Основы геронтопсихологии

Творческая продуктивность в позднем возрасте

Широко распространено мнение, что образ мыслей человека консервативен, стереотипен, что он с трудом усваивает новую, в особенности необычную информацию, не может творчески мыслить. Это мнение находит подтверждение во многих сферах общественной жизни -- в быту, на производстве, в науке, искусстве. Однако большое количество исследователей опровергают это мнение. Многие ученые и деятели искусства сохраняют высокую работоспособность не только до пожилого, но и старческого возраста.

Редко можно регистрировать возрастные снижения интеллекта по всем показателям: память, счет, общая осведомленность. Те функции, которые «тренируются» в деятельности, становятся устойчивыми к старению и не обнаруживают заметного спада. При этом вся структура интеллекта как бы расслаивается, становится гетероморфной наряду с повышением или стабилизацией отдельных функций. Остальные, не включенные в каждодневную деятельность, обнаруживают заметный спад, утрачивается целостное взаимоотношение различных функций. Система взглядов, сложившаяся у человека в молодости, с возрастом может утрачивать способность перестраиваться под влиянием внешних или внутренних факторов. Этим объясняются устаревшие вкусы старых людей, их догматичность и недостаточная гибкость.

Сужение круга интересов в позднем возрасте часто рассматривают как приспособительное явление, направленное на сбережение уменьшающихся возможностей организма и поддержание наиболее важных жизненных функций, т. е. старого человека перестает интересовать все, выходящее за пределы его субъективного мира, а оставшаяся энергия направляется на основную форму активности -- самосохранение. Внутренней причиной этого процесса, очевидно, является перестройка психики человека и, прежде всего, снижение интеллекта. Внешней причиной становится перестройка структуры окружения -- уход на пенсию, потеря родительских функций, смерть близких.

Совсем иная картина наблюдается у лиц высокообразованных, у представителей творческого труда. Их деятельность требует максимальных умственных затрат, в нее включается вся система интеллекта и каждая отдельная функция. Отсюда следует, что вся система становится к старению устойчивой; спада умственной активности не наблюдается до самого преклонного возраста. Кроме того, активность творческой личности всегда выходит за пределы семейных и узкопрофессиональных интересов, творческий человек в большей степени взаимодействует с макросоциальной средой.

Проблемы творчества и творческой продуктивности в поздние периоды жизни человека, активизации и использования творческого потенциала широко освещаются в научной литературе с разных сторон. При этом крайне малоизученными остаются вопросы о связях творчества с биографией, родом деятельности и особенностями личности творческого работника. Знание же начальных этапов становления способностей к творческой деятельности даст возможность правильно организовать обучение будущих работников творческого труда (ученых, художников, изобретателей, журналистов).

Вопрос творческой продуктивности пожилых не представляется однозначным. С одной стороны, снижается способность к усвоению нового и способность к адаптации при достаточно высоком уровне сохранности накопленных знаний и оперировании ими. С предъявлением новых задач повышенной сложности нарушается привычный стереотип умственной деятельности и может наступить ее упадок и психическая декомпенсация. С другой стороны, известно много примеров полной сохранности творческих возможностей до глубокой старости, что указывает на отсутствие строгой зависимости между увеличением возраста и снижением творческих способностей. В целом же, если говорить об общей тенденции, следует признать, что с возрастом способность к творчеству снижается [Тибилова, 1991]. Рассматривая динамику интеллекта, Л. А. Рудкевич [1974] обнаружил, что он начинает снижаться на третьем десятилетии жизни и к 70 годам этот спад достигает примерно 70% от первоначального уровня. При этом величина спада интеллекта с возрастом обратно пропорциональна его максимальному значению -- чем выше первоначальный уровень интеллекта, тем слабее спад в пожилом возрасте. У наиболее интеллектуальных людей вместо типичного спада часто наблюдается даже повышение уровня интеллекта с возрастом. Такое повышение или отсутствие спада обнаруживают те показатели, которые включаются в деятельность, становятся устойчивыми к старению и не обнаруживают заметного спада.

Л. А. Рудкевич [1974,1994] одним из первых применил метод исследования творческой продуктивности в онтогенезе путем детального изучения биографий. По его мнению, это помогает вскрыть причины динамики продуктивности и отказаться от чисто феноменологического подхода к проблеме. Согласно результатам его исследований, выдающиеся представители творческого труда начинают творческую работу раньше, чем менее выдающиеся, а заканчивают ее позже; длительность периода максимальной продуктивности у них больше, спад выражен значительно реже и имеет количественный, а не качественный характер. Старость считают возрастом конформности и консерватизма, однако в группе наиболее выдающихся представителей науки и искусства только у 3,8 % биографы отмечали некоторый поворот в сторону консерватизма. Среди менее выдающихся ученых и деятелей искусства этот процент несколько выше -- 6%. Проявление консерватизма во взглядах у лиц пожилого возраста сопровождается снижением творческой продуктивности в обеих выборках.

Личность творческого человека толерантна к старению. Многосторонность интересов и многоплановость деятельности -- одна из наиболее ярких особенностей творческого человека. Интересы творческой личности характеризуются тем, что у нее в любом возрасте профессиональные интересы преобладают над другими (семейными, спортивными и пр.), причем в сфере непрофессиональных интересов преобладают те, которые направлены на взаимодействие с макросоциальной средой (политика, общественная деятельность).

В пожилом и старческом возрасте появляется склонность к обобщениям, к созданию теорий, к теоретическому осмыслению накопленного опыта. У творческого человека, как правило, высокое общественное положение; совмещая административную, учебную и общественную деятельность в поздние годы жизни, такие люди значительно продлевают работоспособность.

Литературные произведения, написанные в старости, как правило, не выдерживают сравнения с написанными ранее, в зрелые годы. Исключения есть, но они редки, -- Софокл, Вольтер, Шатобриан, Гюго сохранили в старости ясность ума и творческие способности. Но в большинстве случаев произведения писателей старше 60 лет не более свежи, чем многократно заваренный чай. С. де Бовуар [1994] видит эту закономерность в двойственности самого процесса создания литературного произведения. Замещая реальный мир воображаемым, писатель замыкается в себе и устраняется от окружающей действительности, но вынося свои произведения на суд читателей, он устанавливает с окружающим миром коммуникативные связи. Одновременный отказ от мира, населенного людьми, и соединение с этим миром требуют живых страстей и большой силы. Старость же отнимает силы и гасит эмоции; через модификацию либидо, потерю интереса к окружающему миру происходит ослабление творческих способностей. Престарелым чаще удаются произведения автобиографического или поэтического жанра, но романы в большинстве своем оказываются неудачными.

Художники могут до старости сохранять интерес к работе и живость восприятия. Они не погружены в прошлое; напротив, каждая созданная картина ассоциируется с настоящим -- образом, светом, красками, формами. Произведения художников зрелых лет всегда бесконечно открыты, возраст придает им уверенность в себе и устраняет боязнь общественного мнения.

Анализ влияния полноценной творческой деятельности (научной и художественной) на статус и психическое здоровье пожилого человека представляется перспективным в контексте идеи «непрерывного образования».

Образ старости в христианской культуре

Со времен античности прослеживаются принципиально разные подходы к жизни, ее возрастным границам, которые складывались у различных этносов в силу определенной исторической судьбы, их менталитета или национального характера, под влиянием господствующей в обществе морали, на основе одобряемых большинством населения религиозных и правовых норм. Эти обстоятельства во многом определили обыденную практику жизнедеятельности людей, которая затем закреплялась в традиционном поведении и соответственно в стереотипах сознания, фиксированных установках и социокультурных представлениях. Работы культурологов, этнографов и демографов еще на рубеже XIX и XX вв. показали, что отношение к старости отнюдь неодинаково и зависит от множества факторов, среди которых следует отметить важнейшие и наиболее значимые: достаток, изобилие или недостаток продовольствия для всех членов общества; наличие или отсутствие жизненного пространства и среды обитания, связанной с представлением о необходимом комфорте и достатке для старших возрастных групп; необходимость или ненужность трансляции культурных норм от старших к младшим.

Во многих религиях обыденная моральная практика этноса становится определенной религиозной нормой отношения к старости. Веды и Библия, Коран и учение Конфуция дают самые разные подходы к феномену старости, что было обусловлено специфическими особенностями развития этносов в их регионах в тот период, когда возникали эти мировые религии, ставшие на многие столетия определенным моральным критерием отношения к старшим.

Христианская религия рассматривает долголетие двояко: во-первых, как особый, идущий от Бога, дар, которым наделяются только праведники. Ветхий завет сохраняет множество историй из жизни долгожителей, достаточно вспомнить библейского Ноя, который жил 500 лет до потопа, а потом еще 300. Однако, во-вторых, долголетие может рассматриваться и как кара за грехи -- состарившийся грешник молит Бога о смерти, но обречен вести опостылевшее земное существование. Вместе с тем христианство (как и моральные нормы даосизма, конфуцианства, ислама) всегда уважительно относилось к старости и соответственно своим догмам подготавливало верующих к смерти, обещая им не только загробную жизнь, но и встречу на небесах со всеми родными и близкими людьми, что облегчало переход от жизни к смерти. Этот факт отмечают медики всего мира, подчеркивающие, что истинно верующие в Бога (независимо от того, какую религию они исповедуют) уходят из жизни спокойно и достойно, надеясь на новую вечную жизнь.

В христианской культуре образ старости зависит от разнофункциональной направленности духа, души и плоти и собственной воли человека. Для того чтобы приблизиться к Богу, надо приложить усилие, а старость -- возраст, благоприятствующий этому, поскольку искусительные проявления плоти, связанные с питанием и половым инстинктом, к старости ослабляются. Таким образом, создаются естественные предпосылки для просветления.

Очень отчетливо сущность отношения христианской культуры к старости видна в уникальном явлении -- старчестве. Здесь старость не связана с ее биологическим проявлением, а представляет собой высшую степень духовного совершенства на пути к бессмертию и богоуподоблению, искуплению греха всечеловеческого. Христианский образ старости и наиболее яркое его проявление -- святая старость -- есть реализация того, что подспудно заложено в каждой душе, -- внутреннего неприятия физической старости и смерти, духовного иммунитета к ним.

Нередко в культуре старость как аналог мудрости предполагает наличие характеристики, которую называют святостью. Особую смысловую окраску такие представления приобретают в христианской культуре (как в европейской католической, так и в русской православной). Старец воспринимается путником, пилигримом, Божьим странником, причем главным здесь является не реальное перемещение в пространстве и времени, а духовное путешествие (так рождается представление о жизни старцев в монастырях и пустынях как недвижимом паломничестве).

Традиционные культуры отводят старику важную роль патриарха, старейшины, советника, мудреца и друга. Благодаря этому пожилые люди не выпадают из общественной иерархии и поддерживают линейные связи. Такая традиция сохранялась в христианских семьях.

19. Социальные факторы, определяющие статус пожилых людей в обществе

Наряду с теориями, представленными выше, следует рассматривать социальные факторы, определяющие статус пожилых и старых людей в обществе. По мнению Т. Харевен [ 1994], актуально изучать проблемы старения в связи с историческими сдвигами в трех областях индивидуальной жизнедеятельности: локализация в историческом времени, эффективность в сфере труда, социальные ориентации и функции семьи по отношению к пожилым. И. Розоу [Rosow, 1974], в свою очередь, предлагает следующие культурно-социальные факторы, которые определяют, во-первых, специфику процесса старения и, во-вторых, положение пожилых в обществе: владение собственностью и доход, стратегические знания, работоспособность, взаимная зависимость поколений, традиции и религия, потеря ролей и ролевая неопределенность, потеря будущего.

Эти социальные факторы одновременно являются и теми индикаторами, которые формируют отношение к пожилым людям. В этом случае рассмотрение истории старого возраста будет взаимосвязано с историей формирования отношения к пожилым и старикам со стороны общества. Другие авторы дополняют этот список, например, они включают ухудшение состояния здоровья пожилых людей. Рассмотрим некоторые из этих факторов.

Доход -- это то, на чем держится экономика пожилого человека, а если его нет, он попадает в угнетенную группу и целиком зависит от благотворительности общества.

Владение собственностью и доход являются основой обеспечения независимости и безопасности пожилого человека. М. Мид [1988] приводит такой пример: в Польше до Первой мировой войны крестьяне-землевладельцы обычно передавали своему женатому сыну землю в обмен на гарантии, что он будет заботиться о пожилой паре в течение всей оставшейся жизни.

В традиционных обществах собственность дает существенную власть над молодыми. Глава семьи не опасался насильственной «социальной отставки» в позднем возрасте, так как важнейшая функция взрослой личности -- труд -- имела пожизненный характер. Самодостаточность и независимость пожилых были связаны с пожизненным контролем над семейной собственностью, что, с одной стороны, отодвигало момент экономической самостоятельности детей, а с другой -- гарантировало родителям достойную старость [Харевен, 1994].

В наше время власть старших над молодыми, которые становятся независимыми в результате получения современного образования, не так зависит от собственности, как в традиционных обществах. «Та легкость, с которой многие представители второго и третьего поколений американцев снимали с себя всякую ответственность за пожилых, связана с утратой "санкций" в этой области. Крах системы этих санкций, когда-то осуществлявшихся самими стариками, может означать, что прежнее положение стариков в обществе уже не будет восстановлено» [Мид, 1988. -- С. 353]. Общества, где личное богатство играет существенную роль и признается право частной собственности, позволяют многим старым людям достигать статуса «старших» (например, в конце Средних веков). Однако вследствие концентрации богатства в руках старых людей молодые становились «нетерпеливо ожидающими и убийственно завидующими старым».

Физическое ухудшение состояния здоровья пожилых и старых людей и работоспособность. С возрастом снижаются физические и психические возможности человека. Во-первых, как уже рассматривалось выше, при старении существенным образом изменяются нейродинамические параметры активности мозга и режим работы ЦНС, что выражается в ограничении внешнего и внутреннего перцептивного пространства когнитивных процессов и определяется как сужение объема психической деятельности. Во-вторых, если мы условно примем здоровье молодого человека 17-20 лет за 100 %, то к 65 годам уровень здоровья снижается до 69 %, к 75 -- до 60 %. Поэтому для того, чтобы работа выполнялась пожилыми качественно, им рекомендуется однотипная привычная деятельность в тех сферах, в которых они работали наиболее длительное время, где ими накоплен большой опыт. Как считают некоторые авторы, скорее всего пожилые могут сохранять свое социальное функционирование в низкопродуктивных и примитивных технологиях.

В результате долгой жизни, как правило, появляются стратегические знания и опыт. Поздний возраст может быть тем временем, когда происходит аккумуляция опыта, страхующая безопасность и престиж старых людей.

В традиционных обществах, где. экономика строилась на семейных связях, дело престарелого отца переходило к сыну, затем к внуку, поэтому активность старшего поколения была наполнена смыслом. Концентрация экономической деятельности внутри семьи позволяла старшим осуществлять различные полезные функции до глубокой старости, что повышало их активность и социальный престиж. Кроме того, общества, которые имели устные традиции и обычаи, были добрее к старости. Традиции и обычаи действовали как связи между поколениями, являлись коллективной памятью. Однако прогресс книгопечатания, создание архивов привели к тому, что знания пожилых оказались бесполезными. «Напечатанная книга была в целом врагом старого человека» [Minois, 1999]. Поэтому во времена Ренессанса общество перестало нуждаться в опыте и знании обычаев старых людей. Прогресс книгопечатания способствовал отнесению старых людей в категорию бесполезных и «древних».

«Старые люди, вероятно, имеют больше и негативных, и позитивных изменений, чем молодые. В результате позитивной трансформации старые люди обычно владеют большей мудростью и эрудицией. Но когда ситуация требует нового подхода, нового взгляда на вещи, новых технологий или даже новых словарей, старые люди оказываются во власти стереотипов и ригидности. Учить новое они могут только если разучатся старому, т. е. должны забыть то, что знали. И это в два раза тяжелее, чем учиться без забывания старых знаний. Но когда ситуация требует сохранить прошлые знания, тогда старые люди достигают большего, чем молодые» [Lehman, 1953. - С. 330].

Таким образом, в современном мире роль преемственности знаний значительно ослабла. Стремительное развитие общества и научно-технический прогресс обесценили понятие опыта пожилых, который сохранился только в некоторых областях науки и искусства. Опыт уже не эквивалентен знаниям, и пожилым не удается включиться в социальную эволюцию. Поэтому они больше не являются «стратегическими учителями».

Основные черты позднего возраста и историческое время -- бесспорно, понятия взаимосвязанные. Общества, которые культивировали и поклонялись физической красоте, имели тенденцию умалять старый возраст (во времена Ренессанса или в Древней Греции). Общества, принимавшие более абстрактные и символические идеалы, менее противостояли пожилым, потому что были нацелены на духовную красоту, которая выше видимости и очевидности. Последнее особенно проявилось в Средние века.

С возрастом увеличивается количество связей с другими людьми. Общества, где существовал опыт расширенной и патриархальной семьи, поддерживали тех членов, которые не могли больше работать, много помогали старым, например, в Римской республике, в Средние века. Чаще всего это было характерно для времен кризисов, в начале новой цивилизации. Периоды относительного равновесия обычно способствовали дезинтеграции групп, где общества имели тенденцию пренебрегать своими стариками. Такие примеры характерны для «классических» Средних веков, Римской империи, классической Греции.

Условия старости были хуже всего в наиболее анархичных обществах, где не была организована в достаточной мере охрана порядков в стране. Эти общества полагались на законы силы, например, во времена франкской династии Меровингов VI-VIII вв. н.э. и в Средние века в целом. В более структурированных обществах, где закон имел авторитет и силу, а в государстве царил порядок, слабые граждане были больше защищены против физической агрессии. К таким структурированным обществам можно отнести Древний Рим и государства с абсолютной монархией XVI в.

Современное общество можно определить как «прогрессивное». В нем исчезают патриархальные элементы. Поэтому молодые люди принимают и несут очень ограниченное наследие. Пожилые люди перестают быть жизнеспособным символом продолжения истории и уважения традиций. Социальные изменения в мире свидетельствуют об изменении традиционных ориентации, которые ранее вызывали уважение к пожилым.

Итак, периоды, известные как переходные, были более благоприятны к старости, чем стабильные периоды, которые мы называем «классическими». Считается, что времена переворотов, когда предубеждения и ригидные структурные характеристики «времен проживания» (прошлого) теряются, были более открыты разнообразию талантов, более дружелюбны к различиям и снимали эстетические, моральные или социальные табу. Периоды «переворотов», кризисов были, несомненно, трудными для каждого члена общества, старые люди были менее отторгнуты, страдал и подвергался опасностям существования каждый возраст. Мир эллинов, времена германских набегов, раннее Средневековье были менее трудными для старых людей, чем классическая Греция, Рим и Ренессанс.

Основная тенденция отношения к старым людям каждого общества заключается в приписывании особой ценности каждой социальной категории населения. Благотворительность -- это все, что может быть надеждой в поздней жизни, когда пожилые тотально зависят от других. Коротко говоря, никогда не было золотого века для старости, но всегда была хаотическая эволюция несинхронизированных ценностей цивилизаций.

Концепции выхода на пенсию не существовало ни в одном из упомянутых древних обществ. Существовали различия между двумя категориями старых людей: активные старые люди, которые вопреки возрасту продолжали свою профессиональную деятельность и не отличались от массы зрелых людей (с точки зрения экономической, социальной и семейной) настолько, насколько позволяли современные условия; и неактивные старики -- слабые, дряхлые и больные.

В закрытых обществах, где персональный статус и членство в группе были единственными гарантиями их социального одобрения, где изолированные индивиды не выживали, пожилой человек не признавался как таковой. Поэтому он не имел прав и был всем обязан тем, кто его окружал.

20. Старение женщин и присущие им стереотипы

В возрастной когорте людей старшего трудоспособного возраста в нашей стране женщин втрое больше, чем мужчин. Это объясняется разными уровнями средней продолжительности жизни у мужчин и у женщин, следствием военных и послевоенных лет. В других странах наблюдается похожая картина, поэтому, часто говорят, что у современной старости -- «женское лицо». Несмотря на это, определения старости даются как бы для бесполых существ, хотя известно, что мужчины и женщины стареют по-разному. Точно так же существуют разные стереотипы в отношении и мужчин, и женщин, и первые более благоприятны, чем вторые.

По отношению к пожилым женщинам существуют покровительственные, презрительные и враждебные аттитюды; распространены стереотипы ревнивой, плетущей интриги тещи или свекрови;

только к пожилым женщинам применимо оскорбительное выражение типа «старая кошелка». Пожилые женщины обычно характеризуются как медлительные, глупые, нездоровые, нерелевантные и зависимые. Они подвергаются насмешкам в анекдотах, которые не ставят под сомнение их неполноценность и умаляют их заслуги. Не только детская литература в огромном количестве показывает пожилых женщин как объекты для ненависти (например, домоправительница в книге А.Линдгрен «Малыш и Карлсон», злая фея и мачеха в сказках всех народов мира и пр.), но и другие формы средств массовой информации, включая телевидение и кино. Книги и истории о пожилых женщинах обычно безоговорочно допускают и усиливают негативные представления о них. Не только западная культура демонстрирует такое отношение к пожилым женщинам, но в последнее время многие стали обращать внимание на то, что подобные тенденции стали свойственны и восточной культуре. Например, даже в Иране, где наиболее стойки уважительные традиции, нередким становится обзывание пожилых женщин «старой ослицей» или «старой собакой». Та или иная пожилая женщина может быть профессионально совершенно компетентной и иметь хорошее здоровье, но когда о ней толкуют вкупе с пожилыми женщинами вообще, в обобщенном виде, ей всегда приписываются черты «старой карги», зависимой, всегда нуждающейся в помощи. Такое обобщение базируется на неправильных представлениях о пожилых женщинах. Стереотипы основаны на генерализации кого-либо, но не как индивида, а как члена группы. Даже некоторые геронтологические исследования отражают общие предубеждения, в которых пожилым женщинам приписывается их «невидимость». Например, из тысячи опубликованных статей по академическим исследованиям, посвященных старым людям и женщинам за 1998 г. в Тайване, только восемь имели своим предметом «старых женщин».

Пожилые женщины соответствуют стереотипам «дряхлости», «ухудшения», «слабости», «некомпетентности», «зависимости» и пр. В отличие от молодых женщин или пожилых мужчин, враждебность к ним проявляется в аттитюдах предубеждения. Некоторые ученые предполагают, что этот феномен является следствием патриархата. Именно в патриархальном обществе пожилые женщины утратили свой общественный статус. Недостаток возможностей образования и занятости, отсутствие экономического имущества, миграция мужчин и детей в города усиливают их экономическую и социальную зависимость.

Другие ученые, изучая некоторые патриархальные общества, где традиции оставались сильными, а пожилые были аккумуляторами ценного опыта, считают, что пожилые женщины часто имели высокостатусные роли в семье, в общественной и религиозной жизни. Например, в культуре аборигенов Западной Австралии политические и религиозные роли женщин растут с возрастом, особенно в посредничестве племенных обсуждений и принятии важных решений. В Японии и в дореволюционном Китае пожилые женщины имели значительную власть и авторитет. До западной колонизации Западной Африки пожилые женщины играли важную роль, родословная велась от них, они были руководителями поселений.

Рассмотрим более подробно изменения отношений к пожилым женщинам на примере Индии, где они пользовались особым уважением и имели высокую позицию в обществе. Мудрость пожилых содействует определенному положению и продолжению семьи и клана. Старшим членам в семье всегда был обеспечен уход, в том числе и медицинский -- в позднем возрасте. Это считалось нормой, моральной и социальной ответственностью членов семьи. Молодые поколения таким образом выражали уважение по отношению к своим пожилым родственникам за то, что они растили и воспитывали их. Забота о пожилых была результатом того факта, что на долю старших поколений выпала тяжелая работа, процветание собственности, создание средств производства, ведущие к занятости и доходу поколений молодых. В обществах с традициями коллективизма, таких, как Индия, возраст ассоциируется со зрелостью, политической властью и высочайшей стадией своей жизни, когда человек должен служить обществу, передавая религиозные знания и остерегаясь личных и материальных «пожитков».

Для пожилых женщин в обширном традиционном домохозяйстве Индии возраст обеспечивает руководящую роль. Впервые в своей жизни она получает возможность играть такую роль, которая обычна для нее в матриархате: сыновья должны слушаться ее, а невестки получают от нее инструкции, как вести себя в ее доме. После того как женщина была в качестве новобрачной, невестки, молодой жены и, следовательно, имела низшее место в иерархии локальных родственных отношений, как мать выросших сыновей она получает уважение и честь, которые не доставались ей раньше. Так, вариативность социальных, культурных и экономических факторов оказывает влияние на определение уважения пожилым в индийском обществе. Однако сегодня эта социальная конструкция значительно изменилась, как отмечают многие исследователи, под влиянием урбанизации, модернизации и глобализации.

Таким образом, не только в западных обществах утеряны те достижения старения, которые можно обнаружить в традиционных обществах. Пожилые люди девальвированы, обесценены, так как они имеют недостаточную способность для продуктивности в формальной экономике (с точки зрения приоритетов индустриализации). Женщины девальвировали, когда утеряли свои прошлые занятия и социальные роли, наполненные сексуальностью, репродуктивной деятельностью, домашними делами (с точки зрения приоритетов мужчин). Таким образом, пожилые женщины вдвойне девальвировали и теперь соответствуют низкому статусу.

Женщины по мере своего старения сталкиваются с рядом проблем, о которых не подозревали ранее. В литературе известен термин двойной стандарт старения, который обозначает, что старение имеет различное значение для мужчин и для женщин.

Авторы рассматривают двойной стандарт старения как явление, возникшее в результате определенных конвенциональных ожиданий от соответствующих возрасту аттитюдов и ролей, которые существовали в патриархальном обществе для каждого пола. Мужская и женская «хронология» социально определена и санкционирована таким образом, что нарушение предписанных ролей или их распорядка наказывалось осуждением и потерей каких-либо возможностей. Роли мужчин и женщин имеют тенденцию быть традиционными, конвенциональными и жестко фиксированными.

В этом смысле статус мужчин зависит от занятости (работы), а женщин -- от репродуктивного цикла. Женщина ценится согласно сексуальной привлекательности, способности и полезности для мужчин [Itzin, 1990]. Поэтому социальная девальвация пожилой женщины происходит независимо от ее занятий или того факта, что после рождения ребенка она потенциально 25-30 лет способна к продуктивности. Таким образом, ценность женщины «сексуализирована», и это определяет в глазах общества ее позитивный статус в первой половине жизни и негативный -- во второй. Знаки и приметы старения у мужчин не так важны и не так заметны, как у женщин, т. е. потеря молодости не приносит им социальную девальвацию. Когда образно говорят о «второй весне» жизни мужчин, выходящих на пенсию, тяжело представить такую «весну» для пожилых женщин. Женщины в позднем возрасте рассматриваются как менее достижимые, чем их сверстники -- мужчины. Общественное мнение считает, что женщине «приличнее» оставаться вдовой, а мужчины-вдовцы могут снова жениться. Постоянство такого двойного стандарта для стареющих определяется тем, что молодость и сексуальность связаны с красотой и репродукцией, а старение приносит женщинам десексуальность и постменопаузу. Эта тенденция усиливает доминирование гендерного неравенства, которое способствует стереотипизации пожилых по признаку пола, исторически и кросскультурно.

Усилия гендерных стереотипов основаны на конкретной структуре, бинарной оппозиции. Это оппозиция между двумя эксклюзивными категориями, например: мужской -- женский; общественный -- частный; ум -- тело; продуктивность -- репродуктивность; активный -- пассивный; разум -- эмоции.

Этот список бесконечен. Отношения между двумя полюсами всегда иерархичны: качества и характеристики слева более высоко ценятся, чем те, которые справа.

Старение влияет на социально-экономические условия пожилых женщин. Исследователи приходят к выводу, что «феминизация старого возраста» переходит в «феминизацию бедности», которые отражают неравные достижения в области экономических возможностей, образования и медицинского ухода. Поэтому в дополнение к физическим изменениям (возможная полнота, появление морщин и седых волос и пр.) двойной стандарт старения существенно влияет на материальное неравенство для женщин. Пожилая женщина обесценивается как жена и как потенциальный работник, поэтому женщины сталкиваются с возрастной дискриминацией, когда пытаются получить работу. После 45 лет увеличивается вероятность бедности в поздней жизни для женщин, которые не работали, ухаживая за детьми.

Влияние возрастной дискриминации неоднозначно для мужчин и для женщин. Для женщин важно вернуться к работе в середине жизни, после того, как выросли дети. Также для них важно сохранить работу в более позднем возрасте насколько возможно. В традиционно «женской» работе часто требуется привлекательность молодых: секретари, официантки, дикторы телевидения, стюардессы и пр. Мужчины предпочитают, чтобы на работе их окружали молодые женщины.

Как отмечают многие авторы, существует, несомненно, неформальная возрастная дискриминация на рынке труда, хотя, подобно многим другим видам дискриминации, ее трудно доказать. Даже в США, где возрастная дискриминация запрещена, Закон о возрастной дискриминации в занятости 1967 г. ограничивает ценность женщин, потому что не охватывает половые различия, т. е. там специально не упоминается о том, что работодатели должны нанимать пожилых людей обоего пола.

Таким образом, пожилые женщины испытывают недостаток легитимной защиты в отношении к занятости и страдают от сексуальной и возрастной дискриминации.

Двойной стандарт старения имеет воздействие на доход и материальные обстоятельства в поздней жизни, и это не может не беспокоить женщин как одна из видимых примет старения.

Многие исследователи с удивлением обнаруживают, что культурные диффамации (или неразличимость) не имеют какого-либо влияния на собственные представления женщин об их собственном старении. Поэтому важен вопрос, насколько сами женщины принимают стереотипные взгляды на пожилых женщин (свое настоящее положение и свое будущее), насколько у них позитивно самовосприятие.

Один из способов справиться с ситуацией, в которой оказывается пожилая женщина, предложен Б. Макдоналдом и С.Ричем (Macdonald, Rich). Женщина должна принять стереотипы, существующие в обществе в отношении других пожилых женщин, но сопротивляться своему собственному возрасту, т. е. руководствоваться в жизни следующим принципом: старость -- это то, что происходит с другими людьми, а не со мной. Ложный образ «Я» в этом случае становится неконструктивным, но поддерживающим, так как построен на избегании некоторых проявлений старения, таких как забывание или мелочная суета по поводу всяких пустяков. Авторы считают, что отрицание отчуждает пожилую женщину от других подобных.

Существует мнение, что все ассоциации, которые связаны со словосочетанием «старый возраст», приобретаются в процессе стерео-типизирования. Пожилые люди, использующие слово «старый», не относят его к какому-либо конкретному календарному возрасту, но к состоянию слабости и дряхлости. Как часто говорят пожилые люди: «Если вы проворны и физически себя хорошо чувствуете, значит вы не стареете». При этом люди интериоризируют мысль о том, что они «должны быть похожи на людей определенного возраста», хотя и удивляются несоответствию своего опыта и чувств этому «возрасту». Чаще всего пожилой человек избегает не своего собственного возраста, а унижающих «возрастных» стереотипов неспособности и слабоумия. В обществе, которое «накладывает штраф» на старый возраст, попытки женщин избегать проявлений старения могут быть средством спасения от последствий возрастной дискриминации, существующих предубеждений.

Немногочисленные исследования образа «Я» пожилых людей показывают, что большинство пожилых болезненно осознают грубые негативные стереотипы и избегают их. С. Кайзер и Дж.Чандлер (Kaiser, Chandler), например, изучая 55 пожилых женщин и мужчин в домах для пенсионеров в Калифорнии, исследовали их реакции на негативные стереотипы старого возраста. (В качестве стимульного материала применялись фотографии и картинки из журналов.) Негативные стереотипы не были пассивно приняты этой группой как точные представления реальностей старения, вместо этого они или с негодованием и возмущением отвергались, или допускались, но только по отношению к другим людям: «неудачникам», «с низким статусом» и пр. Пожилые люди в этом эксперименте активно интерпретировали журнальные изображения и проявили желание видеть широкий круг образов пожилых людей в СМИ.

Дж. Харрисон (Harrison) обнаружила, что самовосприятие и поведение пожилых женщин связаны с негативными стереотипами, которые варьируются в зависимости от их статуса и окружения. Например, они в большей степени воспринимали негативные стереотипы пожилых женщин в том случае, если мужчины в их семье имели сексистские аттитюды относительно женских ролей и способностей. Женщины с высоким социоэкономическим статусом, высоким уровнем образования, имевшие большую ответственность и много обязательств на работе, в меньшей степени подвержены восприятию негативных стереотипов. Путем интервью небольшой выборки «удачливых» австралийских пожилых женщин автор изучала взаимодействие их самовосприятия с социальными, ментальными и физическими аспектами стереотипных взглядов на пожилых женщин. Социальные аспекты стереотипа определяют пожилых женщин как устарелых, изношенных, испытывающих недостаток обязанностей и одиноких, так как они не выполняют традиционные женские роли жены и матери в семье. Женщины, чья предыдущая жизнь соответствовала только модели домохозяйки, наиболее полно усваивали представление о себе как о бесполезных в старом возрасте. Такие женщины часто описывали свою жизнь как незначительную, хотя ранее они были полны активности и интересов. Другие, чья жизнь была менее центрирована на свой дом и домашние обязанности, более вовлеченные в добровольческую и политическую деятельность в поздней жизни, имели позитивную самооценку и их идентичность также была положительной.

Второй важный и потенциально очень тревожащий аспект стереотипов пожилых женщин заключается в приписывании им умственного ухудшения, включающего неспособность принимать решения, зависимость от других, недостаток осознания текущих дел. Однако многие женщины не принимают эти негативные взгляды, они видят себя активными членами общества.

Далее, существуют также физические аспекты стереотипа. Например, широко распространен в общественном сознании взгляд на менопаузу как на заключительный этап зрелого возраста женщины, как на обязательно негативный и дистрессовый опыт. Действительно, как признают многие авторы, до недавнего времени считалось, что женщины в климактерическом периоде страдают от депрессии, хотя на самом деле большинство из них проходят эту стадию без особых психологических затруднений. Только 3 % из восьми тысяч опрошенных женщин переживают эту перемену. Более того, именно этот возраст зачастую становится периодом профессионального расцвета, «второго рождения», «новообретенной свободы». Большинство женщин не испытали особых трудностей, связанных с этим периодом жизни. В литературе известны данные о том, что в обществе, где женщины достигают социального статуса после менопаузы, физические и психологические симптомы старения для них фактически несущественны.

Другой физический аспект стереотипизирования включает болезненность и пассивность. Но только часть пожилых женщин разделяет этот взгляд на них.

Исследование группы женщин из северного района Лондона подтверждает важность занятости для позитивной идентичности [Itzin, 1990]. По мнению автора, низкое самоуважение в поздней жизни относится к сложности социализации. Согласие с приведенной выше «женской хронологией», базирующейся на замужней жизни и материнстве, оставляет женщин без ролей в поздней жизни, делает их социально обесцененными, когда их дети оставляют дом. Часто это происходит не только с пожилыми женщинами, но и с теми, кому только за 50 лет. Таким образом, эта «хронология» не только не способствует, но и неблагоприятна для развития смысла идентичности в поздней жизни. «Я никогда не была собой», -- сказала одна женщина, которая считает себя одинокой. Автор замечает, что часто женщины спонтанно отвергают социальную конструкцию их идентичности, связанную с женской хронологией. Влияние феминизации способствует использованию различных стратегий, включая занятость, позволяющую им быть независимыми и сохранять позитивный образ «Я», который сохраняется в поздней жизни. В исследовании женской социализации и образа «Я», проведенном среди 50 одиноких женщин в возрасте старше 75 лет, было обнаружено два типа женщин. Представители первого -- «пассивный респондент» -- центрированы на своей жизни в доме и семье. Они меньше чувствуют контроль над своей жизнью, имеют тенденцию быть зависимыми. Представители второго -- «активный инициатор» -- имеют много интересов вне дома, проявляют большую активность, включая занятость и удовлетворенность работой, чувствуют способность справляться с ситуацией, имеют сильное чувство независимости.

Все приведенные исследования делают сходные выводы о том, что женщина все меньше соответствует конвенциональному идеалу «домашней хозяйки», стареет с гордостью и независимостью, сохраняя позитивный образ «Я» в поздней жизни. В настоящее время появляются старые женщины нового типа, которые имеют независимый и положительный взгляд на свои годы, они финансово независимы, интеллектуально развиты, т. е. имеют внутренние моральные ресурсы, позволяющие им чувствовать себя в безопасности и с достоинством. Вопреки распространенному мнению и представлениям о «женской хронологии», сопротивление, изменения и перестройка жизненных целей и идентичности возможны в любом возрасте.

21. Конфликт поколений -- мнимый или реальный увеличение численности пожилого населения: хорошо это или плохо

Конфликт поколений -- мнимый или реальный?

В конце 1960-х -- начале 1970-х годов появилось множество книг и статей, посвященных «конфликту», «кризису» или «разрыву» поколений. Как отмечает И. С. Кон [1988], первые теории этого рода имели глобальный характер. Так, американский социолог Л. Фойер утверждал, что «история всех до сих пор существовавших обществ есть история борьбы между поколениями» [Фойер. -- С. 105]. Но истоки этой борьбы рисуются по-разному. Одни авторитеты, включая Фойера, апеллируют к Фрейду, полагая, что в основе всех конфликтов между поколениями лежит Эдипов комплекс. Но тогда возникает вопрос: чем современный конфликт отличается от прошлых исторических ситуаций?

Другие авторы, например французский психоаналитик Ж. Мандель, противопоставляют классическому «конфликту», описанному Фрейдом, идею «кризиса поколений». Если «конфликт поколений», связанный с Эдиповым комплексом, состоял в том, что подросток стремился занять в обществе место своего отца и вообще старших, то «кризис поколений» означает, что юноша не соперничает с отцом, чтобы в конечном счете идентифицироваться с ним, а полностью отвергает его как образец, отказываясь от своего социально-культурного наследства. Происходит это прежде всего потому, что современное общество больше не переживается в бессознательном как образ Отца -- наставника, покровителя и воплощения ценностей, а напоминает скорее архаический образ всемогущей Матери. Материнское начало представлено всемогущей техникой, перед которой человек чувствует себя бессильным.

Глобальные теории конфликта поколений поставили целый ряд проблем. В рассуждениях о «конфликте поколений» вначале не было научного определения понятий и возможных способов верификации гипотез. Весьма показательна в этом смысле работа М. Мид «Культура и сопричастность» [1988], которая устанавливает зависимость межпоколенных отношений от темпов научно-технического и социального развития. Связывая межпоколенные отношения с темпом общественного развития и господствующим типом семейной организации, Мид различает в истории человечества три типа культур: постфигуративные, в которых дети учатся главным образом у своих предков, кофигуративные, в которых и дети, и взрослые учатся прежде всего у равных, сверстников; префигуративные, в которых взрослые учатся у своих детей.

Стабильные большие группы, существовавшие на ранних этапах развития человечества, в традиционных обществах и в некоторых современных обществах, выполняли и выполняют ценностно-ориентационную и защитную функции. Так, получаемая от них информация не только однородна и упорядочена, но и требует однозначного, безукоризненно точного выполнения множества обрядов, сопровождающих каждый шаг жизни человека от рождения до смерти и всю его хозяйственную деятельность.

Культуры таких групп, культуры, ориентированные на предков и традиции, американский этнолог Маргарет Мид (1901 -1978) назвала постфигуративными.

«Постфигуративная культура -- это такая культура, где каждое изменение протекает настолько медленно и незаметно, что деды, держа в руках новорожденных внуков, не могут представить себе для них никакого иного будущего, отличного от их собственного прошлого. Прошлое взрослых оказывается будущим для каждого нового поколения...» [Мид, 1988. -- С. 322]. Существенная черта постфигуративной культуры -- постулат, находящий свое выражение в каждом деянии представителей старшего поколения, гласящий, что их образ жизни, сколь много изменений в нем в действительности ни содержалось, неизменен и остается вечно одним и тем же. Она преобладает в традиционном, патриархальном обществе, которое ориентируется главным образом на опыт прежних поколений, т. е. на традицию и живых ее носителей -- стариков.

Ускорение технического и социального развития делает опору на опыт прежних поколений недостаточной. Кофигуративная культура -- это культура, в которой преобладающей моделью поведения для людей, принадлежащих к данному обществу, оказывается поведение их современников. Для нее типична ориентация не столько на старших, сколько на современников, равных по возрасту и опыту. Кофигуративная культура начинается там, где наступает кризис постфигуративной системы. Этот кризис может возникнуть разными путями: как следствие катастрофы; в результате развития новых форм техники, неизвестных старшим; вслед за переселением в новую страну, где старшие всегда будут считаться иммигрантами; в итоге завоевания, когда покоренное население вынуждено усваивать язык и нравы завоевателей; в результате обращения в новую веру, когда новообращенные взрослые пытаются воспитать своих детей в духе новых идеалов, или же в итоге мер, сознательно осуществленных какой-либо революцией, утверждающей себя введением нового образа жизни для молодежи. В результате этих изменений появляется новый фактор культуры -- опыт молодого поколения радикально отличается от опыта их родителей, дедов и других старших представителей той общности, к которой они непосредственно принадлежат.

В своей простейшей форме, пишет Мид [1988. -- С. 350], -- это общество, в котором отсутствуют деды и бабки. «Переход к новому образу жизни, требующему приобретения новых умений и форм поведения, представляется более легким тогда, когда нет дедов, помнящих о прошлом, формирующих опыт растущего ребенка, закрепляющих непроизвольно все невербализованные ценности старой культуры». Но разрыва поколений все-таки не происходит. Всегда остаются слои культуры, позволяющие осознавать свою принадлежность к этнической общности: язык, религия, миф об общих предках, историческая память, богатая подвигами героев или общими страданиями.

По мнению М.Мид, в наши дни рождается новая культурная форма, которую она называет префигуративной. Темп развития в наши дни стал настолько быстрым, что прошлый опыт уже не только недостаточен, но часто оказывается даже вредным, мешая смелым, небывалым обстоятельствам. Префигуративная культура ориентируется главным образом на будущее. Таким образом, уже не предки и не современники, а сам ребенок определяет ответы на сущностные вопросы бытия. Сегодня во всех частях мира у молодых людей возникла общность того опыта, которого никогда не было и не будет у старших, сегодняшние дети вырастают в мире, которого не знали старшие. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта. Этот разрыв между поколениями совершенно нов и ведет к тому, что жизненный опыт молодого человека сокращается на поколение, а воспроизведение его в отношении к своему ребенку или к своим родителям исчезает.

В жизни современного общества можно найти некоторые проявления того, что прогноз Мид сбывается, но несмотря на любые инновации человечеству, чтобы самовосполняться и саморегулироваться, необходимо сохранять связи между поколениями.

Как отмечают авторы, в современном мире наблюдается психологический сдвиг в настроениях людей -- большой интерес к своим корням. Ощущая нестабильность окружающего современного мира, уменьшается желание у людей смотреть вперед и появляется склонность смотреть назад и вглубь, искать поддержку в стабильных ценностях общества. Неслучайно в конце XX в. из научной литературы практически исчезло устойчивое словосочетание «конфликт поколений».

Межпоколенные стабильные общности, прежде всего этносы, несмотря на предсказанные Мид и действительно наметившиеся тенденции к их разрушению, приобретают существенное значение в жизни современного человека. Это подтверждают исследования Д.Гутманна (Gutmann), который принимал участие в работе Камминга и Генри, но затем подверг критике их теорию разобществле-ния. Гутманн, как и Мид, изучал традиционные общества и пришел к определенным выводам, которые близки выводам Мид. Так, в традиционных обществах старые люди имеют жизненно важную роль в становлении родительской позиции. Когда человек обзаводится потомством, у него происходит перестройка поведения: женщины нередко отказываются от привычных способов времяпровождения, мужчины считают своим долгом содержать семью и их деятельность посвящена в основном этому. И именно паттерны поведения прародителей способствуют становлению родительской позиции.

Следующий вывод Гутманна касается изменения потенциалов мужчин и женщин в течение жизни и изменения их роли в пожилом возрасте. Так, мужчины становятся носителями духовного начала. Например, аксакалы в Средней Азии с определенного возраста начинают даже иначе одеваться, больше времени посвящать религиозному служению. Женщины в пожилом возрасте становятся социальными организаторами, помогают структурировать жизнь более молодых людей. Однако в современном обществе пожилые люди потеряли свое патриархальное назначение «успокоителя» и «организатора». Поэтому, по мнению авторов, следует восстановить культурные роли пожилых людей.