Критика просветительского проекта морали и права в ХХ веке

2. в странах появлялись политические партии или увеличивалось их количество, (например, «большевики» и «меньшевики», возникшие в начале ХХ века в России);

3. мировые суды, как явление, исчезают Вострышев М. Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы. - М.: Молодая гвардия, 2004. - 315[5] с.;

4. эмансипация женщин, (например, получение избирательного права женщинами в Японии в 1945 году);

5. в политической жизни стран учувствует уже большее количество граждан, а не только «высшие» слои общества, (например, курии различных слоев населений в Государственной Думе Российской империи);

6. «Большой брат следит за тобой» Orwell G. 1984. - KAPO. - 2016. - p. 384: появление видеонаблюдения не как частного явления, а повсеместного; реализация «идеального проекта Бентама» Bentham Jeremy. Panopticon or the Inspection-House. Re-printed and sold by T. Payne, 1791. - p. 403 - паноптикума - в некоторых странах, например, Кубе; любое одно опрометчивое слово, и «черный воронок» уже будет поджидать «преступника» около его дома или работы.

Таким образом, в условиях, когда убивали даже «своих», (хотя такого разделения - на «своих» и «чужих» - вообще не должно существовать среди рода homo sapiens), в условиях, когда жизнь человека проходила полностью под наблюдением государства, фраза «моральные ценности» вызывает когнитивный диссонанс. Это равносильно расклеиванию листовок с лозунгом «Защити природу - сдай макулатуру!».

ХХ век можно назвать одним из «ярких» веков за всю историю человечества. Под словом «яркий» мы имеем в виду его насыщенность различными событиями: не только массовыми убийствами, но и развитием науки. В ХХ веке открывают пенициллин, человек совершает первый полет в космос и так далее. Философия ХХ века также принесла новые имена, которые оставили свой след в истории. Среди них Максимилиан Вебер и Ханна Арендт, которых интересовали вопросы, непосредственно касающиеся человека. просвещенный этический кант суд

2.1 Вебер: этика убеждения и этика ответственности

Максимилиан Вебер - не только немецкий социолог и один из основоположников социологической науки, но и философ, который занимался вопросами, касающимися государства.

Одни из самых известных работ Вебера - «Наука как признание и профессия» Вебер М. Наука как призвание и профессия. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. - 808 с.- (Социологич. мысль Запада). С. 707-735 (1918) и «Политика как призвание и профессия» Вебер М. Политика как призвание и наука. Литера Нова. - 2018. - С. 226 (1919). В немецком названии этих работ фигурирует слово «beruf», которое по-немецки одновременно означает и «признание», и «профессию». Вебер использовал именно этот термин, так как считал такое совпадение не случайным: он понимает профессиональную деятельность как божественное признание человека. В работе «Политика как призвание и профессия» он будет рассматривать качества, которыми должен обладать политик, чиновников, а, главное, выдвинет свою концепцию «этики убеждения» и «этики ответственности».

Свою концепцию двух этик - убеждения и ответственности - Вебер противопоставляет идеям Толстого и Канта соответственно Давыдов Ю. Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой // Этическая мысль. - 2006. - с. 83. Критерием разделения двух этик становится тот факт, осознает ли человек последствия своих поступков или «в отношении результата уповает на Бога» Вебер М. Политика как призвание и наука. Литера Нова. - 2018. - С. 196. Вебер, который ошибочно понимал Толстого, считая концепцию последнего «попустительством» Давыдов Ю. Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой // Этическая мысль. - 2006. - с. 103, приписывал этике убеждения «безответственность» Мы берем здесь слово «безответственность» в кавычки, так как позднее, придя к идее сосуществования этих двух непохожих этик, Вебер будет утверждать, что «этика убеждения отнюдь не означает безответственности, а этика ответственности - отсутствия убеждения (в смысле беспринципности)» (Давыдов Ю. Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой // Этическая мысль. - 2006. - с. 92).. Человек, придерживающийся такой этики, не готов расплачиваться за результаты своих действий, он станет обвинять мир в том, что что-то не получилось, а не самого себя. Но, хотя Вебер и приводит Толстого в пример, последний таковым не был. Вебер считал, что непротивление злу добром и любовью, - это «попустительство», но Толстой, призывавший «бороться с правительством орудием мысли, слова, поступков жизни, не делая ему уступок, не вступая в его ряды, не увеличивая его силу» (53, 7), осознавал последствия своих призывов. Выше мы описывали, какие последствия были у тех, кто отказывался нести воинскую повинность, и Толстой это понимал и призывал бороться до конца. Он понимал, что такое решение не пройдет бесследно для человека. Трудно говорить о попустительстве Толстого, когда последний до конца своей жизни не отказывался от своих взглядов, результатом чего, например, стало отлучение писателя от церкви в 1901 году «Определением святейшего синода от 20-22 февраля 1901 г. № 557 <…>» «Определение святейшего синода от 20--22 февраля 1901 г. № 557, с посланием верным чадам православныя грекороссийския Церкви о графе Льве Толстом». «Церковные Ведомости». -- СПб., 1901.. Таким образом, этику ответственности, которую Вебер приписывал Канту, можно отнести и к Толстому.

Несмотря на то, что Вебер не до конца понял Толстого, их концепции имели схожие идеи. Так, Вебер, как и Толстой, акцентирует внимание на том, что человек должен предвидеть результаты своих действий, за которые он и должен будет при любых обстоятельствах понести ответственность. Никто не должен обвинять мир в том, что их надежды и убеждения не оправдались. Об этом Толстой и писал в своих произведениях, например, в «Божеском и человеческом» (42). Но необходимо уточнить, что этика ответственности для Вебера - это «результат нравственного выбора профессии политика» Климова С. М. Интеллигенция в поисках идентичности: Достоевский - Толстой. - Спб.: Алетейя. 2018. - С. 204, в то время, как у Толстого каждый человек должен иметь к себе моральные требования и следовать им, несмотря ни на что.

Вебер, хотя и не отказывается от государства как такового, но в начале своей работы, стараясь дать определение слову «государство», приводит слова Троцкого: «Всякое государство основано на насилии» Вебер М. Политика как призвание и наука. Литера Нова. - 2018. - С. 180. Немецкий социолог уверен, что, убрав «насилие» из определения, понятие «государство» просто перестанет иметь смысл.

Далее, в своей работе он даёт более развёрнутое определение слову «государство». «Государство <...> есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средства» Вебер М. Там же. С. 184. Но что заставляет людей подчиняться другими? Какое оправдание дают своему поведению первые, и придумывают вторые?

Вебер предлагает своё видение того, какими бывают внутренние оправдания легитимности господства в государстве и какими качествами должен обладать политик.

Так, этика ответственности более всего соответствует легальному типу господства, а этика убеждения - харизматическому. А описывая качества, необходимые политику, Вебер среди страсти и умения дистанцироваться от людей и вещей, указывает и этику ответственности, все также имея в виду, что подобная этика предполагает, что человек рассматривает возможные последствия и готов нести ответственность за них. И вновь Вебер, считавший Толстого «попустителем», ошибается в отношении последнего. Конечно, нельзя утверждать, что речи Толстого были не убедительными, и его нельзя назвать этиком убеждения, иначе бы не было толстовства как течения, но Толстой, повторимся, ответственен за свои слова. Ю. Н. Давыдов в конце своей статьи пишет об ответственности «в момент самого деяния и на месте его свершения» Давыдов Ю. Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой // Этическая мысль. - 2006. - с. 108. При этом Ю. Н. Давыдов пишет, что человек наказывает «себя сам», как это сделала Анна Каренина в одноимённом романе (18-19). Конечно, наказание не приходит в ту же секунду: так, история Карениной длилась долгие месяцы, прежде, чем она оказалась под поездом; судья Иван Ильич (26) в течение жизни и особенно остро только на смертном одре задумался о том, как он жил, и что он делал неправильно. Но важным здесь является следующее: во-первых, несмотря на то, что наказание за проступок, наступает иногда позднее, человек постоянно рефлексирует произошедшее, не даёт себе забыть об этом; во-вторых, за проступок «наказывает себя за него именно тот, кто его совершил» Давыдов Ю. Н. Там же. С. 108. То, что в понимании Толстого Бог заставляет человека принять на себя ответственность «здесь и теперь», в понимании Вебера и стало «попустительством».

2.2 Арендт и ее осмысление насилия

Последний философ, к которому мы хотели бы обратиться, и единственная женщина среди них - это Ханна Арендт. Этот человек примечателен не только тем, что является примером того, как докторскую степень может получить и женщина, но и тем, она жила во время ужасов ХХ века. (Конечно, мы не будем забывать, что Макс Вебер также принимал участие в Первой мировой войне, но, тем не менее, Вторую мировую войну он уже не застал).

Арендт была еврейского происхождения, спаслась из концентрационного лагеря, бежала из своей страны, жила в то время, когда бушевала самая страшная и кровопролитная война за всю историю человечества. Она была человеком, который развивал свою философию не со слов других людей, ее философия была отображением ее жизни и жизни других очевидцев происходившего в то время. Она была ученицей и возлюбленной Мартина Хайдеггера. Хайдеггер был не только известным философ, но и человеком, принявшим нацизм с приходом новой власти. Он даже не пришел на похороны своего учителя Гуссерля, так как последний был евреем. И такое событие тоже не могло не пройти незаметно для немецкой еврейки Арендт.

Одними из значимых ее работ были «О революции» (1963) и «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» (1963), где она описывала суд над Адольфом Эйхманом, где присутствовала в качестве журналиста. Она попыталась дать оценку со стороны всему тому, что происходило на суде, и пыталась понять истинные мотивы гестаповца. Одна из самых известных цитат, которая приводится из этой книги: «Он выполнял свой долг…; он не только повиновался приказам, он повиновался закону» Hannah Arendt, Еichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil. Viking Press. - 1963. - 135 р..

Арендт поднимает в своей работе вопрос об «автоматическом режиме» мышления людей Вилгас М. Феноменология Ханны Арендт: социально-политическая мысль и этическая жизнь / пер. Пущаев Ю. В. - Социальные и гуманитарные науки. Отечественные и зарубежная литература. Сер. 3, Философия. Реферативный журнал. - 2017. - с. 159, которые с приходом новой власти в Германии не выступили против нее, а стали выполнять те законы, которые были приняты новым правительством.

Человек жил и продолжает жить в таких условиях, при которых он отказался от ряда своих прав в пользу возможности образовать государство с целью обеспечивать свои интересы через его посредство Гоббс Т. Левиафан. - Рипол Классик - 2017. - с. 814 . Для взаимного сосуществования в государстве людям необходимо соблюдать законы. Люди должны не преступать законы, даже если есть вероятность, что через 10, 20, 30 лет таких законов уже не будет, и они будут казаться пережитком прошлого. Но в условиях государственного устройства человек неизменно столкнется с проблемой. Он должен не нарушать принятые законы, иначе может либо понести наказание (штраф, тюрьма, смертная казнь и так далее), либо быть исключенным из общества вообще (например, ссылка в другую страну). Но в то же время эти самые законы могут расходиться с моральными устоями общества. И в момент осознания такого противоречия проблема - как поступать? - выходит на первый план.

Кто-то, как гренадер, описанный Толстым (23, 315-316), ссылается на воинский устав, считая его авторитетом перед законом Христа, и тем самым оправдывая себя в своих же глазах; кто-то заботится только о своем здоровье, и этим человек оправдывает себя (42, 194); кто-то просто не думает о том, что может вызвать у него когнитивный диссонанс: «если сказано делать, буду делать». Например, в статье «О военно-уголовном законодательстве» (5) Толстой описывал, как офицеры выполняли приказы лишь потому, что так «надо».

Арендт, в свою очередь, называла это «нехваткой или недостатком (lack) мышления» Вилгас М. Феноменология Ханны Арендт: социально-политическая мысль и этическая жизнь // пер. Пущаев Ю. В. - Социальные и гуманитарные науки. Отечественные и зарубежная литература. Сер. 3, Философия. Реферативный журнал. - 2017.02.039. - 2017. - с. 159, которое и выражалось в неспособности увидеть какой-либо когнитивный диссонанс. Люди продолжают просто по инерции следовать законам, даже тем, которые кардинально отличаются от тех, что были до этого.

С. М. Климова, сравнивая Толстого и Х. Арендт, замечает: «Человек теряет ощущение Я-личности, он становится частью огромной массы исполнителей, по сути дела, уже не управляемый собой» Климова С. М. «Оставить только то, что не сдается». Толстой о зле, добре и человеческом достоинстве. // Вопросы философии. - 2017. - №10. - С. 102. Именно поэтому становится возможным не только существование, но и оправдание зверств, которые буду происходить в ХХ веке. Эти зверства предсказывал еще Ф. Ницще, говоривший о «мире, лишенном ценности, ибо в этом не расчленено-целостном потоке бытия, нет ничего такого, что имело бы смысл считать обладающим ценностью и чему могли бы соответствовать наши убеждения» Джейранов Ф. Е. Философский нигилизм и концепция отчуждения человека Ф. Ницше // Вестник Башкирского университета. - № 4. - 2005. - с. 79.

Арендт, несмотря на схожесть взглядов с Толстым, в вопросе насилия не полностью сходится с русским философом во мнении. В своей работе «О насилии» Арендт пишет: «Суть всякого правления составляет власть, а отнюдь не насилие. Насилие по самой своей природе есть не более чем орудие; как всякое средство, оно неизменно нуждается в наличии некой направляющей цели, служащей к тому же его оправданием. А то, что само по себе нуждается в оправдании или обосновании, не может являться сущностью чего бы то ни было» Арендт Х. О насилии // Мораль в политике. - Москва: Издательство МГУ. - 2004. - с. 330.. Таким образом, по Толстому насилие не отделимо от государства, именно поэтому философ ратовал за отказ от любого типа государственных учреждений, так как это помогло бы, если не избавиться, то уменьшить зло и начать постепенно заражать своим примером других. И. Мюрберг в своей статье «Дискурс насилия: К. Шмитт против Х. Арендт» Мюрберг И. И. Дискурс насилия: К. Шмитт против Х. Арендт // Власть. - № 5. - 2010. - с. 42-45 пишет о позициях Арендт, у которой насилие - это средство, которое позволяет государству достичь своих целей, но не его составляющая, сущность. Лишь власть Арендт видит неотделимой частью государства. Насилие - это, повторимся, орудие, которое может быть избрано, а может и нет. Но такое орудие имеет особенность. Даже если мы будем придерживаться позиций Н. Макиавелли и согласимся с тем, что государь должен «сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо» Макиавелли Н. Государь. Москва: Азбука. - 2019. - с. 186 , мы не можем согласиться с тем, чтобы насилие переросло в нечто большее. Арендт пишет о том, что иногда насилие, которое предполагается ей лишь как инструмент, может занять полноценное место в государстве, после чего оно перерастает в террор, при котором не только цель и средства меняются местами, но и сама власть оказывается в опасности: «Средства, средства разрушения теперь начинают определять цель, вследствие чего целью оказывается разрушение всяческой власти» Арендт Х. О насилии // Мораль в политике. - Москва: Издательство МГУ. - 2004. - с. 334-335..

Вернемся к тому, как люди оправдывают необходимость совершать аморальный поступки, так как того требует закон. Помимо такого типа людей существовали еще два: первый - люди, выступающие против новых законов, (на них мы не будем останавливаться, так как здесь все предельно ясно; это люди из ряда тех, кто отказывался нести воинскую повинность, о которых писал Толстой); второй тип - это такие люди как Эйхман.

Эйхмана не только посчитали образцовым семьянином, но и признали нормальным. Арендт даже так писала о нем: он был «чудовищно, устрашающе нормальным» Вилгас М. Феноменология Ханны Арендт: социально-политическая мысль и этическая жизнь / пер. Пущаев Ю. В. - Социальные и гуманитарные науки. Отечественные и зарубежная литература. Сер. 3, Философия. Реферативный журнал. - 2017. - с. 157. Но, несмотря на его нормальность, он был осужден и казнен, так как принимал одну из главных ролей в попытке стереть с лица Земли целые народы. Отсюда напрашивается вывод, что казнен он был за то, что был злым. Но это зло особого порядка. Арендт назвала зло Эйхмана бездумным злом (thoughtless) Вилгас М. Там же. С. 157. Это бездумное зло оставалось в какой-то мере принятым понимаем зла, но немецкий философ все-таки рассматривала его иным образом, так как такое зло не подпадало под принятые критерии. Выражение «банальность зла» у Арендт - это не оправдание действий Эйхмана, она «разделяет точку зрения своего учителя К. Ясперса, в том, что каждый несет вину, поскольку он оказался бездеятелен» Московская А. С. Связь между банальным и радикальным злом в этике Ханны Арендт // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - № 2. - 2014. - с. 3. Несмотря на то, что такое выражение как «банальность зла» было введено только Арендт, такая идея уже встречалась раннее. Зло как повседневность уже встречалось, например, у Толстого, который в статье «О военно-уголовном законодательстве» (5) описывал военный суд, который отличался от гражданского суда, (имеется в виду, такой суд, который выносил приговоры «обычным» гражданам) и виды наказания, которые этим судом применялись. Уже упомянутый нами вид наказания прогона через строй (5, 236) является показательным примером: при таком типе наказания и любых других схожих более всего проявляется банальность зла, которая выражается в автоматичности. Что значит эта «автоматичность»? Военные, описанные Толстым, просто выполняли приказ, который им был отдан. Они делали это «на автомате», «не пропуская через себя» происходящее. Для них это была обычная работа, доведённая до автоматизма, которую они выполняли уже не первый раз. Такая страшная для человека автоматичность достигается массовостью и обезличиванием. Массовость можно выделить двух типов:

- массовость среди исполняющих приговоры: чем больше будет военных со шпицрутенами, тем сильнее будет стираться понимание, что «это мой удар стал последним для этого человека». У военнослужащего будет сильнее появляться мысль: «не я один бью, значит, все хорошо. Так надо»;

- массовость среди убитых людей. Такой случай мы встречаем в ситуации с Эйхманом. Конечно, мы не можем утверждать, что нацистов было крайне мало, (хотя именно идейных было значительно меньше, чем «обычных» последователей), но их было меньшее количество, чем евреев, убитых в Холокост. Человек скорее испытает жалость, скорбь, сочувствие или иное подобное чувство в отношении одного человека, чем тысячи. Конечно, по началу человек может испытывать скорбь по тысячам убитых; она не будет такой же, как скорбь в отношении одного человека, но она будет присутствовать в душе у постороннего. Но, постепенно, когда за одной тысячей будет следовать другая, чувства будут притупляться и со временем это будет приниматься как должное, наступит автоматичность.

Именно второй вариант массовости - это, отчасти, банальное и бездумное зло Эйхмана. Банальное и бездумное, потому что мы сравниваем такую работу как массовое убийство людей и обычную работу за конвейером, как нечто само собой разумеющееся. Люди, работающие за конвейером, уже не думают, лишь делают. Бездумность зла выступает синонимом автоматичности, так как работа за конвейером предполагает «работу на автомате». Банальное и бездумное, потому что, какие бы изначально человек не ставил перед собой цели, он уже давно о них забыл.

Помимо этого, Арендт называет причиной «всеохватного зла» тоталитаризм, при котором «все ограничения оказались сняты». Причинами возникновения тоталитаризма для Арендт выступает не только снятие религиозных и духовных ценностей, но и вновь массовость. Именно массы создали вождей, которые и привели впоследствии народ к тоталитаризму.

Также Арендт пишет о «власти кабинетов». Толстой не мог помыслить о такой системе, но в теории немецкого философа мы можем найти те же мысли, что и у Толстого. Русский мыслитель выступал против государственного устройства. Так как осуществление этой идеи было невозможно, то Толстой был «согласен на меньшее» - несение ответственности чиновниками за принятые ими решения. Арендт, в свою очередь, пишет о персональной ответственности в условиях «власти кабинетов»: имя каждого виновника будет известно публике. Примером является Адольф Эйхман, чьё имя не осталось незамеченным. Но, как бы Толстой и Арендт не хотели, к сожалению, имя каждого виновного публика знать не будет, известны будут имена только принимавших решения, но никто не узнает имён сотен солдат со шпицрутенами, которые наносили удары виновными, и никто не узнает имён тех, кто подавал газ в газовые камеры.

В книге «Интеллигенция в поисках идентичности: Достоевский - Толстой» С. М. Климова пишет о влиянии Толстого и на Вебера, и на Арендт, хотя и опосредованно Климова С. М. Интеллигенция в поисках идентичности: Достоевский - Толстой. - Спб.: Алетейя. 2018. - С. 185. Несмотря на то, что все - Толстой, Вебер, Арендт - отличались между собой, они «оказались максимально сближены, благодаря кантовскому просветительскому гуманизму и этике убеждения, а также мечте о возможности создания и укрепления свободного межличностного пространства «человеческого достоинства» вне бюрократического и тоталитарного подавления, унижения и насилия» Климова С. М. Там же. С. 186. Каждый из них приходил к мысли о том, что насилие проистекает тем или иным образом из государства. Вебер развивал идею «монополия на насилие», у него в понятие «государство» насилие входило как признак, в то время, как Арендт считала, что насилие - это орудие, которым пользуется государство. Орудие такое, которое может со временем занять «первое место» и перестать быть орудием. У Толстова понятие «насилия» схоже с веберовским: Толстой не видит возможности существования такого государства, которое не имело бы отношения к насилию. Насилие у Толстова - это составляющая и главная часть государственного устройства, против которого Толстой призывает бороться.

Заключение

Итак, в работе были показаны:

- во-первых, Кант и его понятие «категорического императива» и «долга» в отношении человека, которые подразумевают необходимость поступать с человеком только как с целью. Иными словами, Кант предлагает концепцию, при которой моральное будет соответствовать легальному;

- во-вторых, идея Толстого о непротивлении злу насилием, при которой человек будет бороться с помощью любви и добра с государственным устройством. Именно в нем русский мыслитель видит исток того зла и насилия, которое господствует на земле;

- в-третьих, «пограничная фигура» Макса Вебера, развившего концепцию двух этик - этики убеждения и этики ответственности и давшего определение понятию «государства», в котором также фигурирует насилие. Вебер переосмыслил идеи Канта и Толстого, преобразив их в составные части своей собственной идеологии;

- в-четвёртых, «банальность и бездумность зла» Ханны Арендт, видевшей насилие как одно из возможных орудий достижения желаемой цели. Ее идея банальности и бездумности зла исходила из автоматичности, которая присутствовала в действиях масс (массовость - ещё одна причина) и стала причиной тоталитаризма в ХХ веке.

Что же касается вопросов, которые мы поставили во введении, то, обращаясь к упомянутым концепциям и идеям философов, к сожалению, мы не сможем решить существующие проблемы из-за природы самого человека.

Категорический императив Канта предполагает, что человек будет всегда спасать утопающего не потому, что утопающий не вернул денежный долг, а потому, что жизнь утопающего ценна сама по себе.

Непротивление злу насилием Толстого также имеет ряд недостатков, несмотря на чистоту помыслов мыслителя. Если следовать идеям Толстого, то, в случае нападения на близкого нам человека с угрозой лишить последнего жизни, мы не должны убивать преступника. Не только из-за самоценности человеческой жизни, но и из-за отсутствия права судить другого, а также неуверенности, что угроза убийства действительно будет приведена в действие.

Что касается Вебера и Арендт, то они больше подходили к этим вопросам с правовой точки зрения. Но мы можем выделить следующее в их концепциях: не только несение ответственности за совершенное действие, (как этого хотел и Толстой), но и необходимость заранее предполагать исход наших действий. Что касается борьбы с тоталитаризмом, то здесь людям необходим поворот к Просвещению, о котором писал Кант - мыслить самостоятельно, а также отказ от массовости как явления предполагающего необдуманность принятия решения и следования новым аморальным законам по привычке.

Такая критика концепций не особо воодушевляет, но тем не менее, как говорил Николай Кузанский, утверждавший невозможность познания Бога, что лучше стремиться к его познанию, чем вообще не предпринимать попыток. Это относится и к вопросу о судебной системе. Возможно, в силу природы человека идеальная система никогда найдена не будет, но необходимо улучшать систему по мере сил. Так, каждая упомянутая идея несёт в себе и положительные идеи для человека: отказ от насилия, (соответственно, от оружия, убийств и так далее); стремление улучшить жизнь ближнего: не только члена семьи, но каждого, кто окружает индивида; стремление мыслить самостоятельно, соответственно, постепенный уход от массовости и автоматичности.

Помимо предложенных для рассмотрения концепций нам бы хотелось «вынести на суд» ещё самостоятельную идею, в основе которой в некоторой степени лежит отказ от сужения и стремление любить ближних, которые «проповедовал» Толстой.

Представим следующую ситуацию: в семье А был убит сын. При схожих обстоятельствах был убит сын и в семье В. Соответственно, у нас есть преступник А и преступник В. Так как тюрьма по Толстому и также Фуко Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. - Ад Маргинем. - 2018. - 384 с. не несёт ничего положительного для людей, - это лишь ужасные условия содержания и абсолютная неспособность направить на истинный путь провинившихся, - то можно провести следующий эксперимент. Преступник А и В отправятся в семьи А и В для помощи последним. Так как сразу можно установить, что семья А откажется видеть в своём доме преступника А, что также соответствует семье В и преступнику В, то в семью А отправится преступник В, а в семью В - преступник А. Целью данного эксперимента является помочь семьям пережить горе, а также попытка исправить самих преступников: возможно, наблюдая непосредственно результаты своих действий, (которые преступники не предположили, как того требует этика ответственности), они смогут исправиться, вынеся ситуацию на самосуд, о котором говорил Толстой. В случае, если семья сможет достаточно легко перенести утрату, насколько это вообще возможно, а преступник осудит сам же свой проступок, то эксперимент можно считать удачным.

Несмотря на исход этого эксперимента, мы бы хотели подвести следующий итог: человеку необходимо продолжать улучшать свою жизнь и жизнь окружающий, (здесь можно упомянуть распределяющую справедливость Аристотеля, в результате которой человек получает даже больше, чем, если бы он старался только для себя). Это касается не только судебно-правовой системы, но и любых аспектов, затрагивающих жизнь общества.

Список литературы

1. Арендт Х. О насилии // Мораль в политике. - Москва: Издательство МГУ. - 2004.

2. Баранов П. П., Працко Г. С. Естественное право и социальные структуры порядка общества в политико-правовых учениях эпохи Просвещения. // Философия права. - 2008. - № 4 (29). - С. 67-72

3. Библия. // Российское Библейское общество. М., 1999.

4. Бирюков П. Н. Биография Л. Н. Толстого в 4-х томах, Т. 1, 1905-1922. - М.: Алгоритм, 2000.

5. Блаженный Августин. Творения. - Том 3-4. - СПб.: Алетейя, 1998. Подготовка текста к печати С. И. Еремеева.

6. Вебер М. Наука как призвание и профессия. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. - 808 с.- (Социологич. мысль Запада). С. 707-735

7. Вебер М. Политика как призвание и наука. Литера Нова. - 2018. - 226 с.

8. Вилгас М. Феноменология Ханны Арендт: социально-политическая мысль и этическая жизнь / пер. Пущаев Ю. В. - Социальные и гуманитарные науки. Отечественные и зарубежная литература. Сер. 3, Философия. Реферативный журнал. - 2017. - с. 156-160

9. Вострышев М. Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы. - М.: Молодая гвардия, 2004. - 315[5] с.

10. Гоббс Т. Левиафан. - Рипол Классик - 2017. - с. 814

11. Гусейнов А. А. Непротивление злу силой // Философия России первой половины ХХ века под ред. А. А. Гусейнова. - М.: Институт философии Ран, 2014. - 220 с.

12. Давыдов Ю. Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой // Этическая мысль. - 2006. - с. 83-109

13. Дементьев И. О. Рецензия: Круглов А. Н. Кант и кантовская философия в русской художественной литературе. - Кантовский сборник: научный журнал. -- 2013. -- №2 (44). -- 118 с.

14. Джейранов Ф. Е. Философский нигилизм и концепция отчуждения человека Ф. Ницше // Вестник Башкирского университета. - № 4. - 2005. - с. 78-81

15. Джордж Г. Прогресс и бедность. - Изд.: Генри Джордж Фондейшен. - 1992. - 384 с.

16. Евстигнеев М. Д. Между правовым государством и христианской общиной: Иммануил Кант и Лев Толстой // Философия войны и мира. - Издательский дом «Белгород». - 2018. - с. 77-90

17. Кант И. К вечному миру. Философский проект // Собрание сочинений в 8 томах, Т. 7. Издательство: «Чоро», 1994. С. 5-56

18. Кант И. Критика практического разума // Собрание сочинений в 8 томах, Т. 4. Издательство: «Чоро», 1994. 373 с.

19. Кант И. Метафизика нравов // Собрание сочинений в 8 томах, Т. 6. Издательство: «Чоро», 1994. 224 с.

20. Кант И. Основоположения метафизики нравов // Собрание сочинений в 8 томах, Т. 4. Издательство: «Чоро», 1994. 153 с.

21. Кант И. Ответ на вопрос: «Что такое просвещение?» // Собрание сочинений в 8 томах, Т. 8. Издательство: «Чоро», 1994. С. 29-37

22. Конухова А. В. Этика войны и этика мира: сравнительный анализ классических и современных концепций // Вестник Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева. - № 1. - 2012. - с. 208-213

23. Климова С. М. Интеллигенция в поисках идентичности: Достоевский - Толстой. - Спб.: Алетейя. 2018. - 248 с.

24. Климова С. М. «Оставить только то, что не сдается». Толстой о зле, добре и человеческом достоинстве. // Вопросы философии. - 2017. - №10. - С. 98-111

25. Круглов А. Н. Кант и кантовская философия в русской художественной литературе. -- М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. -- 480 с.

26. Кулакова Т. А., Волкова А. В. «Этика ответственности» и «этика любви» в развитии антикоррупционной политики России // Наука. Общество. Оборона. - № 4 (17). - 2018.

27. Кучеренко А. В. Категорический императив И. Канта и благо // Вестник Ленинградского государственного университета им. А . С. Пушкина. - № 1 том 2. - 2010. - с. 74-81

28. Макиавелли Н. Государь. Москва: Азбука. - 2019. - с. 186

29. Малышев М. А. Концепция тоталитаризма в творчестве Ханны Арендт // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. - № 10. - 2010. - с. 297-325

30. Мережковский Д. С. Толстой и Достоевский / Отв. ред. А. Л. Гришунин; изд. подг. Е. А. Андрущенко. -- Научное издание. -- М. : Наука, 2000. -- 589 с.

31. Московская А. С. Связь между банальным и радикальным злом в этике Ханны Арендт // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - № 2. - 2014. - с. 3

32. Мюрберг И. И. Дискурс насилия: К. Шмитт против Х. Арендт // Власть. - № 5. - 2010. - с. 42-45

33. Мясников А. Г. О влиянии критической философии Канта на мировоззрение Толстого. // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского, 2011. №23, с. 34-41

34. Мясников А. Г. Проблема разграничения природной необходимости и моральной свободы в практической философии И. Канта // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского. - № 15 (19). - 2010. - с. 7-13

35. «Определение святейшего синода от 20--22 февраля 1901 г. № 557, с посланием верным чадам православныя грекороссийския Церкви о графе Льве Толстом». «Церковные Ведомости». -- СПб., 1901.

36. Пионткевич Л. Ю. Феномен власти: проблема концептуализации // Вестник Томского государственного университета. - № 308. - 2008. - с. 41-48

37. Роллан Р. Жизнь Толстого. Москва: Государственное издательство художественной литературы. - 1954. - с. 30

38. Русская Правда: [в 3 т.] / под ред. Б. Д. Грекова; Институт истории Академии наук СССР. Москва: Издательство Академии наук СССР, 1940-1963.

39. Страхов Н. Н. Толки о Л. Н. Толстом. Вопросы философии и психологии. - 1891. - № 9. - С. 98-132.

40. Сухова Н. Ю. Творчество Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого в кандидатских работах выпускников российских духовных академий // Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский: задачи христианства как задача. Международная научная конференция, 2-5 октября 2011. С. 128-154

41. Телегин С. М. Как умирают герои Льва Толстого // Яснополянский сборник. - Издательский дом «Ясная поляна». - 2008. - С. 207-210

42. Толстой Л. Н. Анна Каренина // Полное собрание сочинений, Т. 18-19. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 1 с.

43. Толстой Л. Н. Божеское и человеческое // Полное собрание сочинений, Т. 42. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 193 с.

44. Толстой Л. Н. Дневники и записные книжки, 1895-1899 // Полное собрание сочинений, Т. 53. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 1 с.

45. Толстой Л. Н. Воскресение // Полное собрание сочинений, Т. 32. М.: Художественная Литература, 1936 г. - 3 с.

46. Толстой Л. Н. В чем моя вера? // Полное собрание сочинений, Т. 23. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 303 с.

47. Толстой Л. Н. Исповедь // Полное собрание сочинений, Т. 23. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 1 с.

48. Толстой Л. Н. О военно-уголовном законодательстве // Полное собрание сочинений, Т. 5. М.: Художественная Литература, 1935 г. - 237 с.

49. Толстой Л. Н. Путь жизни // Полное собрание сочинений, Т. 45. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 12 с.

50. Толстой Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Полное собрание сочинений, Т. 26. М.: Художественная Литература, 1936 г. - 60 с.

51. Толстой Л. Н. Царство божие внутри вас // Полное собрание сочинений, Т. 28. М.: Художественная Литература, 1957 г. - 1 с.

52. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. - Ад Маргинем. - 2018. - 384 с.

53. Шестов Л. И. Добро в учении графа Толстого и Ницше // Сочинения в двух томах. Т. 1. - Томск: Издательство «Водолей». - 1996. - с. 216-316

54. Щипков В. А. Лев Толстой: от патриотизма к пацифизму. Этапы пути // Пространство и Время. - № 2. - 2010. - с. 195-202

55. Хачатуров Р. Л. Кровная месть во времена Русской Правды. - Вектор науки ТГУ. Серия: Юридические науки. - 2012. - №1(8). - С. 47

56. Христоянополус А. Порицание Толстым насилия и лжи государства с позиции анархизма // Философия России первой половины ХХ века под ред. А. А. Гусейнова. - М.: Институт философии Ран, 2014. - 275 с.

57. Юрлова М. Д. Политическая власть и проблема суждения в философии Ханны Арендт // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. - № 2. - 2013. - с. 68-72

58. Bentham Jeremy. Panopticon or the Inspection-House. Re-printed and sold by T. Payne, 1791. - p. 403

59. Dallmayr F. An end to evil? Philosophical and political reflections // International Journal for Philosophy of Religion. Vol. 60. № 1/3. Self and Other: Essays in Continental Philosophy of Religion. Dec., 2006. PP. 169-186.

60. Hannah Arendt, Еichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil. Viking Press. - 1963. - 135 р.

Размещено на Allbest.ru