Основы психологии

Передаются не только отрицательные, враждебные мысли, но и положительные, дружеские. Общаясь с любимым человеком, чувствуешь одобрительное, лестное отношение к себе. Любовь строится на этом глубинном понимании. Без процесса эмпатии невозможно состояние влюбленности. Во все времена любящие были убеждены, что общение между ними гораздо глубже и полнее, чем могут выразить слова и физическая близость.

Ответственность, доверие и другие аспекты успешного раппорта повышают эффективность эмпатии, а враждебность, соперничество, антагонизм -- снижают. Длительные отрицательные отношения делают невозможным даже простое взаимопонимание, не говоря уж об эмпатии. Нельзя понять врага, пока враг остается врагом. Секрет успешных отношений между людьми заключается в использовании эмпатии в ее конструктивном, положительном, дружеском, созидающем значении.

В заключение хочу сказать, что консультанту и клиенту будет полезно исходить из предположения, что передача мыслей существует, тогда в их общении останется место только для открытости и не будет смысла тратить время, обманывая друг друга.

Истинное значение честности -- это устранение всех барьеров, с тем чтобы собеседники могли видеть друг друга такими, какие они есть на самом деле. Они как бы "обнажаются" друг перед другом, но нет более очищающего переживания, чем такое психологическое обнажение.

И, наконец, искренность следует понимать как состояние, близкое к тому, если можно так сказать, которое имел в виду Иисус, когда говорил о бесхитростных и чистых сердцем, чьи ответы просто "да" и "нет".

Тайна влияния

От обсуждения эмпатии перейдем к проблеме влияния. Это слово в ходу у преподавателей и священнослужителей, которые осознают, что их конечная цель -- влиять на людей. Но значение самого слова редко подвергалось глубокому анализу. Популярные издания на тему "как влиять" демонстрируют весьма поверхностное понимание процесса, а предлагаемые советы могут таить в себе опасность. Влияние -- это процесс, воздействующий на подсознание. Поняв его, мы сможем успешнее защитить себя и других от вредного воздействия хитроумных пропагандистов всех видов, которые, как болезни, атакуют цивилизованное общество.

Влияние является одним из результатов эмпатии. Само понятие возникло из примитивных астрологических представлений о влиянии исходящих от звезд эфирных потоков на поступки людей. Это говорит о том, что уже в ранних мифологических формах люди признавали наличие некоего воздействия на подсознание. Словари дают такие синонимы, как "индукция", "эффузия", "эманация". Все они представляют собой различные виды эмпатических процессов.

Мы попытаемся рассмотреть другие виды влияния. Возьмем хотя бы влияние идеи. В начале года я выступил с докладом на определенную тему перед группой молодых людей, у которых я был консультантом. Через полгода эта тема снова возникла при обсуждении, и мои студенты почти слово в слово повторяли то, что я им говорил в докладе. К этому времени они уже позабыли об источнике своих знаний и отстаивали свои идеи с таким рвением, словно именно они были их авторами. Всякому, кто работает с людьми, приходилось замечать подобное воздействие идей, когда, восприняв их, люди начинают считать их собственными.

Второй вид воздействия -- временное влияние личности. Наблюдая за двумя собеседниками, можно заметить, как они перенимают друг у друга жесты, интонацию и общий психический настрой. Если человек влетает в комнату и начинает возбужденно говорить, нервное напряжение передается и собеседнику. Но если последний сумеет сохранить спокойствие и выдержку в разговоре, первый собеседник тоже постепенно успокоится. Эта же форма влияния проявляется в том, насколько заразительным становится замешательство внутри социальной группы, если оно появилось вначале только у одного человека. Это вполне объяснимо, поскольку главный принцип эмпатии -- это искренность в разговоре, которая невозможна без понимания душевного состояния друг друга.

В качестве подсказки для консультантов можем заметить, что чуткий и опытный терапевт может создать у клиента определенное настроение, сам настроившись на эту волну. В этом секрет успеха многих хозяев дома, умеющих оказать душевный прием своим гостям.

Рассмотрим теперь общее влияние личности как более постоянный вид воздействия. Такое явление происходит, когда один человек до некоторой степени перенимает личностную модель или роль другого человека. Например, студент может усвоить интонацию или специфические жесты любимого преподавателя. Прихожане часто подражают своему пастырю в манере держаться или говорить. Члены целых групп перенимают у своего лидера часто незначительные и несущественные особенности поведения. Встречая ученика какого-нибудь известного наставника, невольно замечаешь отдельные мелочи в его поведении, которые неуловимо напоминают наставника. И появляется ощущение, что видишь перед собой самого наставника, точно так же, как мы видим на сцене не актера, а Гамлета. Важно отметить, что, как правило, этот вид влияния неосознанный, т.е. тот, кто подражает, даже не замечает этого.

Чем объяснить возникновение влияния? Конечно, не следствием простого контакта, подобно тому, как вода окрашивается в голубой цвет, если капнуть в нее чернил. Влияние возникает в результате воздействия определенных элементов окружения, но отбирает эти элементы сам человек в ходе творческого и в основном подсознательного процесса. Среда состоит из бесчисленного количества элементов, поэтому одна и та же общая среда по-разному влияет на бесчисленное количество людей.

Борясь за более высокое положение и престиж, каждый индивидуум хватается за те нити основы своей поведенческой модели, которые обещают больший успех. Поставив перед собой цель и наблюдая за успешным продвижением к такой же цели кого-нибудь из своего окружения, человек, неосознанно или в какой-то мере сознательно, имитирует поведенческую модель удачника. Человек наиболее открыт влиянию именно в стремлении своего "Я" к власти. Реклама модной губной помады или очередного способа "как стать неотразимой" найдет наибольший отклик у тщеславной женщины, а хилый ребенок непременно выберет своим героем "крутого" полицейского или знаменитого полководца именно потому, что не обладает их силой. Когда один человек выбирает другого своим идеалом, можно предположить, что он надеется добиться таких же успехов. Мы видим ярко выраженный эмпатический процесс, когда индивидуум отчасти отождествляет себя с выбранным идеалом и начинает играть его роль и следовать его поведенческой модели.

Что касается религиозного и нравственного воспитания, то здесь следует знать, что дети вряд ли выберут своим идеалом то, что в общественном мнении считается "положительным" или "желательным".

Возможно, настойчивость воспитателей заставит их признать “рекомендованный" идеал, но признание будет осознанным и неглубоким. Отбор идеала, который оказывает по-настоящему глубокое влияние на личность, происходит в подсознании. Это расхождение между сознательно признанным идеалом и выбранным подсознательно губительно действует на целостность личности и ведет к лицемерию. Вполне правомерным и эффективным способом нравственного воспитания является эмпатическое отождествление подростком себя еще с каким-нибудь идеальным героем, но это происходит подсознательно и только в результате совпадения целей.

Поскольку влияние является функцией борьбы индивидуума за престиж и власть, то, естественно, источником влияния является тот, кто обладает властью. В личных отношениях такая власть подразумевает социальное мужество, которое слагается из таких качеств, как стабильность, зрелость и других аспектов просветленной личности. Обычно влияние оказывает человек с большей мерой социального мужества, а попадает под влияние человек, обладающий этим качеством в меньшей мере. Как правило, престиж консультанта достаточно высок в силу его положения и личностных качеств, поэтому в процессе консультирования основной поток воздействия исходит от него. Но ситуация может радикально измениться, если консультант утомлен или находится в подавленном состоянии, в таком случае настроение клиента передается консультанту и инициатива в беседе переходит к первому. В подобной ситуации клиент консультирует консультанта. Чтобы такого не случилось, консультанту надо прекратить работу и восстановить свои силы.

Обсуждая влияние, особенно влияние идей, невозможно не затронуть фактор истины. Молодежь в нашем первом примере, не приняла бы идеи, которые не соответствовали бы истине. Некоторые исследователи преувеличивают значение фактора истины, весьма опрометчиво полагая, что достаточно людям сказать правду, чтобы они пошли за тобой. К сожалению, наши слова не настолько идеальны. Целые группы людей готовы поверить любому вздору, если он совпадает с желаниями их "Я". Примером жестокой расправы с правдой являются страны с фашистскими режимами. Народ желает быть одураченным, заметил Адлер, которого никто не посмеет обвинить в цинизме. Можно только добавить, что отдельный индивидуум так же охотно позволяет убедить себя в очевидной неправде, если вера в нее поднимает его в собственных глазах. Нельзя отрицать, что человек должен верить в истинность воздействующей на него идеи, но верно и то, что он способен проделать немало головоломных рационалистических трюков, чтобы убедить себя в этом. Я думаю, мы не ошибемся, если скажем, что сила убеждения, лишь отчасти зависит от объективной истины выдвинутой идеи.

Рассматривая случай мощного влияния, скорее, следует обратить внимание на те возможно, подсознательные тенденции в психике человека, которые заставили его с такой готовностью поддаться влиянию, чем на выяснение вопроса, откуда у человека берется способность влиять на других. Должно быть, существует какая-то подсознательная предрасположенность верить и поддаваться влиянию. Те, кто призывают защитить молодежь от тлетворных влияний, должны понять, что усилия оградить ее от них влияний не принесут результатов и нашем взаимозависимом мире. Надо обеспечить молодежи нормальное удовлетворение жизненных потребностей и уверенность в будущем, тогда молодые люди не подпадут под влияние сил, играющих на их отрицательных склонностях.

И в завершение хотим предложить консультантам несколько серьезных выводов. Первое: процесс влияния является подсознательным с обеих сторон. Студент обычно не осознает, что он подражает своему любимому преподавателю, о чем и тот безусловно, не догадывается. Процесс подражания является частью процесса «мистического участия» словно оба партнера ведут разговор на уровне подсознания, о чем не ведает их сознание. Здесь можно вспомнить давно известную истину, что воздействие терапевта заключается не столько в его сравнительно малозначащих словах, сколько в его личности. "То, что ты собой представляешь, звучит так громко, что я не могу расслышать твоих слов".

Второе: все мы консультанты, преподаватели, священники - несем ответственность. Следует открыто признать, что мы влияем на людей, хотим мы того или нет. Исходящие от нас силовые линии расходятся гораздо дальше, чем мы представляем. Как утверждал Юнг, "основные принципы терапии налагают на врача серьезную нравственную ответственность, которую можно суммировать одним правилом: будь таким человеком, через которого ты хотел бы влиять на других'".

Третий вывод напрашивается сам собой: консультанту необходимо развивать способность к эмпатии, что включает умение расслабиться не только физически, но умственно и духовно, умение с готовностью пойти в душевный мир другого человека и самому измениться в процессе. Это -- словно умереть, самому, чтобы жить в другом. Профессия требует величайшего самоотречения, временного отказа от собственной личности с тем, чтобы обрести ее в другом человеке стократно обогащенной. "Знать, суждено пшеничному зерну на землю пасть и умереть..."

Роджерс К. Роджерс К. Эмпатия//Психология эмоций.Тексты.-М.,1984.с.235-237.

Эмпатия

Есть много попыток определить понятие «Эмпатия», и мне самому принадлежит несколько. Более чем двадцать лет назад я предложил одно из определений в ходе систематизированного изложения моих взглядов. Оно заключается в следующем.

Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься эти другим, но без потери ощущения «как будто». Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен оставаться оттенок «как будто»: как будто это я радуюсь, или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.

Для формулировки моего современного представления я буду опираться на понятие состояния, или переживания, как оно было введено Гендлиным. Это понятие обогатило мое представление в целом ряде пунктов.

Суммируя кратко, Гендлин считает, что в любой момент времени человек испытывает состояние, к которым он может многократно обращаться в процессе поиска их смысла. Они служат своего рода субъективным ориентиром в этом поиске.

Эмпатичный терапевт проницательно улавливает смысл состояния, переживаемого пациентом в данный конкретный момент, и указывает на этот смысл, чтобы помочь пациенту сконцентрироваться на нем и побудить пациента к дальнейшему более полному и беспрепятственному переживанию.

Небольшой пример может пояснить как само понятие переживания, так и его отношение к эмпатии.

Один частник психотерапевтической группы довольно негативно высказался в адрес своего отца. Ведущий говорит: «Создается впечатление, что ты сердит на своего отца». Тот отвечает: « Нет, я не думаю»,- «Может быть, ты не удовлетворен им?» - «Ну, может быть» (с сомнением). - «Может быть, ты разочаровался в нем?». Следует быстрый ответ: «Да, я разочаровался тем, что он слабый человек. Я думаю, я давно разочаровался в нем еще в детстве».

С чем этот человек сверялся, устанавливая правильность разных предлагавшихся слов? Гендлин считает, и я согласен с ним, что это было некое наличное психофизиологическое состояние. Обычно оно субъективно достаточно определенно, и человек может хорошо пользоваться им для сравнения с подбираемыми обозначениями. В нашем случае «сердит» не подходит, «неудовлетворен» - оказывается ближе, и оно «разочарован» - вполне точно. Будучи найдено, оно, как это часто бывает, побуждает к дальнейшему течению переживаний.

На основе изложенного позвольте мне попробовать описать эмпатию более удовлетворенным для меня сейчас образом. Я больше не говорю «состояние эмпатии», потому что думаю, что это скорее процесс, чем состояние. Попытаюсь описать его суть.

Эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем «как дома». Он включает постоянную чувствительность к меняющимся переживаниям другого - к страху, или, гневу, или растроганности, или стеснению, одним словам, ко всему, что испытывает он или она. Это означает временную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней оценивания или осуждения. Это означает улавливание того, что сам едва осознает. Но при этом отсутствуют попытки вскрыть совершенно неосознаваемые чувства, поскольку они могут оказаться травмирующими. Это включает сообщение ваших впечатлений о внутреннем мире другого, когда вы смотрите свежим и спокойным взглядом на те элементы, которые волнуют или пугают вашего собеседника. Это подразумевает частое обращение к другому для проверки своих впечатлений и внимательное прислушивание к получаемым ответам. Вы доверенное лицо для другого. Указывая на возможные смыслы переживаний другого, вы помогаете ему переживать более полно и конструктивно. Быть с другим таким способом означает на некоторое время оставить в стороне свой точки зрения и ценности, чтобы войти в мир другого без предвзятости. В некотором смысле это означает, что вы оставляете в стороне свое «я». Это могут осуществить только люди, чувствующие себя достаточно безопасно в определенном смысле: они знают, что не потеряют себя в порой странном или причудливом мире другого и что смогут успешно вернуться в свой мир, когда захотят.

Может быть, это описание делает понятным, что быть эмпатичным трудно. Это означает быть ответственным, активным, сильным, и в то же время - тонким и чутким.

Орлов А.Б., Хазанова М.А. Орлов А.Б., Хазанова М.А. Феномены эмпатии и конгруэнтности//Вопросы психологии,1993,№4.с.68-72.

Феномены эмпатии и конгруэнтности

Стремление к проведению сущностных различий, к большей однозначности понятий, к более четкому определению и пониманию феноменов -- важный показатель научного мышления. Особенно отрадно наблюдать это стремление в таких областях психологического знания, за которыми закрепилось имя «не вполне научных» или, как принято говорить в англоязычных странах, «soft science».

В статье Ю. Б. Гиппенрейтер и соавторов предпринята попытка теоретического и эмпирического анализа феноменов псевдоэмпатии и конгруэнтной эмпатии. Прекрасный обзор литературы по проблеме эмпатии, одновременно исчерпывающий и лаконичный, задает тон всей статье, основную задачу которой авторы видят в том, чтобы добиться «более однозначного понимания эмпатии». История вопроса прослеживается авторами начиная от классических исследований Э. Титченера или Т.Лиипса вплоть до последних работ К. Роджерса и его последователей. Результаты проведенного анализа позволили авторам сформулировать следующий вывод: за понятием «эмпатия» стоят «очень разные содержания, иногда даже противоположные его первоначальному смыслу». Выход из этой ситуации авторы видят в введении нового термина «конгруэнтная эмпатия», обозначающего комплексную способность: а) последовательно выражать эмпатическое понимание другого в речи и/или действии и б) гибко переключаться от состояния эмпатического понимания другого к искреннему выражению своих реальных чувств, в том числе отрицательных, без потери общего позитивного принятия другого. Результаты эмпирического исследования, как их интерпретируют авторы, подтверждают обоснованность и полезность введения в научный оборот термина «конгруэнтная эмпатия».

Переходя от констатирующей к оценочной части рецензии, сформулируем наш исходный и основной тезис: полностью соглашаясь с авторами в их общей оценке неоднозначного употребления термина «эмпатия», мы не согласны с использованием термина «конгруэнтная эмпатия» в качестве средства внесения большей определенности и непротиворечивости в психологический концептуальный аппарат; на наш взгляд, феномена конгруэнтной эмпатии не существует, есть феномены эмпатии и конгруэнтности. Мы проведем обоснование данного тезиса по следующим взаимосвязанным линиям: определение эмпатии; структура эмпатического акта; соотношение феноменов эмпатии и конгруэнтности; феномен псевдоэмпатии.

Определение эмпатии

Приводя в своей статье и анализируя различные определения эмпатии, авторы, к сожалению, игнорируют три весьма существенные особенности эмпатического процесса, которые были описаны в работах К. Роджерса. Выявление и фиксация данных особенностей представляют собой, на наш взгляд, саму суть вклада К. Роджерса в развитие современных представлений об эмпатии. Мы имеем в виду, во-первых, сохранение в эмпатическом процессе собственной позиции эмпатирующего, сохранение психологической дистанции между ним и эмпатируемым, или, другими словами, отсутствие в эмпатии отождествления между переживаниями эмпатируемого и эмпатирующего (что собственно и отличает данный процесс от фенотипически сходного процесса идентификации), во-вторых, наличие в эмпатии сопереживания (каким бы по своему знаку ни было переживание эмпатируемого), а не просто эмоционально положительного отношения (симпатии) эмпатирующего к эмпатируемому; в-третьих, динамичный процесс, действие), а не статичный (состояние, способность) характер феномена эмпатии. Данные отличительные признаки эмпатии подчеркиваются многими авторами.

Следует отметить, что первый из указанных отличительных признаков эмпатии (так называемое условие «как если бы») появляется в работах К. Роджерса уже в 50-е гг.: «Ощущать личный мир клиента, как если бы он был вашим собственным, но без какой- либо утраты этого качества «как если бы» - вот что такое эмпатия... Ощущать гнев, страх или смущение клиента, как если бы они были вашими собственными и, однако же, без привнесения вашего собственного гнева, страха или смущения вот то условие, которое мы пытаемся описать».

Данный признак эмпатии отмечается К. Роджерсом в ряде его последующих определений эмпатии лишь в неявной, косвенной форме. Приведем для иллюстрации одно из наиболее полных определений эмпатии, данное К. Роджерсом в книге «Способ бытия». Отмечая процессуальную, а не статичную природу эмпатии, К. Роджерс пишет: «Она (эмпатия) означает вхождение в личный перцептивный мир другого и основательное его обживание. Она подразумевает сензитивность к постоянно изменяющимся в этом другом человеке чувственным смыслам, которые плавно переходят друг в друга,-- к страху, или гневу, или нежности, или смущению, или чему бы то ни было еще, что переживает он или она. Эмпатия означает временное проживание в жизни другого человека, осторожное перемещение в ней без того, чтобы делать какие-либо оценки; эмпатия означает ощущение смыслов, которые он или она едва ли осознают, но без стремления раскрыть неосознаваемые чувства, поскольку это могло бы быть слишком угрожающим... Эмпатия означает частую сверку с человеком в отношении точности ваших ощущений и руководствование теми реакциями, которые вы получаете от него. Вы являетесь надежным спутником человека в его или ее внутреннем мире».

Вместе с тем концептуальное различение эмпатии и идентификации не было одномоментным действием, но, скорее, процессом, который, начавшись в середине 50-х гг., продолжался почти два десятилетия и был обозначен рядом промежуточных «кентаврических» понятий. Дж. Уоткинс в этой связи пишет: «Под точной эмпатией Роджерс понимает способность терапевта полно и точно понимать реакции клиента, и особенно заключенные в них переживания... Дискутируется вопрос, действительно ли Роджерс требует, чтобы понимание было основано на сходном переживании, которое терапевт актуально ощущает в данный момент. В одной из работ Роджерс писал: «Переживание вместе с клиентом, проживание его установок, но не в терминах эмоциональной идентификации со стороны консультанта, а, скорее, в терминах эмпатической идентификации, когда консультант воспринимает отвержения, надежды и страхи клиента посредством погружения в эмпатический процесс, но без того, чтобы самому в качестве консультанта ощущать эти отвержения, надежды и страхи». В более позднем высказывании Роджерс определяет эмпатию следующим образом: «Она (эмпатия) означает, что он (терапевт) ощущает и понимает непосредственное осознание клиентом своего собственного личного мира -- это означает не только обнаружение тех аспектов опыта, которые клиент уже способен вербализовать, но также тех несимволизированных аспектов его опыта, которые каким-то образом оказываются понятыми посредством тонких невербальных проявлений клиента с помощью чувствительного радара психотерапевта. Умелый терапевт ощущает мир клиента, как если бы он был его собственным, но без какой-либо утраты этого качества «как если бы». Он утверждает, что если это «как если бы» качество утрачивается, то мы имеем дело с состоянием «идентификации». Роджерс очевидно считает, что, «как только эмпатия превращается в идентификацию, консультант уже больше не способен полно понимать клиента, поскольку для того, чтобы делать это, необходимо, чтобы он сохранял свою объективность».

Если поначалу психотерапевты, работавшие в рамках клиенто-центрированного подхода, настаивали на проживании чувств и установок клиента для того, по-видимому, чтобы отойти от медицинской (диагностической и интерпретационной) модели терапевтического процесса, то в более поздних работах в рамках данного направления вполне однозначно подчеркивается необходимость «как если бы» качества эмпатии.

Т. Мерри, один из британских сторонников и пропагандистов личностно-центрированного подхода, прямо указывает на данную особенность эмпатии: «Особое качество эмпатии, которое делает ее столь творческим способом бытия в терапии, состоит в том, что она позволяет нам войти в личный эмоциональный мир другого человека, как если бы мы были этим другим человеком (без утраты качества «как если бы»)».

С нашей точки зрения, указанные выше признаки достаточно четко ограничивают «зону неопределенности», существующую применительно к содержанию понятия эмпатии, и в значительной степени обеспечивают однозначность в его понимании, поскольку задают его различение от фенотипически сходных когнитивно-эмоциональных процессов.

Структура эмпатического акта

Мы полагаем, что вряд ли правомерно рассматривать «акт эмпатии» как межличностную транзакцию, т. е. включать ответную реакцию эмпатируемого в сам акт эмпатии. Во-первых, эмпатируемый может по целому ряду причин быть «слеп и глух» даже к адекватно и полно выраженной в поведении эмпатии. Во-вторых, эмпатия с предельно редуцированным поведенческим компонентом (а именно такую эмпатию демонстрируют выдающиеся психотерапевты) может быть гораздо более эффективной, нежели эмпатия с выраженным «коммуникативным компонентом». В этой связи можно высказать предположение, что эмпатируемый воспринимает «акт» эмпатии не столько посредством его обнаружения в вербальном и невербальном поведении эмпатирующего, сколько посредством восприятия (как правило, на неосознаваемом уровне) иных, более тонких составляющих общего семантического поля коммуникации. И наконец, в-третьих, акцент на коммуникативном (поведенческом) компоненте эмпатии, на эмпатических базовых навыках, как показывает, в частности, опыт подготовки профессиональных психотерапевтов, может приводить к выхолащиванию собственно эмоционального, первичного момента эмпатии, провоцируя при этом ощущения внутренней опустошенности, и инконгруэнтности терапевта, и в конечном итоге к утрате им самой возможности эмпатического слышания.

Из всего этого следует, в частности, что использованный в рецензируемой статье тест эмпатии (тест С. Б. Борисенко) не отражает сути эмпатического переживания, так как, по определению, нельзя испытывать эмпатию по отношению к воображаемым, а не реальным при условии реальных переживаний другого человека; переживание эмпатии не тождественно интерпретации поведения.

Существенной стороной эмпатического переживания является процессуальность, движение, динамика. Только в движении (процессе) возможно следование с дистанцией в один шаг, «как если бы я был он». Для этого процесса следования необходима реальность, в противном случае будет иметь место оценивание эмоционального отклика на нечто, возникающее в воображении, что приближается к интерпретации.

Соотношение феноменов эмпатии и конгруэнтности

С нашей точки зрения, жесткое соотношение, сращивание эмпатии и конгруэнтности ошибочны, поскольку это разные и, следовательно, вполне автономные феномены. В случае эмпатии речь идет о сопереживании эмоциональному состоянию другого человека, а в случае конгруэнтности -- о переживании своих собственных чувств, об их открытости себе и другим людям. Т. Мерри определяет конгруэнтность следующим образом: «Конгруэнтность -- это такое состояние бытия, в котором мы наиболее свободны и аутентичны в качестве самих себя и не испытываем потребности в том, чтобы предъявлять фасад, прятать себя, например, за маской или ролью «эксперта». Конгруэнтность там, где наши внутренние чувства и переживания точно отражаются нашим поведением, когда нас можно воспринимать и видеть теми, кто мы есть на самом деле».

С некоторой долей условности, а также принимая во внимание процессуальный характер анализируемых феноменов и разные степени их возможной выраженности, мы можем рассмотреть следующую комбинаторику. Терапевт может быть одновременно:

- конгруэнтным и эмпатичным (это возможно в том случае, когда в психотерапевте «все спокойно» и ничто не мешает ему концентрироваться на другом, на эмпатическом понимании этого другого);

- конгруэнтным и относительно неэмпатичным (когда собственные переживания терапевта оказываются настолько интенсивными и устойчивыми, что мешают ему концентрироваться на клиенте и его переживаниях);

- эмпатичным и относительно неконгруэнтным (часто именно отстранение от себя, отодвигание на второй план своих собственных эмоциональных содержаний, т. е. определенная инконгруэнтность терапевта, является важным условием активного эмпатического слушания).

Конгруэнтность и эмпатичность -- это не только разные психологические феномены, но и различные, как правило, чередующиеся режимы профессиональной работы настоящего фасилитатора. Именно поэтому, на наш взгляд, К. Роджерс не допускает их объединения, сведения друг к другу, различает их, не образует концептуальных «кентавров» типа «конгруэнтная эмпатия» или «эмпатическая конгруэнтность». Вплоть до настоящего времени в рамках личностно-центрированного подхода эмпатия, конгруэнтность и безусловное позитивное признание другого рассматриваются как различные условия эффективного терапевтического контакта. «Конгруэнтная эмпатия» авторов -- это на самом деле «эмпатия + конгруэнтность», т. е. два различных условия фасилитации; шкала конгруэнтной эмпатии -- это просто шкала конгруэнтности. Попутно отметим, что, возможно, именно данное обстоятельство объясняет отсутствие корреляции между результатами по тесту эмпатических тенденций А. Мехрабиана и результатами по шкале конгруэнтной эмпатии.

Феномен псевдоэмпатии

Что же следует, на наш взгляд, понимать под термином «псевдоэмиатия»? (В рецензируемой статье хотелось бы видеть ссылки на заимствования авторами терминов «псевдоэмпатия» и «Я-Ты-сообщения».

Да и нужен ли сам этот термин, если вспомнить принцип «бритвы Оккама»: «Сущности не следует умножать без необходимости? Для нас совершенно очевидно, что за этим термином могут стоять лишь феномены, сходные с эмпатией по содержанию, по модусу, но лишенные ее важного отличительного качества (а именно условия «как если бы...»), т. е. симпатия и идентификация. Иначе говоря, я псевдоэмпатичен не тогда, когда я инконгруэнтен, а когда я либо симпатизирую другому человеку, либо идентифицируюсь с ним.

Подводя итоги сказанному, еще раз кратко сформулируем основные положения нашего комментария.

Эмпатия и конгруэнтность -- различные психологические феномены.

Эмпатия -- это процесс безоценочного сопереживания одного человека реальным и актуальным переживаниям другого при соблюдении эмпатирующим условия «как если бы» и при его невмешательстве в процесс осознания своих переживаний эмпатируемым.

Конгруэнтность -- это процесс безоценочного осознания человеком своих собственных реальных и актуальных ощущений, переживаний и проблем с их последующим точным озвучиванием в языке и выражением в поведении способами, не травмирующими других людей (или, иначе говоря, при соблюдении человеком условия «как если бы» это озвучивание и выражение были адресованы ему самому).

Относительно равномерная выраженность процессов эмпатии и конгруэнтности представляет собой один из частных случаев в работе терапевта.

Термин «псевдоэмпатия» является, по нашему мнению, излишним, поскольку так называемая псевдоэмпатия совпадает по своему психологическому содержанию либо с симпатией, либо с

Размещено на Allbest.ru