Научно-технические и методологические источники анархизма в книге П.А. Кропоткина "Современная наука и анархия"

Размещено на http://www.allbest.ru/

НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ АНАРХИЗМА В КНИГЕ П. А. КРОПОТКИНА «СОВРЕМЕННАЯ НАУКА И АНАРХИЯ»

Гарявин Алексей Николаевич

кандидат исторических наук, доцент

кафедры управления социально-политическими

процессами и истории

Аннотация

философия анархизм кропоткин позитивизм

В настоящей статье анализируются методология и научные теории российских и зарубежных ученых и философов XVIII-XIX веков, ставшие, по мнению П. А. Кропоткина, идейным фундаментом анархизма. Особое внимание автор уделил естественнонаучным воззрениям и эмпирическим наработкам Ч. Дарвина, а также философии классического позитивизма, разработанной О. Контом, Дж. С. Миллем и Г. Спенсером. Эти достижения в науке и философии Кропоткин рассмотрел в своей книге «Современная наука и анархия». В данном произведении основоположник анархического коммунизма попытался доказать, что анархизм произрастает из естественнонаучных корней и синтетической философии первой волны позитивизма.

Ключевые слова: наука, научные теории, методология науки, анархия, анархизм, анархо-коммунизм, П. А. Кропоткин, позитивизм, синтетическая философия, Ч. Дарвин, О. Конт, Дж. С. Милль, Г. Спенсер.

Annotation

Garyavin A. N.

SCIENTIFIC, THEORETICAL AND METHODOLOGICAL SOURCES OF ANARCHISM IN THE BOOK OF P A. KROPOTKIN “MODERN SCIENCE AND ANARCHY”

This article analyzes the methodology and scientific theories of Russian and foreign scientists and philosophers of the 18th -- 19th centuries, which, according to P A. Kropotkin, have become the ideological foundation of anarchism. The author paid special attention to the natural-science views and empirical developments of C. Darwin, as well as the philosophy of classical positivism, developed by O. Kont, J. S. Mill and G. Spencer. Kropotkin considered these achievements in science and philosophy in his book Modern Science and Anarchy. In this work, the founder of anarchist communism tried to prove that anarchism grows from the natural science roots and synthetic philosophy of the first wave of positivism. Keywords: science, scientific theories, methodology of science, anarchy, anarchism, anarcho-communism, P A. Kropotkin, positivism, synthetic philosophy, C. Darwin, O. Kont, J. S. Mill, G. Spencer.

Основная часть

Вопрос о соотношении теоретической и эмпирической сторон науки в доктринах российских и зарубежных анархистов уже неоднократно рассматривался во многих трудах отечественных ученых: [4; 5; 6; 10; 11; 12; 13; 14; 15; 16; 17; 18; 19; 20; 21]. Пётр Алексеевич Кропоткин (1842-1921), основоположник анархического коммунизма, сам был академическим ученым с мировым именем. Не получив специального географического образования, но имея широкий кругозор и пытливый научный дар исследователя, он вдоль и поперек исколесил всю Восточную Сибирь, работал в экспедициях Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского (1827-1914), теоретически открыл архипелаг в Северном Ледовитом океане, названный позднее Землей Франца-Иосифа, и, наконец, стал секретарем отделения физической географии Русского Географического общества. Однако, увлекшись анархической теорией, Кропоткин променял уже сложившуюся карьеру ученого на трудный и тернистый путь революционера. Казалось бы, это противоречие?.. Однако это только так, на первый взгляд, кажется! Научный опыт Кропоткина вообще и его достижения в области географии и геологии ледников стали идейным фундаментом, на котором сложилась его анархо-коммунистическая доктрина.

Научные и теоретические воззрения П. А. Кропоткина как классика анархизма давно стали объектом изучения отечественных и зарубежных исследователей. Работам, посвященным анализу его социально-философских, социологических, исторических и других научных взглядов, не счесть числа [11; 18; 19; 23; 24; 25; 27; 28; 29]. Целью настоящей статьи является анализ научных, и, прежде всего, естественнонаучных, достижений крупнейших российских и зарубежных ученых XVIIIXIX вв., а также философских позитивистских доктрин XIX столетия, ставших, по мнению Кропоткина, научно-теоретическими источниками анархизма, которые были подробно освещены автором в книге «Современная наука и анархия». Первоначально Кропоткин прочитал две лекции об анархии, где указал тесную взаимосвязь между природой и человеческим обществом, что выражается в идеях и стремлениях и естественных, и социальных наук. По его мнению, важнейшие явления природы естественные науки объясняют «действием бесконечно малых частиц». В социальных же науках в конце XIX в. аналогичное стремление приводило к признанию прав человека как личности (т. е. к индивидуализму) там, где раньше признавались только лишь интересы государства [9, с. 239].

Кропоткинское представление об анархии во многом стало следствием эволюции его естественнонаучных воззрений, упрочившихся в результате понимания им того «общего большого подъема» в естественных науках, произошедшем в XIX в. Были открыты явления лучеиспускания, беспроволочный телеграф, группы инертных газов, а также новые формы живой матери. На фоне всеобщего увлечения естественными науками издатель лондонского журнала “Nineteenth Century” («Девятнадцатый век») Джеме Ноульз предложил опубликовать на страницах своего печатного издания серию статей о современной науке. Ранее этим занимался английский дарвинист и крупный учёный-зоолог Томас Генри Гексли (1825-1895), но он прекратил эти занятия по причине ухудшения здоровья. П. А. Кропоткин принял предложение Дж. Ноульза, к которому еще и присоединилось Британское Королевское общество, -- на страницах “Nineteenth Century” он в течение десяти лет, начиная с 1892 г., публиковал целый ряд своих статей под общим заглавием “Recent Science” («Новейшая наука») [9, с. 239-240].

По мнению Кропоткина, новые великие открытия, с одной стороны, были сделаны посредством индуктивного метода и присоединялись к более ранним открытиям Иоганна Тобиаса Майера (17521830), Уильяма Роберта Грова (1811-1896), Шарля Адольфа Вюрца (1817-1884), Чарльза Дарвина (18091882) и др., сделанным в 1856-1862 гг., а с другой, -- они появились благодаря развитию философской мысли. Соединяясь, эти два научных явления усилили друг друга и открыли новые научные горизонты, став также и источниками анархизма [9, c. 240].

Там, где некоторые ученые во второй половине XIX в. заметили «падение науки», П. А. Кропоткин увидел «только нормальное явление, хорошо знакомое математикам, -- именно явление “первого приближения”». Законы Иоганна Кеплера (1571-1630) поначалу были подтверждены изучением движения планет вокру г Солнца и с их помощью ученые доказали, что спутники Солнца движутся по линии эллипса, одним из центров которого является само Солнце. Но это было то самое «первое приближение». В реальности было отмечено значительное отклонение движущихся планет от данного эллипса. Поэтому впоследствии астрономы смогли установить явления и «второго», и «третьего приближения», которые точнее соответствовали действительному движению планет, чем «первое приближение». Подобные процессы Кропоткин отметил и в современных ему естественных науках. Великие научные открытия о неуничтожимости материи, о единстве физических сил, действующих как в одушевленной, так и в неодушевленной материи, установление изменяемости видов основоположник анархо-коммунизма также считал явлением «первого приближения». «Падение науки» в конце позапрошлого столетия он видел воображаемым и рассматривал его в качестве «искания этого “второго” и “третьего приближения”». Кропоткин подвергал принципиальной критике философов, выдвинувших и развивших тезис о «падении науки» во второй половине XIX в., считая их метафизиками и мистиками. В этом случае он просто отправляет читателя к работе англичанина Хью С. Р Эллиота «Современная наука и иллюзии профессора Бергсона» с «великолепным предисловием» сэра Рэя Ланкастера, не анализируя и не комментируя содержание данного сочинения [9, с. 240-241. Курсив П. А. Кропоткина]. В своё время участники данной научной конференции специально обращались к философским воззрениям А. Бергсона и их взаимосвязи с теориями российского классического и постклассического анархизма. [См. подробнее: [1; 2; 3].

Характеризуя идеи своих предшественников по стезе анархизма Уильяма Годвина (1756-1836) и Пьера-Жозефа Прудона (1809-1865) и некоторых их последователей, П. А. Кропоткин справедливо полагал, что они «представляют также приложение того же самого метода к наукам, изучающим жизнь человеческих обществ» [9, с. 241. Курсив П. А. Кропоткина]. Он отмечал, что развитие анархической мысли происходило вместе с прогрессом естественных наук. Однако отношение Кропоткина к своим предшественникам по стезе анархизма -- это тема отдельного специального исследования.

В конце книги «Современная наука и анархия» размещены заметки об ученых, философах и революционерах и о некоторых научных терминах, упоминаемых в этой работе, озаглавленные Кропоткиным как «Объяснительные заметки». В работах над историческими главами и справочно-биографическим аппаратом автору помогал его друг и единомышленник -- выдающийся анархист и революционер Макс Неттлау (1865-1944) [9, с. 241].

Прежде чем рассмотреть научно-теоретические и методологические источники анархизма, П. А. Кропоткин анализирует вопрос о происхождении феномена анархии. По его мнению, общественные науки очень далеки до того момента, «когда они полу чат ту же степень точности, как физика или химия». А большинство официально признанных ученых принадлежат к зажиточным классам и разделяют все их предрассудки. Поэтому Кропоткин верно утверждал, что «не из университетов идет к нам анархизм». Как социализм и любое другое общественное движение, анархизм «сохранит свою жизненность и творческую силу только до тех пор, пока он будет оставаться народным».

Первые ростки науки, как полагает автор книги «Современная наука и анархия», зародились в недрах первобытного общества («родовой быт у дикарей»). Затем следовали другие общественные фазы: сельская община, промышленная гильдия и средневековые вольные города -- «республики вечевого строя, которые положили первые основания международного права». Эти учреждения, по мнению П. А. Кропоткина, были созданы «творческим духом» самих народных масс, а не законодателями. Это, как полагал классик анархизма, одна сторона зарождения науки. Второй стороной ее возникновения он считал появление отправителей религиозного культа (культа солнца, сил природы, предков и т. д.), различных вызывателей дождя, колдунов, магов, жрецов. Эти люди стали первыми обладателями знаний о природе и одновременно основоположниками древних обрядов, помогавших устанавливать и сплачивать единство племенных союзов. В древние времена появились зачатки научного изучения природы (астрономия, предсказание погоды, изучение болезней и т. д.), т. е. преднаука, тесно связанная с различными суевериями, выраженными в культах и обрядностей. Все ремесла вытекали из суеверий, были тщательно замаскированы, а также имели свои мистические формулы, которые знали только посвященные и которые тщательно конспирировались от народных масс.

Кропоткин выделял два основных течения в обществе -- народное (или народно-созидательное) и начальническое. Он отмечал родство анархизма с народно-созидательным течением.

Наряду с первыми представителями науки и религии, Кропоткин выделяет бардов, ирландских брегонов, сказителей законов у скандинавских народностей. Они считались знатоками и хранителями преданий и старинных обычаев, т. е. олицетворяли изустную культуру. К этим людям всем следовало обращаться во время ссор и конфликтов. Они помнили все законы наизусть, иногда заучивали их при помощи дописьменных знаков и в случае разногласий выступали посредниками между людьми. В древнем обществе существовали также временные начальники боевых дружин, владевшие, возможно, колдовскими чарами, при помощи которых они могли одерживать победы в битвах. Такие дружинники владели тайнами применения отравленного оружия и другими военными секретами. С незапамятных времен эти три категории людей создавали тайные общества, чтобы хранить и передавать следующему поколению (после соответствующего посвящения) свои заветные секреты. Даже если иногда они боролись между собой, то в конечном счёте они всегда приходили к взаимному соглашению. Они объединялись между собой в союзы и оказывали друг другу поддержку в целях господства и управления над народом, держания его в повиновении [9, с. 245-246].

Именно в противостоянии такому подавлению свободы народа, его эксплуатации меньшинством, по мнению П. А. Кропоткина, и зародился анархизм. Впоследствии, опираясь на мощное развитие науки и техники, анархизм сильно эволюционировал и во второй половине XIX в. он стремился создать учреждения, необходимые для того, чтобы обеспечить свободное социальное развитие. Это делалось в противоположность тем, кто отстаивал законодательство, выработанное правительством, которое состояло из меньшинства и держало власть над народными массами при помощи насилия [9, с. 246].

Параллельно идейному течению государственников, появление которого Кропоткин усматривал в древности и средневековье, шёл процесс складывания антиэтатистских традиций. В Древней Греции и в средневековых городах (Флоренции, Пскове и др.) создавались общественные движения, стремившиеся освободить народные учреждения от «государственных наростов» и перестроить их согласно новым условиям су ществования по принципу взаимной помощи [9, с. 246].

П. А. Кропоткин увидел анархические элементы и в христианском движении, которое развернулось в Иудее во время правления Августа. Оно было направлено против Римского государства, его законодательства и безнравственности, присущей древнеримскому обществу. Это движение, по мнению классика анархизма, первоначально преследовало цель создания социума, основанного на принципах равенства, полной свободы и труда. Однако в ходе самих событий оно превратилось в церковное движение, которое было построено «по образцу древнееврейской церкви и самого императорского Рима». Кропоткин полагал, что в самом начале своего существования христианство имело в себе много анархического, но оно эволюционировало в сторону этатизма, став главным оплотом поддержки власти, рабства и угнетения. Он находил первые зародыши «оппортунизма» уже в Евангелиях и в Посланиях Апостолов или, по крайней мере, в редакциях этих писаний, которые составили Новый Завет [9, с. 246-247].

В движении анабаптистов XVI в., как существенного элемента Реформации, по мнению теоретика анархизма, тоже было очень много анархического. Однако эти стихийные тенденции были задавлены ужасными кровавыми расправами над крестьянами и «простонародьем» городов. Эти репрессии осуществляли реформаторы под руководством Мартина Лютера, объединившиеся с королевской властью и ее защитниками в борьбе против эксплуатируемых классов. В итоге правое крыло сторонников реформации выродилось и вступило в компромисс не только с государством, но и со своей совестью, и стало существовать в качестве протестантов [9, c. 248]. Следовательно, утверждал Кропоткин, одним из источников анархизма явился критический и революционный протест, ставший одновременно и отцом всего социализма. Однако только некоторые социалисты дошли до отрицания капитала и социального строя, не восстав против того, что, по мнению автора, составляло «истинную силу капитала» -- государства и его основных оплотов: централизации власти, закона и суда [9, с. 248-249].

Следующим источником анархизма, по мнению П. А. Кропоткина, стало умственное движение XVIII в., которое ведет свое начало от творчества английских философов и французских философов- просветителей. Характеризуя этот научно-теоретический источник анархизма, автор пытается дать ответы на следующие интересующие его вопросы: Какое место занимает анархизм в ряду современных ему научных и философских течений? Как он относится к этим течениям? На которое из них анархизм преимущественно опирается? Какой метод исследования он использует для обоснования и подкрепления своих выводов и заключений? К какой школе философии права принадлежит анархизм? И с каким из ныне существующих направлений в науке он выказывает наибольшее сходство? [22, с. 249].

Кропоткин полагал, что философы и ученые XVIII в. сделали абсолютно правильный шаг к познанию системы природы. Они победили средневековую схоластику и метафизику и стали изучать солнечную систему, звёздный мир, растения, животных и человека, широко используя научный, индуктивно-дедуктивный метод. Эти люди сначала собирали факты, а затем обобщали их путем наведения (индукции). Они высказывали свои научные предположения, которые облегчали им группировать факты и их изучение. Затем эти гипотезы становились законами, т. е доказанными обобщениями [9, с. 249-250].

Когда центр философского движения XVIII в. был перенесен из Англии и Шотландии во Францию, французские философы сделали попытку построения обобщенного знания -- научную философию всего мира. Они исследовали все явления тех же физических (механических) сил, которые применили для объяснения происхождения и развития земного шара [9, с. 250].

Пальму первенства в построении научной картины мира Кропоткин отводил французскому математику, механику, физику и астроному Пьеру-Симону де Лапласу (1749-1827), автору «Изложения системы мира» (1796 г.), в которой впервые отсутствует апелляция к Богу как к творцу мира. Достоинством данной работы теоретик анархизма считал ее доступность для образованных читателей и отсутствие в ней математических вычислений, а также отсутствие «надобности вообще прибегать к мудреным словам метафизики». То, что Лаплас сделал в рамках изучения небесной механики, то французские философы XVIII в. применили для изучения жизненных явлений в физиологии, а также явлений человеческого познания и чувства в психологии, опередив в смысле отсутствия метафизики даже самого Иммануила Канта (1724-1804). Они сделали философию и науку более понятными и доступными [9, с. 251].

Французские энциклопедисты XVIII в., как полагал П. А. Кропоткин, глубоко исследовали нравственную сущность человека, его способности к симпатии, сожалению и страданию. Они стали объяснять нравственные понятия, являющиеся сложным явлением, более простыми словами и фактами, “ничего не объяснявшими, вроде «категорического императива» или «всеобщего закона»”. Таким образом, мыслители XVIII в. не меняли примененного ими индуктивного метода, даже в случае перехода от астрономии к химии или даже от физики и химии к жизни растений и животных, к развитию экономики и политики, к эволюции религий и т. п. Вынужденные не прибегать ни к метафизическим понятиям, таким, как Бог, бессмертная душа, жизненная сила, категорический императив, ни к диалектическому методу, они стремились объяснять все явления Вселенной и все явления мира при помощи того же естественнонаучного метода [9, с. 251].

В XVIII в. французские энциклопедисты составили свою 35-томную «Энциклопедию» (17511780), Пьер-Симон де Лаплас (1749-1827) создал «Изложение системы мира» (1796 г.), а Поль Анри Тири Гольбах (1723-1789) -- «Систему природы, или О законах мира физического и мира духовного» (1770 г.). Французский химик Антуан Лоран Лавуазье (1743-1794) утверждал неуничтожаемость материи и, следовательно, энергии, движения. Великий русский учёный Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765) разрабатывал уже в это время механическую теорию теплоты. Французский биолог Жан Батист Ламарк (1744-1829) исследовал появление разнообразия видов растений и животных их приспособлением к различной среде. Главный редактор «Энциклопедии» Дени Дидро (1713-1784) уже не объяснял нравственность, обычаи, первобытные учреждения и религии их божественной природой. Еще один выдающийся французский просветитель Жан- Жак Руссо (1712-1778) рассматривал появление политических учреждений с точки зрения теории общественного договора, т. е. акта человеческой воли. Следовательно, в XVIII столетии не было ни одной области научного и философского познания, изучение которой не начиналось бы на основе фактов, с помощью естественнонаучного метода индукции и дедукции, проверенного наблюдением и опытом. Все эти заслуги исследователей XVIII в. стали мощным базисом, который в следующем, XIX, веке дал построить человеческое миросозерцание на научных началах и освободиться от туманных и размытых слов и понятий, т. е. метафизики [9, с. 252-253].

На рубеже XVIII и XIX вв. уже были слышны громко провозглашенные идеи экономического освобождения. Но еще ранее, во время Великой Французской революции [отношение П. А. Кропоткина к событиям конца XVIII в. было подробно изложено в его книге «Великая Французская революция» и неоднократно рассматривалось в отечественной историографии. [См. подробнее: 7; 20; 21; 22], после ликвидации королевской власти парижанами 10 августа 1792 г. и особенно после свержения жирондистов 2 июня 1793 г. в Париже и во всей Франции он увидел «подъем коммунистических настроений». Этот рост характеризовался революционной активностью в этой стране «секций» больших городов и многих муниципалитетов маленьких городов. В результате даже Конвент был принужден «действовать в коммунистическом направлении» и осуществил ряд мероприятий с целью «уничтожения бедности» и «уравнения состояний»: национализацию земли и торговли предметами первой необходимости. Эти «коммунистические меры» продолжались до контрреволюционного переворота 9-го термидора [9, с. 254-255].

В 1793 г. в Англии был опубликован труд У Годвина «Исследование политической справедливости и ее влияния на общественную нравственность», в котором автор выступил «первым теоретиком социализма без правительства, то есть анархизма». В 1795 г. во Франции Гракх Бабёф (1760-1797) выступил в качестве первого теоретика централизованного социализма, т. е. государственного коммунизма. Первые социалисты XVIII в., по мнению П. А. Кропоткина, подготовили благодатную почву для появления в XIX в. трёх основателей социализма Шарля Фурье (1772-1837), Анри Сен-Симона (1760-1825) и Роберта Оуэна (1771-1858). В 40-х гг. XIX в. основы анархизма были заложены П.-Ж. Прудоном [9, c. 256].

В начале XIX в., после поражения буржуазной революции во Франции, последовала реакция, охватившая весь европейский континент. Священный Союз, созданный в 1815 г. между монархическими режимами России, Австрии и Пруссии, был направлен против как революционных, так и либеральных идей, и в результате этого во всей Европе восторжествовали мистицизм, набожность и государственная полиция. Однако освобождение европейских крестьян и рабочих, которые вышли «из полурабского состояния», обретение равенства всех перед законом и представительное правление -- три принципа, которые провозгласила революция в ответ на лозунги Французской буржуазной революции «Свобода», «Равенство» и «Братство» стали закономерным результатом предшествующих исторических событий. После этой революции началась «медленная эволюция», т. е. постепенное преобразование государственных учреждений и претворение в жизнь общих принципов, провозглашенных в 1789-1793 гг. Такое осуществление эволюции, порожденной предыдущей революцией, П. А. Кропоткин оценивал как «общий закон общественного развития». Тем более что именно в начале XIX в., в течение периода, который он не без оснований считал реакцией, навсегда были ликвидированы крепостное право в Италии и Испании и испанская инквизиция, печально известная своими ультракарательными мероприятиями. Волна освобождения сначала докатилась до Западной Германии, потом она достигла Пруссии и Австрии и распространилась по Испании, Италии и Греции. В 1861 г. эта волна достигла России, в 1863 г. она ликвидировала рабство в Америке, а в 1878 г. -- дошла до Балкан. Таким образом, по мнению Кропоткина, к концу XIX в. только Россия и Турция «оставались еще под игом самодержавия, впрочем, уже весьма ослабевшего» [9, с. 257258].

Научные основы государственного и безгосударственного социализма были разработаны как раз в период реакции начала XIX в., но они не были широко известны европейскому читателю, который получил представление о социалистических идеях только начиная со времени I Интернационала. Социализм конца 1840-х гг. -- второй половины XIX в. отличался от социализма предыдущего периода тем, что он стал революционным и «порвал с идеей о “социалисте и революционере Христе”» [9, с. 256].

Классик анархизма справедливо полагал, что результаты научных исследований, полученные в XVIII в., такие, как механическая теория теплоты, сохранение энергии, изменяемость видов под влиянием окружающей среды, физиологическая психология, понимание истории, религии и законодательства, законы развития мышления, а также синтетическая философия, стали источниками теории анархизма. Хотя ученые начала XIX в., по представлениям П. А. Кропоткина, поначалу только собирали «факты» и «научный материал», отвергая точность измерения. Например, определение Сегеном (старшим) и затем Джеймсом Прескоттом Джоулем (1818-1889) механического эквивалента теплоты (т. е. количества механического трения, необходимого для получения данного количества теплоты) надлежащим образом не освещалось в научной печати. Даже английское «Королевское общество» в Англии сочло труд Джоуля ненаучным и отказалось его напечатать. Кропоткин считал «замечательной работой» исследование У Р Грова 1843 г. о единстве всех физических сил, которую приняли во внимание только через тринадцать лет после ее публикации [9, с. 257].

В конце 1850-х гг. на Западе началось либеральное движение, которое привело к восстанию под руководством Джузеппе Гарибальди (1807-1882), освобождению Италии, уничтожению рабства в Америке, либеральным реформам в Англии. Общественное движение в России вызвало отмену крепостного права. В философии появились нигилисты, которые стали смело отрицать умственное рабство, перестали преклоняться перед авторитетами Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга (1775-1854) и Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831) [9, с. 257258].

Еще ранее, в 30-х -- 40-х гг. XIX в. в Европе развернулась пропаганда республиканских и социалистических идей, апогеем которой стала эпоха революций 1848 г. в Европе. Помимо вышеупомянутого Сегена, еще двое -- историки Огюстен Тьерри (1795-1856) и Жан Шарль Леонар Симонд Сисмонди (1773-1842) -- были учениками А. Сен- Симона. Тьерри заложил основы изучения вечевого строя коммун и идей федерализма в Средних веках. Сисмонди изучал историю свободных городов в Италии. Сенсимонистом был и один из первых философов-позитивистов Огюст Конт (1798-1857). Альфред Рассел Уоллес (1823-1913), который одновременно с Дарвином выступал сторонником теории происхождения видов с помощью естественного подбора, в юности был последователем Р Оуэна. Английский ботаник Джордж Бентам (1800-1884) также принадлежал к оуэнистам. На философов- материалистов Карла Фохта (1817-1895), У Р Грова, Джона Стюарта Милля (1806-1873), Герберта Спенсера (1820-1903) и др. оказало огромное влияние радикальное социалистическое движение в Англии [9, с. 258].

В период с 1856 по 1862 г. появилось множество работ У Р Грова, Дж. П. Джоуля, Сабена Бертело (1794-1880), Германа фон Гельмгольца (1821-1894) и Дмитрия Ивановича Менделеева (1834-1907) по физике и химии, Ч. Дарвина, Клода Бернара (1813-1878), Г Спенсера, Якоба Молешотта (1822-1893) и К. Фохта -- в естественных науках. Лайель выступил со своей теорией происхождения человека. Александр Бэн (1818-1903) и Дж. С. Милль проявили себя в науках политических, а Эмиль Бюрнуф (1821-1907) занимался вопросом о происхождении религий. Появление работ этих ученых вывело развитие науки на новый уровень. Появились новые науки и отрасли научного знания: биология (наука о жизни), антропология и этнология (науки о человеческих учреждениях), физическая психология (наука о разуме, воле и чувствах), история права, история религии. Всё, что в XVIII в. было предсказано гипотетически, ученые XIX в. подтвердили эмпирическим путем и практикой. Кропоткин предполагал, что доказать, по какому пути будет развиваться наука, невозможно. Но теоретику анархизма было точно известно, что она пойдет уже не по пути гипотез и метафизики. Наука будущего должна продолжить тот путь, который она выбрала в XIX в. -- путь от физики вообще и механических явлений, в частности, представлялся мыслителю достаточным для объяснения естественнонаучной картины мира и социальных явлений и процессов [9, с. 258-259].

Важным научно-теоретическим источником анархизма П. А. Кропоткин считал позитивную (т. е. положительную) философию Огюста Конта, Джона Стюарта Милля и Герберта Спенсера. Необходимость выработки такой философии возникла еще в XVIII в. и обсуждалась французскими энциклопедистами, Вольтером в его «Философском словаре», затем экономистом Анном Робером Жаком Тюрго (1727-1781) и еще более детально и обстоятельно Анри Сен-Симоном [9, c. 261].

Главные труды О. Конта -- шеститомный «Курс позитивной философии» (1830-1842) -- в котором автор стремился выработать методы синтетической философии с сугубо научной точки зрения, и четырёхтомное сочинение «Система позитивной политики, или Трактат социологии» (1851-1856 г.), где автор осуществил попытку приложения философии позитивизма к социальным отношениям. Однако, в противоположность самой сущности позитивной философии, она, по мнению Конта, также имела цель создания религии, «предметом культа которой будет “Человечество”» [9, c. 549].

Методология О. Конта, по мнению П. А. Кропоткина, заключалась, прежде всего, в том, что первый вкладывал особый смысл в слово «позитивный», которое у него выступает как явление циклическое и состоит из этапов. Любое человеческое знание у основателя позитивизма начинается с теологических понятий (например, «человек видит в громе голос раздраженного божества»). Затем, на втором этапе, на смену теологическим понятиям приходят метафизические, которые «отражают во всех физических фактах отвлеченную, воображаемую силу, стоящую вне естественных явлений» (таких, как «жизненная сила», «душа природы»). И, наконец, на последнем, третьем этапе наука приходит к положительному (позитивному) знанию, которое выявляет закономерности тех или иных явлений и выявляет причинно-следственные связи между ними, другими словами, устанавливает «отношения между явлениями и их необходимыми следствиями». Построения и утверждения философии позитивизма основываются исключительно на опыте; всё, что находится вне опыта, отрицаются. По мнению О. Конта, позитивная философия является философией синтетической и представляет собой синтез шести наук: математики, астрономии, физики, химии, биологии и социологии [9, с. 260261].

Попытки О. Конта выработать основы синтетической философии классик анархизма считал естественными. Эта философия являлась бы «систематической, объединенной, обоснованной сводкой всего нашего знания». Синтетическая философия не должна также базироваться на воображении как методе познания, не должна содержать различных символических выражений, таких, например, как «сущности», «мировые идеи», «назначения жизни» и т. п. Эта философия не должна была придавать природе и физическим силам человеческие свойства, т. е. прибегать к антропоморфизму. Синтетическая философия должна развиваться от простого к сложному, изложить основные нача ла жизни Вселенной и найти ключи к комплексному пониманию природы. Это позволило бы человечеству открыть новые законы природы [9, с. 261, 549].

П. А. Кропоткин считал, что О. Конт был «вполне прав», когда ввел в круг позитивных наук биологию как науку о жизни и социологию как науку о человеческом обществе. Однако классик анархизма недоумевал, почему в своей «Позитивной политике» Конт не стал разрабатывать всегда актуальные вопросы этики, а в конце жизни позитивист увлекся религиозной философией. Последователи Конта Дж. С. Милль и Эмиль Максимильен Поль Литтре (1801-1884) [П. А. Кропоткин здесь ошибочно вместо Литтре пишет про некого Литваля. -- А. Г] не считали вышеуказанную работу частью философии мыслителя и объясняли это «продуктом ослабевшего уже ума» ее автора. Кропоткин отмечал глубокое противоречие, существовавшее между двумя произведениями Конта -- «Философией» и «Политикой». В «Курсе позитивной философии» О. Конта П. А. Кропоткин увидел целый ряд недостатков, главный из которых -- отсутствие внимания к происхождению нравственного чувства человека и влияния данного чувства на самого человека и социум. О. Конт «должен был показать, почему человек чувствует потребность повиноваться этому чувству или, по крайней мере, считаться с ним». Однако, как полагал классик анархизма, философ-позитивист был на правильном пути. Впоследствии той же дорогой пошел английский философ-натуралист Ч. Дарвин, который, в отличие от предшественника, в своем труде «Происхождение человека», попытался объяснить истоки нравственного чувства [9, с. 261-262]. Но, тем не менее, Конт посвятил многие страницы «Позитивной политики» вопросам взаимной помощи в животном мире -- аспекту, который всегда интересовал Кропоткина и дал основание последнему изучить его в книге «Взаимная помощь, как фактор эволюции» [8]. Этот фактор в числе других был положен классиком анархизма в качестве постулата его анархо-коммунистической теории.

Однако, с точки зрения П. А. Кропоткина, О. Конт не понял значимости нравственного чувства человека, «не признал эволюции, переходящей от животного к человеку», не признал изменяемости видов, т. е. того, что уже изучали Жорж-Луи Леклерк де Бюффон (1707-1788) и Жан Батист Ламарк. Отрицая развитие человеческих инстинктов и привычек взаимопомощи, Конт, в оценке классика анархизма, выступает недостаточно сильным социологом, склонным к некоторому обожествлению человека как индивидуума. Рассматривая вопросы взаимопомощи у животных, Конт не смог дойти до признания роли данного фактора в человеческом обществе. Создать основания синтетической философии, по мнению П. А. Кропоткина, Конту не удалось [9, с. 263].

Главными продолжателями позитивной философии О. Конта стали Э. М. П. Литтре и Дж. С. Милль. Первый из них -- французский позитивист, медик и публицист, ставший впоследствии выдающимся лексикографом, наиболее значимым из всех существовавших до него филологов- энциклопедистов после Дени Дидро. Литтре -- один из главных последователей философии Конта по стезе позитивизма -- способствовал популяризации его идей на страницах журнала «La Philosophic positive» [П. А. Кропоткин допускает ещё одну ошибку -- в названии жу рнала, который он редактировал: вместо «La Philosophie positive» («Позитивная философия») пишет про «La Revue Positive» («Позитивный обзор»). -- А. Л], а также как автор монументального, 30-томного, «Словаря французского языка» (так называемого «Словаря Литтре»), над которым он работал в течение тридцати лет [9, с. 551].

Английский экономист и философ Дж. С. Милль был одним из наиболее выдающихся представителей «эмпиризма» (т. е. исследования, основанного на наблюдении и опыте). В своей «Системе логики» (1843 г.) он развил теорию индукции О. Конта. Кроме того, Милль -- автор еще нескольких сочинений: «Принципы политической экономии» (1848 г.); «Свобода» [точное название этой работы Дж. С. Милля -- «О свободе». -- А. Л] (1859 г.); «Представительное правление» [точное название данного произведения Дж. С. Милля -- «Размышления о представительном правлении». -- А. Л] (1843 г.) [9, с. 553].

Следующим источником анархизма автор «Современной науки и анархии» назвал расцвет точных наук в 1856-1862 гг., а также выработку механистического мировоззрения, которое охватывало также и развитие общественных учреждений. Новое понимание научно-технической картины миры, созданное У Р Гровом, Рудольфом Юлиусом Эмануэлем Клаузиусом (1822-1888), Германом фон Гельмгольцем (1821-1894), Дж. П. Джоулем, глубинное изучение ими физических явлений: теплоты, света, звука, электричества, магнетизма, а также открытие химического спектрального анализа Густава Роберта Кирхгофа (1824-1887), обладание умением измерять данные процессы дало этим ученым основание для установления «единства природы во всем неорганическом мире» всего за несколько лет XIX столетия [9, с. 265. Курсив П. А. Кропоткина]. В этом ученым помог индуктивно-дедуктивный метод, который Кропоткин описал пятью тезисами:

1. Ученые с помощью наблюдения и опыта приобретают знание фактов, которые относятся к изучаемому предмету.

2. Далее они исследуют данные факты и выявляют, к чему они ведут: к обобщению или к гипотезе.

3. Из гипотезы (или нескольких гипотез) исследователи выводят следствие, которое позволяет предсказывать или предвидеть новые факты.

4. Данные выводы и следствия ученые сравнивают с наблюдаемыми фактами. Если это необходимо, то они продолжают свои наблюдения или опыты, чтобы понять, совпадает ли данная гипотеза с эмпирически полученными фактами. Исследователи могут отменять или изменять свою гипотезу до тех пор, пока не будет найдена такая, которая совпадает с известными всем фактами.

5. Гипотеза будет считаться законом, когда она подтверждается большинством случаев и когда находится причина изученного явления [9, с. 547].

В последнее десятилетие позапрошлого века были также сделаны значительные успехи в понимании неврологических процессов у животных. Именно опираясь на большинство из этих достижений, Герберту Спенсеру впоследствии удалось расширить горизонты позитивизма, достигнутые Контом [9, с. 265].

Отдельное место в научном понимании естественнонаучной картины мира, по мнению П. А. Кропоткина, сыграла работа Ч. Дарвина «Происхождение видов» (1859 г.). В XVIII в. Жорж-Луи Леклерк де Бюффон и на рубеже XVIII-XIX вв. Жан Батист Ламарк высказывали взгляды о том, что встречающиеся на Земле различные виды растений и животных не являются статичными, а постепенно изменяются под влиянием природной среды. Например, различные виды лютиков, которые произрастают на лугах и болотах, «должны быть потомками одного вида общих предков», которые «видоизменились в зависимости от изменений и приспособлений, которым они подвергались в различных условиях существования». По аналогии с растениями, современные породы животных, например, волка, собаки, шакала, лисицы ранее не существовали. Однако вместо них существовала другая порода животных, которая на протяжении нескольких веков «постепенно дала происхождение волкам и собакам, шакалам и лисицам». У лошади, осла, зебры существовал общий предок, скелет которого был найден в древних геологических пластах [9, с. 267].

Говорить в XVIII в. об изменчивости видов, по мнению Кропоткина, было необычайной смелостью. Бюффону даже угрожало преследование церковного трибунала, на основании которого ученый- естествоиспытатель в своей «Естественной истории» был вынужден отречься от своих убеждений. Любого учёного-натуралиста, высказывавшего революционные идеи в науке, церковь в то время объявляла еретиком, заключала в тюрьмы, подвергала пыткам или помещала в сумасшедший дом. Лишь Чарльз Дарвин и британский зоолог и антрополог Альфред Рассел Уоллес ценой невероятных усилий и жестокой борьбы сумели положить конец этому вмешательству церкви в мир науки [9, c. 267].

Работа Ч. Дарвина дала науке новый метод исследования жизни физической материи, жизни организмов и обществ. Благодаря этому учёному получила широкое распространение идея эволюции, т. е. непрерывного развития. В своей работе «Происхождение видов путём естественного отбора и борьба за существование» (1859 г.) Дарвин объяснял естественное происхождение видов естественным отбором, который проявляется в борьбе за существование. Причем эта идея была принята современным Дарвину обществом терпимее, чем прямое действие среды и образование видов под влиянием среды, о которых писал Ж. Б. Ламарк. И сам Ч. Дарвин, по мере эволюции своих воззрений, признал важность фактора Ж. Б. Ламарка (в работе «Изменения у животных и домашних растений» (1868 г.) и старался смягчить само понятие «борьба за существование» (в книге «Происхождение человека и половой отбор» (1871 г.)). В работе о происхождении человека Дарвин понимал борьбу за существование уже гораздо более широко, чем как отчаянную борьбу внутри каждого вида. Он писал, что «те животные виды, в которых наиболее развиты чувства взаимной симпатии и общественности, имеют более шансов сохранить свое существование и оставить посла себя многочисленное потомство». В «Происхождении человека...» Дарвин даже полагал, что социальный инстинкт у каждого отдельного животного является более сильным, постоянным и активным, чем инстинкт самосохранения. А это уже значительное отклонение от первоначальных дарвиновских научных доказательств [9, с. 269-271].

Однако эволюцию взглядов Ч. Дарвина на развитие природы и особенно человеческих обществ, по мнению П. А. Кропоткина, в науке не заметили. Только в 1879 г. в речи выдающегося русского зоолога Карла Фёдоровича Кесслера (1815-1881) Кропоткин увидел понимание отношений между борьбой за существование и взаимной помощью, имеющих место в природе: «Для прогрессивного развития вида <...> закон взаимной помощи имеет гораздо большее значение, чем закон взаимной борьбы» [9, с. 274].

В 1890 г. в своей книге «Взаимная помощь, как фактор эволюции» П. А. Кропоткин развил идеи К. Ф. Кесслера и распространил взаимопомощь на человеческое общество. Теоретик анархизма считал её «главным орудием прогрессивного развития». Животным она приносит долголетие и накопление опыта, обеспечивает их потомство и умственное развитие. Те виды животных, которые практикуют взаимопомощь больше и чаще других, обладают большей способностью к выживанию и занимают главенствующие позиции в своих классах по причине превосходства своей морфологии и умственного развития. Лишь в 1890 г. Г. Спенсер стал осознавать важность взаимной помощи в животном мире и человеческом обществе, однако закончить свои научные исследования в этой области он так и не успел [9, с. 274-275].

В историческую науку концепция эволюционности общественного развития была внесена в 30-х гг. XIX в. французской школой Огюстена Тьерри и школой Конрада Генриха фон Маурера (1823-1902) в Германии. Продолжателями этих идей в России стали выдающиеся историки Николай Иванович Костомаров (1817-1885) и Иван Дмитриевич Беляев (1810-1873) [9, с. 269].

Вершиной позитивизма и еще одним научно-теоретическим источником анархизма П. А. Кропоткин считал философию выдающегося мыслителя Герберта Спенсера, оказавшего огромное влияние на умственное развитие не только родной ему Англии, но и всего европейского континента. Биография Спенсера наполнена целым рядом периодов. Он начал свою карьеру железнодорожным инженером, затем стал известным писателем-экономистом, подружился с известной писательницей Мэри Энн Эванс, писавшей под псевдонимом Джордж Элиот (18191880), которая внесла свою значительную лепту в формирование мировоззрения Спенсера [9, с. 556].

В 1842 г. Г. Спенсер выступил с антиэтатистскими идеями в сочинении «Собственная сфера правительства». В 1850 г. он написал произведение «Социальная статистика, или Указание и исследование некоторых су щественных условий человеческого счастья», которое П. А. Кропоткин считал самым лучшим из всех сочинений этого писателя. Несмотря на то, что в данной работе классик анархизма видел «веяние идеализма», в ней автор высказался за национализацию земли. С точки зрения Спенсера, увеличение арендной платы за землю, устанавливаемой её владельцем, вредно для общества. Однако, признавая несомненным злом частную собственность на землю, Спенсер, по мнению Кропоткина, не пошел дальше этого, не выступил за национализацию доков, рудников, фабрик и заводов [9, с. 556, 271].

В своих работах Г. Спенсер выступал последовательным антиэтатистом. Он не принимал ни идей государственного социализма Луи Блана (1811-1882), ни государственного коллективизма Франсуа Видаля (1812-1872) и Константина Пекёра (1801-1887), ни воззрений теоретиков марксизма. Спенсер признавал, что земля должна принадлежать народу. В «Социальной статистике» есть страницы, где «чувствуется дыхание коммунизма». В более поздних редакциях этого сочинения Спенсер выступал с более умеренных позиций, но его протест против «захватчиков земли», против какого бы то ни было притеснения: экономического, политического, умственного или религиозного [9, с. 558]. Однако главной заслугой Спенсера Кропоткин считал не экономическую доктрину мыслителя, а его вклад в развитие синтетической философии позитивизма, которая, по мнению классика анархизма, после работ О. Конта может рассматриваться как «главное философское произведение девятнадцатого века» [9, с. 269].

Если основоположник позитивизма О. Конт строил свои воззрения без учета знаний, полученных естественными науками вообще, и геологией и зоологией, в частности, и отрицал изменчивость видов, то Г. Спенсер пошел дальше своего предшественника. Опираясь на научные идеи Ж.-Л. Л. Бюффона и Ж. Б. Ламарка, Спенсер поставил идеи трансформации животной среды и эволюции в контекст своей позитивной философии.

В работе «Принципы биологии» Г. Спенсер показал многообразие растительных и животных организмов в природе, от самых простых до самых сложных. Он полагал, что новые виды растений и животных возникают в результате прямого приспособления, т. е. прямого воздействия среды на индивидуумы. Потом эти новые изменения, происшедшие под влиянием климатических условий, позволяют индивидуумам лучше приспосабливаться к окружающей среде, выживать и оставлять здоровое потомство. “Это выживание «лучше приспособленных» есть естественный отбор в борьбе за существование, указанный Дарвином. Спенсер назвал его косвенным приспособлением” [9, с. 273].

По мнению П. А. Кропоткина, Г. Спенсер, подобно Т. Г. Гексли и многим другим естествоиспытателям, неправильно понял саму идею борьбы за существование. «Он представлял ее себе не только как борьбу между различными видами животных (волки поедают зайцев, многие птицы питаются насекомыми и так далее), но и как ожесточенную борьбу за средства существования и место на земле внутри каждого вида, между особями одного и того же вида». Кропоткин считал, что Спенсер подобно другим дарвинистам сильно преувеличивал масштаб такой борьбы [9, с. 562].

Г. Спенсер разработал «полную систему эволюционистской философии». Сначала -- «Принципы психологии». Находясь всецело на материалистических позициях, он, однако, не произносит слова «материализм». В «Принципах социологии» Спенсер утверждает основы науки об обществе. Наконец, он закладывает «Принципы этики», т. е. нравственности. Он окончательно освободил позитивную философию от религиозного влияния. Его учение Кропоткин видит как абсолютно агностическим, так и антиклерикальным. Хотя очевидно, что Спенсер не отрицает глубинного влияния христианства на развитие человечества, но для него эта религия есть один из «фактов из истории обществ». Литературный стиль Спенсера Кропоткин считал «иногда тяжёлым». Однако употребление позитивистом таких понятий, как «абсолют», «субстанция», «божественный дух», придает его философии больший реализм и не оставляет в ней места «для мистического и сверхъестественного» [9, с. 561-563].

В своих «Принципах социологии» Г. Спенсер, как полагал П. А. Кропоткин, применил правильный способ объяснения общественных фактов -- метод индукции, который состоит в том, что корни всех социальных явлений кроются в естественных причинах. Поэтому все экономические отношения, учреждения, нравственные идеи, музыку и поэзию в интерпретации английского позитивиста Кропоткин весьма оригинально сравнивал с цветами радуги и бабочек, формами цветов и животных, обычаями муравьев, слонов и даже людей. Однако, по мнению классика анархизма, сам Спенсер пока еще не дал науке возможности осязать единство природы и общества, но он находился на пути к такому синтезу [9, с. 563].

Еще одной заслугой Г. Спенсера П. А. Кропоткин считал его вклад в теорию познания. Философ- позитивист полагал, что «дальше известного предела находится не неизвестное, которое, может быть, будет узнано через сто лет, а непознаваемое, которое не может быть познано нашим разумом». К моменту выхода книги «Современная наука и анархия» многие процессы, явления и действия, ранее науке не известные, такие, как измерение скорости распространения света, звука и электричества, открытие новых химических веществ, стали уже обыденными. Поэтому факторы гипотезы, предсказания, предвидения, о которых писал Г. Спенсер, подтвердились на практике. Так, Д. И. Менделеев, независимо от этого основания, высказал правильную мысль о том, что эфир -- это вещество, атомы которого вибрируют еще быстрее, чем аргон и неон, и что атомы эфира свободно передвигаются в межзвездном пространстве посреди сгущенных атомов Солнца и планет [9, с. 563-564].

Разрабатывая методы позитивной философии и обобщая явления естественных наук, Г. Спенсер, по мнению П. А. Кропоткина, обращается и к выработке общественного идеала. Напомним, что сама разработка программы общественного идеала сделала в свое время Кропоткина одним из идеологов революционного народничества 70-х гг. XIX в. Однако узость мировоззрения Спенсера, по Кропоткину, не дает последнему освободиться от буржуазного налета. Кропоткин полагал, что этот философ- позитивист «не сумел стряхнуть с себя влияния буржуазных идей своей среды». Зная, что такое социализм, Спенсер, по мнению теоретика анархизма, отрицает его. Это проявилось, например, в интерпретации Спенсером социальных противоречий между трудом и капиталом. По мнению Кропоткина, Спенсер был воспитан «на буржуазной и религиозной идее справедливого воздаяния». Экономические пороки капитализма в данном контексте им не учитывались: «Вы плохо поступили -- и вы будете наказаны; вы были очень прилежным инженером -- и ваш хозяин прибавит вам один шиллинг в неделю жалованья» [9, с. 570].

Иллюзорность воззрений Г. Спенсера П. А. Кропоткин видел и в его понимании законов социологии, которое затрагивало и проведенный философом-позитивистом анализ государственных учреждений прошлого. По мнению классика анархизма, Спенсер был «наименее подходящим человеком» для исследования первобытных учреждений дикарей и «даже преувеличивал обычную для большинства англичан ошибку -- именно неспособность понимать нравы и обычаи других народов». Спенсер был совершенно неспособен понять дикаря с его почитанием своего племени, «с его кровной местью». Он также не мог понять бурную, полную борьбы жизнь средневековых городов, о которых так много Кропоткин писал в своих работах. Спенсер видел в древних и средневековых обществах только дикость, варварство и жестокость. В этом отношении он делал значительный шаг назад по сравнению с О. Контом, понимавшим важную роль прогрессивного развития средневековых учреждений [9, с. 556].