Использование семантики в. Эдельберга в методологии истории философии. Часть II: типы значений терминов

Пусть v5 = v1 . Как мы видим, единственная теория из M1, такая что функции v1(y) и v1(z) определены на ней, есть теория

Tp: v1(y)(Tp) = орс 1, v1(z)(Tp) = орс 2.

Тогда требование из (20) v5(y)(Tp)"v1(y)(T) в M1

выполнено, поскольку

v5(y)(Tp) = орс 1, v1(y)(T) = v1(y)(Tp) = орЛ,

и в M1 (совпадающей в этом с M) орЛ"орЛ. Требование из

(20) v5(z)(Tr)"v1(z)(T") в M1

тоже выполнено, поскольку

v5(z)(Tp) = орс 2, v\(z)(T") = v1(z)(Tp) = орс 2, и в M1

(совпадающей в этом с M) орс 2"орс 2.

В силу того, что второй конъюнкт из (20) истинен, и в соответствии с УИ 2 мы можем записать: (20) тттк:

(26) v5(y)(Tp)(ip) определен, v5(z)(Tp)(ip) определен и < v5(y)(Tp)(ip), v5(z)(Tp)(ip)>ev(B2)(ip) в M5.

Но в M5 v5(y)(Tp)(ip) = орс (ip) = Брс\ v5(z)(Tp)(ip) = орс 2(ір) = Брс 2, v(B2)(ip) = {<Брс\ Брс 2>}. Поскольку <5рс 1, 5рс 2>є{<5рс 1, 5рс 2>}, (21)

истинно. Значит, мы убедились в истинности

Th, ih, BELpB2(y, z)] = 1.

Проверим пятый конъюнкт из (10) - V\M\v1], Th, ih, BELaU\z, w)] = 1.

Применяя УИ 8, получаем: V\M\v\], Th, ih,

BELaU2(z, w)] = 1 тттк

(27) имеется M6 с функцией валюации v6, такие,

что V\M6, Ta, ia, U2(z, w)] = 1 и v6(z)(Tj)"v1(z)(T') и v6(w)(Ta)"v1(w)(T") в M1, где v6 = Vl\Olly]\02Іz],

о 1 = v6(z)(Ta), о 2 = v6(w)(Ta),

о 1 и о 2 - некоторые объекты из О в M1, T и T'' - какие-либо теории из M1, такие, что функция v1(x)(T) определена на T и T''.

Поскольку мы определили v1 как

v1 = v\Opblx]\OpЛly]\Opc2lz]\OaCЗlw],

где ор = v1(x)(Tp), орс 1 = v1(y)(Tp), орс 2 = v1(z)(Tp), о ас 3 = v(w)(Ta),

теория из M1, такая что функция v1(z)(T) определена на ней, является единственной и есть теория

Tp: v1(z)(Tp) = орс 2.

Также теория из M1, такая что функция v1(z)(T) определена на ней, является единственной и есть теория

Tj. v1(w)(Ta) = оас 3. Следовательно, T = Tp, T'' = Ta.

Пусть v6 = v1[°ac2/z], о/2 = v6(z)(Ta).

Как мы видим, единственная теория из М 1, такая что функция v1(z) определена на ней, есть теория Tp:

v1(y)(Tp) = о/2.

Также единственная теория из М 1, такая что функция v1(w) определена на ней, есть теория

Ta: v1(w)(Ta) = оас 3.

Тогда требование из (22) v6(z)(Tc)av1(z)(T) в М 1 выполнено, поскольку

v6(z)(Ta) = о a2, vi(z)(T') = vi(z)(Tp) = о/2,

и в М 1 (совпадающей в этом с М) °a c2&°pc2. Требование из (22) v6(w)(Ta)"v1(w)(T") в М 1 тоже выполнено, поскольку

v6(w)(Ta) = оО 2, vi (w)(T") = vi(w)(Ta) = о^, ив Mi (совпадающей в этом с М) °ac3~°aс 3.

В силу того, что, v6(z)(Ta)ov1(z)(T) и

v6(w)(Ta)"v1(w)(T") в

М 1 и в соответствии с УИ 2, мы можем записать: (22) тттк:

(23) v6(z)(Ta)(ia) определен, v6(w)(Ta)(ia) определен и <v6(z)(Ta)(ia), v6(w)(Ta)(ia) > Єv(U2)(ia) в М 6.

v6(z)(Ta)(ia) = о a °2(ia) = ЪаЛ,

v6(w)(Ta)(ia) = о a °3(ia') = Ъ^, v(U2)(Q = {<^аЛ, Sa^} в М 6. Поскольку <Sac2, Sac3>e{<Sac2, Sac3>}, (23) истинно. Значит, мы убедились в истинности У[М\у\], Th, ih, BELP>B2(y, z)] = 1.

Из истинности всех пяти конъюнктов из (10) следует истинность (8). Следовательно, как мы показали, формула (7') истинна в М на Th и ih.

Дополнительные типы значений

Для того чтобы раскрыть возможности, предоставляемые моделью М для разрешения споров о методологии истории философии, введем еще несколько понятий, не входящих в структуру модели М и не требующихся для ее построения, но, напротив, получаемых с помощью этой структуры.

О° есть множество, состоящее из множеств, таких что каждое из этих множеств является каким-либо подмножеством О (включая само О), таким что для любых двух объектов о 1 и о 2 из любого такого подмножества О либо °13о 2, либо о 23о 1. В соответствии с УЗМ 8 3 есть бинарное отношение строгого частичного порядка (транзитивное, антирефлексивное, антисимметричное), так что множества, входящие в О°, являются частично упорядоченными множествами (posets). Также, УЗМ 8, отношение 3 может и не связывать никаких объектов из О вообще, так что Оо может быть пустым множеством. Каждое упорядоченное множество S из О° имеет следующее свойство: S образовано объектом отт и, кроме того, всеми такими объектами (и только ими), что отш 3о, где отт - некоторый (единственный или нет) минимальный элемент множества S°, причем в М имеются такой терм t и такая теория Т, что отп = v(t)(T); объект отп является минимальным элементом множества S° тттк для любого элемента о множества S° °mm3°; у множества S° может быть один или несколько минимальных элементов.

Функция vd есть частичная функция производной валюации, такая что каждому, некоторым или ни одному терму t из языка L1 (поскольку каждая правильно построенная формула трактуется как индивидная константа, сказанное о терме t относится также и к формуле Ф) частичная функция vd(t) назначает частичную функцию vd(t)(T) от 0 к множеству всех подмножеств множества Оо.

Частичную функцию vd(t)(T) мы будем называть производным суперзначением терма t в модели М.

Значение частичной функции vd(t)(T) на теории T мы будем называть производным значением терма t на теории T в модели М. Значение функции vd(t)(T) на теории T, т.е. vd(t)(T), есть упорядоченное множество DtT из множества 0°, такое что единственным минимальным элементом частично упорядоченного множества DtT является объект v(t)(T) и DtT является максимальным частично упорядоченным множеством с минимальным элементом v(t)(T). Частично упорядоченное множество S° из 0° называется максимальным частично упорядоченным множеством с минимальным элементом отт тттк в Оо нет такого частично упорядоченного множества S' с минимальным элементом отт такого, что в S' присутствует объект о, не присутствующий в S.

Таким образом, нет необходимости включать Od и vd в модель М, поскольку если в М определено отношение 3 на О, то этого достаточно для получения Od и vd. Действительно, если в М определено отношение 3 на О, то определено множество частично упорядоченных множеств Оо. Если в М присутствует непустое множество частично упорядоченных множеств Оо, то мы можем однозначно определить, скажем, vd(t)(T) на теории T, проверив, имеется ли в М частично упорядоченное множество с минимальным элементом v(t)(T). Проверка состоит в следующем: если это частично упорядоченное множество отсутствует, то vd(t)(T) не определена на теории T; если же оно присутствует, то производное значение терма t на теории T в модели М есть vd(t)(T). Это значит, что для любого терма t из L1 опосредованное суперзначение терма t в модели М однозначно определено в М, а также для любого терма t из L1, для любой теории T из М производное значение терма t на теории T в модели М также однозначно определено в М.

По аналогии с частичной функцией vd вводится частичная функция vg.

Функция vg есть частичная функция генеалогической валюации, такая что каждому, некоторым или ни одному терму t из языка L1 частичная функция vg(t) назначает частичную функцию vg(t)(T) от 0 к множеству всех подмножеств множества Оо.

Частичную функцию vg(t)(T) мы будем называть генеалогическим супер-значением терма t в модели М.

Значение частичной функции vg(t)(T) на теории T мы будем называть генеалогическим значением терма t на теории T в модели М. Значение функции vg(t)(T) на теории T, т.е. vg(t)(T) - есть частично упорядоченное множество GtT из множества 0о, такое что единственным максимальным элементом max частично упорядоченного множества GtT является объект v(t)(T) и GtT является максимальным частично упорядоченным с максимальным элементом max. Объект max является максимальным элементом частично упорядоченного множества S тттк для любого элемента о частично упорядоченного множества S оЗ^. Частично упорядоченное множество S из 0° называется максимальным частично упорядоченным мно- жеством с максимальным элементом omax тттк в Оо нет такого частично упорядоченного множества S" с максимальным элементом o max, что в S ' присутствует объект о, не присутствующий в S.

Как в случае с частичной функцией vd и с множествами вида D`T, нет необходимости включать GtT и vg в модель М, поскольку если в М определено отношение 3 на О, то этого достаточно для получения множеств GtT и частичной функции vg.

Частичные функции vg и vd можно понимать как отражающие последовательные этапы в деятельности историка философии, строящего свою модель теорий, выдвинутых философами. Сначала историк философии исследует генеалогию объектов, обозначаемых термами, используемыми исследуемым им философом в собственной теории философа. Для этого используется функция vg. При этом генеалогию имеют только объекты, обозначаемые пропозициональными константами. В нашем примере объектом теории Аристотеля является аргумент Платона об отдельности красоты, к которому Аристотель высказывает свое отрицательное отношение. Рассматриваемый здесь тип значения отражает интуицию: чтобы понять аргумент, необходимо понять, о каких объектах в нем идет речь. В нашем примере, чтобы понять аргумент Платона в пользу отдельности красоты, которому возражает Аристотель, необходимо наделить значением отстаиваемое в этом аргументе предложение "красота отдельна", а для этого нужно наделить зна- "красота". Таким образом,

Только после этого историк философии может приступать к оценке роли, которую объекты из теории, например, Платона играют в генеалогии объектов других теорий, вплоть до современных, таких что эти объекты из других теорий являются производными от объектов из теории Платона. В нашем примере имеется один производный от значения "красоты" из теории Платона объект в теории Платона, еще один объект в теории Платона, производный от последнего, и один - в теории Аристотеля. Для этого используется функция vd. Таким образом,

Определяемое с помощью vg генеалогическое значение терма t на теории Т, т.е. vg(ї)(Т), есть частично упорядоченное множество из объектов, нечто подобное "древу Порфирия", ветви которого, растущие снизу вверх, от минимальных объектов (которых может быть несколько) к единственному максимальному, достигают объекта v(t)(T) как максимального. Таким образом, vg(t)(T) раскрывает генеалогию, родословную объекта v(t)(T), историю порождения этого объекта, или, точнее, историю конструирования этого объекта создателем модели М. Можно сказать, что в vg(t)(T) отражена прошлая история объекта v(t)(7'): "...для подлинной истории философии, которая принимает требования истории и философии всерьез, генеалогический подход, как кажется, является наиболее плодотворным путем, который следует пройти" [4. P. 69].

Конечно, у нас речь идет не об объективной истории, а о некоторой альтернативной истории этого объекта, об истории, которую конструирует создатель модели М. И, разумеется, такое значение необходимо для деятельности даже аналитических философов:

"Взгляд на аналитическую философию как на располагающую "позиции" внутри логического пространства поднимает вопрос о том, откуда эти "позиции" появились. "История темы" является частью ответа" [3. P. 59].

Тезис о необходимости истории философии для современного философствования разделяют также и некоторые историки философии, не склонные к аналитическому стилю. Например, по Иву Шарлю Зарке, присоединяющемуся в этом к Эмилю Бутру, философия либо черпает свою жизнь из источника истории философии, либо не существует [5. P. 153], поскольку философии "для того, чтобы существовать как оригинальной науке, необходимо признать свою внутреннюю связь с историей философии" [Ibid].

Определяемое с помощью vd производное значение терма t на теории Т, т.е. vd(t)(T), есть значение, в некотором смысле обратное vg(t)(T), поскольку vd(t)(T) имеет дело не с предшествующими v(t)(T) объектами, а с объектами, следующими после v(t)(7'), не с генеалогией или родословной объекта v(t)(V), а с производными от него объектами, не с его прошлым, а с его будущим, с последующим использованием объекта v(t)(T), о котором философ, придерживавшийся теории Т, и не подозревал. Таким образом, генеалогическое значение и производное значение терма t на теории Т в некотором смысле зеркальны. Определяемое с помощью vd производное значение терма t на теории Т, т.е. v1(ґ)(Т), есть частично упорядоченное множество из объектов, нечто вроде "древа Порфирия", все ветви которого растут снизу вверх, от единственного минимального объекта v(t)(T) к максимальным (которых может быть несколько). Иначе говоря, минимальным элементом частично упорядоченного множества vd(t)(V) является объект v(t)(V). Таким образом, vd(t)(V) раскрывает процесс порождения объектом v(t)(T) производных от него объектов, так сказать, историю объекта v(t)(T) в будущем или, точнее, историю будущего конструирования объектов, производных от v(t)(T), создателем модели М. Также можно сказать, что vd(t)(T) раскрывает генеалогию, или родословную, - вплоть до v(f)(7') - объектов теорий, следующих после Т, если эти объекты имеют v(t)(T) в качестве своего предка, или являются производными от v^)^.

Использование производного значения терма t на теории Т позволяет отразить интуицию многих аналитических философов, что значение позиции философа определяется его ролью в дискуссиях между противниками и сторонниками этой позиции. Например, Дагфинн Фоллесдал пишет:

"Аналитический философ, который представляет и оценивает философскую позицию, задается вопросом: какие основания имеются для принятия или отклонения этой позиции? Этот вопрос делает необходимым исследование того, что следует из рассматриваемой позиции.. Каким образом можно усилить или показать несостоятельность этой позиции? Это имеется в виду, когда спрашивают: какое именно значение имеет эта позиция?" [6. P. 7-8].

Разведение генеалогического и производного значений термов на теории помогает прекратить некоторые дискуссии между апроприационистами и контекстуалистами. Действительно, многие дискуссии вызваны попыткой ответить на альтернативный вопрос: что следует считать значением термина (или предложения) для теории древнего философа - генеалогию объекта, обозначенного в теории этим термином (кон- текстуалисты), либо участие объекта, обозначенного этим термином, в произведении других объектов, о которых велись философские дискуссии, со времени введения термина древним философом и до наших дней (апроприационисты)? С точки зрения описываемого здесь подхода это ложная альтернатива. И первое и второе являются вполне легитимными значениями, хотя и значениями различных типов, используемыми на различных этапах построения модели, предлагающей интерпретацию убеждений древних и не очень философов.

Наш "примирительный" подход отражает интенции многих историков философии, полагающих, что в работе историка философии деятельность по выяснению того, как философ минувшей эпохи пришел к своим убеждениям, должна сочетаться с деятельностью философа, оценивающего качество аргументации рассматриваемого философа, значимость его взглядов для современности, а значит, и возможность их использования современными философами. В качестве примера приведем точку зрения Энтони Кенни, полагающего, что история философии может изучаться как ради истории, так и ради философии:

"Мы можем читать философов других эпох либо для того, чтобы решить "вечные" философские проблемы, либо для того, чтобы более полно погрузиться в интеллектуальный мир прошедшей эпохи. Но каким бы ни был мотив, историк философии не может не быть и философом, и историком. ...Историческая задача сама по себе заставляет историков философии пересказывать мнения своих клиентов, для того чтобы предложить основания, почему прошлые мыслители придерживались своих мнений, чтобы предполагать предпосылки, оставшиеся неявными в их аргументах, и чтобы оценить согласованность и убедительность тех выводов, которые эти мыслители сделали. Но предоставление оснований для философских заключений, обнаружение скрытых предпосылок в философских аргументах и логическая оценка философских умозаключений сами являются полноценными философскими занятиями. Следовательно, любая серьезная история философии сама по себе должна быть упражнением как в истории, так и в философии" [7. P. 20].

Далее Э. Кенни заимствует пример из [8. P. xi], где рассматривается условный античный философ Ар- хайос, придерживающийся определенного философского взгляда p. По Э. Кенни, мы можем рассматривать p двумя способами:

1. Можно рассматривать p как философский взгляд, интересоваться, истинный он или нет, какие имеются основания для его принятия и какие он имеет следствия.

2. Можно интересоваться тем фактом, что p принадлежит именно Архайосу в тех обстоятельствах, в которых Архайос находился, и объяснять это тем способом, которым объясняют исторические факты [7. P. 20].

Таким образом, предпринятое нами выделение нескольких типов значений лексических единиц в философских текстах соответствует намерению Э. Кенни и формально показывает, что оба подхода совместимы - в том смысле, что построение модели М является деятельностью по наделению лексических единиц философского текста как "историцистским значением" (генеалогическим значением), так и "апроприацонистским или собственно философским значением" (производным значением).

Аккуратное разведение всех описанных выше типов значений и признание легитимности каждого из них может помочь прекратить дискуссии, вызванные тем, что один тип смешивается с другим, безосновательно предполагается, что тип значения может быть только один, или что использоваться значение может только одним способом - например, для определения ментальной системы убеждений философа, того, во что он верил "на самом деле". В описываемом нами подходе нет претензий на доступ историка философии к тому, что древний философ думал "на самом деле". Наличие у историка философии такого доступа всегда может быть поставлено под сомнение, ведь даже у нас есть очень точное и ясное изложение его мысли; это не гарантирует нам, что философ пытался выразить именно то содержание, которое ему приписывает историк философии, поскольку нет универсальной процедуры установления значений употребляемых философом слов. Историк философии является лишь создателем модели М, в которой моделируются убеждения философов - посредством задания теорий этих философов, объектов, возможных и / или необходимых в этих теориях, и других технических средств. Убеждения философов релятивизированы к модели М, сконструированной историком философии, изучающим этих философов.

Относительно модели М собственные убеждения философа моделируются посредством интенсионала терма на теории Т этого философа, т.е. посредством объекта из теории Т, и других средств. Этот тип значения недостаточен, если мы, например, хотим построить модель эстетических теорий всех античных философов, а не только Аристотеля. В этом случае нам необходим не интенсионал термина "красота" на теории Т, а супер-интенсионал термина "красота". Значение термина, таким образом, есть инструмент для достижения поставленной интерпретатором текста цели, средство для предоставления интерпретатору того, что он хочет знать, и такие инструменты могут быть разными для различных целей. Генеалогическое и производное значения также служат разным целям. Первое служит для раскрытия генеалогии объектов философа, а второе - его вклада в конструирование объектов последующих дискуссий.

Заключение

Доказательство истинности (7') в М на Th и ih позволяет ответить на вопрос: в каком смысле различие объектов различных из систем убеждений античных и современных философов не препятствует использованию объектов античных философов в современных дискуссиях? Мы ответили на этот вопрос посредством построения синтаксиса и семантики языка L1, восходящих к [2]. Если имеется способ перевода предложений с языков философских текстов на язык Li и если задана модель М для языка L1, то тем самым задано несколько различных типов значений термов и переменных языка Li.

Мы определили несколько типов таких значений. Тем самым мы ответили на вопрос: что является значением предложения и термина из философского текста? То, что таких типов несколько, показывает, что интерпретация текста античного философа не сводится к назначению лексическим единицам текста объектов из теории античного философа, но, помимо этого, состоит в назначении им объектов, которые могут присутствовать в теориях современных философов и историков философии, а также частично упорядоченных множеств, некоторые объекты из которых могут содержаться в убеждениях современных философов и историков философии.

Мы показали, что объекты из убеждений античного философа могут использоваться в убеждениях современного философа или историка философии, но не непосредственно, а опосредованно, так что не происходит приписывания античному философу модернизированных концепций, которых он не придерживался и не мог придерживаться, - в чем историцисты и контекстуалисты обвиняют апроприационистов, сторонников "рациональной реконструкции" и "проблемноориентированного подхода". А именно: в современных рассуждениях могут использоваться близнецы объектов античного философа или объекты, производные от его объектов. Признание допустимости нескольких типов значений для лексических единиц из текста античного философа позволяет говорить о том, что значение этих единиц может включать в себя объекты из убеждений современных философов, так что значением в данном случае являются объекты современных дискуссий. Таким образом, мы показали, при каких условиях можно говорить о наличии аналога объекта из убеждений одного философа в убеждениях другого философа и как такие аналоги могут использоваться в работе историка философии и современного философа; показали, в каком смысле и при каких условиях мы действительно способны высказывать осмысленные сообщения об убеждениях древних. Таким образом, мы представили способ использования современных философских инструментов, подходов, концептов и концепций для наделения некоторым типом значения текста античного философа. Иначе говоря, мы показали, что (ИТ) совместимо с (АТ)1.

Примечание

1 Настоящее исследование не могло бы состояться без неоценимой помощи и поддержки Евгения Васильевича Борисова, профессора философского факультета Томского государственного университета, потратившего много времени и усилий для объяснения автору семантики В. Эдельберга. Разумеется, за все ошибки и недочеты несет ответственность только автор настоящей статьи.

Литература

1. Берестов И.В. Использование семантики В. Эдельберга в методологии истории философии. Ч. I: Постановка проблемы // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 436. С. 69-81.

2. Edelberg W. A Perspectivalist Semantics for Attitudes // Noыs. 1б 995. Vol. 29, № 3. P. 316-342.

3. Sorell T. On Saying No to History of Philosophy // Analytic Philosophy and History of Philosophy / ed. by T. Sorell, G.A.G. Rogers. New York :Oxford University Press, 2005. P. 43-59.

4. Vermeir K. Philosophy and Genealogy: Ways of Writing History of Philosophy // Philosophy and Its History: Aims and Methods in the Study of Early Modern Philosophy / ed. by Mogens Lжrke, Justin E.H. Smith, Eric Schliesser. New York : Oxford University Press, 2013. P. 50-69.

5. Zarka Y. Ch. The Ideology of Context: Uses and Abuses of Context in the Historiography of Philosophy // Analytic Philosophy and History of Philosophy / ed. by T. Sorell, G.A.G. Rogers. New York : Oxford University Press, 2005. P. 147-159.

6. F0hesdall D. Analytic Philosophy: What Is It and Why Should One Engage in It? // Rise of Analytic Philosophy / ed. by H.-J. Glock. Oxford : Blackwell, 1997. P. 7-8.

7. Kenny A. The Philosopher's History and the History of Philosophy // Analytic Philosophy and History of Philosophy / ed. by T. Sorell and G.A.G. Rogers. New York : Oxford University Press, 2005. P. 13-24.

8. Frede M. Essays in Ancient Philosophy. Oxford : Clarendon Press, 1987.

REFERENCES

1. Berestov, I.V. (2018) Application of Walter Edelberg's perspectivalist semantics in the methodology of the history of phil osophy. Part I: A statement of the problem. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 436. pp. 69-81. (In Russian). DOI: 10.17223/15617793/436/8

2. Edelberg, W. (1995) A Perspectivalist Semantics for Attitudes. Noыs. 29(3). pp. 316-342.

3. Sorell, T. (2005) On Saying No to History of Philosophy. In: Sorell, T. & Rogers, G.A.G. (eds) Analytic Philosophy and History of Philosophy. New York: Oxford University Press.

4. Vermeir, K. (2013) Philosophy and Genealogy: Ways of Writing History of Philosophy. In: Schliesser, E. et al. (eds) Philosophy and Its History: Aims and Methods in the Study of Early Modern Philosophy. New York: Oxford University Press.

5. Zarka, Y. Ch. (2005) The Ideology of Context: Uses and Abuses of Context in the Historiography of Philosophy. In: Sorell, T. & Rogers, G.A.G. (eds) Analytic Philosophy and History of Philosophy. New York: Oxford University Press.

6. F0llesdall, D. (1997) Analytic Philosophy: What Is It and Why Should One Engage in It? In: Glock, H.-J. (ed.) Rise of Analytic Philosophy. Oxford: Blackwell.

7. Kenny, A. (2005) The Philosopher's History and the History of Philosophy In: Sorell, T. & Rogers, G.A.G. (eds) Analytic Philosophy and History of Philosophy. New York: Oxford University Press.

8. Frede, M. (1987) Essays in Ancient Philosophy. Oxford: Clarendon Press.

Размещено на Allbest.ru