Религиозная культура балкарцев

Христианизация народов Северного Кавказа в эпоху раннего средневековья совпала с масштабными процессами миграции, ассимиляции и интеграции этносов. Этот процесс вступает в свою наиболее деятельную фазу в течение X-XIII вв., когда происходит «строительство этнических образований, к которым прямо или косвенно восходят все современные этнические общности, населяющие рассматриваемый регион»93

Северокавказский древний торговый путь хорошо отмечен на немецкой карте Георга Трайтеля, изданной в Страсбурге, предположительно в XVIIl в. В пределах Центрального Кавказа караванный путь проходил по горам Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, направляясь к Каспийскому морю95.

Возведение христианства в IV веке в ранг государственной религии Римской империи содействовало усилению его позиций в Черноморских греческих колониях, что в свою очередь повлияло на его более успешное проникновение в среду народов Северного Кавказа.

Связи Византии с Северным Кавказом особенно усилились в IX-XII веках, когда здесь появляются большие христианские храмы (на Кубани, в Теберде, Б. Зеленчуке), складочные пункты, фактории, фортификационные сооружения с башнями. С целью реализации политических идей Византия направляла на Кавказ своих миссионеров для установления с горцами торговых связей и распространения христианства. Греческое влияние в регионе сменилось влиянием русской православной церкви, религиозно- просветительская деятельность, которой на Кавказе началась практически одновременно с крещением Руси в 988 г.

О существовании христианства в верованиях предков балкарцев упоминают в своих работах ряд исследователей и ученых различных эпох, Подтверждением являются и сохранившиеся исторические памятники, произведения устного народного творчества, и также некоторые слова в разговорной речи балкарцев, в которых прослеживаются следы от некогда существовавшей веры.

Согласно данным археологических изысканий, «скелеты лежали в вытянутом положении, на спине, головой на запад»97. Данные археологии дали основание сделать вывод о существовании в VIII-IX вв. в этом районе аланской христианской общины. Отмечая «спорадический характер проникновения христианства», Кузнецов В.А. видит одну из причин ослабления его влияния в социальной незрелости общества, а точнее «незрелости аланского класса феодалов». Христианизация высшего сословия Западной Алании в Х в., осуществлявшего контроль на торговых пунктах, обеспечивало Византии надежных союзников и укрепляла их политическое и духовное влияние на Кавказе.

Процесс христианизации местного населения автор относит к началу Х века, ко времени создания аланской христианской кафедры. Византийским проповедникам константинопольский патриарх советовал довершить начатое «блаженное дело и всеми силами постарайтесь утвердить в вере новокрещенных...».

Как предполагает В.А. Кузнецов, центр Аланской епархии находилась на территории Карачаево-Черкессии и в западных районах Кабардино- Балкарии. Об этом свидетельствует Зеленчукские храмы, наличие надгробий и христианских крестов. Приводятся документальные сведения из «Аланского послания» епископа Федора, «о врачевании проповедью бедствия, одолевшие аланский народ». Его сведения о том, что «аланы -- христиане только по имени» подтверждает венгерский монах Юлиан, рассматривая их религиозное представление как «смесь христиан и язычников», отмечается почтительное отношение к кресту.

Период с XI-XII вв. является временем наибольшей стабилизации и подъема в аланском христианстве после длительной его борьбы с язычеством.98 Раннефеодальное государство аланских племен, будучи на пути к централизации, восприняло христианство как новую идеологию.

На очевидные следы христианизации указывают археологические памятники эпохи средневековья. В с. Верхний Чегем, Безенги, Хулам и других найдены могильники с крестами на надгробных плитах с западной ориентировкой. В коллективных захоронениях у некоторых погребенных скрещенные на груди руки, а на стенах камер высечены кресты. Высеченные кресты на плитах грунтового могильника у селения Безенги относят к X-XIII вв.

Архитектура горских христианских храмов имела неустойчивую ориентацию, а внутреннее строение давало повод к предположению «о сугубо местном происхождении этих культовых памятников» Большинство их, по данным источников, имеют крайне незначительные размеры, исключающие пребывание в них верующих.

Ограниченность сведений, фрагментарность информации не дает возможности развернуто изучить процесс христианизации балкарских обществ, но почитание христианских святых проливает свет на принятие «языческой основы христианства».

Культ христианских святых в религиозных верованиях горцев Северного Кавказа сформировался под воздействием политеизма и отражает особенности восприятия христианства, проникавшее в горские общества в разное время. Почитание христианских святых обнаруживает степень восприятия религии, процесс заимствования, своеобразие культа, переосмысление религиозных представлений.

Синкретизм христианского культа святых проявляется в реликтах архаической обрядности, в своеобразии народных верований, в приспособлении христианства к местным языческим верованиям.

Христианский культ, прежде всего, представляли храм или церковь, где проводилось богослужение. На территории Балкарии и Карачая центры христианского культа имелись повсеместно. Христианство оставило глубокий след в топонимике Балкарии.

Под влиянием христианства у балкарцев формируются название дней недели. Именами христианских святых названы: вторник- Геурге Гюрге/ кюн (день св.Георгия), среда- Барас КЮН (день св.Параскевы), пятница- Байрым кюн (день св.Марии)99. По мнению исследователей, календарные христианские названия у карачаево-балкарцев уходят корнями в эпоху христианской Алании, при этом подчеркивается еще раз роль алан в этногенезе карачаево-балкарцев.

Церковь Байрым (св. Марии) была в селе Верхний Чегем, где «хранилось несколько греческих книг»100. Примечательно, что Байрым рассматривается учеными как «балкарская параллель осетинского культового названия Майрам» или Мады Майрам, т.е. «мать Майрам». Осетины с молитвой и благопожеланиями обращались к священному камню

«Мады Майрам». Сюда же примыкает и адыго-кабардинское женское божество «Мэрэм» (св.Мария) или Мэйрэм, которое в молитвах упоминалось с эпитетом «тхьэ-шхуэ-ян», т.е. «мать великого бога» (христианская дева Мария).

Христианские отголоски можно обнаружить, например, в именах св.Федор (Тотур), св.Илья, св.Николай и т.д., также в названии месяцев года: декабрь-январь / Башил ай (месяц св.Василия), январь-февраль / Байрым-ай (месяц св.Марии), февраль-март/Тотурну-ал-айы (начальный месяц св.Теодора/федора), май-июнь / Никол/Луккул/-ай (месяц св.Николая), июнь-июль / Бий-Аш-Керги-ай (месяц св.Георгия и т.д.).102

В бассейне реки Черек находилось поселение Тотур, существовавшее до 40-х гг. XIX века. Название населенного пункта связывают с именем св. Тотура (св.Федора). Крепость «Тотур-Кала» стояла на высокой скале, около урочища Усхур, и представляла «систему оригинальных защитных сооружений единой оборонительной системы». В конце XIХ в.

В.И. Долбежевым были описаны развалины Хуламской церкви, расположенной на высоком холме «Тотур-Тюбю», «на стенах отмечены фрески (изображения двух женщин, двух мужчин и ангела), выполненные черной и красной красками на белом фоне»105. Полуязыческое -- полухристианское божество Тотур, вероятно, ассоциировалось с именем св.Федора106 . В Балкарии камень Тотурташ почитался как святилище охотников, где проезжавшие всадники обязательно останавливались, совершая обряд поклонения и получая покровительство святого. Также, в святилищах осенью проводились ритуальные обряды для молодых охотников.

О поклонении балкарцев «пророку Эли» имеются данные и у Бларамберга И.Ф.110. На почитание пророка Ильи у горцев Северного Кавказа указывают многие европейские путешественники, что нашло свое отражение в их трудах. Горцы верили, что покровительство Элии- громовержца дарует дождь и плодородие, а его недовольство может обернуться ударом молнии. Святилище Элии, почитаемое населением аулов Думала и Ача, называлось Ач Элия Ургъан.

Вторая волна христианизации характеризуется памятниками, связанными с этническими образованиями балкаро-карачаевцев, «завершением процесса этногенеза и оформления национальных культур» Эпоха позднего средневековья, насыщенная различными событиями,

оставила целую систему архитектурных сооружений, погребальных памятников, территориальную структуру расселения горских обществ

Отмечая интенсивную христианизацию XlV-XV вв. Кабардино- Балкарии, исследователи нового времени связывают ее с активной пропагандой католических миссионеров, охватывающей, в частности, горные районы. Занимаясь торговлей, ростовщичеством, генуэзцы- миссионеры смогли распространить свое влияние на значительной территории Северного Кавказа. Активная их пропаганда в XVII-XVIII вв. на Северном Кавказе нашла свое отражение в «Отчетах святой конгрегации», где имеются сведения о братьях Лукка, направленных «святым папой проповедать закон Иисуса Христа в Черкессию». В материалах отчета содержатся подробности приобщения населения к христианской вере: чтение молитв, обряд мессы, обряд крещения (например, приводятся данные о крещении 60 детей Дж. Лукка), освящение жилища112. Особое почитание у населения вызывало Евангелие и мантия с серебряным крестом. В Дагестане к концу XlV века было пять католических епископских кафедр. Разумеется, подобные примеры говорят о попытках деятельности католических миссионеров, однако усилия по обращению горцев Кавказа в католичество оказались малоуспешными. Христианская Грузия также прилагала немалые усилия по распространению православия среди северокавказских горцев. Преобладающим направлением христианизации, по-прежнему, оставалось православие. Упадок православия пришелся на XIII-XV вв., что можно объяснить резким сокращением контактов с христианскими странами Грузией, Русью и Византией.

Подробно сообщается о процессе крещения и мотивации местных жителей. «Они охотно позволяют себя крестить, некоторые повторяют это по несколько раз для того, чтобы получить 7 аршин грубой холстины, которую им за это выдают; однако после крещения, чтобы доказать свое христианство, они умеют разве только сделать крест и есть свиное мясо. Они

отчасти соблюдают великий пост, но придерживаются и своих прежних суеверных обычаев и отличаются друг от друга по еде и питью в известные праздники». Периодически к местному населению приезжали представители миссионеры из осетинской комиссии, располагающейся на тот момент в г. Моздоке.

Традиционные балкарские общества, патриархальная община с относительно невысокой производительностью труда могли воспринять догматику христианства только в «облегченной» адаптированной форме.

В восприятии христианской веры, в «познании истинного бога» горцами были трудности, т.к. «не просвещены познанием истинного христианства», сообщал протопоп А. Лебедев в 1772 г. Источники указывают, что «чтут они единого бога, только не христиански»117

Несомненно, распространение христианства среди горских народов представляло для Российской империи определенный интерес и становится важной составляющей государственной политики. Совершенно естественным следствием этого процесса является возросший значительный интерес к сведениям для возрождения и реализации идей православия и христианских традиций в горских обществах. Отражение повысившегося внимания к духовному просвещению «через проповедь слова божия», «восприятия святого крещения» подтверждают документальные источники данного периода. «Иноверцы в богохранимой Вашего императорского величества державе, в Камчатке, в Иркутске, Казани и в протчих местах целыми уездами обоих полов святым крещением охотно просвещаются многолюдственно»118.

К началу XIX века православная церковь испытывала определенные трудности в распространении христианства на Северном Кавказе. Это было обусловлено отсутствием должного внимания к вопросам миссионерства в регионе со стороны государства.

В заключении необходимо отметить, что миссия так и не достигла значительных результатов. Поэтому справедливым представляется мнение о «более чем скромных» успехах миссионеров. Вслед за отъездом миссионеров «новокрещенное» население балкарских обществ возвращалось к своим древним религиозным представлениям, продолжало молиться у прежних святилищ и одновременно слушать мусульманских проповедников.

В предварительном положении об учреждении миссионерского общества на Кавказе вновь подчеркивается мысль о важности миссии и обращается внимание на необходимость исправление прежних недостатков «недопущения введения других исповеданий, кроме господствующих в империи», применения средств «к большему сближению горцев с русскими...». В этом контексте важным представляется суждение, высказанное ниже о распространении христианства среди горцев, которое должно иметь и политическую цель.

Почитание святых отчетливо свидетельствует об уровне христианизации балкарского населения. Религиозные верования обнаруживают тенденцию постепенной утраты культом святых заимствованных архаических представлений. Вместе с тем, трансформация религиозных воззрений показывает взаимопроникновение культов, смешение ритуалов. Нам представляется достаточно убедительным вывод о доминировании к началу XVIII века традиционного языческо- христианского синкретизма в религиозных верованиях балкарцев

Длительный и кроме этого спорадический характер проникновения христианства в Балкарию позволяет говорить о многообразии по степени и глубине проникновения монотеистической религии в этнические пласты народа.

Подводя итоги, необходимо отметить, что в Балкарии прямого копирования религиозных влияний не происходило, внедрялись определенные элементы, которые соответствовали уровню развития горских обществ. Описывает специфику этого процесса одно из проявлений универсального принципа взаимодействия культур. Такой процесс происходит при контакте двух обществ (и их культур), когда «реципиент воспринимал из культуры общества-донора лишь те ее элементы, к которым он был подготовлен уровнем своего развития».

Собственно традициями своих верований горцы оказались подготовленными к принятию языческой основы христианства с его красочной обрядностью и туманной условностью молитв. Устойчиво сохраняясь, балкарские традиционные верования, приспособляясь и обновляясь новой символикой, качественно не менялись. В течение длительного периода христианские верования на территории Балкарии сосуществовали с языческими, подвергая их определенной трансформации.

ГЛАВА 2. ИСЛАМ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РЕЛИГИОЗНУЮ КУЛЬТУРУ БАЛКАРЦЕВ

2.1 Особенности процесса распространения ислама в Балкарии

Измерение религиозного сознания предполагает решение целого комплекса сложных вопросов, который зависит не только от процессов, происходящих непосредственно в сфере религиозной идеологии и психологии верующего, но и от различных социально-экономических, культурно-бытовых факторов. Начало распространения ислама на Северном Кавказе было обусловлено завоевательными походами арабского Халифата на территорию Дагестана в VII веке, продолжалось в ходе экспедиций Тимура, крымских ханов и турецких султанов. Политическое объединение арабских племен в основе своей имело религиозную почву. «Арабы появляются на исторической арене с исламом» указывал академик И.Ю. Крачковский.

Характерной чертой первоначального процесса исламизации народов Северного Кавказа являлось то, что он проходил в различной, порой непростой для населения исторической обстановке, когда использовались как мирные миссионерско-просветительские формы воздействия, так и насильственно-принудительные методы.

На Кавказе ко времени распространения ислама происходило становление феодальных отношений, и поэтому принятие новой веры необходимо рассматривать как неизбежность, подготовленную предшествующим историческим развитием кавказского общества.

В процессе исследования данной проблемы необходимо учитывать происходящие трансформации, в ходе которых сложилась такая своеобразная религиозная система, когда ислам органически переплетаясь, сосуществовал с отдельными элементами традиционных форм верований и христианством.

Можно предположить, что наиболее ранним временем проникновения и распространения исламской религиозной культуры к предкам балкарцев является XIV в., период, когда ислам, стал государственной религией Золотой Орды при хане Узбеке (1312-1342). Проникновение мусульманского вероучения на Северный Кавказ по торговым путям из Золотой Орды, также явилось фактором, внесшим лепту, пусть и незначительную, в распространение ислама в регионе. В результате войн они отступили в теперешние свои места, где остановились, часть из них назвалась малкары или балкары»5.

Во второй половине XVIII в. можно говорить о преобладающем влиянии в распространении ислама деятельности дагестанских проповедников, которые привнесли немаловажный вклад в процесс проникновения мусульманской религии в горные местности. Достаточно весомое исламское влияние наблюдается в относительно устойчивой области семейно-бытовых отношений, изучению, которых посвящается другой подраздел представленного исследования.

М.М. Ковалевский приводит в своем исследовании предание, согласно которому «арабами основано было первое княжество под именем Шамхальства и магометанство продолжало распространяться по всему Кавказу...» Дагестан имел продолжительные и достаточно тесные связи с религиознокультурными центрами исламского мира. Все это прямо обусловило становление Дагестана как центра религиозного просвещения на Северном Кавказе, где было в XI-XIII вв. «медресе в с. Цахур, в ХУ в. -- в с. Кубачи и Дербенте»13. Во многом исследователи связывают это со спецификой его исламизации.

Совершенно естественным следствием этого процесса становится активная проповедническая деятельность мусульманских миссионеров из Дагестана. Так, распространение ислама и мусульманских имен в Балкарии связывают с родством таубия Актугана Балкарукова со знатным родом кумыкского Шамхала. Родословная Шамхалов восходит, по летописи Мухаммеда Рафии, к священному роду. «Шам-Хал», по имени их деда, уроженца Сирии, который поселился в Кумухе по просьбе жителей, «просивших прислать им наставников в новой вере». «Из Казимуха...где по преданию самими арабами основано было первое княжество под именем Шамхальства, магометанство продолжало распространяться по всему Кавказу...» 14 . Получив титул дагестанских валиев, Шамхалы в XV-XVI вв. на пике своего могущества выступают проводниками ислама на Северном Кавказе.

С 1651 г. некоторые из владельческого сословия таубиев, с которых началась исламизация балкарцев, носили мусульманские имена, и это выступает как аргумент, подтверждающий дальнейшее проникновение ислама в Балкарию. По свидетельству выдающегося кавказоведа, исследователя истории и быта горских народов, М.М. Ковалевского балкарцы «становятся ревностными магометанами, не без влияния миссионеров, высылаемых время от времени кумыкскими князьями (шамхалами Тарковскими), выдававшими своих дочерей замуж за старшин Чегемского или Балкарского общества»16

В полевых записях, сделанных в Северной Осетии и Балкарии, М.М. Ковалевским публикуется сказание жителя Чегема «О религии, которую исповедовал народец, к которой пришли Балкаруковы» (условно датируемый XVII веком). Здесь фиксируется факт «исчезновения» обычаев языческого характера «с прибытием сюда дочери Шамхалова Керимхан, которая была мусульманка»7. Внуки Керимхан и Актугана уже носили мусульманские имена-Али и Омар, первый специально ездил в Кумыкию к Шамхалову для изучения там арабского языка, мусульманской веры и Корана. Из поездки в Дагестан Али привез к себе на родину в Чегем экземпляр рукописного Корана XIV в., который, по сообщениям, долгое время хранился как драгоценная реликвия в семье Балкаруковых. Родство Актугана Балкарукова с шамхалами Тарковскими укрепило влияние мусульманской идеологии, способствовало этнокультурным и религиозным связям.

Собранные в 1849 г. А.С. Фирковичем сообщения местных жителей, говорят о том, что балкарцев обращал в ислам, приехавший из Дагестана мулла (около 1790 г.). В 1832 г. генерал А.А. Вельяминов, прочитав составленную инженер-подполковником Бюрно записку, в которой тот докладывал, что балкарцы «не знают еще ни законов, ни религии», счел нужным возразить: «Что касается до религии, то почти все прилегающие к Кабарде народы следуют мусульманской вере». Сведения И.В. Шаховского, которые относятся к 1834 г., содержат информацию такого рода: «Мне говорили, что в первой половине XVIII в. магометанство еще не было развито ни в Кабарде, ни в прилегающих к ней горах, и что в пищу употреблялась там свинина, но в мое время распространение Корана было повсеместное»21

Сведения кабардинских, кумыкских владельцев и кизлярского дворянина Тузова первой половины XVIII в. проливают свет на социально- экономические связи Балкарии с соседними народами, на религиозные верования «христианства придерживался простой народ, а мурзы - феодалы приняли мусульманство». Сведения о вере феодальной знати подтверждают дуализм религиозных верований на этом этапе. В полученных коллегией иностранных дел в ноябре 1743 г. «Известиях о горских народах» отмечалось, что проживающий в «волости Чегем народ был христианского закона… и ныне многие из них постятся и никаких мяс, молока и масла не едят»22

Путешествовавший по Кавказу в 1771-1773 гг. академик И.А. Гюльденштедт отмечал: «некоторые из знатных приняли мало-помалу магометанскую веру, но не имеют ни мечетей, ни мулл». Кавказоведческие изыскания русской Академии наук в 1793-1794 гг. продолжил ученый и

путешественник ПС. Паллас, который отмечал, что население употребляет свинину, а «старшины» придерживаются ислама. Академик П.Г. Бутков, составивший «Материалы для новой истории Кавказа» приносит описание всех горских обществ Балкарии и отмечает факт принятия мусульманства владельцами Балкарии: «веру магометанскую содержат в Балкарии одни владельцы для приобретения узденей себе, но простой народ с древних времен находится в христианском законе»25

Эпиграфические памятники народов Северного Кавказа позволяют более глубоко осмыслить этот процесс, они являются важным свидетельством проникновения и утверждения ислама, и, разумеется, мусульманская эпиграфика используется как исторический источник при освещении эволюции религиозной культуры. Известные памятники мусульманской графики балкарского народа изданы, переведены, прокомментированы выдающимся кавказоведом ХХ века Л.И. Лавровым26. В надписях указывается время распространения ислама в Балкарии, воспроизводится структура феодального общества горских обществ, упоминаются имена владельцев, называются титулы и должности (бек, князь, вали, кади, мулла, султан), также они свидетельствуют о попытках применения арабского алфавита для местных языков, что в целом представляет бесценный источник по социальной, культурной истории балкарских обществ. Несомненно, заслуживают внимания наиболее значительные находки. Найденная в конце XIX в. в Хуламе шиферная плитка с балкарским текстом, датируемая 1715 г., считается самым ранним источником проникновения ислама в Балкарию. При этом использовались в надписи начертания букв, применяемые в арабском письме. Текст надписи на шиферной плитке удостоверяет право на некую территорию за балкарским князем Исмаилом Урусбиевым. В тексте называются лица, свидетельствующие и подтверждающие это событие: «дигорский владетель Сафар-али Караджаев, князь Аслан-бек Кайтукин».

Эпиграфический памятник указывает на границы владения и форму землепользования. Лавров Л.И. считает, что это надпись могла быть оставлена местным представителем «немногочисленного тогда мусульманского духовенства». Основная масса не имели доступа к учебе, а о феодальной элите говорится в документах 1743 г., что «они в мухамеданском законе, токмо никакой грамматы не умеют».

Эпитафию 1734-1735 гг. на типично мусульманском памятнике в ауле Кюннюм, очевидно, можно считать также ранним указанием на проникновение ислама в Балкарию.

В период позднего средневековья (XIV-XVIII вв.), самая большая соборная мечеть на Северном Кавказе находилась в Нижне-Джулатском городище, который являлся торгово-экономическим центром. В литературе упоминается расцвет памятника, относящийся к «золотоордынскому времени», впервые он осмотрен Г.-Ю. Клапротом в 1809 г.. Нижний-Джулат рассматривается как основной очаг распространения ислама30 . В Нижне- Джулатском могильнике в 1967 г. было раскопано 22 мусульманских погребения. «Покойников хоронили в узких ямах, вырытых в материке. Костяки лежали вытянуто на спине или на правом боку, головой на запад (с незначительным отклонением к югу)», отмечает И.М. Чеченов. Следует подчеркнуть, что данный могильник датируется XIV-XV вв.31

Исламизация традиционных религиозных верований в Балкарии охватывает значительный исторический период, и развивалась достаточно медленно. Традиционная религиозная культура балкарцев и карачаевцев не знала строгих догм. В XVII-XVIlI вв. на территории Балкарии сооружаются многогранные склепы мавзолеи, «находящиеся в окружении старых могильников»З2 . Склепы Кач-Кешене у с.Булунгу, склеп у аула Коспарты, склепы у с. Верхний Чегем ориентированы с востока на запад, стены мавзолеев выполнены каменными плитами, «в плане они восьмиугольные».

«Строго выдержаны линии, размещение граней, высот стен и крыш находятся в определенных соотношениях», - пишет И.М. МизиевЗ3 . Ориентация могил, положение покойника и другие детали погребального обряда рассматривались, как мусульманские погребения исследователем Е.П. Алексеевой34.

Сходство многогранных мавзолеев Кабардино-Балкарии с «подобными мавзолеями мусульманского Азербайджана» отмечали Л.Г. Нечаева, В.А. КузнецовЗ5, что свидетельствовало об утверждении ислама в культуре балкарцев.

Интенсивное проникновение ислама в регионе связано с усилением крымского влияния. С XVI в. ислам становится орудием борьбы Турции и крымских татар за Северный Кавказ в их соперничестве с Россией. Насильственное навязывание политической воли и религиозной идеологии ускорили процесс объединения народов Северного Кавказа с Россией.

Одной из причин исламизации Балкарии выступало крымско- турецкое воздействие и влияние кабардинской феодальной знати, принявшей ислам гораздо раньше своих подданных.

С XVI века ислам проникает к адыгам, но утверждается только в конце XVIII века. А.Х. Касумов подчеркивает, что кабардинцы подверглись исламизации раньше других адыгов, но во второй половине XVIII в. Этот процесс не завершился.36

Документы Коллегии иностранных дел Российской империи отражают религиозную ориентацию различных сословий, указывая, что в основном князья и уздени Большой и Малой Кабарды «обретаются в магометанском законе. Первыми приняли ислам князья, присягая на верность московскому царю по своей вере, мусульманскому закону. Но основная масса горского населения «продолжала молиться у древних святилищ и слушать проповеди мулл»37

В конце XVI в, и в XVII в. кабардинские князья, по мнению исследователей, были мусульманами (за исключением тех, кто выезжал служить в Россию и крестился), «во всяком случае, присягали они на Коране». Текст грамот включал обязательства, охватывающие различные сферы жизни общества и прежде всего оказание военной защиты. «Присяга на верность» составлялась на русском и татарском языках, закреплялась клятвой, присягой на Коране.

Шертовальную запись на русском языке зачитывал подьячий, переводчик или толмач переводил, а затем присягающие подходили и «коран целовали и на голову клали трижды».38 Проводниками ислама у кабардинцев С.М. Броневский считал «турков и татар», которые способствовали распространению «магометанского закона, обучению арабской грамоте, татарским наречием, называемым тюркю...».

Как отмечал Ш.Б. Ногмов, крымский хан распространял «магометанскую веру огнем и мечом», «принуждал их (т.е., кабардинцев) принять магометанскую веру, умертвил древних шогенов (т.е. священников), палки их разбросал, а книги истребил огнем; некоторые из шогенов скрылись в горах с книгами, где докончили жизнь в пещерах. Оставшиеся после них книги найдены полуистлевшими. Войско свое хан расположил по квартирам, в каждый дом по четыре человека, велел кормить и поить их и лошадей, в каждом ауле поставил по одному мулле для обучения народа исламу и взял несколько княжеских детей к себе в аманаты». Затем «со многими муллами, эфендиями, хаджи и с припасами отправился на поражение кабардинцев, строя при этом в некоторых местах мечети и крепости». Ш.Б. Ногмов подчеркивает массовый характер исламизации населения Северного Кавказа и сообщает о строительстве мечети «Хаджи-Кале»39.

Экспансия Крымского ханства сопровождалась притеснениями населения и преследованием иноверцев. «Крымские сеймены, разъезжая и осматривая все аулы, добирались и до балкарцев и карачаевцев, живущих высоко в горах»40. «Темрюко путешествовал в Мекку для поклонения; брат же его Адиль-Гирей, обучавшийся арабскому и татарскому языкам стал обращать народ к исламу, поставил мулл и построил мечети». Ферран, сопровождавший в 1702 крымского хана Селим-Гирея, сообщал о черкесах:

«Невольники исповедуют веру своих господ, если господин магометанин, то и невольники делаются магометанами»41

Особую роль в проповедовании ислама у карачаевцев и балкарцев исследователи отводят незаурядной личности известного просветителя шейха Абдуллаха Дудова, деятельность которого приходится на ХУII- начало XVIII вв. По мнению М.Д. Каракетова, он «являлся первым кадием Карачая и Балкарии, был знаменит повсеместно на Северном Кавказе. С именем шейха Абдуллаха связывают первое строительство мечети в родовом квартале Алиевых в ауле Карт-Джурт, распространение среди карачаевцев арабской грамоты»42

Академик Генрих-Юлиус Клапрот, руководитель академической экспедиции, совершенной 1807-1808 гг., анализируя религиозную обстановку в Балкарии, указывает, что «их дворяне были принуждены черкесами принять ислам...». Подробно описывая религиозные представления карачаевцев в начале XIX в., указывая на их синкретизм, делает вывод, что «все карачаевцы были прежде язычниками, подобно балкарам и чегемам; теперь, однако, между ними не встречается другой веры, кроме магометанской. В настоящее время они гнушаются свинины, которую когда-то употребляли в большом количестве. Лишь тридцать лет тому назад они были обращены в ислам Исак-эфенди -- кабардинским муллой, находившимся на содержании Порты. Они не имеют ни малейшего представления о христианстве и соблюдают лишь посты, предписанные Кораном»43.

Одна из статей «Народного условия» 1807 г., «после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев», гласила: «...на будущее время всякое дело в народе решать по шариату, за исключением претензий князя с

узденями, узденей с их крепостными, т. к. они, по желанию их, предоставлены разбирательству по древним обрядам». Это была попытка модернизировать правовую систему кабардинцев». Кабардинский просветитель Ш.Б. Ногмов пишет: «...Адиль Гирей Атажукин с эфендием Исхаком Абуковым ввел между кабардинским народом шариат, по которому преступники все без изъятия, по степени важности преступления, подвергались смертной казни и телесному наказанию. Наказания эти определялись: за воровство не более рубля серебром - лишение левой руки; свыше рубля до 100 рублей ассигнациями -- отрубление правой руки и левой ноги; за развратное поведение смертная казнь. Убийцы предавались также смертной казни. Все претензии, касающиеся до имущества и личных прав каждого, разбирались шариатом, а дела между князьями и узденями и узденей с холопами решались по обычаям. Установление этого положения принесло большую пользу народу; каждый боялся совершить что-либо противозаконное»44

Наиболее активной фазой закрепления мусульманской конфессиональной принадлежности среди горцев представляется период 40-е гг. XVIII - 20-е гг. XIX вв. Северный Кавказ в этот период стал ареной политической борьбы за господство между Россией и Турцией, и, как известно, одним из главных средств достижения поставленной цели являлась религия.

Митрополит Феофилакт в письме А.П. Ермолову убеждал последнего «запретить черкесам обижать дигорцев и балкарцев за желание их креститься...». В письме он приходит к выводу, что «если этим народам обеспечат защиту, то в непродолжительном времени дигорцы и балкарцы присоединятся к святой церкви»47. Генерал Ермолов аргументировал свой отказ неимением возможности в настоящее время «воздержать кабардинцев от обид, наносимых жителям Дигорским и Балкарским, так как для этого необходимо постоянное пребывание войска в Кабарде, а временное появление... не произведет желаемого успеха».

Архивные источники удостоверяют желание духовных лиц, в частности священнослужителя Баксанского общества Гази Эфенди, способствовать делу «приведения к присяге» на верность России отдельных балкарских обществ. Его прошение со всей очевидностью свидетельствует об этом: «Когда я поселился к уруспиевцам, то давал им также хорошее наставление, чтобы они покорились правительству, как и карачаевцам давал такое же наставление. Уруспиевцы, принявши наставления мои в резон, то они послали меня к генералу Ермолову, где виделся я с ним и полковником Кацыревым в Екатеринограде и передал я им слова уруспиевцев и в это время при них покойный валий Кабарды князь Жанхотов и из почетных узденей Беслен Куденетов и Якуб Шорданов».

Ислам, утвердившись в Карачае и Балкарии, имел тенденцию распространения на соседние области, сведения об этом можно обнаружить в сообщении И.А. Бартоломея. В 1853 г. жители Местийского общества в Сванетии, находясь по соседству с мусульманами балкарцами, испытывали на себе влияние последних, отчего некоторые из них принимали даже ислам. Сам И.А. Бартоломей имел случай убедиться в этом, увидев в Мести толпу балкарцев и мусульман-сванов, окружавших явившегося туда балкарского муллу.

В целом конфессиональная политика администрации царской России в рассматриваемом регионе проявлялась в стремлении светской власти осуществлять контроль и регламентацию над деятельностью духовенства... Таким образом, принятие ислама необходимо рассматривать в свете устойчивого процесса, подготовленного историческим развитием балкарских обществ, и процесс этот протекал не одновременно, происходило естественное движение постепенного поглощения старого новым, при котором архаичные и христианские формы верований адаптировались и вступали в синтез с новой религиозной системой.

Северный Кавказ является контактной «цивилизационно-культурной зоной» (исламской, кавказской горской и российской цивилизаций). Народы с различными культурными традициями, принимая ислам, привнесли в него свои религиозно-этические представления, правовые нормы, обычаи. И балкарцы не стали исключением: здесь шел постепенный диалектический процесс взаимовлияния ислама «официального» и «народного», «теоретического» и «бытового», и, по мнению современных исследователей, в последующем такое развитие привело к различным региональным формам бытования ислама в данном регионе.

2.2 Ислам в системе семейно-бытовой обрядности

Социальные институты ислама в балкарских обществах соединяли религиозную и светскую власть. В исламе существует целостная система обрядов, предписаний и запретов, охватывающих все сферы жизнедеятельности верующих. Актуальность рассмотрения семейно- бытовой обрядности для нашей работы очевидна, т.к. эта сторона жизни горских обществ особо тщательно разрабатывалась на фоне модернизационных процессов рассматриваемого периода, под контролем духовных лиц настойчиво внедрялись канонические заповеди и предписания шариата.

Семья в балкарских обществах сохраняла патриархальные порядки, национальные традиции, приобщала к обычаям и таким образом формировала стереотипы поведения. Соблюдение религиозных обрядов в семье было проявлением общественной и социальной значимости. Основным передатчиком религиозных традиций подрастающему поколению являлась, прежде всего, семья. Она играла значительную роль в реализации коммуникативных функций ислама. Этнографические сведения первой половины XIX века указывают на существование большой семьи у балкарцев численностью от 25 до 40 человек. Также данные о численности семьи во второй половине XIX века в Балкарии приводятся следующие: от 20-25 человек до 12-14 человек. Соотношение больших и малых семей в Безенгиевском обществе составило 39:61, в Гунделеновском - 25:75, в Чегемском - 22:7867. Распад большой семьи и образование малой семьи приводил к индивидуализации брачных пар и усугублению имущественных и земельных вопросов.

Константность родовых традиций, социального единства в балкарских обществах способствовали консервации религиозных воззрений, при этом общение было локализовано родственным кругом.

Слабость экономической, политической активности восполнялась коммуникативной функцией религии. Ислам всей системой обрядов и предписаний удовлетворял потребности в общении: религиозные обряды в семье, мусульманский пост, праздник по случаю окончания поста, коллективные богослужения, праздники жертвоприношения, паломничества к «святым» местам, свадьба, похороны оказывают эмоциональное воздействие на верующих. Религиозная жизнь горца- мусульманина регулировалась этическими предписаниями, среди которых важное место отводилось молитвам, правила проведения которых были скрупулезно разработаны.

В исламской свадебной обрядности большую роль занимает чтение Корана (I и IV суры), содержание которых демонстрирует божественное волеизъявление на создание семьи. Соединение муллой больших пальцев правых рук свидетелей исследователи рассматривают как магический обряд, способствующий «крепости брачных уз. Поскольку это не является исламской обрядностью, то можно говорить о сочетании в свадебной обрядности домусульманских верований с обрядом исламского бракосочетания.

В соответствии с религиозными предписаниями, в исламе порядок приведения равноправного брака требовал оглашения брачного договора («сига») с уплатой «махра». «Махр» - имущество, выделяемое жене при заключении брака (завадж) Поэтому «махр» можно рассматривать как исключительно исламский институт, обеспечивающий женщину на случай вдовства или развода по требованию мужа. Исследователи не отождествляют «махр» с калымом (калым - брачный выкуп, возникший в Доисламское время), но типологически они схожи, так как несут социальную функцию компенсаций, т.е. «шариат, говоря о браке, дает ему форму торговой сделки».

Например, в Дагестане брачный договор назывался «магари», он регулировался нормами шариата. Ученые второй половины ХИХ века упоминают, что дагестанские горцы, где мусульманский обряд более приближен к правилам шариата, называли «заключение брачного торга»

«магари», «кебин» - есть не что иное, как плата, даваемая мужчиною женщине за право быть ее мужем. Мулла освещает при свидетелях условия кебина, произносит установленную Кораном формулу: «с помощью и с соизволения Бога и по пути, указанному пророком, за столько-то денег» - (называет условную сумму) кебина, «отдаешь ли ты свою дочь этому человеку?!». По окончании формулы мулла читает молитву, благословляющую новобрачных и произносит «фатиха», т.е. свершилось» Важными представляются описания, свидетельствующие, что «без оформления этого договора, под страхом божьей кары никто дочь свою замуж не отдавал, и никто не женился72 . В шамхальстве Тарковском при заключении договора выдавался кебин-хакк в виде условленной суммы денег. Шамхальские беки по обычаю давали засватанной альхаму (подарки) в размере 600-1000 рублей, «смотря по достоинству родителей ее», дарили в услужение бельгиссыр (помощницу) и включали в кебин-хакк «или пастбищную гору или же приличную сумму денег около 1000 рублей, смотря по достатку»74.

У народов Северного Кавказа как такового махра не было, как и у народов Средней Азии и Казахстана. Это свидетельствует о неглубоком проникновении шариата в быт и о том, что сохранилась норма обычного права о калыме. Более того, утверждаясь в балкарских обществах, ислам безоговорочно принимает даже регламентацию калыма по сословной принадлежности и сохраняет все преимущества при женитьбе представителей высшего сословия.

С одной стороны, исследователи указывают на сохранение норм обычного права. Например, у балкарцев каракиши при выдаче дочерей обязаны своему старшине сделать подарок -- «емчеклик», а «куллы отдают три скотины»!7 С другой, правила шариата, которыми руководствовался народный кадий в горском суде, рассматривали никах как брачное условие с «определенной известной платой за невесту». Подробное описание свадебных обрядов в Балкарии дал в кавказоведческой литературе 2-й половины XIX в. Н.О. Грабовский: «При совершении накяха со стороны жениха должна быть внесена третья часть калыма, следуемая за жену. Спустя некоторое время после уплаты первой трети калыма, вносится вторая, а затем, обыкновенно через год, жених может невесту привести в свой дом и после этого уже заплатить остальную часть калыма»!9

Детально освещены многие обряды, в частности, обязанность жениха преподносить подарки «отцу или брату невесты -- одну лошадь и пару быков», эфенди -- одну лошадь или 10 рублеи8О. В описании религиозного обряда бракосочетания у балкарцев Н.О. Грабовский, указывает, что процедура накяха требовала непременного соблюдения «мусульманского закона», а именно «согласия девушки на выход в замужество». Только после этого мулла или аульный эфенди приступает к составлению брачного условия.

Интересующий нас контекст жизни балкарцев рассматривался также Н.П. Тульчинским: «Многоженства почти не знают… Брак совершается по свободным договорам и по шариату». После официального оформления мулла проводит религиозную церемонию с доверенными жениха и невесты. Обряд венчания у балкарцев им обрисован достаточно точно: «Брачный обряд накях совершается только в случае согласия родителей невесты и самой невесты. Имели место случаи, когда жених, получив согласие на брак, не мог уплатить калым, и организовывал похищение невесты, но если умыкание произведено без согласия невесты, то по шариату брак недействителен».

Брачный договор, составляемый муллой, отражал сложившуюся традицию обычного права -- уплату калыма, размер приданного, Калым, являясь нормой адата, не претерпел в первой половине XIX века никаких трансформаций и носил ярко выраженный сословный характер. При этом сохранялись обременительные для зависимых сословий обязанности уплаты части калыма в пользу таубиев. Мулла, являясь духовным наставником, проводил обряд бракосочетания, узаконивая отношения невесты и жениха как священную обязанность мусульманина.

Религиозная санкция брака с утверждением ислама постепенно становится обязательной для всего мусульманского населения. Так, в обычно-правовых нормах кабардинцев в связи с участившимися случаями насильственного увоза девушек отмечалось, что «без венчания муллы своего аула никто ни у кого девки взять не вправе».

Описывая церемонию регистрации муллой брака у кабардинцев, просветитель и историк конца XIX начала ХХ вв. Талиб Кашежев отмечает, что выбор невесты был свободным и в случае беспрепятственного сговора поручителей, в присутствии свидетелей «выговаривают калым, т.е. плату за невесту, а именно: две коровы, одну лошадь и пару волов». Кашежев видит в калыме «залог» для обеспечения невесты на случай развода с мужем.

Религиозный обряд с чтением молитв текста Корана, как справедливо отмечали ученые нового времени, придавал церемонии особую значимость, божественное волеизъявление на создание семьи. Соединение муллой больших пальцев правых рук поручителей исследователи рассматривают как магический обряд, способствующий «крепости брачных уз» 88

Коран свидетельствует, что «мужья стоят выше жен, потому что Бог дал первым преимущество над вторыми» (4, 37). Обязанность жен: быть покорными, бережливыми, «а тех, которые опасны по своему упрямству, вразумляйте» (4, 38). Адат разделяет позиции религии: «Жена, если живет с мужем в несогласии, может быть им отослана к своим родственникам»! Ислам допускал многоженство: «женитесь на тех, которые нравятся вам, - на двух, на трех, на четырех, а если боитесь, что не можете равно быть правдивыми ко всем им, то только на одной или на той, которой завладели руки ваши» (4, 3). Между тем балкарцы придерживались моногамного брака, и как свидетельствует М.М. Ковалевский, «хотя и мусульмане, балкарцы редко обращаются к полигамии».

Причину этого он усматривал в отсутствии материальных возможностей содержания нескольких жен и во влиянии христианства, отмечая, что даже самые состоятельные не были привержены к многоженству и «редко когда имеют двух жен и отнюдь не более»9О. Также многоженство не получило стойкого распространения в Карачае -- «Из всего населения Карачая 3 жены имел только Эдиев в Карт-Джурте, который считался в числе богатых людей аула. По две жены имели 34 карачаевца, главным образом из числа наиболее достаточных лиц».

Запреты в семейно-брачных взаимоотношениях имели социальную ориентированность и религиозную приверженность. Например, по шариату допускается мусульманину иметь не более четырех жен, осуждается прелюбодеяние и требуются покаяние и наказание, «муж по законам шариата имеет право наказывать жену за непокорность». В регулировании социально-бытовых установок шариат разрешал женщине делать расходы из имущества мужа. В предписаниях важное место уделяется материально- экономической обеспеченности семьи, ответственность за которую возлагается на мужчину: «уплата махра, содержание жены и обращения с ней соответственно общественному положению ее семьи, исполнение супружеских обязанностей и содержание детей», Жены, которым выплачивается «махр», являлись законными и состоящими в равноправном браке93. Анализируя данный аспект у балкарцев, можно констатировать действие экзогамного запрета до седьмого поколения, также запрещались браки с семьей аталыка, соблюдалось молочное родство.

Особое место в исламе предписывается женщине, ее покорности, повиновению мужу. Но власть мужа над женой не дает ему право распоряжаться ее собственностью. «Верующие! Вам не позволяют брать наследство у жен против их воли, и также препятствовать им получить часть, какую вы предоставили им...» (4, 23.). М.М. Ковалевский подчеркивал влияние шариата в «установлении принципа представительства в наследовании» у горцев Северного Кавказа, в частности, у балкарцев, и выделение женщине доли имущества, в запретах «добывания себе жен путем похищения»

Безусловно, иногда увоз девушки осуществлялся с ее согласия, а, после договоренности, жених уплачивал определенную сумму сверх калыма. Во второй половине XIX века, исследуя условия заключения брака у балкарцев, Ковалевский М.М. отмечал: «Правила шариата и здесь явились причиною новшества. В настоящее время отец отдает в пользу невесты обыкновенно весь калым, а иногда прибавляет к нему кое-что от себя по части платья и украшении»97 .

В разделе «Взаимное отношение мужа к жене и обратно» горский адат, освещая давние обычаи законами ислама, оговаривает запреты в отношении зависимых сословий. До принятия ислама религиозных ограничений в брачных отношениях практически не существовало, Конфессиональная исключительность проявлялась только в соблюдении ограничений и запретов. Женщина-мусульманка не имела права выходить замуж за «неверного», а мусульманин мог жениться на христианке, иудейке. Брачные контакты, родственные связи балкарцев и карачаевцев с осетинами характерны для всех сословий. Исследователь этнокультурных связей балкарцев и карачаевцев с народами Кавказа в ХУШ--начале ХХ века М.И. Баразбиев отмечает, в дигорской среде «проживает уже четвертое поколение семей, прадеды которых брали в жены балкарок»105.

Редкими были случаи, когда при заключении брака, мужчина менял свою конфессиональную принадлежность, в угоду своим чувствам и сословному статусу. В качестве иллюстрации можно привести пример, когда Адильгери Урусбиев, женившись на сестре Тенгиза Дадешкелиани княгине Солдатхан, принял христианство как непременное условие брачного договора.

Следует также подчеркнуть, что ислам возвел в религиозный закон деление имущества наследниками. Раздел осложнял весь порядок семейнородственных отношений. Можно предположить, что этим была вызвана к жизни семейно-родственная эндогамия, например, у некоторых народов Средней Азии. Нежелание «отдавать чужим выкуп за невесту, избежать раздела семейного имущества были основной причиной родственных браков или так называемых кузенных» браков»1 . Это входило в противоречие с предписаниями семейно-брачных отношений в исламе. Шариат допускал браки до третьей степени родства. Но у балкарцев действовал «экзогамный запрет по отцовской и по материнской линии до седьмого поколения»112.

На основе шариата были разработаны общие правила для мусульманского населения с целью регулирования семейно-брачных отношений. В них особо обращалось внимание на ограничение размера

калыма для различных сословий, определение суммы, выдаваемой при совершении накяха, указывалось на необходимость подписки невестой накяха при совершении обряда, ограничение подарков от мужа как необязательное и «зависящие от его доброй воли»

Более того, появилось приданое -- «берне» принадлежащее только жене. Институт приданного известный учены М.О. Косвен называл «явлением нового времени», связанного с «созданием новых отношений в покупном браке»127. Предоставляя большие права мужу над женой, шариат уже не допускает распоряжения имуществом жены: «Имение жены не отвечает за долги мужа, поэтому не может быть задержана подаренная ей корова или вол, данные ей ее братьями в счет приданного», - отмечается в протоколе горского суда . На основании шариата жена сохраняла права на имущество мужа: «Вдовья часть бездетной вдовы -- одна четвертая, имеющей потомство -- одна восьмая». Брачные условия конца XIX века выговаривают не только размеры вносимого калыма, но и подарки родственникам невесты, «накях записывается эфенди или муллой в присутствии свидетелей, обыкновенно стариков.

Все сказанное позволяет сделать вывод: шариат и адат в сфере семейнобрачных отношений «сошлись» в сохранении патриархального обычая, а служители духовенства, игравшие ключевую роль в сохранении этой традиции, приумножили ее приданым (берне).

Как известно, шариат предоставляет определенные права жене на имущество мужа в случае его смерти. Морально-этические нормы ислама строго осуждали прелюбодеяние, узаконили затворничество женщин, «шариат не допускает мысли об эстетическом наслаждении красотой человеческих фигур», послабления в отношении к доверчивым женщинам: «Если мужчина, за неимением жены, нарушил запрет ислама… шариат требует, чтобы он женился на ней». В исламе существовует четыре вида разводов, а причинами для расторжения брака может быть семь пороков.