Почему глава государства был вынужден обратиться к оппонентам напрямую

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Почему глава государства был вынужден обратиться к оппонентам напрямую

В.В. Еремян

Э.В. Еремян

Аннотация

Данная статья посвящена процессам, обусловленным системно-институциональным кризисом англосаксонской модели политического режима, поразившим различные области общественных отношений, отчетливо наблюдаемым в странах «коллективного Запада», в течение продолжительного исторического периода олицетворявшим государственность буржуазно-либерального типа, функционирующей на основе соответствующих принципов, ценностей и процедур, и позиционирующим себя в качестве оплота демократии и примера для подражания. На основе критического сравнительно-правового анализа делается вывод, что многие проблемы, с которыми столкнулось современное постмодернистское общество, регресс и деградация которого видна уже невооруженным глазом, уходят своими корнями непосредственно в эпоху становления и развития тех отношений, с которыми традиционно ассоциируется конституционно-правовой статус человека и гражданина вне зависимости от пола, цвета кожи или этнической принадлежности. С учетом обстоятельств подобного рода рассматриваются специфика и особенности того, как были в свое время решены расовый и женский «вопрос», дискриминационная сущность которых не вызывает никаких сомнений, тем не менее их рецидивы проявились в контексте новых стереотипов и правил поведения, актуализированных апологетами толерантности и мультикуль - турализма, приобретающих в Европейском союзе и Соединенных Штатах тоталитарный характер и свойства. Исследуя тенденции последних лет, особо подчеркивается, что во многих государствах, именуемых демократическими, правящими элитами инициирован процесс, связанный с политизацией, фальсификацией и извращением национальной и общемировой истории, в первую очередь направленный на трансформацию коллективного и индивидуального сознания поколений, прямо или косвенно не ощутивших негативных последствий войны, и воспринимающих в качестве подлинного и объективного взгляда на вещи информационные мифологемы. Как следствие, ревизии подвергаются события, факты и источники, ранее не вызывавшие каких-либо сомнений у академического сообщества и широких слоев населения. Давно введенные в политическую и разговорную лексику дефиниции «либерализм» и «демократия» утратили первоначальное значение и коннотацию, исходя из чего делается вывод о необходимости формирования принципиально иного, чем прежде, научно-теоретического фундамента, так как существующие определения и термины уже не отвечают реалиям и требованиям дня.

Ключевые слова: ценности, процедуры, демократия, либерализм, дискриминация, сегрегация, права и свободы, народовластие

Abstract

Why was the head of state forced to address his opponents directly?

Vitaliy V. Eremyan¹GU, Eduard V. Eremyan²

This article is devoted to the processes caused by the systemic and institutional crisis of the Anglo-Saxon model of the political regime, which affected various areas of public relations clearly observed in the countries of the «collective West» and for a long historical period personified the statehood of the bourgeois-liberal type, functioning on the basis of relevant principles, values and procedures, and positioning itself as a stronghold of democracy to be followed. Based on a critical comparative legal analysis, it is concluded that many of the problems faced by postmodern society whose regression and degradation is already visible to the naked eye, stem directly from the era of formation and development of those relations which are traditionally associated, regardless of gender, skin color or ethnicity, with the constitutional and legal status of a person and citizen. Taking into account the circumstances of this kind, the authors consider the specifics and peculiarities of how the racial and female «issue» were resolved at the time, the discriminatory nature of which does not cause any doubt. Nevertheless, their relapses have manifested themselves in the context of new stereotypes and rules of behavior, actualized by apologists of tolerance and multiculturalism, obtaining a totalitarian nature in the European Union and the United States. Ex-ploring the trends of recent years, the article emphasizes that in many states, called democratic, ruling elites initiated a process associated with politicization, falsification and perversion of national and global history. The process is primari-ly aimed at transforming the collective and individual consciousness of genera-tions that directly or indirectly did not feel the negative effects of the war, and perceived information mythologems as genuine and an objective view of things. As a result, events, facts and sources that previously did not cause any doubts among the academic community and the general public are being reviewed. The definitions of «liberalism» and «democracy», introduced into political and collo-quial vocabulary long ago, have lost their original meaning and connotation. Based on that the authors conclude that it is necessary to form a fundamentally different scientific and theoretical foundation than before, since the existing def-initions and terms no longer meet the realities and requirements of today.

Key words: values, procedures, democracy, liberalism, discrimination, segregation, rights and freedoms, power of the people

Основная часть

Когда встает вопрос (по существу, уже давно ставший риторическим) о системно-институциональном кризисе, поразившим в последние десятилетия государства так называемого «коллективного Запада» (при этом следует иметь в виду тот факт, что терминология подобного рода, введенная в околонаучный и публицистический оборот, обладает чисто политологической окраской и не носит юридического подтекста) и как ржавчина разъедающего основы всего того, что считалось когда-то «примером для подражания» со стороны стран, в свое время освободившихся от колониальной зависимости и вставших на путь самостоятельного цивилизационного развития, как бы за скобки выводится то обстоятельство, что его - прямое или косвенное - воздействие ощутили на себе не только общественное устройство, форма правления, политический режим и основные права и свободы человека и гражданина, но и большинство научных отраслей, среди которых существенным, нередко радикальным деформациям подверглись гуманитарные дисциплины, в частности, история государства Безусловно, проблема кризиса, переживаемого гуманитарными дисциплинами, носит системный ха-рактер, в основе которого лежит не только отказ от постулатов «единственно верного учения», но и ряд других коллизий, в связи с чем наметилась тенденция «возвращения» читателю дореволюционного наследия в виде работ тех авторов, кто, в силу идеологических причин, крайне редко публиковался и был мало известен. и права. На наш взгляд, парадокс, который все чаще «бросается в глаза», состоит в том, что несмотря на то, что полки книжных магазинов буквально завалены печатной продукцией на любой вкус (с точки зрения содержания, персоналий ифактологии), становится все сложнее найти монографическое исследование, достойное внимания, уровень которого отвечал бы необходимым критериям и требованиям в парадигме их актуальности и научной новизны Справедливости ради необходимо отметить, что было бы несправедливым не сказать о том, что о «закате» гуманитарных наук говорить пока преждевременно, о чем наглядно свидетельствуют отдель-ные работы как корифеев отечественной научной общественной мысли, так и их современных после-дователей. В качестве наглядного примера можно, в частности, привести: Сергейцев Т., Куликов Д., Мостовой П. Идеология русской государственности. Континент Россия. СПб.: Питер, 2021.. Сложившаяся ситуация нередко усугубляется с учетом той закономерности, что наблюдается не только снижение качества работ, но и уровень профессионализма авторов, в первую очередь тех из них, кто, будучи школьником, так либо иначе «попал под обаяние» средств и методов пресловутого Болонского процесса (невзирая на победы в различных международных олимпиадах, что является, вероятнее всего, исключением из правил, вместе с тем свидетельствуя о сохранении или преемственности с «отправленной в архив» советской моделью подготовки учащихся и их преподавателей) и реформы системы высшего образования. К этому следует добавить тот очевидный факт, что «переписывание истории» в большей либо меньшей степени наблюдается повсеместно, начиная с бывших советских республик (прежде всего тех из них, государственность которых в итоге насчитывает всего лишь несколько десятков лет) и заканчивая странами, до недавних порсчитавшимися «оплотом демократии».

Беспрецедентным образом государство, победившее во Второй мировой (Великой отечественной) войне и потерявшее убитыми, умершими от голода, болезней и каторжного труда, задушенными в газовых камерах и сожженными в печах крематориев более 27 миллионов граждан («игнорируя» информацию, подтвержденную официальными документами, что только при освобождении Польши «тоталитарный» Советский Союз потерял шестьсот тысяч человек, а «оплот демократии» Великобритания, ее колонии и доминионы суммарно с Соединенными Штатами за весь период утратили менее миллиона), лишают этого права и решением наднационального парламента (депутатами которого являются потомки «лесных братьев» и подобного рода «борцов» за свободу и независимость) объявляют страной, совместно с национал-социалистической Германией и «стоявшим за ней» международным финансово-олигархическим капиталом, развязавшей войну, а затем - создавшей «Варшавский блок» и на несколько десятилетий поработившей народы Восточной Европы (правда, при этом почему-то забывая о том, кто был инициатором пресловутого «железного занавеса» и кто в итоге «приютил» на своей территории людей, у которых руки были по локоть в крови, но по каким-то причинам избежавшим наказания).

Тот факт, что глава государства, не имея специального образования и не являясь профессиональным историком, был вынужден в одной из публикаций акцентировать внимание читающей аудитории на тенденциях, обусловленных процессом фальсификации итогов Второй мировой войны, свидетельствует о многом, в том числе о нежелании бывших пособников Третьего рейха, к числу которых (достаточно посмотреть, войска каких стран воевали на территории Советского Союза, производили стрелковое вооружение и технику для нужд Вермахта или снабжали нефтью, углем и другими полезными ископаемыми) в той либо иной степени можно отнести большинство государств Европейского союза (даже нейтральную Швейцарию, в банках которой до сих пор хранятся золотые и платиновые слитки, выплавленные из зубных коронок сотен тысяч мужчин и женщин, замученных в лагерях смерти), считать себя «проигравшей стороной» (Shirer, 2017), не имеющей по существу никаких оснований осуждать кого-либо, Как правило, все это делается для того, чтобы нивелировать роль России и русской цивилизации в истории, несмотря ни на какие «издержки» со стороны «коллективного Запада», так и не сумевшего понять того факта, что мы и они -- совершенно разные, в том числе с мировоззренческой и ментальной точки зрения. и приписывать исключительно себе чужие заслуги, к которым они не имеют никакого отношения. Тем не менее парламент Европейского союза принимает резолюцию, где, в угоду меркантильным интересам, не только переписывается история, но и «формально-юридически» ставится знак безусловного равенства между двумя диаметрально противоположными тоталитарными режимами - «национал-социализмом», осужденным в Нюрнберге, и «сталинизмом». И все лишь для того, чтобы, обелив себя, очернить нас. В этой связи прежде всего удивляет то, как «беззубо» и «индифферентно», в частности с правовой точки зрения, на «документ» отреагировало «академическое сообщество», поэтому, видимо, глава государства и взял эту роль на себя, с фактами в руках показав так называемым «оппонентам» (особенно в лице государств, ранее входивших в состав Советского Союза и «социалистический лагерь»), у кого из них «рыло в пушку» и кто все-таки имеет право рассматривать себя победителем: те, кто ассоциируется с «лесными братьями» и бандеровцами, или советский солдат, водрузивший над Рейхстагом красное знамя победы.

В контексте «переписывания истории» еще более парадоксальной и во многом абсурдной воспринимается своего рода «болезнь роста», в масштабах которой с различной степенью интенсивности идет процесс «придумывания» (другими словами, «высасывания из пальца») никогда, если придерживаться в целом тех письменных источников, которые давно введены в научный оборот, не имевших места событий, государств, племен и этносов. Как и в ситуации с искажением и откровенной фальсификацией итогов Второй мировой войны, в основе последовательной и целенаправленной деятельности «подмастерьев от науки» лежит отчетливо выраженный (причем совершенно не скрываемый, более того, популяризируемый всеми доступными легитимными способами) шовинизм и русофобия, которая взята на вооружение, придя как бы «на смену» антисемитизму первой половины ХХ в. Отрицание «русскости» в истории государства и права соответствующего народа, игнорирование информации в летописной и апокрифической литературе, утрирование всех тех источников, в которых хотя бы косвенным образом упоминается о «русских» в контексте становления и развития общественных и публичных институтов, приобретает характер не только востребованности со стороны управленческой бюрократии и правящих элит, но и «необходимости», так как отвлекает внимание широких слоев населения от более насущных проблем. Национализм трансформируется в нацизм, одной из крайних форм которого становится русофобия, при этом, в силу тех либо иных обстоятельств, наиболее оголтелыми шовинистами, как ни странно, позиционируют себя этнические русские, отказываясь от родного для них языка (с возможным переходом алфавита от «кириллицы» к «латинице»), стереотипов поведения и элементов культуры, вплоть до изменения фамилий и принадлежности к религии. Феномен, который трудно поддается научному анализу, тем не менее, невзирая ни на что, в первую очередь конституционную императивность нормы о втором государственном языке, количество граждан, в быту говорящих по-русски, и компактность их расселения, доходит до того, что ему отказывают в подобном статусе, предлагая сделать таковым язык, на котором общаются представители англосаксонской правовой традиции.

Помимо прочего, кризис гуманитарных дисциплин, в частности истории и истории государства и права, проявляется в том, что на все эти метаморфозы общественная мысль до сих пор так и не смогла (или по каким-то причинам не захотела) отреагировать соответствующим образом, что не может не вызывать вопросов. Например, когда в середине 1990-х - начале 2000-х гг. как «грибы после дождя» начали появляться, быстро сформировав корпус сторонников и апологетов, многочисленные «новые хронологии» и «альтернативные версии истории», профессиональное сообщество, отстаивая традиционное понимание цивилизационных процессов, сделало вывод, что если оно не сумеет защитить концептуальных «основ», сформированных за несколько веков национальной истории, то о фундаментальной науке - можно будет говорить, скорее всего, в сослагательном наклонении, не более. В случае с современной Украиной и тем фантомом, в центре которого мы видим так называемых «великих укров» и их, с позволения сказать, «цивилизацию», нет ничего, даже близко похожего, как будто ни у кого нет и тени сомнений в целесообразности «болезни роста».

По всей вероятности, одним из негативных последствий (закономерный характер которого все более очевиден) индифферентного, некритического, а в чем-то даже снисходительного отношения российских ученых Как констатируют, на наш взгляд, достаточно корректно, несмотря на известную бескомпромиссность и чрезмерную категоричность своих оценок, соавторы одной из монографий, посвященной идеологии русской государственности, характеризуя «собирательный образ» отечественного «кабинетного» уче-ного, русский «приват-доцент» традиционно «... не любит идеологии, как и проявлений ума вообще. «Приват-доцент» -- в безопасности, он ничего не делает, ничем не рискует, пересказывая написанное другими, преподает, не задавая себе -- и читаемым авторам -- вопросов: зачем они это писали? Для кого? Где авторы лгут сознательно, а где добросовестно заблуждаются? Ведь разбираться в этом считается в преподавательской среде неуважительным и неприличным. А уж собственные теории (как, например, «норманнский миф». -- Авт.) им дороги как дети. Тем более нельзя задавать вопросы о том, зачем и для чего созданы эти теории. На них во многом построено социальное благополучие их авторов. Причем как в плане карьеры (формального признания заслуг), так и со стороны политической ориента-ции» (Sergeitsev, Kulikov&Mostovoi, 2021:17). к «научным изысканиям» представителей новой генерации «незалежных и самостийных» украинских историков является тот абсурд, который периодически выдается за «науку» Не менее справедлив и следующий тезис, цитируемых ранее исследователей, имеющий отношение и к нам, и к бывшим советским республикам, в частности к Украине: «.В отличие от современного «приват-доцента» идеолог осваивает и продолжает основную научную традицию -- сомневаться. И всегда готов заново построить теорию конкретного действия в конкретной ситуации, опирающуюся на передачу и понимание опыта предшественников, а только такие теории и эффективны. Преподавание гуманитарных дисциплин только тогда станет осмысленным и полезным, когда оно будет осознано, отредактировано и подано как честное и открытое идеологическое обеспечение человеческой деятель-ности. Идеология в первую очередь призвана обеспечить политику и войну -- и всякую социальную стратегию вообще. Но она также нужна при любом смелом индивидуальном человеческом начинании. Именно идеология и размышление о ней дают индивиду силу противостоять конформизму общества, дают шанс на успешное личное действие»(Sergeitsev, Kulikov&Mostovoi, 2021:18)., на основе которого, с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения, продолжает формироваться идеология национал-патриотической (радикально-шовинистической) государственности. Выполняя «политический заказ» правящей элиты одной из европейских монархий (речь идет об Австро - Венгрии, в состав которой в начале ХХ столетия территориально входила так называемая «западенщина»), исказив первоначальный смысл средневекового географического термина «окраина», интерпретировав его с государственноправовой точки зрения и экстраполировав на регион Среднего Поднепровья, о котором в летописях нет упоминаний как о «Киевской Руси» Исходя из того, что в летописях упоминается имя «Кий», которое носил один из братьев-полян, жив-ших в районе будущего города, получившего название «Киев», ученые XIX в. для периодизации древ-нерусской истории ввели в научный оборот своего рода «кабинетное» (по словам академика Б.А. Рыбакова) название «Киевская Русь», несмотря на то, что государство с таким названием не зафик-сировано ни в отечественных, ни в зарубежных письменных источниках: «...Поляном же, живущим особе и владеющим роды своими, яже и до сеи брат(ь) и беаху поляне, и живяхукождо на своих месътех с родом своим. И быша три братия: единому имя Кии, другому Щек, трет(ь)ему Хорив, а сестра их Лыбед(ь). И живяше же Кии на горе, где есть н(ы)не увоз Борцев, в бе с родом своим, а брат его Щек живяше на другои горе, где н(ы)не зоветцаЩековица, а Хорив на трет(ь)еи горе, от него прозвашасяХоривиц(а). И такосотворишасобеградок во имя брата своег(о) стареишаго, якоже и бысть, и нарекоша имя ему град Киев.». Цит. по: Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского (Полное собрание русских летописей. Т. XLIII) / подгот. текста О.Л. Новиковой; подгот. приложения В.И. Легких, И.В. Федоровой. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 12., была заложена «мина замедленного действия», детонатор которой успешно «сработал» после того, как Украина получила независимость и суверенитет в результате распада Советского Союза, благодаря руководителям которого она и функционирует в граница, доставшихся ей в наследство от ненавистной тоталитарной империи и коммунистической идеологии. В итоге - проблемы с самоидентификацией.

Чем либеральная демократия с институциональной точки зрения

отличается от современной «цветной» охлократии?

Под вывеской борьбы с инакомыслием, идеологизацией исторического процесса, рецидивами периода колониализма и расовой сегрегации не только сносятся памятники бывшим «национальным героям», но и актуализируются чрезвычайно агрессивные и мало предсказуемые тенденции охлократического характера, во многом обусловленные стремлением определенных «сегментов» общества (маргинализация и десоциализация которых становится достаточно ощутимой, нередко востребованной со стороны национальных правящих элит и аффилированных с ними «ассоциаций» или «корпораций»), прежде всего так называемых «меньшинств», взявших на вооружение лозунги неолиберализма, толерантности и мультикультурализма, «получить долги» с потомков тех, кто торговал «черным деревом», в течение нескольких веков неся «бремя белого человека», и рассматривая рабов не чем иным, как «движимым имуществом», кто (от мормонов до тоталитарных общин квакеров и пилигримов), исповедуя протестантизм и различные неканонические религии, строил «Град на холме», заключал «договоры виски» с коренным индейским населением, ограничивая территорию их проживания (вернее, выживания) масштабами резерваций, кто насаждал «демократию» африканским и азиатским варварам. Трудно судить о справедливости, тем более целесообразности «требований» подобного рода, выдвигаемых одной частью общества другой, но факт остается фактом: теперь считается как минимум моветоном - вплоть до официальных руководителей органов государственной власти - не встать на колено в знак солидарности с представителями тех, в отношении которых в законодательстве, судебной или правоприменительной практике традиционно использовался термин «coloredpeople». Не говоря уже о том, что с политической и любой иной карьерой будет навсегда покончено, если человека с темным цветом кожи кто-то публично назовет «чернокожим» или подвергнет сомнению необходимость скорейшего «возврата долгов», мотивируя собственную точку зрения тем, что он никакого отношения не имеет ни к периоду рабовладения, ни к сегрегации, ни к какой-то другой форме дискриминации по расовому или этническому признаку. При этом никакие, в том числе правовые, аргументы не принимаются во внимание, игнорируются и не учитываются: если так пойдет и далее, не исключено (нечто подобное немыслимо apriori), что и многочисленные потомки античных рабов посчитают для себя целесообразным получить какую-либо «компенсацию» от современных греков, египтян или итальянцев Кто-то может посчитать вопрос подобного рода абсурдным и анекдотичным, тем не менее проблемы, при всей их гипотетичности, с которые могут столкнуться в этом случае, не так наивны и безоблачны, как кажутся на первый взгляд. В Соединенных Штатах, по существу, открыли не что иное, как «ящик Пандоры».. А что делать в том случае, если претензии начнут предъявлять наследники европейских женщин, в отношении которых длительное время действовало средневековое «право первой ночи» Даже странно, почему европейские феминистки до сих пор не внесли этот вопрос в «повестку дня». Еще не так давно -- в конце XIX -- начале XX в. -- в Соединенном Королевстве действовали нормы, исходя из которых мужчина, вступивший в половые отношения с другим мужчиной, подвергался соответствующему уголовному наказанию (как в случае с литератором Оскаром Уайльдом), вплоть до тюремного заключения. В настоящий момент в этой стране подобные отношения не только никак не преследуются, но и разрешены официально, вплоть до однополых браков и усыновления детей. Так что высказанные выше предположения не так гипотетичны и абстрактны, как могут показаться на неиску-шенный, обывательский взгляд., принадлежавшее соответствующему феодалу, так как, по мнению кого-то из них, им причитаются алименты либо «возмещение причиненного вреда»? Как ни странно, в рамках англосаксонского прецедентного права достаточно всего лишь судебного решения не очень квалифицированного судьи для того, чтобы подобногорода «абсурд» трансформировался в действующую юридическую норму, со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями.

Может возникнуть обманчивое впечатление, особенно у тех оппонентов, кто совершенно, даже на уровне беллетристики, не знаком со специфическими чертами, особенностями и институтами англосаксонской правовой традиции, что речь идет о чем-то, не имеющим к нам никакого отношения, и будет прав и неправ одновременно, так как, исходя из норм действующей Конституции (в редакции поправок 2020 года), представить что-то аналогичное европейскому понятию «родитель номер один» и «родитель номер два» нельзя ни при каких условиях, то есть ни с юридической, ни с морально-этической, ни с гендерной точки зрения. На наш взгляд, здесь нет ни предмета, ни объекта, которые так или иначе могли бы стать основанием для научной дискуссии (если, конечно, речь не идет о психически нездоровых людях либо лицах с низкой социальной ответственностью, по каким-то причинам ассоциирующим себя с наукой), не говоря уже - причем однозначно и безапелляционно - о нормативно-правовой регламентации законодательного, подзаконного и судебного характера. Грех, в первую очередь библейский, результаты которого в полной мере ощутили на себе жители Содома и Гоморры, мимикрировал настолько, что в большинстве государств Европейского союза он теперь считается не только добродетелью, но и «ценностью», которой, несмотря ни на что, необходимо соответствовать. И под это подведена юридическая база в форме решений Европейского суда (в этом чувствуется влияние англосаксонской «практики») по правам человека и национального законодательства целого ряда членов данного сообщества. Что в большей или меньшей степени не может не свидетельствовать о системно-институциональном кризисе тех конфессий, в том числе католицизма, которые либо сделали вид, что ничего экстраординарного не происходит, либо, в силу разных причин (от педофилии священнослужителей до коррупции), пошли на поводу идеологизированных политических элит отдельных государств, число которых перманентно возрастает. Более того, есть основания констатировать терминологический кризис, так как дефиниции «демократия» и «либерализм» не только утратили первоначальный смысл, но и не отвечают требованиям дня, хотя, справедливости ради необходимо сказать, что расширение прав и свобод человека defactoне может, причем объективно, не диссонировать и входить в противоречие с осуществлением публичной или общественной власти. Иначе говоря, словом «демократия», известным не одно тысячелетие, обозначается то, что не имеет к подлинному народовластию никакого отношения¹.

Тот «смысл», который вкладывали в понятие непосредственных или представительных форм «демократии», в частности Платон и Аристотель, давно не соответствует (и еще вопрос, соответствовал ли где-нибудь и когда-нибудь) ни парламентаризму, ни электоральным механизмам (особенно четко это проявлялось в периоды действия различных цензов и ограничений), о чем с большей либо меньшей степенью наглядности свидетельствует практика, так как, расширяя права и свободы одной части населения, сословия или класса, публичный институт, dejureолицетворяющий и аккумулирующий власть, не будет заинтересован в том, чтобы «равенство» носило всеобщий, ни чем и ни кем не контролируемый характер (в качестве иллюстрации можно упомянуть голосование нескольких Любопытно было бы в этой связи «представить» реакцию на те процессы, что имеют место в Евро-пейском союзе, таких исторических персонажей, совершенно не церемонившихся с теми, кто подвергал сомнению постулаты католицизма, как «великий инквизитор» Торквемада или авторы пресловутого «Молота ведьм», так как, если тенденции, основанные на толерантности и мультикультурализме, по-ставят под сомнение все те запреты и нравственные императивы, о которых недвусмысленно говорится в Библии и других канонических источниках, то они могут быть признаны ограничивающими права и свободы «меньшинств» и, как следствие, со временем запрещены. У здравомыслящего человека, осо-бенно воцерквленного, тенденции подобного рода не могут вызвать ничего, кроме возмущения и стрем-ления каким-то образом защитить себя и своих близких, однако факт остается фактом: все меньшее число людей, особенно из представителей молодого поколения, соотносят свои действия, желания и поступки с тем, что являлось в течение нескольких столетий одним из «краеугольных камней» евро-пейской цивилизации, когда основой всего считался Создатель, а не человек с его низменными стра-стями и наклонностями. А если человек игнорирует табу и запреты, то нет и понятия греха. В итоге европейская цивилизация не только не развивается духовно-нравственно, но все более активно и после-довательно деградирует и деэволюционирует, «возвращается назад», в эпоху варварства и безбожия. Парадокс состоит в том, что человеческий порок не просто перестал восприниматься обществом адек-ватным образом, с недавних пор -- он возведен в статус «либеральной ценности», непререкаемый характер которой не только перманентно абсолютизируется, но и последовательно регламентируется правовыми нормами. десятков миллионов американских граждан по почте, в результате чего конверты многих из них по каким-то причинам теряются и не доходят до пункта назначения, когда в выборах участвуют недееспособные и даже давно ушедшие из жизни граждане, не говоря уже о том, что пассивным избирательным правом, что абсурдно по определению, могут обладать, как ни странно, даже домашние животные).

«Всеобщность», как и «равенство» (попробуйте избраться куда-нибудь, хотя бы на уровне муниципалитета, не обладая финансовым обеспечением или партийной поддержкой, и вы поймете, что это всего лишь разрекламированная фикция), не что иное, как одна из либеральных «мифологем», предназначенная для того, чтобы «реакция человека», вызванная декларативностью его статуса, дискомфортом и разочарованием от невозможности реализации прав и свобод, была бы - максимально «амбивалентной». Например, о какой «всеобщности» может идти речь, если главу государства избирают не дееспособные граждане, достигшие необходимого возраста и отвечающие определенным требованиям, а всего лишь несколько сотен человек, именуемых «коллегией выборщиков», в численном отношении не равных между собой, так как представительство от штатов в этом «временном» органе носит дифференцированный характер. Еще более «демократичной» является практика, согласно которой в выборах - ни в какой из форм - не принимают участие граждане, имеющие судимость: одно дело, когда человек, совершивший уголовное преступление, ограничивается в правах всего лишь на период нахождения в пенитенциарном учреждении, где он отбывает наказание, после чего они восстанавливаются, другое дело, когда поражение в праве избирать и быть избранным носит абсолютный характер, независимо от того, снята с человека судимость или нет. Когда во главу угла организации и деятельности органов публичной власти ставится процедура и периодическая сменяемость «избранников народа», то каких-либо вопросов, связанных с «равенством» или «всеобщностью», не возникает, даже с учетом того факта, что один и тот же человек может занимать выборную должность в течение многих десятилетий (и это считается воплощением «демократии»).

Идущие параллельно, как бы дополняющие друг друга, политизация и извращение истории (что характерно не только для англосаксонских, но и для отдельных европейских государств романо-германской правовой традиции, позиционирующих себя «оплотом демократии») все более актуализируются и становятся доминирующими в кругах научного сообщества, выполняющего «социальный заказ», и средствах массовой информации, defactoразвязавших бескомпромиссную идеологическую войну против стран, не разделяющих так называемых «постмодернистских ценностей», основанных на толерантности, мультикультурализме и современной интерпретации соответствующих стадий и тенденций исторического процесса, популяризируемых в качестве «примера для подражания». Справедливо или нет - принципиального значения не имеет, нооправдывается, в большей либо меньшей степени, практически все, что не противоречит устойчивым шаблонам и стереотипам, сложившимся в течение последних веков в общественном сознании, в том числе в отношении того, что с конституционно-правовой и институциональной точки зрения представляет собой «буржуазно-либеральная демократия» и ее англосаксонский вариант в виде пресловутого «Града на холме». Особенно учитывая то обстоятельство, что ни о каком «равенстве» правового положения различных групп населения, олицетворявших собой американскую гражданскую нацию, длительное время речь не могла идти в принципе, не говоря уже о «всеобщности», носившей defactoдекларативный и расово-сегрегационный характер.

К примеру, ряд фамилий некоторых действующих политиков В качестве примера можно привести фамилию «Клинтон»: ее обладатель, в частности, в лице губерна-тора штата Нью-Йорк Джорджа Клинтона, известен с Конституционного конвента 1787 г. как один из тех, кто, не поддержав положений федерального учредительного акта, ограничивавших права штатов и пол-номочия региональных органов власти, отказался принимать участие в его работе и покинул заседание. хорошо известны еще с периода, когда «заморские территории» являлись британскими колониями: их предки (землевладельцы, банкиры, адвокаты, судовладельцы), относившиеся к экономической, финансовой и политической элите, занимали различные должности сначала в колониальных структурах представительной, исполнительной и судебной власти или «оппозиционных» Континентальных конгрессов, подготовивших почву для провозглашения тринадцатью штатами независимости от метрополии, а после ее получения автоматически пересев в кресла делегатов Конституционных конвентов и ассамблей (где мы не найдем, даже, несмотря на то, что будем очень стараться, ни одного «coloredpeople», ни одного представителя коренного индейского населения или женщины). Это никогда не рассматривалось «семейственностью», не подвергалось критике и воспринималось в качестве преемственности (особенно в контексте того, что, согласно решениям судов, в некоторых штатах чернокожие не могли получить высшего образования вплоть до конца ХХ в.), как и тот факт, что членами обеих палат федерального Конгресса или легислатур штатов представители соответствующих семей являлись в течение тридцати, сорока и более лет. Тем не менее, практика подобного рода повторяется регулярно (и на региональном уровне, и на общенациональном), из кампании в кампанию, однако стоит в любом другом государстве, особенно в тех, где не разделяются «ценности» и «критерии» демократии строго определенного образца, кому-то избраться на конкретную должность более двух сроков подряд, это квалифицируется - не иначе, как авторитаризм, диктатура, попрание прав и свобод человека, за что вводятся санкции и всевозможные «штрафные» ограничения.

С учетом высказанных замечаний, трудно отказаться от мысли, исходя из которой, современные государство и право, в процессе как эволюционного, так и революционного развития, продолжают воспринимать «демократию» (в весьма вариативных словосочетаниях - от буржуазно-либеральной, сословно-представительной или христианской до советской и народной) примерно в тех же смысловых значениях, что и двести пятьдесят лет назад, в эпоху системного кризиса феодальной общественной формации и стагнирующего абсолютизма, который предполагали существенным образом ограничить либо полностью ликвидировать посредством таких институтов, как выборы и парламентаризм. Но электоральные процедуры, традиционно лежащие в основе любых форм представительной демократии, весьма дорогое удовольствие, «дороговизна» которого лишь только возрастает в зависимости от того, какой властный орган - муниципальный, региональный или общенациональный - формируется. Уже в этом заложено противоречие фундаментального характера между тем, что продекларировано в юридическом акте, и тем, что имеет место на практике. В новейшей истории лишь в «советский» период, когда организация проведения очередных или внеочередных выборов лежала исключительно на государстве, материальное положение лица, баллотирующегося в депутаты, по существу не играло никакой роли, так как ему не требовались «спонсоры», из финансовых средств которых оплачивались конкретные стадии избирательного процесса. В государствах, позиционирующих себя «оплотом демократии» Например, в Конституции Франции 1791 года (Отдел II. Первичное собрание. Избрание выборщиков) это регламентировалось следующим образом: «... Никто не может быть избран выборщиком, если, кроме условий, необходимых для внесения в число активных граждан (где о женщинах речь вообще не шла. -- Авт.), он не удовлетворяет нижеследующим требованиям: в городах с населением свыше 6000 -- владение на правах собственности или пожизненное владение имуществом, приносящим, по оценке, согласно налоговым спискам, доход, равный стоимости 200 рабочих дней по местным усло-виям, или наем жилого помещения, приносящего, согласно тем же спискам по оценке, доход, равный стоимости 150 рабочих дней; в городах с населением менее 6000 -- владение на правах собственности или пожизненное владение имуществом, приносящим по оценке, согласно налоговым спискам, доход, равный стоимости 150 рабочих дней по местным условиям, или наем жилого помещения, приносящего, согласно тем же спискам по оценке, доход, равный стоимости 100 рабочих дней; в сельской местно-сти -- владение на праве собственности или пожизненное пользование имуществом, приносящим, со-гласно налоговым спискам по оценке, доход, равный по местной стоимости 150 рабочим дням, или наем либо аренда имущества, ценность которого по налоговым спискам равна стоимости 400 рабочих дней.» (Krasheninnikova, 2000:53--54)., начиная со времени появления такого института, как выборы, важнейшую роль играло не что иное, как экономическое положение лица, материализацией которого был «имущественный ценз» и «избирательный налог», действовавший, например, в тех же Соединенных Штатах по историческим меркам еще совсем недавно Так, читаем в XXIV поправке к Конституции Соединенных Штатов, ратифицированной 23 января 1964 г.: «.Право граждан Соединенных Штатов участвовать в голосовании на любых первичных или иных выборах за Президента или Вице-президента, за выборщиков Президента или Вице-президента либо за сенаторов или представителей в Конгресс не должно оспариваться или ограничиваться Соеди-ненными Штатами либо каким-либо штатом вследствие неуплаты какого-либо избирательного или иного налога.» (Krasheninnikova, 2000:168)., позволявший или лишавший человека возможности участвовать в реализации пассивного либо активного избирательного права (при этом подчеркнем, что речь идет о второй половине ХХ века, а не о средневековом периоде).

Другими словами, в общественных системах, основанных на классовой или сословной дифференциации населения, «демократия» не ассоциируется с большинством и всегда будет носить декларативный характер, обусловленный социальной стратификацией и отсутствием равенства, так как у человека Например, читаем в статье второй Конституции штата Нью-Йорк 1822 г.: «.Правом участия в вы-борах в городе или участке, в котором он живет, а не в другом месте (налицо ценз оседлости. -- Авт.), для назначения всех должностных лиц, которые теперь или впоследствии будут избираться народом, пользуется всякий гражданин, имеющий от роду двадцать один год, живший в штате в течение года перед выборами, в которых он желает участвовать, который сверх того жил в течение последних шести месяцев в том же городе или графстве, где он может подавать свой голос и который в предшествующем выборам году платил штату или графству прямой личный или земельный налог; или же который, с оружием и амуницией, в течение года нес службу в ополчении... Правом участия в выборах пользуются те из граждан, имеющие двадцать один год, которые жили в штате в течение трех лет, предшествующих выборам., которые личным трудом принимали участие в исправлении дороги или уплатили, взамен их личного труда, соответствующую сумму, установленную законом. Никакой цветной человек не имеет права участия в выборах, за исключением того случая, если он в течение трех лет состоял граж-данином штата и за год до выборов владел недвижимым имуществом стоимостью в 250 долларов, свободным от всяких долгов и налогов.» (Krasheninnikova, 2000:127)., не отвечающего соответствующим критериям, установленным правящей элитой, прежде всего не обладающего частной собственностью либо необходимым (в количественном и качественном выражении) имуществом, aprioriне должно быть совокупности прав, идентичных или сопоставимых с объемом, которым законодательно наделен иерархически вышестоящий член общества. Именно по этой причине в период первых буржуазно-либеральных революций словом «демократия» не называли те политические режимы, которые сформировались в результате, отдавая предпочтение терминам «конституционная монархия» и «республика», ни dejure, ни defactoне корреспондирующим форме правления, ассоциируемой с народовластием и большинством дееспособного населения. Идентификация населения по гендерным, расовым и этническим признакам не рассматривалась - вплоть до ХХ в. - критерием, лежащим в основе равенства и всеобщности (несмотря на стремление современных кинематографистов и писателей внушить нам мысль о том, что представительницы «слабого пола» Так, в Соединенных Штатах «слабый пол» получил избирательные права всего лишь в 1920 г. -- через сто тридцать три года после принятия федеральной Конституции, согласно XIX поправке: «.Право голоса гражданина Соединенных Штатов не должно оспариваться или ограничиваться Со-единенными Штатами или каким-либо штатом по признаку пола» (Krasheninnikova, 2000:167). В свою очередь во Франции -- родине «Декларации прав человека и гражданина» -- женщины стали обладать избирательным правом только по Конституции IV республики 1946 г.: «.Статья 4. В условиях, опре-деленных законом, избирателями являются все совершеннолетние обоего пола французские граждане и лица, состоящие под французской властью, пользующиеся гражданскими и политическими правами» (Krasheninnikova, 2000:232). и люди с темным цветом кожи обладали практически такими же правами, как и белые мужчины, занимая должности в государственном аппарате, полиции и прочих структурах публичной власти), в связи с чем правом избирать и быть избранным реально были наделены всего лишь несколько процентов граждан или подданных (в том числе Соединенных Штатов и Туманного Альбиона) Видимо, «стыдясь» своего прошлого и стараясь не причинить душевных страданий молодому поко-лению, в первую очередь потомкам всех тех, кто подвергся расовой дискриминации, авторы современ-ных учебников не включают в них глав или разделов, посвященных тому историческому периоду, в течение которого не только процветала, но и максимально широко популяризировалась в средствах массовой информации и пропагандировалась среди американского, британского, голландского, бель-гийского населения работорговля как одна из форм «первоначального накопления» капитала, началом которой послужило решение лорда-протектора Англии Оливера Кромвеля и его протестантского окру-жения о направлении в качестве наказания в «заморские территории» в Новом Свете ортодоксальных ирландских католиков. Иначе говоря, появлению новой -- неантичной -- эпохи рабства мир обязан прежде всего людям с белым цветом кожи, а не африканцам, потомки которых все более настойчиво требуют «возмещения вреда» за геноцид и унижение, ставя всех в качестве покаяния за «грехи предков» на колени и разрушая памятники.

Напомним, что граждане Соединенных Штатов с белым и темным цветом кожи были -- dejure, но не defacto(так как режим сегрегации по расовому и этническому признаку продлился до середины ХХ в.) -- уравнены в правах, исходя из положений XV поправки, ратифицированной 3 февраля 1870 г.: «.Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно оспариваться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку расы, цвета кожи либо выполнения ранее подневольной работы» (Krasheninnikova, 2000:135)..

С какой целью «редактируют» историю государства и права?

У кого-то может возникнуть обманчивое впечатление, что политизация истории, с вымарыванием отдельных периодов, несущих на себе негативный отпечаток для народов, испытавших так называемое «бремя белого человека», - это явление, закономерность которого не только очевидна, но и оправданна с гуманистической точки зрения, так как многое, непосредственно связанное с рабовладением, торговлей людьми и колониализмов в целом, имевшими место в странах, позиционирующих себя в качестве «оплота демократии», до сих пор так и не получило адекватной оценки, несмотря на большое, по отдельным вопросам значительное количество исследований. Ситуация усугубляется тем обстоятельством, что после распада Советского Союза, ученые которого шли как бы в авангарде процесса изучения характерных особенностей и специфики становления государства и права стран «третьего мира», освободившихся от колониальной зависимости и вставших на путь самостоятельного развития, о чем свидетельствуют работы, посвященные широкому кругу проблем, были в той или иной степени утрачены научные школы, что не могло не сказаться на качестве «произведений» современных авторов. Не зная прошлого, тем более подвергая не всегда оправданной ревизии наиболее неприятные и трагические «страницы», со всеми вытекающими «последствиями», нельзя с уверенностью сказать, каким будет будущее, несмотря на новую промышленную революцию и поэтапную цифровизацию общественных процессов (с гипертрофированной абсолютизацией прав и свобод человека), с чем сталкивается ряд государств, в истории которых весьма существенный след оставили взаимоисключающие друг друга тенденции: демократизация политического режима внутри страны и колонизация «заморских территорий», торговля рабами за ее пределами (что было довольно характерно для Соединенного Королевства, ликвидировавшего рабство в конце первой трети XIX в., параллельно существенным образом активизировав процесс либерализации избирательного права, завершившийся реформой 1832 г., ни в чем не изменившей положение «слабого пола» как подданных, так сказать, «второго» сорта, пораженных в праве избирать и быть избранными, в то же время продолжавшего снабжать свои бывшие «заморские территории» рабами из ряда регионов Африки) Патернализм и снисходительное отношение к «заморским территориям», получившим независи-мость, во многом характерно не только для бывших метрополий, типа Соединенного Королевства или Франции, но и для тех государств, которые, обладая когда-то статусом колонии, сами в свою очередь никогда их не имели, хотя defactoотношение к странам «третьего мира» носит явные признаки неоко-лониализма. Парадокс состоит в том, что в силу целого ряда причин -- от самобытных традиций до религии -- даже такие «плавильные котлы», как Соединенные Штаты, все хуже справляются с этно- национальными, социальными, культурными и иными проблемами, возникающими между ними и развивающимися странами. Это становится все более ощутимым, особенно в контексте тех кризисных явлений системного характера, которые наблюдаются в последние годы, связанные в том числе с поли-тизацией истории и вымарыванием из нее отдельных периодов, диссонирующих с новым -- «цветным», афроамериканским -- пониманием общественных процессов.

Исключительно критически оценивая состояние, в котором находились Соединенные Штаты уже более десятилетия назад (разгар глубочайшей рецессии и масштабного долгового кризиса, раскол нации), известный американский политик и публицист консервативного направления, советник трех американ-ских президентов и кандидат на пост главы государства от реформистской партии в 2000 г. Патрик

Бьюкенен отмечает в одной из своих работ: «Мы вступили в эпоху экономии и аскетизма, подобных которым нынешнее поколение еще не видело. Причем Америка «движется по наклонной», если можно так выразиться, не только в экономике и политике. Социальная среда, культура, мораль -- везде Аме-рика демонстрирует признаки декаданса, везде проявляет себя как нация, пребывающая в упадке. Когда умирает вера (следствием и наглядным проявлением этого нельзя не рассматривать толерантность и мультикультурализм. -- Авт.), с нею умирают культура и цивилизация, умирает народ как таковой. Это неизбежно. И по мере того, как слабеет на Западе вера, которая этот Запад породила, люди европейского происхождения ... начинают вымирать, тогда как «третий мир» устремляется на север, чтобы завладеть освобождающимся «имуществом». Последнее десятилетие предоставило убедительные, если не окон-чательные доказательства того, что мы наблюдаем «бабье лето» нашей цивилизации.» (B'yukenen, 2016:9--10)..

К сожалению, то, что происходит с «переписыванием истории» (в угоду политическим элитам и отдельным группам населения, маргинализирующим и десоциализирующим, давно сложившиеся и ставшие традиционными сферы мировоззренческих, этнокультурных и нравственно-этических отношений), не может - с большей или меньшей степенью наглядности - не свидетельствовать о том, что капитализм как общественно-экономическая формация переживает не только системно-институциональный, но и интеллектуальный кризис, мало сопоставимый по масштабам и своим последствиям с тем, что наблюдалось на предшествующих стадиях развития, в том числе государства и права, не говоря уже о «субъектах», прямо либо косвенно вовлеченных в него. Несомненно, что при переходе от феодализма к капитализму цивилизационный процесс также носил характер компиляции «старого» и «нового», в результате чего общество (в лице тех, кто «концентрировал» в своих руках публичную власть и рычаги управления) отказывалось от того, что уже неэффективно функционировало в рамках монархической формы правления, одновременно актуализируя другое, предназначенное для реализации качественно иных задач, возникавших перед ним. Принципиальное отличие от того, что имело место на предыдущем этапе эволюционного и революционного процесса государственного строительства, и наблюдается в последние годы, проявляется, помимо прочего, в отсутствии научно обоснованной концепции движения вперед, так как теории и доктрины классического либерализма, ставшие основой капиталистических отношений, не в состоянии дать адекватные «требованиям дня» ответы на большинство вопросов, все чаще встающих перед государством, обществом и гражданами Вместо серьезной научной дискуссии обществу предлагается, так сказать, «джентльменский набор» в виде пресловутых толерантности и мультикультурализма, которыми правящие элиты и аффилирован-ные с ними олигархические группировки пытаются «залатать» многочисленные «дыры», образовавши-еся в результате системно-институционального кризиса, поразившего современные государства, defactoассоциирующие себя с «западной» моделью демократии. Однако все более очевидным стано-вится тот факт, что кризис не удастся преодолеть при помощи только «косметических реформ», так как необходимы преобразования «надстройки» фундаментального характера, в том числе политического режима, уже не отвечающего «требованиям дня». Без радикализма (с элементами авторитаризма) про-тивопоставить что-либо адекватное «новым ценностям», судя по всему, властная элита вряд ли сможет обойтись, и будет не в состоянии переломить ситуацию таким образом, чтобы начать следующий этап государственного строительства. Но для этого со стороны правящего класса и его ближайшего окруже-ния потребуется политическая воля, а с этим -- из-за отсутствия национальных лидеров соответствую-щего уровня пассионарности -- как раз и могут возникнуть проблемы. Как ни странно, но «кадровый» кризис охватил и эту сферу общественных отношений, преодолеть которых пока не удается..