Психосоциальная теория как полидисциплинарный подход к анализу социальных процессов в современном обществе

С другой стороны, в дисфункциональном, например тоталитарном, обществе, базисные институты которого не только не поддерживают, но и подавляют изначально присущую человеку детскую витальность, имеют место объективные условия, способствующие негативному разрешению возрастных кризисов развития. В результате негативного разрешения базисного конфликта той или иной стадии у индивида формируется устойчивое специфическое эго-отчуждение как деструктивная альтернатива эго-силе. Как и в первом случае, разрушительная энергия такого рода отчуждения вкладывается в соответствующие социальные институты, усиливая дисфункциональность последних. Во всех случаях непосредственным каналом взаимодействия между личностью и обществом на каждом этапе психосоциального развития служат определенные референтные фигуры и группы.

Однако при всей логичности, психологичности и глубине концепции Э. Эриксона в ней присутствует ряд проблемных моментов, существенно ограничивающих ее использование в практикоориентированных, прежде всего социально-психологических, исследованиях.

Так, механизм взаимосвязи личности и общества недостаточно конкретизирован. Э. Эриксон, во-первых, не приводит оснований, по которым он выделяет те или иные социальные институты в качестве базисных и универсальных, и, во-вторых, лишь в самых общих чертах обозначает причины соотнесения конкретного социального института с конкретной стадией психосоциального развития.

Процесс взаимодействия детской и институциональной витальностей, который, как можно гипотетически предположить на основании анализа работ Э. Эриксона, является основной движущей силой психосоциального развития, не получил должного освещения в его работах. Как следствие, эго-силы и эго-отчуждения, связанные с каждой стадией индивидуального психосоциального развития, рассматривались Э. Эриксоном преимущественно в клиническом аспекте, по большому счету вне социально-психологического контекста.

Наконец, еще один проблемный момент, на который в наибольшей степени обращали внимание как критики Э. Эриксона, так и его последователи, связан с тем, что сам Э. Эриксон в своих исследованиях использовал исключительно аналитические и психоаналитические методы и, похоже, считал совершенно излишней разработку стандартизированных методов изучения психосоциального развития и идентичности. Кроме того, как отмечает целый ряд исследователей, сложность и широта теоретических обобщений Э. Эриксона настолько велики, а способ их изложения настолько образен и метафоричен, что это существенно осложняет выделение переменных эмпирического исследования.

В третьем параграфе представлен обзор развития концепции Э. Эриксона в исследованиях Дж. Адамса, Р. Баумастера, Дж. Коте, Ч. Левина, Дж. Марсиа, С. Маршалла, Д. Маттесона, Д. Тайс, Э. Шахтер. На основе анализа работ этих исследователей показано, что наиболее существенный вклад был внесен ими в изучение природы, функциональной направленности, качественных особенностей и процесса формирования идентичности как интрапсихической структуры личности. Также большое внимание было уделено разработке эмпирических методов исследования идентичности. Вместе с тем, сконцентрировавшись именно на проблеме идентичности в достаточно узком, интраперсональном смысле, практически все вышеупомянутые авторы фактически оставили вне ракурса рассмотрения процесс психосоциального развития в целом, а потенциал концепции Э. Эриксона в плане социально-психологических исследований -- практически не реализованным. Как следствие -- вышеобозначенные лакуны в психосоциальной концепции, касающиеся взаимосвязи стадий индивидуального психосоциального развития и базисных институтов общества, остались незаполненными.

В третьей главе «Разработка основных теоретических проблем, связанных с доведением психосоциальной концепции развития до полидисциплинарного уровня» последовательно представлены материалы, посвященные решению основных теоретических проблем, связанных с доведением психосоциальной концепции развития до уровня полидисциплинарной теории и ее использованием в качестве теоретико-методологической базы социально-психологических исследований.

В первом параграфе дано развернутое обоснование правомерности соотнесения конкретных социальных институтов со стадиями эпигенетического цикла. Показано, что в процессе исторического развития практически в любом обществе формируются восемь социальных институтов -- религии, права и политики, экономики, технологии, идеологии, семьи, образования, культуры, являющихся в этом смысле универсальными базисными компонентами социальной системы. Каждый из них отражает на уровне социума основное противоречие соответствующей стадии психосоциального развития и может институционально подкреплять как позитивную, так и негативную тенденции разрешения данного противоречия на индивидуальном уровне.

Во втором параграфе детально рассматривается механизм взаимодействия детской и институциональной витальностей в рамках единого процесса психосоциального развития. Показано, что результатами этого взаимодействия обусловливаются как разрешение кризисов психосоциального развития на индивидуальном уровне, так и функциональность базисных институтов общества, а в конечном счете -- и социальной системы в целом. Расширен и конкретизирован понятийный аппарат психосоциальной концепции развития. Представлена основанная на оценке психосоциального баланса типология общественных систем, позволяющая анализировать актуальное состояние и прогнозировать траекторию развития общества.

В дословном переводе на русский язык английское vitality имеет два основных значения: 1) жизнеспособность, жизненное начало и 2) энергия, энергичность. В понятии же «витальность» подчеркивается диалектическое единство этих значений -- любой организм, и биологический и социальный, может развиваться и вообще существовать, только обладая жизнеспособностью, проявляющейся, прежде всего, во внешней активности. При этом происходит энергетический обмен между субъектом такой активности и внешней средой -- субъект направляет вовне энергию, генерируемую собственным жизненным началом, и, в свою очередь, получает извне дополнительные ресурсы, подкрепляющие его жизнеспособность.

С точки зрения психосоциальной концепции, в основе детской витальности лежат генетически заданные биологические детерминанты развития. Это означает, что изначально детская витальность в значительной степени обусловлена врожденной уникальностью индивида. В то же время уже с первых дней жизни начинается процесс социального взаимодействия, который становится все более многоплановым в количественном и качественном отношениях по мере взросления индивида. В результате такого взаимодействия накапливается личный опыт, который либо подтверждает изначальную уникальность и самоценность индивида -- в этом случае врожденная индивидная уникальность подкрепляется убежденностью в своей личностной уникальности (как показано в концепции персонализации В.А. Петровского, понятия «индивид» и «личность» и описываемые ими виды психологической реальности являются взаимосвязанными, но не тождественными), -- либо, наоборот, подавляет ее, загоняя индивида в жесткие рамки императива «быть таким, как все». Понятно, что в первом случае имеет место подкрепление детской витальности, в то время как во втором она явно депривируется. Одним из наиболее отчетливых проявлений детской витальности в социально-психологическом контексте является потребность в персонализации.

Жизнеспособность каждого из базисных социальных институтов, а в конечном счете -- всей социальной структуры и общества в целом, проявляется и одновременно напрямую зависит прежде всего от способности к изменениям, причем в идеале эти изменения должны носить проактивный, а не реактивный характер в отношении динамики трансформационных процессов, происходящих в среде жизнедеятельности. По сути дела, речь идет о восприимчивости базисных социальных структур к инновациям. Однако потребность и способность к изменениям неизбежно вступает в конфликт с консерватизмом и ригидностью, по определению присущими базисным социальным институтам. До известного предела они являются оправданными, поскольку позволяют сохранить наработанные в прошлом ценности и опыт, сохраняющие актуальность в настоящем и будущем, обеспечивая тем самым связанность процесса развития во временном измерении. Проблемы начинаются тогда, когда охранительная функция в сочетании с некритичным отношением к прошлому начинают доминировать и, тем более, абсолютизируются.

Таким образом, институциональная витальность может быть определена как результат разрешения на уровне базисных институтов общества диалектического противоречия между инновационным и консервативным началами. Она определяет в конечном счете способность того или иного общества к развитию. Общество, в институциональной структуре которого преобладает инновационный вектор (при сохранении реально актуальных аспектов традиции), как правило, динамично развивается. Общество же с доминирующим консервативным вектором неизбежно приходит к состоянию стагнации, а в крайних случаях -- и деградации.

Между институциональной и детской витальностями имеет место диалектическая взаимосвязь, которая в предложенной трактовке этих понятий становится достаточно прозрачной. С одной стороны, институциональная витальность действительно подкрепляет детскую, поскольку общество с инновационной направленностью предоставляет максимально широкие возможности для проявления собственной уникальности и самореализации индивида хотя бы уже потому, что, как показано в целом ряде работ, реальные инновации на любом уровне попросту невозможны без целенаправленной минимизации контроля и высвобождения личностной активности членов сообщества. С другой стороны, детская витальность подкрепляет институциональную по той простой причине, что индивидуальная потребность в утверждении собственной уникальности и самореализации сублимируется на социальном уровне в универсальном стремлении подрастающих поколений к переустройству общества и готовности вкладывать свою энергию в этот процесс. В данном контексте основной задачей социализации подрастающих поколений в рамках базисных социальных институтов общества является обеспечение условий, позволяющих направить в созидательное русло и одновременно в максимальной степени реализовать обусловленный детской витальностью потенциал разрушения существующих и продуцирования новых социальных норм, поддерживая тем самым динамику общественного развития. Таким образом, в логике психосоциальной концепции развития конфликт между индивидом и обществом получает позитивное диалектическое разрешение за счет целенаправленного использования механизмов созидательного разрушения.

В данной логике полное разрешение кризиса психосоциального развития индивида имеет место, когда векторная направленность базисного социального института, обусловленная уровнем его институциональной витальности, и полярность разрешения в процессе взаимодействия с референтными фигурами и группами конфликта соответствующей стадии эпигенетического цикла, подкрепляющая либо, напротив, подавляющая детскую витальность, совпадают. Если же преобладающие тенденции онто- и социогенетического развития оказываются в этом смысле противоположными, то данный кризис остается в той или иной степени неразрешенным, что порождает внутриличностный конфликт, влекущий за собой специфические социально-психологические последствия, а в крайних случаях -- и психические расстройства. Степень разрешенности кризиса каждого этапа психосоциального развития отчетливо проявляется в таком классическом социально-психологическом показателе, как динамика вхождения индивида в социальное сообщество.

Таблица 1. Процесс вхождения индивида в социальное сообщество в контексте психосоциального развития

Векторная направленность

социального института

Полярность разрешения базисного конфликта

развития на индивидуальном уровне

Как следует из приведенной таблицы, достижению индивидом стадии интеграции в наибольшей степени адекватна социальная ситуация развития, в рамках которой высокий уровень детской витальности сочетается с высоким уровнем институциональной витальности. В этом случае стремление к активному преобразованию действительности в процессе вхождения в социальное сообщество подкрепляется ресурсами социального института, поскольку отвечает объективным потребностям общественного развития. Таким образом, создаются благоприятные социальные условия для максимальной самореализации индивида (а, следовательно, и удовлетворения потребности в персонализации), и одновременно институциональная витальность получает подпитку за счет вклада, привносимого развивающейся личностью. В этом случае правомерно говорить о полном позитивном разрешении данного кризиса психосоциального развития.

В свою очередь, в рамках социальной ситуации развития, при которой низкому уровню институциональной витальности соответствует низкий уровень детской витальности, процесс вхождения индивида в сообщество ограничивается стадией адаптации как необходимой и достаточной, поскольку доминирующая потребность «быть таким, как все», выражающаяся в пассивном и по большей части безусловном принятии существующего положения вещей, идеально отвечает консервативным общественным установкам. В этом случае имеет место полное негативное разрешение данного кризиса психосоциального развития.

Если же векторная направленность социального института и полярность разрешения соответствующего базисного конфликта психосоциального развития оказываются противоположными, то процесс вхождения индивида в сообщество, как правило, замыкается на стадии индивидуализации, что обусловлено принципиальными противоречиями между личностными ценностями и смыслами и доминирующими общественными установками. Это означает неразрешенность данного кризиса психосоциального развития. Неразрешенность психосоциального кризиса развития может быть «законсервирована» в виде специфического внутриличностного конфликта, также она может быть компенсирована результатами разрешения базисных конфликтов других стадий. Однако -- и это особенно важно в рассматриваемом контексте -- она также может привести к преодолению дисбаланса между детской и институциональной витальностями не на внутриличностном, а на социальном уровне.

Поведенческие проявления, обусловленные противоположными, относительно доминирующего вектора того или иного социального института, результатами разрешения базисного конфликта соответствующей стадии психосоциального развития на индивидуальном уровне, а следовательно, не вписывающиеся в принятые рамки, нивелируются посредством существующих социальных норм. При этом в качестве основного механизма такого рода нивелирования в условиях высокой институциональной витальности является ненасильственная ассимиляция, в то время как в случае низкой институциональной витальности -- подавление. Однако потенциал как инновационно, так и консервативно ориентированных социальных институтов не является в этом смысле неограниченным (Не следует также забывать, что внутри базисного института общества всегда сохраняется, в той или иной степени, тенденция, противоположная доминирующей.) Это означает, что в определенных условиях оппозиционная по отношению к актуальному состоянию социального института данного общества тенденция индивидуального психосоциального развития может достигнуть критического уровня, при котором возможности ассимиляции либо подавления оказываются исчерпанными. В этом случае соответствующий психосоциальный конфликт проявляется на уровне социума. До определенного момента данный конфликт, как правило, носит скрытый характер. По мере усиления оппозиционной тенденции он начинает проявляться в открытых формах и получает окончательное разрешение в виде явного -- «де юре» пересмотра норм и переустройства официальных структур, отражающего радикальное повышение либо, напротив, снижение уровня институциональной витальности.

Для оценки развития системы «личность -- общество» в целом в рамках единого психосоциального процесса наиболее репрезентативным является соотношение доминирующих принципов обеспечения целостности социальной структуры и личности. В зависимости от соотношения доминирующих принципов обеспечения целостности социальной структуры и личностного структурирования можно выделить четыре типа общественных систем, как показано в таблице 2.

Таблица 2. Психосоциальная типология общественных систем

Доминирующий принцип

обеспечения целостности

социальной системы

Доминирующий принцип личностного

структурирования

В случае, когда баланс этих показателей поддерживается на уровне «цельность -- цельность», имеет место витальное общество, в рамках которого в результате взаимодействия детской и институциональной витальностей высокого уровня возникает позитивный резонансный эффект, в максимальной степени удовлетворяющий потребности личности и социума.

Прямой противоположностью данному типу общественной системы является общество, основанное на балансе «тотальность -- тотальность». Такое общество можно охарактеризовать как шизогенное. В условиях такого общества не просто существенно ограничиваются возможности как индивидуального, так и социального развития, но возникает отрицательный резонансный эффект, порождающий в том числе совершенно конкретные патологические процессы на индивидуальном и социальном уровнях.

Если деструктивный потенциал негативного развития на индивидуальном уровне превосходит возможности его ассимиляции и компенсации, в обществе, организованном по принципу цельности, имеет место усиление тоталитарных тенденций. Такое общество можно охарактеризовать как деградирующее, поскольку снижается институциональная витальность фундаментальных составляющих общественной традиции, и в конце концов на смену принципу цельности приходит принцип тотальности, находящий свое окончательное выражение в тоталитарной идеологии. Тем самым новый психосоциальный баланс устанавливается на уровне «тотальность -- тотальность», и возникает шизогенное общество.

В свою очередь, если в обществе, организованном по принципу тотальности начинает доминировать позитивная тенденция индивидуального развития, институциональная витальность традиции повышается. Это проявляется, в частности, в демократизации социальных институтов, большей их открытости и обретении ими способности к восприятию и ассимиляции инновационных идей. Такое общество можно охарактеризовать как развивающееся. Если данный процесс при всех возможных колебаниях получает логическое завершение, в качестве доминирующего принципа организации общества на смену тотальности приходит цельность, выражающаяся в идеологическом обосновании примата прав личности, терпимости к инакомыслию, социального партнерства. Установленный таким образом новый психосоциальный баланс -- «цельность -- цельность» означает переход к витальному обществу.

Данная схема позволяет содержательно определить понятия идентичности и кризиса идентичности общества. В предложенной логике идентичность общества определяется актуальным состоянием психосоциального баланса -- при совпадении доминирующих принципов обеспечения целостности социальной системы и личности имеет место позитивная идентичность (витальное общество) либо негативная идентичность (шизогенное общество). Кризис идентичности общества имеет место в случае, когда количество индивидов, чье индивидуальное психосоциальное развитие является объективно оппозиционным по отношению к доминирующему принципу обеспечения целостности социальной системы, превышает в какой-то момент критическую для данной популяции массу (деградирующее и развивающееся общества). Поскольку социальная система, как и любая система, стремится к состоянию покоя, общество с достигнутой идентичностью (как позитивной, так и негативной) является относительно устойчивым и стабильным до тех пор, пока сохраняется установившийся психосоциальный баланс. В то же время общество с кризисом идентичности (общество переходного типа) неизбежно приходит к одному из двух возможных устойчивых состояний. С этой точки зрения два из приведенных в таблице типа социальных систем (витальное общество и шизогенное общество) правомерно обозначить как основные, а два других (развивающееся общество и деградирующее общество) -- как промежуточные.

В третьем параграфе детально рассматривается процесс формирования на каждой стадии эпигенетического цикла специфических интрапсихических механизмов подкрепления (эго-силы) либо подавления (эго-отчуждения) детской витальности. Выявлены наиболее значимые, с точки зрения разрешения конфликта каждой стадии, особенности социальной ситуации развития. Даны содержательные характеристики потенциальных эго-сил и эго-отчуждений и описаны их типичные проявления на интра- и интерпсихическом уровнях.

Потенциальной эго-силой первой стадии психосоциального развития является надежда. Индивид, обладающий эго-силой надежды, способен к открытому партнерскому взаимодействию с окружающими. Существенно важно, применительно к современным российским условиям, что как в зрелом, так и в детском возрасте такие люди мало подвержены ксенофобии и влиянию деструктивных стереотипов, связанных с национальными и социальными отношениями. Как правило, им свойственны доминирующая установка на достижение и высокая фрустрационная толерантность. Не менее важно, что базисное доверие распространяется не только на общество, но и на субъективное восприятие времени. Это позволяет жить в режиме «здесь и сейчас», сосредотачиваясь на решении актуальных задач адекватными средствами, что отнюдь не исключает способности к формированию видения жизненных перспектив, но вместе с тем уже в достаточно раннем возрасте не дает индивиду «раствориться» в инфантильных фантазиях или виртуальной реальности, например -- «с головой» уйти в компьютерные игры.

Разрешение первого базисного конфликта в пользу недоверия влечет за собой эго-отчуждение в виде временной спутанности или утраты временной перспективы в зрелом возрасте. Это приводит к тому, что в субъективном восприятии индивида «каждая отсрочка становится обманом, каждое ожидание -- переживанием бессилия, каждая надежда -- опасностью, каждый план -- катастрофой, каждый возможный помощник -- потенциальным изменником» (Э. Эриксон). Отсюда -- психологическое «цепляние» за прошлое, попытки проживать его снова и снова, тем самым как бы поворачивая время вспять, в сочетании со стремлением «законсервировать» настоящее, дабы избежать неисчислимые и неизбежные опасности и неприятности, затаившиеся в будущем. Другим проявлением утраты временной перспективы является патологическая фиксация на будущем. Патологическая в том смысле, что будущее выступает не как естественное продолжение настоящего момента в рамках единого жизненного цикла, но как отдаленная абстрактная возможность, оторванная от текущей реальности. К классическим примерам такого рода можно отнести буквально-догматическое восприятие религиозных учений, социальные и личностные утопии и т.п. Во всех своих проявлениях временная спутанность влечет за собой бегство от реальности. Как фиксация на прошлом в сочетании со стремлением «заморозить» настоящее, так и фиксация на будущем направлены, в конечном счете, на создание параллельных миров, в которых индивид ищет убежища от опасностей и дискомфорта не заслуживающего доверия реального мира. Не случайно у таких индивидов уже в детстве часто наблюдается выраженная предрасположенность к параноидальному и аддиктивному поведению, а в крайних случаях -- к галлюцинаторным расстройствам.

Эго-силой, связанной с позитивным разрешением второго базисного кризиса психосоциального развития, является воля. Она дает возможность индивиду находить без потери самоуважения оптимальное сочетание между личностными потребностями и неизбежными ограничениями, накладываемыми обществом. На микросоциальном уровне наличие воли как эго-силы проявляется в отчетливо выраженной способности индивида к полноценной интеграции в контактном сообществе. Таким людям свойственны внутренний локус контроля, развитое чувство ответственности, высокая самооценка.

Типичным отчуждением, характерным для второй стадии психосоциального развития, является болезненное самоосознование как антитеза свободной воле и уверенности в себе. Это приводит к заниженной самооценке, которая парадоксальным образом сочетается с категорическим и агрессивным отвержением не только критического, но и вообще любого мнения о собственной персоне со стороны социального окружения. Типичным проявлением патологического самоосознования индивида в социальной жизни является неспособность устанавливать полноценные партнерские отношения, привнесение в любой вопрос личностно-аффективного содержания. В качестве компенсаторного механизма поведенческой патологии такого рода часто выступает гипертрофированная тяга к идентификации с группой, «посредством которой недостаточная уверенность в себе может на время замаскироваться «групповой» уверенностью» (Э. Эриксон). При этом, поскольку такой индивид оказывается неспособен найти сколько-нибудь приемлемый баланс между самооценкой и восприятием себя другими членами группы, все, как правило, ограничивается принятием им внешней групповой атрибутики в сочетании с формальными групповыми нормами. То есть проживание даже первой стадии вхождения личности в группу -- стадии адаптации -- происходит лишь частично. В результате наступает быстрое и, что существенно важно, взаимное разочарование и отвержение, и индивид превращается в «вечного странника», бесконечно ищущего приемлемую социальную нишу и не могущего ее найти.

Потенциальной эго-силой третьей стадии психосоциального развития является чувство цели. Развитое чувство цели обусловливает способность индивида ставить достаточно амбициозные и вместе с тем реалистичные личностные задачи и прилагать целенаправленные усилия к их достижению. Такие люди, как правило, готовы идти на оправданный риск, не «пасуя» перед возможными промежуточными неудачами на пути к намеченной цели. Они также открыты для нового опыта и ролевого экспериментирования. Наряду с надеждой развитое чувство цели является важнейшим условием формирования мотивации достижения и установки на сотрудничество с окружающими.

Типичным отчуждением третьей стадии психосоциального развития является тотальная ролевая фиксация, представляющая собой альтернативу здоровому чувству цели и свободному ролевому экспериментированию. На уровне социального функционирования личности это обычно находит выражение в установке на избегание неудач как ведущего мотива деятельности, приверженности позиции «маленького человека», от которого «мало что зависит». Такие люди склонны к демонстративному, часто аффективному поведению, обычно направленному на обыгрывание темы «несчастливой судьбы», дефицита внимания к ним со стороны окружающих в сочетании с патетическим мотивами «верности долгу», «приверженности своему делу» и т.п. Еще одним классическим проявлением тотальной ролевой фиксации является крайняя интеллектуальная и поведенческая ригидность, догматическая, доходящая до степени фанатического ослепления приверженность какой-либо идее, учению, вождю и т.п.

Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения базисного кризиса «компетентность против чувства неполноценности», является уверенность или чувство созидания. Такая уверенность не ограничивается сферой материального производства, она распространяется на интеллектуальные, социальные и т.п. продукты деятельности. По сути дела речь идет о глубинной субъективной убежденности индивида в том, что он «действительно хорош» в принципе, вообще. Наличие данной эго-силы обусловливает не только высокую мотивацию достижения, способность индивида к карьерному и профессиональному росту в зрелом возрасте, но и определяет позитивную установку школьника к дальнейшему обучению. Существенно важно, что чувство созидания является основой не только технической компетентности, но и способности к кооперации с другими в процессе достижения общей цели.

Типичное отчуждение, связанное с разрешением четвертого кризиса психосоциального развития в пользу устойчивого чувства неполноценности, выражается в неспособности индивида работать, или стагнации действия. В социальном аспекте это приводит не только к очевидному ограничению потенциала индивида в смысле перспектив карьерного роста, самореализации в профессиональной деятельности и т.п., но зачастую полностью парализует всякую созидательную активность личности. Компенсаторная реакция в таких случаях нередко проявляется в форме агрессивных и социопатических действий. Показателен в этом отношении тот факт, что наиболее одиозные с точки зрения проявлений социопатии, деструктивной агрессии и насилия фигуры в истории человечества оказывались, как следует из их биографий, типичными неудачниками в плане самореализации в изначально выбранных сферах профессиональной деятельности.

Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта пятой стадии психосоциального развития, является цельность. Для индивидов, обладающих данной эго-силой, характерна открытость новым идеям и опыту при сохранении отчетливо выраженной личностной позиции и системы ценностей. Им присущи способность к установлению подлинно партнерских отношений с другими людьми в процессе социального взаимодействия, поленезевисимость, высокая толерантность, готовность к принятию ответственности. В социально-психологическом плане следует особо отметить, что наличие цельности является не просто полезным, но и совершенно необходимым свойством личности для полноценной интеграции индивида в группах членства.

Типичным отчуждением данной стадии психосоциального развития является тотальность. Тотальностью обусловливается высокий уровень личностной закрытости, отчетливо выраженная предрасположенность к ксенфобии, фанатичная приверженность тем или иным лидерам и идеологическим доктринам, деформированная атрибуция ответственности, склонность к следованию стереотипам, слабая способность к рефлексии и т.п. Она является глубинной причиной такого личностного качества, как авторитарность, характеризующегося устойчивой, граничащей с патологией потребностью индивида жестко подавлять и, более того, унижать и третировать членов социального сообщества, стоящих ниже его в статусном отношении, при одновременной безусловной готовности к слепому, безоговорочному подчинению, скорее даже повиновению, вышестоящим.

Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта «интимность против изоляции», является любовь. Любовь как эго-сила позволяет индивиду устанавливать адекватные близкие отношения, основанные на способности воспринимать мир в целом и потенциальных партнеров в частности не в логике «черно-белого» видения, а во всей полноте и многообразии, присущих реальным людям и реальной жизни. В этой связи важно понимать, что способность индивида к установлению полноценных близких отношений ни в коем случае не означает формирование у него фиксированной позитивной установки в отношении социального окружения. Это, скорее, способность к широкой вариативности в континууме «принятие -- отвержение» при сохранении целостности личности. По сути дела, речь идет о механизме, обеспечивающем взаимодействие партнеров в логике субъект-субъектных отношений. Именно подобного рода взаимодействие позволяет устанавливать «идентичность двух идентичностей» без их взаимного поглощения, несущего угрозу личностной целостности партнеров.

Типичное эго-отчуждение данной стадии можно обозначить как нарциссическое отражение. Данное отчуждение во многих своих аспектах является по сути дела «новым изданием» отчуждения второй стадии психосоциального развития -- патологического самоосознования. Основное различие между патологическим самоосознованием и нарциссическим отражением заключается в том, что первое наиболее отчетливо проявляется на уровне взаимодействия «индивид -- группа» членства, в то время как второе -- именно в межличностных отношениях диадного типа. Индивид с устойчивым нарциссическим отражением при взаимодействии с другими людьми, как правило, оказывается неспособным реалистично оценивать партнера и руководствуется стереотипами, жестко укладывающимися в схему «черно-белого» восприятия действительности. В этих условиях все попытки установить отношения близости неизбежно приобретают характер тотальной идеализации либо, напротив, обесценивания объекта, на который они направлены. В случае успеха подобных попыток возникающие отношения, какие бы внешние формы они не принимали (сексуальные отношения, деловое взаимодействие, дружба и т.д.), в своей психологической сути являются, как правило, симбиотической зависимостью. Совершенно очевидно, что такие люди оказываются не только неспособными к адекватному удовлетворению потребности в персонализации в контексте межличностных отношений, но и составляют отчетливо выраженную группу риска с точки зрения подверженности влиянию деструктивных лидеров, авторитарных и тоталитарных идеологий.

Потенциальной эго-силой седьмой стадии психосоциального развития является забота. Индивид, обладающий этой эго-силой, оказывается способным быть по-настоящему хорошим родителем в широком смысле этого слова -- то есть по отношению не только к собственным детям, но и к другим людям, группам, организациям, деятельности и, что немаловажно, к самому себе. Такие люди способны стать по-настоящему демократическими лидерами, обладающими реальной «властью авторитета», эффективно планировать и реализовывать профессиональную и иную деятельность, в полной мере получать удовлетворение от труда, обладают высокой фрустрационной толерантностью и развитой способностью к саморегуляции. И все-таки самым главным качеством носителей рассматриваемой эго-силы является их способность обеспечить оптимальные условия психосоциального развития своих собственных детей на ранних, ключевых стадиях эпигенетического цикла.

Потенциальным эго-отчуждением данной стадии психосоциального развития является авторитарность. Именно авторитарность в логике психосоциального подхода представляет собой прямую деструктивную альтернативу заботе. Авторитарность является, по сути дела, формой садомазохистской зависимости и прямым следствием неспособности индивида, в силу дефицита генеративности, устанавливать и поддерживать адекватные межличностные отношения в схеме «старший -- младший», «ведущий -- ведомый». Социально-психологические проявления авторитарности неоднократно описаны в целом ряде работ.

Потенциальной эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта «интегративность против отчаяния», является мудрость. Наличие этой эго-силы делает индивида способным на практике изменить то, что можно изменить, принять как есть то, что нельзя изменить, и, самое главное, -- отличить одно от другого. Одним из очень показательных и, пожалуй, главных проявлений мудрости в социальной жизни является способность индивида, обладающего высоким социальным статусом, властными полномочиями и т.п., совершенно сознательно и добровольно отказаться от них, если он чувствует, что уже не способен выполнять свои функции на прежнем уровне. При этом, завершив профессиональную карьеру, индивид, как правило, не просто «уходит на покой», но находит альтернативные способы самореализации: написание мемуаров, консультирование молодых специалистов, забота о внуках, участие в оздоровительных, социальных программах и т.п.

Потенциальным эго-отчуждением, присущим завершающей стадии эпигенетического цикла, выступает безысходность, суть которой заключается в категоричном неприятии бренности земного существования. Типичным проявлением безысходности на социальном уровне является «старческое брюзжание» -- бесконечное недовольство всем и вся, особенно молодежью. В своих крайних проявлениях, по мнению Э. Эриксона, именно безысходность лежит в основе старческого слабоумия, депрессии, паранойяльности.

В четвертом параграфе основные результаты теоретического исследования обобщены в виде развернутой схемы психосоциального развития, представленной в таблице 3.

На основании приведенных в таблице данных выявлены основные общеметодологические характеристики доработанной психосоциальной концепции развития. Показано, что она позволяет в полной мере реализовать общеметодологические принципы и подходы в практикоориентированных психологических исследованиях широкого спектра, применима в смежных областях гуманитарного знания и соответствует выделенным А.А. Деркачем признакам научной культурадигмы. Проведенное теоретическое исследование позволило существенно продвинуться на пути решения сформулированной Э. Эриксоном двуединой задачи разработки новой науки, интегрирующей психоанализ, изощренный настолько, что он может учитывать среду и социальную психологию, изощренную в психоанализе, -- т.е. решить основные теоретические проблемы, связанные с доработкой психосоциальной концепции развития до полидисциплинарного уровня.

Таблица 3. Развернутая схема психосоциального развития

В четвертой главе «Методы эмпирического изучения особенностей психосоциального развития и структуры психосоциальной идентичности индивида» проанализирован опыт разработки и использования стандартизированных методик эмпирического изучения особенностей психосоциального развития и идентичности индивида, сформулированы основные требования к такого рода методикам, изложены материалы по разработке и валидизации дифференциала психосоциального развития.

В первом параграфе представлен обзор основных методик эмпирического исследования идентичности, разработанных на базе различных теоретических подходов в 60-х-90-х гг. ХХ в., и проанализирован опыт их использования. Как показал проведенный анализ, многочисленные попытки разработки достаточно надежных и валидных стандартизированных методов диагностики особенностей эго-идентичности и динамики психосоциального развития не привели к однозначно положительному результату. Именно этим прежде всего объясняется отсутствие попыток адаптации какой-либо из описанных методик в российских условиях. Вместе с тем анализ опыта разработок такого рода методического инструментария позволил сформулировать ряд условий, соблюдение которых необходимо для создания эффективных средств диагностики психосоциального развития.

Во втором параграфе детально описан процесс разработки и валидизации дифференциала психосоциального развития, представлены результаты проверки надежности и конструктной валидности методики, а также выявленные в результате использования методики в практикоориентированных исследованиях закономерности распределения результатов испытуемых по факторам дифференциала.

В пятой главе «Эмпирическая верификация психосоциальной теории в основных предметных областях социальной психологии» последовательно изложены материалы, посвященные описанию процесса и результатов эмпирической проверки эвристичности доработанной психосоциальной концепции развития в четырех основных предметных областях социальной психологии: социальной возрастной психологии, этнопсихологии, психологии малых групп, организационной психологии. Проанализированы с изложенных выше теоретических позиций выявленные закономерности и проблемы. Сформулирован ряд научно-практических рекомендаций.

В первом параграфе описаны организация исследования, его методическое обеспечение, выборка испытуемых.

В целях эмпирической верификации доработанной концепции психосоциального развития была разработана и реализована в 2004-2008 гг. развернутая исследовательская программа, направленная на эмпирическую проверку ее эвристичности в четырех наиболее актуальных в практическом плане и динамично развивающихся предметных областях социальной психологии: социальной возрастной психологии, этнопсихологии, психологии малых групп, организационной психологии.

В рамках разработки исследовательской программы были сформулированы четыре рядоположенные гипотезы, каждая из которых подлежит непосредственной эмпирической проверке и отражает проблематику одного из упомянутых основных направлений в социальной психологии.

Гипотезы эмпирического исследования.

1. Структура психосоциальной идентичности у испытуемых трех социально-возрастных категорий, соответствующих основным этапам личностно-профессионального становления типичных представителей «среднего класса» -- учащихся старших классов средних школ, студентов старших курсов и специалистов в сфере кредитно-финансовых и консалтинговых услуг с высшим образованием, -- значимо различается. При этом в современных российских условиях процесс формирования психосоциальной идентичности индивида, как правило, оказывается незавершенным к двадцати годам -- т.е. выходит за хронологические рамки, обозначенные Э. Эриксоном.

2. В подростковом возрасте имеет место общая тенденция психосоциального развития у представителей различных этнических групп, проживающих в условиях современного мегаполиса. При этом этнокультурные факторы не оказывают решающего влияния на формирование психосоциальной идентичности индивида.

3. Психосоциальное развитие у высокостатусных членов контактного сообщества открытого типа носит отчетливо выраженную позитивную направленность. В этом отношении они значимо превосходят среднестатусных и низкостатусных членов сообщества.

4. В условиях информационной экономики такие важнейшие социально-психологические составляющие профессионализма, как индивидуальная структура трудовой мотивации и интеграция в профессиональное сообщество, непосредственно связаны с особенностями психосоциального развития индивида.

Легко заметить, что речь идет об эмпирических референтах, хотя и не исчерпывающих все предметное поле частных гипотез диссертационного исследования, но, тем не менее, достаточно репрезентативных с точки зрения оценки их справедливости.

Эмпирическую базу исследования составил ряд московских школ, ведущие гуманитарные и экономические ВУЗы Москвы и Санкт-Петербурга, российские кредитно-финансовые, страховые и консалтинговые организации, а также аудиторские компании. Общий объем выборки испытуемых составил 720 человек. В нее вошли представители трех социально-возрастных категорий: старшие подростки (211 человек, из них 85 юношей и 126 девушек, средний возраст испытуемых -- около 16 лет), студенты, преимущественно старших курсов (331 человек, из них 107 юношей и 224 девушки, средний возраст испытуемых -- 20,5 лет), специалисты, работающие в кредитно-финансовой сфере и в сфере организационного консалтинга, имеющие высшее образование (178 человек, из них 73 мужчины и 105 женщин, средний возраст испытуемых -- около 30 лет, средний стаж работы в занимаемой на момент проведения исследования должности -- около 2-х лет). Заметим, что категоризация испытуемых по возрастному признаку проводилась на основе периодизации Э. Эриксона, согласно которой, напомним, старшеклассники находятся на подростковой стадии возрастного развития, студенты старших курсов -- на стадии ранней взрослости, а представители третьей категории испытуемых -- на стадии взрослости. Однако необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о социально-возрастной категории -- т.е. не только о возрастной специфике, но и социальном статусе и о связанном с ним ролевом репертуаре, характерном для каждой из трех групп испытуемых.

Во втором параграфе представлены результаты исследования особенностей психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла у представителей трех возрастных категорий современных россиян. В качестве основной методики исследования использовался дифференциал психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием U-критерия Манна-Уитни, Т-критерия Вилкоксона и вычисления основных частотных характеристик распределений. Полученные результаты полностью подтвердили справедливость первой гипотезы, сформулированной в рамках общей исследовательской программы. Кроме того, они позволили выявить ряд закономерностей становления среднего класса в современной России в контексте индивидуального психосоциального развития, а также некоторые типичные проблемы, связанные с психосоциальным развитием подрастающего поколения, и их глубинные причины. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости первой частной гипотезы диссертационного исследования.

В третьем параграфе представлены результаты сравнительного исследования психосоциального развития учащихся старших классов обычных общеобразовательных школ и школ с этнокультурным компонентом в образовании г. Москвы. В качестве основной методики исследования, как и в предыдущем случае, использовался дифференциал психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием вышеперечисленных статистических методов. Результаты проверки справедливости второй гипотезы эмпирического исследования не только подтвердили ее обоснованность, но и позволили выявить ряд актуальных, в контексте межэтнических отношений, проблем психосоциального развития современных подростков, а также сформулировать ряд стратегических задач, направленных на профилактику ксенофобии и межнациональных конфликтов в современном обществе. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости второй частной гипотезы диссертационного исследования.

В четвертом параграфе представлены результаты сравнительного исследования особенностей психосоциального развития высокостатусных, среднестатусных и низкостатусных членов учебных групп в современном российском ВУЗе. (Как показано в данном параграфе, по своим социально-психологическим характеристикам такого рода группы являются типичным примером контактного сообщества открытого типа.) В качестве основных методов исследования использовались стандартный пакет социально-психологических методик, необходимых для вычисления интегрального статуса индивида в контактном сообществе, в сочетании с дифференциалом психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием U-критерия Манна-Уитни в сочетании с вычислением основных частотных характеристик распределений. Проведенное исследование не только подтвердило проверяемую гипотезу эмпирического исследования и справедливость лежащих в ее основе теоретических посылок, но и позволило дополнительно выявить ряд важных закономерностей -- в частности, типичный профиль психосоциального развития неформальных лидеров в контактных сообществах с высокой степенью открытости, который характеризуется устойчивым позитивным разрешением базисных конфликтов первых четырех стадий эпигенетического цикла и личностным структурированием по принципу цельности. Также в результате проведенного исследования установлено, что устойчивое позитивное разрешение базисных конфликтов первой, третьей и четвертой стадий психосоциального развития минимизирует вероятность попадания индивида в нижний статусный слой неформальной интрагрупповой структуры. В этой связи совершенно очевидно, что социальный психолог-практик, планируя мероприятия, направленные на развитие курируемого сообщества, должен, во-первых, иметь отчетливую характеристику психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла всех его членов и, во-вторых, учитывать эти индивидуальные особенности как с точки зрения воздействия группы на конкретного индивида, так и индивида -- на группу. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости третьей частной гипотезы диссертационного исследования.

В пятом параграфе представлены результаты исследования взаимосвязи психосоциального развития индивида и социально-психологических составляющих профессионализма. В качестве основных методик исследования использовались: дифференциал психосоциального развития, тест «Структура трудовой мотивации» -- СТМ, разработанный А.И. Зеличенко, Е.А. Куприяновым и А.Г. Шмелевым, и социально-психологическая модификация методики «репертуарных решеток» Дж. Келли, направленная на выявление стадии вхождения индивида в контактное сообщество, разработанная М.Ю. Кондратьевым. Анализ полученных данных проводился с использованием вычисления коэффициента ранговой корреляции Спирмена, U-критерия Манна-Уитни в сочетании с вычислениями основных частотных характеристик распределений. В целом по результатам проверки справедливости четвертой гипотезы эмпирического исследования она полностью подтвердилась. Материалы данной проверки позволяют сделать практический вывод, согласно которому для решения целого ряда задач, связанных с формированием и развитием кадрового потенциала организации, оптимальным диагностико-прогностическим инструментом является дифференциал психосоциального развития и интерпретационные ключи, разработанные на базе психосоциальной концепции развития. Это позволяет существенно снизить ресурсозатратность мероприятий в области рекрутмента, внутрикорпоративного обучения, коучинга, формирования кадрового резерва и т.п. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости четвертой частной гипотезы диссертационного исследования.

Реализация описанной исследовательской программы полностью подтвердила обоснованность исходного теоретико-методологического конструкта и результатов теоретического исследования. Она позволила не только подтвердить справедливость всех четырех гипотез эмпирического исследования, но и выявить целый ряд значимых в теоретическом и прикладном аспектах закономерностей, актуальных для современного российского общества проблем и их глубинные причины, а также сформулировать направленные на решение этих проблем научно-практические рекомендации. Все это, в совокупности, позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости всех четырех частных, а в конечном итоге -- и основной гипотез диссертационного исследования.