Самоидентичность как условие устойчивости человека в меняющемся мире

В инновационном обществе интенсивно изменяются смыслы коммуникативных ситуаций не только небольших масштабов (характеризующихся сравнительно малой длительностью), но и больших, даже великих масштабов, ситуаций, длительность которых превышает и отдельную человеческую жизнь, а также представления человека о времени. Коммуникация в инновационном обществе требует ответственности не только за практики потребления (в психологии уровень анализа потребностей, целеполагания и решения проблем), но и за «практики себя» (С.С. Хоружий), за проектирование и управление рисками (уровень интерпретации ценностей, тенденциональности мышления, проективности сознания, рациональной веры) (У. Бек, Э. Фромм, М. Мамардашвили).

Эпоха социальных изменений создается постоянным появлением новых видов рисков, часть которых обретают свою форму в психологических явлениях. Среди них важное место занимают образовательные риски или риски становления идентичности - специфические риски, связанные с практиками становления и восстановления личностной целостности, личностного потенциала, личностной компетенции в захваченности потоком бытия и потоком изменений.

В частности, имеет место проблема особого вида психической ригидности, обусловленной погружением в процесс «хронического становления кем-то» при недостаточной способности «быть кем-то» вовремя, приводящая к неспособности человека адекватно отвечать на вызовы и парадоксы действительности.

Проблема избыточной устойчивости Я-концепций, которые в ситуации изменений становятся Я-иллюзиями (то есть феноменологически не отрефлексированными и динамически не освоенными формами опыта) в значительной мере обусловливает нерезультативность, неубедительность, неэффективность психологических и социальных практик (Г.В. Залевский, Э.В. Галажинский), трудности в достижении успешной карьеры. Для решения проблем становления идентичности и соответствующего вида психической ригидности необходимо решить ряд методологических задач, в частности, уточнить и усовершенствовать методы феноменологического анализа, понимания и интерпретации опыта становления идентичности, овладеть «психологией понимания» (В.В. Знаков).

Эпоха научно-технических, клерикальных, политических и культурных революций, создавшая и продолжающая создавать социально-психологический ландшафт современного мира (мира постмодернизма, пострелигиозности, постнеклассической научности, и даже постчеловечности), открывает новые возможности и предъявляет новые требования, возникающие в процессе пересмотра представлений и подходов изучения психологии личности, коммуникации, социального познания, идентичности (Garfinkel, 1982; Gergen, 1997; Harre, 1989; Henwood, 2003).

В психологических исследованиях становления и поведения человека в центре внимания оказываются социальные практики (К. Левин), канальные факторы и субъективная интерпретация (Л. Росс, Р. Ниссбетт), нарративы (Т. Сарбин, Дж. Брунер, Д. Макадамс, Г. Херманс и др.), принципы системной детерминации (В.Е. Клочко, Э.В. Галажинский), самоорганизация, синергетические основания процессов психологического гомеореза. На «высоких скоростях» самоорганизации психологических систем эмпирический опыт, являющийся основанием для рационального понимания проблемных ситуаций, должен систематически дополняться опытом экзистенциальным, то есть опытом решений, выраженным в самоописаниях, в понятиях и терминах становления идентичности человека. В эпоху социальных изменений не только экзистенциальный опыт требует рационального подтверждения, как это было раньше, но и объективный рационально обоснованный опыт требует подтверждения опытом экзистенциальным (В.В. Знаков). Сегодня важно, что бы и в научном поиске экзистенциальный опыт перестал казаться нам факультативным и сверхрациональным и занял свое место в исследованиях и практике наряду с эмпирическим опытом. То есть должны быть концептуально признаны новые типы рациональности, соответствующие процессам становления человеческого в человеке, в мире, в природе.

Особую актуальность проблема устойчивости человека (становления идентичности) приобретает для сферы современных практик. Многие практические системы, начинаясь в различных областях деятельности (образование, управление, политика, охрана среды, психологическая помощь и др.), приходят к проблеме необходимости системного изменения мышления в процессе достижения желаемых состояний как отдельных личностей, так и больших социальных групп. Идентичность в эпоху социальных изменений становится необходимым условием воспроизводства возможностей и принятия ответственности, а становление идентичности -базовым отношением (сущностью) практик понимания.

Проблема идентичности в определенном смысле была и будет актуальна всегда, но представление об онтологии идентичности неизбежно меняется в связи с новой эпохой. Если раньше человек, захваченный потоком бытия, должен был меняться в соответствии с тем, как меняется среда, но сохранять или созидать ценности и смыслы жизни, то есть адаптироваться, восстанавливаться, то сегодня человеку необходимо меняться в соответствии с тем, как меняются его и других людей личные и социальные планы на среднее и ближайшее будущее, то есть становиться более ответственным существом.

Сегодня не достаточно прикладывать много сил в практиках улучшения и развития себя (то есть иметь много средств, много знать). Сегодня необходимы как интенсивные практики становления себя - погружения в поток бытия (определения ценностно-смысловой позиции), так и способность своевременно дистанцироваться от потока бытия - изменить уровень мышления. Что бы быть современным, человеку надо верить не только в свой выбор, но и в свой мир, что благодаря интенсивности изменений становится все более проблематично (о необходимости веры в себя сегодня вообще неприлично говорить, эту сферу давно приватизировали газеты и популярные издания). Становление идентичности сегодня уже не является средством адаптации или развития, а становится условием современности человека, условием существования, онтологическим основанием и экзистенциальным отношением.

Как предмет психологических исследований проблема идентичности была актуальна и в эпоху периодической социальной стабильности, и в эпоху периодических социальных изменений (Э. Эриксон). Но сегодня, когда изменение жизненного мира становится специфически «постоянным» самостоятельным измерением социальной действительности, необходима адекватная (в некоторых случаях институализированная) система помощи в становлении идентичности, так называемая социотерапия, и даже точнее - экзистенциальная социотерапия (О.В. Лукьянов).

В главе 2 «Степень разработанности и история проблемы становления идентичности» обоснована историческая необходимость придания идентичности статуса онтологического основания человеческого бытия. Осуществлен метапсихологический анализ психологии идентичности. Показано, что в авторитетных теориях прошлого столетия идентичность понималась преимущественно предметно, как продукт и форма психического отражения действительности, схема самосознания, результат рефлексии, форма репрезентации подсознательных процессов, средство сохранения устойчивости, структура опосредования сущности и поведения (Л.Б. Шнейдер, Г.Л. Тульчинский, В.С. Малахов). Проблема становления идентичности была поставлена в связи с явлением кризиса идентичности, ставшим характерным для человека второй половины XX столетия (Г.М. Андреева, Т.М. Буякас, А.В. Кузьмин, М.В. Заковоротная, П.С. Гуревич, А. Тоффлер). Эта проблема виделась в том, что развитие личности стало связываться с прохождением специфических этапов, в процессе которых человек находит себя и результатом которых является формирование идентичности. Проблематичным развитие личности в эту эпоху делали революции, происходящие в техническом, культурном, социальном и др. отношениях.

На основании проведенного нами исследования мы показываем, что в эпоху изменений (иначе называемую постреволюционной) становление идентичности уже не является процессом преодоления кризисов, а является одновременно и элементом повседневности, и элементом онтогенеза, и элементом филогенеза человека (А.А. Брудный, В.Е. Клочко). То есть становление идентичности теперь должно пониматься в динамике самоорганизации, а не только в динамике адаптации к изменениям.

Идентичность вообще и становление идентичности в особенности как психологические феномены имеют обширные «окрестности», решительным образом определяющие смыслы и структуры психологических практик. Нами были выделены следующие тенденции в описании феноменального поля становления идентичности:

1. Становление идентичности - процесс отождествления-разотождествления субъекта с самим собой, с опытом, с реальностью (Б. Шефер, Б. Шледер, Г. Бэйтсон).

2. Становление идентичности - процесс узнавания и иерархизации себя (К. Юнг, Р. Ассаджиоли, Д. Келли).

3. Становление идентичности - процесс социализации, идентификации со значимым другим и обособленности, дистанцированности от значимого другого (Д. Марлоу, К. Герген, Э. Дюркгейм, С. Московичи, Ш. Тейлор, К. Обуховский).

4. Становление идентичности - процесс достижения постоянства, устойчивости личности во времени и качественного изменения, возникновения нового уровня организации, нового порядка, объективной идентичности (Ж. Пиаже, А. Адлер, А.В. Казанская).

Динамика становления идентичности достаточно серьезно представлена в работах антропологически ориентированных мыслителей (С.С. Хоружий, Л.С. Выготский, М. Хайдеггер, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, М. Мерло-Понти, Э. Фромм, Э. Левинас, С.Л. Рубинштейн, О.П. Тихомиров, В.И. Слободчиков, П.А. Мясоед, Э. Эриксон, Д. Марсиа, Д. Мид, К. Роджерс, H. Markus, А. Маслоу, К. Герген, С. Московичи, Г. Бейтсон и др.). Важно отметить тенденции главных интуиций мыслителей антропологической ориентации. При всем разнообразии их взглядов и интересов для антропологической ориентации характерна тенденция понимания границ идентичности как границ ответственности, свободы, открытости. Именно эта тенденция, по нашему мнению, требует продолжения и имеет свое развитие в нашей работе.

Кроме того, во второй главе рассмотрены концептуальные и методические вопросы связи становления идентичности с феноменологическим методом, психологическими практиками и психологией человеческого бытия. Представлен обзор подходов и концепций, предложенных в качестве решения проблем становления идентичности. Рассмотрено родство трех концептуальных традиций - теорий личности, теорий коммуникации и феноменологического подхода, объединенных проблемой становления идентичности. Предлагаются дополнения к психологическим методам изучения рисков становления идентичности.

В главе 3. «Методология изучения хронотопических характеристик идентичности» показано, что в нашу эпоху необходимо рассмотреть не просто структуру и содержание идентичности, но структуру и содержание процесса становления идентичности как условия устойчивости человека в усложнении его самоорганизации, в становлении человеческого в человеке (Б.С. Братусь). Этот вектор исследования присутствует в традиции культурно-исторического подхода.

В частности, в отечественной и зарубежной литературе в качестве важного аспекта изучения идентичности традиционно выступает проблема «невидимости» человека в действительности его возможностей. На это указывал Л.С. Выготский: «Осуществившееся поведение есть ничтожная доля возможного. Человек всякую минуту полон неосуществившихся возможностей. Эти неосуществившиеся возможности нашего поведения … есть совершеннейшая реальность, такая же, как и восторжествовавшие реакции» (цит. по: Левитин К., 1997, с. 81).

Ситуация социальных изменений придает идентичности статус онтологического основания - не только изменений фактических, но и изменений гипотетических структур, ожиданий, обещаний (обетований), проективных характеристик человека и жизненного мира.

В исторические периоды, которые психологически идентифицируются со значимыми событиями, идентичность человека может быть представлена соответствием некоторых фактов. Так, исследователи XX века определяли идентичность как динамику новоприобретений и потерь, наполняющих жизнь человека (например, говорили: «представители довоенного поколения», «человек советский», «новые русские» и пр.).

Но эпоха социальных изменений бросает новый вызов: человек вынужден идентифицироваться не с событиями в прошлом, а с изменениями в настоящем и с рисками будущего (например, «успевший», «выигравший», «устоявший»). Успешность в эпоху изменений - это практически точное выражение императива нашего «духа времени», толкающего человека становиться риском, как для себя, так и для других. В этой связи в психологии возникает ряд перспектив, определяющих проблемное поле исследований не только в смысловом, но и в смысложизненном масштабе (В. Франкл, Д.А. Леонтьев).

В главе «Методология изучения хронотопических характеристик идентичности» осуществлен анализ смыслов феномена социальных изменений. Указывается, что в современной психологии представление о социальном изменении превращается из функциональной характеристики и состояния социального объекта в характеристику ситуации становления психологических систем (Клочко В.Е., 2005).

В социологии и психологии проблематика социальных изменений изучается уже несколько веков. Сам термин "социальные изменения" был введен в XIX веке. Он встречается в работах многих известных социологов и экономистов. Традиционно с проблематикой социальных изменений связывались вопросы развития общества, дифференциации его ролевой структуры, формирования единой системы ценностей и норм, возникновения социальных стереотипов и идентичности, а также деятельности личности в меняющихся условиях.

Существенные различия в современной трактовке этого понятия обусловлены парадигмальным сдвигом, который переживает наука нашей эпохи.

Взгляд на жизнь человека как на процесс пребывания субъекта среди объектов (классическая рациональность), процесс развития субъектом способов познания и освоения мира (неклассическая рациональность) или транссубъективный процесс становления человеческого в природе, мире, человеке (постнеклассическая рациональность) определяют и трактовку социальных изменений как процессов эволюции, революции, регенерации (детерминации, самодетерминации, самотрансценденции).

В современной литературе за пониманием проблем социальных изменений могут стоять различные типы рациональности. В зависимости от типа рациональности (духа времени), подчиняющего ученого, определяется предмет и методы психологии социальных изменений, происходит переориентация взглядов на историю изучения социальных объектов.

В современном поле научных исследований одновременно существуют три типа методологических представлений о принципах изучения социальных изменений.

Методология классических представлений о человеке предлагает приоритет поиска фундаментальных знаний - знаний об объектах - и опирается на принцип тотальности мироустройства, принцип восхождения от абстрактного к конкретному, примат стремления сводить индивидуальное к социальному, концепцию всесторонне развитой гармоничной личности, монополию на истину («истина одна, а заблуждений много») (В.Г. Федотова, 2001). Классическая психология, соответственно, строится в виде концепций, объясняющих механизмы репрезентации социальных изменений.

Неклассическая методология опирается не на знание об объекте, а в большей степени на способ познания, эффективность деятельности, указывая на:

1. невозможность принимать теоретические конструкты за реальность и жить в соответствии с ними;

2. плюрализм концепций как способ обеспечения разных типов или аспектов деятельности.

Согласно неклассическим представлениям, социальные изменения диктуют необходимость гибкости и своевременности перехода от одного уровня интерпретации к другому для обеспечения соответствия интересу, необходимости, успеху. Больший акцент делается на функциональных аспектах психологии, но репрезентативность ситуации социальных изменений по-прежнему остается главным предметом изучения. Согласно представлениям неклассической психологии, смысл результата уже заложен в методе, поэтому метод изменения характеристик социального объекта и является предметом изучения.

Постнеклассическая методология, критикуя фундаментальное знание, указывает на реальность языка и времени как единственную реальность, позволяющую понимать процесс превращения первичного опыта в систему познания, и предлагает рассматривать психологию социальных изменений как историю самоповествования личностей, указывает на перформансность психологии социальных изменений.

Считается, что социальные изменения вызывают или могут вызывать процессы, затрагивающие систему представлений, убеждений, верований и ценностей как индивида, так и общества в целом, приводят к неизбежности пересмотра и переоценки систем базовых убеждений и ценностей, сложившихся за период существования данного общества и личности, что не может быть безболезненным как для отдельного человека, так и для социума.

Социальные изменения стимулируют процессы обновления и трансформации социальных представлений, а также нормативно-ценностных систем каждой социальной группы, причем речь идет как о малых, так и о больших социальных общностях.

Происходит трансформация иерархии потребностей: потребности более низкого порядка могут становиться ведущими, от стремления к самоактуализации и самореализации людям приходится обращаться к потребностям в безопасности и физиологическим потребностям. Такие перемены не могут проходить без тяжелых эмоциональных переживаний, без ощущения потери смысла жизни (Э. Аронсон, 2003, А. Маслоу, 1999).

В ряде исследований затрагивается вопрос о факторах, инициирующих социальные изменения, направляющих ход и определяющих особенности их влияния на различные сферы общественной жизни (Э. Тоффлер, 2002). В числе таких факторов называются следующие: технологический прогресс, коренное изменение способов производства и потребления товаров, миграция населения из сельской местности в города, перераспределение рабочей силы за счет вовлечения в производственный процесс новых социальных групп, проводимые правительством реформы, смена партийной системы, внешняя угроза, воздействие элит (М.Вебер, 2003).

В конечном итоге психология социальных изменений сводится к изучению изменений социального поведения и изменению взглядов на социальное поведение. Такое направление социальной психологии, как ситуационизм (Л. Росс, Р. Нисбетт, 2000), показало, что «в разных условиях, разные люди ведут себя по-разному», и нам следует признать, что мы не можем точно предсказать поведение людей в ситуациях изменений, а можем лишь улучшать способы понимания ситуационных факторов.

Прогностичность психологического знания в эпоху социальных изменений коренным образом зависит от степени понимания идентичности человека. Этот вывод заставляет смириться с недостаточностью психологических объяснений человеческого поведения в теоретическом и концептуальном отношении, но позволяет обратить внимание на полезность психологических объяснений для решения конкретных практических задач, задач понимания конкретных случаев становления идентичности.

Это, кроме всего прочего, заставляет обратиться к изучению социальных практик в их многообразии и динамике, что было сделано сторонниками феноменологического подхода, в частности, Г. Гарфинкелем (2007). Ситуация социальных изменений способствует появлению новых социальных практик, которые часто становятся психологически понятны уже после того, как станут своего рода нормой поведения.

Так, мы можем видеть, что понимание такой социальной практики, как строительство семьи, настолько интенсивно трансформируется, что исследователи едва успевают выделять все новые типы семьи и создавать классификации, которые стремительно устаревают. Изменяются и биологические, и экономические, и психологические аспекты понимания социальных практик.

В связи с развитием и увеличением многообразия социальных практик изучение поведения человека в ситуации социальных изменений требует своевременного описания психологических явлений на языке опыта. Последние десятилетия большой интерес вызывает феноменология переживания (Лэнг Р., 2005, Василюк Ф., 1984).

Поведение в этом случае интерпретируется как функция от переживания, при этом функция может быть разного порядка: поведение, детерминируемое переживанием, может быть средством, целью, ценностью, символом, фикцией и т.д. становления идентичности. Согласно феноменологическому подходу, в каждом случае необходимо понять смысл переживания и структуру того, как человек осознает и объясняет свои переживания. Именно такое понимание позволяет адекватно интерпретировать и его поведение. Смыслы переживаний в ситуации изменений выступают как качества идентичности (А.М. Улановский, 2007).

Хронотопическая структура становления идентичности изучается преимущественно в русле двух подходов: системного и феноменологического. В научных дискуссиях при всем многообразии возможностей доминирует системный подход.

С точки зрения системного анализа, идентичность есть система самореференции человека в ситуации (Л.Б. Шнайдер, 2004). Рассматривая идентичность в системе некоторых факторов, ученые приходят к формам системного описания выражают свой взгляд системой формул:

Я + Мое = const - выражает психологический смысл идентичности;

Я + Мое = 0 - утрата идентичности (мазохизм);

Я + Мое = ? - утрата идентичности (эгоцентризм);

Я + Мое ? const - утрата идентичности (безумие).

«Таким образом, определяем идентичность как самореферентность (лат. Referre -сообщать), сообщение, на основе ощущения и осознавания уникальности своего бытия и неповторимости личностных свойств, самому себе о том, кто Я и что является Моим, при наличии своей принадлежности социальной реальности в форме конкретных жизненных ситуаций» (Л.Б. Шнайдер, 2004, с. 101).

Но в вариантах описания идентичности как самореферентности выделяется статическая структура предмета и остается скрытой внутренняя динамика процесса становления идентичности и, тем более, праксиса становления идентичности.

При таком подходе теряется одно из главных преимуществ системного подхода - его релевантность по отношению к эмерджентным свойствам системы. А в случае становления идентичности в эпоху социальных изменений эмерджентным свойством системы является как раз становление идентичности, темпоральная - возможная, временная идентичность, обеспечивающая не константность, а тенденцию саморазвития.

Мы предлагаем следующую формулу понимания идентичности, тернарную конструкцию:

Я = уникальность + устойчивость,

соответственно:

уникальность = Я - устойчивость,

устойчивость = Я - уникальность.

Из этого видно, что Я, то есть идентичность, является условием, а не функцией, выражением фундаментального динамического основания человека как личности, так как без идентичности одновременность устойчивости и уникальности невозможна.

(При этом следует понимать, что речь не идет о простой сумме частей, а имеет место системная самоорганизация. Более точным выражением было бы такое: Я есть дочь Уникальности и Устойчивости, соответственно; Уникальность есть партнер Устойчивости, а Я есть их совместный проект и пр. Но возможны различные базовые варианты отношений, например, Уникальность - дочь Я и внучка Устойчивости и др.)

При всей привлекательности моделей, построенных посредством системного анализа, следует заметить, что они создают больше вопросов, чем дают ответов о существе и проблеме идентичности. В приведенном примере незамеченным остается проблема согласованности реализации возможностей самоорганизации и самоопределения. Это связано с тем, что идентичность является не только самореференцией, но и ответственностью. То есть имеет место динамика усложнения именно процессов согласования психологических праксисов, а не только систематизация фактов, результатов.

Понимание аспектов идентичности, не раскрытых посредством системного анализа, осуществляется феноменологическим анализом. В частности, феноменологический анализ позволяет сформулировать гипотезы о временной согласованности и праксисе становления идентичности.

Когда мир вокруг изменяется, нельзя оставаться самим собой, не участвуя в этом процессе (Э. Эриксон, 2000). В устойчивые периоды социальной определенности человек обязан следовать императиву: «становись тем, кем должен стать, и будешь собой». В ситуации изменений к нему добавляется и противоположный императив: «Будь собой в начале, в середине и в конце и будешь становиться собой». Этим императивам нельзя следовать одновременно, но сказать, что они последовательны и логичны также нельзя. Скорее оба императива представляют собой жизненный парадокс, решение которого есть ответственность и свобода (Кочюнас Р., 2000).

Понятие «становление идентичности», обозначающее устойчивость личности в потоке изменений, принадлежит к тезаурусу неклассической методологии. В ситуации социальных изменений индивид не может быть идентичным самому себе во времени вне социального познания, без определенных усилий со своей стороны и подтверждений со стороны социума (Э. Эриксон, 2000). В рамках неклассического подхода были выдвинуты гипотезы о различных видах идентичности, наиболее важными из которых являются социальная идентичность - отождествление человеком себя и социальных императивов - и личностная, персональная идентичность - отождествление человеком себя со своими собственными, «внутренними» стремлениями.

Аспекты устойчивости и изменчивости идентичности в условиях социальных изменений изучены Е.П. Белинской (2006), которая указывает, что максимально изменчивыми и одновременно максимально подверженными воздействию социальных стереотипов элементами является возможная (темпоральная) идентичность. Возможная идентичность является наиболее информативным конструктом для изучения психологии социальных изменений. Именно с возможным собой идентифицируется индивид, переживая переходы между состояниями социальной реальности.

На сегодняшний день в психологии представлен многоплановый и синкретический комплекс интереса к структуре и динамике переживания «переходов» (Г. Гарфинкель).

При этом может акцентироваться как переходность границ социальных объектов (трансгрессия идентичности), так и переходность качеств субъекта (трансцендирование идентичности). Аутентичный уровень психологического анализа при этом определяется как анализ отношений личность - мир, опосредованных изменяющимся социальным контекстом (П.Н. Шихирев). Основным конструктом при этом является идентичность, а предметом и принципом исследования - ее обновление, становление и экспликация.

Иными словами, знание о психологии человека стремится к знанию существа трансцендирующего и трансгрессирующего, бытие которого представляет собой согласование различных тенденций открытости.

Психологии как науке о становлении человеческого бытия (экзистенции) внутренне присущ историзм, который выражается в культурно закрепленном наборе измерений времен, взаимодополняющих друг друга. Время вечности, стремление к системе, к неизменным и универсальным принципам вмещает в себя времена «случайных» событий - непредсказуемое, становящееся время. Сочетание этих измерений создают времена психологических пространств, имеющих свои порядки длительности - темпоральности. Содержание и структура сознания присутствия в конкретных психологических пространствах определяется как идентичность. Идентичность одновременно и универсальна, и обновляема.

В диалектическом противостоянии принципиальных подходов к изучению личности, идентичность выступает конструктом, обещающим согласование двух противостоящих гносеологических контекстов: контекста понимания личности как совокупности атрибутов индивидуума и контекста понимания личности как модусов бытия, тенденциональности и отношения бытия-в-мире.

Все варианты идентичности, представляемые посредством набора атрибутов (например, половая, профессиональная, этническая) или посредством избранных модусов бытия (например, ролевая, возрастная, культурная), являются фиксированными (воплощенными в сознании и в мире) формами темпоральной, временной идентичности (зародышевыми, потенциальными). При этом всякий раз, когда мы обращаем внимание на собственно темпоральную идентичность (отождествление человека со своими возможными Я), неизбежно порождается новый контекст познания, ранее не видимый или не существовавший - контекст обновления, становления, творческого самовыражения. Этот контекст характеризуется перформативностью речи, то есть осознаваемая в это время психологическая реальность не отражает и не репрезентирует действительность, а превращает ее, придает ей новые смыслы, статусы, границы. Новый контекст переживается как период, характеризующийся неустойчивостью и неопределенностью, и в свою очередь порождает новый порядок (в физике аналогичные состояния называются точками бифуркации).

Конструкт темпоральной идентичности (Х. Маркус) позволяет обратить внимание не только на принятие неопределенности, но и на то, каким образом человек идентифицирует ситуацию как неопределенную (для этого он соотносит актуальную ситуацию с возможной идентичностью, и именно возможная идентичность выступает в этом процессе как устойчивое основание). Ведь исследования личности доказывают, что при всей изменчивости ситуации первична все же определенность личности, идентичность, даже если видима она лишь в виде интенциональности когнитивных процессов или тенденции становления.

Именно идентичность позволяет людям встречаться и быть в ситуации (современниками), иначе все люди были бы «разновременниками» и не могли бы иметь общей ситуации и общего смыслового поля. Без конструкта темпоральной идентичности исследования, пытающиеся открыть структуры идентичности в принятии неопределенности, риска, разнообразия, изменений, лишь повторяют свои онтологические допущения. На этом пути, конечно, достигается более точное понимание эмпирического содержания, но не проясняется главный вопрос понимания человеческого взаимодействия, заданный, в частности Г. Гарфинкелем: «каким образом в своих обыденных делах, «зная» общество только изнутри, члены общества производят стабильные, объяснимые практические формы деятельности» (Гарфинкель Г., 2007).

Обзор взглядов на проблему идентичности осуществляется в отечественной психологии многими учеными, и их общее мнение на данном этапе сводится к признанию значимости того факта, что человек отождествляет себя одновременно с множеством социальных групп, множеством социальных ситуаций и множеством своих состояний во временной трансспективе, поэтому становление идентичности следует изучать в связи с характером временных соответствий.

Благодаря накопленным знаниям и опыту сегодня мы можем интенсифицировать процесс исследования и коррекции становления идентичности, представив его как ситуацию идентификации индивидуума с его экзистенциальной практикой. Такого рода идентичность существует исключительно в сознании и представляет собой смысловое соответствие. Когда три аспекта опыта - опыт индивидуализации (обобщающий коммуникацию), опыт трансцендирования (обобщающий мышление) и опыт отношения (обобщающий осознание) определяются как идентичные друг другу по параметру «мое», мы можем предположить оформившуюся темпоральную идентичность. Такое осознание может иметь место в идентификации субъекта с актуальной экзистенциальной практикой. Переходя к рассмотрению проблемы идентичности в ситуации социальных изменений, рассматривая контекст социальных практик, имеет смысл говорить о темпоральной идентичности и транстемпоральных соответствиях.

В современной психологии, объяснительными принципами которой приняты коммуникативная природа человека и актуальность социальных изменений, постулат «бытие определяет сознание» значительно уточняется: сознание определяется опытом усвоения и реализации социальных практик. Идентификация индивида с социальными практиками (в масштабе всей жизни - идентификация с делом своего бытия, с делом своей жизни, экзистенциией, смыслом жизни) представляет собой процесс согласования темпоральных идентичностей (в структуре сознания темпоральные идентичности существуют в виде возможных «Я»: каким я мог бы быть, каким я могу быть). Темпоральные идентичности служат теми структурами, которые позволяют согласованно конституировать ситуации присутствия человека в условиях изменений.

Важным нововведением в психологии XX века было описание особой интенсивностной характеристики бытия, появляющейся в человеческой коммуникации. Время было представлено как социальный продукт, ситуация, как атмосфера взаимодействия в группах, как создание совместными усилиями специфической реальности. Этот подход представлен в работах К. Левина, С. Московичи, О. Розенштока-Хюсси, психотерапевтов А. Алексейчика, Р. Кочюнаса, Б. Хеллингера.

Смещение акцента с понимания времени как формы субъективного присутствия, времени - силы, времени - действующего лица, Бога, принципа, метрики бытия, вызова действительности и пр. на понимание времени как продукта человеческого взаимодействия ознаменовало новый этап и в развитии экзистенциальной психологии и в развитии психологии вообще. В последнее время психологи обращают пристальное внимание на психологию человеческого бытия (В.В.Знаков, 2005), психологию творчества (В.П. Зинченко, 1995, 1997, 1994, 1976), психологию жизнестойкости и жизнетворчества (Леонтьев Д.А., 2001), гуманитарную психологию (Б.П. Братусь, 1997, 1999), психологический смысл длительности (Ю.К. Стрелков, 2005). Тематика исследований психологов часто связана с проблематикой транспозиции социальных форм жизни групп и обществ в личностные формы жизни: психология самоактуализации, психология мифа, психология здоровья, транскоммуникация и постметодологическая перспектива, трансспективный анализ и теория психологических систем (Э.И. Мещерякова, Э.В. Галажинский, В.И. Кабрин, Г.В. Залевский, В.Е. Клочко).

С одной стороны, все теоретически полные работы в той или иной мере подразумевают проблему целостности и соответствия временных сфер, масштабов, тенденций, уровней интенсивности; при этом такие единицы, как хронотоп, квазивременные состояния, перспектива будущего, хронометрия широко используются для понимания отдельных аспектов социально-психологического опыта, таких, как социальная и политическая активность, экономическое поведение и принятие решений, переживание кризисов и социальных изменений, самоактуализация и социальная успешность. С другой стороны, динамика симфонизации временных форм идентичности еще не в достаточной степени представлена в качестве приоритетного условия организации психологических систем и психологической практики.

Из вышесказанного и современных методологических положений можно заключить, что адекватным методом исследования оснований устойчивости человеческого бытия (становления идентичности) в ситуации социальных изменений, исследований не только проблем, но и рисков идентичности являются методы, построенные на принципах иерархической и тенденционально согласованной рефлексии. Так, для понимания идентичности необходима согласованная рефлексия объекта (эмпирический опыт), рефлексия процесса понимания объекта (рациональный, когнитивный опыт) и рефлексия способа существования (экзистенциальный опыт).

Аналогично необходима и последовательная рефлексия сущности, существа и существования, предметности, предмета и присутствия и т.д. Главным является принцип согласования порядков рефлексии, то есть феноменологический метод, отражающий самый глубокий уровень рефлексии из рассматриваемых в современной психологии. Он должен быть дополнен положениями о симфонизации (интенциональной синхронизации), согласованности порядков рефлексии и идентичности. И, воспользовавшись таким методом, мы можем объяснить множественность различных видов идентичности в системности становления:

1. Идентичность есть интегральная оценка процесса саморазвития человека, представленная эффектами транстемпоральной симфонизации опыта удовлетворения потребности в обнаружении человеком себя в мире (потребности в идентичности).

2. Идентификации могут быть объективированы различными способами как состояния, закономерности, конституции, срезы деятельности, опыты, осознания и т.д., но в эпоху социальных изменений важно понимать тенденцию согласованности различных временных порядков (темпоральностей) в процессе обеспечения устойчивости человеком своего бытия в мире.

3. Различные виды идентичности, такие как социальная, персональная, этническая, культурная и пр., в своем становлении являются формулировками реалистических целей, призванных согласовать миропроекты людей в конфронтации генеральных намерений и конечных данностей бытия.

4. Понимание идентичности обусловлено принятием значимости определенной совокупности модусов присутствия. Конечные интерпретации идентичности являются выражениями первично провозглашенных модусов существования. Аутентичность экзистенции обеспечивается динамикой идентичности - согласованием актуализируемых модусов бытия.

5. За пониманием закономерностей процессов становления личности и социальной ситуации стоит предположение о транстемпоральной целостности человеческой жизни.

В главе 4 «Экзистенциальный анализ и природа времени. Транстемпоральный характер экзистенциального опыта» рассмотрены вопросы соотношения естественного и сверхъестественного в ситуации становления идентичности как ответ на вопрос «может ли экзистенциальный анализ быть признан научным методом и одновременно методологией практики?». Представлено соотношение метамодели временных сфер (темпоральностей) Дж. Фрейзера, рассматривающего временные отношения в категориях физики (диапазонов скоростей движения частиц и, соответственно, их масс), и гуманитарной модели О. Розенштока-Хюсси, рассматривающего временные сферы в соответствии с характерными для каждой темпоральности пределами диалога человека с миром. Предлагается принять эти модели как взаимодополняющие и предположить, что социотемпоральность Дж. Фрейзера вмещает в себя проблематику становления идентичности и может изучаться феноменологически. Также проанализированы подходы, разработанные в рамках направления экзистенциального анализа с точки зрения акцентов по отношению к тенденции возрастания сложности временной организации жизни (психологических систем).

В связи с необходимостью учитывать сложность временных соответствий при изучении становления идентичности предлагается дополнить феноменологический метод в психологии пониманием транстемпоральной специфики формирования структур сознания. Предлагается дополнить структуру феноменологического метода и процедуру исследования акцентами транстемпоральных соответствий.

Феноменологический подход, позволивший психологии (и человеку) устоять перед изменениями XX века и породивший неклассическую методологию, опирающуюся на субъективность и рефлексию способа познания, сегодня не «успевает» за прагматизмом социальных практик, быстро модифицирующим и технологии, и условия жизни/ (Например: Принцип государственного суверенитета и права на национальное самоопределение еще недавно выступавший в качестве ценности и смысла политической борьбы, сегодня стал картой в политической игре, когда сепаратистские движения инициируются политическими целями внешних государств, а национальные идентичности могут быть быстро созданы СМИ, когда социальная психология становится экспортным продуктом и средством политической борьбы). В этой связи актуальным является методологическое дополнение феноменологического анализа принципами новой (респонзивной) рациональности и принципами современной интерпретации, соответствующими постнеклассической научности (системе установок на изучение процессов самоорганизации антропокосмических систем). Не только интенциональность изучаемого сознания (то есть мира для жизни) должна подвергаться феноменологическому пониманию, но и интенциональность изучающего сознания (то есть жизненного мира), также должна трансформироваться в формы самосознания и коммуникации. Причем оба эти процесса должны быть согласованы (Б. Валденфельс, В.Г. Ромек, О.В.Суворов, Я.А. Слинин, В.В. Столин).

Более высокие уровни сложности и порядки усложнения психической организации не могут быть исчерпывающе поняты с помощью категорий низших уровней, то есть с помощью методов редукционного анализа. Для понимания сложных психологических явлений необходима феноменологическая интерпретация - способ увидеть в целом то, что есть, было, будет, могло быть и может стать, и выразить это на понятном языке. Для феноменологического описания психологических явлений необходимо учитывать не только фактические характеристики и измерения, но и гипотетические (характеристики возможной, рискованной действительности). Особое значение при этом имеет измерение временных (хронотопических) соответствий. Феноменологическая интерпретация должна быть признана необходимым аспектом всех социальных практик, учитывающих динамику становления человека.

Разработка феноменологического метода изучения опыта становления идентичности сегодня необходима для практического решения важнейших проблем в различных отраслях психологии, в том числе при изучении:

1) процессов становления идентичности в практиках психотерапии, социотерапии и образования как ключевого фактора в решении проблем мотивации и готовности к инновационной деятельности;

2) процессов становления идентичности в практиках воспитания, наставничества и тренерства как ключевого фактора решения проблем мотивации и готовности к лидерству, к предпринимательской деятельности;

3) процессов становления идентичности в практиках управления и проектирования как ключевого фактора решения проблем ответственности и управления рисками.

Практическое решение этих проблем, выражающееся в различных аспектах психологии готовности и ответственности, вмещается в проблемы психической ригидности (избыточной устойчивости психологических систем), флексибильности (оптимальной подвижности психологических систем) (Г.В. Залевский, 2002, 2003, 2004), интенциональной открытости (временной согласованности психологических систем) (В.Е.Клочко, 2005; О.В.Лукьянов, 2007), ценностно-смысловой ориентации в психологии понимания и психологии бытия (В.В. Знаков).

В самой основе феноменологического метода заложена онтологическая позиция. Феномен - это, кроме всего прочего, онтологическое основание, то, что было, есть и будет в единстве смысла жизни. В феноменологическом методе подразумевается «вертикальность» времен, то есть вложенность длительностей разного масштаба друг в друга. Эту вложенность времен (возможных длительностей) в одном актуальном времени (в текущей длительности) мы называем транстемпоральностью и именно на ней акцентируем свое внимание.

Транстемпоральный подход позволяет видеть качество не само по себе, но качество в количестве (длительности, повторяемости, регулярности времени практики). В контексте социальных изменений, рассматривая не просто переживание, а систему социально-психологической практики-переживания, мы сохраняем не только обыденный язык, но и учитываем процессы трансформации языка.

Феноменологическое исследование в транстемпоральном аспекте опирается на методологию понимания не всякого опыта, а опыта соответствия трех составляющих человеческого присутствия: переживания (качества), практики (ответственности) и языка (детерминированности).

Транстемпоральный подход позволяет занять равновесную позицию между двумя крайними точками зрения на предмет психологического исследования: исследовать и опыт, и поведение. Опираясь на положения о сложности и целостности времен жизни, мы можем сказать, что поведение и опыт являются различными сторонами одного целого - системы практики-переживания. Ориентация на переживание в качестве предмета исследования в этом случае выглядит как стремление описать переживание (поведение и опыт) в терминах социально-психологической практики. Это особенно уместно в случаях изучения жизнеизменяющих переживаний, когда речь идет о взаимоотношениях человека и мира, опосредованных социальным контекстом.

В феноменологическом исследовании, не учитывающем транстемпоральную методологию, предполагается, что использовать рефлексивные данные может тот человек, который является достаточно человечески близким к описываемому опыту, главным принципом и условием соответствия является эмпатия. В транстемпоральном отношении главным принципом, позволяющем взять рефлексивные данные в качестве достаточных, является общность социально-психологической практики - согласованность поведения, опыта и речи, совместность. При этом важным условием является учет уровня, степени, времени, смысла и других характеристик совместности.

Часто психолог действует в определенных обстоятельствах, задающих уровень интенсивности жизни и рефлексии. Исследователь ангажирован ситуацией и должен «следовать за мышлением другого человека», не отставая и не забегая вперед (таким является, например, психотерапевтическое исследование). Исследователь ограничен. Полное выполнение всех шагов процедуры феноменологического анализа не всегда возможно. Не всегда мы можем позволить себе пройти весь путь от взятия рефлексивных данных до максимально подробного убедительного описания. Часто исследователю необходимо быть понятым вовремя. Для этого необходимо не отбрасывать, а принимать теоретические предположения в качестве дополнительных данных. Теоретические предположения следует считать результатом рефлексии, состоявшейся ранее и «закостеневшей» в своем времени. Дополнения к феноменологическому методу в связи с транстемпоральными аспектами изучения продолжают воплощать идею погружения в неопределенность существующих теоретических положений, но учитывается, что эта неопределенность актуально конституируется контекстом социально-психологической практики.

В современных качественных исследованиях отдается предпочтение обыденному языку описания в силу того, что обыденный язык предоставляет нам максимально широкие классы имен и описательных понятий. Обыденный язык позволяет улавливать множество нюансов, которые теряются при переводе повествования на некоторый категориальный язык. Транстемпоральное отношение дополняет эту специфическую черту феноменологического метода пониманием временных форм обыденной речи.

Императивная, субъективная, повествовательная, объективная речь отражают связь времен, становление человека в качестве звена исторической цепи. Таким образом, усиливается позиция предпочтения языка, стремящегося сохранить текучесть и поток сознания, но не посредством отрицания категориального языка, то есть языка, стремящегося свести описание к набору нескольких категорий, а посредством преодоления категориальности пониманием того, что категории в свое время были метафорами и именами, возвращая онтологический смысл категорий, слов и понятий. Емкие общепринятые к употреблению категории следует поместить в неопределенность социально-психологической практики, сделать их поводом для транснцендентной самокритики сознания. Это позволит воспроизвести смысл категорий, «оживить» их, поместить их в интенсивную действительность переживания. При этом обыденная речь будет трансформироваться не в менее живую и далекую от переживания форму, но станет формальной речью, имеющей статус жизнеизменяющей, обеспечивающей время.

Процедуры феноменологического исследования. Теоретики качественных исследований отмечают, что при всем многообразии вариантов исследовательских проектов феноменологического метода и их реализаций имеет место общая структура необходимых стадий:

1. Стадия сбора наивных описаний.

2. Стадия анализа наивных описаний с выделением структурных составляющих переживания.

3. Составление отчета, дающего ясные артикулированные описания интересующего феномена (переживания) (С.Е. Олишевский, 1997).

Транстемпоральное отношение добавляет к этой общей структуре фазу (именно фазу, то есть меру отклонения, а не стадию) установления и описания социально-психологической практики, контекста социальных и жизненных изменений. Это действие должно осуществляться в самом начале исследования и воспроизводиться на всех последующих стадиях. То есть исследователь должен в начале артикулированно выразить базовую форму времени - смысл психологической практики, а потом все время соотносить опыт рефлексии переживания с опытом практики.

Процедура феноменологического исследования достаточно громоздкая, но самой большой ее слабостью является то, что структурированное феноменологическое описание не обладает доказательной силой. Более того, описание подразумевает большую заинтересованность читателя в его адекватном понимании. Это заставляет специалистов, работающих в рамках феноменологического подхода, в большей степени опираться на свой собственный опыт и психологические практики. При этом исследователь не стремится доказать свою концепцию, а предоставляет структуру и результаты своей практики. Практика тоже не является доказательством для критикующей общественности, но в этом случае исследователь уверен, по крайней мере, в лояльности практикующих.

По сути дела, феноменологические описания полезны только людям, объединенным общей психологической практикой. Например, феноменологические описания переживаний, написанные психотерапевтом, интересны и полезны именно психотерапевтам, а не психологам в армии или детском саду. Впрочем, как говорилось в предыдущих главах, сегодня психологические практики занимают настолько большое место в социальной реальности и настолько разнообразны, так быстро появляются и трансформируются, что описания некоторых переживаний могут быть интересны и жертвам и палачам, и «голодным» и «сытым».

Транстемпоральное отношение позволяет усовершенствовать метод феноменологического исследования. Сохраняя преемственность схемы и процедур, но добавив смыслы понимания и описания явлений в мультиперспективе становления форм времени, мы можем предложить следующие дополнения к феноменологическому методу:

1. При общем знакомстве с текстом следует стремиться к пониманию смысла социально-психологической практики, являющейся контекстом исследуемого переживания, к пониманию темпоральной идентичности респондента. Общей формой понимания на этом этапе может быть следующая: «Участвуя в …, субъект переживал ….». Таким образом, общее понимание смысла текста будет сосредоточено не только на субъективных аспектах опыта, но будет представлять собой экспликацию формы экзистенциального времени.