Государство и религиозные организации Сибири в 1940-1960-е гг.

Основными источниками для представленной работы стали неопубликованные материалы 22 архивов РФ:

Государственного архива Российской федерации (ГАРФ); Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ);Государственных архивов: Иркутской области (ГАИО), Кемеровской области (ГАКО) и его новокузнецкого филиала (НФ ГАКО), Новосибирской области (ГАНО), Омской области (ГАОО), Томской области (ГАТО), Читинской области (ГАЧО), Красноярского края (ГАКК); Национального архива Республики Бурятия (НАРБ); Центрального государственного архива Республики Хакасия (ЦГАРХ) и его филиала (ЦГАРХ Ф);

Центра хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК); Центров документации: новейшей истории Томской (ЦДНИ ТО), Омской (ЦДНИОО) областей; Центра архивных документов партий и общественных организаций центрального государственного архива Республики Тыва (ЦАДПОО ЦГАРТ); Центра хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК); Государственного архива новейшейистории Иркутской области (ГАНИИО); Государственного архива общественных и политических объединений Тюменской области (ГАОПОТО); фондов Омского государственного историко-краеведческого музея (ОГИК музея)(ОМК).

В основу выделения ниже перечисленных групп источников легла видовая классификация, т.е. выделение групп, исходя из особенностей внутренней формы источника, единства его происхождения, содержания и назначения. На основании этих критериев выделено 10 групп документов и материалов.

К первой группе отнесены официальные документы ВКП(б)-КПСС. Данный комплекс документов представляет интерес прежде всего потому, что именно партия, важнейший политический институт государства, определяла основные направления в вероисповедной политике (особенно после 1953 г.), предоставляла генеральное идеологическое обеспечение в антирелигиозных кампаниях. В определенном смысле официальные партийные документы являются первичными по отношению к другим нормативным документам. Это хорошо видно на примере двух противоречивших друг другу постановлений ЦК КПСС 1954 г., когда под их влиянием только в течение небольшого летне-осеннего периода институты власти союзного и регионального уровня были вынуждены резко изменить идеологические установки.

Вторая группа включает нормативно-правовые акты государственной власти, регламентирующие разнообразные аспекты деятельности религиозных организаций. В некотором смысле они дополняют и конкретизируют документы партии. Это Конституция, акты конституционного характера, законы, указы, постановления правительства и ВС СССР, министерств и ведомств, а также наиболее ценные для исследователя проблемы, нормативные документы Советов по делам Русской православной церкви - религиозных культов - религии. Отдельную группу правовых актов составляют нормативные документы местных органов власти - Советов и их исполкомов.

Третья группа - нормативно-регулятивные документы религиозных организаций. В своей развитой форме религиозные организации представляют собой сложную централизованную и иерархизованную систему-церковь, как институт, располагающий собственной нормативно-регулятивной базой. В течение исследуемого периода церкви (РПЦ, ЕХБ, ЦДУБ) были вынуждены под давлением государства принимать и утверждать свои «Положения» и «Уставы», регулирующие их деятельность.

Наиболее значимой по количественному и информативному содержанию является четвертая группа - делопроизводственные документы. Это комплекс разнообразной документации, образовавшейся в результате деятельности органов управления - документы советских, партийных, государственных учреждений: нормативные акты, протокольная документация, деловая переписка, информационные документы, учетные и отчетные документы. Сюда же мы относим документы, непосредственно представленные в Совет или аппарат уполномоченного религиозными организациями. Наибольший интерес представляют отчеты, аналитические справки, записки, информационные сообщения, служебные дневники уполномоченных по сибирским регионам - центральных фигур во взаимодействии государственных органов и религиозных организаций.

Так, в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в фонде 17 Центрального Комитета ВКП(б) - КПСС исследовательский интерес представляют документы Управления и Отдела пропаганды и агитации при ЦК КПСС. Это деловая переписка, записки, справки местных партийных органов, Советов по делам РПЦ и религиозных культов, сведения о состоянии естественно-научной пропаганды, о состоянии религиозного движения и др.

Стоит отметить, что степень достоверности данных источников во многом зависела от политической ангажированности, от добросовестности уполномоченного или функционера, предоставившего информацию. Автору встречались документы, составленные ответственными советскими и партийными работниками, в которых присутствовали фантастические данные, не имеющие никакого отношения к действительности. Манипуляция цифрами и фактами, неумышленная селекция данных, ошибки были свойственны некоторым работникам, связанным со сферой религиозной политики. Все это создавало определенные сложности при реконструкции исторической реальности, при составлении сводных статистических таблиц.

Особый интерес для нас представляют документы пятой группы, сохранившиеся в госархивах: справки и спецсообщения региональных управлений КГБ. Особо ценными являлись документы с такими «говорящими» заголовками как, например, «профилактическая и разложенческая работа среди церковников и сектантов». Подобные материалы были обнаружены в архивах Кемеровской и Тюменской областей. Спецсообщения и справки управлений КГБ о деятельности религиозных организаций в Сибири присутствуют в фондах Омской и Новосибирской областей. Материалы отдела УКГБ в Хакасской АО позволяют выявить особенности агентурной работы спецслужб, а также специфику оперативной работы с определенной конфессией (пятидесятниками).

В шестую группу входит судебно-следственная документация. Нами были исследованы материалы надзорного производства Прокуратуры СССР (ГАРФ. Ф.8131. Оп. 31), стенограммы заседаний народного суда, суда общественности над руководителями и активистами религиозных групп (фонды Омского государственного историко-краеведческого музея). Контент-анализ данных надзорных производств Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде 58¹⁰. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1991. Аннотированный каталог. М., 1999. позволил выявить особо преследуемые конфессии, получить обобщенные данные, характеризующие репрессивную политику в отношении верующих.

Седьмая группа представлена периодической печатью. Массовая советская периодическая печать - это особый исторический источник. В силу своей тенденциозности и низкой степени достоверности информации эти материалы имеют преимущественно справочно-вспомогательное значение. Издания религиозных организаций, в том числе и современные, также не лишены предвзятости, желания преувеличить преследования властей, склонности к патетике и апологии своих представлений и действий.

В восьмую группу вошли статистические источники. Сюда мы относим как опубликованные, так и неопубликованные материалы. Из последних это, прежде всего, статистические отчеты Советов по делам РПЦ-РК-религии и их уполномоченных на местах. При анализе количественных и качественных показателей большое значение имеют отчеты, справки, приложения, аналитические записки, содержащие статистическую информацию. Это данные о составе духовенства, количество учтенных действующих зарегистрированных и незарегистрированных религиозных объединений в регионе, цифры по доходности, числу репрессированных верующих и др.

Девятая группа - источники личного происхождения: документы мемуарного, биографического характера, дневники, интервью. Главная особенность данного типа источников состоит в том, что историческая действительность передается через субъективное восприятие. Элементы исповеди, оправдания, обвинения присущи для них. Нередко автор мемуаров, сам того не замечая, противоречит себе. Верующие, священнослужители в своих воспоминаниях нередко преувеличивают «кровожадность» советской системы, акцентируют внимание на гонениях и страданиях; гиперболизация малозначимого или единичного исторического факта может затем трансформироваться в несуществующее событие.

В диссертации также использованы материалы личных бесед с верующими и священнослужителями, представителями органов власти - современниками исследуемого периода. Многие из них пожелали отвечать только на условиях анонимности. Их свидетельства содержат ценные сведения, позволяющие вычленить личностную оценку участников исследуемых событий.

В отдельную десятую группу мы относим Интернет-источники и информацию, представленную на электронных носителях. Использование web-ресурсов в значительной степени решает проблему дефицита специальной литературы и источников (особенно в регионах). Основным недостатком Интернет-ресурсов является их непостоянство: сайты закрываются, адреса перемещаются. Сайт может находиться в режиме отладки, у него могут быть сбои в работе. Документы, статьи и монографии, на которые сделал ссылку исследователь, могут быть просто сняты по каким-либо причинам владельцем сайта. Злободневны и вопросы авторства, проблемы плагиата, фальсификации. Тем не менее, сайты государственных структур, общественных и религиозных организаций, научных учреждений и учебных центров, библиотек и архивов позволяют исследователю существенно расширить круг привлекаемых материалов.

Особо содержательны тематические и специализированные сайты. Так, например, на сайте Российского объединения исследователей религии (http:// www. rusoir.ru) пользователь (исследователь) может ознакомиться с последними публикациями объединения, редкими архивными материалами, информацией о прошедших и будущих научных конференциях и др.

Из электронных носителей стоит выделить серию «История евангельского движения в Евразии» Евро-Азиатской Аккредитационной Ассоциации (ЕААА), которая при спонсорской поддержке Центрального Меннонитского комитета издает на CD материалы, в том числе уникальные неопубликованные архивные документы.

Характер, содержание, репрезентативность перечисленных групп источников во многих отношениях различны, однако все они несут значительную информационную нагрузку и в совокупности обеспечивают достаточно полную документальную базу для исследования проблемы.

Методология исследования предполагает общефилософский, теоретико-концептуальный и методический уровни познания объекта.

Методологической основой диссертации в общефилософском контексте является диалектико-материалистическое понимание исторических общественных процессов в их взаимосвязи и взаимообусловленности с опорой на комплекс традиционных общенаучных (исторический и логический; индуктивный и дедуктивный) и специально-научных методов исторического исследования, сложившихся в отечественной исторической науке (генетический, сравнительный, типологический, системный).

Современное историческое исследование, считаем, предполагает методологический плюрализм, концептуальную гибкость, возможность аккумулировать различные теоретические подходы. Автор исследовал вероисповедную политику в Сибири как сложное, противоречивое, многогранное историко-социальное явление, изучение которого возможно и наиболее продуктивно осуществимо на основе синтеза различных подходов и методов исследования, господствующих в течение определённого исторического периода в научном сообществе. Сочетание стадиального (в том числе, формационного) и цивилизационного подходов в теоретико-концептуальном контексте дает возможность рассматривать данную проблему как «горизонтально», так и «вертикально». В первом случае, используя преимущественно исторический подход, мы учитываем специфику «социалистического» этапа развития России. Во втором случае мы принимаем во внимание уникальные особенности Российской цивилизации: ее неповторимое географическое положение и особенности природной среды; специфическую и сложную этноконфессиональную структуру; роль православного христианства в процессе формирования русского этноса и становлении государственности; своеобразие культурно-исторических и религиозно-нравственных ценностей; самобытный национальный характер и специфическое самосознание, характерные стереотипы поведения. Известное различие научных и методических задач в ходе исследования, противоречивый характер истории России ХХ века, считаем, позволяет допустить такую эклектику.

В основе системного подхода лежит исследование объектов как систем. При данном подходе любой неэлементарный объект можно рассмотреть как подсистему целого (к которому рассматриваемый объект относится), выделив в нём отдельные части и определив взаимодействия этих частей, служащих какой-либо функции. Так, в рамках нашего исследования, мы рассматриваем взаимодействие системы партийно-государственных органов, осуществлявших вероисповедную политику советского государства, с системой религиозных организаций, каждая из которых, заметим, тоже представляет собой сложную систему. Соответственно в зону научных интересов включены структура, иерархия, динамические изменения, алгоритмы этих взаимодействий.

Исторический подход предусматривает исследование деятельности властных структур Сибири в ее хронологическом развитии, со всеми присущими ей своеобразными чертами, деталями и особенностями. Логический подход позволяет подвергать анализу любое сложное историческое событие, освобождаясь от мешающих частностей и случайностей. В рамках исследования эти подходы взаимодополняют друг друга. Исторический подход имеет свои познавательные границы, исчерпав которые автор исследования, чтобы сделать выводы и обобщения, пользовался логическим подходом.

Немаловажную роль для нас имел также ключевой принцип исторической психологии французской школы «Анналов» - осознания и понимания эпохи, исходя из неё самой, без оценок и мерок чуждого ей по духу времени. Этот принцип предполагает «вживание» исследователя в изучаемую эпоху, во внутренний мир создателя источника. Такой методологический подход, например, позволил осмыслить, на первый взгляд, трудно объяснимые взаимоотношения некоторых верующих и священнослужителей с уполномоченными по делам религии; непоследовательность самого уполномоченного в отношениях с вышестоящими органами власти; нарастающий радикализм, граничащий с экстремизмом, отдельных представителей «реакционного сектантства».

В концептуальном плане немалое внимание оказали теоретические положения М.И. Одинцова: предложенная им периодизация государственно-церковных отношений, основные принципы религиозной политики в различные периоды истории СССР, особенности вероисповедной политики по отношению к неправославным конфессиям, сформулированные сущностные компоненты (теоретико-идеологическая и правовая основы, организационно-управленческие подразделения) исторических моделей государственной церковной политики. Вслед за исследователем Т.А. Чумаченко, автор считает достаточно обоснованной точку зрения М.И. Одинцова о следовании в большинстве случаев руководства СДРПЦ конституционно-правовой лини в отношениях с РПЦ, в том числе и в кризисных ситуациях. Считаем, что наше исследование, в котором рассматривается непростые, зачастую противоречивые, отношения во взаимодействии СДРПЦ и СДРК и их представителей на местах, а также реализация вероисповедной политики в конкретных регионах Сибири, подтверждает этот тезис.

Теоретическую поддержку при анализе взаимоотношений государства с «радикальными» религиозными организациями (Совет Церквей, пятидесятники и др.) автору исследования также оказала теория конфликтологии (в трактовке академика РАН В.Н. Кудрявцева).

Методический уровень методологии предполагает выделение способов и процедур достижения цели и задач монографии.

Проблемно-хронологический метод позволил распределить изучаемый материал в соответствии с решаемыми задачами, выявить определенные этапы в историческом развитии. Использование структурно-функционального метода дало возможность изучить объект исследования с учетом функциональных взаимосвязей структурных составляющих. Так, с его помощью оказалось возможным выделить основные сферы деятельности спецслужб по отношению к религиозным организациям, а также вычленить наиболее типичные способы воздействия, используемые органами НКВД-КГБ. Для выяснения специфики религиозной ситуации в Сибири, географии размещения конфессий, особенностей репрессивной политики государства был использован картографический метод, контент-анализ, метод экспертных оценок. Методы статистической обработки были необходимы для выявления и фиксирования количественных изменений: состояния конфессии в регионах, материальной базы, религиозной обрядности, количества репрессированных верующих и т.д. Во время контактов с современниками исследуемого периода был применен опросный метод (интервью).

Научная новизна диссертации определяется тем, что она является первой работой, в которой комплексно исследуется проблема взаимоотношений советского государства и религиозных организаций в Сибири в 1940-1960-х гг.

В отличие от опубликованных работ, затрагивающих отдельные аспекты рассматриваемой проблемы, исследование не ограничено анализом государственно-конфессиональных отношений в рамках какой-либо одной конфессии или в границах одной или группы административно-территориальных единиц. Впервые данная проблема рассматривается системно, анализируется взаимодействие государственных органов власти и конфессий, наиболее широко представленных в самом большом по территории и специфическом, в данном контексте, регионе РФ - Сибири.

Автором впервые в историографии поставлен и решен на базе нового эмпирического материала комплекс научных задач, благодаря чему удалось получить следующие результаты.

1. Показана специфика религиозной ситуации в Сибири в исследуемый период, выявлена география размещения религиозных конфессий в Сибири, систематизированы данные о конфессиональном составе, примерной численности общин, их структуре. Выявлен комплекс факторов, влиявших на вероисповедную политику государства.

2. Проведена систематизация разнообразного и многоаспектного исторического материала, связанного с определением основных направлений и результатов деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства. Выделены основные механизмы (каналы) воздействия государства на религиозные организации.

3. В рамках диссертации охарактеризован механизм деятельности спецслужб в общегосударственной религиозной политике, выявлены сферы и методы воздействия этих структур на религиозные объединения, предложена типология функциональной деятельности и способы воздействия.

4. При анализе региональных особенностей конфессиональной картины Сибири как структурообразующий выделен миграционный фактор. Выявлена отчетливая зависимость изменения конфессионального ландшафта Сибири с корректировкой политики государства по отношению к выселенным народам и социальным группам. Отдельно отмечена роль сибирских этнических немцев в евангелическом движении.

5. При сравнительном анализе деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства в отношении конкретных религиозных организаций, дислоцирующихся в Сибири, предложены две модели этого взаимодействия.

Апробация исследования. Результаты исследования представлены и обсуждены на более чем 25-ти международных, всероссийских и региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях, «круглых столах» (Москва, Иваново, Пермь, Омск, Новосибирск, Томск, Кемерово, Горно-Алтайск, Улан-Удэ и др.), а также нашли отражение в 3 монографиях (две - в соавторстве) и более чем 40 тезисах и статьях общим объемом более 40 п.л. Материалы нашли применение в деятельности Кемеровского регионального отделения Российского общества исследователей религии, а также в учебном процессе высших учебных заведений - в курсах лекций «История отечественной культуры», «Религиоведение», «Культурология». Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории России Кемеровского государственного университета.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования материала для подготовки фундаментальных трудов, учебников и пособий по отечественной истории, истории органов государственного управления и структур государственной безопасности, религиоведению; в учебном процессе при подготовке спецкурсов и семинаров. Авторские выводы и обобщения могут быть полезны при решении современных задач совершенствования государственно-конфессиональных отношений в РФ.

Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний, приложений (списка сокращений) и списка использованных источников и литературы.

2. Основное содержание диссертации

Во Введении обоснована актуальность и научная значимость темы; дан общий очерк состояния изученности проблемы; определены цели и задачи диссертации, объект и предмет исследования, хронологические и территориальные рамки; осуществлен обзор источников; обозначена методологическая основа исследования; раскрываются научная новизна, научное значение и практическая значимость; подтверждается апробация работы и ее практическая значимость.

В первой главе «Особенности конфессиональной ситуации в Сибири 1940-1960-х гг.», которая состоит из четырех разделов, анализируется религиозная ситуация в регионе в исследуемый период, выделяются факторы, влияющие на развитие конфессиональной системы.

В первом разделе выявляется география размещения религиозных конфессий в Сибири, а также подвергаются анализу миграционные процессы и их влияние на религиозную картину. Подчеркивается, что демографические процессы, присущие Сибири и отдельным ее областям, имеют много общего с регионами центральных районов страны. Тем не менее, здесь есть и своя специфика, связанная с характерными особенностями этого края. Обширная территория Сибири, располагающая огромными ресурсами, характеризуется суровыми природными условиями, удаленностью территории от центра, труднодоступностью ряда районов, наличием большого числа мелких населенных пунктов, соответственно постоянно присутствующими трудностями транспортной связи между ними, весьма слабой и неравномерной заселенностью. В характере заселенности Сибири преобладает естественный порядок, определяющийся, главным образом, природно-климатическими условиями. Наибольшую плотность населения имеют юго-западные регионы Сибири: Кемеровская, Новосибирская, Омская области и Алтайский край, природно-климатические условия которых относительно благоприятны для жизни и хозяйствования. Во многом благодаря указанным обстоятельствам здесь сосредоточивалось наибольшее количество как зарегистрированных, так и незарегистрированных религиозных объединений. Действительно, количество действующих в Западной Сибири церквей и молитвенных домов РПЦ («первой» в количественном отношении в Сибири конфессии) на протяжении 1947-1985 гг. неизменно преобладало по сравнению с количеством православных обществ в Восточной Сибири. На 1.01.62 г. в Западной Сибири в учтенных общинах и группах баптистов («второй» в Сибири конфессии) состояло около 9 тыс. чел. (в Восточной Сибири - около 2 тыс.); пятидесятников-1185 и 688, соответственно; адвентистов седьмого дня - 561 и 81. Иное положение фиксируется в юго-восточных областях Сибири. Малая плотность населения свидетельствует о природных условиях, менее благоприятных для жизни людей в этих областях (Иркутская, Читинская, Бурятская АССР), что прямо пропорционально отразилось на конфессиональной ситуации.

Автор исследования считает необходимым отдельно выделить роль миграции как структурообразующего фактора, определившего на долгие годы конфессиональную картину Сибири. Основным источником пополнения рядов членов, как зарегистрированных, так и незарегистрированных религиозных общин в исследуемый период служили прибывшие в Сибирь ссыльные и депортированные. Насильственная депортация граждан СССР, как правило, осуществлялась в отдаленные и малообжитые районы страны. Малоосвоенная и плохо обжитая Сибирь во всех отношениях соответствовала этим параметрам. Депортации осуществлялись как по социально-классовому, так и по этническому признаку.

Советский гражданин, приобретший позорное клеймо «спецпереселенца» или «спецпоселенца», неизбежно становился объектом прямой или скрытой дискриминации. Маргинальное положение спецпоселенцев способствовало вовлечению их в религиозные организации, где они чувствовали себя свободными и равными, приобщенными к общему делу, социализированными. К тому же у определенной части данного контингента, в той или иной степени, уже ранее сложились определенные негативные стереотипы по отношению к власти и ее социальным институтам, и религиозное мировоззрение здесь выступало в качестве альтернативной режиму идеологии. Важную роль при этом играли этнокультурные особенности и традиции переселенцев, которые формировали социальное поведение и определяли во многом принадлежность к той или иной религиозной конфессии. Религия фактически становилась единственным источником национальной культуры, средством защиты национальной самобытности. На молитвенных собраниях переселенцы могли общаться на родном языке со своими единоверцами и земляками. Католицизм для поляков, иудаизм для евреев, лютеранство для немцев были формой этнокультурной идентификации.

Автором выделяются основные «волны» депортации, которые оказали существенное влияние на формирование религиозной карты Сибири.

Неожиданное уменьшение числа приверженцев той или иной религии в Сибири, резкое снижение религиозной активности в исследуемый период также нередко коррелируется с политикой государства по отношению к выселенным народам и социальным группам.

Так, переселенческая политика советского государства в течение более чем двух десятков лет систематически основательно «перекраивала» конфессиональную карту Сибири. Сами спецпереселенцы и молодые члены их семей, переселившихся в 1940 - начале 50-х гг., в дальнейшем, в 1950 - 1970-х гг. составят основной костяк нелегальных конфессиональных общин и групп, активно выступающих против советского религиозного законодательства и отстаивающих свои права на свободу совести.

В первом разделе анализируется также религиозно-конфессиональная структура Сибири. Исторически общество Сибири формировалось как поликонфессиональное. В исследуемый период сибирское население как никогда представляло собой пеструю религиозную картину. По нашим приблизительным данным, на территории Сибири в 1940-60-х гг. действовало около 800-900 религиозных организаций, представляющих более 25 конфессий, религиозных течений и верований. Меньшая их часть была зарегистрирована исполнительными органами власти, деятельность которых регулировалась государством. Согласно законодательству любая группа верующих могла получить разрешение на свою деятельность, осуществив для этого ряд несложных процедур. Двадцати человек группы верующих было достаточно для того чтобы инициировать процесс регистрации религиозного общества. Однако в реальности огромное количество религиозных объединений, несмотря на присутствие всех требуемых параметров, не смогли получить регистрацию и были вынуждены находиться на нелегальном положении.

Во втором разделе анализируется роль этнических немцев в евангелическом движении в Сибири. Немецкие группы как самостоятельные (меннониты, лютеране), так и находящиеся в составе полиэтнических объединений (ЕХБ, пятидесятники, адвентисты) были наиболее сплоченными и активными в различных аспектах деятельности (организационной, миссионерской, правозащитной и др.), что неизменно вызывало серьезную озабоченность и противодействие у властных структур. Данные качества немецких групп и религиозных объединений обусловливались, на взгляд диссертанта, как внутренними, так и внешними факторами. В исследуемый период в отличие от многих религиозных общин, вынужденных постоянно идти на компромисс с государственными структурами, многие конфессиональные объединения, в которых преобладали или имели большое влияние этнические немцы, придерживались принципиальных позиций, последовательно отстаивая свои права на реализацию свободы совести.

Третий раздел посвящен особенностям статуса уполномоченных по делам религии. Уполномоченный являлся центральной, ключевой фигурой в процессе взаимодействия советских органов и религиозных организаций по всем каналам: хозяйственным и финансовым, правоохранительным, идеологическим, административным. Политика и поведение представителей этого института по отношению к религии и верующим отличались в разные периоды советской истории и напрямую зависели от изменений конъюнктуры во внутренней политике советского государства. Уполномоченный обладал конфиденциальной информацией, хранителем многих нелицеприятных тайн, с помощью которых он имел возможность управлять процессами внутри религиозной организации. Уровень эффективности его работы во многом зависел от того, на чью сторону вставал уполномоченный: Совета или руководства региона. Кроме того, немаловажную роль играл субъективный фактор: опыт, уровень образования, компетентность, степень политического понимания проблемы, а также личностные качества. Наконец, его низкий статус в номенклатурной иерархии был реально сдерживающим фактором, не позволяющим целенаправленно и продуктивно осуществлять свои функции. Отсюда, за редким исключением, постоянная непоследовательность и импульсивность в решении и поступках, в стремлении угодить всем сторонам - боязнь принятия решений.

В четвертом разделе диссертант выявляет место и роль спецслужб в общегосударственной вероисповедной политике. Несмотря на общность интересов с Советами по делам РПЦ и религиозных культов, службы госбезопасности в исследуемый период осуществляли качественно иные функции. На основании проведенного автором исследования взаимосвязи органов ГБ и религиозных организаций сибирского региона выделятся следующие основные функции.

Во-первых, это контроль (управление) органов ГБ за внутренней жизнью религиозных объединений. Спецслужбы активно применяли перлюстрацию корреспонденции своих фигурантов, в целях получения информации использовали агентурные источники, незаконные обыски. Диссертант указывает на присутствие осведомителей и агентов внутри религиозных организаций, среди которых были представители духовенства и актива.

Именно органы ГБ владели наиболее полной и объективной информацией о жизнедеятельности религиозных общин и конфиденциальными сведениями о религиозных руководителях и активистах, которыми в ограниченных объемах впоследствии пользовались, главным образом, уполномоченный, а также партсовработники, пропагандисты, журналисты.

Во-вторых, это профилактика. Одна из основных функций органов ГБ по отношению к церкви определялась в документах специальных служб как «профилактическая и разложенческая работа среди церковников и сектантов». Это выражалось в проведении превентивных акций, направленных на ослабление и ликвидацию наиболее активных религиозных объединений, на ограничение деятельности духовенства и активистов.

В-третьих, это репрессии. Репрессивные мероприятия, которые можно также отнести к своеобразным «профилактическим мероприятиям», способствующим снижению религиозной активности. Это была крайняя мера в арсенале действий спецслужб, когда иные меры воздействия оказывались неэффективными, а опасность деятельности фигуранта для советского общественного строя - очевидной.

Контроль-профилактика-репрессии представляют собой триаду, которую можно рассматривать как модель поступательного воздействия.

Автором предлагается типология функциональной деятельности и способов воздействия органов госбезопасности. Используя метод экспертной оценки при выделении важнейших направлений функциональной деятельности спецслужб и основных способов воздействия в отношении религиозных организаций, диссертант приходит к выводу, что основной формой организации функциональной деятельности спецслужб являлась, и, по всей вероятности, является в настоящий момент, агентурная работа. Очевиден и тот факт, что при проведении превентивных (профилактических) мероприятий по недопущению религиозных акций, спецслужбы использовали фактически весь арсенал практикуемых методов.

Автор констатирует, что в исследуемый период государство осуществляло свою вероисповедную политику в отношении религиозных объединений не только через институты, которые их официально курировали, но и через спецслужбы. Причем роль «комитетчиков» была не менее значительной. Как и Совет по делам религий, КГБ осуществлял функции контроля, способствовал проведению соответствующей идеологической линии партии и т.д. Однако, в силу специфики инструментов Комитета, нередко нарушались права верующих при проведении превентивных или репрессивных мероприятий. Его представители нередко использовали незаконные методы давления на представителей конфессий, не гнушались и откровенной провокацией.

Во второй главе «Государство и Русская православная церковь (1943-1969 гг.)» анализируется вероисповедная политика государства в отношении РПЦ.

В преамбуле отмечено, что определяющим принципом в отношениях советской власти с религией стал агрессивный атеистический характер большевистской идеологии. Подавление религиозного сознания являлось одной из программных задач партии большевиков. Мировоззренческое противостояние предопределило политическую конфронтацию на практике. Использование методов «двойных стандартов» (официально-пропагандистская кампания, провозглашающая исключительно мирный путь «отмирания религии», а на деле, негласная антирелигиозная борьба, использующая методы административного и репрессивного характера), стало одним из определяющих факторов государственной церковной политики и получило свое дальнейшее развитие во все последующие годы истории советского периода.

Обобщенные архивные данные, в том числе сводные списки недействующих церквей послевоенного периода ряда сибирских регионов, показывают, что закрытие православных приходов осуществлялось непрерывно с различной степенью интенсивности с начала двадцатых годов вплоть до начала Великой Отечественной войны. Максимальная фаза приходится на 30-е годы, когда процесс дезинтеграции института РПЦ принял необратимый характер. В итоге, на территории Сибири практически все официально действующие православные приходы были ликвидированы за исключением кладбищенской церкви в Новосибирске и церкви в Тобольске, которая в вопросе легитимации имела достаточно неопределенный статус. Церковная организация в Сибири была институционально уничтожена, с 1937 г. до 1943 на ее территории не было ни одного правящего архиерея, все епархии прекратили свое существование.

В разделе, посвященном восстановлению православных приходов в Сибири в 1943-1948 гг., отмечается, что если в годы войны институционально РПЦ была разгромлена, то на обыденно-низовом уровне православная жизнь продолжала существовать. Более того, в военный период происходило стихийное оживление религиозного движения и религиозных настроений среди сибирского населения. Властные структуры в 1942-43 гг. фактически отказались от богоборческой политики, благодушно или индифферентно взирая на нелегальную деятельность православных общин. Тяжелая практика военного времени и патриотическая позиция РПЦ по существу сняли, хотя бы и временно, «религиозный вопрос» с текущей повестки дня - в первые годы войны государство фактически не вмешивалось в церковную жизнь. После того как сибирскому населению становилось известно о позитивных изменениях в церковной политике, открытие молитвенных домов и церквей явочным порядком стало носить более широкий характер. Соответственно, первоочередными задачами уполномоченных по делам РПЦ было придание стихийному процессу по открытию церквей упорядоченный легальный характер, восстановление учета всех церковных зданий и рассмотрение всех имеющихся заявлений о регистрации религиозных обществ.

Чиновники в провинциях, не обладавшие достаточной оперативной информацией об изменении государственно-конфессиональных отношений, традиционно предпочитали политический курс предшествующих годов. Гор-райисполкомы задерживали материалы месяцами или вовсе не отвечали на запросы уполномоченного. По мнению диссертанта, основное блокирование ходатайств по открытию церквей происходило на уровне городских и районных исполкомов - приблизительно до 70%. Исполкомы краев, областей и автономных республик, как и звенья низового уровня, существенно зависимые от хорошо прогнозируемого мнения партийного руководства, также не были особо заинтересованы в появлении большого количества православных обществ (ориентировочно около 25 % блокирования ходатайств). Совет по делам РПЦ при СМ в указанный период в своей непосредственной деятельности, еще относительно автономной от влияния ЦК партии, практически не препятствовал церковному движению в Сибири, отклоняя ходатайства лишь в тех регионах, где количество церквей превышало «допустимые нормы» (примерно 5%.).

В период середины 1940 - до середины 1950-х гг. Совет по делам РПЦ, в целом, выступал за конструктивное развитие церковно-государственных отношений. Отмечая позитивные сдвиги в отношениях между Церковью и государством, диссертант констатирует явное стремление властных структур на лимитирование регистрации религиозных православных объединений, и тем самым, деятельности РПЦ.

В разделе «Патриотическая деятельность приходов РПЦ в Сибири и государство (1943-1949 гг.)» диссертантом отмечено, что внимание государственных структур было обращено, прежде всего, к помощи материальной. Она осуществлялась из двух основных источников: за счет частных пожертвований мирян и духовенства, а также церковных средств, поступивших от продажи свеч, просфор, кружечного сбора. Не подвергая сомнению искренность намерений духовенства и верующих помочь стране и народу, автор констатирует «добровольно-принудительный» характер и надуманность некоторых патриотических мероприятий церкви.

Отмечено, что церковно-патриотическое движение в Сибири не носило такого массового и значительного в финансовом отношении характера, как в европейской части России. Причин этому несколько. Прежде всего, это отсутствие в начальный период Великой Отечественной войны института РПЦ в Сибири как такового. Во-вторых, в данный период православные приходы Сибири, как и всей страны, испытывали серьезные финансовые трудности в процессе восстановления церковной организации и не всегда были способны к благотворительным акциям. Сбор средств активно происходил, главным образом, в крупных областных, краевых и республиканских центрах, где постоянно присутствовал государственный контроль за церковной деятельностью, в том числе за проповедями священников. Что касается бедных сельских районов, то приток получаемых средств был минимален по причине отсутствия систематического контроля, а соответственно, давления на духовенство в необходимости проведения патриотической деятельности фактически не было. К тому же, заметим, в указанный период крестьяне не всегда имели возможность получить доступ к наличным деньгам. И, наконец, острой проблемой РПЦ в Сибири в указанный период являлся дефицит квалифицированных кадров священнослужителей, главным образом, в сельской местности. В целом патриотическая деятельность церкви в годы войны проводилась по следующим направлениям:

1) организация сбора пожертвований в виде денежных и материальных взносов общин в различные общественные фонды: а) на оружие и боевую технику; б) на подарки в армию; в) на оказание помощи больным и раненым, находящимся в госпиталях; г) на оказание помощи инвалидам войны; д) на восстановление разрушенных войной городов и сел; е) в пользу детей, детских учреждений и семей воинов Красной Армии.

2) молитвенные утешения страждущих, организация молебнов о даровании победы в войне, проведение панихид и отпеваний по погибшим воинам;

3) участие духовенства в покупке облигаций государственных военных займов и соответствующие призывы к прихожанам (во время войны займы распространялись исключительно по подписке - под зарплату, фактически принудительно);

4) призывы духовенства отметить годовщину революции, день рождения И. Сталина и других вождей трудовыми подвигами; а также политически правильная оценка мероприятий партии и правительства, отмена службы в воскресные дни для уборки урожая и др.;

5) отправка телеграмм, писем от епархий и приходов с выражением патриотических чувств в советские и др. учреждения. Эти послания публиковались в СМИ, как и благодарственные ответы советского руководства и верховного главнокомандующего.

В сибирских приходах, с 1949 года вплоть до «перестройки», патриотическая работа выражалась в сборе подписей под различного рода воззваниями и обращениями, в произнесении пацифистских проповедей и чтении молитв за мир. Важнейшим патриотическим мероприятием, с точки зрения государства, являлись обязательные добровольные (а на деле принудительные) для каждой епархии систематические и по всей вероятности, квотируемые денежные перечисления в Фонд мира. По сути, эти с годами возрастающие взносы (поборы), с общественной точки зрения призванные реализовывать благородную миссию мира, являлись одним из государственных методов ослабления финансовой самостоятельности РПЦ.

В разделе, посвященном государственно-церковным отношениям в 1949 - 1953 гг., диссертант показывает, что со второй половины 1948 г. в государственной церковной политике происходит отказ от конструктивного диалога с РПЦ, когда имидж лояльного по отношению к церкви государства, в силу, прежде всего, внешнеполитических факторов, уже был не нужен. По этой причине партийная элита активизируется в направлении критического переосмысления церковной политики в 1943-1947 гг. Тонко чувствующая настроения, превалирующие на «Старой площади», часть партийно-советской номенклатуры на местах посчитала, что теперь «руки развязаны» и можно приступать к старым и проверенным методам работы с религиозными организациями.

В диссертации показано, как в сельских районах Сибири по инициативе властей закрываются православные общества по причине тяжелого финансового положения, низкой посещаемости и вследствие этого, отсутствия священников. В 1949-1950 гг. в Кемеровской области разворачивается широкая кампания по закрытию зарегистрированных религиозных объединений, вследствие которой окончательно ликвидируются Троицкий молитвенный дом в Гурьевске, многие приходы приостанавливают свою деятельность. Конструктивная позиция Советов по делам РПЦ и, в некоторой степени их уполномоченных на местах, в защите интересов верующих позволило предотвратить закрытие целого ряда православных церквей. После кратковременного «потепления» в церковной политике появляются первые рецидивы ограничительных тенденций со стороны партийно-советского аппарата на местах. Как правило, руководители районных и городских уровней непосредственно являясь инициаторами закрытия общин, одновременно провоцируют конфликты тем, что сначала санкционируют покупку, аренду, строительство и т. д., а затем отменяют свои решения. Обкомы поддерживают инициативы председателей гор-райисполкомов, однако, в отличие от последних, стремятся разрешить конфликты в рамках существующего законодательства. В то же время отчетливо проявляется противостояние между Советом по делам РПЦ, выступающим за поступательное развитие государственно-церковных отношений, и поддерживаемым ЦК советско-партийным руководством регионов, предпочитающим конфронтационный путь. Начиная с 1948 г., Советом не производится открытие церквей по ходатайствам верующих, и с этого времени численность храмов РПЦ в Сибири приобретает тенденцию к снижению. Совет по делам РПЦ вынужден подстраиваться под новый курс, в тоже время его деятельность еще остается серьезным сдерживающим фактором в области администрирования по отношению к православным приходам. Сложившуюся в данный период ситуацию можно идентифицировать как «холодную войну», когда прямого противостояния между государством и Церковью еще нет, но конфронтация уже объективно наличествует.

В четвертом разделе второй главы исследуется церковная политика в Сибири в 1954-1957 гг. После выхода постановления ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» от 7.07. 1954 г. перед партийными, комсомольскими и профсоюзными и другими общественными организациями была поставлена задача - в кратчайшие сроки активизировать научно-атеистическую пропаганду. Так, в Сибири впервые в послевоенное время развернулась широкая антирелигиозная кампания. До развития сложившейся системы телевизионных средств массовой информации ведущей формой пропаганды долгое время оставалась лекционная работа. Наивная абсолютизация эффективности лекционной работы привела к тому, что качество пропагандистской деятельности пропорционально соотносилось с мерой активности или просто самим существованием религиозных объединений. «Церковников и сектантов расплодилось так много потому, что очень плохо поставлена лекционная и агитационная работа» - типичное логическое построение партийного функционера. Соответственно критика состояния научно-атеистической пропаганды носила перманентный характер, так как религиозных организаций не становилось меньше, к тому же стабильно присутствовали примеры активности верующих и духовенства.

Автор диссертации полагает, что лекции по «атеизму» действительно не могли принести необходимого практического эффекта. Как правило, они адресовались не к верующим, а к слушателям-атеистам, подавляющему большинству которых данная проблематика была мало интересна. Вероятность обращения верующего в атеиста также сводилась к нулевой отметке. С учетом того, что часть лекторского корпуса по многим параметрам демонстрировала крайне низкий уровень квалификации, можно утверждать, что степень идеологического влияния пропагандистских рычагов на религиозные институты была ничтожной, а сама работа лекторов в этом направлении по существу бессмысленной. Выходя за хронологические рамки раздела, следует отметить, что такое положение дел в сфере пропаганды атеизма было повсеместным и продолжалось вплоть до перестройки.

Подводя итоги периода с момента восстановления патриаршества и до 1957 года, автор исследования подчеркивает следующую тенденцию. Фактически политику в религиозном вопросе все в большей степени начинает определять партия, в то время как советские органы постепенно дистанцируются, а в некоторых случаях отстраняются от решения крупных проблем в этой области. Некоторую неопределенность на местах вызывает противоборство жесткой и умеренной линии по отношению к религиозным организациям в рядах московской партийной элиты. Следствием ноябрьского постановления ЦК КПСС 1954 г. становится тот факт, что органы, осуществляющие вероисповедную политику, занимают выжидательную позицию. Идеологический натиск лета 1954 г. фактически не затронул институциональных основ РПЦ в Сибири. Начиналась «оттепель», и либеральные процессы, происходящие в СССР в различных сферах общественной жизни, первоначально коснулись и религиозных организаций. Это выразилось, прежде всего, в том, что государственные структуры не вмешивались в повседневную жизнь церкви и верующих.

В разделе, посвященном антицерковной кампании 1958-1964 гг., автором отмечено, что она, сопровождаемая мощным пропагандистским «богоборческим» натиском, в Сибири разворачивалась параллельно и поэтапно по нескольким направлениям, из которых основными являются:

1. вмешательство в административно-управленческую деятельность;

2. закрытие церквей и молитвенных домов;

3. давление на финансово-хозяйственную деятельность.

Вмешательство в административно-управленческую деятельность РПЦ государством осуществлялось как посредством законодательных инициатив, так и насильственным и незаконным принуждением через институт уполномоченных и местные органы власти. В диссертации выделены ключевые моменты: борьба с паломничеством, перестройка церковного управления, введение квитанционной системы, работа общественных комиссий содействия по контролю за соблюдением законодательства о культах, деятельность уполномоченных по делам религии.

Согласно утверждениям официальной пропаганды, церковь в СССР не преследовалась, просто по мере продвижения советского общества к коммунизму исчезали объективные и субъективные предпосылки для появления религиозного сознания. Соответственно, советским чиновникам необходимо было хотя бы формально предложить убедительные причины закрытия церквей и молитвенных домов. Для объяснения причин закрытия православных обществ государственными структурами обычно использовались следующие аргументы.

Низкая доходность, т.н. «затухающие приходы». С 1958 г. епархиальным управлениям было запрещено оказывать денежную помощь бедным приходам. Получение дотации стало считаться властными структурами однозначным симптомом распада общины и поводом для начала процесса ее ликвидации.

Принцип «достаточности» - наличие поблизости (3-20 км.) соседней церкви. Чаще этот используемый довод являлся вспомогательным для первого аргумента - так как один приход являлся «затухающим», то, якобы, в целях устойчивого функционирования РПЦ происходило т.н. «объединение приходов». Диссертант отмечает, что аргументы о необходимости закрытия церкви по причине ее слабой посещаемости или отсутствия священнослужителя и учредителей (двадцатки) нередко являлись лишь искусственно конструируемыми предлогами.

«Технологическое обоснование»- использование властями предлогов, связанных с правилами безопасности, жилищно-эксплуатационными стандартами, изменениями градостроительных планов и др. Когда очевидных мотивов для закрытия не было, властям приходилось зачастую применять незаурядную фантазию. Например, выдвигать заведомо невыполнимые требования - установить в арендуемом молитвенном здании, которое, подчеркнем, располагалось в частном секторе, канализацию и водопровод.

В диссертации изучена многоступенчатая практика закрытия православных обществ.

Антирелигиозная кампания 1958-1964 гг. нанесла существенный урон институциональному существованию РПЦ в Сибири. В период примерно с 1959 по 1962 гг. приходится пик закрытия православных обществ. С 1959 по 1964 гг. по официальным данным в Сибири было закрыто 33 церкви и молитвенных дома, или 35 % от общего количества (94) православных обществ по состоянию на 1959 г. Пострадали, прежде всего, сельские малодоходные приходы, подавляющая часть которых была ликвидирована. Но в то же время немало (до десяти) было закрыто финансово жизнеспособных городских церквей с большим количеством прихожан.