Макрокультурный кризис в наследии Ф. Ницше и В. Соловьева

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Макрокультурный кризис в наследии Ф. Ницше и В. Соловьева

Наумов Юрий Викторович

Шуя 2011

Работа выполнена на кафедре культурологии и литературы

ГОУ ВПО «Шуйский государственный педагогический университет»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор

Океанский Вячеслав Петрович

Официальные оппоненты

доктор философских наук, доцент

Кудряшова Татьяна Борисовна

кандидат культурологии

Иткулов Сергей Зуфарович

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Волжский государственный инженерно-педагогический университет»

Защита диссертации состоится 18 марта 2011 г. в ____часов на заседании Диссертационного совета Д. 212.302.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата культурологии по специальности 24.00.01 - теория и история культуры при ГОУ ВПО «Шуйский государственный педагогический университет» по адресу: 155908, г. Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24, ауд. 220.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Шуйский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан «____» февраля 2011 года.

И. о. ученого секретаря

диссертационного совета Д.Л. Шукуров

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Изложение стержневых идей данного диссертационного исследования следует предварить формулировкой базовых принципов изучения макрокультурного кризиса, которые автор выдвигает как априорные. Во-первых, необходимо обозначить то, что позволяет охарактеризовать исследуемую проблему как «макрокультурный кризис» и, во-вторых, - указать на глубинные корни и предпосылки этого явления.

В качестве макрокультурного, кризис идентифицируется нами в связи с утверждением единого мирового культурного пространства, которое состоялось лишь в эпоху Нового времени. Новоевропейская культура, понимаемая в широком смысле как деятельность человека по возделыванию окружающего его мира и себя самого есть культура кризисологическая. Она, иногда весьма странным образом, соединяет в себе крайне противоречивые тенденции и направления. За бурным ростом естественнонаучного знания, связанными с ним географическими открытиями, крутыми поворотами социально-экономической и церковно-политической жизни стоит одна выразительная черта декаданса - упадок устоявшегося духовного бытия общества и вслед за этим понижение общего нравственного идеала. Поэтому макрокультурный кризис включает в себя религиозную составляющую проблемы.

В макрокультурном масштабе становится явно видной длительная история предпосылок кризиса, которые ведут свое начало с Древнего Египта, Вавилона и, конечно, Античности. Средневековый потенциал духовного оскудения выразился в схоластике, латентно подготовившей классическую философию и давшей ей богатый, восходящий к Античности, терминологический и методологический аппарат. Однако именно Новое время стало временем окончательного разрыва с христианскими корнями культуры, предложив массу вариантов развития человечества без религии вообще или в ее причудливых, более или менее удаленных от догматов, религиозных трансформациях.

Культурный кризис, как и любой кризис вообще, не может, как кажется обыденному сознанию, носить долговременный характер. Тем более неправомерно наделять это понятие онтологическими атрибутами и характеризовать его как макрокультурный, глобальный. И действительно в истории культуры мы видим лишь вспышки кризиса, которые могли привести либо к войне, либо к революции, могли спровоцировать смену религиозно-философской мировоззренческой парадигмы или - шире - закат цивилизации и рождение новой. Однако кризис культуры Нового времени знаменателен именно тем, что он не способен по самим своим предпосылкам и «достижениям» благополучно разрешиться и «родить» нечто подлинно новое.

Проецируя вышеизложенное на всю область новоевропейской культуры, следует сказать, что, судя по всему, именно с этого времени кризис поражал самые различные области жизнедеятельности человека, имея своим итогом не благополучное разрешение, а другой, следующий за ним, кризис. Так, один кризис, трансформируясь в другой, создавал цепь взаимосвязанных проблемных явлений, которые можно объединить термином макрокультурный кризис. Таким образом, употребление этой дефиниции видится нам не просто закономерным и обоснованным, но и необходимым.

Актуальность исследования. Актуализация проблем культурных кризисов является важнейшей задачей современной культурологии. По силе и значимости для современной цивилизации культурный кризис эпохи Нового времени, особо ярко выразившийся в конце XIX - начале XX века, является стержневым как с философско-мировоззренческих, политико-экономических, так и с социокультурных позиций. Кризис этот носит глобальный характер и имеет религиозно-духовные истоки.

Обозначение предпосылок и постепенного развития культурного кризиса Нового времени до сих пор не нашло своего отражения и, главное, культурфилософского осмысления в фундаментальных научных трудах наших дней. Восполнению обозначенного пробела служат труды доктора филологических наук, проф. В.П. Океанского и его научной школы «Герменевтика словесности и культуры» при ГОУ ВПО «Шуйский государственный педагогический университет», которая вплотную занимается кризисологической проблематикой макрокультурного кризиса Нового времени.

Примером выражения основных установок кризисного мышления и рефлексии над кризисом являются труды Ф. Ницше и В. Соловьева. Значительная часть их наследия находится на стыке литературы и философии, оставаясь и сегодня общепризнанным ярчайшим явлением культуры. Их творчество наиболее актуально проявляет себя при осмыслении макрокультурного кризиса Нового времени в связи с тотальной вовлеченностью в кризисологическую проблематику конца XIX века.

К тому же, сегодня все чаще звучат высказывания о том, что современный экономический кризис - это в не меньшей степени кризис культурной и даже религиозно-духовной жизни Европы, чем просто спад экономической активности, ликвидности и т.п.

Стоит отметить, что актуальность кризисологических исследований научной школы «Герменевтика словесности и культуры», членом которой является диссертант, оценена и поддержана тремя государственными целевыми программами:

- Советом ведомственной целевой программы «Развитие научного потенциала высшей школы (2009 - 2010 годы)» в рамках научно-исследовательского проекта «Антикризисный потенциал русской интеллектуальной культуры конца Нового времени»;

- Федеральной целевой программой «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по теме НИР «Герменевтические исследования макрокультурного кризиса и антикризисного потенциала русской словесной культуры»;

- Федеральной целевой программой «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по теме НИР «Макрокультурный кризис в наследии Ф. Ницше и В. Соловьева».

Гипотеза исследования состоит в следующем: мы представляем Ницше и Соловьева в диалектическом единстве религиозной трансформации.

Генезис описываемого кризиса эпохи Нового времени имеет глубинные религиозные корни. Ницше и Соловьев, каждый со своей стороны, критикуя христианство как религию и как культурно-исторический феномен, являют своим творчеством диалектику религиозной трансформации. Ницше представляет радикальное революционное крыло религиозной трансформации, Соловьев - либеральное эволюционное.

Идеи Ницше есть антитезис по отношению к европейской философии, начинающейся, по мнению мыслителя, с Сократа, а также по отношению к многовековой христианской культуре. Тогда как идеи Соловьева - тезис. Он утверждал позитивное в облике Сократа и всей истории философии и признавал большое положительное значение христианства в мире, хотя и находил место его критике и переосмыслению. Это диалектическое единство - синтез - резонно будет назвать религиозной трансформацией, так как решающее значение в стремлении к преобразованию у обоих мыслителей имеет именно религия.

Личный вклад автора в исследование состоит в рассмотрении творчества Ф. Ницше и В. Соловьева в контексте кризисологической проблематики макрокультурного кризиса эпохи Нового времени.

Цель исследования - изучение макрокультурного кризиса Нового времени через призму наследия Ф. Ницше и В. Соловьева.

Объект исследования составляют культурфилософские и религиозно-философские идеи работ Ф. Ницше («воля к власти», «Бог мертв», «сверхчеловек», «аполлоническое» и «дионисийское» начала) и В. Соловьева («всеединство», «София», «отвлеченные начала», «свободная теургия»).

Предметом изучения является макрокультурный кризис эпохи Нового времени, выраженный через идеи Ф. Ницше и В. Соловьева.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:

Осмыслить и описать кризисологические тенденции культуры Нового времени. кризис культура ницше соловьев

Проанализировать религиозные и этико-правовые параллели в творчестве Ф. Ницше и В. Соловьева.

Изучить предлагаемые ими варианты осмысления кризиса.

Рассмотреть пути преодоления кризиса, конструируемые философами.

Методологические основы исследования. Центральное место в работе занимает сравнительно-исторический (компаративистский) метод, позволяющий не только устанавливать повторяемость больших культурных явлений, присущих разным историческим эпохам, но и сопоставить, в частности, творчество Ницше и Соловьева. При концептуальном воссоздании идейного комплекса философов используются структурно-описательный и структурно-функциональный методы. При создании авторской гипотезы используются также методы моделирования и идеализации. В анализе значимых концептов Ницше («воля к власти», «Бог мертв», «сверхчеловек», «аполлоническое» и «дионисийское» начала) и Соловьева («всеединство», «София», «отвлеченные начала», «свободная теургия» и др.) используется герменевтический метод. В меньшей степени реализован метод биографический.

Теоретические основы исследования. В качестве теоретической базы данного исследования выступают труды О. Шпенглера, Й. Хёйзенги, М. Хайдеггера, Р. Гвардини, Ф. Ницше, В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка и других, а также В.П. Океанского и научной школы «Герменевтика словесности и культуры» при кафедре культурологии и литературы Шуйского государственного педагогического университета. В работах представленных мыслителей теоретически формулируется и обосновывается концепция культурного кризиса. В.П. Океанским вводятся понятия «кризисология», понимаемая как наука о кризисе и логика развития кризиса, а кризис культуры формулируется как «макрокультурный кризис» в связи с тем, что культура рубежа XIX - XX веков становится единым, но не однородным целым.

Степень научной разработанности проблемы. В работах, посвященных и наследию Соловьева, и творчеству Ницше прослеживаются отдельные варианты сравнения и объединения идей этих разных мыслителей, например, у С.Н. Носова, С.С. Хоружего, В.Н. Кантора. Стоит отметить, что эти исследования носят по преимуществу фрагментарный характер статьи или доклада.

В дискурсе культурного кризиса философское творчество Ницше и Соловьева исследовалось М. Хайдеггером и Р. Гвардини, Н.А. Бердяевым и Л.И. Шестовым, В.Н. Кантором и С.С. Хоружим, В.П. Океанским и Т.Ю. Сидориной.

Религии, как главной составляющей культуры и как аспекту ее кризисов, особое внимание уделял С. Хантингтон в своей знаменитой книге «Столкновение цивилизаций». По его мнению, религия конституирует цивилизацию, являясь ее цементирующим элементом. А время, следующее за периодом холодной войны, будет эпохой цивилизационных конфликтов, напрямую касающихся религии, менталитета, аксиологии, обычаев, искусства, то есть - культуры. И в нашей работе мы исходим из того, что религия представляет фундамент культуры, а, следовательно, и ее кризисов. Ницше и Соловьевым предлагается трансформация христианских устоев. И диалектическое объединение этих революционно-эволюционных преобразовательных намерений философов в данной диссертации детерминирует ядро культурного кризиса конца Нового времени в первую очередь в области религиозно-духовной жизни.

Сам диалектический метод, каким его представляет современная философия, принадлежит Г. Гегелю. Однако восприятие мира в диалектическом ключе было и у многих мыслителей Античности, ярчайший пример - Гераклит. В качестве образца интерпретации культуры как нерасчленимого двуединого процесса можно привести диалогические концепции М.М. Бахтина и В.С. Библера. Идею коммуникативности и диалога разрабатывали, каждый по-своему, М. Бубер и Э. Левинас. В известном смысле сюда можно отнести теорию вызова-ответа А. Тойнби. О. Шпенглер в своей теории культуры, жестко противопоставляя культуру и цивилизацию, наделял их свойствами бинарной оппозиции.

Изучению культурного кризиса Нового времени посвящены работы В.П. Океанского, основавшего научную школу «Герменевтика словесности и культуры» при кафедре культурологии и литературы Шуйского государственного педагогического университета. Им обосновываются и вводятся в научный лексикон термины «кризисология» и «кризисологичность», широко применяемые и в нашем исследовании. В.П. Океанским предполагается опора на словесность и в целом на фундаментальность и непреходящую ценность традиции, которые, однако, мы можем понять и применить, лишь творчески интерпретировав и переосмыслив их в русле сегодняшнего дня, то есть герменевтически.

Источниковую базу исследования составляют следующие тексты:

Ф. Ницше В работе над диссертационным исследованием нами преимущественно использовалось следующее издание сочинений Ф. Ницше: Ницше, Ф. Сочинения : в 2 т. [Текст] / Ф. Ницше / Литературные памятники / Составление, редакция изд., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна ; пер. с нем. - М. : Мысль, 1990. - Т. 1. - 829 с., Т. 2. - 829 с.: «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов», «Веселая наука», «Злая мудрость. Афоризмы и изречения», «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого», «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего», «К генеалогии морали. Полемическое сочинение», «Сумерки идолов, или как философствуют молотом», «Антихрист. Проклятие христианству», «Ecce Homo. Как становятся сами собой».

В. Соловьев Сочинения В.С. Соловьева в основном проработаны и цитированы по этому изданию: Соловьев, В.С. Сочинения в 2-х т. [Текст] / В.С. Соловьев // общ. ред. и сост. А.В. Гулыги, А.Ф. Лосева ; примеч. С.Л. Кравца и др. - М. : Мысль, 1988. - Т. 1. - 892 с., Т. 2. - 822 с.: «Кризис западной философии (против позитивистов)», «Критика отвлеченных начал», «Философские начала цельного знания», «Три речи в память Достоевского», «На пути к истинной философии», «Об упадке средневекового миросозерцания», «Красота в природе», «Общий смысл искусства», «Смысл любви», «Тайна прогресса», «Идея человечества у Августа Конта», «Оправдание Добра. Нравственная философия», «Жизненная драма Платона», «Идея сверхчеловека», «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории».

Источниковедческая база исследования. Особо в нашей библиографии стоит выделить сборник статей о творчестве Ф. Ницше и В. Соловьева: Владимир Соловьев и Фридрих Ницше (материалы международной конференции) // Вопросы философии. - 2002. - №2. - С. 14-118. Именно эти публикации в свое время подвигли автора данного исследования к более глубокому изучению творчества обоих мыслителей в контексте проблем новоевропейской культуры. Остальные исследования составляют три группы: рецепция макрокультурного кризиса, труды по творчеству Ницше и работы, посвященные Соловьеву.

С целью изучения макрокультурного кризиса Нового и Новейшего времени нами были проработаны знаковые труды в области истории и теории культуры. В их числе работы Н.А. Бердяева, Б.П. Вышеславцева, О. Шпенглера, М. Хайдеггера, Ю. Эволы, Р. Гвардини, Й. Хёйзинги, М. Бубера, М. Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ф. Фукуямы, Ю. Хабермаса, С. Хантингтона, А. Глюксмана, М. Хеллера, К. Харта, С.С. Хоружего, Б.Л. Губмана, Т.Ю. Сидориной, В.П. Океанского и Ж.Л. Океанской.

В числе авторов, работы которых посвящены творчеству Ницше, можно назвать А.В. Михайлова, С.Л. Франка, Л.И. Шестова, М. Хайдеггера, Э. Сандвос, Д. Галеви, Х.Г. Гадамера, Г. Ионкиса, А. Антонова, В.М. Бакусева, Г.В. Варакину, В.П. Визгина, А.Р. Геворкян, М.Н. Гутлина, И.И. Евлампиева, А.В. Игнатенко, В.Н. Кантора, А. Карельского, В. Кауфмана, А.А. Лаврова, О.В. Лармина, Б. Лаханн, В.Н. Миронова, М. Михайлева, Л.З. Немировскую, В.П. Океанского, А.В. Перцева, С.Г. Семенову, А. Скворцова и Е.А. Чичневу.

В изучении наследия Соловьева мы опирались на работы Б.Н. Чичерина, К. Леонтьева, П.В. Флоренского, С.Н. Булгакова, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка, Л.М. Лопатина, Е.Н. Трубецкого, К.В. Мочульского, Н.О. Лосского, В.В. Зеньковского, А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.Л. Алиевой, П.Ч. Бори, А.И. Бродского, В.А. Васильева, П.П. Гайденко, О.Э. Душина, И.И. Евлампиева, И. Исаева, В.Н. Кантора, Р. Киреева, Д.Л. Клайн, А.П. Козырева, А. Кожева, Ю.С. Комарова, В.В. Кравченко, Б. Маршадзе, В.К. Миргородского, Л. Мюллера, В. Новика, В.П. Океанского, В.Н. Поруса, Л.А. Попова, О.С. Пугачева, Е.Б. Рашковского, В.В. Сербиненко, М.В. Максимова, М.С. Уварова, С.М. Усманова, Н.Ф. Уткиной и С.С. Хоружего.

Научная новизна исследования:

В диссертационном исследовании впервые наследие Ф. Ницше и В. Соловьева представлено в качестве повода для рефлексии над макрокультурным кризисом Нового времени.

История развития философской мысли Нового времени представлена как процесс трансформации религиозных (преимущественно христианских) устоев и догм, их рационализация, секуляризация, модернизация, материализация, профанация.

Впервые проведены параллели в творчестве Ницше и Соловьева на предмет изучения комплекса их религиозных и этико-правовых идей.

Представлена новая трактовка концептов Ницше «воля к власти» и «сверхчеловек», в которой показано, что сама бесконечность воления воли к власти не вмещается в рамки стационарного понимания сверхчеловека, в связи с чем он должен либо окончательно потерять все человеческие черты, либо самоуничтожиться.

Проведено оригинальное сравнение образа антихриста в творчестве В. Соловьева и Ф. Ницше. Тип ницшеанского сверхчеловека является конгениальным как сверхчеловеку-антихристу Ф. Ницше, так и сверхчеловеку-святому В. Соловьева.

Теоретическая значимость исследования. Реактуализированное нами понятие «религиозная трансформация» позволяет осмыслить не только творчество Ф. Ницше и В. Соловьева. Представляется возможным конструктивное и плодотворное использование этого термина в культурологических исследованиях вообще. Ницше и Соловьев представляют частный, идеализированный пример религиозной трансформации, тогда как история культуры в целом может быть представлена как череда сменяющих друг друга религиозных сдвигов. Таким образом, религиозные трансформации не только детерминируют генезис любого культурного образования (типа культуры), но обусловливают его развитие, рост, пик активности, спад и гибель.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использовать результаты диссертации в педагогической практике преподавателей высших и средних учебных заведений, в научных исследованиях, посвященных изучению культурного наследия в целом и культурных кризисов в частности, в спецкурсах по истории культуры России и Европы, а также истории европейской и русской словесности.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В Новое время бытие человека в мире кардинально изменилось (географические открытия, научные новации, политические потрясения и др.), стало другим и осмысление его места в мире (эволюционизм, материализм, позитивизм и др.), что и породило макрокультурный кризис этой эпохи.

2. Краеугольным камнем европейской культуры является христианство; однако наращивание научного потенциала, рост техники, внутрицерковные распри, стирание межгосударственных и межкультурных границ и многое другое породили ряд явлений, которые стали близки с XIX века широким общественным массам, что привело к трансформации религиозно-духовных (догматических, метафизических, нравственных, культурных и бытовых) устоев христианства.

3. Религия и ее изменения служат материалом для всякого культуротворчества, в большей или меньшей степени определяя его генезис и развитие.

4. Революционные у Ницше и эволюционные у Соловьева идеи преобразования исторически не удавшегося, по их мнению, христианства представляют универсальный идеализированный пример религиозной трансформации.

Структура диссертационного исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, поделенных на параграфы, заключения и библиографии, включающей в себя 273 наименования. Общий объем диссертации 211 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дается общая характеристика работы, представляется гипотеза исследования, формулируется объект, предмет, цель и задачи исследования, описывается методологический аппарат, степень изученности проблемы, дается источниковая и источниковедческая базы, обосновывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, а также предлагаются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Кризисологические тенденции культуры Нового времени» приводится подробный историографический материал о естественнонаучных, культурно-исторических, социально-политических, религиозно-философских изменениях эпохи Нового времени. Проводится взаимосвязь между внешними и ментальными, духовными преобразованиями этой эпохи. Констатируется макрокультурный масштаб представленных явлений и их имманентная кризисологичность.

В первом параграфе «Общеевропейские черты становления культуры Нового времени» представляются и в основных чертах описываются центральные изменения существования общества в конкретных научных, экономических, географических, духовных областях деятельности человека. В частности, отводится место описанию становления и роста новоевропейской науки. Дается характеристика промышленному перевороту XVIII-XIX веков, ряду значимых промышленных инноваций, описываются в общих чертах Великие географические открытия. Как главное явление религиозно-церковной жизни Нового времени представлено движение Реформации. Обозначаются знаковые тенденции Просвещения. Изложение этого материала предпринято автором с целью высветления кризисных черт перечисленных явлений, которое приводит нас к обобщению и теоретическим выводам в следующем параграфе.

Во втором параграфе «Ментальные проблемы Нового времени» прослеживается культурфилософская связь предложенных и описанных выше явлений с комплексом ментальных, духовных вопросов Нового времени. Проводится мысль о взаимовлиянии внешних изменений жизни в конкретных, ощутимых фактах, посылках, событиях и метафизических, духовно-нравственных коллизий, что свидетельствует об убежденности в бытийной нерасчленимости и органичной взаимосвязи материального и духовного начал макрокультурного кризиса. В числе таких явлений - материализм, ставший вследствие роста естественнонаучного знания весьма популярным, а также неконтролируемый рост техники и технократизма. Всплывают вопросы социального переустройства и смены политической власти, вопросы о том, как и каким быть человеку как личности во все более стремительно меняющемся мире. Появляются контрдвижения в философии, которые берут на себя смелость обосновать и указать вектор развития нематериалистической онтологии и гносеологии (волюнтаризм А. Шопенгауэра, славянофильское и почвенническое движения в России, зарождающаяся философия жизни в лице С. Кьеркегора и др.).

Здесь же представляется как значимая и универсальная фигура Ф. Ницше, творчество и жизнь которого очерчивают не только сами противоречия взлета материализма и упадка религиозности, но вскрывают предпосылки этого кризиса, а также указывают пути его преодоления. Здесь же дается предварительная характеристика наследию В. Соловьева. Его взгляды, как противоположные ницшеанским, помогают всмотреться в проблемный комплекс кризиса с других позиций. Оба философа предстают диалектическим дихотомичным единством, помогающим нам как наследникам новоевропейской культуры глубже понять макрокультурный кризис Нового и Новейшего времени, осмыслить проблемы, связанные с этими эпохами и попытаться отыскать их решение.

В третьем параграфе «Кризисологические черты искусства Нового времени» проводится анализ важных для понимания кризиса черт искусства Нового времени. Искусство «отражало» постфактум явления социокультурной жизни Европы. Многие художники Нового времени, несмотря на бесспорный талант, а может быть и гениальность, оказываются в орбите рассматриваемого нами макрокультурного кризиса, так как демонстрируют в большей или меньшей степени отход от Божественного вектора творчества. Тем самым вместе с Ницше и Соловьевым они уже входят внутрь кризиса, а не являются его предпосылкой, подобно описанным ранее географическим открытиям. В их творчестве происходит возвеличивание художника до уровня языческого демиурга. Об этом писал А.Ф. Лосев в своей «Эстетике Возрождения», называя это «титанизмом». Кажущееся раскрепощение человека Ренессанса - это движение главным образом против готики, против Средневековья, против устоев церкви, против Традиции. И в то же время творчество художников Нового времени, в силу специфики искусства как такового, ретроспективно отражает изначальный кризисологический сдвиг в человеческом сознании и в социокультурной жизни европейского общества, тот момент, когда расширившееся сознание потребовало своего воплощения в новых творческих формах устройства человеческого бытия.

В четвертом параграфе «Религиозные трансформации антропологического кризиса» приводится подробный анализ понятия религиозной трансформации в истории мировой философской мысли, понятия, которому на протяжении всего исследовательского пути автор диссертации придает особый культурфилософский смысл. Сначала осмысляются философские идеи Ницше и Соловьева как религиозные (псевдорелигиозные). Далее следует ретроспективный анализ истории становления взаимоотношений философии и религии на путях религиозной трансформации; называются имена мыслителей, которые в разной степени повлияли на взаимодействие религии с философией и философии с религией (Ф. Суарес, И.Д. Скотт, Авиценна, Аверроэс, св. Альберт Великий, св. Фома Аквинский, Б. Спиноза, И. Кант, Г. Гегель, Л. Фейербах, С. Кьеркегор, А.С. Хомяков, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов, Н.Ф. Федоров, Н.О. Лосский, В.Н. Лосский, Д.С. Мережковский, Н.А. Бердяев, Л.И. Шестов, С.Н. Трубецкой, Е.Н. Трубецкой, Л.П. Карсавин, С.Л. Франк, о. П.А. Флоренский, о. С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, М. Хайдеггер); изучается и положительно оценивается вклад социологов М. Вебера, Э. Дюркгейма, П. Бергера, Т. Лукмана и Т. Парсонса в осмысление религиозно-духовных коллизий общества конца XIX - XX веков; упоминается о разработке ими понятия «религиозная трансформация» в контексте социологии и отождествлении его с секуляризацией. Далее мы представляем Ницше и Соловьева в диалектическом единстве религиозной трансформации и даем собственную интерпретацию этого понятия, подчеркивая его положительный потенциал и новизну в культурологических науках.

Во второй главе «Религиозные и этико-правовые параллели в творчестве Ф. Ницше и В. Соловьева» дается анализ этических, религиозных и политологических взглядов обоих мыслителей. В процессе создания этой главы, во многом индуктивно, открывались интересные параллели в творчестве двух столь разных по мировоззрению философов, оправдывающие и подтверждающие рискованную и в чем-то интуитивную попытку их сближения.

В первом параграфе «Этические идеи» исследуются представления об этике Ницше и Соловьева. Высветляются их взаимосвязи и противоречия. Ницше проповедует мораль сверхчеловека, воинственное уничтожение всех или почти всех достижений европейской цивилизации. Вместе с отрицанием христианской религии и культуры он посягает на мораль добра и социально приемлемого поведения вообще, пытаясь тем самым очистить человека от всех наслоений религии и рамок, придуманной для слабых морали. Возвышенный романтический идеал супермена отвечал, по его мнению, глубинным инстинктам человека. Воля к власти должна была привести к переоценке всех ценностей и подарить миру идеал трагической красоты - сверхчеловека.

Этическая философия Соловьева во многом в противовес ницшеанской была построена на принципах христианской морали Декалога и Нагорной проповеди. Однако мыслителю было близко и чисто философское «оправдание добра» на путях императивной этики И. Канта и немецкой классической философии. Взаимодействие, а зачастую и вражда двух отправных дочек построения этической системы выразились в объемном труде Соловьева «Оправдание добра». Нравственная философия».

В этических взглядах и Ницше, и Соловьеву свойственно отрицание утилитаристских и прагматических тенденций Нового времени и опора на трансформированные классические моральные категории долга и совести. Однако Ницше призывает порвать отношения с миром слабых, которые лишь готовят приход сверхчеловека. Он декларирует победу сильных, которую, по его мнению, оправдывает история человеческого развития. В связи с этим добивание слабых является не только морально оправданным, но даже должным. Соловьев тоже выдвигал свои этические категории (стыд, жалость, благоговение) и строил свою этическую систему, находя неудовлетворительными христианские церковные ценности. Оба мыслителя были убеждены в несостоятельности современного им европейского человека с его эгоистическими устремлениями, поиском личного благополучия и комфорта. Обоими выход из просвещенческого гуманистического тупика виделся в возврате к религиозным корням нравственности.

Во втором параграфе «Религиозные взгляды» обосновывается неразрывность и внутренняя связь у Ницше и Соловьева этики и религии, мистики. Описываются с опорой на текст Ницше его симпатии к восточным культам вообще и буддизму в первую очередь. Мы не находим у Ницше аутентичной интерпретации буддизма. Философ увидел только то, что хотел увидеть. Иначе говоря, трансформировал исходное религиозное пространство так, как подсказывала ему его совесть и трагическая судьба. Концепция Ницше, судя по всему, не есть религия в чистом выкристаллизованном виде. Однако эклектикой ее тоже нельзя назвать. Явствует творческое преобразование интеллектуального пласта религиозной мысли, его переосмысление в духе романтического эзотерического идеализма.

Соловьев в отличие от Ницше, который открыто высказывал ненависть к христианству, был христианином. По крайней мере, он строго всю сознательную жизнь после юношеского материалистического бунта и последующего возвращения в церковь идентифицировал себя как человека православного. При этом он вел борьбу за воссоединение трех самых значительных христианских конфессий, за что был порицаем как представителями философского, так и церковного лагерей. Соловьев, несмотря на визионерские и оккультные опыты, всю жизнь оставался христианином, поэтому религиозный кризис России, во многом связанный с православием, был для него очевидным и тревожным явлением.

Многие тогда писали и говорили о наступившем охлаждении к религии, о вырождении самого христианского мировоззрения, чему была масса внешних предпосылок и свидетельств. Христианство все больше становилось внешним прикрытием совершенно свободной, а зачастую и разнузданной жизни, не всех, конечно, но значительной части образованной молодежи, интеллигенции и рабочих. Как Ницше, так и Соловьев понимали и сознавали губительные тенденции в духовной жизни Европы. Россия и Германия в этом смысле похожи. Оба мыслителя давали свою оценку происходящему и предлагали свои пути решения. Ницше видел в происходящем бунт инстинкта «воли к власти», разрыв смирительных рубашек христианской морали «больных» и пророчил глобальную переоценку всех ценностей, нигилизм, связанный с ним имморализм и торжество сверхчеловека. Соловьев, напротив, усматривал в разрыве с христианскими корнями мировоззрения и нравственности закат человечества, последние времена и приход антихриста. Однако для Ницше положительным представлялся поворот к «настоящим», во многом звериным основам человеческого бытия и аксиологии, а для Соловьева позитивным было чаемое спасительное второе пришествие Христа, следующее за тяжелым временем антихриста.

В третьем параграфе «Этико-правовые параллели» синтезируются этические и религиозные воззрения Ницше и Соловьева и анализируются политологические, этико-правовые размышления философов, особым образом обращающие читателя к осмыслению тандема (а иногда и дихотомии) морали и права.

Рассматривается казус смешения идей немецкого мыслителя с национализмом, фашизмом и антисемитизмом. Ницше интерпретируется нами, скорее, как пророк глобальных катастроф XX века, где одной из главных губительных иллюзий была утопическая фикция об арийстве, мировом господстве и превосходстве немецкой расы и культуры. А Ницше был как раз критиком и немецкой культуры, и антисемитизма. Соловьева же критиковали за идею насильственного насаждения добра и, следовательно, оправдание упреждающих средств и сил государства. Б.Н. Чичерин и ряд других, в том числе современных, ученых, считали эти идеи прокладыванием дороги социализму и коммунизму. С уверенностью можно сказать, что оба мыслителя были лишь теоретиками культурно-политических проектов.

Ницше и Соловьев стали своего рода пророками глобальных политических катаклизмов XX века. Ницше - национал-социализма, Соловьев - социализма-коммунизма. Мы убеждены в том, что ни тот, ни другой мыслитель не являются родоначальниками антигуманных политических режимов. Они, скорее, предугадали и описали возможные катастрофы, усмотрев гибельный путь народов Европы. По нашему мнению, секуляризация и деградация религиозного сознания привели народы Германии и России к разным, но, по сути, к очень похожим поискам спасения и счастья в имманентной земной действительности - здесь и сейчас.

В третьей главе «Пути осмысления кризиса» непосредственно анализируются идеи Ницше и Соловьева по преодолению макрокультурного кризиса конца Нового времени. Уделив достаточно места описанию общих кризисных тенденций Нового времени, а также проведению параллелей между обоими философами, их диалектическому объединению в проблемном поле религиозной трансформации, мы пытаемся осмыслить главные концепты Ницше - «воля к власти», «смерть Бога», «сверхчеловек», «нигилизм», «переоценка ценностей». Соловьев же выступает, скорее, как оппонент Ницше, зачастую дополняя и переосмысляя идеи немецкого философа. Таким образом, мы анализируем идейный комплекс самого Соловьева, уделяя внимание критике и интерпретации наследия обоих.

В первом параграфе «Идейные «предтечи»: А. Шопенгауэр и А.С. Хомяков» мы обращаемся к старшему поколению современников Ницше и Соловьева. Для Ницше таким «воспитателем», как он сам назвал его в одной из своих книг, был Артур Шопенгауэр (1788-1860). Для Соловьева идейным собратом во многом стал Алексей Степанович Хомяков (1804-1860). Общеизвестно, что у Ницше опора на Шопенгауэра на первом этапе сменилась позднее резкой критикой и полным идейным разрывом с его творчеством. Пессимизм Шопенгауэра и его главные идеи, высказанные по большей части в труде «Мир как воля и представление», все же остаются с Ницше во всех его произведениях. Но он модернизирует их, просветляя безнадежный пессимизм оптимизмом переоценившего ценности нигилизма, как бы «всплывшего» «по ту сторону добра и зла», оказавшегося на «островке» новых ценностей «имморализма». Владимир Соловьев является не столько последователем и/или учеником А.С. Хомякова, сколько его соработником на ниве осмысления сложной, противоречивой души русского человека и русского общества. Центральную идею «соборности» Хомякова Соловьев развил, углубив и преобразовав ее до своей концепции «всеединства». Православный форпост, который представляла в понимании славянофилов и Хомякова Россия, был принципиально расширен Соловьевым до всего человечества, где, в частности, нашли бы пути объединения католичество, протестантизм и православие.

Во втором параграфе «Метафизика «воли к власти» мы, вслед за М. Хайдеггером, осмысляем ницшеанскую «волю к власти» как замыкающее звено западноевропейской метафизики, как метафизику воли. Для Ницше «воля к власти» - это глубинная внутренняя эссенция бытия как всего сущего в целом. Воля должна открыть глобальный ландшафт, где покажутся возможности возрастания власти. Она также неразрывно связана с переоценкой ценностей, побуждает преодолевать и сокрушать все на своем пути, на пути к сверхчеловеку. Нигилизм Ницше видит как зарождающуюся превалирующую суть будущей культуры. В полемике с шопенгауэровским пессимизмом он наделяет нигилизм трезвостью принятия реальности, где присутствует сознание краха и гибели. Бинарными оппозициями признаются два полюса ценностей - зарождающийся и отмирающий. Однако очевидно и промежуточное состояние компромисса, когда мир уже лишен аксиологического фундамента, а приятие нового источника целеполагания фрагментарно.

Необходимо констатировать, что концепция «воли к власти» Ницше полисемантична. Это и метод самостановления сверхчеловека, и его сущность, и причина краха христианской аксиологии, и свойство человеческой личности как материально-духовной субстанции. Как метафизическую проблему «воли к власти» мы идентифицируем в связи с осознанием идеи Ницше в русле всей западноевропейской философии. Метафизика «воли к власти» во многом противопоставлена классической онтологии, но как в предпосылках, так и в ходе рассуждения в целом, сохраняется в рамках классической философии. Критикуя ее и делая обратные, инициатистски-интуитивные, квазирелигиозные выводы, Ницше завершает классическую традицию философствования. Не порвав окончательно с тем, что проклинал, он проложил шаткие утопические, субъективистские, интуитивистские и экзистенциальные пути ее дальнейшего развития. Жизнь мыслилась философом фундаментально самодостаточной, или, иначе говоря, свободной - от любой метафизики, включая религиозную, христианской аскезы и этических канонов. Философ отстаивал независимость от Бога и даже утверждал, что Он умер.

В третьем параграфе «Смерть Бога» как всего сверхчувственного» интерпретируется известное изречение Ницше, ставшее афоризмом - «Бог умер». Бог умер в сердцах людей, которые задушили росток благодати, образ Божий, данный каждому человеку. Масса этих обезбоженных сердец не только претендует на тотальную политико-экономическую власть в обществе, но и заявляет права на души, еще не до конца выхолощенные прагматикой и гедонизмом макрокультурного кризиса Нового и Новейшего времени. Одним словом, Ницше, скорее, утверждал экзистенциальную смерть Бога в душе, а не онтологическую смерть Всевышнего во вселенной, как иногда это трактуется постструктуралистами. Человек как творение Божие, как часть сверхчувственной основы бытия, как цель и смысл мировой историософии, как коммуникативный феномен между Небом и Землей утратил себя, он перестал держаться корней. Человеку не на что более опереться. Потерян Первоисточник жизненной экзистенциальной и духовной энергии.

Вслед за Хайдеггером мы утверждаем, что у Ницше «Бог» и «христианский Бог» служат для экспликации эйдосов сверхчувственного мира вообще. Начиная с Платона и трансформации платонизма христианскими отцами Церкви первых веков, мир горний, идейный именуется истинно подлинным и в собственном смысле слова действительным. В связи с этим мы идентифицируем афоризм Ницше как смерть сверхчувственных идеалов, идей, моральных норм, веры в Бога, в бессмертие души и загробную жизнь. «Смерть Бога» есть потеря смысла жизни вообще. Цель жизни, всегда сопряженная с ее смыслом, нуждается во внешней легитимации; определяемая сверху, извне, она теперь опускается на землю.

«Смерть Бога» - это и крах европейской культуры, который чувствовали и Ницше, и Соловьев. Это и есть корень нигилизма. «Нигилизм, если мыслить его по сущности, - пишет Хайдеггер, - это, скорее, основополагающее движение в историческом свершении Запада. И такова глубина этого движения, что его разворачивание может лишь повести к мировым катастрофам. Нигилизм - это всемирноисторическое движение тех народов земли, которые вовлечены в сферу влияния Нового времени. Поэтому он и не явление только лишь современной эпохи, и не продукт XIX века, когда, правда, обострилось внимание к нигилизму и вошло в употребление само слово. Точно так же нигилизм и не порождение отдельных наций, чьи мыслители и литераторы говорят о нигилизме. Может случиться и так, что мнящий себя не затронутым им наиболее основательно способствует его разворачиванию. Зловещ и неприютен гость, неприютнейший из всех, - еще и тем зловещ, что не может назвать свой исток» Хайдеггер, М. Слова Ницше «Бог мертв» / М. Хайдеггер // Вопросы философии. - 1990. - №7. - С. 148..

Соловьев был вполне солидарен с констатацией глобального кризиса гуманизма. Безрелигиозность, дух предпринимательства, панрационализм в философии, нарастающая технократизация, приоритет экономических отношений, неудержимый и бесконтрольный научный прогресс - вопросы, по которым двум философам не о чем спорить.

Однако кардинально расходятся пути выхода из ситуации кризиса. Соловьев, в отличие от Ницше, в целом опирается на христианскую веру, православную догматику и русскую культуру. Верным было бы оценить его философские искания как модернистские, с желанием поверить богословие философией, церковность - социализмом, изменить монархический строй на теократию. Но даже с привнесением в православный дискурс софиологии и мистики Соловьев удерживает главную магистраль христианства - Личность Христа, тогда как Ницше в течение всей жизни отдалялся от христианства все больше и больше и своим «Антихристом» навсегда делает невозможным двусмысленное толкование своих идей. Соловьев, напротив, в своих «Трех разговорах» возвращается в «объятия Отча», насколько позволяет ему философское кредо «всеединства», и умирает членом православной церкви.

Концепты Ницше - «воля к власти», «переоценка ценностей», «вечное возвращение», «сверхчеловек» - представляют феномен нигилизма. Воля к власти как сущностная характеристика человека побуждает к переоценке ценностей. Она стремится к автолегитимации, не признавая ничего вне сущего вообще (а сущее поглощено энергией воли к власти). В силу своей неизбывности и всеохватности воля к власти должна преодолевать самое себя, становясь тем самым вечным становлением, возвращением. Сверхчеловек - реальное воплощение воли к власти - довершает аксиологическую революцию, пребывая в круговороте вечного возвращения. Следовательно, нигилизм в своей финальной стадии будет эпохой сверхчеловека. Стоит ли говорить, что «старые» европейские христианские ценности будут в такой ситуации отвергнуты? Для христианства это время станет «последним», а сверхчеловек - античеловеком и антихристом.

В четвертом параграфе «Сверхчеловек как антихрист и/или святой» выводится на первый план антропология обоих философов, сопрягаются их взгляды на дальнейшее существование человека. Для обоих будущее человечества связано с серьезными религиозно-мистическими, социокультурными и политико-экономическими потрясениями.

Исследователи философского наследия Ницше и Соловьева могут, как нам кажется, сойтись в том, что большая часть их творчества посвящена антропологии. Прямо или косвенно проблема человека, в разных ее ракурсах, проступает во всех произведениях мыслителей. Интересным видится их представление о том, каким должен быть или стать со временем Homo Sapiens.

Предельное развитие человеческого организма и его души Ницше назвал сверхчеловеком. Сверхчеловек вырастет «на материале» обычных людей, он станет их квинтэссенцией. У Соловьева идея сверхчеловека в варианте Ницше вызвала негативную реакцию. Такой господин мира был для Соловьева не кем иным, как только антихристом.

Интересным представляется именно двоякое понимание антихриста-сверхчеловека у Ницше и Соловьева и своеобразное, дополняющее друг друга, объединение этих позиций. Он и сверхчеловек Ницше, обладающий всеми талантами земного бытия, сильный, самоуверенный, непоколебимый в том, что он считает истинным, идущий напролом к поставленной цели. Для такого человека подошло бы определение М. Горького: «Человек - это звучит гордо». Но это и антихрист Соловьева, пораженный внутренней ржавчиной самолюбия, считающий себя вправе вершить судьбы всего мира, новый цезарь, самый справедливый и добросердечный филантроп, не терпящий непослушания и недоверия, напитанный токами всемогущества и тайного порока.

Мы убеждены в пагубности воспевания сверхчеловека как идеала и кумира, понимая, однако, неизбежность именно такого развития человеческого общества в направлении все возрастающей роли власти, техники и экономики. Иного пути у социума нет. Нет потому, что соборно и демонстративно отправляясь по противоположной - христианской - тропе, мы были бы сразу стерты с лица земли как помеха в достижении всеобщего блага и глобалистской гармонии. В связи с этим важно умелое использование благ и достижений современной цивилизации, руководствоваться при этом следует духом христианской любви и смирения.

Концепция сверхчеловека ведет к глобальной антропологической катастрофе. Ввиду того, что сверхчеловек является сгустком энергии воления, воли к власти с абсолютным ее характером и предельным стремлением к осуществлению, он не потерпит себе подобного. Ведь трудно представить себе клоны с одинаковой вершиной обладания властью. А значит, формирование сверхчеловеков в своей завершающей стадии приведет к фатальному столкновению и непримиримой жесточайшей борьбе их друг с другом. В результате же этой коллизии должен остаться один истинный сверхчеловек, одержавший победу над более слабыми, то есть достойными истребления и уничтожения. Но, думается, что благоденствие его не будет продолжительным, так как он рано или поздно осознает свою несостоятельность в дальнейшем превосхождении самого себя в стремлении к наивысшему типу сверхчеловека. Сама бесконечность воления воли к власти не может вместиться в рамки стационарного понимания сверхчеловека, и поэтому он должен либо окончательно потерять какие-либо черты того, что мы называем Homo Sapiens, либо самоуничтожиться.

Таким образом, мы видим, что концепция бесконечного преумножения воли к власти заходит в метафизический тупик самопожирания или абсолютной трансформации в другую субстанцию. В связи с этим спасением становится мысль Ницше о вечном возвращении, разрывающая порочный круг самовозрастания воления, возвращающая его на те же пути. Однако с точки зрения логики это не решает главного вопроса, а именно: как с помощью вечного возвращения воля к власти может оставаться вечно самопреодолевающей и превосходящей самое себя?

Четвертая глава «Пути преодоления кризиса» посвящена реконструкции философских идей Ницше и Соловьева, направленных на выход из кризиса.

В первом параграфе «Ф. Ницше: неоязычество» обосновывается мысль о том, что Ницше не является проповедником чего-то нового, неслыханного и небывалого. Такое понимание можно ждать от вульгарного, массового сознания (бедной малообразованной агрессивной молодежи гитлеровской Германии, например). Философ пытается возродить и переосмыслить целый метакультурный пласт языческой мифологии и эстетики. Чем старше становился Соловьев, тем серьезнее были его опасения по поводу идей Ницше. Идеолог всеединства выражал это отношение к Ницше и ницшеанству в беседах с Е.Н. Трубецким, А. Белым.

Через наследие Ницше мы выходим на более глубокую и масштабную проблему влияния религии и культуры Востока на европейскую цивилизацию. Колоссальное воздействие идей Востока на открывшемся глобальном пространстве религиозного мышления признают все значительные мыслители XX века. Проникновение в культуру, искусство и быт восточных идей, ритуалов и смыслов еще только начинает проявляться в массовом сознании европейского человека. К тому же все экуменическое движение насквозь проникнуто идеями восточной традиции. Свой перманентный интерес к опыту культур Востока проявляют многие мыслители сегодняшнего дня.

Обобщая наш взгляд на мысли о преодолении кризиса в наследии Ницше, мы с уверенностью можем назвать их неоязыческими. Отрицание единобожия вообще и христианской его интерпретации в частности, приверженность восточным культам, зачастую имеющим оккультную практику, пусть даже в прошлом, проповедь насилия ради утверждения истины, которая имеет часто дискуссионный характер, а на деле оборачивается террором, оправдание этики любви к далекому идеалу, а не конкретному человеку - все это свидетельствует в пользу выше предложенной характеристики идей Ницше как неоязыческих. Варварский идеал победы сильных является в чем-то предсказуемым и закономерным итогом оправдания трагического исхода историософского процесса, который Соловьевым оценивался с эсхатологической точки зрения и с понятными опасениями, а Ницше - страстно ожидался и восхвалялся.

Во втором параграфе «В. Соловьев: неохристианство» мы констатируем, что мыслитель стремится отойти от принципа автономии философии и подняться над секулярным мировоззрением, критике которого посвящено немало страниц в его произведениях. Философия должна «обратить все свои средства на достижение общей верховной цели познания, определяемой теологией», - полагает он. Соловьев стремится сделать философию функцией религиозной сферы, ибо оттуда она получает первоначальные толчки к философствованию у Пифагора, гностиков, у Отцов Церкви и многих других. Этот мотив цельного знания с еще большей силой выделится в творчестве многих других русских религиозных философов «нового религиозного сознания» и литературного авангарда Серебряного века.

Соловьевым предлагается модернизированная идея Царства Божия. Оно для Соловьева не благодатное преображение жизни свыше, а закономерный конец исторического развития. И в этом нельзя не увидеть влияние гностицизма, немецкого романтизма и мистицизма (Я. Беме, Ф. Баадер, Ф. Шеллинг); здесь проявляется вера в самореализацию Абсолюта в мире в историческом процессе (Г. Гегель). Однако русский мыслитель в конце жизни отойдет от такого понимания развития человеческого социума. Осмысление прогресса и его неотвратимости приобретет пессимистический характер и наполнится христианским эсхатологическим содержанием.

Абстрагируясь от чисто философского дискурса и синтезируя религиозную позицию Соловьева, мы определили стремления мыслителя к преобразованию религии Христа как неохристианство. Стоит отметить, что подавляющее большинство современников и последователей Соловьева признавали его обращение к христианству недогматичным. С.Н. Булгаков, Е.Н. Трубецкой, С.Л. Франк, П.В. Флоренский, позднее - В.В. Зеньковский и В.Н. Лосский, сегодня - Ю.С. Комаров, игумен Вениамин Новик, профессор богословия А.И. Осипов, дьякон-миссионер А.В. Кураев склонны оценивать идеолога всеединства как христианского модерниста. Однако в такой позиции явствует недооценка позднего периода творчества Соловьева и, главным образом, его «Трех разговоров». В них он предстает совсем под иным ракурсом. Существенно меняется его взгляд на научный прогресс, на объединение науки, философии и религии. Переосмысляется историософская парадигма. Уже нет оптимизма, свойственного раннему Соловьеву, веры в позитивную роль науки, которая поможет человеку стать счастливым. Спокойное восприятие неизбежных трагических событий Апокалипсиса, описанных им в «Краткой повести об антихристе», показывают совсем иное лицо философа. Последнее произведение открывает в нем скорее пережившего борьбу с самим собой, своими философскими и мистическими установками христианина, чем претенциозного столичного доктора философии. «Три разговора» - это, конечно, некое подведение итогов, итогов не только своей сложной противоречивой научной карьеры, но и девятнадцати веков существования христианства и пророчество о колоссальных трагических событиях XX века.