Региональные политические элиты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Региональные политические элиты

План

1. Региональные политические элиты: сущность, элементы системы, функции

2. Формирование, строение и ресурсы влияния региональных элит России

3. Институционализация региональных элит и их участие в политических процессах

4. Региональное политическое лидерство в системе российских элит

Список литературы

1. Региональные политические элиты: сущность, элементы системы, функции

Среди акторов региональных политических процессов элиты занимают особое, первенствующее место. Все исследователи согласны в том, что элиты играют доминирующую роль в политическом развитии постсоветской России. Присущие элитам интересы, ценностные и целевые установки являются важнейшими факторами принятия политических решений, как отмечает одна из ведущих аналитиков О.В. Гаман-Голутвина.

Философия, социология, политическая наука создали сотни определений элиты. В нашей лекции рассматривается только один из многих типов элит - политическая элита и один из пространственных уровней её существования - региональный. Разумеется, взаимодействия типов и уровней элит нельзя игнорировать и они будут кратко освещены.

Сложились два противоположных подхода к сущности политической элиты - функциональный (альтиметрический) и ценностный (меритократический). По первому из них, элита - социальный слой, обладающий в данном конкретном обществе властью и наивысшим статусом (Р.Миллс, Хигли, Т.Дай и др.). По второму, элита - группа самых мудрых, дальновидных, достойных людей общества, способных к созидательному творчеству и Руководству массами (В. Парето Х.Ортега-и-Гассет, Г.Моска и др.).

Применительно к современной России (1990-2000-е гг.) и её регионам, находящимся в быстрых и неопределенных трансформациях, стоит принять за основу функциональный подход. Для задач политической регионалистики также более адекватен социологический, нежели философский либо исторический анализ элит. политический элита лидерство

Итак, в системе выявленных координат региональные политические элиты - социальная группа, являющаяся субъектом подготовки и принятия важнейших стратегических решений в сфере политики. Она обладает необходимыми для этого преобладающими ресурсами: экономическими, политическими, административными. Элиты создают нормы по которым вынуждены жить все слои общества. Поскольку региональные элиты не могут обладать суверенной властью, они соподчинены элитам общегосударственным и согласуют с ними свой курс. Данное определение в рамках функционального подхода разработали Н.Ю.Лапина и А.Е.Чирикова. Оно системно, практично, учитывает современные дискуссии элитологов. Но его главное преимущество - возможность анализа переходной социальной структуры и политических институтов в состоянии затяжной неопределенности.

Остается дискуссионной теория плюралистических элит Р.Даля насколько она применима в обществах, остающихся на периферии постиндустриального мира? В какой мере правящие группы в региона: России склонны соблюдать и поощрять черты полиархии - свободные честные выборы, институциональные гарантии прав граждан, независимую самоорганизацию общества, свободы слова и информации, высокую терпимость власти к оппозиции?

Региональная политическая элита, разумеется, неоднородна. В ней выделяются сегменты (специализированные группы): идеологические административные, военные, экономические, интеллектуальные и т.д. по видам деятельности. Элита также состоит из властвующей и контрэлиты (системной оппозиции).

При проведении анализа регионального уровня акторов российской политики целесообразно применять именно понятие «региональные политические элиты», а не элита. Дело в том, что эмпирические исследования подтверждают низкую сплоченность элит 89 субъектов федерации на межрегиональном уровне. Как увидим ниже, состав и способы функционирования элит в отдельно взятых регионах тоже говорят о сложном конгломерате сегментов, групп интересов, а не о жестко интегрированной политической структуре. Термин «региональные политические элиты» (во множественном числе) расширяет возможности сравнительного анализа, открывает путь выяснения многоуровневого строения элит. Он лучше отражает изменчивые взаимодействия между сегментными элитными группами, чем элита как неделимое целое.

Исследователи региональных политических элит обычно применяют 3 основных подхода анализа:

1)позиционный подход (Р.Милибанд, Р.Миллс, Р.Патнэм) выявляет и изучает формальные статусные позиции индивидов в иерархии власти, их функции;

2)репутационный подход (Ф. Хантер) выявляет степень влияния и авторитет властвующих лиц в общественном мнении;

3)«решенческий» (десизионный, деятельностный) подход (Р.Даль) раскрывает реальные влияния на принятие решений на основе анализа политической динамики и итогов политических процессов, в т.ч. на уровне внутриэлитных взаимодействий.

Каждый из подходов требует применить своеобразный набор методов и процедур; каждый имеет свои преимущества и погрешности. Позиционный подход чаще всего реализуется в методе анализа документов официального происхождения - законов, подзаконных актов, биографических справок, сообщений о назначениях и отставках. Мы выявляем сначала сектора элит в обществе, затем определяем влиятельные организации каждого сектора, затем - высшие статусы и роли в каждой организации, состав лиц на «командных постах». При внешней простоте метод качественно работает только на материале регионов, где закрепились чёткая иерархия статусов, где сложились устойчивые институты и ресурсы власти (В.Я.Гельман). Но позиционный подход говорит нам только об объеме ресурсов, а не о способах их мобилизации и использования, не о реальном влиянии лиц и слоев на принятие решений. Малоэффективен этот подход и в случаях крайне неустойчивых динамических элит.

Репутационный подход в основном означает проведение экспертного опроса или (реже) массового анкетного опроса, интервью. Мы лучше, чем при позиционных методиках, узнаем неформальное влияние элит и их внутренний состав и взаимодействия. Но всякий опрос общественного мнения субъективен, что снижает познавательную ценность выводов.

«Решенческий» (десизионный) подход предполагает доступ аналитика к процессу принятая решений внутри элиты либо доступ к текущему архиву политической структуры. Применяется наблюдение, эксперимент, анализ документов (чаще - нарративных и неофициальных). Очевидны трудности применения подобных методик, если только ученый не задался целью создать позитивный образ элиты.

Насколько сочетаемы эмпирические сведения и их истолкования, если применить все три подхода на одном материале? Л.Фримен и его соавторы провели исследование в средних по размерам городах США. Они выявили близость итогов позиционного и репутационного подходов (75 % совпадений). Позиционный и «решенческий» подходы коррелировали в итогах слабо (39% совпадений). Из этого следовал вывод Фримена:

репутация больше обусловлена позицией, а не активным участием в принятии решений. В основе репутации - скорее не позиция, а организация, которая предоставляет пост. Американские социологи предполагают, что наибольшее совпадение итогов трех методик проявляется в малых сообществах, где отношения носят неформальный сетевой характер. Можно предположить вслед за Д.Миллером и В.Г.Ледяевым, что в посттоталитарных странах позиционный подход к выявлению элит наиболее эффективен из-за устоев этатизма.

Создаются также интегративные методики изучения элит. Например, О.В.Гаман-Голутвина упоминает методику экспертного опроса «Самые влиятельные люди России» (2000 и 2003 гг.). В её основу положена шкала взаимосвязанных факторов влияния, открывающих доступ к принятию стратегических решений. Шкала, на взгляд разработчиков программы опроса, позволила преодолеть недостатки изолированного применения трех основных методик.

Проблемное поле прикладного анализа элит включает в себя последовательность действий:

-выяснить социальное происхождение и идентичность членов региональных элит;

-установить их социальные и демографические черты (пол, возраст, уровень образования и профессиональной подготовки, тип политической карьеры);

-выявить основные каналы рекрутирования и ротаций элит, их соотношение;

-определить социальный тип и строение региональных элит, степень их устойчивости/подвижности;

-установить ресурсы влияния элит;

-раскрыть процессы институционализации и обретения политических ориентации элит;

-осмыслить взаимодействия группировок и сегментов внутри элит, между элитами регионального и федерального уровней, между элитами и массами.

Исторический контекст формирования постсоветских региональных элит. Россия, в отличие от Запада, прошла почти весь путь в русле мобилизационной системы развития (О.В.Гаман-Голутвина). В условиях дефицита ресурсов общества на первый план выходили (века подряд!) задачи выживания и обороны, а не процветания. Поэтому государство доминировало над обществом, существовало в качестве «матрцы» всех социальных институтов. Политическая система задавала смысл, формы, методы развития остальных систем общества - экономической, социальной, социокультурной. Сила административно-государственнойэлиты, её политическое и ресурсное господство в совокупности высокостатусных чиновных страт над слабо развитой буржуазией оставались устойчивым фактором российской модели элитогенеза.

Советская общественная система сменила идеологию и конкретные правящие страты, но оставила и качественно усилила власть государственной элиты. Теперь она стала тотальной, централизованной и идеократической (см. работы М.Джиласа, М.С.Восленского, В.В.Радаева и О.И.Шкаратана). Партийно-государственная власть по замыслу и по воплощению являла собой вертикально интегрированную и директивноуправляемую систему. Под пропагандистской фразеологией о «диктатуре пролетариата» изначально скрывалась власть партийной элиты, уже к 1920-х гг. институционализированной в качестве замкнутой привилегированной страты. Наиболее жесткие формы советская элита («номенклатура») обрела в период сталинизма (1929-1953 гг.), когда её единство и политико-идеологические ориентации поддерживались методами массовых репрессий.

Но таков облик элиты в «первом приближении», если сравнивать СССР и западные общества. Даже во время «эталонного» тоталитаризма 1930-х гг. проявлялись региональные группы интересов внутри элиты. Функциональные конфликты «по вертикали» между центром и региональными элитами и «по горизонтали» между регионами; частые отклонения от идеологических принципов кадровой политики в угоду местныминтересам; отраслевое доминирование в органах власти хорошо изучены. Конечно, эти тенденции жестоко подавлялись, но они возникали вновь и вновь. Почему? Причины «местничества» заложены в самой сутисоветской системы: обмен ресурсами проходил в нетоварных формах, на административных рынках власти. Различия интересов «партократов» в отношение;регионах отчасти компенсировали жесткую централизацию и унификацию власти, делали систему относительно гибкой.

Партийно-государственная элита середины 1950-х-1980-х гг. благодаря эрозии режима становилась всё более сегментированной и технократичной. Реформы Н.С.Хрущёва по внедрению территориального управления экономикой значительно усилили ресурсы и политический вес региональных элит, способствовали вертикальной мобильности провинциалов. Во времена «застоя», как доказал В.П.Мохов, был найден баланс интересов. Центральная власть не мешала региональным элитам править на основе клановости и коррупции. Взамен требовалось безоговорочное выполнение экономических и политических требований центра, соблюдение неформальных «правил игры». На смену жесткой централизации кадровой политики приходят многоходовые согласования кандидатур; вместо частых перебросок руководящих «команд» с одного конца страны на другой закрепление многолетней власти местных уроженцев. К середине 1980-х гг. сложились предпосылки отказа элит от декоративной, как выяснили события «перестройки», идеологии коммунизма. Горбачевские реформы легализовали потаенное многообразие региональных интересов, но справились с его регулированием в интересах общегосударственной элиты. Раскол элит имел особенно разрушительные последствия для автономий РСФСР и союзных республик, т.к. в них центробежные устремления были концептуально оформлены в идеологию «национального возрождения».

Новый баланс ресурсов и власти элит устоялся только по итогам распада СССР и «полураспада» независимой России (1990-1993 гг.). Коренное различие советской и постсоветской моделей взаимодействия элит по вертикали: в 1990-х гг. был закреплен итог самозахвата собственности и создания институтов власти «снизу».

Переход России от советского квазифедерализма к весьма децентрализованной и асимметричной федерации создал правовое обоснование власти региональных элит. Они обрели конституционно закрепленные институты власти: статус субъектов федерации для своих зон влияния, выборность глав регионов и парламентов, участие в Совете Федерации РФ, влияние на общероссийские органы власти в регионах -прокуратуру, суды, ФСБ, милицию...

Во многих республиках России рост полномочий элит взаимоусиливался этнизацией их состава в пользу т.н. «титульных» (автохтонных; народов. По подсчетам М.Х.Фарукшина, в Татарстане 78,1% республиканской правящей элиты - татары, тогда как в составе населения РТ они составляли 48,3% (1989 г.). Р.Р.Галлямов выявил ту же тенденцию в Башкортостане. В 1992 г. башкиры составляли 51,3% глав администраций городов и районов РБ при удельном весе в составе населения 21,9%, Установлена тенденция этнократизма и в Саха-Якутии, республиках Северного Кавказа.

Таким образом, в ходе распада СССР и становления постсоветского общества произошла быстрая диверсификация элит и закрепилась децентрализованная модель межэлитных отношений «по вертикали». Психологнчески точно выразил ситуацию председатель Совета Федерации РФ Е.С.Строев в начале 1998 г.: «наша страна уже не федерация, а союз договорившихся элит».

Становление региональных элит шло не только благодаря «федерализму по-ельцински», но и вследствие метаморфоз внутри высокостатусных групп в краях, областях, республиках и т.д. К середине 1990-х стал очевидным провал «кадровой революции» периода распада СССР. Даже при жестких ограничениях выборности губернаторов и парламента региональный уровень элит остался более преемственным с советской номенклатурой, чем федеральный. Исследование состава элиты на основе позиционного метода (анализ биографий), проделанное О.В. Крыштановской в 1994 г., выявило наибольшую «номенклатурность» региональной элиты. 75,0% высших руководителей администрации Президента РФ входили в номенклатуру КПСС, тогда как в федеральном правительстве 74,3%, в элите общероссийских партий - 57,1%, в крупном бизнесе 61.0%, среди руководителей региональных органов власти - 82,3%.

Вместе с тем региональная элита была своеобразна по рекрутации. Её пополняли в основном среднее и низшее звенья номенклатуры (91,1%), тогда как в среднем по элитам РФ эти звенья составляли 82,3%, а в высшем слое руководства страны - 75,8%. При аналогичном среднем возрасте «ельцинской когорты» по стране (48,5 лет) и в регионах (49,0 лет) элиты субъектов РФ имели значительно большую долю выходцев из сел (33,8% против 22,8% по стране). Если общий образовательный уровень федеральной и региональных элит одинаков (97,1 - 97,4% лиц с высшим образованием), то резко различается профиль образования. Российский набор 1990-94 гг. имел 24,1% состава с базовым экономическим и юридическим образованием, а региональный - лишь 11,8%. Втрое ниже регионах уровень обладания учеными степенями среди членов элит (16,2 против 48,4% в когорте 1990-94 гг.).

Выявленные социальные признаки региональной элиты объясняют относительный традиционализм её взглядов и авторитарные методы деятельности, о которых пойдёт речь ниже.

Констатация преемства между партноменклатурой и «ельцинскими» элитами сама по себе не объясняет смысл изменений элит. Позиционный анализ мало что даёт и для осмысления политических кульбитов элит. Например, в первом туре президентских выборов 1996 г. Дагестан солидарно голосоовал за Г.А.Зюганова, а во втором - за Б.Н.Ельцина. Состав региональной элиты в республике устойчив вот уже 10-13 лет. Следовательно, нужно сделать объяснение многомерным, учесть внутри-элитные и межэлитные взаимодействия, а также текущие интересы элитных групп.

Можно применить модель Дж.Хигли, по которой элита меняется от «идеологически единой» к консенсусно «единой» через переходную стадию разъединения. Эта модель оправдала себя при анализе элит Нижегородской области (работы В.Н.Дахина, В.Я.Гельмана) и Санкт-Петербурга (работы А.В.Дуки).

Состав региональных политических элит. Элита региона представляет собой социальную страну, которая достигла самого высокого политического статуса, оказывает определяющее влияние на процессы принятия политических решений в регионе. Элита обеспечивает согласование интересов акторов политического процесса на уровне региона, между регионом и федеральными элитами, между различными регионами.

К субъектам региональной элиты, образующим в совокупности её состав, относятся (по работам Н.Ю.Лапиной и А.Е.Чириковой).

1)Глава исполнительной власти и его клиентела.

2)Представители региональной бюрократической элиты в органах исполнительной власти (администрации, правительстве и их структурны подразделениях).

3)Члены законодательных органов региона (спикер легислатуры, председатели и сотрудники комитетов, депутаты).

4)Представители региональных отделений федеральных структур (министерства обороны, МВД, ФСБ, налоговых служб, прокуратуры и т.д.

5)Крупные предприниматели в регионе, занимающие ключевые позиции во владении и распоряжении собственностью, контролирующие влиятельную часть ресурсов региона. Внутренние сегменты: руководители фирм регионального уровня, представители общероссийских и транснациональных корпораций; собственники, менеджеры и крупные акционеры

6)Руководители неправительственных организаций, партий. средств массовой информации.

7)Организованная преступность. Её участники, будучи антисистемным актором, весомо влияют на политические процессы в регионах и местных сообществах, а иногда и успешно институционализируют своё влияние (выборы во Владивостоке 2004 г., в Нижнем Новгороде 1998 г. и др.).

Соотношение потенциапьной и реальной власти каждой из 7 групп влияния можно определить только конкретно-социологически.

Реальные функции групп влияния (сегментов элит) достаточно специализированны.

Губернатор и его клиентела (ближайшее окружение, в т.ч. неофициальное) обладает наибольшей политической властью из акторов регионального уровня. Глава региона имеет формально-юридические полномочия вводить в силу законы субъекта федерации или налагать на них вето, выступать с законодательными инициативами, вести от лица региона переговоры и заключать договора и соглашения. Во многих регионах глава администрации/президент лично возглавляет высший орган исполнительной власти, формирует его и отправляет в отставку. Кроме узаконенных функций, глава региона выполняет функции неформальные: согласование и арбитраж интересов ведущих акторов политики, взаимодействие с экономическими элитами, лоббирование интересов (региона и своих личных). Перечисленные функции позволяют говорить о главе региона и его «команде» как преобладающем субъекте элитной композиции. Характерно, что репутационные методы опроса «100 политиков России за месяц» выявили среди региональных персон только руководителей исполнительной власти (14-15 из 100 за 1994-1995 гг. и 12 за май 2004 г.).

Руководители подразделений исполнительной власти (правительств, комитетов, министерств, департаментов и проч.) имеют функции скорее административно-организационные, нежели политические. Они выполняют законы и(или) волю главы региона. С другой стороны, президент/губернатор не может долго эффективно управлять, если этот сегмент элиты откажет патрону в поддержке. Яркие тому примеры - провал на выборах президента Адыгеи А.А.Джаримова, губернатора Красноярского края В.Ф. Зубова и мн. др. Функции административной элиты в основном экономические: установление цен и ставки рефинансирования; налогообложение; экологический и санитарный контроль; возбуждение дел через прокуратуру; таможенный контроль; лицензирование и кредитование; сдача регионального имущества в аренду и пользование; приватизационные конкурсы и аукционы. Некоторая часть функций собственно политическая: организация выборов (избирательные комиссии); поддержание безопасности и пограничного контроля (управления ФСБ и МВД, Министерства обороны и других ведомств в регионах). В неформальной части «айсберга» функций находится поддержание патрон-клиентарных отношений административных элит с экономическими группировками, а также предпринимательство самих сотрудников администраций.

Руководители и депутаты законодательных органов имеют функции: утверждать бюджет и отчеты о его исполнении, устанавливать региональные налоги и сборы, утверждать состав администрации (правительства) региона и заслушивать его отчеты, разрабатывать и принимать Конституцию (Устав) субъекта федерации... Но многие официальные функции ограничены в исполнении слабыми ресурсами влияния депутатов. Например, норма федерального закона ограничивала предел депутатов региональных собраний, работающих на постоянной основе. 40%. Ограниченным остаётся представительство в депутатском корпусе партий, избирательных блоков общественных движений. Среди неформальных функций парламентского сегмента элиты - лоббирование интересов при законотворчестве и кадровых назначениях, создание клиентельных отношений.

Руководители федеральных органов власти на уровне региона выполняют двойственные функции. С одной стороны, они входят в единую вертикаль исполнительной власти страны, назначаются и снимаются с должностей решениями федеральных ведомств. С другой стороны в силу неформальных отношений они могут поддаваться влиянию региональных лидеров. Созданные в 2000 г. полпредства Президента РФ по федеральным округам стали координирующей структурой для многочисленных подразделений.

Задачи коллегий территориальных органов федеральных органов исполнительной власти:

- улучшение деятельности по реализации внутренней и вешней политики государства на уровне федеральных округов;

- совершенствование форм контроля за исполнением решений федеральных органов власти;

- участие в реализации кадровой политики Президента РФ на уровне федерального округа.

Крупные предприниматели в регионе обеспечивают функцию поддержки официальной власти либо борются за получение власти, если глава региона нелоялен интересам бизнес-групп. Предприниматели финансируют предвыборные кампании, кредитуют региональный бюджет смягчают напряженность благодаря спонсорству программ социальной политики. Во многих регионах корпорации стали реальными обладателями власти, а губернаторы и председатели законодательных собраний играют роль менеджеров финансово-промышленных групп. Обычно так происходит в регионах, львиная доля бюджета которых формируется одной отраслью или даже предприятием (Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий, Ненецкий, Чукотский, Таймырский округа, Саха-Якутия, Вологодская область и проч.).

Руководители партий, общественных движений, СМИ регионов выполняют соподчиненные функции в системе элит. Из-за слабости своих ресурсов, неукорененности в политической культуре сообществ они проявляют себя чаще всего, как канал рекрутации властвующих элит, как институт борьбы за власть на выборах. Этот сегмент элиты остается финансово зависимым от крупного бизнеса и системы органов власти в регионе. Но с введением смешанной избирательной системы партии увеличат свою инвестиционную привлекательность.

Организованная преступность выполняет функции контрэлиты однако в ряде регионов стремится получить легальную политическую власть путем выдвижения своих кандидатов на выборах. Косвенно о влиянии данного сегмента элит свидетельствует убийство губернатора Магаданской области (2002 г.), скандальные избирательные кампании в Владивостоке, Нижнем Новгороде, Ленинске-Кузнецком, Красноярске.

Таким образом, политические элиты на уровне регионов не представляют собой однородной по социальному статусу и функциям группы. Краткий обзор их сущности и функций свидетельствует о неустойчивом состоянии элит постсоветского времени, о неизбежных функциональных конфликтах между сегментами системы элит. Вместе с тем сегменты элиты имеют своеобразное разделение функций.

Публично-властные «команды» вокруг глав регионов обеспечивают юридическое оформление политических решений и легитимируют их. Властные «команды» выступают в качестве посредников между федеральными элитами и бизнес-группами регионов, всё более превращаясь в зависимых партнеров корпоративных структур. Крупные бизнес-группы обеспечивают экономические ресурсы всего сообщества элит, поддерживают его устойчивость, а часто и определяют состав формально-юридических глав регионов (президентов, губернаторов). Партии, общественные движения и СМИ обслуживают интересы административных и экономических групп элиты. Организованная преступность, по меткому выводу С.И.Барзилова и А.Г.Чернышова, является самым «мобильным силовым институтом» политики элит. Она осуществляет распределение зон политического влияния, влияет на персональную принадлежность власти.

2. Формирование, строение и ресурсы влияния региональных элит России

Формирование, строение и ресурсы влияния региональных элит неразрывно взаимосвязаны, причем в причинно-следственной логике. Не зная источники рекрутирования и селекции, социальных характеристик членов элит, мы не поймём бытующие структуры элит. Они, в свою очередь, объясняют распределение ресурсов влияния элит по территориальному и отраслевому признакам, а также в соответствии с институциональной структурой региональной власти.

Формирование и воспроизводство элит - непрерывный процесс. Он включает в себя рекрутирование, внутриэлитную консолидацию и мобильность, институционализацию и легитимацию элит.

Политическое рекрутирование определяется как процесс вовлечения индивидов и групп в активную политическую деятельность; элитное рекрутирование является разновидностью политического. В изучении рекрутирования полезно выделить аспекты: социальный тип элиты (унитарный или плюралистический, закрытый или открытый); степень потребности элиты в новых членах: интересы и компетентность лиц, проводяящих селекцию; механизмы отбора. Элитогенез не является изолированным явлением, он отражает в своей типологии и формах воздействия бол глобальных процессов социальной стратификации и мобильности. Трудно представить себе открытую, высокоэрудированную и плюралистическую элиту во главе жестко-авторитарного режима.

Элиты можно разделить на 4 типа по влиянию на рекрутирование - сплоченную мобильную, открытую плюралистическую, унитарную изолированную и ограниченно-мобильную плюралистическую. В регионах постсоветской России преобладает модель перехода от унитарной изолированной к сплоченной мобильной или открытой плюралистической элите.

Важнейшие параметры рекрутирования - это его механизмы и каналы. Механизмы понимаются в современной элитологии как принципы выдвижения в состав элиты, зависящие от типа общественной системы иеё модели стратификации. Механизмы могут быть традиционалистскими: кровное родство, землячество, религиозная и этническая принадлежность владение официальным языком, имущественный и сословный ценз, личная преданность группе, протекционизм. Но они могут быть и конкурентными: характер образования, профессия и уровень квалификации, личные качества кандидата с точки зрения соответствия должности.

Каналы рекрутирования - пути продвижения индивидов и групп в высокостатусные страты. Они делятся на официальные (формально-правовые): выборы, назначения, победу в конкурсе на должность и неофициальные: принадлежность к «команде», личная преданность лидеру и т.д. Теоретически каналами рекрутирования выступают социальные и политические институты: органы государственной власти и местного самоуправления, партии, СМИ, профсоюзы, общественные объединения армия, правоохранительные органы, религиозные и этнические объединения. Однако соотношение каналов рекрутирования, степень их устойчивости можно установить только методами социологического анализа.

Преобладание конкретных каналов рекрутирования зависит, прежде всего, от социокультурных традиций региона, складывавшихся исторически (позиционных факторов). Динамический фактор состоит в типе политической системы, специфике распределения власти между институтами и акторами.

Методы анализа. Чаще всего применяется экспертный опрос работы О.В.Гаман-Голутвиной, А.В.Понеделкова, А.М.Старостина и др. полуструктурированные интервью (Н.Ю.Лапина, А.Е.Чирикова) либо анализ опубликованных биографий (О.В.Крыштановская, Р.Р.Галлямов).

Выборка экспертного опроса. Существуют два подхода к её составлению, в немалой мере обусловленные финансовыми ограничениями и проблемой сопоставимости данных. Объект анализа - круг лиц с высоким репутационным уровнем влияния, невзирая на формальный статус; либо круг лиц, занимающих институционализированные позиции: президенты республик и губернаторы, спикеры законодательных органов, мэр крупных городов - региональных центров. Оба подхода полезны, но будут давать различные выводы.

Первый из двух вариантов осуществлен в экспертном опросе «Самые влиятельные люди России» (2000 и 2003 гг.), охватившем, соответственно, 54 и 66 регионов.

В качестве влиятельных лиц эксперты упомянули хотя бы раз 5589 чел. в 2000 г. и 7706 чел. в 2003 г. Путем разделения списка на федеральную и региональную часть, а также сокращения списка за счет редко упоминаемых персон удалось выяснить структуру влиятельных лиц «среднего» региона.

Методика опроса под руководством О.В.Гаман-Голутвиной учитывала только тех лиц, которые реально и публично участвуют в принятии важнейших управленческих решений. Поэтому таблица отражает легальные каналы рекрутации и не учитывает влиятельных лиц, имеющих теневое влияние.

Сфера проявления влияния значительно изменилась за 2000-2003 гг. Почти втрое вырос удельный вес лиц, получивших влияние и в экономике, и в политике. Причем этот приток в основном односторонний - из бизнеса в политику, а не наоборот.

Собственно политическую элиту региона можно разделить по признаку институционализации влияния на административную элиту (должностных лиц органов государственного и муниципального управления) и «лидеров общественного мнения» (профессиональных политиков, не занимающих должностей в органах власти).

Административная элита господствует численно и по ресурсам влияния, составляя от 70 до 90 % всей политической элиты регионов (расчеты О.В.Гаман-Голутвиной). К ней относятся, судя по экспертным опросам, прежде всего главы исполнительной власти региона, заместители глав и руководители важнейших подразделений администраций, спикеры законодательных органов, руководители инспекций федеральных округов в регионах и территориальных отделений федеральных органов власти. Значительно хуже представлены депутаты законодательных органов регионов и муниципальных собраний, а также руководители судебных органов.

Эти тенденции проявляются в исследовании «Самые влиятельные люди России 2003» следующим образом. Доля губернаторов в списке самых влиятельных личностей региона выросла за 2000-2003 гг. на 26%. Удельный вес выходцев «силовых» структур вырос с 11.2% до 25% за 1993-2003 гг. По исследованию А.Ю.Зудина, быстрее всех сегментов расширяли участие в политической элите выходцы из бизнеса: с 1,6 до 11,3% за 1993-2002 гг. Депутаты федерального, региональных и городских собраний увеличили присутствие среди влиятельных политиков своих регионов с 16,5 до 22,6% (более чем на треть). Однако этот значительный рост достигну за счет депутатов законодательных собраний регионов и городов (вдвое), а процент депутатов Госдумы в рейтинге снизился с 7,45 до 5,06% за 2000-2003 гг. Умеренный рост влияния отмечен среди мэров городов (с 3,54 до 4,14 чел. на один регион).

Вторая часть репутационной элиты (от 10 до 30% упомянутых, в лонгитюдном опросе лиц) - лидеры общественного мнения, т.е. профессиональные политики вне региональных органов власти. Их можно по постоянной деятельности разделить на представителей партий и движений, бизнес-структур, СМИ и сферы духовной культуры.

В 2000 г. эксперты назвали в числе 2002 лиц, влиятельных в региональной политике, 60 партийных деятелей (3,0% совокупности). В 2003 г. упомянуто 344 партийных деятелей в числе 2743 влиятельных лиц (12,5%). Конечно, это усредненные цифры. Обратимся к динамике представительства отдельных партий. По расчетам О.В. Гаман-Голутвиной число влиятельных членов «Единой России» выросло в 10 раз, СПС в 9,3 раза, КПРФ - в 4,6 раза. Значительно ниже рост влияния ЛДПР и «Яблока» - в 2-2,6 раз. Если взять всех партийных представителей в региональных элитах за 100%, то динамика влияния отдельных партий такова. «Единая Россия» за 2000-2003 гг. расширила участие во всём партийном сегменте с 22 до 40%, СПС с 10 до 16%. Сузилась сфера влияния КПРФ - с 42 до 33%, «Яблока» - с 18 до 8%, ЛДПР - с 8 до 3%.

О.В.Гаман-Голутвина объясняет рост удельного веса партийных лидеров в региональных элитах не усилением института партий на региональном уровне, а организационным укреплением «Единой России» как нового варианта «партии власти», тесно связанной с исполнительной властью.

Очень слабо представлены в репутационной элите регионов деятели культуры, науки, образования и СМИ. Существующее небольшое влияние обеспечивается прежде всего за счет ректоров вуза (рост за 2000-2003 гг. с 0,15 до 2,18% состава элит) и редакторов СМИ (рост с 0,11 до 1,88%).

Бизнес-группы расширяют своё участие в политических элиах благодаря победам на выборах глав регионов (10 случаев к весне 2004 г.) на выборах депутатов различных уровней. По расчетам Г. Лапиной, к началу 2000 г. экономическая элита была представлена в Государственной Думе РФ 96 из 450 депутатов. Региональные и городские законодательные собрания также имеют весомую бизнес-прослойку, которая выросла в основном с 1998 г.

Причины расширения участия, предпринимателей в политической элите таковы. Бизнес-группы, накопив капитал и неформальное влияние на управленческие решения, ощутили потребность политической защиты своих интересов. Нужно, как минимум, лоббирование выгодных законов. Как максимум - обладание публичной властью региона. Играет свою роль экспансия общероссийского капитала в регионы, ведущая к созданию «вертикально интегрированных» политико-финансовых структур. В них участвуют политики и бизнесмены и федерального, и регионального уровней. Отчасти предприниматели регионов наращивают политический вес для защиты своих интересов от конкурентов извне и изнутри своей зоны влияния.

Рекрутирование административной элиты проходит путем назначения на влиятельные должности либо посредством выборов. Но в реальности выборы часто закрепляют предварительный пакт элит (закулисный сговор) о кандидате-победителе. Важные свидетельства об этих тенденциях содержит экспертный опрос, проведенный коллективом Северо-Кавказской академии госслужбы в сентябре 2001 г. Выборка составила 100 госслужащих ЮФО и регионов. Респонденты в Южном федеральном округе указали, что реальная власть принадлежит: главе региона - 74,3%; местным богатым людям - олигархам - 60%; преступным структурам - 20%; руководителям крупных предприятий - 11,4%. Никто не назвал среди носителей власти законодательные собрания регионов, отдельные движения и партии.

Весьма важна оценка факторов прочности занятия постов в федеральных и региональных органах власти. Эксперты в Южном ФО поставили на первое место фактор лояльности правящему режиму (68,6% ответов). На втором месте - умение поддерживать неформальные отношения с влиятельными людьми (40%), на третьем - богатство (37,1%). Дальше по влиянию следуют факторы: профессионализм (28,6%), лидерские качества (20%), умение выражать и защищать интересы населения (17,1%), национальность (11,4%).

Полученные итоги опроса имеют преемственность с опросами 1995-1998 гг. по той же методике, а также с опросами в иных регионах. Данные подтверждают преемственность мышления, в т.ч. самооценку Региональной элиты, с позднесоветской номенклатурой.

Следует проверить данные экспертных опросов с помощью позиционного анализа социальных признаков элиты. Значимыми индикаторами биографических данных являются: возраст, пол, характер образования (в т.ч. наличие второго образования), предшествующие карьерные должности, длительность участия в элите до получения нынешнего поста, длительность занятия нынешней должности.

К сожалению, мы не располагаем всеобъемлющими данными по веем сегментам региональных элит. Сосредоточимся на динамике состава глав субъектов федерации, выявленной сектором изучения элиты Института социологии РАН. О.В.Крыштановская выбрала для анализа четыре когорты официальных лидеров. Первая (1989 г.) включает в себя председателей региональных Советов, а также первых секретарей областных (краевых, республиканских) комитетов КПСС. Из-за совмещения должностей частью лидеров выборка не кратна числу регионов (159 чел. на 88 территорий). Вторая когорта - назначенные губернаторы и избранные всенародно главы республик (начало 1992 г.). Третья ко когорта - полностью выборная страта президентов республик, губернаторов и мэров столичных городов (за вычетом исключительного случая Чечни). Четвертая когорта - выборные главы регионов на 2001 г., по итогам электорального цикла. Временная дистанция между замерами - 3-5 лет достаточно регулярна.

Очевидно, что первая «волна» глав регионов, переизбранных в президентство В.В. Путина (2000-2001 гг.) не отличалась по биографическому опыту от руководителей «ельцинского» десятилетия. Невелики и возрастные колебания. Напротив, резко выделяются неопытностью главы регионов в когорте 1992 г.

Еще больший интерес представляют детализованные данные о должности глав региона ко времени их избрания/назначения. Они позволяют выяснить, был ли карьерный рост политических лидеров поступательным («ступенька за ступенькой») или стремительным; какие страты имели преимущества в завоевании должности главы региона?

Постепенный рост среди глав регионов выходцев из органов власти всероссийского уровня (прежде всего за счет депутатов Федерального Собрания, с 1,1 до 18,2%). Представительство сотрудников федеральных органов в регионах и партийных деятелей крайне слабо. Интересы тенденции участия выходцев из органов власти региона. Определенное сокращение их доли (с 67,8 до 53,4% за 1992-2001 гг.) идёт за счёт глав региона и их заместителей. Напротив участие руководителей муниципального звена в корпусе глав регионов устойчиво растёт (с 10,3 до 19,3%). Стремительное внедрение «хозяйственников», происшедшее в 1991-1992 гг., сменилось устойчивым сохранением достигнутого сразу же участия (13,6-14,9%).

Не подтверждается гипотеза многих журналистов о «кадровой революции» 2000-2001 гг., по крайней мере, в избранной системе индикаторов.

Вероятно, итоги губернаторских выборов осени 2004-2005 гг. внесут важные изменения в социальный портрет глав регионов. Можно предвидеть расширение слоев «силовиков» и бизнесменов, руководителей крупных городов и партийных организаций.

Кроме политического опыта, значительную роль в рекрутировании элит имеет возраст, пол, образование. Почти все главы исполнительной власти регионов - мужчины (исключение - В.И.Матвиенко в Санкт-Петербурге). Средний возраст глав регионов на 2002 г. - 53,1 года. Возрастные когорты распределяются так: младшие 39 лет - 9,6%; от 40 до 49 лет - 22,8% от 50 до 59 лет - 44,5%; от 60 до 69 лет - 20,4%; старше 70 лет - 2,4%.

Уровень образования глав регионов высок: все имеют высшее образование, 1/3 - два образования, а 20,9% - ученую степень. По расчетам Н.Ю. Лапиной, тип образования губернаторов за 1989-2002 гг. изменился. Сократился удельный вес лиц с гуманитарным образованием, а возрос с высшим инженерным (до 41,4%) и сельскохозяйственным образованием (15,8%).

Важный аспект рекрутации элит - их специфика в «русских» и «национальных» регионах. Понятно, что стремительное строительство новой федерации на рубеже 1980-90-х гг. привело к различиям социального состава элит республик и остальных субъектов РФ. Достаточно репрезентативный материал для размышлений даёт анализ биографий. А.В.Понеделков и А.М.Старостин исследовали данные о 36 руководителях законодательной и исполнительной власти 13 регионов Южного федерального округа. Отдельно подсчитаны средние показатели по лидерам 8 республик, а также 5 краёв и областей (на 2002 г.).

Среди социальных черт губернаторов и президентов, влияющих на тип их властвования, особенно важно их сельское происхождение как интегративный индикатор традиционализма. По расчетам М.Х. Фарукшина, в выборке из 62 глав регионов 56,5% составляют выходцы из сел. Если к ним добавить выходцев из малых городов, образ жизни и мышления которых немногим отличается от сельского, то выйдет 86,3% глав регионов - представителей периферии.

Больше 50% вошедших в выборку лидеров начинали карьеру рабочими или крестьянами. Преобладает техническое либо сельскохозяйственное базовое образование (72% по 13 регионам). Средний опыт работы в советско-партийной номенклатуре - свыше 10 лет. По своему происхождению, базовому образованию и профессиональному опыту эти люди характерны для позднесоветской элиты. За 2002-2004 гг. сменились только 4 из 36 чел. в выборке.

Административные элиты республик Северного Кавказа резко выделаются на фоне элит соседних областей и краев. Среди президентов и спикеров парламентов 8 республик больше горожан по происхождению чем среди лидеров 5 областей и краев (соответственно 42,9 и 20,0% начинали карьеру рабочими, а крестьянами - 9,5 и 26,7%). В элитах республик гораздо меньше представлены предприниматели по последнему месту работы (13,8%), тогда как в областях и краях предпринимателей 40%. Среди лидеров республик более весом слой госслужащих по предшествующему месту работы (72,7%) в сравнении с 40% в краях и областях. Элита республик чаще имеет гуманитарное образование и ученые степени, чем элита областей и краёв. Велика её этническая однородность. Коллектив ростовских исследователей под руководством В.Г.Игнатова установил, что в высшем слое элит республик насчитывается менее 10% русских при том, что русские в республиках Северного Кавказа составляют около 25% населения. Относительно соразмерно этническое представительство только на среднем уровне административных элит (руководители отделов, служб, министерств).

Анализ этностатусов правящих элит часто затруднен. Например, в Башкортостане сведения об этнической принадлежности элиты республики засекречены, как отмечает Р.Р.Галлямов. В 16 республиках Российской Федерации из 21 высшие должностные лица (президенты, главы республик и т.д.) - представители «титульных» этносов, хотя эти народы численно преобладают в 9 республиках. Казанский профессор М.Х.Фарукшин оценивает ситуацию как «сверхпредставительство» нерусских национальностей среди президентов республик. В итоге складывается этнократия, которая проявляется во многих регионах (например, в краях Юга России - в воспевании казачьих традиций, повсюду - в преимуществах своих уроженцев). Американский исследователь Т.Ригой полагает: «в настоящее время представляется немыслимым, чтобы в более крупных и в культурном отношении сильных из них [регионов, - А.Б.] был неместный президент, и то же самое относится к этническим республикам и регионам Северного Кавказа. Напротив, меньше по численности, в культурном отношении менее развитые национальности Сибири и российского Дальнего Востока остаются под политическим господством аутсайдеров, в основном русских».

Формирование политических элит в республиках РФ своеобразно по своим каналам и методам, как показал P.P. Галлямов:

1)в отличие от краев и областей, республики сохранили преемственность кадров номенклатуры;

2)в начале 1990-х гг. произошла мощная этнизация элит;

3)элиты республик добились повышенного статуса и ресурсов власти в рамках курса «обретения» суверенитета;

4)преимущества в назначении имеют выходцы из сельских местностей, что помогает воспроизводить номенклатурные порядки и обеспечивать покорность авторитарному лидеру республики;

5)традиционалистская культура элит вследствие их происхождения и карьерного пути проявляется в неприятии реальной оппозиции, в землячестве и корпоративизме: она нацелена на воспроизводство норм прошлого.

Источники внутриэлитной консолидации зависят, прежде всего, от преобладающих типов региональной политической культуры. Для республик с преобладанием «титульных» народов такие источники часто родство, землячество, общий язык и социально-профессиональное происхождение. Характерно, что республики с преобладанием русских в этно-структуре почти всегда имеют более конкурентные модели набора элит (Карелия, Удмуртия, Марий Эл). Они мало чем отличаются по элитогенезу от областей и краёв, где преобладают политико-хозяйственные интересы, а не родство в принципах набора «команд». Общим качеством для всех элит следует признать личную преданность лидеру и иерархию полномочий внутри клиентелы.

Принципы элитообразования в России. Сохраняется, а во многих регионах преобладает номенклатурный принцип. Он означает продвижение в административную элиту либо финансово-промышленные группы. Отношения в этих организациях управляются по системе формальных и (чаще) неформальных связей, негласных правил поведения. Способы рекрутирования элит почти целиком зависят от личных предпочтений руководителя, т.е. основаны на патрон-клиентарных отношениях. Как считали Д.В.Бадовский и А.Ю.Шутов - (одни из первых исследователей явления) причины прочности номенклатурности - не только в субъективном миропонимании правящих элит. Во многих регионах просто слаб «политический рынок» кандидатов в элиту, не развита инфраструктура конкурентной политики (свбодные СМИ, Интернет, возможность достичь высокого статуса вне и Реки государственной бюрократии). Причем номенклатурный принцип может использоваться в противоположных целях: коммунистами и либералами, унитаристами и сепаратистами. Характерны приемы кадрового отбора в период губернаторства Б.Е.Немцова (Нижегородская область, которые мало чем отличались от таковых у череды «красных» губернаторов (В.А. Стародубцова, А.В. Руцкого, Е.С. Строева и др.)

Региональные элитные кланы - это устойчивые политико-экономические группы. Они объединены общими интересами. Консолидированы вокруг руководителей исполнительной власти - губернаторов, президентов, мэров. В основе внутриэлитного единства - отношения личной зависимости и преданности патрону. Именно личная преданность лидеру важнейший неформальный механизм рекрутирования правящих групп. Вместе с тем политическая элита региона обычно разделена на много ее перничающих кланов, и это дробление тянется вниз, на местный уровень.

Самооценка региональных правящих элит отчетливо выявляет номенклатурность. Экспертный опрос административных элит ЮФО в 2001 г. показал, что основные «недостатки» элит - коррумпированность (71,4 % ответов), недостаточный профессионализм (68,6%), подбор руководящего состава по родству и дружбе (42,9%), закрытость процесса принятия решений для посторонних (40%)». Большую роль в формировании состава элит играют внутригрупповые нормы и ценности, неправовые ограничения, введенные клиентелой главы региона.

Противовесом номенклатурному принципу является конкурентная и гласная рекрутация элит. Она чаще всего проявляется в регионах с высоким уровнем развития урбанизации и культурно-образовательного комплекса. Данный вид рекрутации связан с партисипаторным типом политической культуры, влиянием западной деловой культуры.

Идет, хоть и не повсеместно, некоторая профессионализация элит, особенно на уровне неформального окружения руководителей регионов и госслужащих среднего звена. Интервью, проведенные Н.Ю.Лапиной и А.Е.Чириковой в Ростовской и Пермской областях, показали профессионализаиию в основном политических и экономических подразделений администраций. Заметна тенденция медленного отказа от принципа «личной преданности» и перехода к «лояльному профессионализму». Лидеры склонны повышать квалификацию уже лояльных членов «команды», но еще остерегаются давать дорогу независимым профессиональным политикам.

Источники качественно новых пополнений элит видятся в независимых от административного патронажа бизнес-слоях, молодых интеллектуалах и менеджерах. Часто включение предпринимателей в политическую элиту поощряет сама официальная власть региона. Губернаторы тем самым «оплачивают» свои предвыборные обязательства перед крупным бизнесом.

Если во второй половине 1990-х гг. многие аналитики настаивала на том, что элита стала замкнутой и самодостаточной, то ныне отмечена противоположная тенденция разнообразия каналов пополнения элит. Можно говорить о подвижном равновесии номенклатурной и конкурентной моделей рекрутирования.

Типология строения региональных политических элит может быть дана по различным признакам. По степени конкурентности А.Н.Медушевский выделяет открытую, закрытую и переходную элиты. Открытая элита имеет черты: плюрализм группировок, консенсусные методы принятия решений. Закрытая элита имеет жесткую иерархию, единую структуру и соподчинение лидеру; над контрэлитами установлен жёсткий контроль (Калмыкия, Башкортостан, Татарстан). Переходная элита сочетает черты противоположных типов (Саратовская, Кемеровская области, Хабаровский край).

Коллектив ростовских исследователей (В.Г.Игнатов, А.В.Понеделков, А.М.Старостин и др.) выделяет элиты по экономической ресурсной базе, а также полиэтничности/этнократизму. В таком аспекте общие черты распределения власти - монополизация власти узким кругом лиц (формальным или неформальным). Вокруг центра принятия решений располагаются: околоэлитное окружение с неформальным влиянием (помощники, советники, спичрайтеры, охрана, редакторы лояльных СМИ, родственники лидеров); структурные подразделения органов власти (информационно-аналитические отделы, кадровые службы, бюро жалоб граждан и т.д.).

По вертикальному строению региональные элиты делятся на: 1) высший слой (реально принимающие стратегические решения) - политическую элиту; 2) средний слой - «бюрократию» (руководителей структурных подразделений); 3) клиентелы (исполнителей со специализированным влиянием). На каждом иерархическом уровне складывается соподчиненная «команда» со своим лидером и корпоративными интересами.