Антиномичность городской культуры

Два основных рациональных аргумента антиурбанизма - это «аргумент природы» и «аргумент человека». «Аргумент природы» заключается в том, что город природе наносит непоправимый ущерб, города нарушили экологическое равновесие. «Аргумент человека» акцентирует внимание на том, что город наносит вред физическому и психическому здоровью человека, условия жизни в техногенной среде города, когнитивные перегрузки, вызванные высокой плотностью населения в крупных городах, негативно воздействуют на горожанина. «Аргумент общества» в настоящее время становится менее употребительным, он заключается в утверждении, что городской образ жизни разрушил прочные социальные связи между людьми и привел к разобщенности индивидов.

Сторонники урбанистической идеологии не отрицают справедливости этих обвинений и, более того, указывают на их укорененность в истории городской жизни от Древнего Рима, Парижа эпохи Возрождения и т.д. В ответ на «аргумент природы» урбанисты напоминают, что город - это вторая природа, преобразованная творческой деятельностью человека, но все-таки сохраняющая связь с первой. Для выражения несогласия с «аргументом человека» и «аргументом общества» выдвигаются «социально-онтологический аргумент» и «культурно-антропологический аргумент». «Социально-онтологический аргумент» состоит в утверждении, что если бы города исчерпали себя как носители социальной реальности, то прекратили бы свое существование, но в действительности такого не происходит, напротив, в современном мире идет процесс роста городов и увеличения численности городского населения. Самым многообещающим в настоящее время является «культурно-антропологический аргумент» урбанизма, с его помощью делаются попытки дать ответ на вопрос о том, что же такое есть в городе, что он продолжает существовать, несмотря на свои глобальные недостатки. Этим аргументом подчеркивается общественная сторона жизни человека как «животного политического» и как существа творческого, по Аристотелю, человек вне полиса - либо зверь, либо Бог, сущность человека может быть реализована только в городе. Современные урбанисты утверждают, что развитие личности невозможно без ее урбанизированности.

Любая аргументация шире рационального мышления, поскольку, кроме логического доказательства, включает в себя и убеждение, связанное с эмоциональным воздействием, ценностной иерархией и нравственными представлениями. Иррациональная аргументация апеллирует к чувствам и переживаниям, сильное эмоциональное воздействие оказывает обращение к таким ситуациям, которые потенциально или актуально содержат в себе угрозу реализации базовых потребностей человека. Антиурбанизм представляет город как место опасности, которая понимается двояким образом: в переносном смысле - как угроза морально-нравственной стороне жизни, на которую город оказывает развращающее влияние, и в прямом смысле - как непосредственная угроза жизни и здоровью, связанная с техногенными катастрофами, террористическими актами.

Сторонники урбанистической идеологии также обращаются к инструментарию эмоционального воздействия, которое мы иллюстрируем примером урбанистического концепта «город-сад». Эстетическая привлекательность этого образа города затрагивает чувства и переживания человека. Архетипические основания концепта «город-сад» восходят к образам рая в христианской религии, в которой он представляется как сад и как город, благодаря чему урбанистический концепт «город-сад» выполняет как эстетическую функцию, так и психотерапевтическую. В концепте «город-сад» примиряются противоположности естественного и искусственного, ожидается разрешение антиномии природы и культуры.

Таким образом, в полемике урбанизма и антиурбанизма используется рациональная, иррациональная и эмпирическая аргументация. В рациональной аргументации используются антиурбанистические «аргумент природы», «аргумент человека» и «аргумент общества», которым противостоят урбанистические социально-онтологический и культурно-антропологический аргументы. Иррациональная аргументация апеллирует к чувствам и переживаниям человека. Антиурбанизм делает акцент на фрустрации базовой потребности в безопасности, представляя город местом, несущим угрозу. Урбанизм обращается к реальной (и потенциальной) эстетической привлекательности города. Эмпирическая аргументация находит свое отражение в архитектурных проектах.

Во второй главе «Основные антиномии города» исследуются основные противоречия, влияющие на городскую культуру: антиномия города и деревни, антиномии витальной парадигмы города и антиномии экзистенциальной парадигмы города.

В первом параграфе «Антиномия города и деревни» рассматривается противоречие между основными типами поселений, между разными формами социальной организации. Отмечается, что антиномия города и деревни логически вытекает из третьей кантовской антиномии - антиномии свободы и природы.

Антиномичность деревни и города наиболее отчетливо проявляется в следующих оппозиционных парах: природа - культура, коллективизм - индивидуализм, адаптация - преобразование, традиция - новация, стабильность - мобильность, иррациональность - рациональность, укорененность - безосновность, зависимость - свобода, пассивность - активность, социальный контроль - автономия, персонифицированность - анонимность, естественность - искусственность, тождество хозяйства и семьи - разделение труда и семьи, спокойный ритм жизни - повышенный уровень стресса.

В деревенской «картине мира» можно выделить «узловые» точки, в которых сходятся все жизненные отношения крестьян, - это земля, сельскохозяйственный труд, собственность на землю, семья как производственный коллектив, община и отношения родства. К. Маркс в этой картине мира определял землю как неорганическое тело общины, тело субъективности самого крестьянина. Специфика крестьянского труда состоит в его постоянстве, необходимости и неизбежности. Труд и собственность крестьянина - это всегда труд и собственность крестьянской семьи: семейно-хозяйственная единица - это атом крестьянского социума.

Ценности равенства и коллективизма выступали главными гарантиями безопасности крестьянского сообщества, общинное мироустройство удовлетворяло базовую потребность в безопасности. Крестьянская община была социально обусловлена родовой нравственностью: когда погибает родовой социум, разрушается община. Высокая социально-психологическая защищенность индивида в рамках общины обеспечивала ему душевный комфорт. В родовой морали совесть объективируется и является функцией социума, а не отдельной личности, поэтому после разрушения традиционной общины моральные нормы и ценности быстро утрачиваются. Родовое сознание крестьянской общины разрушается вследствие интенсивного воздействия на него городской культуры.

Существенно различается коммуникативная среда города и деревни. Круг общения крестьянина совпадает с пространством знакомств, круг общения горожанина насыщен коммуникациями с большим количеством незнакомых людей. Горожанин постоянно испытывает когнитивные перегрузки, в связи с чем сокращает количество первичных контактов, четко разграничивает первичные и вторичные, функциональные контакты. Крестьянин, напротив, открыт общению, так как находится в состоянии когнитивной «недогруженности» вследствие малой насыщенности информационной среды деревни.

Горожанин социально мобилен, подвижен, крестьянин - стабилен. Мобильность горожанина проявляется в профессиональной, территориальной, экономической, социальной и интеллектуальной мобильности. Крестьянин стабилен, поскольку сельская среда предоставляет меньше возможностей для выбора и смены вида деятельности.

Телесный габитус крестьянина иной, нежели у горожанина, что объясняется рядом причин: тяжелым физическим трудом, превышением оптимальной интенсивности труда, менее комфортными условиями трудовой деятельности. Крестьянин имеет «функциональное» тело, способное выдерживать определенные физические нагрузки, эстетическая составляющая не занимает ведущей позиции. У горожан превалирует установка по отношению к телу как к проекту.

Различается отношение к природе в городе и в селе. У крестьян преобладает прагматичность, у горожан эстетика побеждает прагматику. Также различно отношение ко времени: «сельское время» - природное и цикличное, подчиняется суточному и годичному ритму сельскохозяйственных работ. «Городское время» рационализировано, обособлено от природных ритмов, осознается фактором производства, в конечном итоге, отчуждается от человека.

Сельское сообщество по своей природе неполитично, чем и объясняются специфические отношения села с государством и властью как таковой. Это «иная» норма по сравнению с городом. В деревне практикуется неформальная экономическая политика, одной из форм которой иногда выступает «оружие слабых», - воровство, вызванное несправедливо низкой оплатой сельского труда и представляющего собой своеобразную попытку восстановления нарушенной справедливости. Низкое качество жизни крестьян обусловлено неразвитой социально-бытовой инфраструктурой села. Основные экономические усилия направлены на выживание. Экономика выживания актуализирует этику выживания. Все большее количество сельских жителей стремится к смене своего места жительства, так как город является гораздо более выигрышным местом в плане бытового комфорта. Город крестьяне воспринимают прежде всего как место разнообразных форм досуга.

Специфика российской истории привела к тому, что за небольшой отрезок времени резко изменилось соотношение крестьянского и городского населения: сто лет назад подавляющее число граждан России - 85% - были крестьянами, сейчас 73% населения - горожане, при этом коренные горожане оказались в меньшинстве, а вчерашние крестьяне до конца не интериоризовали нормы и ценности городской культуры.

Деревня оказывается таким типом поселения, численность населения которого во всем мире стремительно уменьшается. В этой тенденции мы можем увидеть триумф городского мира и полную победу города над деревней. Но этот взгляд окажется поверхностным, так как родовое общество деревенского мира не собирается сдаваться и, используя всевозможные «орудия слабых», проникает в городскую цивилизацию и незаметно изменяет ее изнутри. Деревня просачивается в поры городской культуры в России, используя как «агентов влияния» лиминальных, «переходных людей», не имеющих развитого городского сознания, не понимающих ценностей и смыслов городской культуры, воспринимающих город только в качестве более комфортного места проживания и не желающих накладывать на себя определенные цивилизационные ограничения, связанные с необходимостью взаимоприемлемого сосуществования большого числа незнакомых друг с другом людей.

Развитие информационных технологий вызвало к жизни «глобальную деревню», запустило процессы ретрайбализации общества. Интернет и социальные сети помогают снизить «ужас независимости» у современных «племенных людей», не свободных от влияния архаического родового сознания. Виртуальное пространство позволяет им вернуться к той форме общинности и коллективности, которая разрушалась самими условиями жизни в городе, но возвращение происходит уже на другом уровне, на уровне «глобальной деревни». Жители «глобальной деревни» востребованы корпоративной культурой, поскольку родовое общинное сознание хорошо в нее вписывается. Жители «глобальной деревни» совершают прыжок от недогородского сознания к послегородскому, минуя при этом собственно стадию городского развития. На мировое гражданство претендуют как жители «глобальной деревни», так и жители «мирского града», но для этого надо обладать развитым городским сознанием, которое формируется еще на этапе городских общин, а в мегаполисах только «отшлифовывается».

Антиномия города и деревни в пределе предстает как оппозиция «Мирской град» - «Глобальная деревня». Современный человек может либо предельно урбанизироваться, далее развивая городские качества, либо рурализоваться внутренне, не возвращаясь при этом в сельскую местность, но, живя в городе, вновь обращаться к родовому сознанию общины, жертвуя индивидуальностью и свободой.

При исследовании противоречий между городом и деревней, вычленяются основные черты, отличающие город, и вводится рабочее понятие парадигмы города как онтологического основания урбанистических процессов, условия воспроизводства родовой сущности города, необходимое для анализа антиномичности городской культуры. Подчеркивается многозначность понятия «парадигма», имеющего первоначальное значение - образец, первообраз, пример, и современную трактовку в качестве базового элемента процесса научного познания, составляющего совокупность убеждений и ценностей научного сообщества и являющегося общепринятым образцом решения задач. Отмечается, что парадигма отражает целостность города, находящуюся в совокупности отдельных вещей, процессов, отношений и взаимодействий; задает способ существования города, придает смысл существованию человека в городе. Выделяются две формы парадигмы города: витальная и экзистенциальная парадигмы.

Во втором параграфе «Антиномии витальной парадигмы города» рассматривается витальная парадигма города, которую составляет совокупность качественных и количественных характеристик городской среды, условий жизнедеятельности и городского образа жизни, смена элементов воспроизводства жизни, необходимых для ее сохранения и развития. Витальная парадигма содержит в себе совокупность вещей, процессов, взаимодействий, обладает свойствами материальности, метричности, объектности и объективности, «внешности» по отношению к человеку. Витальная парадигма города раскрывается в следующих понятиях: городская среда, городское пространство, жизнедеятельность, условия жизни, городской образ жизни, материальная культура, телесность, место, вещь.

Антиномии витальной парадигмы нагляднее всего могут быть представлены посредством категории пространства, так как городское пространство вмещает все вещи города, выступает формой воспроизводства социальных и дискурсивных практик, формой согласования различных видов человеческой активности. Пространственные отношения связывают отдельные элементы среды города в единое целое.

В витальной парадигме города самой наглядной является антиномия публичного и приватного пространства, которая представляет собой вариацию антиномии индивидуального - общественного. Публичное пространство - это открытое пространство улиц, центра города, площадей, парков, скверов, бульваров и набережных, свободный доступ к которому имеют все горожане. Это пространство исторически является социально-онтологическим основанием городской общины. Публичное пространство - это место, в котором рождается городская общность и городская идентичность. Это место городских коммуникаций и взаимодействий: от обмена товарами до обмена идеями. Оно имеет свой набор повседневных практик и вызывает к жизни ритуальное поведение горожан.

Одной из основных функций витальной парадигмы является передача поведенческих навыков, позволяющих человеку адаптироваться к сложной жизни большого города. Способность адекватно реагировать на разнообразные стимулы насыщенной окружающей среды, толерантность к многообразным проявлениям различных форм жизнедеятельности и вместе с тем сознательное подчинение неявно выраженному социальному контролю поддерживаются воспитательной функцией городского публичного пространства. Главным показателем жизнеспособности города является степень разнообразия его публичного пространства.

Пространственная потребность является одной из основных потребностей горожанина, она выступает и как витальная и как социальная потребность. Наиболее ярко пространственная потребность выражается в пользовании горожанином публичным пространством. Город утрачивает свою «жилую предикативность», когда, лишившись разнообразия, пустеет, оставляется своими жителями. Тогда актуализируется архетип Пустого города (Ю.И. Манин). Опустевший город выламывается из оппозиции «природа - цивилизация», порождает чувство страха и тревоги, тем, что нарушает порядок вещей.

Сокращение публичного пространства приводит к социально-негативным последствиям, возможно, необратимым, а именно, к разрушению чувства общности горожан, к утрате городской идентичности, в конечном счете, к утрате чувств патриотизма и гражданства.

Приватное пространство - это закрытое пространство, внутреннее, замкнутое. По линии открытость - закрытость проходит наибольшее напряжение оппозиционной пары публичного - приватного пространства. Приватное пространство - это личное пространство горожанина, доступ в которое других лиц им строго контролируется. Возможность осуществления контроля является основной чертой городского приватного пространства. Приватное пространство выполняет рекреационную функцию, в нем горожанин восстанавливает свои физические и психические ресурсы, освобождается от воздействия когнитивной перегрузки стимулами публичного пространства. Размер приватного городского пространства весьма различается в зависимости от социального и экономического статуса человека. Качество этого пространства указывает на статусную позицию владельца. Есть две тенденции восприятия городского приватного пространства - позитивная и негативная, в основе оппозиции которых лежит удовлетворение или неудовлетворение базовой человеческой потребности в безопасности, поскольку функция обеспечения безопасности является ведущей для приватного пространства. Качество жизни в городе снижается при смешении поведенческих практик публичного и приватного пространства.

Между публичным и приватным пространством находится небольшая зона медиативного, переходного пространства (лестничные клетки, подъезды, дворы). Нормативной функцией этого вида пространства является смена поведенческих практик при переходе от приватного пространства к публичному. Спецификой медиативного пространства является отсутствие контроля. В городском публичном пространстве осуществляется анонимный коллективный городской контроль, в городском приватном пространстве - персонифицированный, личный контроль. Медиативное пространство, во-первых, не воспринимается горожанином в качестве частной собственности, во-вторых, что касается лестничных клеток, лифтов, подъездов, оно «выпадает» из зоны видимости, из сферы обзора.

Антиномия центра и периферии проявляется в одной из ведущих пространственных оппозиций витальной парадигмы города - в стремлении в центр и стремлении из центра. То есть оппозиция между джентрификацией - восстановлением пришедших в упадок старых зданий промышленных и жилых в центральной части города, сопровождающаяся «выдавливанием» населения с низким социально-экономическим статусом на окраины, и субурбанизацией - стремлением горожан с высоким социально-экономическим статусом в пригороды. «Центробежное стремление» в настоящий момент представлено двумя основными формами, имеющими четко выраженные пространственные характеристики. Во-первых, это смещение привычных жизнедеятельностных практик к периферии города и следующее за этим разрушение повседневного функционала центральной части города - «ближняя центробежность». Во-вторых, это выбор пригородного образа жизни и перемещение места жительства за границу города - «дальняя центробежность».

Как антитеза ближней и дальней центробежности возникло движение нового урбанизма, которое в настоящее время является единственной возможностью воспрепятствовать процессу расползания городов и одной из немногих попыток, призванных уменьшить отчуждение - неизбежный атрибут городской цивилизации.

В третьем параграфе «Антиномии экзистенциальной парадигмы города» исследуется специфика экзистенциальной парадигмы города, которая понимается как совокупность переживаний человека, порожденных его бытием в городе. Экзистенциальная парадигма - это объективация идеальной стороны городского бытия, выступающая формой согласования представлений людей о городе. Если витальная парадигма отражает повседневное взаимодействие горожан, предоставляет возможность для практического и теоретического освоения города, то экзистенциальная парадигма служит основанием духовного освоения города. Субъектом, выявляющим смыслы экзистенциальной парадигмы города, является горожанин, а формой или единицей проявления экзистенциальной парадигмы - переживание.

Специфика экзистенциальной парадигмы города может быть раскрыта посредством категории времени. Длительность существования города влияет на его экзистенциальную парадигму: чем старше город, тем больше возможностей разнообразия есть у его экзистенциальной парадигмы. Чем разнообразнее витальная парадигма города, тем насыщеннее его экзистенциальная парадигма. Витальная парадигма города влияет на восприятие времени в модальности настоящего времени. Для экзистенциальной парадигмы основными являются модусы прошлого и будущего (воспоминания и ожидания).

Насыщенность экзистенциальной парадигмы города зависит, во-первых, от согласования трех темпоральных модальностей города: его прошлого, настоящего и будущего, и, во-вторых, от степени его включенности в мировые культурные процессы.

В качестве основных антиномий экзистенциальной парадигмы города выступают: антиномия исторического и нового города, антиномия столицы и провинции, антиномия глобальных и локальных урбанистических процессов.

Оппозиционную пару в аспекте экзистенциальной парадигмы составляют старые и молодые или исторические и новые города, в этой оппозиции проявляется антиномия традиции - новации. Если представлять город как диалог времен - прошлого с настоящим и будущим, то у исторического города в этом диалоге полифония будет выражена значительно ярче, и история будет выполнять роль третьего в диалоге города и горожанина. Идеалы, мифы, нормы и ценности городской культуры прошедших эпох не только оставляют свой след в теле города, в его витальной парадигме, но и «вплавляются» в образ города, фиксируются его витальной парадигмой, способствуют формированию городской идентичности жителей, у которых появляется возможность соотносить себя с той или иной исторической эпохой.

Экзистенциальная парадигма города включает в себя коллективную и индивидуальную память горожан и их коллективные представления о будущем города. Культурно-историческое прошлое города, разнообразие и жизнеспособность витальной парадигмы города в настоящем времени влияют на его экзистенциальную парадигму.

Содержание экзистенциальной парадигмы нового города значительно беднее. Создание новых городов происходит в русле утопического дискурса, в котором актуализируются представления об идеальном городе. Отсутствие одного из трех временных структурных элементов городской культуры существенным образом влияет на экзистенциальную парадигму. Специфика времени нового города состоит в разном «удельном весе» его темпоральных модальностей с преобладанием модальности настоящего и основной ценностной маркировкой будущего времени.

В антиномии столицы и провинции, являющейся вариацией антиномии центр - периферия, наглядно представлено различие в степени открытости города миру и его включенности в мировые процессы. Столичный город и провинциальный город находятся на разных полюсах по шкале открытости/закрытости города. Эта антиномия является причиной глубоких социально-политических и социально-психологических конфликтов. Оппозиция столичного и провинциального города имеет географическое, историческое, экономическое, социальное, психологическое, культурное, духовное измерения.

Основными предикатами провинциальности являются удаленность, изолированность и зависимость. Традиционно в феномене провинциальности прежде всего отмечается его ярко выраженная амбивалентность, отсутствие нейтральной коннотации в «текстах и контекстах» провинциальной повседневности и наличие отчетливых позитивных или негативных ценностных суждений. Апологеты провинциальности в качестве главного аргумента обращаются к функции сохранения культурных традиций, к ее мощному консервативному началу, позволяющему выступать в качестве стабилизатора социума. Их оппоненты указывают на то, что стабилизация системы происходит за счет элиминации творческого начала, из-за чего все креативные социально-культурные функции реализуются столицей и транслируются на всю страну.

Провинция воспроизводит население страны, сохраняет представления о социальной и психологической норме, служит фундаментом культурогенеза, происходящего в мировых городах. Для провинции - география, пространство (ее размеры и ее удаленность от центра) являются определяющими факторами, столица - экстерриториальна и мобильна. Мобильность стала той субстанцией, из которой выстраиваются глобальные социальные, политические, экономические и культурные иерархии. Мобильность превратила расстояние из объективной безличной физической величины в социальный продукт монетарной экономики. В силу экономических, социальных и политических причин столичные жители всегда были более космополитичными, нежели жители провинциальных городов. Пространственные понятия «близко» и «далеко», «здесь» и «там» сохранили свою значимость для регионов и практически нивелировались в столицах. Деятельность части столичных жителей приобретает экстерриториальный характер, освобождаясь от территориальных ограничений. Жители провинциальных городов практически не имеют шансов на эту экстерриториальность и остро ощущают свою привязанность к месту и невозможность сменить его на другое.

Феномен столичности ярче выражен там, где он подкрепляется имперской идеологией. В столице концентрируются все функции государства, что приводит к возникновению вопроса о том, а сохраняется ли город в столице или же его сущность размывается, теряется. Оппозиция провинциального и столичного города своим основанием имеет антиномию города и государства.

Необходимо выделить антиномические процессы глобализации и локализации, влияющие на жизнь в городе, эти антиномические процессы равным образом воздействуют как на мировые города, на столицы, так и на маленькие провинциальные города. Основным процессом, разворачивающимся в современных городах, является столкновение между глобальными силами, воздействующими на город, и локальными смыслами и идентичностями самого города.

В третьей главе «HOMO URBANUS» современный человек определяется как человек городской и обосновывается, что противоречия городской культуры являются одним из самых мощных факторов, влияющих на развитие человека, указывается, что сущностные характеристики человека городского являются преломлением антиномичности городской культуры.

В первом параграфе «Природные основания жизнедеятельности» осмысляется природа человека городского. Природа человека, по Аристотелю, - это прошлое в настоящем, это естественные корни, связывающие человека с жизнью вообще. В этой трактовке природа - это первоматерия, «то из чего» все состоит, первоприрода. Мы обращаем внимание на малоисследованную область - природу горожанина, на те аспекты, в которых проявляется подчинение природным условиям его существования, для чего обратимся к ряду положений социобиологического подхода, в которых человеческое поведение рассматривается с точки зрения естествознания, а общественная жизнь человека понимается как структура взаимодействий инстинктивных и социально обусловленных способов поведения. В данном случае классическое проявление антиномии природы и свободы, будет рассмотрено нами с подчеркиванием одной из сторон антиномии - природной необходимости.

Городская среда рассматривается как среда обитания человека. Витальная парадигма города задает условия существования в городской среде. В отличие от всех других живых существ, обитающих в не созданной ими природной среде, человек - единственное живое существо, которое благодаря культуре создало себе новую среду обитания - город. Борьба за существование, состоящая из внутривидовой конкуренции, из совокупности межвидовых взаимодействий и отношений между организмами и абиотическими факторами внешней среды, задается условиями среды.

Специфика жизни человека в городе обусловлена высокой плотностью населения (скученность, перенаселение), максимальной концентрацией объектов в пространстве (насыщенность вещной среды города), ускорением ряда повседневных процессов (высокий темп жизни в городе). Современный человек не может выйти из-под влияния генетически запрограммированных механизмов. На определенные сигналы среды он отвечает вполне определенным реагированием, отсутствие такой реакции могло поставить под угрозу процесс выживания вида. Сигнал «повышенная скученность» требовал ответного реагирования агрессией, чтобы увеличить дистанцию с другими особями и не погибнуть от истощения ресурсов. Перенаселение негативным образом сказывается на такой витальной потребности человека как потребность в пространстве, в животном мире ей соответствует территориальная потребность, территориальный инстинкт, который подавляется в условиях урбанизации.

Культурное развитие человека обгоняет его «природу». Человек, своей деятельностью слишком быстро изменивший условия своей жизни, часто попадает в «тупики внутривидового отбора», в которых среда обитания по своим физическим (но отнюдь не социально-культурным параметрам) уже не требует больших усилий для приспособления к ней. Опасность голода и холода, опасность нападения диких зверей уже не являются существенным селекционным фактором для человечества, и отбор направляется исключительно внутривидовой конкуренцией, без учета внешних факторов окружения. Одним из таких тупиков является возрастающий темп жизни индустриального и постиндустриального общества. Современная городская цивилизация создает в своем развитии замкнутый круг: высокий темп жизни интенсифицирует урбанизационные процессы, что неумолимо приводит к еще большему возрастанию темпов жизни.

Внутривидовая агрессия в процессе естественного отбора выполняет позитивные функции, способствующие жизнеспособности вида. Она равномерно распределяет животных по пригодному для жизни пространству, в ходе полового отбора выбирает особей, способных дать сильное здоровое потомство и защищать его. Но, когда исчезает необходимость приспосабливаться к внешним факторам среды, когда перестают действовать условия вневидового отбора, тогда отбор начинает производиться только соперничеством сородичей, и в этот момент возникает опасность, что особи в слепой конкуренции загонят себя в самые темные тупики эволюции.

В социальной организации высших животных ведущую роль играют иерархические процессы, связанные с перераспределением властного ресурса и борьбой за ранговый потенциал. Человек городской в массе своей движим желанием занять более высокое положение в социальной иерархии. Стремление обрести определенный социальный статус и в дальнейшем его еще повысить является одним из ведущих жизненных мотивов современного горожанина. Высокий темп жизни связан прежде всего с попытками повышения статуса, отсюда идет трудовая перегрузка, непременная направленность на карьерную успешность, сокращение времени, проводимого в кругу семьи, и, как следствие этого, уменьшение внимания, уделяемого супружеским и родительским ролям, неизбежная интенсификация досуга, так как уменьшаются временные затраты, отведенные на него.

Как «животное политическое» человек городской попадает в поле притяжения противоречия между групповым сотрудничеством и иерархическим соперничеством. Стороны противоречия образуют диалектическое единство, переходят одна в другую и выступают в качестве источника саморазвития вида. Необходимость находить баланс между противоположно направленными векторами групповой солидарности и конкуренции оттачивает приспособляемость человека к сложной городской среде. Если индивид не сможет найти равновесие между ними и будет придерживаться только одной из этих стратегий социального поведения, например, соперничества, то он не только скатится на самую нижнюю ступень групповой иерархии, которая в социологической терминологии называется «социальным дном», но и может быть полностью отторгнут «нормальным» городским сообществом, имея возможность существовать только в маргинальных социальных группах.

Одной из форм естественного отбора является половой отбор, в основе которого лежит внутривидовая конкуренция за полового партнера, за возможность произвести потомство, усилить определенные черты в процессе видоизменения. В городе изменяется структура брачных отношений, снижается рождаемость, интенсифицируется внутривидовая конкуренция полового отбора. Запредельно высокий уровень внутривидовой конкуренции-агрессии, реализуемый в разных жизненных отношениях в школе, в университете, на работе, в сфере потребления, выступает основным социальным фактором, угнетающим репродуктивное поведение. Спецификой полового отбора, действующего на всю городскую популяцию, явилось ограничение рождаемости.

Мы конкретизировали классическую философско-антропологическую проблему соотношения в человеке природного и культурного начал применительно к городской среде. Антиномия «культура - натура» сказывается на повседневном существовании горожанина. Культура является бытийным основанием, поддерживающим хрупкое равновесие между социальностью человека, его желанием и готовностью жить в сообществе других людей и инстинктивной детерминацией его поведения, которая приводит к тому, что на определенные стимулы окружающей среды (скученность, спешка, анонимность, когнитивная перегрузка) индивид реагирует возрастанием территориальной и внутривидовой агрессивности, девиантными формами поведения. Культура является механизмом, который нейтрализует и переориентирует агрессию. Неусвоенность норм и ценностей городской культуры приводит к невозможности личности найти свое место в социуме, к маргинализации и деградации индивида. Без городской культуры невозможно выживание и развитие городского социума. В социобиологическом аспекте городская культура выступает основным условием выживания индивида и общества.

Во втором параграфе «Специфика душевной жизни» отмечается, что город является второй природой, преобразованной культурной деятельностью человека, рассматривается влияние, которое антиномия природа - культура оказывает на душевную жизнь горожанина. Понятие «душевная жизнь» в феноменологическом описании - это своеобразное промежуточное начало между временным потоком эмпирического телесно-предметного мира и актуальной сверхвременностью духовного бытия (С.Л. Франк). Эмпирический телесно-предметный мир укладывается в рамки витальной парадигмы города, а сверхвременность духовного бытия запечатлена экзистенциальной парадигмой города.

Антиномичность города является его фундаментальным свойством, а человек и город по своим сущностным свойствам оказываются «взаимообратимыми», так как наличествует практически мифологический круг творения: человек творит город, город творит человека, изменившийся человек изменяет город, и так до бесконечности. В силу этой стойкой корреляции противоречий психодинамическая концепция, основанием которой является «борьба противоположностей» дает нам ключ к пониманию человека городского, процессов его душевной жизни, также как социобиологический подход дает понимание территориальных, агрессивных и половых инстинктов человека городского.

С точки зрения психоаналитических концепций современный человек представляет собой микрокосм современной цивилизации со всеми ее достоинствами и недостатками. В традиционном обществе, в котором личность не выделялась из общины, психоанализ не смог бы появиться. Он стал возможным только в условиях большого города.

Во фрейдистской концепции невротичность понималась как системное свойство современных западных цивилизованных людей. Далее трактовка невротичности пошла по двум путям: либо она концептуально не отличалась от фрейдизма, а просто развивались и корректировались основные положения, либо эту трактовку жестко критиковали и полностью отвергали, то есть в любом случае для дальнейших психологических изысканий психоаналитический подход остался актуальным как в качестве парадигмы, задающей направление исследований, так и в качестве исходного момента, от которого отталкиваются в полемике, в качестве точки отсчета для построения других концепций.

Город оказывает на человека двойственное влияние: с одной стороны, мощное подавление городской цивилизацией свободы отдельного индивида ради блага общества в целом, с другой стороны, городская культура вырабатывает компенсационные механизмы, позволяющие нейтрализовать последствия ее же репрессии, и предоставляет возможности развития человека, усиливая рациональность и изобретательность. Если З. Фрейд уделял основное внимание тем психическим образованиям, которые подавляются, то А. Адлер, К.Г. Юнг, К. Хорни, Э. Фромм большее внимание уделяли социально-культурным факторам, воздействующим на человека и формирующим у него невротические реакции.

В аналитической психологии город наделяется амбивалентным содержанием. С одной стороны, город - это символ «асфальтовой цивилизации», оторвавшей человека от природы. Причем как от природной реальности окружающего мира, так и от внутренней психической реальности самого человека. Город виновен в том, что нарушилась связь между сознанием человека и коллективным бессознательным человечества. Нарушение этой связи приводит к формированию «расщепленного», невротического человека и такого же диссоциированного общества. С другой стороны, город выступает символом самости, которую можно обрести, пройдя путь индивидуации, в процессе самовоплощения, собрав разрозненные части личности «расщепленного» человека, и наладив диалог сознания с коллективным бессознательным.

К. Хорни постулирует существование «невротической личности нашего времени». Личность становится невротической под воздействием основных конфликтов, продуцируемых современной культурой. Конфликты вызваны тем, что западная культура основана на принципе индивидуального соперничества. Потенциальная враждебность порождает ощущение страха - страха враждебности со стороны других, мести за собственную враждебность, страха от ожидания будущей неудачи. Ожидание неудачи в обществе, основанном на соперничестве, вполне реалистично, так как в его условиях шансов потерпеть неудачу больше, чем шансов достичь успеха.

К. Хорни выделяет базовые противоречия культуры, которые лежат в основе типичных невротических конфликтов. Противоречие между соперничеством, успехом и сотрудничеством. Противоречие между усиленной стимуляцией материальных потребностей с помощью рекламных демонстраций образцов потребительского поведения и фактическими экономическими препятствиями на пути удовлетворения этих потребностей. Противоречие между декларируемой свободой человека и теми фактическими ограничениями, которые на него влияют. Заложенные в культуре противоречия аналогичны невротическим конфликтам отдельного человека. Отличие невроза от нормы имеет чисто количественные параметры. Нормальный человек способен преодолевать трудности без ущерба для личности, у невротика данные культурные противоречия усиливаются до такой степени, что невозможно найти их удовлетворительное разрешение. С точки зрения К. Хорни, невротиком может стать человек, обостренно переживающий обусловленные культурой трудности.

Представители телесно-ориентированной психотерапии В. Райх, А. Лоуэн и их многочисленные последователи невротичность городского человека объясняют его оторванностью от природной среды, невозможностью для него получать оптимальное количество биологической (вегетативной) энергии. Они предлагают вполне определенные практические процедуры, направленные на коррекцию невротических нарушений человека городского. В основе этой практики лежат допущения традиционного витализма, актуализированные в их концепциях как реакция на реалии городской индустриальной и постиндустриальной цивилизации. То есть они упрощенно, механистично поняли традиционный тезис урбанистического дискурса об отрыве горожан от природы. Сделали вывод, что такое отделение влечет за собой состояние «энергетического дефицита», и предложили паранаучные способы восполнения дефицита, воспользовавшись которыми человек городской сможет разрешить свои проблемы как физического, так и метафизического порядка.

В психоаналитической теории человек городской понимается как человек невротический. Невротичность городского человека можно объяснить тем, что в данном случае в антиномии «природа - культура» влияние одного из членов оппозиционной пары - культуры - оказалось значительно выше другого - природы, что обусловило репрессивное воздействие городской культуры на природные влечения. Вытеснение иррациональных инстинктов обеспечивает высокий уровень развития городской культуры и цивилизации и, одновременно с этим, повышает меру невротизации отдельной личности. Вместе с тем в культуре заложены и адаптационные механизмы, понижающие конфликтное напряжение и помогающие личности обрести зрелость и целостность. Если обратиться к пониманию культуры как второй природы, то окажется, что антиномия «природа - культура» войдет составной частью в антиномию «природа - свобода», где природа будет представлена как первая и вторая природа.

В третьем параграфе «Типологическое описание» в антиномии «природа - свобода» нами подчеркивается вторая сторона антиномии - свобода и рассматриваются варианты «городской» свободы. Отмечается, что специфика городского бытия способствует формированию следующих качеств горожанина - рациональности, изобретательности, цивилизованности, индивидуализма. Различные сочетания этих качеств, способ реализации индивидом свободы, воздействие антиномичности городской культуры на человека порождают такие антропологические типы городских жителей, как горожанин-деятель, кочевник, космополит, чужак, фланер, этнический крестьянин, житель трущоб, потребитель досуга. Эти типы имеют разную значимость: преобладающим, первичным по отношению к остальным является тип деятеля, так как свобода, предоставляемая городом, проявляется в свободе выбора деятельности, в многообразии возможных видов деятельности и вариантов ее смены. Способ реализации свободы другими типами горожан связан с деятельностью лишь частично или связан с отказом от деятельности.

На основные черты горожанина-деятеля оказали влияние антиномические отношения между рациональностью и иррациональностью, свободой и зависимостью, активностью и пассивностью. Основным свойством горожанина-деятеля является активное преобразование окружающей действительности. Свобода, проявленная в деятельности, формирует два подтипа горожанина-деятеля: свободный деятель, реализующий в труде свое призвание, и деятель принужденный, лишенный свободы, у которого социум отчуждает сущность его деятельности.

Другой аспект свободы - свобода перемещения - порождает иные типы городских жителей: кочевника и космополита. Перемещение само по себе становится для них значимой деятельностью. Ведущей антиномией в сферу воздействия которой попадает горожанин-кочевник выступает антиномия укорененности - безосновности. Его перемещения можно анализировать в физическом, социальном, интеллектуальном аспекте. В перемещениях кочевника превалирует количественный физический аспект, важна величина того расстояния, которое преодолевается им за сутки, за год или за всю жизнь. Для горожанина-космополита факт физического перемещения менее значим, в его повседневности пространство «дефизикализировано», более значима категория времени. На космополита оказывает влияние антиномия стабильности - мобильности. Антиномия стабильности - мобильности проявляется в пространственно-территориальном, экономическом и политическом аспектах. На первый план выходят возможности, предоставляемые социальной мобильностью. В зависимости от использования этих возможностей можно выделить два разных направления космополитизма: негативный и позитивный.

Чужак попадает в сферу антиномических отношений между маргинальностью и нормативностью. Свобода чужака состоит в свободе передвижения, в свободе от обладания конкретными вещами, в свободе от внутригрупповых связей, возможной вследствие большой социальной дистанции, в свободе восприятия («взгляд со стороны»), над которым не довлеют социально-культурные установки группы. Его основная деятельность - наблюдение. Позиция наблюдателя составляет сущность взаимоотношения чужака и группы, так как удаленность и отстраненность чужака делает его объективным наблюдателем. Но оборотной стороной такой свободы выступает отсутствие поддержки со стороны группы, невозможность использования в своей жизнедеятельности привычные ориентиры социально-культурных групповых констант.

Фланер - это тип жителя, сформированный новыми условиями городского существования и определенными формами городского досуга. Это тип, намеренно отказывающийся от деятельности. Фланеры свое подчеркнуто неторопливое передвижение, нарочитое спокойствие, отсутствие прагматики противопоставили как буржуазной деловитости, так и ускоряющимся ритмам городской жизни. Неспешность гуляющего представляет своего рода пассивное сопротивление индустриальному прогрессу. Фланеры наглядно демонстрируют антитетику эстетики и прагматики, в момент зарождения фланерства как культурного явления оно служило иллюстрацией антиномии элитарной и массовой культуры.

У потребителя досуга свобода представлена таким своим проявлением как свободное время. Для постиндустриального общества характерно увеличение свободного времени за счет сокращения рабочего времени. Количество и качество свободного времени указывает на социальный статус индивида. Современная культура в ее массовой форме представляет собой культуру досуга. В современном постиндустриальном городе основным производством становится производство досуга, горожане включены в досуговое производство и как производители и, в подавляющем большинстве, как потребители досуга, поэтому поощряемые социумом способности к потреблению начинают довлеть над индивидом, что приводит к тому, что досуг, как и труд, становится отчужденным. Досуг начинает восприниматься как социальная обязанность, как участие в общественном производстве и распределении, как запрограммированная деятельность. Горожанин вынуждается конвенциональными нормами распоряжаться своим свободным временем «как все» и «как принято» в его социальной группе. В этом типе отражаются антиномичные отношения между высокой и массовой культурой.

Потребителям досуга на шкале социального неравенства противоположен другой тип городских жителей - городские бедные или его предельная репрезентация - жители трущоб, свобода которых максимально ограничена социально-экономическими факторами. Основную часть городских бедных и жителей трущоб составляют крестьяне, переехавшие в город, и не нашедшие там средств к существованию. Но есть группа крестьян, которая, перебравшись в город, всеми силами стремится сохранить свою идентичность сельских жителей - это этнические селяне (Г. Ганс), они объединяются в общности, не растворяющиеся в городе, а образующие изолированные группы, это анклав этнической деревни в современном городе. В формировании этого типа наглядно проявляется антиномия коллективизма и индивидуализма. Этнические селяне искусственно ограничивают свободу, предоставляемую им городским образом жизни ради сохранения своей идентичности как члена общины, свобода приносится в жертву психологическому комфорту, который обеспечивает общинное сознание. Общинность, свойственная всем условно сельским типам, проявляется и в профессиональных сообществах, даже в научном, чему способствуют налаженные каналы коммуникаций, дающие возможность получить исчерпывающую информацию о конкретном профессионале.

Антиномия «Мирского града» и «Глобальной деревни» порождает к жизни такие предельные типы горожан как житель «Мирского града» и житель «Глобальной деревни». Это формирующиеся типы, вбирающие в себя черты всех предшествующих, вышеописанных типов и синтезирующие их. Отношение к свободе как к ценности, осознание ее проблематичности, принятие индивидуальной ответственности лежит в основе разделения представителей этих типов.

Город мирового горожанина разрастается до размеров планеты. Житель «Мирского града» вобрал в себя ряд специфических черт современных кочевников, фланеров, свободных деятелей, чужаков, возвращающихся домой. Но больше всего в нем черт представителей позитивной линии космополитизма, наследников традиций стоиков, нашедших свою идентичность в мировом гражданстве и разрешивших для себя проблему личной свободы и ответственности. Свобода составляет основу личности жителя «Мирского града». Эта свобода многоаспектна, она проявляется как свобода деятельности, свобода мышления, духовная свобода, свобода перемещения в пространстве, свобода от жесткой связанности традиционной структурой социальных связей.

Житель «Мирского града» опирается на традиции, сложившиеся в городской культуре. Жители «глобальной деревни» наследуют традиционные черты общинного крестьянского сознания, но только в данном случае эти черты теряют свою аутентичность и искажаются под воздействием городской цивилизации. «Глобальные крестьяне» совершают переход от недогородского сознания к послегородскому, минуя стадию освоения городской культуры.

Глобальный крестьянин существует в ситуации возрождения коллективного, общинного сознания, в котором ценность личной свободы и принятия на себя индивидуальной ответственности не только малосущественна, но еще и обременительна: тотальная взаимозависимость людей освобождает индивида от бремени выбора. Житель «глобальной деревни» внутренне рурализован, слияние с другими в процессе коммуникативного взаимодействия позволяет ему вновь обратиться к родовому сознанию общины, пожертвовав ради этого частью индивидуальности и свободы.

В зависимости от того, какой тип горожанина станет основным в современном мире, дальше мы будем жить либо в мировом городе, либо в глобальной деревне. Выбор одного из этих вариантов развития будет зависеть от того, насколько зрелой станет городская культура.

В заключении диссертационного исследования подводятся итоги, фиксируются выводы и результаты проведенного исследования, намечаются перспективы будущих исследований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Монографии:

1. Горнова Г.В. Феномен города в духовном мире человека: Монография. - Омск: Изд-во ОмГТУ, 2005. - 148 с.

2. Горнова Г.В. Антиномии города: Монография. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2011. - 220 с.