Внутренние и внешние оппоненты в дискуре Д. Трампа: особенности конструирования до и после выборов

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

по направлению подготовки «Фундаментальная и прикладная лингвистика» образовательная программа «Политическая лингвистика»

ВНУТРЕННИЕ И ВНЕШНИЕ ОППОНЕНТЫ В ДИСКУРЕ Д.ТРАМПА: ОСОБЕННОСТИ КОНСТРУИРОВАНИЯ ДО И ПОСЛЕ ВЫБОРОВ

Выпускная квалификационная работа - МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

Набокова Анна Алексеевна

Рецензент

PhD , доцент, проф. кафедры новой истории и мировой политики ТюмГУ,

Г.А. Нелаева Научный руководитель

Доцент департамента социальных наук НИУ ВШЭ, PhD Н. Н. Морозова

Москва, 2018

Оглавление

Введение

Глава I. Конструирование политических оппонентов в политическом дискурсе

1.1 Секьюритизация как способ конструирования политических оппонентов

1.2 Агональность как характеристика политического дискурса

Глава II. Количественный и качественный контент-анализ способов конструировании внутренних и внешних оппонентов в дискурсе Д.Трампа до и после выборов

2.1 Анализ способов конструирования Х.Клинтон в качестве оппонента в предвыборном дискурсе Д.Трампа

2.2 Анализ способов конструирования Ким Чен Ына в качестве оппонента в президентском дискурсе Д.Трампа

Заключение

Библиографический список

Приложения

Введение

Актуальность. Одна из характеристик политического дискурса, которая прослеживается в большинстве жанров - интенция «борьбы за власть». Эта интенция соотносится с таким свойством политического дискурса, как агональность, заключающаяся в соревновательном противоборстве идей, взглядов, стремлении доказать истинность своих представлений в противовес идеям противника, прибегая при этом не только к логическому обоснованию правильности своих положений. В наибольшей степени агональность присуща предвыборному дискурсу, поскольку он отражает столкновение различных взглядов на дальнейшее развитие страны с применением таких стратегий коммуникации как дискредитация и самопрезентация.

В предвыборном дискурсе целью является положительная самопрезентация кандидата. Она зачастую достигается за счет критики или дискредитации оппонента, тем самым подрывая доверие к сопернику, очерняя его в глазах аудитории. Но подобные стратегии выглядят более обоснованно и создают больший резонанс, когда деятельность оппонента или отдельные ее аспекты секьюритизируются, то есть представляются в качестве угрозы безопасности общества и отдельных индивидов как его членов. Актуальность работы заключается в том, чтобы раскрыть процессы секьюритизации, лежащие в основе коммуникативной стратегии дискредитации, помочь рядовому избирателю более осознанно и критично воспринимать политические тексты.

Одной из наиболее обсуждаемых персоналий современной политики является президент США Д. Трамп. Как кандидат в президенты от оппозиционной республиканской партии во время предвыборной кампании 2016 года Д.Трамп имел большие возможности для секьюритизации курса политики, проводимого президентом Б.Обамой и государственным секретарем Х.Клинтон с целью дискредитации своего предшественника и конкурента на выборах. Однако, и после избрания Д.Трампу приходится отвечать своим многочисленным оппонентам, прибегая к секьюритизации. С нашей точки зрения представляется крайне интересным сравнить процессы конструирования социальных акторов и социальных действий в качестве угрозы безопасности в дискурсе Д.Трампа до и после выборов.

Разработанность. Основателями теории социального конструктивизма являются П. Бергер и Т. Лукман (1966), и им принадлежит идея о том, что именно в языке происходит объективация социальной реальности, процесс превращения общих, интерсубъективно разделяемых смыслов в объективные факты. В рамках изучения проблематики безопасности в международных отношениях представители т.н. Копенгагенской школы Б.Бузан, О.Вэвер (1990-е гг) развили свою теорию секьюритизации, заключающуюся в трактовке безопасности как речевого акта, в результате которого социальные акторы или действия конструируются в качестве угрозы безопасности. Теория секьюритизации базирует некоторые свои положения на теории речевых актов Дж.Остина и Дж.Серля, в частности обращаясь к идеям о перформативных высказываниях, локутивном и перлокутивном компонентах речевого акта.

В рамках семиотического подхода Е.И.Шейгал (1998) связывает политический дискурс с интенцией борьбы за власть и как следствие - с агональностью как одной из ключевых характеристик этого вида дискурса. Эту же характеристику выделяют Ю.С.Степанов (1995), А.К.Михалевская (1996). О.Н.Паршина (2005), О.С.Иссерс (2008), Н.Б.Руженцева (2004) занимаются рассмотрением речевых стратегий и реализующих их тактик в политическом дисурсе, большое внимание уделяя изучению дискредитирующих тактик.

Целью данной работы является сравнение лингвистических средств, преобладающих в конструировании оппонентов в качестве угрозы безопасности в дискурсе Д. Трампа до и после президентских выборов в США 2016 года.

Для достижения цели исследования необходимо выполнить ряд задач:

Провести теоретическое осмысление исследовательского вопроса, определить основные понятия исследования: «дискурс», «политический дискурс», «агональность», «секьюритизация», «дискредитация»;

Сформировать исследовательскую программу и эмпирическую базу исследования; лингвистический трамп президентский секьюритизация

Осуществить отбор эмпирического материала с помощью тематического интернет-поиска по ключевым словам «Trump», «Clinton», «election» «Jong», «North Korea»;

Выявить и провести сравнительный анализ основных лингвистических средств секьюритизации внутренних (Х.Клинтон) и внешних (Ким Чен Ын) оппонентов в дискурсе Д.Трампа соответственно до и после выборов;

На основании проведенного исследования сделать выводы о содержательном наполнении понятия «агональность» применительно к политическому дискурсу до и после выборов.

Исследовательский вопрос заключается в определении основных способов конструирования внутренних и внешних оппонентов в качестве угрозы в дискурсе Д. Трампа до и после его вступления в должность президента США.

Объект исследования - дискурс Д. Трампа до и после президентских выборов.

Предмет исследования - лингвистические средства, используемые в процессе конструирования оппонентов в качестве угрозы безопасности в дискурсе Д. Трампа до и после президентских выборов в США 2016 года.

Теоретико-методологическая база. Теоретической базой исследования является теория секьюритизации, лежащая в поле социального конструктивизма, основные положения которой изложены в работах Б.Бузана и О.Вэвера (1996). Отбор эмпирического материала осуществлялся посредством тематического интернет-поиска. В работе мы использовали методы корпусной лингвистики, и для анализа отобранного материала был применен количественный контент-анализ с применением программного обеспечения AntConc с последующей качественной интерпретацией. Полученные результаты были визуализированы в программе RStudio.

Материалы исследования. Эмпирическую базу исследования составляют транскрипты реплик Д.Трампа трех раундов предвыборных дебатов, взятые с сайта www.washingtonpost.com, а также его речей, сказанных на встречах с электоратом во время поездок в штаты Америки, взятые с таких сайтов как www.electionspeeches.com, www.whsv.com, www.transcript.factcheck.org, www.npr.org, www.timeofisrael.com, www.washingtonpost.com, включающие 25 тематических статей, опубликованных в период с июля 2016 года по январь 2017 года. Корпус текстов президентского дискурса Д.Трампа, относящихся к оценке внешнеполитического курса Северной Кореи, состоит из 13 тематических статей, опубликованных в период с июля 2016 по апрель 2018 на официальной странице Белого дома www.whitehouse.gov. Объём - 38 документов (142 934 слова, 661562 знака).

Практическая значимость. Результаты данного исследования могут быть использованы сотрудниками пресс-служб, PR-специалистами и политтехнологами при проведении предвыборных кампаний, в частности в процессе разработки лингвистических аспектов ведения дебатов и публичных выступлений. Возможно формулирование практических советов и материалов для проведения конференций, адресованных журналистам и экспертам-политологам, политическим лингвистам, занимающимся подобной проблематикой. Результаты исследования могут быть полезны при дальнейшем изучении этого вопроса и смежных категорий другими исследователями, а также в учебных целях.

Традиционно дискредитация политического оппонента анализируется лингвистами через призму коммуникативных тактик и стратегий. Новизна исследования заключается в том, что впервые был применен междисциплинарный подход и была рассмотрена содержательная составляющая дискредитации, т.е. то, как конструируется образ политического оппонента через обращение к категории «безопасность». На основании проведенного исследования были сделаны выводы о содержательном наполнении понятия «агональность» применительно к предвыборному и президентскому дискурсу Д.Трампа. Кроме того, сопоставление лингвистических средств, используемых для секьюритизаци до и после выборов позволило уточнить особенности предвыборного дискурса по отношению к политическому дискурсу в целом.

Апробация результатов. Промежуточные материалы исследования были представлены на VII познавательном семинаре для сотрудников ООО «ЕК Кемикал» где суть исследования была представлена сотрудникам отделов продаж и маркетинга в адаптированном варианте.

Работа состоит из двух глав, 5 таблиц, 2 рисунков. Библиографический список включает 82 пункта, в том числе 20 на английском языке.

Глава I. Конструирование политических оппонентов в политическом дискурсе

1.1 Секьюритизация как способ конструирования политических оппонентов

Одним из базовых понятий политической лингвистики является «дискурс», которое часто рассматривается в сравнении с языком и речью. В переводе с французского языка «discours (от лат. discursus)» - речь, выступление, суждение. Понятие «дискурс» пришло в лингвистику из философии, где оно использовалось для «описания последовательного перехода от одного дискретного шага к другому и развертывания мышления, выраженного в понятиях и суждениях» Новая философская энциклопедия. Электронная библиотека Института философии РАН. URL: https://iphlib.ru/greenstone3/library/collection/newphilenc/document/HASH01bef374b672aabdae2e9dbe (дата обращения: 13.03.2018). в качестве оппозиции интуитивному познанию структуры явлений. Также дискурс рассматривался как «особая ментальность или идеология, которые выражены в тексте, обладающем связностью и целостностью и погруженном в жизнь» Там же., «монологическая языково-речевая конструкция» Методология науки: исследовательские программы / Рос. Акад. Наук Ин-т философии; Отв. ред. С.С.Неретина. М. : ИФРАН, 2007. С.111 ., «последовательность коммуникативных актов, совершаемых в языке» Там же. и др. Одной из предпосылок введения «дискурса» в лингвистику является стремление Ф. де Соссюра разделить речь и язык, представление о языке как единственном предмете изучения лингвистики. Позднее исследователи стали задаваться вопросом о присутствии третьего члена в это введенной Соссюром бинарной системе: например, для Э.Бенвениста термин «дискурс» кажется предпочтительнее «речи» Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. 280 с., а Э. Брюссансу «дискурс» представлялся чем-то вроде посредника между речью и языком, конкретными комбинациями реализации языка, при этом более поддающимся изучению, чем язык. При этом самое короткое определение понятия «дискурс» сводится к представлению его синонимом «тексту» Попова Е. С. Текст и дискурс: дифференциация понятий // Молодой ученый. 2014. №6. С. 641-643. . Но чаще встречается мнение, что «текст» и «дискурс» так или иначе соотносятся друг с другом. В.Г.Борботько утверждает, что текст - нечто более общее, чем дискурс, дискурс составляют тексты, но не каждый текст - дискурс. Н.Д.Арутюнова излагает схожую идею: дискурс включает в себя не только текстовый компонент, но и экстралингвистический Борботько В.Г. Элементы теории дискурса. Учебное пособие. Грозный: Изд-во Чечено-Ингуш. Гос. Ун-та, 1981. 113 с., Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 136-137..

В нашей работе мы придерживаемся определения дискурса, приведенного М.Фуко. Его идея состояла в том, что инструментом освоения реальности является речь, речевая практика людей, в ходе которой не только осваивается, «обговаривается» мир, но и складываются правила этого обговаривания, правила самой речи, а значит, и соответствующие мыслительные конструкции Фуко М. Порядок дискурса // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Пер. с франц. М., Касталь, 1996. С. 47-96.. Речь в таком её понимании и следует называть, по мнению М.Фуко, дискурсом. Так, дискурс представляется одновременно и как процесс, и как результат (в виде сложившихся способов, правил и логики обсуждения чего-либо). В основании же любого дискурса лежит высказывание -- «атом» речевой практики Михалева О.Л. Политический дискурс: способы реализации агональности // Построение гражданского общества: Материалы международного гуманитарного конгресса. Ч.3: Русский язык: его современное состояние и проблемы преподавания. Иркутск: Изд-во Ирк.гос.пед.ун-та, 2002. С. 96-105..

При таком понимании дискурс рассматривается как отложившийся и закрепившийся в языке способ упорядочения действительности, способ видения мира, реализуемый в самых разнообразных (не только вербальных) практиках, а, следовательно, не только отражающий мир, но и проектирующий и сотворяющий его.

С точки зрения М.Фуко, понятие «дискурс» включает в себя общественно принятые способы видения и интерпретирования окружающего мира и вытекающие именно из такого видения действия людей и формы организации социума. То есть, по М.Фуко, дискурс не описывает мир, а формирует его.

Такое понимание дискурса прекрасно ложится на разделяемые конструктивизмом идеи Конышев В. Н., Сергунин А. А., Субботин С. В. Социальный конструктивизм о проблемах безопасности // Теории и проблемы политических исследований. 2016. № 3. С. 94-112., к которым исследователи пришли после осознания несостоятельности позитивистской модели в гуманитарных науках. Если руководствоваться позитивистскими идеями, научное знание можно представить как синтез описания фактов и теоретических непротиворечивых моделей Hempel C. Science, Explanation, and Rationality: Aspects of the Philosophy of Carl G.Hempel. NY: Oxford University Press, 2000. 384 p.. Используя такую модель, производя обобщения, можно подняться к теории. Далее проанализировав имеющиеся термины, суждения, теоремы и проч. выводятся следствия, которые впоследствии либо подтверждаются (верифицируются), либо опровергаются (фальсифицируются). Данная модель широко используется в естественных и точных науках по нескольким причинам. Используя ее, можно не только объяснять явления, но и прогнозировать, а имея большие объемы данных - говорить о причинно-следственных связях. Однако при таком подходе элементом научного знания может стать лишь то, что можно верифицировать или фальсифицировать, проверить; все остальное относится в категорию мифов Тульчинский Г.Л. Объяснение в политической науке: конструктивизм vs позитивизм// Публичная политика. № 1. 2017. С.76-98..

В политической науке позитивистская модель также сохраняет популярность, что вполне объяснимо: опора на эмпирические данные дает возможность проанализировать их качественными и количественными методами, выводить следствия, опровергать или подтверждать их, выводить причинно-следственные связи.

Позитивистская модель предполагает, что для любого исследования существует факт-предпосылка, благодаря которому становится возможной верификация или фальсификация полученных выводов. Процесс интерпретации основывается на ассимиляции новых знаний - в ранее неизвестном распознается уже известное, достраивается пазл.

Однако попытки относить политические процессы к определенным моделям приводили к искажению представлений о них, вследствие чего в 1980-х гг. появилась так называемая «постпозитивистская» парадигма, объединившая сразу несколько подходов идейно конфликтовавших с позитивизмом: неомарксизм, феминизм, постструктурализм, «критическая школа». Эти подходы прибегали к заимствованию методов и методик у других наук: психологии, теории и истории культуры Тульчинский 2017. С. 81.. Это привело к осознанию зависимости познания политической реальности от различного рода контекстов, в которых оно проводится (культурного, социального, экономического, политического и т.д.).

Если в рамках позитивистского подхода актор познания исключался из процесса познания, постпозитивистская парадигма наоборот помещает его в центр, поясняя, что любой исследователь в процессе познания руководствуется своими личностными убеждениями, интенциями при выборе методологии исследования. В социальных науках объекты познания субъективируются, поскольку они сознательны и руководствуются определенной мотивацией при какого-либо рода действиях, за что потом им может быть вменена ответственность. Часто оказывается так, что акторы, их интенции, возможности и полученные результаты реконструируются, интерпретируются, концептуализируются. Напрашивается вывод, что политическая наука интерпретативна: она пытается объяснить причину тех или иных действий акторов, а это сложно сделать, используя позитивистскую модель и рационализм. В отношении политической науки стремление к объективности приводит к «бегству от реальности» Shapiro M.J. Textualizing Global Politics / ed. By J. Der Derian and M.J. Shapiro // International/Intertextual Relations: Postmodern Readings of World Politics. New York: Lexington Books, 1989. P. 11-23.. Объяснение явлений должно изменяться с диалектическим движением: то, что кажется истиной сегодня, может быть заменено другой истиной завтра Guzzini S. A Reconstruction of Construtivism in International Relations // European Journal of International Relations. Vol. 6 (2). SAGE Publications, London, Thousand Oaks, CA and New Delhi, 2000. P. 147-182..

Политологические исследования междисциплинарны, поскольку сочетают в себе широкий спектр методов и методик, используемых в социальных и гуманитарных дисциплинах, естественных и точных науках, включая также количественные методы, интент- и контент анализ текстов, герменевтику, наблюдение, эксперимент, правовую экспертизу. По мнению исследователей, политология - удачный пример сочетания точных наук, руководствующихся опытом при познании реальности, и гуманитарных наук, уделяющих особое внимание интерпретации мотивации и интенций политических акторов, их морально-нравственных приоритетов и ответственности за свои действия Тульчинский 2017. С.86..

В данной работе мы придерживаемся идей социального конструктивизма, оставаясь в рамках постпозитивистской парадигмы. Теория социального конструктивизма по П.Бергеру и Т.Лукману связывает различные конструкты мира в первую очередь с внутригрупповым согласием в различных сообществах по поводу того, что считать существующим и значимым, тем самым подчеркивая социальную природу производства знаний о мире Miller G., Holstein J.A. Reconsidering social constructionism: Debates in social problem theory. Hawthorne, NY: Aldine du Gruyter, 2003. Эта система знаний передается следующему поколению. Оно воспринимает ее как объективную истину в ходе социализации, интернализируя таким образом в качестве субъективной реальности. Именно благодаря такому знанию субъект ощущает себя членом какой-то социальной группы и играет соответствующие социальные роли Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. С.47 .

Согласно идеям одного из ведущих специалистов в области теории международных отношений Стефано Гуззини Guzzini 2000. P. 147-182., появление конструктивизма в теории международных отношений было обусловлено следующими причинами: критикой идей позитивизма и эмпирического пути проверки полученных знаний, критикой теории рационального выбора и переосмыслением концепта «власти». Ниже приведем объяснение указанных положений.

Гуззини отмечает, что со временем в политологии начинает складываться представление о том, что применяемые методы должны соответствовать исследуемому объекту, т.е. политике, а потому в работе следует искать те подходы, которые учитывали бы специфику политической реальности. Очевидной стала мысль о том, что социальные и естественные науки не могут пользоваться одними и теми же методами для объяснения явлений: не всегда в социальных науках гипотеза выводится из произведенных ранее обобщений и может быть проверена эмпирически Guzzini 2000. P. 157.. Больше внимания начинает уделяться когнитивной составляющей политического процесса - идеям, которыми руководствуются политические акторы, рассмотрению их как значимых причин политических процессов, событий. Согласно Т.Куну, событие стоит рассматривать не как объективную данность, а как совокупность факторов, компонентов социальной среды, в которой оно имеет место Kuhn Th. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: University of Chicago Press, 1970. P.80. Если до этого идеи сводились к чему-то объективно данному, рационально выводимому из наблюдений, их требовалось объяснить, теперь они понимались как фактор объяснения Сравнительная политология. Файловый архив студентов StudFiles. URL: https://studfiles.net/preview/3543065/ (дата обращения: 23.11.2017).

То, что делают люди, как, когда, зачем, обусловлено не только системой предопределенностей и внешних сил, это также не зависит исключительно от предпочтений индивидов и их рационального выбора. Ко всему этому обязательно прибавляется интерсубъективный компонент, коллективно разделяемое знание, которое приписывается различным ситуациям, авторитет людей и легитимность их действий, институты и материальные ресурсы, которые они используют на своем пути к цели, а иногда даже их находчивость и креативность Adler E. Seizing the Middle Ground: Constructivism in World Politics // European Journal of International Relations. Vol. 3 (3). London: SAGE, 2000. P. 321.

Категория силы - одна из ключевых в теории международных отношений, то, что обеспечивает динамику международных процессов. В конструктивизме «сила» предполагает не столько использование прямого физического воздействия, сколько способность выстраивать отношения так, чтобы создавалась возможность закреплять, объективировать желаемые репрезентации международной среды, влияя на мотивацию, идентичность и поведение других акторов Шаповалова А.И. Концепция силы в международных отношениях: интерпретация с точки зрения социального конструктивизмвю URL: https://cyberleninka.ru/article/v/kontseptsiya-sily-v-mezhdunarodnyh-otnosheniyah-interpretatsiya-s-tochki-zreniya-sotsialnogo-konstruktivizma (дата обращения 04.12.2017).

После лингвистического поворота в социальной теории внимание исследователей переместилось с фактов международной реальности на смыслообразующий, исторический, лингвистический и научный контекст, появилось понимание того, что «реальность» зависит от способа ее репрезентации, а репрезентации представляют собой не объективное описание фактов, а скорее способы производства этих фактов Shapiro M.J. Textualizing Global Politics P. 13-14..

Что касается понятия «безопасность», необходимым условием переосмысления этого понятия в русле социального конструктивизма стало повышенное внимание к его концептуализации.

Традиционно в теории международных отношений безопасность понималась как отсутствие эксплицитно выраженных угроз суверенитету государства - материальных, прежде всего военных. Исследования безопасности сводились к изучению способов ее достижения, не обращаясь к разработке самого понятия «безопасности» и вычленения его компонентов. Первым, кто заговорил о концептуальном анализе безопасности в политологии и международных отношениях был исследователь Дэвид Болдвин, определивший безопасность как «низкую вероятность ущерба приобретенным ценностям» Baldwin D. The Concept of Security // Review on International Studies. Vol.23. 1997. P.13.. При такой формулировке безопасность понимается не как состояние отсутствия угроз, а как цель политической деятельности, направленной на сохранение ценностей. В своей работе «The Concept of Security» Д.Болдвин утверждает, что концептуализация понятия «безопасность» заключается в ответе на следующие вопросы вопросы: безопасность по отношению к кому? отсутствие ущерба каких ценностям? каков объем безопасности? безопасность от каких угроз? какими средствами она достигается? какой ценой? за какой период она достигается? Безопасность определяется по отношению к референтным объектам, или группам: государство (-ва), индивид (-ы), международная система, окружающая среда и др., выражается в отсутствии угроз физическому существованию, экономической конкурентоспособности, политической независимости и проч Huysmans J. Security! What Do You Mean? From Concept to Thick Signifier. //European Journal of International Relations, Vol. 4, № 2. 1998.. Абсолютная безопасность недостижима, даже если предполагаются идеальные условия Williams M. C. Worlds, Images, Enemies: Securitization and International Politics // International Studies Quarterly, Vol. 47, No 4. 2003., поэтому всегда встает вопрос: какой объем безопасности достаточен? Угрозы безопасности могут быть различного характера: экономические, политические, военные, или комбинацией любых из указанных видов; кроме того угроза может быть природного происхождения, например, землетрясения, наводнения, засухи. При этом морально-этические нормы накладывают ограничения на количество ресурсов и средств, привлекаемых для устранения угрозы Смирнова А.Г. Угрозы и их изучение в социологии международных отношений // Социологический журнал, 2010, № 2, С.35-46.. Также стоит серьезно подходить к выбору средства для устранения угроз, потому как сложно определить время, которое необходимо для достижения безопасности: краткосрочные меры могут оказаться неэффективными в долгосрочном рассмотрении и наоборот Baldwin 1997. P. 15..

Попытку применить идеи социального конструктивизма к исследованию безопасности предприняла основатели так называемой Копенгагенской школы О.Вэвер и Б.Бузан Гасанов К. Н. Современные европейские теории и концепции национальной безопасности. URL: http://csef.ru/politica-i-geopolitica/500/sovremennye-evropejskie-teorii-i-konczepczii-naczionalnoj-bezopasnosti-4624 (дата обращения: 18.04.2018).. Представители этого направления понимали международную безопасность как результат конструирования общих смыслов различными социальными группами Stritzel H. Towards a Theory of Securitisation: Copenhagen and Beyond // European Journal of International Relations. No 13 (3). 2007. P. 357-383.. Кроме того Копенгагенская школа заложила основы гуманистического понимания международной безопасности, взяв в качестве референта безопасности человека Тамбовцева М.А. Теоретический подход Копенгагенской школы к обеспечению международной безопасности: основные положения теории секьюритизации // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. № 9(83). Тамбов: Грамота, 2017. C. 185-187. . В начале 1990-х гг. О.Вэвер и Б.Бузан разработали концепцию секьюритизации, которая определяется как «крайний вариант политизации, который оправдывает использование чрезвычайных средств и методов воздействия во имя сохранения общества Buzan B., Waever O., de Wilde J. Security: A new Framework for Analysis. Boulder: Lynne Rienner Publishers, 1998. P.25.». «Секьюритизация» понимается как процесс декларирования неким актором (наделенным подобными полномочиями), что по отношению к аудитории (с которой актор себя идентифицирует) существует экзистенциальная угроза Security Studies: an Introduction / ed. P. D. Williams. L. N. Y.: Routledge Taylor & Francis Group, 2008. P.205.. Важно отметить, что какая-либо угроза начинает считаться угрозой по отношению к референтной группе только после публичного объявления ее таковой Floyd R., Croft S. European Non-Traditional Security Theory. URL: http://cris.unu.edu/sites/cris.unu.edu/files/EU-GRASP%20Working%20Paper%201.pdf (дата обращения: 09.02.2018).. Таким образом, опасность переходит в категорию секьюритизированной тогда, когда она начинает восприниматься как экзистенциальная угроза Buzan B., Waever O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. P.191..

Согласно теории Томаса Гоббса, государство появилось вследствие стремления людей получить защиту и безопасность внутри общности, а, следовательно, обеспечение этих потребностей и составляет смысл существования государства и его легитимности. Однако в 1990-е гг. произошло расширение проблематики безопасности, поскольку индивид, общество и международная система наряду с государством стали рассматриваться в качестве равноправных объектов международной политики в сфере безопасности, т.е. референтных групп политики безопасности Baldwin 1997. P. 15.,. В результате отхода от государствоцентричной парадигмы, в рамках которой невозможно было рассмотреть и решить такие проблемы как достижение прогресса, достойной жизни, справедливости, утверждение прав, идентичности и качества жизни человека наряду с физическим выживанием стало неотъемлемым компонентом понятия «безопасность» Морозов В.Е. Безопасность как форма политического: о секьюритизации и политизации // Полис. Политические исследования, № 3, 2011, С.24-34..

Авторы теории секьюритизации подчеркивают, что понятие «безопасность» не отражает объективные характеристики, утверждая, что проблема представляется в качестве угрозы вовсе не обязательно потому, что она действительно является экзистенциальной проблемой безопасности (op. cit. P.24). Безопасность начинает трактоваться как дискурсивная практика, направленная на изменение иерархии политических приоритетов. Участники политического процесса сами определяют, что понимать под «безопасностью» McSweeney B. Security, identity and interests: A sociology of international relation. Cambridge: Cambridge University Press, 1999., а поэтому она представляется субъективным феноменом. Потому безопасность из понятия, описывающего поведение государств, превратилась в лингвистическую репрезентацию, сотканную из языкового выбора теоретического и политического текста Морозова Н.Н. Безопасность как речевой акт и дискурсивная практика: к вопросу конструирования политической идентичности // Политическая лингвистика. № 1(55). 2016. С.111-120., Акопов С.В., Прошина Е.М. «Неоконченное приключение» образа врага: от теории секьюритизации до концепции «далеких местных» // Власть. № 1. 2011. С.89-92., Акопов С.В., Розанова М.С. Идентичности в эпоху глобальных миграций. СПб. : Деан, 2010, С. 118-128..

В основе лингвистического поворота лежит положение о том, что материальные объекты и структуры обретают свою материальность и объективный онтологический статус только после репрезентации в дискурсе Морозова 2016. С.112.. Так, в поле внимания исследователей попадает смыслообразующий лингвистический и исторический контекст, институализирующий определенные события и интерпретации в качестве фактов Там же.. Согласно Шапиро, любая «реальность» опосредована способом репрезентации, а репрезентации - не описание мира фактов, а способы производства этих фактов Shapiro 1989. P. 13-14.. Теперь каждое социальное действие наделяется лингвистическим компонентом, поскольку все компоненты действия (в т.ч. субъекты и объективная реальность) должны быть отражены в дискурсе, для придания им материальности.

В русле лингвистического поворота безопасность понимается не как объективное отсутствие угроз, а как речевой акт, как действие через высказывание по аналогии с произнесением клятвы, именованием корабля, заключением пари Wжver O. Securitization and Desecuritization // International Security / ed. by B. Buzan, L. Hansen. London: SAGE, 2007. P.73.. В данном положении О.Вэвер опирается на теорию речевых актов Дж.Остина, который называл подобные речевые акты перформативами, т.е. речевыми высказываниями, которые, будучи по своему характеру грамматическими утверждениями, не описывают действительность и не утверждают никаких фактов Остин Дж. Л. Слово как действие / пер. с англ. А.А. Медниковой; под общ. Ред. Б.Ю. Городецкого // Новое в зарубежной лингвистике. № 17. М.: Прогресс, 1986. С. 25-26.. Дж.Остин выделял 3 компонента речевого акта: локутивный (то, что говорится), иллокутивный (то, какое намерение вкладывает говорящий) и перлокутивный (то, какое воздействие оказывается на аудиторию). Произнесение перформатива сопровождается совершением определенного действия, что составляет иллокутивный компонент речевого акта. По своему целеполаганию безопасность как речевой акт может быть принята как заявление о том, что безопасность общества или государства поставлена под угрозу неким процессом или актором. А с точки зрения психологического состояния секьюритизация представляет собой убеждение и является условием искренности иллокутивного акта Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов / пер. с англ. А.А. Медниковой; под общ. Ред. Б.Ю. Городецкого // Новое в зарубежной лингвистике. № 17. М.: Прогресс, 1986. С. 170-195.. Одновременно высказывание может осуществлять и «перлокутивный» акт в том случае, если на чувства, мысли и действия аудитории оказывается рассчитанный, должный эффект. Стоит помнить, что перформативы не тождественны перлокутивным актам во всех случаях: перформативы объявления угрозы тогда будут перлокутивными актами, когда они возымеют должный эффект на аудиторию, и проблема в действительности начнет восприниматься как экзистенциальная угроза.

Успешный перевод проблемы из разряда политизированных (касающихся публичной политики, требующих правительственных мер и бюджетных отчислений) в секьюритизированные (требующих безотлагательных действий, зачастую нарушающих действующее законодательство и социальные нормы) происходит благодаря успешной репрезентации определенных событий и процессов как экзистенциальной угрозы для государства или общества Buzan et al 1998. P.23... Посредством секьюритизации оправдывается необходимость принятия исключительных мер в борьбе с угрозой Buzan, Wжver 2003. P. 491.

Авторами теории секьюритизации отмечаются условия, соблюдение которых влияет на успех секьюритизации:

Внутренние условия, относящиеся к лингвистической и грамматической составляющим речевого акта Austin J.L. How to Do Things with Words. Harvard University Press, 1975. pp.15, 26. (в предложении важно «соблюсти… грамматику безопасности и построить фабулу, включающую в себя экзистенциальную угрозу, точку невозврата и возможный выход из сложившейся ситуации» Buzan et al 1998. pp.27, 33.);

Внешние социальные условия, касающиеся легитимности секьюритизирующего актора (здесь речь идет о его социальном и культурном капитале, насколько он уполномочен осуществлять дискурс секьюритизации, каким потенциалом он обладает для убеждения публики в весомости угрозы);

Внешние условия, относящиеся к характеристикам самой угрозы (очевидно, что секьюритизировать военные угрозы куда проще, чем какие-либо другие).

Диалог между сторонами конфликта становится возможен постольку, поскольку конкретные явления перестают восприниматься как угрозы для прав человека Wжver 2007. P. 77. , его физического существования, интересов общества, суверенитета страны. По мнению Вэвера, политикам следует уметь представлять убедительный нарратив касаемо того, как можно приблизить будущее, благоприятное для реализации привилегированного образа «я» Wжver O. Identity, Communities and Foreign Policy: Disccourse Analysis as Foreign Policy Theory // European Integration and National Security / ed. by L. Hansen, O. Wжver. London: Routeledge, 2002. P. 77.. Подобные замечания важно учитывать в предвыборной борьбе: важно установить четкую и непротиворечивую связь между идентичностью политического сообщества и предлагаемым политическим курсом. Если партия позиционирует себя как оппозиционная, ее членам стоит позаботиться о том, чтобы политика, представляемая партией, отличалась от официального курса, а также полезным может оказаться репрезентация существующего политического курса в качестве угрозы политическому сообществу, его целостности и исторической преемственности Морозова 2016. C. 117..

1.2 Агональность как характеристика политического дискурса

Поскольку дискурс - социокультурный феномен, необходимо учитывать всю совокупность факторов, повлиявших на его возникновение, а именно принадлежность к некой социальной общности в определённый исторический период, что превращает дискурс в «социальный диалог, происходящий посредством и через общественные институты между индивидами, группами и организациями, а также и между самими социальными институтами, задействованными в этом диалоге» Дука А.В. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии, т. 1. № 1. 1998. .

Если мы говорим о разновидности дискурса, сводящейся к соблюдению сложившихся в обществе и закрепленных за определенными сферами общениями образцов речевого поведения Хурматуллин А.К. Понятие дискурса в современной лингвистике // Ученые записки Казанского государственного университета . -- 2009. -- №6, т.151. -- С. 31-36. , то такой дискурс можно назвать институциональным. Институциональный дискурс представляет собой некоторую клишированную разновидность общения между людьми, соблюдая правила которой людям, не знающим друг друга, легко общаться в соответствии с нормами социума Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. Волгоград, 2000. С. 28.

Напрямую с функцией институциональности связана функция ритуализированности, поскольку говоря о сложившихся в обществе, тех или иных его институтах, нормах общения, подразумеваем регулярно повторяющиеся действия, свойственные участникам коммуникации. Таким образом, институциональные формы общения базируются на определённых социальных правилах и ритуализированности функционирования. На степень ритуализированности общения влияют такие факторы, характер отношений между коммуникантами, их социальный статус, степень официальности контекста общения Долгова Е.В. К проблеме определения институционального дискурса. Дискурс средств массовой информации // Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке. Отв. ред. О.Н. Морозова, 2014. С.114.. Политический дискурс - тоже институциональный дискурс, потому как существуют определенные установленные модели взаимодействия, общения политических деятелей между собой, а также между представителями власти и электоратом.

Другой наиболее часто выделяемой характеристикой политического дискурса является театральность. Особенно ярко эта характеристика присутствует в предвыборном дискурсе, так как обращение идет напрямую не только к адресату-оппоненту, но и к адресату-наблюдателю (народ, электорат) Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса, дис: доктор филол. наук, Волгоград, 2000. С. 92. , эффективное воздействие на которого и может определить исход предвыборной гонки.

Исходя из приведенных выше положений, институциональный дискурс может быть определен как вербализуемая речемыслительная деятельность, которая происходит в определённых (конкретных) социокультурных условиях между представителями определённых социальных институтов Долгова 2014, С.115-116..

По мнению В.И.Карасика, наиболее важными для определения типа институционального общения являются такие его компоненты, как статусно-ролевые характеристики участников общения и цель общения (педагогический дискурс - социализация нового члена общества, политический дискурс - борьба за власть) Карасик 2000. С. 5-20..

Перечисленные характеристики являются ключевыми не только для политического дискурса. Однако среди прочих институциональных дискурсов политический дискурс выделяет интенция «борьбы за власть». А потому можно сделать вывод о том, что стратегии, используемые субъектами политического дискурса, должны быть подчинены единой цели - борьбе за власть.

Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, интенция борьбы за власть успешно реализуется через использование оппозиции «свои-чужие» в дискурсе политиков. Задача политика состоит в том, чтобы представить себя как члена общности, к которой он обращается (своего рода «представление», если затрагивать театральность как характеристику политического дискурса), найдя среди своих характеристик что-то, что могло бы объединять его с аудиторией, и одновременно представить оппонента как «чужого», того, кто по каким-либо критериям не попадает в группу «своих». Особенно показательным критерием принадлежности к группе или чуждости является определенные мировоззренческие установки, разделяемые ценности. Успешное использование этой оппозиции оказывает эмоциональное воздействие на аудиторию, позволяет политику получить ожидаемый эффект. Оппозиция «свой-чужой» полезна с точки зрения установления быстрого контакта и уважительных отношений политика с аудиторией, оказания влияния на эмоциональную сферу адресата и как следствие этого - склонения аудитории к нужной точке зрения.

Таким образом, речевая деятельность политиков направлена на формирование круга «своих» и круга «чужих». Утрированно можно сказать, что это заключается в создании негативного образа оппонента (и его партии) и формирования его образа «врага» и параллельном создании положительного образа себя (и своей партии) и формировании своего образа как «героя» Cook J. Discourse, Ideology and Literature // The Encyclopedia of Language and Linguistics / ed. R. E. Asher. Oxford, New York: Pergamon Press, 1994. P. 965-969.. Оппозиция «свои-чужие» реализуется через тактики дистанцирования от оппонента, это дискредитирующие тактики: обвинения, оскорбления, выражения недоверия, издевки, насмешки; и тактики интеграции с электоратом: положительная оценка круга «своих» и отрицательная «чужих», упоминание общих интересов, разделяемых взглядов и проч., что достигается через использование определенных коммуникативных ходов. Демонстрация интеграции с аудиторией происходит через употребление следующих лингвистических единиц:

- высказываний с инклюзивным местоимением «мы» (англ. “we”);

- высказываний со значением совместности - все, вместе, с вами (англ. “all together”, “we are together”, “together with you”);

- высказываний, выражающих групповую социальную отнесенность функции вокатива, в том числе этнонимы - друзья, коллеги, россияне, американцы и проч. (англ. “ friends”, “colleagues”, “Americans”, etc.);

- высказываний в форме императива - подумайте, согласитесь (англ. “let's think”, “let's decide”);

- выражений с национально-прецедентными (имена классиков, исторические события, цитаты из песен, кино, литературы) и универсально-прецедентными феноменами (часто - мифологемы);

- разговорных слов и фраз;

- выражений в форме лозунгированного клише;

- выражений с описанием положительных качеств и характеристик политика;

- лингвистических единиц со значением первенства, лидерства - лучший, первый, самый эффективный (англ. “the best”, “top”, “first-rate”, “most efficient”);

- лингвистических единиц, выражающие политические ценности и политические аффективы - свобода, прогресс, демократия, национальные интересы (англ. “freedom”, “progress”, “democracy”, “national interest”) Самарина И.В. Прагмалингвистическое исследование речевой деятельности политиков по коммуникативным тратегиям «создания круга своих и круга чужих» // Вестник СамГУ, №8 (48), 2006. С.213-219. .

Среди лингвистических единиц, используемых для создания образа врага И.В. Самарина выделяет следующие:

- выражающие недоверие к оппоненту - так называемый, пресловутый (англ. “so-called”, “a certain”);

- выражающие экспрессивно-оценочный отрицательный элемент - рознь, раскол, ужасно, ослабить (англ. “fatigue”, “confusion”, “hurrah”, “weakness”);

- выражающие оскорбительную инородную идеологизированность или ярлыки - большевики, коммуняки, фашисты (англ. “bureaucracy”, “Thatcherism”);

- выражающие иронию - припудрить свои действия (англ. “duck the opportunity”);

- неопределенные местоимения - всякие, какой-нибудь (англ. “some”, “any”) Самарина 2006. С.216..

Кроме того, автор выделяет лексические единицы, которые используются для дистанцирования от оппонента: противник, борьба, конкурент, противоборство и т.д., англ. opposite, contrary, resistance, opposition, etc.

Так как интенция борьбы за власть является неизменной характеристикой политического дискурса, она автоматически становится компонентом всех жанров политического дискурса: агитационной речи; парламентских и предвыборных дебатов; дискуссий; политических интервью и т.д Забело Т.В. Стратегии политического дискурса и их проявление в речи // Вестник МГЛУ. № 1 (580). 2016. С..221..

А.К.Михальская определяет эту интенцию борьбы за власть как агональность Михальская А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. - М.: Изд. центр «Academia», 1996. С. 57. (от греч. Агон «состязание», «борьба двух идей, которые защищают соперничающие стороны, причём борьба азартная, страстная» Лосев А.Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. - М., 1969.).

Е.И. Шейгал и В.В. Дешевова после работы с толковыми, тезаурусными, энциклопедическими словарями по анализу лексики, семантически связанной с понятием «агональность», выделили 8 составляющих этого понятия, которые по сути представляют собой компоненты процессуального фрейма «процесс-его характеристики-участники-предпосылки-цель-результат». Эти 8 компонентов представляются как следующие:

1. композиция процесса (завязка-нарастание-кульминация-развязка);

2. его характеристики, такие как преодоление трудностей, активная деятельность, усилия, напряжение (физическое и эмоциональное);

3. основные (противоборствующие стороны) и факультативные (электорат, судьи, зрители, ведущие) участники;

4. их характеристики и взаимоотношения;

5. предыстория и предшествующий, поясняющий контекст процесса (как правило - конфликт);

6. цель - стремление одержать победу над противником, превзойти его;

7. средства - определенные стратегии и тактики, используя которые оппоненты идут к достижению цели;

8. результат - одна из трех опций: победа, ничья/компромисс, поражение Шейгал Е.И. Дешевова В.В. Агональность в коммуникации: структура понятия // Вестник Челяябинского государственного университета, № 34 (172) Филология. Искусствоведение. Вып. 36, 2009. С. 145-148. .

Политика, если её основной целью считать борьбу за завоевание и удержание власти, - сфера деятельности человека, где агональность будет преобладать везде: нас в рамках исследования интересует агональное мышление и агональный характер речевого поведения политиков. Таким образом, речь политиков представляется как борьба, и победа в ней становятся целью коммуникации. Следовательно, политический дискурс представляет собой демонстрацию борьбы, агона: «ожесточенная борьба за власть разыгрывается как состязание, как большие национальные игры, для которых важны зрелищность, определенные имиджи, формы проявления речевой агрессии и т.д.» Шейгал Е.И. Язык и власть // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград: Перемена, 1999, С.140.

На языковом уровне общение субъектов политической коммуникации характеризуется следующими чертами: агональность, наличие противоборствующих сторон (поскольку агональность и предполагает борьбу), наличие адресата-наблюдателя (что усиливает накал эмоций, побуждает политиков использовать более активные «средства борьбы» со своими оппонентами).

Обозначим участников политической коммуникации следующим образом: Политик 1, Политик 2, аудитория. Таким образом вся суть политической коммуникации сводится к следующему: Политик 1, следуя определенному плану и используя нужные коммуникативные тактики, реализуемые через коммуникативные ходы, стремится понизить позиции Политика 2 и подорвать доверие к нему у аудитории, при этом максимально возвысить собственный статус за счет активной самопрезентации и представлении своих характеристик в выгодном свете по сравнению с ними же у Политика 2.

Большую роль, особенно в предвыборном дискурсе, играет наличие адресата-наблюдателя (аудитории). Это предопределяет «зрелищность» действий Политика 1 и Политика 2, которая направлена на то, чтобы завоевать одобрение и поддержку у аудитории, «вызвать эмоциональный отклик и тем самым вовлечь адресата-наблюдателя, воспринимающего «политические события как некое разыгрываемое для него действо» Шейгал 2000, С.92., в процесс «игры», сделать его «соучастником».

Д.С. Мухортов, рассматривая американский предвыборный дискурс, выделяет такие маркеры агональности (экстралингвистической категории), лингвистические единицы, эксплицитно выражающие вербальную агрессию, а именно: эмотивы, которые разделяются на инвективы и аффективы. Эмотивы - слова и фразы с привнесенной аффективно-оценочной составляющей. Инвективы - лексика сниженного регистра, используемая для оскорбления, унижения чести и достоинства оппонента (отвечают на вопрос: «Как можно назвать оппонента? Какой он?»). Аффективы - эмоционально-оценочная лексика, которой характеризуют деятельность оппонента (отвечают на вопрос: «Как можно охарактеризовать деятельность оппонента? Какие могут быть возможные последствия этой деятельности?») Мухортов Д.С. О некоторых особенностях реализации агональной функции в дебатных выступлениях кандидатов на пост президента (на материале высказываний М.Рубио, Т.Круза и Д.Трампа) URL: https://cyberleninka.ru/article/v/o-nekotoryh-osobennostyah-realizatsii-agonalnoy-funktsii-v-debatnyh-vystupleniyah-kandidatov-na-post-prezidenta-ssha-na-materiale (дата обращения: 15.02.2018).. М.А. Фокина также выделяет использование прецедентных феноменов в речи политиков как маркер агональности Фокина М.А. Феномен прецедентности в российском политическом дискурсе: на материале блогов политиков. Дис: канд.филол.наук, Н.Новгород, 2016..

Тем не менее, будучи дискурсивной характеристикой, вербализация агональности в основном исследуется не на уровне лексических маркеров, а на уровне целых высказываний, то есть коммуникативных единиц. Среди выделяемых лингвистами коммуникативных стратегий в реализации агональности в наибольшей степени участвует стратегия дискредитации.