Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

психологический фрейд юнг винникотт

Многие внутриличностные конфликты и конфликты человека с другими людьми возникают в связи с тем, что он чувствует, что он живет не своей жизнью, его успехи не приносят ему должного удовлетворения. Может сложиться так: Окружающие видят со стороны только высокую академическую успеваемость, не подозревая о том, что «герой удачи» находится в состоянии самого настоящего дистресса, уже ощутив «фальшь» слагаемых своего успеха. И чем успешнее человек, тем более «поддельным» он себя чувствует. Стоящую за этими формулировками проблему известный английский психоаналитик Дональд Вудс Винникотт определяет как проблему ложного Я. В отечественной психологии этот автор практически неизвестен, хотя в последнее время появились публикации его трудов, например «Пигля. Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки» (Винникотт, 1999) или «Маленькие дети и их матери» (Винникотт, 2011). То же можно сказать и о его концепции истинного и ложного Я, развитой впоследствии британским экзистенциальным психиатром, учеником Винникотта, Р. Лэйнгом.

Мне показалось странным, что над понятием «Я-концепция» трудились многие ученые, но в частности о концепции ложного и истинного Я знают и пишут довольно мало, хотя лично мне эта тема сразу очень понравилась. Часто ли случается так, что мы бываем «самими собой»? Почему происходит так, что многие вещи, которые мы делаем, кажутся нам как бы чужими, извне? С размышлений на эту тему началась моя работа. Из отечественных психологов схожей проблемой занимался разве что Столин. Он считал, что фальшивое «Я» оказывается мощным препятствием личности для понимания, оценки и переработки собственного опыта; фактором, искажающим восприятие как себя самого, так и социальной действительности. (Столин В., 1983). Можно сказать, что концепция истинного-ложного Я чем то напоминает Фрейдовские Я и Оно, но все же в них достаточно различий для того, чтобы изучить подход Винникотта.

Таким образом, очевидная проблема моего исследования - большой объем материала по данной теме и относительно слабая его изученность. Также можно говорить об актуальности диагностики истинного и ложного «Я».

Актуальность собственно проблематики истинного и ложного «Я» для педагогической психологии в выявлении условий предотвращения расщепления «Я», представленности истинного и ложного «Я» в современных условиях. Актуальность работы в психолого-педагогическом плане связана еще и с тем, что проблема ложного Я является важной с точки зрения воспитания, формирования подлинных, не заемных ценностей. Что касается актуальности этой работы лично для меня, то это конкретное углубленное знакомство с классической в психологии проблематикой «Я» у Фреда, Джеймса и Юнга и её развитием у Винникотта.

Таким образом, мы можем выделить цель данной работы - углубленное изучение понимания Я в классических подходах психологов и малоизученном подходе Винникотта.

Опредмечивая данные цель и конкретизируя её, определяем задачи работы:

1. Изучить исследования по проблематике я в западной и отечественной психологии;

2. Познакомиться с биографией Д.В. Винникотта, установить место его трудов в психологии;

3. Изучить концепцию истинного и ложного Я Д.В. Винникотта;

4. Отдельно остановиться на предпосылках и условиях формирования истинного и ложного Я;

5. Сориентироваться относительно будущей темы эмпирического исследования.

1. Проблематика Я в классических психологических подходах У. Джемса, З. Фрейда, К.Г. Юнга

Я-концепция - относительно устойчивая, в большей или меньшей степени осознанная, переживаемая как неповторимая система представлений индивида о самом себе, на основе которой он строит свое взаимодействие с другими людьми и относится к себе. (Большая психологическая энциклопедия, 2007)

Основоположником изучения «Я-концепции» принято считать У. Джемса, который в своей модели разделил личность на две составляющие: «Я» - познаваемое (эмпирическое) и «Я» - познающее (чистое). (Джемс, 1991). Он однако подчеркивал, что такое деление условно и отделить одну сторону от другой возможно лишь в чисто теоретических построениях. Это две стороны одной целостной личности, которые всегда существуют одновременно. Когда человек думает: «Я знаю себя», «Я чувствую, что я устал», «Я ненавижу себя», то он является одновременно и субъектом, и объектом. Несмотря на идентичность «Я-субъекта» и «Я-объекта», все же необходимо их различать. Различие между «Я» эмпирическим и «Я» чистым относительно. «Я» чистое является наблюдающим началом, эмпирическое «Я» - наблюдаемым. Чистое «Я» современного человека научилось наблюдать за его эмпирическим «Я» и чувствами, как если бы те были чем-то отличным от него. В структуре личности этот автор выделил четыре составляющие и расположил их в порядке значимости: от низшей - к высшей, от физической - к духовной. (таб. 1 «Я-концепции» У. Джемса)

Наше физическое «Я» - это наш базис, наши первичные потребности. Можно сказать, что это потребности нашего тела.

Социальная личность - это наше признание другими членами общество, наше усвоение социальных ролей. По Джеймсу, у человека несколько социальных личностей и, соответственно, моделей поведения. Собственно, этих личностей ровно столько, сколько групп индивидов знакомы с человеком и признают в нем личность; столько, сколькими мнениями о себе дорожит человек. Нередко люди разграничивают свои социальные личности: «как человек я вас понимаю, но как должностное лицо ничем помочь не могу…».

Таб. 1. «Я-концепция» У. Джемса

Материальное «Я» или личность помимо нашего собственного тела включает в себя также то, во что мы одеты, наш дом, накопления, труды и ближайшее окружение - семью. Автор говорит о том, что мы отождествляем себя с нашим окружением: в дело рук наших мы вкладываем частичку своей души; отождествляя себя со своими близкими мы краснеем за них в стыдливых ситуациях и радуемся в ситуациях успеха. «Все мы имеем бессознательное влечение охранять наши тела, облекать их в платья, снабженные украшениями, лелеять наших родителей, жену и детей и приискивать себе собственный уголок, в котором мы могли бы жить, совершенствуя свою домашнюю обстановку».

Духовная личность связана с эмпирической. Поэтому мы понимаем под духовной личностью «полное объединение отдельных состояний сознания, конкретно взятых духовных способностей и свойств».

Джеймс считал, что известная доля телесного эгоизма является необходимой подкладкой для всех других видов личности. Но чувственный элемент стараются приуменьшить или в лучшем случае уравновесить другими свойствами характера. Материальным видам личностей, в более широком смысле слова, отдается предпочтение перед непосредственной личностью - телом. Жалким существом почитаем мы того, кто не способен пожертвовать небольшим количеством пищи, питья или сна ради общего подъема своего материального благосостояния. Социальная личность в ее целом стоит выше материальной личности в ее совокупности. Мы должны более дорожить нашей честью, друзьями и человеческими отношениями, чем здоровьем и материальным благополучием. Духовная же личность должна быть для человека высшим сокровищем: мы должны скорее пожертвовать друзьями, добрым именем, собственностью и даже жизнью, чем утратить духовные блага нашей личности»

В «составляющих» Я в концепции Джемса можно усмотреть прообразы «истинного» и «ложного» Я Д.В. Винникотта. В большей степени истинному Я соответствует Я духовное, так как оно является познаваемым элементом в структуре личности. В таком случае с ложным Я можно сопоставить социальное, так как социальное Я, по большому счету - набор ролей, определенных паттернов поведения, в больше своей мере зависящих от группы людей, в которой эта роль проявляется.

Следующей к рассмотрению можно предложить структурную теорию личности Зигмунда Фрейда. Именно в ней можно увидеть очень яркие прообразы истинного и ложного Я. К тому же, Фрейд, как и Винникотт, был психоаналитиком. Согласно этой теории, личность являет собой противоречивое единство трех взаимодействующих сфер: «Оно», «Я» и «Сверх-Я», содержание и действие которых отражает ее существо и многообразие Согласно учению Фрейда, структура личности обладает определенной сопряженностью со структурой психики. Об этом он говорил в своих лекциях в 1917 году. (З. Фрейд, 2006)

Главенствующая сфера личности - «Оно». Прежде чем дать его определение, Фрейд делает замечание, что «психическое» и «сознательное» - понятия неидентичные. Их нельзя отождествлять, так как в психике человека наличествуют очень интенсивные скрытые представления, присутствие которых человек не замечает и не осознает, но они проявляются в оговорках, ошибках памяти и речи, забывании имен и т.д.

Характеризуя бессознательное, как «закономерную неизбежную фазу процессов, которые проявляет наша психическая деятельность», Фрейд выделяет такие его важнейшие особенности, как:

1) оно - несловесное (невербальное);

2) «оно никогда не умирает», не теряет своей динамической

силы и энергии;

3) ему закрыт прямой доступ в сознательное;

4) по динамике своего образования бессознательное, есть вытесненное(Verdrangung), формирующееся на протяжении всей Жизни человека без всякого участия сознания;

5) законы его функционирования отличаются от законов сознательной деятельности; бессознательное «как бы не обращает внимание» на смену дня и ночи, рождения и смерти, живет «всевременно», - сразу прошлым, настоящим и будущим. (Фрейд, 2014)

По своему содержанию бессознательное представляет внутреннюю стихию психических процессов, «кипящий котел» инстинктов, аффектов, базальных (врожденных) эмоций, влечений. Если проводить аналогию с концепцией Винникотта, то можно увидеть, что Фрейдовское «Оно» - это нечто очень похожее на истинное Я Винникотта. И в первом, и во втором случае это структура, в которой находятся бессознательные, порочные мысли и чувства, природные инстинкты, живущие в нас с рождения. «Истинное Я возникает на основе живых телесных функций, работы телесной ткани и органов детского организма, включая сердечную деятельность и дыхание. Оно тесно связано с идеей «Первичного процесса»» (В. Термос, 2006, с. 15)

Вторая сфера личности - «Я», по мысли Фрейда, происходит от комплекса Эдипа и, обособляясь от «Оно», в известной мере являет собой разумность и рассудительность. «Я» предстает как организованное начало личности, руководствующееся в своей деятельности принципом реальности, что позволяет ему отчасти контролировать слепые, иррациональные импульсы «Оно» и приводить их в известное соответствие с требованиями внешнего мира.

Здесь психические переживания подвергаются как бы двойной цензуре.

Принцип наслаждения, который господствовал в бессознательном, теряет свое значение. Рядом с ним начинает действовать новый принцип психической жизни - принцип реальности. Он оценивает уместность и возможность выполнения того или иного действия, мотивируемого потребностями «Оно».

Пройдя цензуру, психические элементы получают вербальное (словесное) оформление и только после этого они могут перейти в сознание. Не прошедшие испытание «принципом реальности» психические элементы (например, асоциальные, эгоистические потребности, агрессивные, сексуальные влечения) вытесняются вновь в систему бессознательного. Таким образом, все, что находится в сознании или может войти в него, - строго процензуровано.

По своему содержанию «Я» включает в себя прежде всего психические процессы мышления и памяти, которые осуществляют селективный отбор и сортировку желаний, влечений бессознательного и соответствующих им идей, сообразуясь с реалиями внешнего мира. По сути Я - структура, пытающаяся угодить Оно и Сверх-Я. Поскольку Эго (Я) является структурой, защищающей Ид от воздействий окружения и пытающейся всячески ему угодить, то можно предположить, что именно Эго является нашим ложным Я. К тому же, и Эго и ложное Я проявляется в виде желательных для окружающего нас общества характеристик личности, и именно они отвечают за связь личности с реальной жизнью. «Ложное Я, в тех случаях, когда оно успешно в своей функции, либо скрывает истинное Я, либо изыскивает путь, дающий ему возможность начать жить» (В. Термос, 2006, с. 15).

Третья сфера личности - «Сверх-Я» («Идеал-Я»), согласно Фрейду, возникает на основе «Я» и выступает как продукт культуры, складывающийся из комплекса совести, моральных черт и норм поведения, которые контролируют действия «Я» и предписывают ему моральные образцы подражания и деятельности в контексте высших социальных чувств. Важнейшим является и то, что система «Сверх-Я» формируется под влиянием социальной среды и запретов. Принимая на себя функции нравственного сознания, она оценивает все поступки и душевные акты личности с точки зрения «добра» и «зла». К проявлениям «Сверх-Я» можно отнести внезапное пробуждение совести» у человека, возникновение «безотчетного чувства вины», строгости и презрения к себе. Таким образом, у Фрейда «Сверх-Я» - это реальность, мораль и нравственность, а каком-то смысле даже наши родители, находящиеся как бы внутри нас и диктующие нравственную позицию.

Швейцарский психиатр и психолог Карл Густав Юнг был одним из первых учеников Фрейда, отмежевавшихся от своего учителя. В его понимании структуры личности есть очень много элементов, все они сложные и неоднозначные. Однако нам очень важно, что в его концепции есть очень точное описание своего рода ложного Я - персоны (Юнг К.Г., 2015) Пожалуй, его Персона является наиболее точным и полным прообразом ложного Я, в чем не составляет труда убедиться. Этот момент отмечает и Марио Якоби в своей книге «Стыд и истоки самоуважения». Он пишет: «Развитие персоны - одна из частей процесса социализации, происходящего в детстве. Поэтому было интересно выяснить, до какой степени юнговская концепция перекликается с концепцией ложного Я у Винникотта» (М. Якоби, 2001 с. 112). Поэтому нам необходимо обратить внимание на концепцию Юнга.

Собственный психотерапевтический опыт и хорошее знание восточной философии позволило Юнгу заметить, что душевнобольные и невротики часто до деталей «повторяют мифы, космогонии и примитивные научные представления древних и древнейших народов».

По его мнению, для понимания нормы и патологии личности необходимо привлекать данные культуры, духовной истории человечества, в которую включен и которую интериоризирует индивид. Юнг также, в отличие от Фрейда, признает кроме личного ещё и так называемое коллективное бессознательное.

По К. Юнгу, психика человека включает три уровня: сознание, личное и коллективное бессознательное. Определяющая роль в структуре личности отводится коллективному бессознательному, которое имеет врожденный характер и образуется из следов памяти, оставленных всем прошлым человечества. Коллективное бессознательное проявляется у отдельных людей в виде архетипов («первичная модель», прообраз) - общих для всех людей направления идей, обобщенного опыта предков. Это не воспоминания или образы как таковые, а предрасполагающие факторы, под влиянием которых люди реализуют в своем поведении некие универсальные стереотипы восприятия, мышления и действия в ответ на определенные события. Количество архетипов в коллективном бессознательном неограниченно. Первичные образы (архетип «матери», «героя», «дитя», «вражды братьев» и т.п.), трансформируясь в мотивы, заставляют человека вести себя в определенных ситуациях так, как это свойственно представителям всех культур. Главными архетипами являются собирательные образы матери и отца, а также архетип «Я».

В структуре сознания, по Юнгу (Юнг, Психология бессознательного) - два слоя: «Я для других» (Персона) и «собственно Я» (Ego).

Происхождение термина персона: он пришел из латыни, означая «маска», или «фальшивое лицо». Маска надевалась актерами в Древнем Риме. Чтобы социально функционировать, мы играем роль, используя приемы, свойственные именно этой роли. Даже тогда, когда мы не можем приспособиться к чему-либо, наши роли продолжают работать. Это роли, выражающие отказ.

Место в структуре психики: Персона - самый поверхностный слой-маска в структуре сознания (архетип комфортности). К.Г. Юнг определяет функции и состав Персоны, которая включает социальные роли, посредством которых человек представляет себя другим людям и обществу. Это наше публичное лицо.

Поэтому в анализе важное значение придается различного рода символам Персоны, связанным с ее содержанием (исправь согласования) с покрытия себя (одежда), рода занятий (орудия труда, портфель) или социального статуса (автомобиль, дом, диплом). Все эти символы могут проявляться в сновидениях. Например, человек со «слабой» персоной может видеть во сне себя без одежды и даже без кожи. Социальные роли могут как подавлять индивидуальность, так и способствовать ее развитию.

Персона имеет и негативные, и позитивные аспекты. Доминирующая персона может подавить человека. Те, кто идентифицируется с персоной, видят себя в основном в границах своих специфических социальных ролей. Юнг назвал персону «согласованным архетипом». Как часть своей позитивной функции, она ограждает Эго и психику от различных социальных сил, которые сталкиваются с ними. Вдобавок персона является ценным инструментом для общения, также может быть решающей в нашем позитивном развитии. Когда мы начинаем играть главную роль, наше Эго мало-помалу стремится идентифицироваться с ней. Этот процесс является основным в личностном развитии.

Процесс идентификации, тем не менее, не всегда позитивен. В то время как эго идентифицируется с персоной, люди начинают верить, что они являются тем, чем претендуют быть. Согласно Юнгу, мы в конечном счете извлекаем эту идентификацию, чтобы изучить в ходе самореализации, или индивидуации, что же мы собой представляем.

Мы уже предположили, что ложное Я Винникотта является аналогом Персоны К.Г. Юнга, за исключением некоторых моментов. И то и другое является тем, кем нас хотят видеть окружающие. Эти маски есть не что иное, как ответ на социальный запрос, приходящий к нам из окружающего мира, защищающий наше истинное Я - наши скрытые мотивы и побуждения.

Однако основную роль в сознательной жизни человека играет не Персона, а более глубокие слои сознания - Ego. Являясь одним из основных архетипов личности, Ego создает ощущение осознанной связанности и непрерывности течения мыслей, чувств и действий. Хотя Ego и возникает из бессознательного, но имеет только сознательное содержание, которое образовалось из личного опыта. Индивидуальное бессознательное складывается из переживаний, бьшших когда-то осознанными, а затем забытых и вытесненных из сознания. Оно включает в себя «Тень», «Аниму и Анимус», а также «Самость».

Тень - это то, что человек считает низким и аморальным в себе, в своей личности (Юнг, К.Г., 2000). Как Ego является центром сознания, так и тень является центром индивидуального бессознательного. Юнг понимает тень, в отличии от Фрейда, не как разрозненный вытесненный в бессознательное материал сознания, а как своеобразное целое - негативное Я. Тень часто переживается в снах как темная, примитивная, враждебная и отталкивающая фигура. Юнг предупреждает, что нужно почаще «вглядываться в себя», т.к. свою тень опасно не признавать. Она, являясь составной частью личности, подчеркивает присущую человеку амбивалентность: робкий в своем бессознательном храбр, храбрый-робок, добрый-зол, а злой-добрый. Тень своими корнями уходит в коллективное бессознательное и поэтому может дать ценный материал для Ego. Тень, по моему мнению, наиболее точно совпадает с истинным Я Винникотта, чем все остальные структуры личности Юнга. По сути это то, что глубоко скрыто в нас, то, что мы не можем допустить к проявлению, боясь общественного порицания.

Самость - наиболее важный и трудный для понимания архетип. Юнг назвал самость главным архетипом, архетипом психологического строя и целостности личности. Самость - архетип центрированности. Это единство сознания и бессознательного, которое воплощает гармонию и баланс различных противоположных элементов психики. Самость определяет функционирование целостной психики методом интеграции. Согласно Юнгу, «сознание и бессознательное не обязательно противостоят друг другу, они дополняют друг друга до целостности, которая и является самостью». Юнг открыл архетип самости только после своих исследований других структур личности.

Самость - глубокий внутренний руководящий фактор, который может показаться легко отличимым от сознания и эго, если не чуждым им. «Самость - не только центр, но и периферия, которая охватывает и сознание, и бессознательное: это центр всего, так же как Эго - центр сознания». Самость может проявляться в первую очередь в снах, как небольшой, незначительный образ. Самость у большинства людей неразвита, и они не знают о ней. Развитие самости не означает исчезновения Эго. Эго остается центром сознания, важной структурой психики. Оно обретает связь с самостью в результате долгой, тяжелой работы понимания и принятия бессознательных процессов.

В этой главе мы попытались разобрать три подхода к пониманию структуры личности, не забывая при этом сопоставлять их с пониманием Винникотта. На мой взгляд, ближе всего к нему оказался Фрейд. Структура Юнга более разветвленная и сложная, Джемс описывал больше проявления компонентов личности, которые мы можем заметить невооруженным глазом. Фрейд же говорил о Я, которое пытается угодить нашим запретным прихотям и об Оно, хранящее их в себе. Нет сложности в том, чтобы увидеть явную аналогию с ложным и истинным Я, также как и не составит особого труда увидеть их различие.

В каждой из трех рассмотренных теорий можно найти структурные элементы, похожие на ложное и истинное Я. Это сходство можно увидеть в представленной в таблице 2 (таб. 2 «Соотношение структуры личности по К.Г Юнгу, У. Джемсу, З Фрейду с концепцией ложного и истинного Я»). Но несмотря на схожий стиль, данные авторы не дают определений ложного и истинного Я, не говорят об их истоках и процессах формирования.

Таб. 2. Соотношение структуры личности по К.Г Юнгу, У. Джемсу, З Фрейду с концепцией ложного и истинного Я

2. Концепция истинного и ложного Я по Винникотту

Биографические данные и сведения о творчестве Винникотта приводят Б. Мур и Б. Файн в издании «Психоаналитические термины и понятия» (Мур Б.Э., Файн Б.Д., 2001) Так, из этого источника нам известно, что Дональд Вудс Винникотт родился в 1896 году в Плимуте (Англия) - оплоте религиозного нонконформизма. Его отец посвятил себя гражданской деятельности, ценности которой были восприняты и продолжены сыном. Живой интерес к трудам Ч. Дарвина и знакомство с ними убедили Винникотта в необходимости серьезного биологического образования. Сначала он поступил на биологический факультет Кембриджа, а затем продолжил обучение в области общей медицины и педиатрии. Сорок лет практической роботы в детской клинике предоставили ему великолепную возможность наблюдать за поведением матерей и их детей.

Многочисленные собственные исследования и наблюдения позволили Винникотту построить логичную и цельную теорию раннего детского развития, начинающегося с состояния беспокойства матери о ребенке (первичной материнской озабоченности).

В работах Винникотта фигуре отца уделяется значительно меньше внимания - он писал прежде всего о пациентах, проблемы которых проистекали из ранних взаимоотношений с матерью.

Настоящего признания Винникотт добился благодаря разработанной им концепции переходного объекта. Свои первые заметки об этой области исследования Винникотт сделал в статье под названием «Наблюдение за младенцами в определенной ситуации» (1941). Он считал, что потребность ребенка иметь любимый предмет (игрушку), за которым нужно ухаживать, является моментом, в котором чувство всемогущества пересекается с влияниями внешней среды. Пытаясь создать идеальный объект, ребенок неизбежно сталкивается с реальными объектами, существующими в конкретной среде. При этом точка пересечения внешнего и внутреннего становится отправным пунктом для образования чувства безопасности и комфорта, так и для выявления парадоксальности окружающего мира. Очевидно, что ребенок не в состоянии ответить на вопрос, является ли необходимый и незаменимый для него объект реальностью или плодом его воображения (этот же парадокс сохраняется и в творческой жизни, включающей в себя игру и культурный опыт всего человечества). Винникотт полагал, что, хотя люди должны прогрессировать в направлении принятия индифферентности вселенной, мира 'не-Я', им требуются также минуты покоя, когда напряжение, связанное с дифференциацией внутренней и внешней реальности, не нужно поддерживать.

Работая во время Второй мировой войны с делинквентными детьми, Винникотт ввел еще одно понятие - антисоциальная тенденция. Он рассматривал первые антисоциальные действия как проявление чувства ребенка, что его обманули в том, что по праву принадлежало ему, то есть прочная пара родителей. Винникотт сумел проследить источники этой тенденции у детей, чье нормальное воспитание в раннем возрасте было прервано на втором или третьем году жизни. (Винникотт, 2002)

Идеи Винникотта об «истинной» и «ложной» Самости основывались на его наблюдениях за последствиями ранней депривации. Истинная Самость развивается в атмосфере доброжелательности и приятия ребенка достаточно хорошей матерью, способной понимать значение спонтанных жестов ребенка. Нарушение этого процесса приводит к отказу ребенка от аутентичности и спонтанности. Он отвечает на враждебный мир ложной Самостью, которая превращается в действительную. Многочисленные градации подобных личностных расстройств можно наблюдать в клинической работе.

2.1 Происхождение, формирование ложного Я, отличие от истинного Я

В 1960 году вышла статья Дональда Винникотта, педиатра и психоаналитика «Искажение Я в форме истинного и ложного Я» (Винникотт, 2006). В этой статье Винникотт описывает некое несоответствие Я самому себе, выдвигая понятия ложной и истинной самости. Самость, вообще, это более широкое понятие, чем Я. Самость - это самоощущение, это понимание границ своего тела, это ощущения от внутренних органов (сердцебиение, дискомфорт), наконец, это всё то, что бы мы могли ответить на вопрос «Какой Я?» Тогда как Я - это скорее оперативная память в компьютере, направленная на решение повседневных задач. Это скорее ответ на вопрос «Каков Я среди других?» У каждого по мере развития формируется истинная самость. Самость - это как бы среда, в которой младенец ощущает себя и от которой он неотделим. Постепенно он нащупывает границы между собой и окружающей средой - начинает зарождаться Я. «Периодически случается, что жест младенца выражает спонтанный импульс. Источник жеста - истинная самость». (Д.В. Винникотт, 1960)

В период после рождения, согласно Винникотту, из-за зависимости младенца от окружающего мира, в особенности и, прежде всего, от матери, невозможно изучать новорожденного изолированно от матери. Винникотт вводит в этой связи очень важное понятие - «достаточно хорошая (good enough) мать». «Достаточно хорошая мать» - «Термин, обозначающий мать, обеспечивающую зависимому от нее ребенку внешнюю заботу и оптимальные условия комфорта» (Мур Б., Файн Б., 2001) - находится в первые недели после рождения ребенка в весьма специфическом состоянии, которое Винникотт называл первичным чувством материнства (Primary Maternal Preoccupation). Оно медленно развивается во время беременности и продолжается еще несколько недель после рождения. Это состояние повышенной чувствительности, почти болезненного характера, что можно сравнить с шизоидным состоянием. Благодаря первичному чувству материнства мать может создать для ребенка условия, в которых могут раскрыться его собственные тенденции развития и его первые побуждения индивидуальной эмоциональной жизни.

Важно отметить, что «достаточно хорошая мать» должна не только удовлетворять потребности ребенка, давать ему любовь и заботу, но и предоставлять младенцу возможность необходимых фрустраций как предпосылок нормального последующего развития. Только сталкиваясь с фрустрациями, младенец ощущает реальность окружающего мира. В то же время, фрустрации не должны быть слишком сильные, чтобы не вызвать защитный аутистический уход от реальности в мир иллюзорных переживаний.

Мать создает не только физическое тело ребенка, вынашивая его в себе, но и делает возможным становление структуры «Я» (Self) своего младенца. Происходит процесс персонализации. Это становится возможным благодаря материнской заботе - функции держания (holding), как ее называл Винникотт. Процесс персонализации Винникотт описывает как развитие от абсолютной (экстремальной) зависимости (от 0 до 6 месяцев) к относительной зависимости (от 6 до 13 месяцев) и далее постепенное приближение к большей независимости. (В. Термос, 2006)

Вначале ребенок полностью зависит от матери и ее ухода за ним. Но уже и в этот период Винникотт отмечает такую парадоксальную ситуацию, когда ребенок ощущает себя одновременно и зависимым, и независимым. Первое движение в сторону независимости связано с появлением у ребенка омнипотентных желаний (желаний всесилия, всемогущества).

Если же мать не способна сделать эффективным желание всемогущества ребёнка и «создаёт у него недостаток вместо того, чтобы отвечать на жест» (т.е., фрустрирует его слишком сильно), то ребёнок начинает понимать, что вещам позволено приобретать лишь тот смысл, который позволяет его мать. Его зарождающаяся самость, таким образом, находиться под угрозой сильного Я матери. Конкурировать с ним он не может и в качестве защиты у него начинает формироваться ложная самость, по образцу тех посылов, что даёт мать, а не хочет чувствовать он сам.

Винникотт определяет Я как психическую инстанцию, существующую наравне с зависимостью от матери и ее способности отвечать потребностям ребенка уже с самого начала жизни. Вначале мать создает благодаря своему почти полному соответствию потребностям ребенка возможность переживать иллюзию, что мать и ее грудь - это часть ребенка. Мать как бы находится под магическим контролем ребенка. Если достаточно хорошая мать в состоянии соответствовать потребностям ребенка, то она берет на себя поддерживающую функцию Я. Тем самым она дает затем младенцу возможность, во-первых, вытеснять страхи, а, во-вторых, пережить свою омнипотенцию, которая проявляется в магическом контроле, управлении, регулировании ребенка.

Если этот опыт положительно закрепляется, то младенец может завязать отношения с так называемыми субъективными объектами. В результате столкновения с принципом реальности от промежуточной стадии отношений с субъективными объектами происходит переход к первому установлению отношений с объективно воспринимаемыми объектами. Парадокс происходящего заключается в том, что младенец не находит для себя объект, на который направлены его переживания, а создает его. С другой стороны, такой объект должен быть сначала найден. Иными словами, объект уже должен быть в распоряжении у ребенка, чтобы он мог его создать и заполнить энергией либидо (катексировать). Хороший объект ничего не даст младенцу, если он сам его не создал.

Вначале объект полностью определяется для младенца переживанием омнипотенции. Лишь омнипотентный контроль делает возможным постепенное приближение к реальности, ведя к объективно воспринимаемому объекту. Однако, если омнипотенция не будет сопровождаться необходимым уровнем фрустраций, то внешний мир будет восприниматься как галлюцинация. Именно фрустрация позволяет пережить реальное существование окружающего мира и тем самым объекта.

На объект, т.е. на мать и материнскую грудь, направляются также и деструктивные, разрушительные действия младенца. Только когда объект «переживет», «выстоит» разрушение субъектом, субъект может использовать объект. Благодаря тому, что объект «выстоял», субъект может начать жить в мире объекта (Хан М., Масурд Р., 2002). Происходит формирование необходимого для нормального развития первичного чувства вины, что создает предпосылки для последующего развития эдипальных отношений (принятие другого человека, гарантия от ухода в анаклитическую депрессию). Развитие этого психического процесса тесно связано с поведением и позицией матери. Она - самый первый и самый главный человек, который как бы ведет ребенка сквозь первое столкновение с деструкцией. Именно на нее направлены нападки младенца. Она же является и первым объектом разрушения. Мать очень легко может сорваться и не сдержать свою закономерную раздражительность, вплоть до ненависти, когда ее младенец кусает или ранит ее. Поэтому все здесь зависит от того, обладает ли мать способностью «устоять», «пережить» нападки ребенка. Винникотт говорит в этой связи, что мать «не должна мстить ребенку» (Винникотт, 2011). Младенец переживает таким образом способность объекта постоянно вновь и вновь выносить разрушение. Это позволяет впервые пережить реальность «устоявшего» объекта, усиливает эмоциональную связь и отношение к объекту, ведет к формированию постоянства и неизменности (константности) объекта. Важно отметить, что только после этого объект может быть использован.

Важно заметить, что ребенок на начальном этапе своего развития склонен к агрессии. Винникотт считал, что ребенок с первых дней жизни может проявлять агрессивность, которую он называл также оральным садизмом или примитивным импульсом любви (примитивным любовным побуждением), являющимся примитивной разновидности объектного отношения, при которой любовь ведет к разрушению. Для Винникотта агрессия - это прежде всего доказательство жизни.

Изучая самые ранние эмоциональные проявления, Винникотт описывает такую агрессию, которая предшествует любой интеграции Я. Она является частью примитивного выражения любви и в то же время первичной двигательной активностью, спонтанностью и импульсивностью. Истоки деструктивного элемента коренятся в примитивных импульсах любви (любовных побуждениях Оно), хотя у младенца и нет цели что-то разрушить. Инстинктивная цель импульса Оно - это уничтожение, хотя она имеет лишь временный и преходящий характер. Это связано с тем, что первой стадии развития младенца свойственны безучастность и отсутствие жалости и сострадания. Младенец еще не может оценить тот факт, что то, что он разрушает в возбужденном состоянии, есть то же самое, что так ценно для него во время фазы покоя между возбуждениями. Одним из элементов «возбужденной любви» ребенка являются воображаемые нападки на мать. При этом агрессия - это не вторичная реакция на фрустрацию, а является первичной, имеет свои собственные истоки. С другой стороны, уже в примитивных импульсах (побуждениях) любви можно всегда обнаружить реактивную агрессию, как ответ на фрустрации.

Двигательная активность младенца - это, по Винникотту, самая ранняя форма выражения агрессивности. Ее можно сравнить с живостью спонтанных движений, с тенденцией к росту и личностному развитию и, вообще, в целом с жизненной силой. Еще до первого кормления, когда организация Я еще совершенно незрелая, у ребенка есть уже богатый опыт переживания двигательной активности во внутриутробном состоянии. Любая двигательная активность направлена вовне и наталкивается на определенные препятствия. Тем самым двигательная активность превращается в агрессию. В то же время агрессивная составляющая способствует первому постижению мира и началу выделения того, что позднее станет Я. Это становление не происходит за один раз благодаря однократному запечатлению. Я и не-Я должны постоянно вновь и вновь заново открываться и переоткрываться. Винникотт отмечал, что именно агрессивные элементы психики позволяют осознать ребенку себя как индивида и начать индивидуальное существование. (Винникотт, 2002)

Чувство реальности, по Винникотту, коренится, таким образом, в агрессии и в том, что в результате относительно приемлемой фрустрации со стороны «достаточно хорошей матери» удовлетворение происходит не сразу, позволяя разделить мир фантазии и реальности. Эротические переживания со слабым участием двигательного элемента, напротив, мало способствуют развитию чувства реальности. Однако агрессивное побуждение только тогда приносит удовлетворительный результат, если оно наталкивается на сопротивление. В этом случае оно более реально, чем эротическое переживание, так как ему присуще ощущение реальности. По этой причине младенцу необходим также внешний объект, на который будет наталкиваться его двигательная активность и агрессия, а не только удовлетворение его потребности (Винникотт, 1994)

Агрессия зависит от количества сопротивлений, с которыми сталкивается первичная двигательная активность младенца. Винникотт считал, что сопротивление преобразует витальность, силу жизни в потенциал агрессии. Однако слишком большое количество сопротивлений приводит к осложнениям, делающим невозможным существование индивида. В этом случае уже не остается места для индивидуальных переживаний и первичных агрессивных побуждений. Ребенку кажется, что весь мир состоит только из помех и нападок, а его двигательная активность и возможности агрессивных проявлений исходят не из его личной импульсивности, его тенденции к росту и индивидуальному развитию, не из его витальности, а являются лишь ответом, реакцией на помехи и преследования, связанные с переживанием им реальности.

Чересчур массивные помехи и фрустрации могут сломать защиту ребенка. Они уже не могут быть включены в позицию омнипотенции младенца и восприниматься как проекция. В результате происходит возврат в состояние покоя. Однако в наиболее экстремальных случаях не остается места даже для переживания покоя. Устанавливается состояние первичного нарциссизма, в котором ребенок либо испытывает страх перед «матерью-ведьмой», либо безумно тоскует по «матери-фее», либо и то и другое одновременно. Винникотт считал первичный нарциссизм состоянием покоя, в котором отсутствуют какие бы то ни было побуждения, в котором невозможно раскрытие индивида.

Таким образом утрачивается способность к проявлению агрессии, а также способность к активной жизни, т.е. способность устанавливать отношения с объектами внешнего мира. Любовь, по Винникотту, теряет часть своей ценнейшей агрессивной составляющей, а ненависть становится еще более вспыльчивой. Больше не происходит слияния агрессивных и эротических компонентов. Младенца как бы совращают к эротическим переживаниям, которые никогда реально не осуществляются. Изолированно от них существуют чисто агрессивные, реактивные переживания, которые зависят от переживания массивного сопротивления.

В этой ситуации все зависит от матери. Сможет ли она понять особенность жизненных потребностей младенца, взять на себя всю заботу в условиях его полной беспомощной зависимости, а также сможет ли она пойти навстречу его стремлению к жадному овладению (Хан М., Масурд Р., 2002). Здесь Винникотт имеет в виду прежде всего понимание индивидуальных способов выражения ребенка, его спонтанных жестов и первичной двигательной активности. Если у матери не развивается достаточно хорошего понимания этих индивидуальных форм проявления жизни ребенка, т.е. дает сбой функция держания матери, тогда появляются немыслимые страхи психотического характера, которые всегда существуют в латентной форме, но обычно купируются, смягчаются благодаря заботе матери. Отказ в такой заботе со стороны матери переживается ребенком на этой самой ранней стадии не просто как отказ, а как угроза существования структуры истинного Я, как страх перед уничтожением.

Но когда адаптация матери исходно недостаточно хороша, младенец, как можно ожидать, физически станет «мертвым», постольку энергия внешних объектов не инициируется. Ребенок остается изолированным. Практически он продолжает жить, но жить не подлинным образом. Протест против того, что его насильственным путем ввергли в ложное существование, может быть обнаружен уже на самых ранних стадиях. В клинической картине в таком случае будут наблюдаться признаки раздражительности, нарушения пищевой и других функций. Клинически они иногда могут исчезать, но лишь затем, чтобы вновь появиться в более серьезной форме на более поздней стадии развития.

В этом втором случае, где мать не может адаптироваться достаточно хорошо ребенок оказывается склоненным к уступчивости, податливости. Послушное Ложное Я реагирует на требования окружения и кажется, что ребенок принимает их. Посредством этого Ложного Я ребенок строит ложную сеть отношений, и при помощи интроекций оно даже приобретает вид реального существа, так что ребенок может расти, чтобы быть как мама, няня, тетя, брат или кто-либо еще, в зависимости от того, кто в данный момент доминирует на домашней сцене. Ложное Я несет и одну в определенном смысле позитивную, очень важную функцию, - скрывать, прятать Истинное Я, - которую оно осуществляет в соответствии с требованиями окружения. (Термос В., 2006)

В крайних случаях развития Ложного Я его противоположность - Я Истинное - столь хорошо припрятана, что спонтанность вообще перестает быть присущей жизненному опыту ребенка. Послушание становится главной чертой, с имитацией как основным занятием. В тех случаях, когда степень расщепления в личности ребенка еще не слишком велика, сохраняется возможность некого подобия личностного существования посредством все той же имитации, и ребенок даже может играть специальную роль - роль Истинного Я, как если бы оно существовало на самом деле.

Таким образом, оказывается возможным проследить происхождение Ложного Я. Как видно, оно вызвано к жизни функцией, которую теперь можно рассматривать как защиту, защиту против того, о чем невозможно и помыслить, а именно - против такого использования Истинного Я, какое должно привести к его уничтожению, или аннигиляции. Если Истинное Я когда-либо использовалось, но затем было подвергнуто аннигиляции, то речь может идти о ребенке, чья мать не только была «недостаточно хороша» (в смысле, указанном выше), но отличалась особой дразнящей непоследовательностью, будучи то хорошей, то плохой. Мать такого типа отличает являющаяся частью ее заболевания потребность погружать в состояние растерянности и внутренней неразберихи всех, кто контактирует с нею. В известной степени это может разрушить последние остатки способности ребенка к защите своего Истинного Я.

2.2 Варианты ложного Я в связи с психологическим здоровьем / болезнью

По опыту Винникотта, у всех без исключения формируется ложная самость, однако она может приобретать разную значимость для индивида.

Пять вариантов ложного Я описаны в работе «Искажение Эго в терминах истинного и ложного Я» Винникотта, которая содержит критику о. Василиоса Термоса (Термос В., 2006).Так, переходя от нормы (здоровья) к болезни, можно описать варианты ложного Я.

В норме ложная самость представлена структурами, обеспечивающими необходимые для социальных отношений вежливость, хорошие манеры и необходимую сдержанность. Индивид способен отказываться от фантазий о всемогуществе ради того, чтобы достигнуть положения в обществе, которое истинная самость не в состоянии ни занять, ни поддержать.

Следующая ступень - это ложное Я, построенное на идентификациях.

Далее идет ступень, обычно не требующая коррекции - ложная самость нацелена на завоевание условий, в которых могла бы реализоваться истинная. Однако, если эти условия не достигаются, ложная самость может быть способна к разрушению истинной - суициду. Винникотт говорит о том, что эта крайность происходит, когда человеку ничего больше не остается, кроме предательства истинной самости. И ведь действительно: суицид можно рассматривать как высшее проявление защиты. Если мы не можем защитить какую-то информацию от посторонних глаз, то скорее пожелаем её вовсе уничтожить, тем подвергнем нападениям и уж тем более использованию другими людьми в своих, не нравящихся нам целях.

При более выраженной степени ложная самость полностью контролирует настоящее индивида, защищая истинную. Истинная же самость ведёт виртуальную жизнь. Или индивид ведёт «двойную» жизнь: для семьи он хороший отец и муж, но иногда выходит на улицу и насилует кого-нибудь (ну или постоянно фантазирует о чём-то, что, как ему кажется, в его жизни недопустимо).

В крайней степени ложная самость утверждается, как полноценная личность и для посторонних людей, и для самого человека. Отличить такого человека от того, кто руководствуется истинной самостью, крайне сложно. Единственное, что в каждодневно складывающихся отношениях, работе, привязанностях, ложная самость начинает испытывать дефицит. В ситуациях, когда мы рассчитываем на проявления целостной, зрелой личности, ложной недостаёт чего-то самого главного. Самое интересное, что такие люди часто имеют интеллект выше среднего. Они демонстрируют очень высокий уровень академических достижений, однако чем большего они достигают, тем труднее им поверить в реальность этих успехов. В конечном итоге они часто неспособны оправдать те надежды, которые на них возлагают окружающие.

Надо сказать, что в норме невозможно обойтись без ложной самости, которая представляет собой психическую защиту от чрезмерных внешних и внутренних раздражителей. Однако ложная самость может функционально подменить собой истинную, не имея таких же глубинных ресурсов и источников возникновения, результатом чего будет определённый психический дефицит и склонность к разочарованию в достижении успеха. В таком случае совершенно точно человек будет иметь некие «дыры» в своем поведении, так как ложное Я не может полностью диктовать все поведенческие паттерны.

Таким образом, мы выяснили, что формирование ложного Я ребенка напрямую зависит от поведения его матери. Необходимость фрустрирования матерью в процессе формирования Я ребенка очевидна. Но и здесь есть парадоксальный момент: именно фрустрации являются истоками формирования ложного Я, и если они будут слишком сильные, то развитие ребенка может пойти по неблагоприятной траектории. Двигательная активность в данном контексте рассматривается как ответ на фрустрацию и переходит в агрессивность как проявление истинного Я ребенка. Также мы рассмотрели и первичные проявления ложного Я. Можно с полной уверенностью сказать, что ложное Я - это щит, его постоянная и изначальная функция - оберегать истинное Я. Такова нормальная ситуация развития личности ребенка. Но Винникотт говорил не только о норме. Он представил нам несколько типов ложного Я, в зависимости от того, как оно относится к истинному и как проявляется в реальной жизни. Стоит заметить, что в любой ситуации развития ложное Я не может полностью заслонить собой истинное: в таком случае в личности образуются некие «пробелы», пустоты, которые ложное Я ничем не может восполнить.

Заключение

Мы рассмотрели три подхода к пониманию структуры личности, которые предшествовали концепции Винникотта. На мой взгляд, ближе всего к нему оказался Фрейд. Структура Юнга более разветвленная и сложная, Джемс описывал больше проявления компонентов личности, которые мы можем заметить невооруженным глазом. Фрейд же говорил о Я, которое пытается угодить нашим запретным прихотям и об Оно, хранящее их в себе. Нет сложности в том, чтобы увидеть явную аналогию с ложным и истинным Я, также как и не составит особого труда увидеть их различие. Однако и у Юнга есть достаточно точное описание своего рода ложного Я - персоны. Маска, защитный слой личности-то, что хотят видеть от нас окружающие - есть не что иное, как ложное Я в проявлении своей главное функции.

Винникотт отдавал главную роль в раннем развитии я ребенка его матери. Так, говорил Винникотт, существует две линии развития ситуации: когда мать достаточно хороша и когда мать недостаточно хороша. Достаточно хорошая мать отвечает на кажущиеся всемогущество ребенка и его поддерживает; нужно заметить, что это «всемогущество» есть не что иное, как ранее проявление истинного Я, как и хаотичные физические движения ребенка. Достаточно хорошая мать не перекрывает физические импульсы ребенка, тем самым как бы подбадривая истинное я в его формировании. «Недостаточно хорошая» мать, в данном контексте - та мать, которая не удовлетворяет потребность ребенка во всемогуществе, напротив, перекрывая его порывы своими. Таким образом ребенок становится податливым и уступчивым. Податливость и уступчивость - самые первые проявления ложного Я. Таким образом ложное Я как бы реагирует на требования окружающей среды и защищает истинное Я от её нападок. Посредством ложного Я ребенок выстраивает ложную сеть отношений, становясь таким же, как его мама, папа няня или брат - в зависимости от того, кто в данный момент доминирует на домашней сцене.