Философия культуры

На заре отечественного радиовещания пришла кому-то в голову мысль: а что если организовать в эфире уроки утренней гимнастики. Стал диктор призывать граждан начинать утро с бодрых телодвижений. Никто почему-то не торопился внять призывам диктора. Тогда решили поручить утренний комплекс самому популярному комментатору. Однако популярность гимнастики оставалась нулевой… Обратились к Николаю Гордееву. Из эфира полился звонкий, жизнерадостный голос. Встрепенулся народ, прислушался. Что такое? В воображении слушателей рождался прельстительный образ. Вот он -- подтянутый, энергичный человек, убежденный в том, что жизнь прекрасна, когда утро начинается с гимнастики.

Николай Гордеев -- кудесник, герой своего времени… Однако он никогда не занимался спортом. Любимым его занятием было возлежание на диване и отвлеченное размышление о жизни. Что делать, у каждого свои склонности. Фигуру тоже имел далеко не спортивную. А юных радиослушательниц чаровал воображаемым стройным станом, готовностью встретить утро прохладой, а рабочий день -- героическими свершениями. Такой уже в эфире складывался образ…

Однажды в программе «Пионерская зорька» прозвучала фраза про эвенкийских мальчиков. Она мгновенно соткала в сознании ребят какой-то экзотический образ. Казалось бы, что тут феноменального? В стране есть и другие дети -- буряты, казахи, удмурты. Но про этих, как оказалось, пока нам неинтересно. А вот эвенкийский мальчик -- это вообще нечто удивительное. Со всех концов страны пошли на радио письма. Ребята писали эвенкийскому мальчику. Редакция целый год поддерживала переписку. Сколько новых тем появилось! А ведь об этом никто и не помышлял.

Почему образ не похож на свой прототип? Как происходит процесс отчуждения сущности от явленного на экране? Отчего конкретный человек на экране вдруг вызывает массовое возбуждение, а другой -- совсем даже нет? В 1943г., например, американская радиозвезда Кэт Смит обратилась к слушателям с призывом приобретать военные облигации и добилась невероятного успеха. Миллионы женщин мгновенно отождествили себя с образом, который диктовался звучащим из приемников голосом и который одновременно вырастал из внутреннего мира каждой радиослушательницы.

Богатую актрису, не имеющую семьи, сочли за скромную и бережливую хозяйку, за мать, встревоженную опасностью, которая угрожает ее детям. Так что же, создатели передачи сознательно стремились к такой мистификации? Ничего подобного. Она возникла стихийно, в результате коллективного заблуждения слушателей. Случай с Кэт Смит, с ее радиомарафоном может до конца объяснить лишь реальная ситуация, сложившаяся в Америке в канун военного кризиса, когда миллионы смятенных людей искали спасения в символах семьи, дома, прочного домашнего быта.

Откуда в человеке влечение к персонифицированным идее, сообщению, образу? Да ведь он сам по себе, вне других, имеет весьма смутное представление о том, что он такое. Павел смотрит на Петра как в зеркало. Это мысль Маркса. Вне общества себе подобных человек и не подозревает, что красив, умен, талантлив. Обо всем этом он узнает через других, поскольку рядом живут некрасивые, неумные, неталантливые. Отталкиваясь от них, он создает образ самого себя. И других тоже…

Психика человека постоянно порождает процесс очеловечивания. На земле, в небесах и на море она усматривает присутствие человека. Э. Фромм, обративший внимание на мультипликационную серию о Микки Маусе, пытался, как и Дцорно, разобраться в популярности образа мышонка. Американский исследователь сформулировал собственную концепцию телевизионного зрелища, пытаясь осознать его эффекты, раскрыть причины воздействия на психику. Так же, как и Адорно, Фромм применил к анализу телевизионной продукции социально психологическую методику.

Конечно, объяснить популярность серии мультипликаций, противоречивость восприятия этого зрелища (причудливое сплетение сочувствия и ненависти у зрителей), потребность в постоянном продолжении цикла можно было и по Адорно: рядовой индивид, сталкиваясь с суровой действительностью и переживая психологическое напряжение, ищет иллюзорное воплощенияесвоих побуждений. Ощущая себя песчинкой, человек стремится увидеть себя как более слабое, беззащитное существо в образе всесильного и удачливого. С другой стороны, он жаждет реванша, то есть унижения тех, кому завидует, кого считает «счастливчиками». Таким образом человек избавляется отболезненных напряжений либо путем фиктивного напряжения своих влечений (греза), либо путем агрессивного акта (фанатизм).

Однако в таком истолковании метафизики массовой культуры, по мнению Фромма, немало неувязок хотя бы потому, что весь анализ, по сути дела, здесь сводится к бесконечной регистрации различных проявлений эскапизма (уходе от реальности). Однообразное указание исследователя на то, что в культурной продукции можно обнаружить галлюцинаторные эффекты и сюжетику злодейства, не позволяет раскрыть содержание телевизионного зрелища более конкретно, детализированно.

Как же усовершенствовать этот анализ? Фромм разъясняет, что сплетение двух комплексов создает различные социально психологические типы. Следовательно, надо сделать еще один шаг на пути к анализу структуры культурной продукции -- обратить внимание на всевозможные персонификации, порожденные психологическими механизмами. Фромм предлагает исследовать социальные характеры, образы различных общественных персонажей, в которых содержатся обобщенные представления о социально психологических типах восприятия.

У любого человека может происходить срыв духовной автоинтерпретации и замещение ее новой, фиктивной. Индивид, грубо говоря, перестает понимать, кто он такой, и пытается выйти из тупика с помощью полуфантастической ориентации на образ, пришедший с экрана. Подросток, подражающий Штирлицу, студентка, неожиданно воплотившаяся в вамп красавицу, бомж, вообразивший себя светским щеголем… Готовые стандарты нередко удовлетворяют психологические запросы зрителя.

Современная культура строится на учете важнейших социально психологических механизмов, истолкованных Фрейдизмом. Социальная практика, массовая культурная продукция обслуживают эти механизмы. Психоанализ дал наиболее подробную феноменологию восприятия культурной деятельности в современном мире. Однако он заслуживает критики в другом пункте, в стремлении представить данные механизмы в качестве общей модели культуры.

Литература

Библер B.C. От наукоучения к логике культуры. М., 1991. Борев В.Ю., Коваленко А. В. Культура и массовая коммуникация. М„ 1986.

М., 1991. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994

Гуревич П.С. Приключения имиджа. М., 1991. Додельцев Р.Ф. Концепция культуры 3. Фрейда. М., 1989. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. Массовая культура: иллюзии и действительность /Под ред. Э.Ю.Соловьева.-- М., 1975. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории и философии культуры.

Вопросы для повторения

1. Почему информационные процессы стали основой современной культуры?

2. Отчего современное сознание приняло фабричные формы?

3. Что такое механизм сублимации?

4. Возможна ли сублимация без проекции?

5. Каковы противоречия процесса идентификации?

6. В чем различие сублимации и катарсиса?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня во всех институтах, университетах, колледжах читают новую дисциплину --культурологию. Она призвана восполнить тот пробел, который всегда и тем более еще недавно характеризовал общественную науку и систему образования. В своих социальных иллюстрациях мы крайне редко выходили в широкий мир культуры. Общественное рассуждение замыкалось узким горизонтом политики и идеологии. Обществоведы игнорировали тот очевидный факт, что любое обнаружение социальной динамики начинается именно как сдвиг внутри культуры, как результат новых ценностных ориентаций, как итог разносторонних социокультурных закономерностей.

Проведенный анализ показывает, что рассуждение о культуре может начинаться с описания культурных феноменов. Многообразие проявлений человеческого духа, жизненных и практических установок, прорывов в новое измерение исторического бытия рождает спектр индивидуальных форм культуры. Однако здесь сразу обнаруживается парадокс. Культура, выступая как нечто относительно целостное, тем неменее демонстрирует веер разноликих феноменов. В пространстве культуры эти артефакты нередко противостоят друг другу.

Расчленяющий пафос науки не стыкуется с универсальностью мифа. Религия рождает иное миропонимание, нежели, скажем, феномен техники. Триединый образ индуизма (тримурти), символизирующий творение мира, его существование и гибель, не имеет ничего общего с христианским истолкованием Троицы. Символические формы человеческого бытия -- миф, язык, искусство, религия и другие -- обладают предельной специфичностью.

Философ культуры располагает огромным количеством фактов. Они описываются в русле культурной антропологии, социологии культуры, теологии культуры, этнологии, культурфилосо фии, истории культуры. Однако добытая противоречивая эмпирия фактов далеко не всегда проясняет метафизические проблемы. Продвижение от одной культурной эпохи к другой существенно преображает панораму культуры.

Так рождается теоретическая потребность обнаружить некое единство культурного процесса, инварианты социодинамических моделей, архетипные ситуации, закономерности повторения и преображения постоянных компонентов культуры. С помощь философского умозрения осваивается разноликий человеческий опыт, возможности приобщения индивида к культурному космосу. Философия культуры пытается проникнуть в самые неожиданные и вечно возобновляемые парадоксы человеческого бытия.

Философия культуры, если абстрактно продумывать ее предназначение, действительно выступает в разных смыслах. Можно, например, требовать от философии культуры выставления идеала будущей культуры. Тогда культурфилософы на основании конкретных фактов культурного процесса вынуждены будут создавать условный образ опоэтизированной образцовой культуры. В этом случае культурфилософ призван обосновать общезначимую норму, которая позволила бы оценивать действительно существующие состояния культуры.

Ценности, которые конституируют культуру, рождаются из недр человеческого бытия. В этом смысле философ призван отыскивать ценности или демонстрировать способность их глу бинного^онимания и сопереживания. Но можно представить и иную ситуацию. Ценности могут создаваться культурфилософа ми. Этот ход мысли ведет к образу идеальной или заданной культуры. Но можно, судя по всему, выставить перед философией культуры более локальные цели. В частности, можно вменить культурфилософу задачу вживания в исторически преднаходи мую, данную культуру.

Однако станет ли такой анализ философским? Это возможно только в том случае, если генетические исследования психологического анализа, социологического сравнения и исторического развития будут иметь не самодовлеющее значение. Они будут служить лишь материалом для обнаружения той основной структуры, которая присуща всякому культурному творчеству во временном, сверхэмпирическом существе разума.

Между этими двумя разновидностями философии культуры возможен ряд промежуточных состояний. Дело в том, что нельзя построить идеальную модель культуры, не обращаясь к эмпирическому культурному опыту. Рано или поздно все равно возникнет вопрос о том, где реально может воплотиться искомый проект, как он может развиться из конкретного состояния культуры. С другой стороны, философское истолкование культуры неизбежно порождает прогностический аспект. Любой миг культуры, если он осмыслен исторически, сопряжен с размышлением о будущем его состоянии.

Эта проблема окажется более значимой, если соотнести ее с особенностями философско-исторического методА.Ведь представление о будущем того или иного культурного феномена зависит оттого, как мыслит культурфилософ, на какую методологию он опирается. Если культурфилософ толкует историческое развитие по образцу математического и абстрактного развития, то предвидение опирается на строгую закономерность. Цель прогресса принципиально дана уже в законе прогресса. Однако развитие можно представить совсем в других категориях. Его можно осмысливать как временно фактический процесс становления, который невозможно определить в понятиях. В этом случае можно рассуждать, разумеется, о направленности культуры. Но нет оснований считать, что культура непременно проследует до определенной точки, предусмотренной проектом. Здесь уже вступает в силу не познание, а исследовательская убежденность или его мировоззренческая позиция.

Философия культуры существует сегодня во множестве вариантов. Для отечественных исследователей актуальной становится задача разработки ее проблематики, ее различных вариантов. Рождается новое исследовательское направление, призванное восстановить утраченную богатейшую традицию русской религиозной философии.

Размещено на Allbest.ru