Религиозная политика Советского государства в 1958–1964 гг. и реакция Русской Православной Церкви на "хрущевские" гонения

Основную юридическую базу «церковной реформы» составили два документа - постановление ЦК КПСС от 13 января 1960 г. «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах» и постановление Совета Министров СССР «Об усилении контроля за соблюдением законодательства о культах» от 16 января 1961 г. Однако эти правовые акты не были единственными. Все масштабные мероприятия, «церковной реформы» подкреплялись соответствующими секретными постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР и сопровождались ужесточением норм уголовного и административного права.

Основным направлением «церковной реформы» стала «приходская реформа» - перестройка церковного управления, согласно которой распоряжение всеми хозяйственными и финансовыми делами в церковных общинах передавалось от священника-настоятеля в руки выборных исполнительных органов. Роль священника ограничивалась исключительно богослужебными вопросами.

Отстранение духовенства от реальной власти в приходах было осуществлено по ультимативному требованию властей руками церковного центра. Благодаря вынужденным решениям органов высшей церковной власти, «приходская реформа» обрела церковно-юридическую силу. Изменения в порядке церковного управления были введены журнальным постановлением Священного Синода «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни» от 18 апреля 1961 г. В июле 1961 г. они были утверждены Архиерейским Собором Русской Православной Церкви.

Лишение священников-настоятелей канонической власти в общинах и отстранение их финансово-хозяйственной деятельности разрушительно влияло на внутрицерковные отношения. Оно превращало священника из руководителя церковной общины в наемника, оттесненного на периферию церковной жизни. Лишившись возможности управлять и контролировать финансы, духовенство более не могло принимать полноценное участие в приходской деятельности, кроме богослужебной.

В результате проведенных организационных мероприятий коренным образом изменился состав исполнительных органов религиозных общин. Используя право отвода из состава членов исполнительных органов религиозных обществ, местные власти провели операцию по выведению из церковного актива инициативных и религиозно настроенных людей. Их место заняли послушные воле уполномоченных и исполкомов лица, лояльные к антирелигиозным акциям властей.

«Приходская реформа» оказалась мощным инструментом в осуществлении планов гражданской власти. Она создала необходимые условия для нанесения новых ударов по Церкви: ослабления финансово-хозяйственного потенциала приходов и епархий, управленческой децентрализации церковных структур, массового закрытия храмов, сокращения церковного актива и обслуживающего персонала церквей.

Реакция Церкви на «приходскую реформу» нельзя назвать однозначной. Большинство иерархов, вынужденно подписавших постановления Архиерейского Собора 1961 г., на деле были противниками новых правил приходского и епархиального управления. Протестуя против передачи власти в приходах мирянам, усиления диктатуры уполномоченных, епископы саботировали мероприятия, предусмотренные «приходской реформой». Используя административные и экономические рычаги влияния на приходы, епископы требовали от духовенства поиска новых подходов для сохранения и укрепления своего влияния на паству и церковно-приходские советы, заставляли общины перечислять денежные средства на епархиальные нужды, предоставлять в епархию отчеты о финансово-хозяйственной деятельности. Лишь небольшая часть епископата согласилась с «приходской реформой», искренне считая ее правильной и оправданной с религиозно-нравственной точки зрения.

Подавляющая масса священников - настоятелей, отстраненных в результате реформы от своих прежних обязанностей, отнеслась к этому спокойно. Такая реакция выглядит закономерной, учитывая, что духовенство в СССР привыкло ориентироваться на установки высшего церковного руководства. Авторитет Патриарха, провозгласившего на Архиерейском Соборе полезность изменений в приходском управлении, был чрезвычайно высок. Доверие к мнению Первосвятителя, к тому же подкрепленного «единодушным» решением епископата, снимало сомнения в правильности и законности происходящего. Кроме того, большинству священнослужителей не хотелось вступать в конфликты ни с правящими архиереями, ни с уполномоченными Совета, от которых напрямую зависела их служебная карьера.

Тем не менее, наиболее активное духовенство, привыкшее держать в руках бразды правления приходской жизни, проявляло несогласие с ограничением своих функций богослужебными вопросами и утратой главенства в приходах. Протестные действия этих священников заключались в попытках подчинить себе церковный совет, провести на должности старост и казначеев верующих, преданных себе людей.

Другим путем сопротивления шли священники, обладавшие харизмой духовного лидерства. Лишившись административных и финансовых полномочий, они старались компенсировать потерю своего влияния на исполнительные органы приходов усилением своего религиозного влияния на паству. Обычно их стремления выражались в частом совершении богослужений, увеличении их продолжительности, иногда доходящей до выполнения норм монастырского устава. Влияние священника обеспечивалось его способностью к духовному наставничеству и проповеднической деятельности. Длительные и подробные исповеди прихожан, регулярное произнесение проповедей в воскресные и праздничные дни позволяли наиболее ревностным пастырям сохранять и даже увеличивать свой авторитет в церковном народе. Необходимо отметить, что такого рода духовных руководителей, привлекавших внимание народных масс, в епархиях было мало. Обычно они находились под пристальным вниманием со стороны уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви и КГБ, искавших повод для их дискредитации и устранения.

Характерно, что данная антицерковная акция оказалась понятна исключительно духовенству и лицам из числа мирян, принимавших участие в приходском управлении. Операция отстранения священников от власти осталась за пределами религиозного сознания народных масс, не имевших богословского образования и вследствие этого не понимавших антиканонического характера проводимой перестройки. По этой причине указанные действия властей не могли вызвать серьезных негативных реакций в народной среде.

Значительной по своим масштабам и яркой по своим эмоциональным проявлениям выглядела реакция духовенства и народа на массовое закрытие храмов, ставшее прямым следствием «приходской реформы» и подрыва материальной базы Русской Православной Церкви. Основной формой протеста против закрытия церквей стали жалобы в высшие инстанции: Московскую Патриархию, Совет Министров СССР, Генеральную Прокуратуру, Совет по делам Русской Православной Церкви. Протестные заявления верующих в письменном виде не исчерпывали мер воздействия на органы власти и отдельных партийно - государственных чиновников. Давление на власть не без успеха создавали специально организуемые группы мирян, которые направлялись епископами и священниками в Москву с целью добиться личной встречи с руководителями вышеназванных церковных и государственных структур. Парадоксально, но именно эта форма противодействия властям чаще всего достигала успеха, помогая предотвратить закрытие той или иной церкви, монастыря и даже некоторых епархий.

Особо стоит отметить бурные реакции верующих граждан на насильственные изъятия у церковных общин молитвенных зданий, имевшие место преимущественно на Украине. Демонстративное уничтожение церквей, иконостасов, часовен воспринималось верующими как оскорбление их религиозных чувств, порождая всплески антисоветских настроений и национализма. Факты оказания вооруженного сопротивления, применения насильственных действий по отношению к представителям гражданской власти, хотя и не носили массового характера, неоднократно имели место на Украине и в других национальных республиках.

Крупным мероприятием, предусмотренным планом «церковной реформы», стало введение в 1962 г. в приходах фиксированных окладов для духовенства и квитанционных книжек учета совершаемых треб с указанием данных о названии обряда, уплаченной сумме и самом плательщике. Эта акция преследовал сразу несколько целей: дальнейшее ограничение материальной базы духовенства и Церкви, снижение его религиозной активности, уменьшение количества совершаемых в стране религиозных обрядов, установление полного контроля над финансово-хозяйственной деятельностью церковных организаций, использование финансовых возможностей Церкви в интересах государства, сокращение количества религиозных организаций и церквей.

Перевод духовенства на фиксированный заработок был осуществлен по требованию Совета по делам Русской Православной Церкви распоряжением высшего церковного руководства - Патриарха Алексия I и Священного Синода под предлогом «устранения возникающих на местах недоразумений между духовенством и финансовыми органами в отношении начислений подоходного налога».

«Квитанционно - окладная реформа» стала технической перестройкой системы учета доходов духовенства. Ранее она была организована таким образом, что священнослужители были материально заинтересованы в совершении значительного числа религиозных обрядов. Все доходы, получаемые от верующих за совершение крещений, венчаний, отпеваний усопших и других треб, являлись заработком духовенства.

С 1962 г. исполнительные органы приходов стали устанавливать священнику фиксированный оклад, сверх которого он лишался права получать какие-либо доходы. В крупных городах были установлены оклады от 100 до 1000 рублей, в сельской местности от 80 до 200 рублей. 81% этих средств священник должен был отдавать государству в виде подоходного налога. При переводе на твердые оклады священнослужители предупреждались о грозящей им ответственности за получение дополнительных доходов.

Составной частью реформы стало введение квитанционных книжек с указанием в них данных о названии обряда, уплаченной сумме и самом плательщике. Квитанционная система стала механизмом жесткого учета треб (религиозных обрядов), совершаемых духовенством.

Необходимо отметить, что «квитанционно - окладная реформа» в значительной степени достигла своих целей. В результате кардинальной перестройки системы оплаты духовенства снизилась его активность. Многие священники дали согласие перейти на твердый оклад при условии сокращения количества церковных служб и их продолжительности. Перевод духовенства на оклады в подавляющем большинстве епархий проходил достаточно спокойно, в редких случаях вызывая открытое недовольство священнослужителей, утративших свое благосостояние.

Наиболее распространенными протестными реакциями на эти ограничения стали: отказ священников от перехода на твердые оклады, игнорирование квитанционного учета треб, осознанное и принципиальное стремление к увеличению совершаемых треб в храме и на дому, несмотря на запреты и отсутствие денежного вознаграждения.

Перевод духовенства на оклады и введение квитанционного учета позволили установить полный контроль государственных органов над церковными финансами, которые принудительно изымались в виде облигаций и денежных взносов в Фонд мира. Благодаря реформе, власти получили возможность существенно уменьшить численность наиболее активного духовенства, стремившегося получать дополнительные доходы. Штрафные санкции и снятие священников с регистрации осложняли материальное положение духовенства и усугубляли болезненную для Русской Православной Церкви кадровую проблему.

Вслед за священниками в годы «хрущевских» гонений пострадали церковные служащие и работники религиозных организаций. Их материальное обеспечение и социальный статус были значительно понижены. В 1961-1962 гг. было прекращено государственное социальное обслуживание сотрудников религиозных структур, распущены и ликвидированы профсоюзные организации в религиозных объединениях.

Реакция мирян, работавших в церковных организациях, на эти дискриминационные действия была различной, в зависимости от их финансового положения и религиозной убежденности. Потеряв значительную часть своих доходов и льготы, многие прекратили свою трудовую деятельность в религиозных организациях, перейдя на новое место работы. Наиболее стойкие продолжали приносить пользу Церкви, работая в церковных структурах, не взирая на сложившиеся обстоятельства, считая свою деятельность выполнением своего религиозно-нравственного долга.

В ходе «хрущевских» гонений была полностью свернута благотворительная деятельность Русской Православной Церкви, широко практиковавшаяся в военный и послевоенный период в виде добровольных «патриотических взносов» верующих в государственные фонды. Другой распространенной формой благотворительности приходов, епархий и монастырей была целевая помощь нуждающимся гражданам. На смену церковной благотворительности пришли принудительные изъятия государством с церковных счетов крупных денежных сумм в Фонд мира.

Необходимо отметить, что благотворительная деятельность целого ряда епархий в преддверии «хрущевских» гонений находилась на значительном уровне. Однако с введением запретительных санкций была в основном прекращена.

Протестуя против категорического запрета на адресную благотворительную деятельность, а так же насильственного изъятия крупных денежных средств в государственные фонды, епископы и священники тайно или демонстративно продолжали оказывать материальную помощь нуждающимся, в том числе вне церкви, на дому. Чаще всего, благотворительная деятельность епархиальных управлений и приходов имела место в завуалированном виде: оказывалась из неучтенных денежных сумм, проводилась под другими статьями церковных расходов.

Искоренение религии в СССР по плану «хрущевской церковной реформы» предусматривало полное устранение религиозного влияния Русской Православной Церкви на детей и молодое поколение советских граждан. С этой целью в 1962-1964 гг. государству удалось создать систему всеобщего атеистического воспитания молодежи, сохранявшую свое действие вплоть до начала 1990-х гг. Используя существующие законодательные акты, государственные органы власти последовательно добивались от Церкви отказа от всех традиционных форм привлечения детей и подростков к церковной деятельности. Меры административного и уголовного воздействия, применяемые к нарушителям советских законов, запрещавших организованные формы религиозного воспитания детей, способствовали тому, что обучение религии, даже на дому, стало чрезвычайно опасным делом. Религиозное воспитание детей ушло в подполье и осуществлялось исключительно в домашних условиях пожилыми верующими людьми и священниками, что можно квалифицировать как одну из протестных реакций Церкви на «хрущевские» гонения.

Необходимо констатировать, что подпольное религиозное воспитание оказалось эффективным. Несмотря на все усилия властей, влияние Церкви в молодежной среде в 1960-1980 гг. было достаточно устойчивым. Молодежь и дети принимали участие в религиозных обрядах крещения и венчания, что способствовало их знакомству с институтом Церкви, религиозными понятиями и нравственными основами христианства.

К сожалению, активные наступательные действия государственных структур - участников антирелигиозного штурма и нерешительное, неадекватное по силе и масштабам сопротивление Русской Православной Церкви привели к тому, что в годы «хрущевских» гонений план «церковной реформы» был полностью реализован. Ликвидация церковных институтов шла опережающими темпами. Только падение Н.С. Хрущева, произошедшее 14 октября 1964 г. - в церковный праздник Покрова Пресвятой Богородицы, спасло церковные институты Московской Патриархии от полной ликвидации, что было воспринято верующими страны как чудо и заступничество Богоматери.

О потерях Русской Православной Церкви в период «хрущевских» гонений и первые годы их инерции, говорят следующие статистические данные. Если в 1960 г. в СССР действовало 13 тыс. 008 церквей, то к 1970 г. уже 7 тыс. 338. За это десятилетие прекратили свою деятельность 5 тыс. 676 православных храмов, т.е. 43,6% религиозных объединений. Фактически не действовало, хотя и стояло на регистрации около 1 тыс. 500 церквей. Прекратило свою деятельность 32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра. В оставшихся 16 монашеских обителях проживало 1 тыс. 200 монахов, в основном престарелого возраста.

Уменьшилось число духовных учебных заведений. Прекратили свою деятельность 5 православных семинарий. В 1970 г. функционировало две духовные академии и три семинарии. Сократилось количество учащихся в духовных школах: в 1960 г. в духовных семинариях и академиях обучалось 617 человек, а в 1969-1970 гг. 447 человек (т.е. на 28%), что стало причиной острого кадрового кризиса в Русской Православной Церкви.

Сократилась численность церковного актива. Количество членов «двадцаток» с 1961 г. уменьшилось на 102 тыс. человек (на 44%). Членов исполнительных органов - на 13,8 тыс. человек (на 40%). Численность обслуживающего персонала вместе с оплачиваемыми хористами уменьшилась на 43 тыс. человек и составила в 1970 г. 48,4% по отношению к 1960 г.

«Хрущевские» гонения дали ответ на вопрос о реальном состоянии высшей церковной иерархии. С одной стороны - они объективно способствовали проявлению мужества, стойкости, религиозной убежденности лучших представителей епископата. С другой стороны - гонения высветили все негативные стороны, религиозно - нравственные изъяны значительной части архиерейского корпуса Русской Православной Церкви: некомпетентность, неспособность к управлению, нерешительность, а иногда совершенное безразличие к делу управления церковным народом в трудных условиях антирелигиозного натиска.

Исследование показало, что имевшие место обвинения высшей церковной иерархии Русской Православной Церкви в полном «соглашательстве с безбожниками», «предательстве интересов Церкви» в период «хрущевских» гонений являются тенденциозными и необъективными. Епископат и духовенство при поддержке церковного народа оказали реальное сопротивление действиям гражданской власти. Однако в силу многих объективных причин это сопротивление не могло в полной мере предотвратить разрушительных последствий государственной антицерковной политики.

Среди епископов эпохи «хрущевских» гонений, управлявших епархиями, может быть назван целый ряд архиереев, ставших настоящими флагманами церковного сопротивления. Среди иерархов, вступивших в открытую конфронтацию с властями необходимо особо отметить: архиепископов Ермогена (Голубева), Палладия (Каминского), Иова (Кресовича), епископа Павла (Голышева), митрополита Гурия (Егорова) и других архиереев, которые оказались на высоте своего архипастырского служения. Их самоотверженное противостояние уполномоченным Совета по делам Русской Православной Церкви является образцом защиты церковных интересов перед лицом гонителей. Вполне закономерно, что на долю этих иерархов выпали самые тяжелые испытания, связанные с их постоянными перемещениями к новому месту служения, а иногда и тюремным заключением.

Исследование выявило сравнительно небольшое количество иерархов, потворствовавших властям, занимавших в годы «хрущевских»

гонений откровенно конформистскую позицию. Являясь беспрекословными исполнителями воли уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви и других враждебных Церкви сил, эти архиереи не смогли проявить себя с лучшей стороны, войдя в историю, как разрушители церковной жизни своих епархий. Как правило, отличительными чертами этих представителей высшей церковной иерархии являлись: низкий уровень религиозности, нравственная несостоятельность, подчеркнутая лояльность властям, соединенная с патологическим страхом потерять занимаемое место. Непротивление, а иногда и активная помощь гонителям в реализации планов церковной ликвидации обеспечили некоторым из них в разгар гонений карьерный рост и гарантии благополучного прохождения своего служения в дальнейшем. Ярким примером такого лжеархипастырства в период «хрущевщины» стала церковно-административная деятельность митрополита Иоасафа (Лелюхина), архиепископов Палладия (Шерстенникова), Иоанна (Иванова), Флавиана (Дмитриюка), оставившая сугубо негативный след в памяти потомков.

Отдельную категорию епископата, не оказавшего достойного сопротивления властям, представляют престарелые, физически немощные иерархи. Их пребывание на епископских кафедрах в годы «хрущевских» гонений было выгодно властям, поскольку позволяло местным партийным и советским органам во главе с уполномоченными Совета по делам Русской Православной Церкви максимально энергично, эффективно и безнаказанно действовать против Церкви. Стоит отметить, что многие из этих архиереев, являлись глубоко верующими, чистыми в нравственном отношении людьми. Однако они не были готовы к отражению антирелигиозного натиска, оставаясь беспомощными статистами разорения вверенных им епархий.

В период «застоя» и «перестройки» советское государство отказалось от волюнтаристских планов уничтожения Церкви и религии в СССР. Однако опыт «хрущевских» гонений и их локальные успехи были использованы для решения другой глобальной задачи - создания эффективного механизма государственного надзора за деятельностью духовенства и религиозных организаций в стране в целом.

В результате осуществления, намеченных планом «церковной реформы» мероприятий, в 1960-1980 гг. местные советские органы получили возможность влиять на все направления и стороны приходской жизни. Они осуществляли подбор кадров церковного актива и обслуживающего персонала, держали под контролем их умонастроения, препятствовали молодому поколению приобщаться к религиозной жизни, учитывали и регулировали в сторону уменьшения количество совершаемых в приходах религиозных обрядов.

Финансовые органы стали полностью контролировать поступление и расход денежных средств церковных структур, выявлять основные и дополнительные доходы духовенства и других церковных служащих с целью их максимального налогообложения. Совет по делам религий через своих уполномоченных в регионах получил возможность эффективно воздействовать на каждое религиозное объединение, использовать его исполнительные органы и актив в интересах враждебно настроенного к Церкви государства.

Центральный аппарат Совета по делам религий в Москве держал под жестким контролем деятельность Московской Патриархии, ее отделов и должностных лиц, получив возможность влиять на все принципиальные решения высшего церковного руководства - Святейшего Патриарха и Священного Синода, в том числе оказывать воздействие на подбор кадров архиереев и всех других административных должностей Русской Православной Церкви.

Совет своевременно получал все проекты документов, выработанные церковным руководством, и по своему усмотрению вносил в них свои коррективы. С руководством Совета согласовывались все предложения о хиротониях и перемещениях епархиальных архиереев, при этом решающее слово в решении кадровых вопросов принадлежало Совету по делам религий.

Не менее тщательно контролировалась Советом финансово-хозяйственная деятельность Московской Патриархии. Совет, «не показывая своих рук и не давая повода обвинить его во вмешательстве в церковные дела», контролировал все деньги центральных структур и епархиальных управлений, содержавшиеся в Госбанке. Свои финансовые отчеты церковные подразделения «на доверительных началах» самостоятельно доставляли в Совет для подробного изучения.

Московская Патриархия была обязана предоставлять в Совет по делам религий полную информацию о всех статьях и суммах расходов ее отделов, управлений. Работники финансовых органов г. Москвы ежеквартально проводили ревизии производственных мастерских Московской Патриархии и всех ее должностных лиц с целью выявления скрытых денежных доходов и проверки правильности взимания подоходного налога.

Тотальный контроль над финансами Русской Православной Церкви позволил государству в принудительном порядке добиваться огромных отчислений церковных денег в Фонд мира. Если в 1966 г. в Фонд мира было внесено около 7 млн. рублей, то в 1969 г. в Фонд мира и Фонд охраны памятников истории и культуры Русская Православная Церковь внесла более 12 млн. рублей. Валовый доход свечного производства Московской Патриархии составил в 1969 г. - 25 млн. рублей, из которых 17,3 млн. рублей (70%) было отдано в качестве налога государству.

Унизительное, полностью подконтрольное государственным структурам, положение Русской Православной Церкви в СССР после «хрущевских» гонений стало причиной возникновения новой волны церковного сопротивления. «Открытое письмо» московских священников Н. Эшлимана и Г. Якунина, «Обращение» группы десяти иерархов во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым) к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I отражали мнение большинства представителей епископата и духовенства относительно необходимости освобождения Русской Православной Церкви из-под жесткой опеки государства.

Несмотря на достаточно ровные государственно-церковные отношения и ослабление антирелигиозной пропаганды в СССР при Л.И. Брежневе и М.С. Горбачеве, советское государство почти до самого распада СССР продолжало оказывать силовое воздействия на религиозные организации. Несмотря на протесты церковной оппозиции, установленный в 1961 г. порядок приходского управления, дискриминирующий духовенство, был закреплен решениями Поместного Собора 1971 г. Только на Юбилейном Поместном Соборе 1988 г. основные положения «приходской реформы» 1961 г. потеряли свою юридическую силу. Спустя 27 лет, духовенству вновь был возвращен предусмотренный каноническим правом статус руководителя приходской общины.

«Хрущевские» гонения ушли в историческое прошлое Русской Православной Церкви. Однако отголоски этой трагической эпохи до сих пор слышны в современной жизни российского Православия. Атавизмом эпохи последнего антирелигиозного наступления являются фиксированные оклады, которые сегодня получают священнослужители всех церковных структур. Однако богослужебная активность духовенства уже не ограничивается, как это было ранее, надзором уполномоченных и жесткой квитанционной системой.

Глобальной проблемой Русской Православной Церкви в современной России стали многочисленные храмы и монастыри, разрушенные советской властью в 1930-40-е гг., а так же в 1950-е - 60-е гг. В 1990-х гг. начался процесс их передачи епархиям и приходским общинам. Сегодня Русская Православной Церковь переживает тяжелый восстановительный период, расходуя свои финансовые ресурсы на реставрацию церковных зданий, в большинстве случаев являющихся собственностью государства.

Длительная отчужденность духовенства от управления приходами, их финансово-хозяйственной деятельности, породили синдром пассивности, инертности священнослужителей старшего поколения, воспитанного в реалиях советского времени. Во многом эта тенденция сегодня преодолена благодаря воспитанию духовными школами молодых кадров священнослужителей.

Наследие «хрущевского» периода сегодня проявляется в отсутствии у Русской Православной Церкви опыта систематической благотворительной, религиозно - просветительской деятельности, социальной работы, запрещавшихся советским государством. Не преодоленными до конца остаются атеистические стереотипы, насажденные массовой антирелигиозной пропагандой в сознании многих россиян-современников советской эпохи. Очевидно, Русской Православной Церкви надлежит глубоко осмыслить уроки «хрущевских» гонений, чтобы с успехом преодолеть последствия ушедшей в прошлое эпохи государственного атеизма.

По теме исследования опубликованы следующие работы

1. Марченко А., прот. Защитник Отечества и Веры Христовой: Жизнеописание подвижника Православной веры Александра (Толстопятова), архиепископа Молотовского (Пермского) и Соликамского. Пермь: «Астер», 2005. (5,2 а. л.)

2. Марченко А., прот. Летопись православных храмов на Егошихинском кладбище города Перми. Пермь: «Астер», 2007. (12,5 а. л.)

3. Марченко А., прот. «Хрущевская церковная реформа»: Очерки государственно-церковных отношений (1958-1964 гг.) (по материалам архивов Уральского региона). Пермь: Изд - во Пермского государственного университета, 2007. (13 а. л.)

4. Марченко А., прот. Религиозная политика советского государства в годы правления Н.С. Хрущева и ее влияние на церковную жизнь в СССР. М.:Изд - во: Общество любителей церковной истории Крутицкого подворья, 2010. (18,4 а. л.)

5. Марченко А., прот. Епископы Пермской епархии эпохи «хрущевских гонений» на Русскую Православную Церковь (1958-1964). Очерки церковно-государственных отношений. Пермь: Изд - во Пермского государственного национального исследовательского университета, 2011. (13,5 а. л.)

6. Марченко А., прот. Документы по истории Русской православной церкви периода «хрущевской оттепели» в архивах Уральского региона // Отечественные архивы. М., 2006. №2. С. 45-52. (0,5 а. л.)

7. Марченко А.Н. Политика советского государства по отношению к Русской Православной Церкви в период власти Н.С. Хрущева в плане религиозного воспитания в СССР (на примере Уральского региона) // Политический альманах Прикамья / Под ред. Л.А. Фадеевой. Вып. 6. - Пермь, 2006. С. 154-184. (1,9 а. л.)

8. Марченко А., прот. Экзарх Среднеевропейский, архиепископ Пермский и Соликамский Сергий (Ларин). (К вопросу о состоянии и деятельности епископата Русской Православной Церкви в период власти Н.С. Хрущева) // Вестник ИНЖЭКОНА. Серия: Гуманитарные науки. Вып. 1. СПб.: Санкт-Петербургский госуд. Инженерно - эконом. универ., 2006. С. 198-207. (1,1 а. л.)

9. Марченко А., прот. Личные дела высшего духовенства Русской Православной Церкви для изучения государственно-церковных отношений 1943-1985 гг. // Отечественные архивы. М., 2007. №4. С. 96-104. (0,6 а. л.)

10. Марченко А.Н. Благотворительная деятельность Русской Православной Церкви в советском государстве (1918-1964-е годы) // Вестник Челябинского гос. ун-та. История. Вып. 24. Челябинск, 2008, №15 (116). С. 118 - 132. (1,3 а. л.)

11. Марченко А.Н. Государственно-церковные отношения в СССР в трудах светских и церковных исследователей XX - начала XXI в. // Вестник Челябинского гос. ун-та. История. Вып.24. Челябинск, 2008, №15 (116). С. 164-177. (1,2 а. л.)

12. Марченко А.Н. Доходы православного духовенства и налоговая политика власти в период хрущевской антирелигиозной компании 1958-1964 гг. (по материалам Уральского региона) // Вестник Челябинского гос. ун-та. История. Вып.25. Челябинск, 2008, №18 (119). С. 129 -138. (0,8 а. л.)

13. Марченко А., прот. Материальное положение православного духовенства в России 1918-1957 гг. // Отечественная история. М., 2008. №4. С. 104 -113. (0,9 а. л.)

14. Марченко А.Н. Социально-экономическое положение церковных служащих в СССР (по данным Уральского региона) // Вестник Челябинского гос. ун-та. История. Вып.25. Челябинск, 2008, №18 (119). С. 124 - 129. (0,4 а. л.)

15. Марченко А., прот. Архиепископ Пермский и Соликамский Леонид (Поляков) - участник движения за отмену «приходской реформы» // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 2 (39). С. 48-62. (1,1 а. л.)

17. Марченко А., прот. Защитник отечества и веры Христовой // Журнал Московской Патриархии. М., 2005, №9. С. 58-75. (0,8 а. л.)

18. Марченко А., прот. Первый храм на Егошихинском кладбище - церковь Всех Святых // Храмы Егошихинского кладбища, их роль и значение как центров православной духовности и культуры Прикамья: Материалы «круглого стола» 11 декабря 2004. Пермь, 2005. С. 3-9. (0,8 а. л.)

19. Марченко А., прот. Пермская епархия в годы Великой Отечественной войны // Религиозные организации и верующие Прикамья в годы Великой Отечественной войны/ Материалы научно - практической конференции. г. Пермь 12 мая 2005 г. Пермь: изд-ль Богатырев П.Г.; ГОПАПО, 2005. С. 14-17. (0,3 а. л.)

20. Марченко А., прот. Пермская епархия и ее архипастырь Преосвященный Павел (Голышев): по материалам уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви (1957-1960 гг.) // История Православия на Урале: Материалы церковно-исторической конференции, посвященной 120-летию Екатеринбургской епархии. 29-30 ноября 2005. Екатеринбург, 2005. С. 213-219. (0,7 а. л.)

21. Марченко А., прот. Священномученик Феофан (Ильменский), епископ Соликамский. Этапы жизненного пути и христианского подвига // Феофановские чтения: Духовное образование в Пермском крае: история, современность, перспективы. 24-25 декабря 2005. Пермь, 2006. С. 4 - 6. (0,2 а. л.).

22. Марченко А., прот. Святитель «Николай пещерный» и «хрущевская оттепель». Документальная история трагедии одного уральского прихода // Православный паломник. 2006. №2 (27). С. 19 - 26. (0,8 а. л.)

23. Марченко А., прот. Пермская епархия в годы хрущевских гонений. Служение епископа Павла (Голышева) 1957-1960 годы // Журнал Московской Патриархии. М., 2006. №2. С. 54-67. (1,2 а. л.)

24. Марченко А., прот. Япония в судьбах русских иерархов XIX - начала XX вв. Приложение к книге А. Толстопятова «В плену у японцев». Пермь, 2006. С. 133 - 155. (0,7 а. л.)

25. Марченко А., прот. Учреждение в Пермской епархии Соликамского викариатства - Божий промысл о священномученике Феофане (Ильменском) // Материалы III

26. краевых православных образовательных Феофановских чтений: «Свет

27. истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир», 20-24 декабря 2007 г. Пермь, 2007. С. 37-48. (0,7 а. л.)

28. Марченко А., прот. Крестный путь священномученика Феофана (Ильменского), епископа Соликамского в документах и исследованиях // Материалы IV Краевых Православных Образовательных Феофановских Чтений 22 - 24 декабря 2008 г. Пермь, 2009. С. 33-43. (0,8 а. л.)

29. Марченко А., прот. Обстоятельства убийства священномученика Андроника (Никольского),

30. архиепископа Пермского и Кунгурского в документах и исследованиях // Гражданская война на Востоке России: Материалы Всероссийской научной конференции (г. Пермь, 25-26 ноября 2008 г.), Пермь, 2008. С. 187-197. (0, 8 а. л.)

31. Марченко А., прот. Пути становления и развития богословского образования в советском государстве (1917-1991 гг.) // Образовательный форум Приволжского Федерального округа: Гражданин России: отечественные традиции образования и современность. Сборник материалов: «Религиозные образовательные институты Русской Православной Церкви». Пермь, 23-24 августа 2007 года. Пермь: изд-во Пермской епархии, 2008. С. 180 -188. (0,6 а. л.)

32. Марченко А., прот. Белогорская голгофа. Мученический подвиг братии Белогорского Свято-Николаевского мужского миссионерского монастыря Пермской епархии //http://www/bogoslov.ru/text/1282372.html. (Размещено 21.12.2010). (0,5 а. л.)

33. Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений. Вступительная статья к книге: Серафим (Кузнецов), игум. Августейшая Паломница Ее Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии. Пермь, Пермское отделение Императорского Палестинского общества, 2009. С. 5 - 19. (1,4 а. л.)

34. Марченко А., прот. Пермская епархия под временным управлением Преосвященного Флавиана (Дмитриюка), епископа Свердловского и Курганского (сентябрь 1960 - апрель 1961) // XIX-я ежегодная Богословская конференция ПСТГУ. Т. 1. Москва, 2009. С. 319 - 325. (0,8 а. л.).

35. Марченко А., прот. Пермская епархия под управлением Высокопреосвященного Леонида (Полякова), архиепископа Пермского и Соликамского (1964-1966 гг.) // Пермская старина. Церковно-краеведческий альманах. Вып. №1. Пермь, 2009. С. 20-31. (1,2 а. л.)

36. Марченко А., прот. Из Саратова в Пермь на Голгофу // http://www.eparhiasaratov.ru/index.php? option=com_content&task=view&id=9294&Itemid=3 Журнал «Православие и современность» №13 (29). 2009. (0,9 а. л.)

37. Марченко А., прот. «Приходская реформа» 1961 г. как вызов единству Церкви. // XXI Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. Т. 1. М. 2011. С. 324-329. (0, 7 а. л.)

38. Марченко А., прот. Состояние старообрядчества в Прикамье в годы Великой Отечественной Войны по данным Молотовской епархии // http //www.bogoslov.ru/persons/403724/index.html. (Размещено 28.02.2011). (0,4 а. л.)

39. Марченко А., прот. Вопрос о возрождении богословского образования в Пермской епархии в годы ВОВ. // Альманах Теодицея, №3. Пятигорск. Изд. ПГЛУ. 2012. С. 18-21. (0, 2 а. л.)

Размещено на Allbest.ru