Формы и приемы коэволюции культур

В первом параграфе - «Ретроспективный анализ эволюции культуры и эволюционных концепций в культуре» - исследуются процессы эволюции культуры в исторической ретроспективе с позиций эволюционно-синергетического обоснования векторной направленности и фрактального самовоспроизводства подобных культурных систем, разделенных «бездной» исторического времени, а также генезис и развитие эволюционных концепций культуры.

Само понятие культуры развивалось исторически. Оно вначале обозначало процессы освоения человеком природы (возделывание земли, ремесла), а также воспитания и обучения. В качестве термина стало широко использоваться в европейской философии и исторической науке, начиная со второй половины XVIII века, культура рассматривается как особый аспект жизни общества, связанный со способом осуществления человеческой деятельности и характеризующий отличие человеческого бытия от животного существования.

Под культурой понимают систему «исторически развивающихся надбиологических программ человеческой деятельности, поведения и общения, выступающих условием воспроизводства и изменения социальной жизни во всех её основных проявлениях». В жизни общества эти программы обеспечивают воспроизводство многообразия форм социальной жизни, видов деятельности, характерных для определенного типа общества, присущей ему предметной среды (второй природы), его социальных связей и типов личностей - всего, что составляет реальную ткань социальной жизни на определенном этапе её исторического развития.

Проведенный В.Е. Давидовичем и Ю.А. Ждановым анализ культуры на уровне человечества как субъекта культурно-исторического процесса является по своей сути глобальным, всемирным представлением культуры, которая понимается как принадлежность и характеристика рода человеческого.

Обращение в работе к проблемам эволюции культуры, эволюционных концепций культуры задает необходимое терминологическое поле. Под эволюцией мы понимаем любые системные изменения, основанные на взаимообусловливающих взаимодействиях между звеньями системы в рамках ее целостности и самой системы со средой своего существования в направлении повышения организации. Именно в этом ключе будем рассматривать эволюцию культуры.

Начало пониманию общества и культуры, так как она пронизывает общество, как самоорганизующейся и самовоспроизводящейся системы было положено Адамом Смитом в XVIII веке его теорией воспроизводства капитала. К. Маркс и Ф. Энгельс, как известно, не только развили эту теорию до ее логической завершенности, но и высказали идею, что в режиме воспроизводства функционирует и развивается все общество, а не только его отдельная, экономическая сфера.

В работе данная теория дополняется представлениями об универсальном эволюционизме, сутью которого является идея коэволюции, пронизывающая всю иерархию материальных систем, от субэлементарных частиц до человеческого общества, включая системы, изобретенные и созданные человечеством. В границах человеческого универсума изменение любой природной и культурной системы происходит во взаимосвязи с другими системами, что предопределяет их совместную эволюцию - коэволюцию. Поэтому термин «коэволюция» означает сопряженные, согласованные трансформации культурных и природных систем в рамках общей эволюции и отражает целокупность физического и идеального. В данном контексте характеризуются процессы коэволюции и самоорганизации культур, выделяются ее формы и приемы в исторической ретроспективе и строятся прогнозы культурогенеза будущего.

В параграфе отмечается, что эволюционные представления о культуре наиболее ярко отражены в прогрессистской идеологии, основанной на представлении о развитии культуры в направлении закрепления в мировоззрении среднего индивида гуманистических ценностей. Прогрессистская идеология конца XIX-XX веков, основанная на научных открытиях естествознания освобождала человека от диктата выдуманных богов и наивных предрассудков. Прошлое представлялось вереницей заблуждений и несчастий, а светлое будущее - безоблачным царством Разума.

Развивая идею коэволюции культур, мы исходим из того, что античные циклы (одна из моделей эволюции культуры) развертываются в спираль христианской прямолинейностью. Заметим, что спираль развития представляет собой результат коэволюции идей цикличности и линейности развития.

Нынешняя эпоха характеризуется информационным взрывом (ускорение информационных процессов, формирование глобальных информационных сетей), который нивелируют культурные различия народов и этносов, населяющих планету, и все более организуют глобальную систему «Земная цивилизация». Поэтому культура рассматривается также в качестве информационного аспекта жизни общества, как социально значимая информация, регулирующая деятельность, поведение и общение людей. Эта информация, выступающая как совокупный исторически развивающийся социальный опыт, частично может осознаваться людьми, но весьма часто она функционирует как социальное подсознательное. В работе отмечается, что современная глобальная система культур далека от ноосферного (духовно и этически гармоничного) образа, и человечество еще не создало объединяющую сверхидею.

Опираясь на цивилизационный подход Данилевского Н.Я. в трактовке культуры и учитывая мнение Шпенглера О., что каждая культура имеет «собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, волнения, чувствования, собственную смерть», в работе развивается представление о. равноправности циклов, спиралей, круговоротов развития культур. В основе эволюционных процессов лежат формы и приемы коэволюции культур, которые имеют трехуровневую иерархическую организацию структурных форм.

Первый уровень структурно-коэволюционного формообразования представляют реликтовые программы, осколки прошлых культур, которые живут и в современном мире, оказывая на человека определенное воздействие. Этому уровню присущ следующий прием коэволюции - системное взаимодействие прошлого опыта и настоящего, гармонизация субъект-субъектных и субъект-объектных отношений.

Второй уровень структурно-коэволюционного формообразования - это слой программ поведения, деятельности, общения, которые обеспечивают сегодняшнее воспроизводство того или иного типа общества. Приемами коэволюции на этом уровне выступают всевозможные механизмы воссоздания и создания институциональных структур общества.

И, наконец, третий уровень структурного формообразования культурных феноменов представляют программы социальной жизни, адресованные в будущее (уместно говорить о триалектике настоящего, прошлого и будущего). Приемом на данном уровне выступает сам процесс выработки в науке теоретических знаний, вызывающих переворот в технике и технологии последующих эпох; идеалы будущего социального устройства, которые еще не стали господствующей идеологией; новые нравственные принципы, разрабатываемые в сфере философско-этических учений. Все это образцы программ деятельности и предпосылки изменений существующих форм социальной жизни. Чем динамичнее общество, тем большую ценность обретает этот уровень культурного творчества, адресованный к будущему.

Каждый отдельный тип социальной организации имеет свой определенный уровень развития универсалий культуры, в котором преобладают те или иные уровни структурного формообразования, причем, тип социальной самоорганизации может изменяться в любом направлении в зависимости от доминирования и характера приемов коэволюции - взаимосвязанных процессов, происходящих в культурной системе и в ее окружении. Исторически определенные типы общества выражают особенности способов общения и деятельности людей, хранения и передачи социального опыта, принятую в данной культуре шкалу ценностей. Именно эти смыслы характеризуют национальные и этнические особенности каждой культуры, свойственные ей понимания пространства и времени, добра и зла, жизни и смерти, отношения к природе, труду, личности и т.д.

Диалог (или полилог) миров, диалог культур мы определяем как коэволюционный прием, способствующий процессу конвергенции и интеграции различных культур, приходящий на смену процессу эволюционной дифференциации культур - дивергенции.

Разнообразие культурных феноменов в мире составляет планетарную систему, основной целью которой является выживание человечества в конкретной природной среде, в то же время, биосфера Земли представляет во многом систему, адаптированную к культурному влиянию человека. При этом мы заостряем внимание на процессах непрерывности коэволюционного изменения в этих системах, и выстраиваем апостериорную концепцию культуры, как системы, постоянно принимающей «вызов» среды, претерпевающей внутрисистемные трансформации через дифференциацию, интеграцию и иерархизацию своих подсистем и приобретающую большую устойчивость на пути самоусложнения и самоорганизации.

Проведенный анализ коэволюции культурных феноменов позволяет заключить, что приемы коэволюции можно рассматривать как процесс, а формы коэволюции как результат, но попытка сделать четкое и однозначное разделение на формы и приемы выявляет сложность выполнения данной задачи.

Тем не менее, в первом параграфе выделяются следующие формы коэволюции: реликтовые программы, социальный опыт, особенности национально-этнических культур, идеи, устремленные в будущее. При этом приемами достижения указанных форм выступает диалог в широком смысле - как взаимодействие, а так же коммуникативные (семиотические) приемы - языки, сигналы, символы, институционализация, сознание, самосознание. Так, институционализацию можно относить как к приему, так и к форме коэволюции, или переход приема в форму.

Второй параграф - «Дискурсивная сущность коэволюционной концепции культуры» - посвящен дискурсивным особенностям концепции эволюционного развития общечеловеческой культуры, в нем выделяются важные моменты понятия культуры и развивается коэволюционная концепция культуры.

Феномен культуры представляет собой сложнейшую научно-философскую проблему, поэтому развитие коэволюционной концепции культуры приобретает стройную и строгую аргументацию, если применить особый метод, который назван «обращением метода исследования». Данный метод раскрывает диалектику этого обращения: «на пути от чувственно-конкретного к абстрактному создаются теоретические обобщения, а на пути от абстрактного к мыслительно-конкретному они применяются в качестве метода». Данный вывод открывает нам возможность использования коэволюционной концепции в качестве метода развития самой же концепции коэволюциии культур, т.е. приобретение новых знаний обеспечивает адекватность метода изучаемому предмету.

Отмечается, что многовековой спор философских школ Востока и Запада, «разрешается сейчас ценою общецивилизационного кризиса», поэтому требует предельно пристального внимания к себе на предмет рассмотрения шкал ценностей, их сравнительного анализа и выбора таких, которые обеспечили бы прогрессивное развитие человеческой цивилизации. Иными словами, необходимы новые приемы и формы коэволюции Запада и Востока, способные запустить необратимый процесс создания обновленной гуманитарной науки в наши дни и восприятие ее общественным сознанием. На этом пути уместен коэволюционный прием духовного обновления, тогда культура человечества обеспечит достойное человека жизнеустройство и позволит гармонизировать ему свою жизнь с окружающим универсумом. Гармонизация взаимодействий культур рассматривается нами как прием, а гармоничность культурных систем как форма коэволюции.

Социально и исторически обусловленные ценности культуры транслируются в различных направлениях (от старших к младшим, от учителей к ученикам, от одних социальных групп к другим и т.д.) в процессе обучения и воспитания с целью поддержания устойчивого, предсказуемого развития общества и стабильности жизнеустройства. Передача ценностей осуществляется с помощью многочисленных и разнообразных средств - языка, письменности, произведений искусства, книг, особенностей поведения, совокупностей различных свойств цивилизации. Заметим, что ретранслятором ценностей могут быть явления живой и неживой природы, воспринимаемые как часть человеческой культуры.

Культура есть процесс, включающий в себя три момента: «во-первых, творчество, созидание нового, преобразование наличной действительности; во-вторых, сохранение системы норм, отношений, обычаев, способов деятельности и, в-третьих, их преодоление, отрицание, отвержение вплоть до рубежа, за которым уже начинают торжествовать «дикие, слепые и необузданные силы разрушения». Как видим, взаимодействие человека с миром, реализация его родовой сущности основана на коэволюционном принципе антропологического развития, здесь мы отмечаем глубинную, неразрывную связь между генезисом биологического вида Homo sapiens и генезисом человеческой культуры.

Философствование о культуре связано со стороной рефлективной деятельности человека, так как она не сводима ни к науке, ни к нравственной проповеди, ни к отдельному виду искусства. Особенность философии культуры как способа разумного освоения бытия заключается в возможности творчески соединять эмоциональную и рациональную стороны дискурсивной практики, синтезируя, таким образом, особый вид дискурса.

Наиболее значимым для настоящего исследования является следующее представление о культуре: «Культура в своей единичности выступает как созданность, образованность, сформированность, просвещенность, воспитанность человека. Культура, в ее единичности, это овладение любой формой деятельности, в ее самодостаточности, изолированности от других. Она измеряется интенсивностью, степенью освоенности и выступает как требование профессионализма, компетентности, досконального знания дела, как навык, умение, норма, традиция, ритуал, подчинение закону, дисциплине, регламенту, долгу и этикету». Но единичности коэволюционируют, при этом рождается и развивается целокупная структура - общечеловеческая культура, обладающая системными свойствами, каковыми не могут обладать единичности. Культуру можно так же определить как совокупность социо-культурных регуляторов, высших этических и духовных ценностей, зафиксированных во всевозможных знаках.

Таким образом, мы приходим к выводу, что: человеческая деятельность ориентирована на определенную систему нравственных, моральных, этических норм, ценностей, требований. Каждая историческая эпоха, каждая социальная группа вырабатывают определенные представления о нравственных обязанностях, нормах поведения, о добре и зле, благе и совести, чести и долге.

Рассмотрение дискурсивной сущности концепции культуры с позиций коэволюционности позволяет выделить духовное обновление, гармонизацию взаимодействий культур как прием, а гармоничность культурных систем как форму коэволюции, в рамках которой интегрируются этические нормы и правила, представляющие совокупность социальных регуляторов поведения и несущих адаптивную функцию. Нравственные нормы и ценности представляют собой результат коэволюционных взаимодействий сознания человека и природы, различных культур между собой и средой жизнедеятельности человека, рациональной и эмоциональной сторон в границах единой человеческой сущности. Само производство нравственных ценностей выступает как важнейшая сфера человеческой деятельности. Без коэволюции невозможно сохранение культуры и ее продвижение.

Третий параграф - «Коэволюционные модели образов культуры» - представляет собой попытку решения сложного в гносеологическом, онтологическом и методологическом планах вопроса создания модельных образов культуры, в которых учитываются разнообразностные параметры коэволюции культур между собой и со средой обитания человека, а также изучение возможностей моделирования будущих образов культуры путем погружения в прошлое человечества на основе коэволюционного принципа.

По данным палеонтологов, тысячелетия верхнего палеолита ознаменованы беспрецедентным развитием «охотничьей автоматики». Это создало весьма благоприятные условия для демографического роста и распространения человечества по территории Земли. Население достигло 4 - 5. млн. человек, не знавших иных способов хозяйствования кроме охоты и собирательства. В результате, присваивающее хозяйство зашло в тупик. Природа не могла бесконечно выдерживать давление со стороны столь бесконтрольного агрессора. Неограниченная эксплуатация ресурсов привела к их истощению, разрушению биоценозов и обострению межплеменной конкуренции. За последние тысячелетия апополитейного палеолита население средних широт планеты сократилось в 8 - 10 раз.

Радикальной реакцией на верхнепалеолитический кризис стала неолитическая революция - переход части племен к оседлому земледелию и скотоводству. Люди впервые «приступили к сотрудничеству с природой», и экологическая ниша человечества значительно расширилась. С развитием сельскохозяйственного производства вместимость территорий возросла на один, а затем на два и три порядка.

Переход от присваивающего к производящему хозяйству был сопряжен с комплексными изменениями в культуре, в которой проявляется больший охват причинно-следственных зависимостей. Возросший информационный объем мышления проявился во всех аспектах жизнедеятельности. Существенно расширились социальные связи и ролевой репертуар. Различные формы межплеменного коэволюционизма и «коллективной эксплуатации» вытесняли геноцид и людоедство палеолита.

Таким образом, исторические примеры дают возможность увидеть связь совершенствования культурных регуляторов поведения человека и технической возможности эпохи. Сочетание же новой технологии с прежними военно-политическими ценностями «сделало людей раннего железного века необычайно кровожадными». Кровопролитность сражений повысилась настолько, что поставила под угрозу сохранение технологически передовых цивилизаций. Ответом культуры на этот кризис и стал духовный переворот Осевого времени, причины которого оставались загадкой до тех пор, пока его не соотнесли с военно-политическим кризисом. На обширном культурно-географическом пространстве великие религиозные пророки, философы и политики задавали тон напряженной работе общества по переосмыслению всей системы ценностей. За несколько столетий неузнаваемо переменился облик культуры.

К середине II тысячелетия н.э. в Европе отчетливо проявились все признаки очередного эволюционного тупика. Развитие сельскохозяйственных технологий стимулировало демографический рост на протяжении нескольких столетий, при этом христианская церковь, ранее призывавшая верующих отказаться от брака и деторождения, уже в IX веке изменила свое отношение на диаметрально противоположное. Рост населения привел к экологическому кризису, вызвал социальную напряженность, беспорядки, войны и эпидемии.

Но кризис сельскохозяйственной цивилизации разрешился промышленной революцией. Она предварялась и сопровождалась бурным развитием идей гуманизма, просвещения и прогресса, превосходства активного Духа над пассивной Материей, Будущего над Прошлым. Эти великие идеи, обеспечившие новый исторический прорыв, несли с собой также рационализацию чувства превосходства и экстенсивного роста, подкрепленного техническими достижениями.

К началу XX века резервы экстенсивного роста были исчерпаны, но мировоззрение еще не менялось. Инерция экстенсивного роста и соответствующие настроения продолжали доминировать. Потребовались две мировые войны, Хиросима и многолетнее «равновесие страха», чтобы сознание европейца перестроилось.

Правило нефункционального разнообразия позволяет интерпретировать соответствующие факты в коэволюционной парадигме. Новые структуры в культуре возникают значительно раньше (и значительно чаще), чем эволюционно востребуются. Таким образом, общим условием эволюции природы и культуры становится чередование относительно спокойных периодов, когда может накапливаться актуально бесполезное разнообразие, и режимов с обострением, когда происходит отбор систем, успевших (не стремясь к этому) накопить достаточный внутренний ресурс.

В эпоху информационных технологий особую роль в коэволюции региональных культур играет массовая культура. Она - часть soft power, «мягкой мощи». Именно массовая культура сыграла роль при переходе Запада в постиндустриальную фазу, в развитии индустриальных обществ Азии, но не сыграла таковой в России, точнее, сыграла только политически - в перестройке образа жизни, но не экономически, т.к. была превентивно, политически создана ради рынка, а не ради капитализма, коего нет без производства. Население соблазнялось гедонизмом - наслаждением как высшим благом и ценностью жизни. В конце концов, «эта культура явилась в России средством деморализации, коррелированным с неуспехом капиталистического «строительства».

Что касается глобализации, то ее участие в экспорте товарного мира и массовой культуры также сказывается в распространении либертаризма и ценностного релятивизма, ставящих человека перед проблемой ненадежности и необязательности глубоких отношений. Выходит, что истоки перемен лежат в постиндустриализме и глобализации, а результатом этих перемен представляется распространение массовой культуры нового типа, которая обретает роль ведущего источника изменения ценностей. Срединный пласт общечеловеческой культуры - мир моральных ценностей формируется в большей степени под влиянием агрессивной западной массовой культуры, выполняющей функцию управляющего звена коэволюционного развития. Но коэволюционная гонка продолжается, при этом апостериорные подходы дают понимание того, что невозможно создать детальные модели будущих образов культуры в целом и отдельных культур в частности. В конечном итоге, реальным механизмом ценностных изменений становится экспансия массовой культуры. И в этой ситуации коэволюционный прием духовного совершенствования можно считать тем методологическим принципом, который должен лечь в основу современного этапа культурогенеза.

Четвертый параграф - «Коэволюция ценностных изменений в современном мире» - является логическим продолжением предыдущего, в нем рассматриваются общие формы и приемы коэволюции культур России, Запада и Востока в историческом контексте, а также процессы ценностных изменений в современном мире в коэволюционном контексте.

Запад является индивидуализированным обществом. В качестве основного достоинства Запада всегда признавалась осуществленная им индивидуализация - формирование свободного, автономного и ответственного индивида. В 30-ые годы прошлого века, в пик перехода Запада к массовому производству, автономный индивид был вытеснен массовым индивидом, тяготеющим к упрощенным образцам культуры, созданным массовым производством.

Коэволюционный взгляд на проблему подсказывает, что человечество в недрах своей социальной культуры создало столь мощные подструктуры - власть и деньги, что они подавляют в коэволюционном развитии духовную составляющую человеческой культуры. Основная черта индивидуализированного массового общества - индивидуализация без производства индивидуальности, личности, формирование эгоистического индивида, думающего только о себе самом.

Западное общество переживает серьезные социальные сдвиги. Оно не только перестает быть обществом продуктивного труда для масс населения, но в нем ломаются прежние социальные структуры, исчезают классы и меняется смысл привычных явлений, например, таких, как неравенство. Западные исследователи С. Лэш, У. Бек, Е. Бек-Гершейм показывают, что неравенства принимают другой вид: «власть и неравенство менее действуют через эксплуатацию, чем через исключение. Эксплуатация имела место, используя регулятивные правила, в то время как исключения имеют место через конститутативные правила». Серьезная проблема состоит в исключении людей из общественной жизни, политики, культуры, образования, материального благосостояния.

Современный индивид рефлексивен - его сознание направлено на совершение выбора, отвечающего лишь его склонностям и часто несущего дестабилизацию. Его выбор не линеен, не ограничен в прежней мере структурами и нормами, такими, как гражданское общество, государство, класс, семья, право, мораль, контракт. Представления современного индивида подвижны, ситуативны, иррациональны, так как меняется сам тип знания, «оно само по себе не прочно, поскольку удалено от определенности…». Неопределенность и небезопасность самоподдерживается новым типом индивидуальности, разрывает связь времен и связь поколений, делает общество «обществом риска». Таким образом, рефлексия представляется новым приемом коэволюции в культуре, повышающим значимость индивидуальных мировоззрений в результате коэволюции культур.

Разрыв в ценностях Запада происходил дважды. Первый был связан со сменой аграрной эпохи индустриальной, второй - при переходе от индустриального общества к постиндустриальному. Информационный рост и качественные сдвиги в производстве информации оказались направленными на то, чтобы расширить потребительские интенции капитализма, включая в сферу товарного обращения и то, что в нее прежде не попадало.

Локальные культуры и идентичности утрачивают корни и «заменяются символами товарного мира, взятыми из рекламного и имиджного дизайна мультинациональных концернов. Бытие становится дизайном - причем повсеместно», а значит, нарастают стилистические разногласия между людьми по поводу их образа жизни, явно уменьшающие толерантность. Ценностный сдвиг на Западе в сторону массовой культуры представляет собой особый тип отношения людей, кажущийся суррогатным в сравнении с предшествующим.

В России наблюдается весь «набор» ценностных сдвигов Запада. Такие черты как: утрата человеком контроля над социальными процессами, восприятие их как квазиприродных; неспособность человека и общества контролировать перемены, ситуация неопределенности; неспособность человека к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий так же проявляется в российском обществе, как и на Западе. Негативный неукорененный индивид, игнорирующий культурные ценности, не имеющий связи ни с прошлым, ни со структурами своей эпохи, индивид, находящийся в ситуации потери норм и ценностей (аномии) и изоляции, изменение структуры труда, новые профессии - легко узнаваемые особенности российской жизни. Все это мы считаем признаками нарушения коэволюционных связей между человеком и его социальным окружением, между человеком и природой, но эти же самые признаки представляются, может быть, необходимым условием создания качественно новых коэволюционных зависимостей в новом мире, созданном человеком и оказавшемся во многом чуждым для традиционной культуры. Наблюдаемый в России экономоцентризм превращает любую деятельность в бизнес, даже ту, которая связана с образованием человека, его нравственным и духовным становлением, происходит коммерциализация искусства и образования. Инновационность в России, как и на Западе, обретает черты погони за все новыми благами, доходами и видами удовольствий. Манипуляция сознанием изолирует человека от принятия судьбоносных решений, социальные процессы воспринимаются как квазиприродные, стихийно складывающиеся и не зависящие от человека. В стороне остаются проблемы моральности, социальности, солидарности.

Коэволюционная методология познания культуры, в том числе и национальных, конфессиональных, цивилизационных, региональных, позволяет рассматривать проблему Запад - Восток и Россия в контексте единства гуманитарных основ совокупной современной цивилизации. Россия по своему внутреннему духу включает и развивает те ценности, что многие исследователи позиционируют как западные. Но выкристаллизовывание новых для России демократических основ общественного устройства происходит в большей мере самостоятельно, российская ментальность не позволяет какому бы то ни было авторитетному влиянию в деталях предопределять шаги движения к смутно представляемой цели. Поэтому Россия - это одновременно и Запад и Восток, но не мост между ними, а точнее - подсистема глобальной культуры, обладающая достаточно мощным потенциалом влияния на процессы трансформации культуры в мировом масштабе.

Глава вторая «Проблемы философствования о культуре» включает три параграфа и посвящена исследованию коэволюционного смысла в знаково-символических системах, диалоговой природе культуры и мира, а также коэволюционному воплощению пространства и времени в культуре.