Внутреннее побуждение

Рефлексия необходима для преодоления личностью инертности сначала чувственного мышления, представлений, затем - суждений и, наконец, самих способов мышления.

Образование обязано развить в человеке способность к самокритике мышления, проверке и очищению его, к постоянной самостоятельной корректировке.

Соблюдая эти принципы, учитель вводит ученика в царство противоречий и учит их правильно разрешать. Это необходимое лекарство от догматизма, к которому так легко прибегает неопытная душа ребенка.

Надобно видеть противоречия, знать о наличии противоречий. А потом надо уметь преодолевать боль противоречий, и прежде всего, собственных противоречий со своими же убеждениями. Наконец, надобно искусство снимать противоречия, разрешать противоречия и готовиться к неизбежности новых противоречий.

Имеется в виду способность к движению в пространстве мысли, которую точно охарактеризовал А.С. Пушкин в одном из своих юношеских стихотворений: "Учусь удерживать вниманье долгих дум". Рефлексия - это способность к долгому движению в пространстве чистой мысли.

Амбивалентность движущих сил развития:

Понятие амбивалентности. Эйген Блейлер (1857-1939, Швейцария), один из наиболее влиятельных психиатров XX века, выдвинул концепцию амбивалентности как сосуществования взаимно исключающих противоречий в душах людей.

Амбивалентность - фундаментальное понятие, которое используется при анализе и здоровой, и больной души. Амбивалентность свойственна и личности, и группам людей, и большим их массам.

Амбивалентность человеческой натуры есть закон одновременности противоположных влечений, чувств, мотивов поступков, ценностей, отношений.

"Амбивалентный" - значит "раздвоенный" (о чувстве и т. п.), "двойственный" (об отношении и т. д.). Например, человек хочет выучить новый язык, новую знаковую систему и одновременно ему лень это сделать ("не хватает времени").

Амбивалентность связана с центральными оппозициями бытия. Среди них - знание и неведение, правда и ложь, мудрость и глупость. Добро и зло, сила и слабость, красота и уродство. Безопасность и страх, вера и безверие, надежда и отчаяние и т. п.

Амбивалентность проявляется в двойственности переживаний, когда один и тот же объект вызывает у человека одновременно противоположные чувства. Например, любви и раздражения, радости и страдания.

Двойствен характер чувств, интересов и страстей. Мы видим их игру и последствия их неразумия, которое примешивается даже к благим намерениям, к правильным целям.

Одно из чувств иногда подвергается вытеснению и маскируется другим.

Обозначим основные противоречия (антиномии) души, в которых особенно ярко проявляется амбивалентность человека. Амбивалентность удовольствия и страдания. Страдания и удовольствия могут переходить друг в друга. Каждый тип ощущений, включая страдания, может быть приятным.

Возьмите для примера удовольствия аскетической жизни. Есть множество людей, получающих огромное блаженство благодаря сознательному отказу от удовольствий, как и вообще - от мира. Они даже умерщвляют плоть и освящают свой дух непосредственным причинением себе боли.

И, напротив, удовольствие может вызывать раздражение и даже болезненные ощущения. Особенно в случае пресыщения наслаждениями. Кроме того, невозможны по природе вещей постоянство и непрерывность блаженств. Получение удовольствия часто обременяется трудной проблемой его удержания.

Именно поэтому золотая молодежь нередко проклинает судьбу и ненавидит людей потому, что она всего лишь богата, здорова, красива, знатна и пользуется всеми мыслимыми привилегиями.

Потребность в наказании - внутренняя потребность, лежащая в основе поведения очень многих людей. Они стремятся к наказанию и унижению, находя в этих ситуациях компенсацию и разрядку мучающего их чувства вины.

Отсюда - упреки, терзания себя, побуждения к самонаказанию. Именно в страдании они находят удовлетворение.

Более того, человек подчас одновременно хочет жить и не хочет жить. Воля к жизни часто дублируется, в различных пропорциях, волей к разрушению себя и других. Только последним можно целиком объяснить те зависимости, от алкоголизма до наркомании, что ведут человека к гибели, - и он отчетливо это сознает.

Об этой странности человеческой природы мы читаем у такого ее знатока, как А.С. Пушкин:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы.

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит.

Неизъяснимы наслажденья,

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья,

Их обретать и ведать мог.

Это ощущение счастья от грозящей гибели на фоне сильного волнения, это подсознательное влечение к смерти как залогу бессмертия другой поэт (В.С. Высоцкий) выразил так: "Чую с гибельным восторгом - погибаю, погибаю".

Если бы не было амбивалентности человеческой природы, не было бы гибельного восторга.

Было бы невозможно объяснить явление наемничества, когда человек выбирает любой сколько-нибудь приличный предлог для того, чтобы радостно торговать своей и чужой смертью.

Упование на благо бессмертия, необъяснимость и отторжение небытия дает идею радостного самоуничтожения, самоотрицания.

Человек хочет жить, но напрасно было бы надеяться, будто это желание определит все его поступки.

Подчас он хочет также стать ничем, хочет непоправимого - и смерти ради самой смерти. Бывает так, что преступники жаждут не только преступления, но и сопутствующего ему несчастья, особенно несчастья безмерного.

Самоубийство нередко совершается в форме убийства. Разрушителю подчас ненавистна жизнь как таковая. Смерть за убийство подстрекает некоторых людей к убийствам.

Стоит родиться и окрепнуть этому странному желанию, как перспектива смертной казни не только не остановит преступника, но и еще сильнее затмит его разум. Иногда убивают, чтобы умереть.

Кроме того, смертельный риск нередко привлекает в банды, в террористические группы молодых людей, умственно и нравственно не развитых, жаждущих "романтики".

Существуют и полные извращения в сфере удовольствия и страдания:

- садизм и мазохизм;

- удовольствие от зла, от нравственного безразличия и отсутствия совести.

Бремя свободы. Люди хотят облегчения тяжести выбора между добром и злом и самым противоречивым образом желают свободы выбора.

Жизнь - это, прежде всего, то, чем мы можем стать, т. е. возможная, потенциальная жизнь. В то же время она - выбор между возможностями, т. е. решение в пользу того, что мы выбираем и осуществляем на деле.

Нам дано на выбор несколько траекторий и способов жизни. Мы вынуждены выбирать одну из них. Человек поставлен перед необходимостью выбора, кем и чем стать в этом мире.

Неверно, будто в жизни "все решают обстоятельства". Наоборот, обстоятельства - это дилемма, каждый раз новая, которую мы должны решать. И решает ее наш выбор, нуждающийся в свободе.

Но свобода имеет свои границы и свой диапазон. Наука показала человеку: то, что считалось им свободой, было часто незнанием причин, которым он покоряется. В системе необходимостей, которые им руководят, границы и диапазон его свободы строго определены.

Чем более воспитан человек, тем крепче границы его своеволия.

Самомнение и недоверие к себе. Большинство людей стремится к активности. Но человек одновременно и хочет напряжения, и страшится его, и устает от него. Человек хочет быть самостоятельным, но часто боится этого, не верит в себя, и воспитание подчас заглушает в нем эту хорошую сторону амбивалентности. Рано проявляется этот вид амбивалентности в растущем человеке. Весьма быстро ребенок дорастает до фразы "я сам". И одновременно сердится, когда не получается, ну, не завязывается шнурок. Какой сполох ярости!

В то же время - "все-таки я сам", и так важно поддержать эту тягу к независимости от других и поощрить самый импульс. Полностью узел не завязался, но воспитатель одобряет саму попытку. Пальчики еще не слушаются, но они будут слушаться, если не заглушить стремления к самостоятельности. "Ах, оставь, тебя не дождешься, когда ты завяжешь шнурок, я сама тебе завяжу", говорит нетерпеливый воспитатель, не понимая, что легко можно погасить это тяготение.

Думать трудно. Думать страшно: а вдруг ошибешься. Мы, конечно, знаем, что мы умные, но при этом допускаем возможность промаха.

Мы, конечно, знаем, что мы лучше и праведнее всех, но при этом нам боязно нести ответственность за собственные решения.

Подчинение другим отвечает тайной потребности людей в лени.

Личность и свобода. Человеческая природа одновременно жаждет свободы и руководства, норовит быть автономной и одновременно увильнуть от ответственности.

Свободолюбие, один из полюсов этой амбивалентной диады, в подростковый период может принимать крайне гипертрофированные формы. Попробуйте-ка подростку насильно набросить на шею шарф. Попробуйте-ка подростку навязать ваши вкусы и взгляды. Попробуйте-ка подростку указывать, что, и как ему делать. Ведь он уже взрослый человек.

И при этом втайне подросток жаждет руководства. Он ждет и алчет "идеала", и если его идеал носит кепку набекрень, то и он обязательно будет носить ее набекрень. Потому что он хочет быть ведомым.

Человек любого возраста одновременно желает властвовать и подчиняться в одно и то же время. Так, многие женщины хотели бы выйти замуж для того, чтобы, во-первых, быть за каменной стеной, а во-вторых, водить мужа на длинном поводке. Они желают быть ведомыми и ведущими. Разом хотят подчиняться и повелевать. В одну и ту же секунду хотят главенствовать в любви и при этом быть счастливыми.

Самомнение говорит человеку, что он господин над своей судьбой и кузнец своего счастья. Оказывается, это очень трудно, накладно и даже опасно.

Отсюда - идея свободы внутри прутьев - в неволе. Да, я живу в клетке, но зато меня кормят. И ничего особенного не требуют - свободно прогуливайся себе по клетке.

Свобода предполагает ответственность и усилия. Поэтому она пугает. Но свободы тоже хочется.

И вот идет непрерывная борьба, стремление к независимости, к самостоятельности, к отдельности, уникальности, единичности, с одной стороны. С другой - влечение к стадности, повторяемости, накатанной жизни, к ее инерционности, которая позволяет не задумываться над всем на свете, каждую минуту.

Влечение к власти и подчинению. Оно выступает как имманентное начало массового сознания. Это стремление сделать рывок из возможности в действительность. Это - осуществление влечения к самосохранению, которое возможно лишь благодаря неустанному возрастанию.

Во всяком волнении присутствует дуализм "повеления и повиновения". Воля не сводится к простому, спонтанному хотению, к инстинкту желания. Рядом с модусом "мы хотим" находятся модусы "мы можем" и "мы должны". Это единство задается как раз влечением к власти.

Власть есть первичное единство в мире, своего рода "монада" жизненного потока. Влечение к власти не может быть понято и сведено лишь к внешнему господству. Оно включает в себя и умение властвовать собой.

Ведь мы можем не хотеть - укрощать желания. Мы можем также отказаться от "должен" ("праздник непослушания"). Но мы не можем желать немощи, бессилия. В этом смысле влечение к власти выступает реализацией влечения к жизни. Человеку гораздо легче и проще быть руководимым, чем самостоятельным. Быть управляемым приятно еще и потому, что в исполнение команд вовлекается и некоторая толика творчества. Ведь всякая репродукция предполагает элемент творчества. И думать особенно мучительно и напряженно, ответственно не нужно, и в какой-то мере удовлетворено стремление к самовыражению, к самореализации, к самоутверждению.

Свобода и подчинение в обществе. Во все времена и у всех народов в людях постоянно уживаются рядом два враждующих между собой чувства. Они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно желают оставаться свободными.

Когда свобода функционирует в общественной системе ценностей, она играет большую роль в самочувствии людей.

Свобода обладает свойством постепенно превращаться в потребность и в условие развития остальных сфер жизнедеятельности. Тогда она становится ценностью с резко возросшим воздействием.

Одновременно есть множество людей, носящих в себе не только иные, но даже противоположные ценности.

Не в состоянии побороть ни одного из этих противоречивых побуждений, люди пытаются удовлетворить их оба сразу. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что своих опекунов они или избрали сами, или в основном их одобряют и ценят. Личность ведущего для ведомых важна в значительно большей степени, чем необходимость послушания.

Нередко люди оставляют за собой возможность быть свободными в мыслях. Этой свободой мечтаний и скрытых негативных оценок они компенсируют свою реальную зависимость.

Между господином и рабом внутри одного и того же человека, между рабами и господами в обществе устанавливается сговор, устойчивое динамическое равновесие. И оно устраивает обе стороны. Господин полностью почти зависит от своих рабов, и ему эта зависимость нравится. А рабы довольны тем, что господин за них отвечает, борется за себя и за них с другими господами, заботится о них, наставляет на путь истинный. И они склонны им гордиться.

Угнетаемые аффективно привязаны к угнетателям, видят в своих господах, вопреки всей враждебности, воплощение собственных идеалов. Не сложись между ними таких, в сущности, взаимно удовлетворяющих отношений, оставалось бы непонятным, почему столь многие общества, основанные на неволе масс, продержались столь долгое время.

Руссо прав: "Рабы теряют все в своих оковах, вплоть до желания освободиться от этих оков".

Кажется, что люди жадно добиваются свободы. В действительности же они ее отталкивают и требуют от государства, чтобы оно ковало для них цепи. От него требуют все большей регламентации и покровительства, которые придают жизни качество жесткой формальности.

Молодежь отказывается от профессий, требующих понимания, инициативы, энергии, личных усилий и воли; малейшая ответственность ее пугает. Ограниченная сфера функций, за которые получается жалованье от государства, ее вполне удовлетворяет.

Что значит быть ведомыми? Это значит жить, как все, быть, как все. "Как у людей".

Но одновременно люди желают не быть, как все. Это - стремление к своеобразию, оригинальности.

Страх и благоговение. В отношении к встрече со священным имеется амбивалентность. Эта встреча одновременно отталкивает и привлекает, устрашает и прельщает. Идея священного вызывает и ужас, и экзальтацию. Она связана с полным растворением себя в божестве и вместе с тем - с обретением себя в нем же.

Без осознания своего ничтожества нет и ощущения бессмертия. "Я - раб, я - царь, я - червь, я - Бог" (Г.Р. Державин). Грандиозные и смутные образы вызывают у людей благоговейную дрожь.

Они стоят за верованиями, надеждами и страхами, которые наполняют собой жизнь.

Амбивалентные эмоции страха и благоговения уживаются, борясь одно с другим и помогая друг другу, как в религиозном сознании, так и в отношениях людей к властителям.

Ужас казни, чудовищных наказаний, адских мучений производит настроение зависимости, ведя к действию, которое нацелено на умиротворение высших сил. Благоговение перед ними часто вдохновлено страхом кары и надеждой на награду.

Неудивительно, что отношение человечества к убийствам амбивалентно: оно отвергает их и в то же время тяготеет к ним. Общество осуждает убийство и постоянно прибегает к нему для разрешения политических, национальных, религиозных, идеологических, интимных проблем. Желание и нежелание любви и добра. Амбивалентность любви сродни двойственности удовольствия и неудовольствия. В любви могут соседствовать милосердие и жестокость, гордость и смирение, кротость и бесстыдство, воля и безволие.

Человек одновременно хочет любить и одновременно не хочет любить.

Отчего это я обязан любить этого человека? Я хочу любить, но хочу быть и свободным от любви. Я люблю, но и ненавижу за то, что не могу не любить.

Любовь и страх, любовь и обида, симпатия и враждебность - чувства, которые пациенты-невротики питают к своим терапевтам, возлюбленные - друг к другу.

"Чем выше любовь, тем сильнее боль" (Мехтильда Магдебургская, XIII в.). Любящий боится потерять свою свободу из-за своей любви.

Нежность и враждебность вместе испытывают и проявляют дети к родителям, учителям, всем, от кого они зависят и кто им что-либо запрещает.

Мелани Кляйн (1882-1960), британский психоаналитик, отмечала амбивалентность чувств ребенка к своим родителям (воспитателям). Злясь и разражаясь, ребенок желает нанести вред тем, кого любит. И одновременно он опасается вреда, которого желает для объектов своей любви.

Отсюда - многообразные внутренние конфликты ребенка. Судьбу амбивалентных чувств ребенка в жизни взрослого человека Кляйн проследила в книге "Зависть и благодарность" (1957).

Люди хотят добра и делают добро, но в то же время способны радоваться человеческому несчастью. Альтруизм и эгоизм могут сочетаться в одном человеке.

Оппозиция добра и зла амбивалентна. Оба члена оппозиции легко переходят друг в друга, оставаясь относительно независимыми.

Амбивалентно отношение общества к злу, например к пьянству. Пьянство осуждают, оно вызывает и жалость, и отвращение.

Человек - самое опасное животное на земле, если в нем побеждает худший из полюсов, составляющих его амбивалентность. Задача воспитания - помочь победе лучшего.

Амбивалентность потребностей. Потребности человека, как правило, весьма противоречивы и отличаются противоположной направленностью.

Так, людям свойственно колебаться между удовлетворением потребностей и достижением свободы от потребностей. Отсюда - разнообразные учения о нирване, автаркии, отказе от каких-либо потребностей. мотив побуждение нравственный

В любом и каждом волевом усилии, необходимом для удовлетворения потребности, человек противостоит власти импульсивных желаний. Для волевого акта характерно не переживание "я хочу", а настроение "через не хочу" - преодоления нежелания (ср. поговорку "на всякое хотенье есть терпенье").

Материальные потребности в благосостоянии, обеспеченности иногда соседствуют с мотивами аскетизма - отказа от пользования привилегиями в условиях общественного неравенства. Человек одновременно желает постоянного (инвариантного) в своей жизни, консервативного, и разнообразного, нового, необычного. Накапливается однообразие - возникает потребность в многообразности бытия. И наоборот.

В душе многих людей идет борьба между стремлением к созерцанию и потребностью в действии. Между умеренностью и излишествами.

Когда у индивида есть несколько противоречащих друг другу стремлений, возникает субъективный конфликт - борьба мотивов.

Борьба мотивов. Поведение человека включает в себя принятие решения, часто сопровождающееся борьбой мотивов (акт выбора).

Борьба мотивов особенно сложна в ситуации риска. Риск ставит под угрозу удовлетворение какой-либо достаточно важной потребности. Ситуация риска основана на выборе поведения, грозящего неудачей, или поведения, предполагающего сохранение достигнутого. При этом нередко побеждает мотив бескорыстного риска, который воспринимается как самостоятельная ценность.

Размещено на Allbest.ru