Арендт отмечает, приводя в качестве подтверждения своей мысли фрагмент 65 §, что помимо формирования эстетической концепции в третьей критике, Кант также затрагивает проблемы социально-политического характера. «При недавно предпринятом полном преобразовании великого народа в государство часто очень удачно пользовались словом организация для обозначения устройства магистратов и т.д. и даже всего государственного организма. Ибо ведь каждое звено в таком целом должно, конечно, быть не только средством, но в то же время и целью, и содействуя возможности целого, в свою очередь должно быть определено идеей целого в соответствии со своим местом и своей функцией». Выступая в качестве созерцателя, Кант рассматривает феномен американской революции в качестве возможного объединения людей, которое он в последствии подробно распишет в «К вечному миру». Помимо событий в США немецкий мыслитель также рассматривает социально-политическое явление, произошедшее во Франции, в своем произведении «Спор факультетов», о котором будет сказано позже.

В «К вечному миру» Кант отмечает тот факт, что, даже злых и алчных от природы дьяволов, весьма напоминающих людей, описанных Макиавелли в своем политическом трактате Государь, можно организовать с помощью определенных правил. Необходимо лишь «так расположить некое число разумных существ, которые в совокупности нуждаются для поддержания жизни в общих законах, но каждое из которых втайне хочет уклоняться от них; так организовать их устройство, чтобы, несмотря на столкновение их личных устремлений, последние настолько парализовали друг друга, чтобы в публичном поведении людей результат был таким, как если бы они не имели подобных злых устремлений». Как уже было сказано ранее в первой главе данного исследования союз народов не возможен без войн и революций. Более того, политические концепции, теории, а также возможность построения данной организации общества - все это рождается путем просвещения или, иными словами, благодаря свободному пользованию своим разумом. «Для бытия свободным необходимо помимо простого освобождения быть включенным в сообщество других людей, пребывающих в таком же состоянии…». Для Канта, как и для Арендт возникновение свободы невозможно без особого публичного пространства, наполненного другими индивидами, вышедшими из состояния несовершеннолетия, то есть ставшими в должной степени разумными и самостоятельными в использовании собственного разума. Рассуждая о способности мышления и возможности свободы в обществе, Арендт ставит вопрос о сущности прогресса в философии Иммануила Канта. Каким образом связано развитие человечества и отдельной нравственной личности с эстетическим суждением?

Сообщаемость является необходимым фундаментом прогресса для человечества. Под этим, согласно Арендт, не нужно понимать необходимое сообщество мыслителей, которое требуется для достижения истины. Мышление - это процесс абстрагирования от мира эмпирического в область разума. С другой стороны, в самом мышлении уже заложено его дальнейшее публичное применение. Философы и теоретики права способные восполнить пробелы в государственной структуре, приведя остальных граждан к возможной реализации задатков, заложенных в них природой, связаны некоторым общим чувством, которое и позволяет им стремиться к формированию новых идей. Иными словами, прекрасное в эстетической концепции Канта является одной из главных причин последующей познавательной деятельности. Не будучи познанием, эстетическое суждение в то же время, по мнению Гадамера, не является произвольным. «В суждении вкуса заключена претензия на всеобщность, на которой может быть основана автономия эстетической сферы. Нужно признать, что подобное оправдание автономии искусства перед благочестивой правильностью и набожной моральностью эпохи Просвещения было великим достижением». Данная всеобщность, проявляется в момент созерцания индивидом прекрасного. Эстетическое суждение, основанное на личном вкусе, в то же самое время содержит в себе объективное: в созерцании прекрасного субъективные чувства, которые возникают при удовольствии от приятной пищи или прослушивания любимой симфонии, иными словами, подразумевающие под собой телесное наслаждение, уступают место общему чувству. Внутренняя целесообразность, созерцаемая индивидом, заставляет элиминировать его субъектную сторону. Тем самым пережитый эстетический опыт дает право людям претендовать на нечто объективное и всеобщее, основанное на чувстве, а не на знании, выраженном в понятии.

Таким образом, человек в философии одновременно предстает в виде заменяемой единицы, как части человечества, так и необходимым элементом, составляющим пространство политической свободы. Приводя примеры целей животной и человеческой части индивида, Кант показывает, что прогресса достигает не отдельно поставленный гражданин, а лишь человечество в целом, как род. С другой стороны, если исходить из философии Гегеля, то общее, частное и единичное необходимым образом находятся в взаимосвязи. Иными словами, человек не является человеком без человечества и наоборот. «Вам ведь хорошо известно, что, знакомясь с разумными возражениями, я совсем не стремлюсь прежде всего опровергнуть их; напротив, я присоединяю их к своим суждениям и допускаю возможность того, что эти новые доводы заставят меня отказаться от всех прежних излюбленных мною идей». Следующий фрагмент из письма 1771 Герцу показывает значимость остальных элементов свободного пространства: такими мнениями для Канта в гносеологии могли быть концепции Юма или Лейбница, в эстетике идеи Баумгартена и т.д. Безусловно, не стоит понимать данный отрывок текста только в буквальном смысле. Сообщаемость позволяет выйти за пределы определенно взгляда субъекта посредством воображения. Таким образом, рассмотрение собственной концепции сквозь призму других мнений совсем не требует присутствие других членов общества. С другой стороны, дальнейшее развитие и использование концепции на практике требует наличия общества индивидов способных с помощью антагонизма прийти к начертанной природой цели. «Итак, великий раскол проходит через все начинания людей; повсюду один и тот же антагонизм между идеалистами, исходящими из центра и следующими по всем направлениям ко всем предметам знания, и реалистами, которые стремятся к центру от всех бессчетных точек опыта».

Проблема наличия свободного общества, способствующего обмену знания и синтезу культур необходимого для прогресса, подводит нас к теме, которую Кант затрагивал в «К вечному миру». Идеальным объединением людей для него является эгалитарное общество без государственных границ. Жителями данного общества являются космополиты. Иными словами, философ, как гражданин мир должен путем просвещения масс создать платформу для будущего союза народов. Поводом для прогресса становятся социально-политические явления, которые отражаются на страницах истории с помощью эстетических суждений. Примером такого феномена, оказавшего влияние на формирование большого количества теорий и учений, можно назвать революцию 1789 года во Франции.

Согласно Арендт, вышеупомянутые теоретики выступают в роли не вовлеченных в действие зрителей. В то же самое время революцию творят актеры, которые существуют вместе с самим социально-политическим явлением только благодаря эстетическому субъекту. Безусловно, это далеко не те актеры театра, которых Арендт описывает на страницах своего произведения «Евреи нашего времени», говоря о венской сцене. Под этих людей сочинялись роли, делались декорации и писались рецензии. Уже существующая культура адаптировалась под них. Актеры, выступающие в амплуа организаторов восстаний и революций, выстраивали новое мироустройство благодаря зрителю. Та или иная критика, анализ произошедшего события - все это причина существования в истории социально-политических явлений, включая самих организаторов и действующих лиц в них участвовавших. Формирование данной концепции отчасти можно увидеть в работе Арендт под названием «О революции». «Однако по мере того, как революция набирала обороты, и задолго до того, как всем стало ясно, закончится она победой или поражением, новизна этого мероприятия и его сокровеннейший смысл становились все более понятными как самим актерам, так и зрителям».

Большое количество мыслителей увековечило революцию во Франции благодаря эстетическому опыту, оказав влияние на будущее поколение. Не становится исключением также и Иммануил Кант. «И вот я утверждаю, что по симптомам и предзнаменованиям наших дней могу и без особого дара предвидения предсказать человечеству достижение этой цели, а вместе с тем и его с того самого момента не обратимое более вспять шествие к лучшему». В первом томе «Жизни ума» Арендт подробно расписывает взаимосвязь зрителей и актеров, анализируя значение каждого из них. Согласно американскому мыслителю, преимущество зрителя заключается в возможности созерцать действие со стороны. В отличие от актеров, которые лишены такой возможности, являясь частью самого зрелища. Зрители, по-гречески theatai, или, иными словами, созерцающие теоретики, приобретают истину, в то же время лишаясь возможности быть участником действия. Именно из-за пассивного созерцания возникает проблема моральной оценки происходящего. Эстетическое суждение не подпадает под этику и вынесение того или иного вердикта по поводу ощущения прекрасного не может быть осуждено с точки зрения категорического императива. Большинство зрителей находится в возвышенном состоянии от происходящего, в тот же момент оставаясь морально равнодушными: для теоретиков это толчок к дальнейшему этапу прогресса в познавательной деятельности, для обычных созерцателей - эстетическое удовольствие, способствующее развитию вкуса.

Отсюда необходимо перейти к наиболее главным темам эстетической концепции Иммануила Канта, выраженным в его третьей критике. Исходя из вышеуказанного влияния прекрасного на мировосприятие субъекта, важно отметить генезис данного феномена. Для большинства созерцателей прекрасным является природа, с другой стороны изящные или прекрасные искусства становятся целиком и полностью заслугой человека, обладающего определенной способностью - гением. В отличие от большинства людей гений обладает с точки зрения Шопенгауэра более ценными природными задатками. Способность гения заключается в бессознательном творении сознательного. Иными словами, само намерение создания произведения искусства предполагает предварительное знание основ живописи, музыки скульптуры и т.д. Сам же процесс творения не подпадает под понятия рассудка. Говоря языком Шеллинга: «искусство остается для нас единственным и вечным откровением, чудом, даже однократное свершение которого должно было бы нас уверить в абсолютной реальности высшего бытия». Гении, безусловно, оказывают влияние на культуру, формируя в дальнейшем образцы для последующих художников, музыкантов и т.д.

«Изящное искусство обнаруживает свое превосходство именно в том, что оно прекрасно описывает вещи, которые в природе безобразны или отвратительны». Из данного фрагмента можно понять, что даже самые кровавые революции порой становятся причиной для появления красивого стиха в поэме или целого нового направления в живописи, завораживающего взор новых теоретиков.

Гений - дар природы, согласно Канту. Творения таких людей вносит правила в искусство, заставляя видеть не только картины, но и жизнь в новом свете. Нельзя не отметить важность таких нововведений, по причине того, что цель природы уже известна - развитие задатков человечества как рода. С другой стороны, зачастую гений остается не понят при жизни, согласно Шопенгауэру. «Его творения создаются на все времена, но признание их начинается большей частью в потомстве: рядовые люди живут и умирают со своим временем». Нельзя не отметить тот факт, что большинство людей подвержены влиянию талантливых обманщиков, ведущих общество к регрессу. С другой стороны, гении также становятся причиной будущих революций. Само эстетическое суждение не подкреплено познанием, в связи с этим нельзя не согласиться с Арендт по поводу опасности созерцания прекрасного.

Отсюда необходимо перейти к следующей интерпретации кантовской философии, в которой взаимосвязь эстетики и политики приобретает иное значение.

2.2 Интерпретация эстетики Канта Шиллером

Фридрих Шиллер, величайший немецкий поэт и мыслитель, известен, безусловно, в первую очередь своими художественными произведениями, однако для данного исследования необходимо обратиться к его эстетической концепции. «Не скрою, правда, от вас, что нижеследующие утверждения покоятся главным образом на Кантовых принципах». Так в своем главном философском труде - «Письма об эстетическом воспитании человека» -, Шиллер подмечает важное значение кантовской философии в формировании своего собственного учения о прекрасном. В самой работе немецкий мыслитель, говоря о сущности эстетического, подмечает всю важность происходящего в Европе. Французская революция приковывает к себе зрителей-теоретиков, описанных выше в концепции Арендт, не оставляя равнодушным никого к действиям актеров в лице Робеспьера, Сен-Жюста и тд. Во многом именно проблема революции влияет на формирование эстетической концепции Фридриха Шиллера. Именно в прекрасном немецкий поэт видит решение проблемы, которая волновала все третье сословие: проблема свободы.

Продолжая одну из главных кантовских тем - проблему связи ноуменального и феноменального -, Шиллер поднимает вопрос о сущности государства. Согласно немецкому мыслителю, государственность возникает из естественной необходимости подобной той, которую можно встретить в политической философии Гоббса или Локка. В последствии природа человека благодаря нравственному развитию претерпевает изменения, оставляя чувственное животное состояние в прошлом. Тем самым мы становимся свидетелями верховенства разума. Такой подход реализуется в вышеописанном «Предполагаемом начале истории» Иммануила Канта. Однако Шиллер видит в моральном прогрессе проблему для человека. По его мнению, естественное государство, для которого не свойственно главенство закона, необходимо разрушить, чтобы перейти к идеальному обществу. С другой стороны, Шиллер не стремится к призыву людей на баррикады, формируя иной способ решения данной проблемы: эстетическое воспитание людей. Асмус отмечает, что данное отсутствие революционного риска в философии немецкого мыслителя характеризуется в первую очередь невозможностью буржуазной революции решить проблемы, поднимаемые Шиллером в своей эстетической концепции.

Смысл проблемы, связанной с обществом людей, заключается в противопоставлении закона и склонностей. Для Государства, описанного Шиллером, как и для государства Руссо, Гоббса, а также и Канта, необходима унификация граждан. Иными словами, субъективное многообразие с частными интересами должно оставить пространство для проявления единого свода обязанностей. Таким образом, Шиллер противопоставляет государство человеку. Согласно немецкому мыслителю, есть два варианта неправильного подхода к решению данной проблемы. Либо чувственная природа человека, доминируя над разумом, приводит к разложению государственности, не давая возможности развиться естественному государству до состояния идеала общества, и тогда данные граждане будут именоваться дикарями. Либо правила в свою очередь, элиминируя чувства из индивида, превратят людей в варваров. «Итак, разум, внося в физическое общество свое моральное единство, не должен оскорблять разнообразие природы».

Как и в политической философии Руссо, современная культура у Шиллера приобретает негативные характеристики. Помимо нравственности способность к познанию, согласно немецкому мыслителю, также являлась источником проблем для человечества. Взаимоотношение индивидов усложнялось по мере развития технологий. Каждый человек акцентировал внимание на определённом виде деятельности, а спрос на отдельные вещи формировал сословия. Тем самым государство, стремясь к прогрессу, приводило общество к высокому профессионализму, но и в то же время к упадку других способностей, данных природой. Таким образом, разнообразие природного человека заменялось унификацией во всех сферах деятельности. Согласно Шиллеру, такая механизированная жизнь Левиафана не была свойственна грекам. Государство-полис немецкий мыслитель характеризует как синтез единства и многообразия как людей, так и их способностей. «Обладая равно полнотой формы и полнотой содержания, равно мыслители и художники, равно нежные и энергичные, - вот они пред нами, объединяющие в чудной человечности юность воображения и зрелость разума».

Безусловно, образ греческого полиса выступает в роли идеального сообщества людей, однако сам Шиллер замечает, что прогресса невозможно избежать. Антагонизм, описанный выше в кантовских произведениях, становится причиной конфликта, который не дает оставаться человечеству на одном этапе их становления как рода. С другой стороны, сообщество людей времен Платона и Аристотеля становится в свою очередь регулятивной идеей, которая подразумевает наличие антагонизма, как метод достижения подлинной культуры, в которой возможно единение способностей и их реализация со всем природным многообразием.

Проблемы общества, согласно Шиллеру, не должно решать государство, которое само является корнем всех бед человечества, описанных выше. Уильям Уэртц отмечает, что немецкий мыслитель не был аполитичным. Об этом говорит наличие в его библиографии таких художественных произведений как «Вильгельм Телль» и «Орлеанская дева». Обе эти работы описывают борьбу за независимость государства и свободу людей. Такое содержание, согласно Уильям Уэртц, наводит на кардинально противоположную мысль по отношению выводов Асмус: демонстрирует революционный дух Шиллера. С другой стороны, вынося негативную оценку современной государственности, немецкий философ фокусируется на внутренней революции каждого человека. Шиллер отмечает, что резкие перемены не приведут к улучшению состояния в обществе. Таким образом, немецкий мыслитель повторяет идею Канта о необходимой постепенной просветительской деятельности, высказанную в «Ответе на вопрос: Что такое Просвещение?»: реформа вместо революции. С другой стороны, политическая свобода, согласно Шиллеру, должна возникнуть в первую очередь благодаря чувственному, а не разумному в природе человека. «Ибо путь к уму ведет через сердце».

Шиллер приходит к выводу, что именно искусство способно стать проводником людей к политической свободе без революций. Борьба с современностью, безусловно, должна вестись, но в ином ключе. В большинстве случаев художник остается либо в бедственном положении будучи непонятым, согласно Шопенгауэру, либо ограниченным в своей деятельности посредством государственной политики. С другой стороны, творческий дух должен выходить за пределы времени в безусловное и неизменное, соединяя материю современности с формой, взятой из природы. «Живи со своим веком, но не будь его творением; служи своим современникам, но тем, в чем они нуждаются, а не тем, что они хвалят». Такой подход к искусству и в целом к прекрасному в эстетике Шиллера Кассирер назовет позднее императивом. Нельзя не согласиться с мнением представителя Марбургской школы неокантианства: отказываясь от славы при жизни, художник теряет возможность прийти к эмпирическому счастью, однако в то же время открывает в себе высоко нравственную личность, цель которой заключается во всеобщем будущем благе. Так Шиллер выделяет художника как некоторого посредника для созерцателя прекрасного, которому проще воспринимать «подготовленный и отобранный материал из рук искусства». В работе «О патетическом» немецкий мыслитель отдельно выделяет поэзию, сравнивая ее с влиянием любви на героя. Иными словами, она не сразит противника в бою и не даст важного совета, но способствует героизму в целом.

Противопоставление ноуменального и феноменального как конфликт между современной и идеальной культуры приобретает иной характер в одиннадцатом письме. Аналогом субстанции и акциденции становится личность и состояние. Под данными терминами Шиллер подразумевает вечное и изменяющееся бытие. Для Бога, как и для нуса Аристотеля, свойственна вечность, или иными словами, единство всех качеств. Для человека личность и состояние различны. Единение данных полюсов возможно посредством творческой деятельности: преображение мира вокруг себя позволит человеку осознать вечное внутри себя с помощью чувственного изменчивого многообразия. Тем самым искусство и культура в целом должны способствовать развитию обоих сторон сущности человека - мышлению и чувственности, не давая возможности преобладания одной из них.

Объединение двух способностей возможно в их свободной игре. Побуждает к данной игре именно красота. Здесь Шиллер в целом повторяет идеи Канта о прекрасном. С другой стороны, если для кенигсбергского философа главной составляющей эстетического созерцания была форма или, иными словами, внутренняя целесообразность объекта, то для его последователя чувственное играло не менее важную роль. «Человек становится живым образом лишь тогда, когда его форма живет в нашем ощущении и его жизнь принимает форму в нашем рассудке, и это случается всякий раз, когда мы начинаем оценивать его как нечто прекрасное». Человек является лишь понятием без своего воплощения. Опыт дает частичное представление, а разум формальные структуры. Созерцание прекрасного открывает истинное понимание человека. В «О грации и достоинстве» Шиллер противопоставляет грации красоту. Данное противопоставление он иллюстрирует на примере Венеры. Грация как изменчивое состояние может и не быть свойством субъекта, однако без красоты богиня вовсе не может существовать. Красота - ее сущность.

В двадцатом письме Шиллер говорит о первенстве чувственного в природе человека. Именно к нему необходимо вернуться, но разум сформированный уже не дает сделать этого. Здесь в силу вступает прекрасное, которое способно привести человека к свободе от вечного конфликта двух способностей. На этапе борьбы разума и чувств индивид находится в становлении. Состоянием определимости является эстетическая свобода, при которой человек, осознавая необходимость логических и нравственных законов не испытывает ограничения своей физической природы. Иными словами, красота указывает человеку на его сущность, давая ему быть тем, кем он является.

В последнем письме Шиллер приводит возможные способы объединения людей. Нравственность и чувственное перестает противостоять друг другу в эстетическом государстве. «Только общение в прекрасном соединяет людей, так как оно относится к тому, что всем обще». Удовольствие от чувственных наслаждений выделяют нас как индивида, выделяя на фоне остальных; радость от познания олицетворяет человека как род и его способность разума без ссылки на индивидуальность. Только прекрасное позволяет, согласно Шиллеру, быть одновременно счастливым как род и как отдельный индивид. В царстве эстетической видимости рождается свобода и равенство благодаря красоте, как единству многообразия.

Подобное рассуждение об эстетике также встречается на страницах «Первой программы системы немецкого идеализма» - работы, которая приписывается сразу трем авторам: Гегелю, Шеллингу и Гельдерлину. «Я убежден, что высший акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический и что истина и благо соединяются родственными узами лишь в красоте». Из данного знаменитого фрагмента становится ясно, что без прекрасного невозможно ни государственность, ни этика, ни в целом человеческая деятельность.

Подводя предварительный итог, можно отметить, что концепция Шиллера показывает всю важность эстетики на фоне остальных способностей человека. Именно прекрасное, согласно немецкому мыслителю, способно к предотвращению конфликта между разумом и чувствами. Таким образом, эстетическое приводит людей к мирному существованию с равенством и свободой путем внутреннего постепенного изменения, а не резкого внешнего переворота. С другой стороны, нельзя не отметить расхождения в учениях о прекрасном двух немецких мыслителей: для Шиллера счастье возникает благодаря красоте. Такое понимание блага для немецкого мыслителя формируется уже на страницах «О грации и достоинстве», где он активно критикует идею категорического императива, называя кантовскую мораль мрачным монашеским аскетизмом. Однако только благодаря автономии воли и возможно, согласно Канту, счастье, которое заключается в свободном пользовании разумом. Более того, эстетическое государство, о котором Шиллер говорит в последнем двадцать седьмом письме, выступает идеалом. В большинстве случаев проявление прекрасного остается недосягаемым, оставаясь на подобие богини Венеры, описанной ранее, за пределами действительности. В этом, безусловно, стоит винить себя и общество в целом: проблема заключается в невозможности воспринимать форму. Шиллер в своей концепции особое место уделяет чувственному, говоря о ее важности, но подобно Канту выделяет в созерцании прекрасного именно внутреннюю часть объекта. Тем самым, несмотря на позитивные качества эстетического, описанные Шиллером в своем учении о красоте, возможность возникновения революции по причине созерцания прекрасного остается нерешенной проблемой.

3. Политическая революция как эстетический феномен

3.1 Революция как прекрасное

Как уже было сказано выше, для Канта благо является сферой этики. Благодаря нравственной жизни человек способен обрести счастье и свободу. В связи с этим необходимо перейти к рассмотрению взаимосвязи этики и эстетики в кантовской философии. Для понимания связи этики с эстетикой в философии Канта необходимо рассмотреть два вида эстетического суждения: суждение о прекрасном и суждение о возвышенном.

Как уже было сказано выше, прекрасное не основано на эмпирическом интересе, а напрямую зависит лишь от формы созерцаемого предмета. Здесь возникает параллель с нравственным законом: выполнение нравственного поступка подразумевает отсутствие какой-либо иной цели кроме морального долга. «Вкус делает возможным как бы переход от чувственного возбуждения к ставшему привычным моральному интересу, без какого-либо насильственного скачка». Под моральным интересом стоит понимать стремление реализовать свободу в виде нравственных поступков. Также принцип сообщаемости, требующий от других принять созерцаемое одним субъектом за прекрасное, сопоставляется Кантом с максимой, которую индивид принимает за всеобщий закон. Безусловно, немецкий мыслитель не приравнивает эстетику к этике, выделяя также и отличия. «Прекрасное нравится непосредственно (но только в рефлектирующем созерцании, а не в понятии в отличие от нравственности)». Отсюда возникает проблема, что считать прекрасным?

Для Канта основанием для прекрасного становится идея разума, схожая с теми трансцендентальными идеями души мира и свободы, которые были введены немецким мыслителем в «Критике чистого разума». Также, как и для познавательной способности идея в эстетическом становится регулятивном прообразом для будущего созерцания прекрасного. Представление о вещи, сопоставляемой с данной идеей, является идеалом красоты. Проблема идеала заключается в его определенности. Человек не способен представить совершенный цветок или дом по причине того, что данные объекты должны быть сведены к внешней целесообразности. Иными словами, для понимания идеала вещи субъект должен обладать полным спектром ее возможностей. Цветок, рассматриваемый ботаником будет представлять не прекрасное, а объект исследования в науке. Для прекрасного необходима внутренняя целесообразность объекта созерцания, не опосредованная понятием. Само понятие уже цель.

Таким объектом способен быть человек. Свободный нравственный индивид является творцом своей цели. Внутренняя целесообразность представлена ноуменом или личностью. Совершение в опыте нравственных поступков реализует свободу индивида одновременно давая возможность вступать в дело воображению способному созерцать данное действие как идеал красоты. Тем самым эстетическое суждение способствует нравственному прогрессу личности. Взаимосвязь эстетического и морального иллюстрируется Кантом также в 42 параграфе третьей критики. Обычное созерцание природы подразумевает в индивиде наличие нравственной основы. «И тот, кто питает интерес к прекрасному в природе, может проявлять его лишь постольку, поскольку он еще до этого прочно основал свой интерес на нравственно добром». Здесь Кант снова акцентирует внимание на восприятие формы: в данном случае формы природных объектов.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что эстетическое суждение ведет человека к нравственному прогрессу, цель которого заключается в благе для всех людей. Соблюдение категорического императива во всех своих поступках позволяет надеяться на реализацию проекта союза народов. Само же созерцание прекрасного уже основано на начальной форме нравственного становления человека. Таким образом, революция как эстетический объект становится причиной морального прогресса человечества. Важно отметить тот факт, что не ее содержание, выраженное в кровавом терроре, а форма влияет на облагораживание индивида. С другой стороны, является ли данный социально-политический феномен прекрасным? Для ответа на этот вопрос необходимо перейти к рассмотрению возвышенного в эстетической концепции Иммануила Канта.

3.2 Революция как переживание возвышенного

Если прекрасное заключало в себе форму, позитивно влияющую на становление нравственной личности в человеке, то возвышенное в свою очередь предстает бесформенным и безграничным. С другой стороны, два этих варианта созерцания основываются не на чувственном материале и не исходят из логических форм познания. «Таким образом, прекрасное, по-видимому, берется для изображения неопределенного понятия рассудка, а возвышенное - для изображения неопределенного понятия разума». Более того, важно также отметить, что прекрасное повышает чувственное в человеке в отличие от возвышенного, которое заставляет испытывать уважение перед объектом созерцания по причине его преобладания над природой субъекта. Такой влияние Кант называет негативным удовольствием. Главным отличием является восприятие самого предмета. При созерцании прекрасного эстетический субъект ощущает внутреннюю целесообразность объекта. Возвышенным предмет становится только благодаря душе человека. Кант объясняет это на примере океана: сильный шторм заставляет созерцателя отказаться от чувственного в своей природе в пользу идей разума. Именно идею можно сопоставить с увиденным, поскольку ограниченные понятия рассудка не способны к оформлению бесконечной стихии. В самом возвышенном Кант выделяет два вида: 1) математически возвышенное и 2) динамически возвышенное. Данная дихотомия возникает по причине отличия возвышенного от прекрасного. Для созерцания красоты свойственно спокойное состояние души. Возвышенное в свою очередь подразумевает ее некоторое субъективное движение. «Через посредство воображения оно соотносится или с познавательной способностью, или со способностью желания». Первое движение связано с математическим, второе - с динамическим.

Математически возвышенное является безусловно великим. Под безусловно великим стоит понимать такой объект, который невозможно сравнить с остальными с помощью определенной меры величины. Если понятие включает в себя ряд взаимосвязанных объектов, обладающих ограниченным числом характеристик, где каждый своим значением влияет на другого, то здесь сам возвышенный предмет является для себя мерой величины. С другой стороны, эстетическое суждение, как уже было сказано ранее, всегда претендует на всеобщность не в зависимости от качества объекта: созерцается прекрасная вещь или возвышенная. Таким образом, подобная величина становится одновременно теоретической. Однако Кант акцентирует внимание на незаинтересованности в наличии данного объекта. Притязание на всеобщность не содержит в себе цели как в логическом суждении. Индивидуальность возвышенного и его главное отличие от предмета познания заключается в его замкнутости. Величина в данном случае соотносится не с остальным миром, а с самим объектом. В момент созерцания субъект способен сопоставлять разные идеи со своим воображением, не находя нужного элемента сопоставления, тем самым заставляя величину оставаться бесконечной и неоформленной в отличие от понятий рассудка. Само же возвышенное состояние возникает именно из-за столкновения противоположных способностей человека: воображение стремится к бесконечности, а идея разума - к безусловному. «Возвышенно то, одна возможность мысли о чем уже доказывает способность души, превышающую всякий масштаб [внешних] чувств». Профессор Филипп Шо подмечает, что возвышенность относится к моменту, когда умение воспринимать, знать и выражать мысль терпит поражение. Тем не менее, благодаря данному проигрышу, ум выигрывает в то же время то, что лежит за пределами мысли и языка.

Другой способ созерцания возвышенного заключается в рассмотрении силы природы. Данная сила вызывает у субъекта динамически возвышенное состояние только в том случае, когда сам субъект не испытывает принуждения со стороны созерцаемого им объекта. С другой стороны, важно отметить, что, как и в случае с математическим, динамическое не властвует над личностью. Чувственная природа человека, наоборот, элиминируется именно благодаря недостаточности сил к сопротивлению с созерцаемой силой природы. Данное чувство Кант описывает как страх. Необходимо отметить, что страшный предмет сам по себе не вызывает чувство возвышенного. Чувственный страх, как и удовольствие, испытываемое при приятном не связаны с эстетическим суждением. С другой стороны, как отмечает Шиллер в своей работе «О возвышенном», размышляя над идеями Канта, элиминирование страха путем физического преимущества над созерцаемым объектом подразумевает точно такую же зависимость от природной власти над субъектом. К отсутствию возвышенного чувства приводит нас и наша способность к интеллекту. Помимо ловкости, хитрости и физической выносливости, немецкий мыслитель выделяет технические умения. Иными словами, бурная вода, огражденная плотиной или могучее животное - конь, запряженное в упряжку, вызывает лишь логическое удовольствие от умственной способности людей. Возникает вопрос о сущности данного страха.

Смысл данного чувства заключается в его пользе для человека. Страх, который показывает недостаток природы в нас, открывает другую сторону - личность. Благодаря тому, что наша эмпирическая часть испытывает слабость, пробуждается сила, которая неподвластна миру. Таким образом, цель возвышенного чувства заключается в том, чтобы моральная сторона в нас преобладала над всеми людскими проблемами: здоровье, имущество и т.д. Как в ситуации с прекрасным, так и здесь умение рассмотреть возвышенное в объектах зависит от субъекта. Океан или водопад дают осознанность слабости человека перед природой и открывают возможность к рассмотрению ноуменальной стороны внутри себя, но только для такого индивида, который способен будучи в безопасности без испытания чувственного страха видеть в созерцаемых объектах их превосходство над людьми.

Важным фрагментом для данного исследования является описание войны Кантом с точки зрения эстетического субъекта. Согласно немецкому мыслителю, тот человек, который противостоит всем проблемам с мужеством, вызывает уважение. Сравнивая политика и полководца, он отдает предпочтение последнему. Война для созерцателя оказывает более возвышенное чувство, чем изнеженность, возникшая по причине долгого перемирия. Долгий мир рождает большое количество экономических отношений, в которых ярко проявляют себя людские пороки. Отсюда необходимо перейти к тексту, где Кант непосредственно говорит о революции с позиции зрителя.

По мнению Михаила Ямпольского, «Спор факультетов» является работой, в которой центральная роль отводится именно зрителям, от которых, как и в теории Арендт зависит само событие. Согласно Ямпольскому, для Канта в данной работе Французская революция вызывает реакцию у зрителя, наполненную сопереживанием. Актер или участник заключен в гетерономию самого события, созерцатель способен проявить себя свободно, как представитель всеобщего. «Кант обнаруживает всеобщее только в рефлексии. Он дает ему имя «Энтузиазм»». Согласно Ямпольскому, энтузиазм - это некоторое чувство, которое исходит из моральных побуждений. Таким образом, наличие энтузиазма у созерцателя означает возможность нравственного прогресса. «Энтузиазм, о котором говорит Кант, - это модальность возвышенного чувства».

В «Споре факультетов» Кант отмечает, что данный энтузиазм напрямую связан с опасностью и, что каждый, кто созерцает данное событие, не смог бы стать свидетелем данного события без страха за свое существование. Несмотря на моральный отклик, эстетический субъект или созерцатель испытывает облегчение от того, что больше не будет ощущать происходящее. «Но это чувство избавления от опасности есть радость, [сопровождаемая] намерением никогда больше этой опасности не подвергаться». Данный фрагмент из 28 параграфа «Критики способности суждения» дает возможность рассмотреть сходство между переживанием события во Франции и ощущением возвышенного чувства. Генри Эллисон говорит о том, что отличие прекрасного от возвышенного заключается в том, что целесообразность относится не к отдельной вещи природы, а скорее к идее свободы. Тем самым рассмотрение революции как возвышенного может способствовать развитию свободы как для отдельного индивида, так и всего общества. Безусловно, нельзя не отметить, что созерцание данного социально-политического феномена с точки зрения эстетического суждения претендует на всеобщность. В дополнении к сказанному, можно отметить, что в конце 23 параграфа третьей критики Кант указывает, что возвышенное совершенно бесполезно для осознания природы, но в то же время его позитивное качество заключается в способности открытия в субъекте ощущения своей собственной целесообразности.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что возвышенное чувство оказывает благотворное влияние на становление нравственного развития личности и в целом человечества. С другой стороны, здесь будет важно отметить замечания Шиллера по поводу свойства данного чувства. В «О грации и достоинстве» немецкий мыслитель говорит о проблеме связи этики и эстетики на примере чувств человека, испытываемых при обнаружении друга в беде или встрече с ненавистным врагом. В этот момент, согласно Шиллеру, теряется элемент свободы и случайности, присущей грации. Как в случае с человеком, который подобно актеру изменяет свое лицо из-за логических или этических причин, так и в ситуации подмены живых растений искусственными, описанной Кантом в третьей критике, вера людей оборачивается разочарованием и ненавистью. Иными словами, созерцание войны или революции не должно быть обременено моральным или логическим. Однако, согласно Канту, такая критика легко снимается. В сам момент возвышенного человек действительно свободен от морального чувства и априорных схем познания. Лишь игра способностей дает о себе знать в данный отрезок времени. Нравственность проявляет себя после ощущения возвышенного, позволяя пробудить в индивиде личность.

На данном этапе исследования мы можем сделать вывод о том, что в философии Иммануила Канта эстетика является необходимым элементом нравственного развития как личности, так и всего человечества. Безусловно, нельзя не согласиться с негативным влиянием, оказываемым со стороны созерцания прекрасного и возвышенного. Большинство эстетических субъектов из-за своих недостатков воспринимает работы гениев неправильно и придаются более легким источникам удовольствия, оставаясь на стадии варварского вкуса. С другой стороны, исходя из идей Шиллера, можно сделать вывод, что помимо теоретической и практической части разума вкус также необходимым образом должен пройти определенные этапы просвещения. Опираясь на текст «Ответ на вопрос: Что такое просвещение?», нужно отметить, что взросления нельзя избежать. Историки, философы, да просто активные граждане, умеющие пользоваться своим разумом свободно, способствуют развитию общества и преодолению стадии безвольной толпы. Тем самым прогресс во всех сферах деятельности человека постепенно ведет человечество к реализации главной цели природы - союзу народов. В сфере эстетики базисом является чувство возвышенного, которое становится причиной открытия в индивиде его внутренней целесообразности. Для Канта примером испытания данного чувства является Французская революция. Тем самым можно сказать, что революция становится причиной мира без революций и войн в дальнейшем. Иными словами, как отмечает Арендт в своей работе «Карл Ясперс: гражданин мира?», человек в философии Канта с прогрессом стремится в состояние, в котором элиминируется все политическое.

Заключение