого самоумаления, призван «восстановить» в себе Бога, и это «лицетворение» твари станет одновременно «возвращением» Бога из инобытия «в Себя Самого». По Карсавину, чем более человек живет божественной жизнью, и чем более он обоживается, тем более он становится личностью. "Образ Божий" в человеке - это «задание» человеческого существа на пути к обожению, или, по-другому, «обретению Себя» Богом через кенотическое умаление и восстановление.

Как и прот. Сергий Булгаков, Л.П. Карсавин рассматривал Христа как «эталон» богочеловеческого единства, актуальный для каждого представителя человеческого рода, видя в отсутствии человеческой ипостаси во Христе свидетельство применимости этого понятия только к Божественным Лицам «Строго говоря, нет и не может быть человеческой или тварной ипостаси или Личности; если мы говорим о человеческой личности, так только в смысле обладаемой и причаствуемой человеком Божьей Ипостаси или Личности»/ Карсавин Л.П. О личности // Религиозно-философские сочинения. Т.1. - М., 1992. С.25-26. В последнем можно видеть принципиальное отличие терминологии Карсавина от «традиционного» языка православного богословия эпохи Вселенских Соборов.

Подобные методологические крайности персонализма не находили отклика в учении В.Н. Лосского См. Уильямс Р., указ. соч. С. 266. Однако целый ряд признаков, в частности, сближение понятий «личность» и «образ Божий в человеке», учение об обретении человеком подлинно «личностного» бытия в обожении, в противовес «неподлинному», «индивидуальному» способу существования, попытка увидеть в учении о filioque основание экклезиологических и сотериологических заблуждений западного христианства, позволяют видеть в персоналистическом учении В.Н. Лосского «отклик» на некоторые положения философии Л.П. Карсавина.

В четвертом параграфе «Выводы второй главы» подводится краткий итог обзору систем крупнейших представителей русской религиозной философии, деятельность которых могла быть «фоном» и отправной точкой богословских изысканий В.Н. Лосского. По мнению автора, в этих учениях методологические принципы персонализма, в целом, имеют более четкое логическое обоснование, являясь элементом метафизических систем, относящихся к типу «философии всеединства». В.Н. Лосский, во многом воспринявший «персоналистическую» методологию указанных мыслителей, предпринял попытку «скорректировать» их применение, исключив опору на положения, противоречащие базовых постулатам православного вероучения: признание личности, в той или иной степени, нетварным началом в человеке, конституирующим элементом человеческого естества. Поэтому Лосский лишает понятие личности «онтологической базы», формального наполнения, трактуя его всецело «внеконцептуально» и «апофатически», как указание на некий неописуемый «образ бытия». Это, с одной стороны, приводит к некоторой терминологической неопределенности и «размытости» богословского дискурса, что создает почву для субъективизма и логической путаницы в богословских построениях последующих представителей «богословского персонализма». Но, с другой стороны, подобный подход позволяет, без содержательного искажения православных вероучительных истин, облечь их в форму, которую можно соотнести с парадигмальными для европейской культуры ХХ в. философскими и культурными течениями, предложив адекватный христианский ответ на поставленные в их рамках проблемы.

В заключении подведены итоги исследования, перечислен спектр значений понятия «личность» в богословии В.Н. Лосского как результат определенных тенденций в русском богословии и философии, предлагается характеристика богословского учения В.Н. Лосского как плодотворная попытка применения методологических принципов, разработанных в русской философской мысли, для изложения православных вероучительных истин, повлиявшая на дальнейшее развитие христианского богословия в ХХ в.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ИЗЛОЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

В изданиях, рецензируемых ВАК:

1. Улитчев И.И. Становление нравственно-этического измерения понятия «личность» в русской философской и религиозной мысли XIX - начала ХХ вв. // Философия права. Научно-теоретический журнал. № 2(63)/2014. С. 43-47.

2. Улитчев И.И. Некоторые проблемы адаптации терминологии и методологии персонализма для изложения православных вероучительных истин // Научные труды Донской духовной семинарии: сборник. Вып. 1. - Ростов-на-Дону, 2013. С. 53-71.

3. Улитчев И.И. Богословское учение В.Н. Лосского как пример адаптации семантики новоевропейского понятия «личность» в православной богословской традиции // Научные труды Донской духовной семинарии: сборник. Вып. 2. - Ростов-на-Дону, 2014. С. 185-204.