Рациональность как норма поведения

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Актуальность. Разумность, характеристика знания с точки зрения его соответствия наиболее общим принципам мышления, разума. Поскольку совокупность таких принципов не является вполне ясной и не имеет отчетливой границы, понятию Рациональность свойственны и неясность, и неточность. Только со второй половины 19 века оно стало приобретать устойчивое содержание и сделалось предметом острых споров.

Ежедневно каждый из нас выступает в роли экономического фактора в большей или меньшей степени. Одни принимают экономические решения на бытовом уровне, многие в профессиональной сфере, но все мы часто задумываемся над рациональностью нашего поведения, стремясь извлечь максимальную выгоду из располагаемых нами ресурсов. Однако чаще всего, пожалуй, мы задаёмся вопросом, насколько эффективно нам удаётся это сделать.

В современных условиях стремительно развивающейся экономики механизмы и процессы принятия решений являются важными аспектами не только эффективности управления организацией, но и деятельности отдельного субъекта. Причем, человеческое поведение практически всегда содержит значительный рациональный компонент. В качестве основополагающей посылки используется тезис о возможности адаптировать средства к целям, действовать в соответствии с задачами и складывающимися обстоятельствами, выбирать наилучший из альтернативных вариантов.

Целью данной работы является описать рациональность как норму поведения, дать её краткую характеристику, указать её виды и степень её ограниченности, определить какую роль она играет в современной институциональной экономике.

Для реализации цели были поставлены следующие задачи:

1.Рассказать что такое рациональность.

2.Рассказать о рациональности как норме поведения.

3.Описать виды рациональности

4.Описать ограниченность рациональности

Объектом данной темы является рациональность как норма поведения с точки зрения институциональной экономики.

1.Рациональность как норма поведения

(от лат. ratio -- разум) -- разумность, характеристика знания с т.зр. его соответствия наиболее общим принципам мышления, разума. Поскольку совокупность таких принципов не является вполне ясной и не имеет отчетливой границы, понятию «Р.» свойственны и неясность, и неточность. 

Понятие «Р.» имеет многовековую историю, но только со втор. пол. 19 в. оно стало приобретать устойчивое содержание и сделалось предметом острых споров. Во многом это было вызвано рассмотрением теоретического знания в его развитии, уяснением сложности и неоднозначности процедуры обоснования. Последняя никогда, в сущности, не завершается, и ни один ее результат, каким бы обоснованным он ни казался, нельзя назвать окончательным -- он остается только гипотезой. Никаких абсолютно надежных и не пересматриваемых со временем оснований теоретического знания не существует; можно говорить только об относительной их надежности. В Р., в оценке знания с т.зр. общих требований разума, стали видеть своеобразную компенсацию ставшей очевидной ненадежности процедуры обоснования. Переосмысление «классической» проблемы обоснования и отказ от фундаментализма выдвинули на первый план проблему Р. 

Поскольку мышление человека является разным не только в разные исторические эпохи, но и в разных областях его приложения, существенным является различие между двумя уровнями Р.: универсальной Р., охватывающей целую эпоху или культуру, и локальной Р., характеризующей особенности мышления в отдельных областях теоретизирования конкретной эпохи или культуры. 

Универсальная Р., предполагает, в частности, соответствие требованиям логики и требованиям господствующего в конкретную эпоху стиля мышления. 

Предписания логики составляют ядро Р. любой эпохи, и вместе с тем они не являются однозначными. Прежде всего, не существует единой логики, законы которой не вызывали бы разногласий и споров. Логика слагается из необозримого множества частных систем; «логик», претендующих на определение закона логики, в принципе бесконечно много. Известны классическое определение логического закона и логического следования, интуиционистское их определение, определение в паранепротиворечивой, в релевантной логике и т.д. Ни одно из этих определений не свободно от критики и от того, что можно назвать парадоксами логического следования. «Что имеется в виду, когда требуется соответствие логике?.. Ведь существует целый спектр формальных, полуформальных и неформальных логических систем: с законом исключенного третьего и без него, с законом недопустимости противоречия и без него (логика Гегеля); с принципом, что противоречие влечет все что угодно, и без него» (П. Фейерабенд). Особенно сложно обстоит дело с требованием рассуждать непротиворечиво, фиксируемым законом противоречия. Аристотель называл данный закон наиболее важным принципом не только мышления, но и самого бытия. И вместе с тем в истории логики не было периода, когда этот закон не оспаривался бы и дискуссии вокруг него совершенно затихали. Относительно мягкая критика требования (логической) непротиворечивости предполагает, что если перед теоретиком встала дилемма: заниматься устранением противоречий из теории или работать над ее дальнейшим развитием, обогащением и проверкой на практике -- он может выбрать второе, оставив устранение противоречий на будущее. Жесткая критика требования непротиворечивости отрицает универсальность этого требования, приложимость его в некоторых, а иногда и во всех областях рассуждений. В частности, диалектика, начавшая складываться еще в античности, настаивает на внутренней противоречивости всего существующего и мыслимого и считает такую противоречивость основным или даже единственным источником всякого движения и развития. Для коллективистических обществ (средневековое феодальное общество, тоталитарное индустриальное общество и др.) диалектика является необходимой предпосылкой решения ими ключевых социальных проблем; индивидуалистические общества (др.-греч. демократии, современные либеральные демократии) считают диалектику, постоянно тяготеющую к нарушению законов логики, интеллектуальным мошенничеством. Это означает, что Р. коллективистического мышления, взятого с обязательными для него экскурсами в диалектику, принципиально отличается от Р. индивидуалистического мышления и что в рамках каждой эпохи намечаются два типа универсальной Р., различающиеся своим отношением к требованиям логики. 

Р. не оставалась неизменной на протяжении человеческой истории: в античности требования разума представлялись совершенно иначе, чем в Средние века; Р. современного мышления радикально отличается от Р. мышления Нового времени. Р., подобно искусству, аргументации и т.д., развивается волнами, или стилями; каждой эпохе присущ свой собственный стиль Р., и смена эпох является, в частности, сменой характерных для них стилей Р. Сам стиль Р. эпохи, складывающийся стихийно-исторически, укоренен в целостной ее культуре, а не в каких-то господствующих в конкретный исторический период идеях, филос. религиозных, научных или иных концепциях. Социально-историческая обусловленность стилей Р. опосредуется стилем мышления эпохи, представляющим собой систему глобальных, по преимуществу имплицитных предпосылок мышления. В истории Р. отчетливо выделяются четыре основных периода ее развития, соответствующие главным этапам развития общества: античность, средние века, Новое время и современность. Первобытное мышление не является рациональным и составляет только предысторию перехода в осевое время от мифа к логосу. 

Глубокие различия между Р. разных исторических эпох можно проиллюстрировать, сравнивая, напр., Р. Нового времени и современную Р. Мышление Нового времени подчеркнуто антиавторитарно, для него характерны: уверенность в том, что всякое («подлинное») знание может и должно найти со временем абсолютно твердые и неизменные основания, кумулятивизм, аналитичность, бесконечные поиски определений, сведение обоснованности к истинности, редукция всех употреблений языка к описанию, отказ от сравнительной аргументации, стремление ко всеобщей математизации и т.д. Современное мышление не противопоставляет авторитеты («классику») разуму и считает аргумент к авторитету допустимым во всех областях, включая науку, не ищет окончательных, абсолютно надежных оснований знания, не истолковывает новое знание как простую надстройку над всегда остающимся неизменным старым фундаментом, противопоставляет дробности восприятия мира системный подход к нему, не переоценивает роль определений в структуре знания, не редуцирует обоснованность (и, в частности, обоснованность оценок и норм) к истинности, не считает описание единственной или ведущей функцией языка, использует, наряду с абсолютной, сравнительную аргументацию, не предполагает, что во всяком знании столько научности, сколько в нем математики, и т.д. Многое из того, что представлялось мышлению Нового времени естественными, не вызывающими сомнений предпосылками правильного теоретизирования, современному мышлению кажется уже предрассудком. 

«Вневременная Р.», остающаяся неизменной во все эпохи, очень бедна по своему содержанию. Требования универсальной Р., меняющейся от эпохи к эпохе, довольно аморфны, даже когда они относятся к логике. Эти требования историчны; большая их часть носит имплицитный характер: они не формулируются явно, а усваиваются как «дух эпохи», «дух среды» и т.п. 

Универсальная Р. действует только через локальную Р., определяющую требования к мышлению в некоторой частной области. 

Характерным примером локальной Р. является научная Р., активно обсуждаемая в последние десятилетия и представляющая собой совокупность ценностей, норм и методов, используемых в научном исследовании. От стихийно складывающейся научной Р. необходимо отличать разнообразные ее экспликации, дающие более или менее полное описание эксплицитной части требований к разумному и эффективному научному исследованию. В числе таких экспликаций, или моделей, научной Р. можно отметить индуктивистскую (Р. Карнап, М. Хессе), дедуктивистскую (К. Поппер), эволюционистскую (С. Тулмин), реконструктивистскую (И. Лакатос), анархистскую (П. Фейерабенд) и др. 

Локальная Р. предполагает: определенную систему ценностей, которой руководствуются в конкретной области мышления (науке, философии, политике, религии, идеологии и т.д.); специфический набор методов обоснования, применяемых в этой области и образующих некоторую иерархию; систему категорий, служащих координатами мышления в конкретной области; специфические правила адекватности, касающиеся общей природы рассматриваемых объектов, той ясности и точности, с которой они должны описываться, строгости рассуждений, широты данных и т.п.; определенные образцы успешной деятельности в данной области. 

Универсальная Р. вырастает из глубин культуры своей исторической эпохи и меняется вместе с изменением культуры. Два трудных вопроса в отношении данной Р. пока остаются открытыми: если теоретический горизонт каждой эпохи ограничен свойственным ей стилем Р., то может ли одна культура осмыслить и понять др. культуру? существует ли прогресс в сфере Р. и может ли Р. одной эпохи быть лучше, чем Р. др. эпохи? О. Шпенглер, М. Хайдеггер и др. полагали, что предшествующие культуры непроницаемы и принципиально необъяснимы для всех последующих. Сложная проблема соизмеримости стилей Р. разных эпох, относительной «прозрачности» предшествующих стилей для последующих близка проблеме соизмеримости научных теорий. Можно предположить, что историческая объективность в рассмотрении Р. мышления возможна лишь при условии признания преемственности в развитии мышления. Отошедшие в прошлое способ теоретизирования и стиль Р. могут быть поняты, только если они рассматриваются с позиции более позднего и более высокого стиля Р. Последний должен содержать в себе, выражаясь гегелевским языком, «в свернутом виде» Р. предшествующих эпох, представлять собой, так сказать, аккумулированную историю человеческого мышления. Прогресс в сфере Р. не может означать, что, напр., в Средние века более эффективной была бы не средневековая Р., а, допустим, Р. Нового времени и тем более современная Р. Если Р. является порождением культуры своей эпохи, каждая историческая эпоха имеет единственно возможную Р., которой не может быть альтернативы. Ситуация здесь аналогична истории искусства: современное искусство не лучше др.-греч. искусства или искусства Нового времени. Вместе с тем прогрессу Р. можно придать др. смысл: Р. последующих эпох выше Р. предшествующих эпох, поскольку первая содержит в себе все то позитивное, что имелось в Р. вторых. Прогресс Р., если он и существует, не является законом истории. 

Разум не представляет собой некоего изначального фактора, призванного играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Он складывается исторически, и Р. может рассматриваться как одна из традиций. «Рациональные стандарты и обосновывающие их аргументы, -- пишет Фейерабенд, -- представляют собой видимые элементы конкретных традиций, которые включают в себя четкие и явно выраженные принципы и незаметную и в значительной части неизвестную, но абсолютно необходимую основу предрасположений к действиям и оценкам. Когда эти стандарты приняты участниками такой традиции, они становятся «объективной» мерой превосходства. В этом случае мы получаем «объективные» рациональные стандарты и аргументы, обосновывающие их значимость». Вместе с тем разум -- особая традиция, отличная от всех иных. Он старше др. традиций и пропускает через себя любую из них; он универсален и охватывает всех людей; он гибок и критичен, поскольку имеет дело в конечном счете с истиной. Из того, что разум -- одна из традиций, Фейерабенд делает два необоснованных вывода: во-первых, Р. как традиция ни хороша, ни плоха -- она просто есть; во-вторых, Р. кажется объективной лишь до тех пор, пока она не сопоставляется с др. традициями. Позиция Фейерабенда представляет собой, в сущности, воспроизведение старой, отстаивавшейся романтизмом трактовки традиции как исторической данности, не подлежащей критике и совершенствованию. Традиции проходят, однако, через разум и могут оцениваться им. Эта оценка является исторически ограниченной, поскольку разум принадлежит определенной эпохе и разделяет все ее «предрассудки». Тем не менее оценка с т.зр. Р. может быть более широкой и глубокой, чем оценка одной традиции с т.зр. какой-то иной традиции, неуниверсальной и некритической. Разные традиции не просто существуют наряду друг с другом. Они образуют определенную иерархию, в которой разум занимает особое, привилегированное место. 

Слово «Р.» многозначно. Помимо Р. как соответствия правилам и стандартам разума, Р. может означать соответствие средств избранной цели (целесообразность, или целерациональность, по М. Веберу), способность всегда выбирать лучшую из имеющихся альтернатив (по Р. Карнапу, действие рационально, если оно имеет максимально ожидаемую полезность), сравнительную оценку знания, противопоставляемую его абсолютной оценке, или обоснованию, и т.д.

Понятие рациональность является настолько сложным для научного анализа, насколько простым это понятие кажется с точки зрения обыденного сознания. Рациональность может быть определена следующим образом: субъект никогда не выберет альтернативу X если в тоже самое время ему доступна альтернатива Y, которая с его точки зрения, предпочтительнее X. Согласно Хайеку рациональным поведением можно назвать такой тип поведения, которое «нацелено на получение строго определенных результатов». При том отмечается, что теория рационального выбора объясняет, только нормальное поведение людей. Остается дело за малым: исследовать, что есть норма в экономической действительности. В экономической теории используются следующие две основные модели рационального поведения: 

1)Рациональность (как таковая); 

2)Следование своим интересам. 

Рассмотрим эти модели подробнее: 

1.Рациональность Согласно О. Уильямсону существует 3 основные формы рациональности: 

1) Максимизация. Она предполагает выбор лучшего варианта из всех имеющихся альтернатив. Этого принципа придерживается неоклассическая теория. В рамках этой предпосылки фирмы представлены производственными функциями, потребители - функциями полезности, распределение ресурсов между различными сферами экономики рассматривается как данное, а оптимизация является повсеместной. 

2) Ограниченная рациональность - познавательная предпосылка, которая принята в экономической теории трансакционных издержек. Это полусильная форма рациональности, которая предполагает, что субъекты в экономике стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени. 

Такое определение заключает в себе возможность различных его интерпретаций. Сами экономисты, привыкшие считать рациональность категоричной, относят ограниченную рациональность к иррациональности или нерациональности. Социологи считают такую предпосылку слишком большим отступлением от принятой в экономической теории относительной поведенческой точности. То есть говорят, что приверженцы теории трансакционных издержек еще больше размывают границы неопределенности принятой в классической теории. Однако,экономтеориятрансакционных издержек объясняет эту двойственность необходимостью объединить в одном мотиве ориентацию на экономное использование ограниченных ресурсов и стремление к изучению институтов как поведенческих шаблонов в условиях ограниченной информации. Эта теория одной из важнейших предпосылок берет такой ограниченный ресурс как интеллект. Существует стремление сэкономить на нем. А для этого либо уменьшаются издержки в ходе самих процессов принятия решения, либо обращаются к помощи властных структур. 

3) Органическая рациональность - слабая рациональность процесса. Ее используют в эволюционном подходе Нельсон, Уинтер, Алчиан, прослеживая эволюционный процесс в рамках одной или нескольких фирм. А также представители австрийской школы Менгер, Хайек, Киирзнер, связывая ее с процессами более общего характера - институтами денег, рынков, аспектами прав собственности и так далее. Такие институты «нельзя запланировать. Общая схема таких институтов не созревает в чьем-либо сознании. В самом деле, существуют такие ситуации, когда незнание «оказывается даже более эффективным» для достижения определенных целей, нежели знание этих целей и сознательное планирование их достижения. Формы органической и ограниченной рациональности дополняют друг друга, но используются разными для достижения различных целей, хотя изучение институтов как способов сократить трансакционные издержки неоинституционалистами и выяснение жизнеспособности институтов Австрийской школой тесно связаны. 

Идеал рациональности, выработанный классическим рационализмом, охватывает все совпадение с Абсолютным Разумом. Однако рациональность как характеристика умственных и практических действий человека, разумеется, не совпадает с этим идеалом. Поэтому для ее описания "выбирают" те ее свойства, которые полагаются существенными. В зависимости от этого выбора, имеющего исторически и культурно обусловленный характер, "рациональность" предстает в различных формах. 

Противоречие воспроизводится и тогда, когда пытаются определить рациональность через некий ее образец (таковым, например, с давних пор считалась наука, в особенности математическое естествознание). Споры, составившие основное содержание философии науки ХХ века, показали, что попытки определения границ науки и научной деятельности с помощью однозначных критериев рациональности не могут быть успешными. Здесь налицо все тот же логический круг: рациональность пытаются определить по признакам научности, а научность - через рациональность. Подобные же трудности возникают и с другими "претендентами" на образец рациональности: кибернетическими системами, организацией производства и управления и т. д. 

Тема рациональности звучит в современных культурологических, социально-философских, философско-антропологических исследованиях. Так, существует тенденция оценивать развитие культуры по признаку нарастания или убывания в ней элементов рациональности; с развитием рациональности связывают процессы демократизации общества, уровень цивилизации, эффективность социальных институтов. В то же время в чрезмерной рационализации социального бытия видят угрозу для личностного существования человека. Рациональность часто принимают за ограничитель субъективной свободы и творчества. С этим связаны призывы вернуть рациональности во многом утраченную в "техногенной цивилизации" роль важнейшей культурной ценности, "вновь обратиться к разуму - как той высшей человеческой способности, которая позволяет понимать - понимать смысловую связь не только человеческих действий и душевных движений, но и явлений природы, взятых в их целостности, в их единстве: в их живой связи. Таким образом, тема рациональности проблематизирует практически все основные сферы, охватываемые современным философским мышлением. 

Типологии социального действия М. Вебера. Он выделял четыре «идеальных типа» поведения: рациональность поведение экономическое

Целерациональное поведение, продуманное использование условий и средств для достижения поставленной цели. 

Ценностно-рациональное поведение, использование условий и средств для достижения заданных извне целей. Цели при этом определены верой в самодовлеющие ценности (религиозные, эстетические, идеологические). 

Традиционное поведение, цели и средства заданы извне, они носят традиционный характер. В основе поведения лежит длительная привычка или обычай. 

Аффективное поведение, цели и средства не выделяются. Поведение обусловлено эмоциональным состоянием индивида, его непосредственными чувствами, ощущениями. 

Рациональность и экономическое поведение: междисциплинарный подход

Одной из определяющих тенденций развития современной науки является взаимопроникновение различных отраслей научного знания. На стыке экономики и психологии, экономики и социологии возникли и активно развиваются новые научные области: экономическая психология и экономическая социология. Принятие решений является, возможно, одним из основных видов деятельности, характерных для живых существ. Поэтому попытка понять, объяснить и предсказать поведение делающего выбор индивида стала главной задачей социальных наук (Канеман Д., 2003). Экономическое поведение является предметом исследований экономистов, социологов, психологов, политологов. При этом в отдельных социальных науках используются различные аналитические инструменты и частные модели человека. Существуют модели «экономического человека», «социологического человека», «политического человека» и др. Необходимость некоторого синтеза полученных в разных дисциплинах знаний очевидна, поскольку аспекты человека, разрабатываемые отдельными социальными науками, не зафиксированы за какими-то определенными сферами его деятельности (Автономов В.С., 1998). Научный подход к описанию и предсказанию человеческого поведения требует от социальных наук выработки обобщенной междисциплинарной модели поведения человека в обществе. Этой проблеме посвящено большое число работ зарубежных и отечественных ученых. Большой вклад в решение данного вопроса внесли такие зарубежные исследователи, как Й. Шумпетер, Г.С. Беккер, Г.А Саймон, Р. Тайлер, К. Брунер, П. Вайзе, Дж. Эрроу, Дж. Ходжсон, Х. Шрадер, О.И. Уильямсон, С. Линденберг и др. Среди российских ученых можно выделить работы В.С. Автономова, И.В. Розмаинского, В.В. Радаева, Т.И. Заславской, Р.В. Рывкиной, Вольчика В.В., О.С. Дейнеки, С.В. Малахова.

Целью данной статьи является оценка возможности использования универсальной модели человека во всех общественных науках. Для этого мы рассмотрим сущность экономического поведения с позиции разных социальных наук, попытаемся выделить общие черты и различия в существующих подходах.

Экономический подход. Понятия рационального выбора и рационального поведения играют важнейшую роль в методологии экономической теории. В самом широком смысле можно сказать, что все содержание экономической науки состоит из описания человеческого поведения, понимая под этим не только индивидуальное поведение, но и неумышленные последствия взаимодействия индивидов, а также институты, в которых воплотилось прошлое поведение (Автономов В.С., 1998). Об этом писали многие зарубежные экономисты. Так, например, Г. Беккер в своей работе «Экономический подход к человеческому поведению» пишет: «Я убежден, что экономическая теория как научная дисциплина более всего отличается от прочих отраслей обществознания не предметом, а своим подходом. Сердцевину экономического подхода в моём понимании образуют связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений…. Я пришёл к убеждению, что экономический подход является всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению» (Беккер Г., 2003).

Автором современного определения предмета экономической теории считают английского экономиста Л. Роббинса. Он пишет: «Экономическая теория -- это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь иное употребление». Поэтому экономику следует рассматривать «как изучение не природы неких видов человеческого поведения, произвольно выделенных из всех других, но некоего аспекта поведения в целом» (Роббинс Л., 1993).

Для объяснения индивидуального поведения экономическая наука использует модель экономического человека (homo economicus). С развитием науки формировались различные подходы к пониманию этой модели. Первым определил предмет политической экономии через используемую модель человека Дж.С. Милль. Не останавливаясь подробно на всех этапах ее трансформации, попытаемся определить ключевые характеристики модели в современных направлениях экономической науки.

В неоклассической экономической теории поведение всех экономических агентов предполагается совершенно рациональным. Совершенная форма рациональности базируется на принципе максимизации: потребитель всегда стремится максимизировать полезность (максимальное удовлетворение потребностей), а производитель (предприниматель) - получить максимальную прибыль. Все экономические агенты осознают цели и способны выбирать лучшие (оптимальные) решения для их достижения. Общая схема модели экономического человека предполагает следующие допущения (Автономов В.С., 1998):

1. Экономический человек находится в ситуации, когда количество доступных ему ресурсов является ограниченным. Он не может одновременно удовлетворить все свои потребности и поэтому вынужден делать выбор.

2. Факторы, обусловливающие этот выбор, делятся на две строго различающиеся группы: предпочтения и ограничения. Предпочтения характеризуют субъективные потребности индивида, ограничения - его объективные возможности. Предпочтения экономического человека являются непротиворечивыми и стабильными.

3. Экономический человек способен оценивать варианты выбора с точки зрения того, насколько их результаты соответствуют его предпочтениям. Другими словами, альтернативы всегда должны быть сравнимы между собой.

4. Делая выбор, экономический человек руководствуется собственными предпочтениями, а не предпочтениями его контрагентов по сделке и не принятыми в обществе нормами, традициями и т.д.

5. Выбор экономического человека является рациональным в том смысле, что из известных вариантов выбирается тот, который согласно его мнению или ожиданиям в наибольшей степени будет отвечать его предпочтениям.

Таким образом, экономическое поведение человека - это поведение, направленное на субъективную оптимизацию результата в условиях ограниченных ресурсов. Допущение о стабильности предпочтений обеспечивает надежную основу для предсказания реакций на изменения, однако предпочтения индивидов «отнюдь не всегда остаются стабильными, если иметь в виду рыночные товары и услуги» (Беккер Г., 2003).

В основе неоинституциональной модели экономического человека лежит принцип ограниченной рациональности. Суть концепция ограниченной рациональности (bounded rationality) можно выразить словами ее автора Г. Саймона: люди предполагаются «намеренно рациональными, но обладающими этой способностью в ограниченной степени» (Саймон Г., 1995). В процессе принятия решения информация часто бывает труднодоступной, или, наоборот, избыточной и/или чрезмерно сложной. В подобных случаях возникают информационные издержки. Совершенно рациональное поведение, предполагающее оптимизацию, оказывается невозможным. Сущность институционального подхода заключается в акцентировании внимания на нормах, правилах и стереотипах мышления, управляющих поведением людей. В этой концепции определяющими принципами экономического поведения становятся: ориентация на среднее мнение, «жизнерадостность» (animal spirit), привычки, традиции и т.д. Отметим, что в этом определении одновременно присутствуют и стремление к рациональности, и ее ограниченность. Сущность ограниченной экономической рациональности очень точно выражают слова Ф. Найта: «Рационально вести себя нерационально, когда издержки рациональности слишком велики» (Knight F., 1921).

В современной научной литературе для обозначения экономического человека используется модель REMM - «изобретательный, оценивающий, максимизирующий человек» (Resourceful, Evaluating, Maximizing Man), предложенная экономистами К. Бруннером и У. Меклингом, либо её модификация - акроним RREEMM, что означает «изобретательный, испытывающий ограничения, имеющий ожидания, оценивающий, максимизирующий человек» (Resourceful, Restricted, Expecting, Evaluating, Maximizing Man) (Брунер,1993).

Социологический подход. Главной чертой социологической модели человека (homo sociologicus) является отказ от акцента на личном интересе индивида. Модель приписывает автономию и главенствующую роль обществу, т.е. социальным институтам, нормам и правилам поведения. По мнению В. Радаева социология не занимается тем, что называют «человеческой натурой». Ее интересуют действия людей как членов общества, обучающих друг друга социальным нормам поведения, входящих в состав определенных социальных групп и организационных структур. Индивид рассматривается здесь в совокупности своих социальных связей и включенности в разнородные социальные структуры (Радаев, 1997).

В отличие от экономического, социальное действие - это форма деятельности, которая, во-первых, содержит в себе внутреннее субъективное смысловое единство; во-вторых, по этому смыслу соотносится с действиями других людей и ориентируется на эти действия. Иными словами, с социальным действием мы имеем дело только тогда, когда оно внутренне мотивировано, а его субъект ожидает от других людей определенной ответной реакции. Таким образом, рациональное поведение человека социологического можно трактовать как следствие соблюдения им определенных социальных норм. Социальный человек описывается моделью SRSM (Socialized, Role-Playing, Sanctioned Man), предложенной С. Линденбергом - это «человек социализированный, исполняющий роли, поведение которого санкционировано обществом». Исполнение ролей вытекает из самого процесса социализации. Общество структурировано в виде множества ролей, и индивиды приспосабливаются к конкретным ролям с социально детерминированными характеристиками и обязанностями. Система учрежденных ролей и ролевое поведение определяют стабильные ожидания, т.е. члены общества могут в какой-то степени предвидеть поведение друг друга. Но поскольку человек с недостаточной степенью социализации может отклониться от своей роли, его поведение все же необходимо контролировать. Поэтому процесс социализации дополняется и подкрепляется санкциями.

Позже Линденберг ввел вторую модель, обозначаемую акронимом OSAM, - имеющий собственное мнение, восприимчивый, действующий человек (Оpinionated, Sensitive, Acting Man). Данная модель относится к эмпирической социологии, которая занимается социальными процессами, происходящими вокруг «мнений, позиций и ориентаций» (все эти явления социально детерминированы). Согласно этой модели, человек имеет мнения относительно разных сторон окружающего его мира, при этом он восприимчив, т.е. на его мнения может легко повлиять его окружение. Линденберг отмечает, что SRSM не является изобретательным и подчиняется лишь ограничениям, заданным санкциями и ролевыми ожиданиями. Фактор редкости оказывает лишь косвенное воздействие на модель SRSM, поэтому выбор исключается, и, таким образом, ничто не максимизируется. Объясняя соотношение и существенную разницу между REMM и SRSM, Линденберг утверждает, что модель SRSM годится для описания стационарного общества, однако она не способна объяснить явления, вызванные изменениями условий жизнедеятельности общества. Стационарное общество не обнаруживает изобретательности, способности к осуществлению выбора, его потенциал остается нереализованным и, вероятно, ограничивается доставшимися в наследство институтами. Однако этот факт не означает, что изобретательность и выбор отсутствуют. Они просто не используются (Lindenberg, 1985).

Homo economicus и Homo sociologicus: поиски компромисса. Экономика и социология - очень «близкие» науки. До становления социологии как самостоятельной науки многие вопросы, которые сегодня относятся к предмету социологии, исследовались в рамках классической политической экономии. Очевидно, что и сегодня, несмотря на разделение наук и разграничение их предметных областей, существует объективная необходимость в осуществлении междисциплинарных исследований экономистов и социологов. Й. Шумпетер пишет: «Важность связей между социологией и экономической наукой мы признали, выделив фундаментальную область анализа под названием «экономическая социология» - область, в которой ни экономисты, ни социологи не могут сделать и шага, не наступив друг другу на ноги. …Начиная с XVIII века, экономическая наука и социология расходились все дальше друг от друга, так что в наше время средний экономист и средний социолог совершенно безразличны друг к другу и предпочитают пользоваться соответственно примитивной социологией и примитивной экономической наукой собственного производства, вместо того чтобы применить научные результаты, полученные соседом» (Шумпетер Й., 1989). Он предлагает рассматривать экономическую социологию как элемент экономической науки наряду с экономической историей и статистикой.

Голландский социолог Т. Корвер тоже считает, что «трансформация классической политэкономии в неоклассическую экономическую теорию и оттеснение классической социологии в образовавшуюся нишу является коренной причиной теоретического тупика в социологии. Следовательно, выход из него может состоять в повторном воссоединении экономической и социологической теории и исследований, что предполагает разработку единой модели человека в соответствии с принципами жесткого методологического индивидуализма» (Корвер Т., 2001).

Поискам компромисса между моделями экономического и социологического человека посвящены работы многих отечественных и зарубежных экономистов и социологов. По мнению немецкого социолога и экономиста П. Вайзе, эти модели - не более чем предельные, крайние случаи более общей модели человека, которую можно было бы назвать «homo socioeconomicus» (Вайзе П., 1993). Социологи не отвергают модель homo economicus для развития экономической социологии. Так, например, В. Радаев указывает, что «она берется в качестве одной из ключевых рабочих моделей для типологических построений, но при этом не рассматривается как единственная или господствующая». Одну из основных задач социологической науки он видит «в определении и раскрытии социальных и экономических условий, при которых осуществляется взаимопереход экономически и социально ориентированных действий. К. Бруннер считает, что рациональная модель человека, принятая в экономической науке (RREMM), обладает наибольшей обобщающей способностью и обеспечивает единый подход для социальных наук (Бруннер К., 1993). К вопросу о том, возможен ли синтез этих моделей и насколько реальна возможность использования единой модели «социально-экономического человека», мы вернемся в заключительной части статьи.

Психологический подход. Спецификой экономической психологии является исключительное внимание к субъективным, психологическим явлениям, оказывающим решающее влияние на экономическое поведение. Экономическую же науку интересуют не различия в экономическом поведении людей, а то общее, типичное, что позволяет строить экономические модели для прогнозирования массового поведения экономических субъектов (индивидов, домашних хозяйств, фирм), поэтому психологический аспект поведения остается за рамками экономического анализа. В конечном итоге, интерес экономической науки заключается в результатах выбора, в то время как психологический подход в значительной степени исследует сам процесс принятия решения, изучает внутренние причины, повлиявшие на предпочтения индивида.

Экономическая психология изучает закономерности взаимодействия и взаимного влияния экономических факторов и психологических явлений в регуляции экономического поведения. Проблемы экономической психологии одним из первых начал разрабатывать французский ученый Ж.Г. Тард. Большой вклад в развитие экономической психологии внес американский ученый Дж. Катона. Многие исследователи считают, что психологический человек впервые появился в трудах З. Фрейда. Соответственно считается, что главными чертами психологического человек являются импульсивность, эмоциональность, обусловленность его поведения внутренними, неосознанными и неконтролируемыми им психическими силами, что делает его противоречивым и непредсказуемым. Фрейд построил модель человека, в которой биологическое начало, направляемое принципом удовольствий (Id), и интериоризированные общественные нормы (Supeego) сталкиваются и вступают в сложное взаимодействие в человеческой личности (Ego).

Другие исследователи понимают под психологическим человеком модель мотивации, предложенную А. Маслоу. Иерархическая модель Маслоу (пирамида потребностей) разделяет потребности человека по уровням в порядке убывания их важности: физиологические, потребности в безопасности, в любви и принадлежности к общности, в уважении и самоактуализации. Согласно этой модели каждая следующая группа потребностей проявляется после насыщения потребностей предшествующей группы.

Обе описанные выше модели психологического человека плохо коррелируются с моделью рационального экономического человека. В рамках данной статьи для нас представляет интерес не столько сравнение этих моделей, сколько оценка влияния психологических исследований на формирование модели человека в экономической теории, поскольку «психология лежит в основании любой общественной науки и всякое фундаментальное исследование должно вестись в психологических терминах» (Шумпетер Й., 1989).

Ярким свидетельством признания важности психологических исследований для экономической науки явилось присуждение Нобелевской премии по экономике (2002г.) психологу Д. Канеману. В официальном заключении Нобелевского комитета сказано, что премия присуждена Д. Канеману за «интегрированное воздействие психологии на экономическую науку, в особенности в том, что касается человеческих суждений и принятия решений в условиях неопределенности». Д. Канеманн получил премию совместно с В. Смитом - одним из основоположников и ведущим представителем экспериментальной экономической теории (experimental economics).

Главный объект исследований Канемана - это механизмы принятия человеком решений в ситуации неопределенности. В 1979 появилась знаменитая статья «Теория перспектив: анализ принятия решений в условиях риска», написанная Канеманом в соавторстве с А. Тверски. Авторы этой статьи, положившей начало так называемой поведенческой экономики (behavioral economics), представили результаты огромного количества опытов, в ходе которых людям предлагалось совершать выбор между различными альтернативами. Согласно «теории перспектив» в процессе принятия экономических решений, индивидуумы в любом случае ошибаются. Более того, они ошибаются почти одинаково, и эта регулярность дает возможность прогнозировать и классифицировать человеческие ошибки.

Для некоторых ученых (не экономистов) признание заслуг Д. Канемана послужило поводом для критики модели экономического человека. Нам представляются не вполне корректными широко цитируемые высказывания о том, что «Дэниел Канеман всю свою жизнь посвятил опровержению главного тезиса экономической теории - о рациональности человеческого поведения. Дав ему премию, экономисты фактически извинились за то, что последние 300 лет морочили людям голову» (Фенько А.Б., 2002). «Если люди не всегда способны принимать рациональные решения, тогда многое из того, что экономисты положили в основание своей науки, должно быть пересмотрено» (Воронов Ю.П., 2003).

На наш взгляд открытие психолога Д. Канемана не только не опровергает модель экономического человека, но наоборот - значительно обогащает модель, расширяя области ее применения. Кстати, такой же точки зрения придерживаются и сам Нобелевский лауреат. В своем первом выступлении после получения известия о присуждении премии Д. Канеман сказал, что премия означает признание успехов в развитии бихевиористской экономики, поскольку созданы правдоподобные психологические модели поведения, которые объясняют положения экономической теории и многие экономические явления.

Эти расхождения в оценках во многом обусловлены различным пониманием сущности экономической рациональности. Поэтому мы сочли необходимым подробно остановиться на этом понятии.

Экономическая рациональность. Понятие рациональности в экономической науке употребляется в ином смысле, чем в других общественных науках, где рациональное поведение трактуется ближе к его обыденному толкованию и означает - «разумное», «полезное», «правильное». Совершая выбор одного из нескольких альтернативных вариантов, экономический человек руководствуется личными субъективными представлениями о его ценности (полезности). При этом выгоды могут быть не только материальными, но и психологическими (духовными, социальными и т.д.) (Автономов В.С., 1998). Необходимо отметить, что понятие «полезность» в экономической теории не тождественно понятию «пользы». Для большинства людей очевиден вред курения. Несмотря на то, что сигареты не полезны, с точки зрения экономиста они обладают полезностью для курильщика. Другой пример, - специально подобранные очки для человека, страдающего близорукостью, обладают высокой степенью полезности, в то же время для другого человека с нормальным зрением, они будут обладать нулевой или даже отрицательной полезностью, поскольку в них он будет видеть хуже, чем без них.

Рациональность экономического человека тесно связана с принципом методологического индивидуализма. Широко известна цитата из фундаментальной работы Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов»: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, - а об их выгодах» (Смит А., 1935). Благодаря этим словам, экономический человек довольно скоро стал синонимом расчетливого эгоиста. Было почти неизбежно, что авторы-классики при объяснении своей позиции начнут пользоваться языком, который непременно станут неверно понимать, и что таким образом они обретут репутацию людей, превозносящих эгоизм. Причина этого сразу же становится ясной, стоит нам попытаться передать правильный ход их мысли более простым языком. Если мы выразимся кратко, сказав, что люди руководствуются, и им следует руководствоваться в своих действиях, собственными интересами и желаниями, - это немедленно будет неверно понято и переиначено в ложное утверждение, что они руководствуются и должны руководствоваться исключительно своими личными потребностями или эгоистическими интересами, тогда как мы имеем в виду, что им следует позволить стремиться к чему бы то ни было, что они находят желательным (Ф.А. Хайек, 2001).

Понятие «рациональность» в экономике не следует толковать в том смысле, что студент, истративший всю стипендию на букет цветов любимой девушке, «нерационален», а его приятель, отложивший большую часть стипендии в качестве сбережений для покупки нового телефона - «рационален». С точки зрения экономиста, поведение и того, и другого является рациональным, если оба студента действительно выбрали наиболее предпочтительные для себя варианты. Приведем еще два примера. В.С. Автономов пишет: «Если под влиянием минутного настроения человек решил покончить жизнь самоубийством и рассчитал, что оптимальный способ сделать это -- отравиться, то, принимая яд, он действует рационально в экономическом смысле слова» (Автономов, 1993, с.30). И второй пример из книги П. Хэйне: «Мать Тереза, получив в октябре 1979 года Нобелевскую премию мира, решила на 190 000 долларов своей награды построить лепрозорий. Действовала ли она в своих собственных интересах? Можно ли назвать ее поведение эгоистичным?» (Хейне П., 1997). Другими словами, экономическая рациональность в большинстве случаев означает выбор оптимального варианта без каких-либо требований к содержанию самой цели.

Поэтому различие в подходах к исследованию экономического поведения в значительной степени определяется различным пониманием рациональности представителями разных наук.

Выводы. Сравнивая модели экономического и социального поведения, мы сравниваем, прежде всего, подходы к исследованию социально-экономических явлений. Можно говорить о том, насколько хорошо та или иная модель описывает и предсказывает реальное человеческое поведение, но нельзя отождествлять модель с конкретным поведением человека в реальной жизни. Любая модель строится на определенных допущениях. Модели являются инструментом анализа, и как всякий инструмент должны выбираться или конструироваться в зависимости от целей исследователя, обеспечивая лучший научный результат. Приведем простой пример. Предположим, задача состоит в определении размеров комнаты. Для измерения можно воспользоваться линейкой или рулеткой, а можно измерить ширину стен шагами. Результаты измерения будут различаться точностью, затратами времени, ресурсов и пр. Выбирая инструмент, важно четко сформулировать цель. Если приоритетом является точность, то, вероятно, следует потратиться на приобретение рулетки. Если же требуется выполнить действия максимально быстро и/или с минимальными затратами, - нужно измерять шагами. Соответственно, если задача заключается в измерении расстояния от дома до места работы, то потребуются другие инструменты и, возможно, другие критерии. На основании сказанного выше, можно сделать следующие выводы.

1. Каждая из моделей (Homo economcus и Homo sociologicus) позволяет решать определенный круг задач в рамках «своей» науки, поскольку фиксирует те свойства человеческого поведения, которые представляют интерес для данной отрасли знания, и абстрагируется от его остальных признаков.

2. Вопреки распространенному мнению, мы не считаем данные модели полярными или противоречащими друг другу. Причина их противопоставления часто кроется в некорректном понимании экономической рациональности и принципа индивидуализма (их трактовке в обыденном, а не экономическом смысле).

3. Мы допускаем возможность разработки универсальной модели исключительно на основе экономической модели человека RREMM. В доказательство этого утверждения есть как минимум три аргумента. Первый: современные достижения экономической психологии и социологии не отменяют гипотезы о рациональности экономического поведения, а только расширяют возможности его исследования. Второй аргумент содержится в высказывании Г. Беккера: экономический подход не требует, чтобы отдельные агенты непременно осознавали свое стремление к максимизации или чтобы они были в состоянии вербализовать либо как-то иначе внятно объяснить причины устойчивых стереотипов в своем поведении. Таким образом, в этом он совпадает с современной психологией, придающей особое значение подсознанию, и социологией, выделяющей функции явные и латентные (Беккер Г., 2003). Следует отметить, что область научных интересов Беккера -- влияние на экономическое поведение человека отношений, обычно изучаемых другими науками (социологией, демографией, криминологией). В 1992 году Беккер был удостоен Нобелевской премии по экономике «за расширение области применения микроэкономического анализа к широкому кругу проблем человеческого поведения и взаимодействия, включая поведение вне рыночной сферы». Третий аргумент содержится в высказывании представителя социологической науки: «Экономическая дисциплина, с ее теоретической опорой на микроанализ индивидуального поведения, зачастую неспособна сохранять общество в качестве ведущего аналитического понятия. Социология же грешит противоположным недостатком: при объяснении слишком многих социальных явлений не принимается во внимание теоретическая ведущая роль индивидуального поведения. Следовательно, интеграция этих двух дисциплин должна идти по одному пути, а именно: следует признать, что теоретическим приоритетом обеих дисциплин является теория индивидуального действия, а аналитическим приоритетом - общество» (Корвер Т., 2001).

На наш взгляд именно модель экономического человека открывает широкие перспективы для выработки единого подхода в социальных науках.

Рациональность как фактор познания экономической деятельности

Фундаментальной предпосылкой экономической теории является рациональность поведения экономических субъектов и всей экономической системы в целом. В рамках ряда философских направлений были разработаны концепции рациональности экономической науки, хотя в большинстве случаев и в неявном виде. Неклассическая теория использует концепцию классической рациональности, но именно применение концепции неклассической рациональности помогает разрешению ряда теоретических проблем, которые стоят перед современной экономической наукой. При этом в экономической литературе можно встретить самые разнообразные подходы к понятию рациональности. Можно отметить, например, работы О. Уильямсона, Р. Швери, Й. Конлиск. На основе того или иного определения рациональности современные авторы выходят на достаточно широкий спектр проблем, в рамках которых рациональность является тем понятием, вокруг которого в дальнейшем проводятся систематические теоретические исследования. Однако, фактор рациональности интересен не только с точки зрения экономической теории как таковой, но и с точки зрения задач изучения экономических процессов и экономической деятельности в конкретных прикладных сферах. Конечно, речь идет об экономическом рационализме, о моделях рационального экономического поведения, а шире - о рационализме в контексте экономической культуры, в составе новой экономической парадигмы, что органически связано с современной интерпретацией феномена рациональности в рамках концептуального аппарата современной теории познания. Следует отметить, что анализ природы рациональности и ее значения в системе человеческой деятельности представляет собой проблему, интенсивно обсуждаемую в современной философской литературе.