Фрейдизм и социология

Определяющее влияние на развитие радикалистской ветви психоаналитической ориентации в социологии оказали идеи еще одного ученика Фрейда _ В. Райха. Он был фактически основателем так называемого фрейдо-марксизма и духовным отцом ряда разновидностей современного левого экстремизма.

В отличие от большинства последователей Фрейда, понявших несостоятельность гипертрофирования сексуального фактора и отказавшихся от него или отодвинувших его на второй план, В. Райх доводит его до крайних пределов, абсолютизация сексуальности доходит у него иногда до совершенно фантастических размеров.

С параноидальной одержимостью Райх, ставший вновь сейчас популярным на Западе, превращает сексуальность (и даже гораздо конкретнее _ оргазм) сначала в основной жизненный и социальный, а затем и космический принцип.

Райх предельно прямолинеен в своих социо-политико-сексуальных построениях. Райх считает необходимым освобождение подавленной сексуальности человека и видит в этом один из основных компонентов социальной революции Следует упомянуть в этой связи также известного этнографа и психоаналитика -- Г. Рохайма, который также делает весьма крайние выводы из гипереексуализма Фрейда, его фантастических представлений о ранних фазах исторического процесса и т. п. Для него характерна гораздо более жесткая, однозначная, чем у Фрейда, формулировка ряда исходных идей доктрины (идеи репрессивности современной цивилизации, тождества общественного и индивидуального социокультурного развития, обусловленности человеческой культуры и культурных регионов типичными ситуациями детства и т.п.). Однако фрейдистский «радикализм» Г. Рохайма не принимает в отличие от В. Райха и Г. Маркузе политической окраски. Reich W. The Function of the Orgasm. N.Y., 1964, p.XV. См. также письмо В. Райха С. Эйзенштейну, опубликованное вместе с ответным письмом С. Эйзенштейна Л.Г. Иониным в журнале «Социологические исследования» [1977, №1, с.180, 183]..

Таким образом, он в отношении феномена сексуальности гораздо категоричнее и, если можно так выразиться, «последовательнее» Фрейда и большинства сторонников его учения. Он отвергает употребление этого термина в широком и неопределенном смысле слова, выступая против отождествления данного понятия с жизненным началом вообще, т.е. с Эросом. Внимание Райха сосредоточивается на собственно половом акте. Причем он видит в нем не столько способ воспроизводства жизни, сколько самодовлеющий и центральный регулирующий механизм существования человека. Основная цель психоаналитической терапии, как и основная цель социальной революции, _ освобождение подавленной «генитальности».

Главным инструментом психоанализа Райх долгое время считал анализ характеров. Он сформулировал (ставшую впоследствии очень популярной у леворадикальных теоретиков) идею необходимости «разрушения» характера, поскольку характеры, по его мнению, это _ оковы, которые создаются репрессивным общественным строем для подавления сексуальности человека. Только один тип характера является «хорошим» _ характер «генитальный», т.е. совершенно лишенный каких-либо сдерживающих начал в области сексуальных устремлений. Все остальные типы характеров, хотя и выполняют так или иначе функции защитных механизмов против жестокой реальности, одновременно подавляют оргазм, т.е. основное проявление жизни, и, развиваясь за его счет, ведут человека к невротическим драмам.

Райх берет лишь одну, негативную, сторону амбивалентного отношения Фрейда к репрессивности цивилизации, для него она _ абсолютное зло. Такая позиция обусловлена его опять-таки однозначной в отличие от Фрейда трактовкой глубинных инстинктов и влечений. С его точки зрения, эти инстинкты и влечения _ в высшей степени позитивное начало. Естественная спонтанная сексуальность не противопоставляется, а органически связывается им с социальностью. Однако в результате их подавления, что является, в частности, функцией характерологической «надстройки», возникает уже как вторичный продукт фрейдовское инстинктивное бессознательное с его темными и опасными антисоциальными устремлениями. Первичная же основа человека, состоящая из сексуальных и социальных импульсов, потенциально является «доброй», «благоразумной», ориентированной в направлении любви. Однако ее проявление ограничено механизмами социальной репрессивности. Последняя воплощается не только в социальном контроле, запретах, нормах, санкциях, но в самом фрейдовском «принципе реальности», представляющем собой интернализованную совокупность ограничений и принуждений, которые сокращают сексуальные потребности и откладывают их удовлетворение. В этом пункте, как и в ряде других, Райх доводит свой инстинктуальный сексуальный монизм до крайних и гротескных следствий. Так, причину первой мировой войны он усматривал в неудовлетворительной половой жизни кайзера и немецкой аристократии.

Отвергая фрейдовскую концепцию инстинкта смерти, Райх развивал мысль, что с ее помощью Фрейд не только предопределил превращение психоанализа в антисексуальную теорию, но и сделал невозможным радикальный социально-политический критицизм, поскольку постулировал, прокламировал неизбежность существования социальных язв, войн и т.д. в условиях любой общественной системы.

Райх, как правило, выступал против пессимистических тенденций, доминант культурологической концепции Фрейда. По его мнению, не всякая культура, не всякое общество репрессивны и ведут к подавлению сексуальности. Правда, этими характеристиками обладает современная западная цивилизация, но подобная репрессивность связана исключительно с социально-политическими особенностями истории западных стран. Первоначально буржуазия осуществила сексуальное освобождение в противовес феодально-религиозной морали. Однако затем и она ввела поддерживающую ее господство репрессивную сексуальную мораль, которая уродует мужскую сексуальность и уничтожает женскую. Считая, что, нарушив сексуальный монизм и создав амбивалентную концепцию культуры, Фрейд поставил свое учение на службу консервативной идеологии. Райх полагал вместе с тем, что в принципе фрейдизм _ революционно-критическое учение, в ряде основных моментов близкое марксизму. Ставя задачу доказать это, отстоять «революционность» фрейдизма, он был первым из западных мыслителей, предпринимавших попытку универсального синтеза теорий 3. Фрейда и К. Маркса.

Это нашло отражение прежде всего в стремлении доказать общность психоанализа и диалектического материализма. Эту общность Райх видит в том, что в обоих случаях мы, якобы, имеем дело с материалистической, диалектической и революционной наукой. По его мнению, Фрейд, как и Маркс, исходит из реальных материальных фактов, сосредоточивается на действительных нуждах, потребностях и интересах людей. В обеих теориях в центре внимания проблема конфликтов, только у Маркса это социальные, а у Фрейда психологические конфликты. Маркс критикует буржуазную экономическую систему, вскрывая противоречия капитализма; Фрейд критикует буржуазную мораль, вскрывая- противоречия, вытекающие из факта подавления сексуальности.

Райх считает, что буржуазное общество приложило немало усилий, чтобы уничтожить или по крайней мере нейтрализовать фрейдизм и частично преуспело в этом. Ряд психоаналитиков стали отводить основному моменту учения _ сексуальности второстепенное место. По мнению Райха, здесь имела место операция, аналогичная той, какую буржуазия предприняла в отношении марксизма, пытаясь ассимилировать его, сделать «респектабельным», лишить революционной сущности.

Попытка синтеза марксизма с фрейдизмом не только несостоятельна по существу. Она, несомненно, представляет собой составную часть тех идеологических маневров буржуазии, той идеологической операции, о которой упоминает Райх.

Подтверждает это и практико-политическая деятельность самого Райха. Пропагандируемые им сексуальная революция и создание «социалистических» клиник сексуальной гигиены для масс были признаны несовместимыми с членством сначала в австрийской социал-демократической, а потом в немецкой коммунистической партиях. Теоретическая и практическая деятельность Райха была квалифицирована как «контрреволюционная».

Подобная оценка справедлива не только в силу политической двусмысленности его сексуального радикализма, но и в силу того, что от марксизма в концепции Райха фактически ничего не осталось. Если говорить, например, о классовом анализе, то Райху он присущ, пожалуй, в еще меньшей степени, чем Фрейду. Дальнейший путь Райха, особенно после его переезда в Америку, подтвердил справедливость данной ему в свое время оценки. Он стал откровенным, махровым антикоммунистом, активно поддерживал маккартизм. Такое саморазоблачение фрейдистского левого радикализма вполне закономерно, поскольку его «революционность» всегда имела более чем сомнительный характер.

Достаточно бросить беглый взгляд на теоретическо-методологические посылки этой «революционности». Основной инструмент социального анализа Райх в духе фрейдистской традиции усматривает в изучении семьи и семейных отношений. Семья _ исторический продукт _ важнейший социальный институт, который обеспечивает передачу социально-репрессивных установок и стереотипов, формирует структурные типы характеров, поддерживающих существующий социально-экономический и политический строй общества. Райх, как и Фромм впоследствии, считает, что структура характеров, свойственная той или иной эпохе, _ промежуточное связующее звено между экономикой и политикой, идеологией, этикой, религией. Идеология, которую через посредство психической жизни и структуры характеров обусловливает экономика, может, став автономной, определять экономическое развитие и социополитическую организацию общества. В силу этого социальные силы и отношения в обществе нужно анализировать в терминах и с точки зрения семейных отношений и структуры характеров С этих позиций Райх пытался исследовать, например, такой феномен, как фашизм. По утверждениям Райха, фашизм нельзя объяснить исключительно социально-экономическими причинами, «кознями» капиталистов и т.п. Он коренится в психологической структуре немецких масс, особенно мелкой буржуазии. В этой среде отец имеет возможность осуществлять жесткий сексуальный контроль и подавление, что ведет к авторитарной фиксации, к уничтожению личности, к последующей идентификации с вождем. В конечном счете Райх приходит к выводу, что фашизм _ общечеловеческая болезнь, характерная для многих народов и эпох, поскольку она вытекает из определенной структуры характера, представляет собой лишь специфическую политическую организацию этой структуры, «которая является всеобщей и интернациональной». Воспроизводя элитаристские моменты доктрины Фрейда, Райх свысока третирует народные массы как склонные к реакционности и тяготеющие к подчинению авторитарному вождю.. Судьба индивидов и народов зависит от этих двух моментов. Человеческую историю Райх сводит к двум основным этапам: матриархат, свободный от сексуального поведения (для этого строя характерен генитальный тип характера в отсутствии классов и господства); патриархат, характеризуются авторитаризмом, сексуальной репрессивностью и соответственно невротическим типом характера и склонностью к политическому подчинению. Патриархальная семья и моногамный брак формируют консервативную структуру характера, выступая тем самым, основным оплотом системы эксплуатации, угнетения, реакционной политики и идеологии. Это,-- в сущности, их основная функция, которую они выполняют посредством подавления всех проявлений генитальной сексуальности в детях и подростках. Связь сексуальной репрессивности и авторитарного социального порядка -- прямая и непосредственная: подавление вырабатывает характер, склонный к подчинению, трепещущий перед всякой властью, неспособный к бунту. На этом и зиждется режим социальной несправедливости и угнетения.

Таким образом, подобно Фрейду, Райх строит свою социальную философию на историко-антропологических фантазиях. По его мнению, величайшей трагедией человечества (и основным водоразделом истории) был переход от первобытного коммунизма, идиллического матриархата к авторитарности патриархальной структуры.

Все эти предварительные теоретические построения направлены к одной цели -- доказать, что основным элементом социальной революции должна быть революция сексуальная, что без последней _ первая обречена на неудачу.

Основные меры, которые должны быть предприняты в ходе этой «революции», сводятся даже не столько к отмене «принудительного» брака и к провозглашению права свободных поисков новых сексуальных партнеров, сколько к полному освобождению от ограничений детской сексуальности. Это предполагает «право» на онанизм, свободу детских половых сношений и даже их материальное обеспечение в форме снабжения детей и подростков противозачаточными средствами и организации специальных мест для проявления их сексуальной активности. Все это, по мнению Райха, позволит освободить детей от сексуальной тирании родителей, освободить их естественную сексуальность и социальность, приведет к исчезновению детской преступности, испорченности, неврозов, к исчезновению эротической «субкультуры» (порнографии, грязные шутки и пр.), которая является своего рода сексуальной «отдушиной» в репрессивном обществе.

Концепция Райха не лишена черт авторитарности. По его предположениям, всюду, во всех учреждениях и органах нового общества центральную и фактически руководящую роль должны будут играть профессиональные чиновники-сексологи, руководимые в своей деятельности специально созданным центральным сексологическим органом.

В последний период деятельности Райха в Скандинавии и США (представляющий уже не столько теоретический, сколько психопатологический интерес) он отказывается от социально-экономических и социокультурных моментов своих предшествующих концепций, от всех попыток установления связи с марксизмом и всецело переходит к биокосмическому фантазированию, доводя абсолютизацию сексуальности до совершенной нелепости. Согласно его идеям этого периода, в основе материи и бытия вообще лежит «оргонная энергия», а история _ это процесс, посредством которого космическая «оргонная энергия» приходит к ступени самосознания.

Взгляды Райха дают исключительно богатый материал для оценки некоторых существеннейших тенденций фрейдизма вообще и его социальных доктрин в частности. Во-первых, выясняется, к какой вульгаризации и даже абсурду может привести последовательное проведение некоторых основополагающих идей учения Фрейда. Во-вторых, становится очевидным, насколько бесплодно и нелепо утопическое социальное фантазирование, продолжающее фрейдовскую традицию социально-исторических фантазий. В-третьих, наконец, открывается истинная цена «левого» фрейдизма. Оказывается, что он уже на этом раннем этапе своего развития смыкается с консервативным фрейдизмом по линии антикоммунизма, а впоследствии и по линии поддержки самых реакционных проявлений американского империализма.

Нельзя, конечно, однозначно оценивать наследие Райха. Острая критика буржуазного общества, уродливых и чрезмерных форм сексуальной репрессивности, ведущих к извращению человеческой личности, лицемерию, _ эти и некоторые другие моменты в его концепциях, бесспорно, заслуживают быть отмеченными. Справедливо и его отношение к учению Фрейда как к глубоко двойственному феномену. Стремление выявить в этом учении позитивные и даже «революционные» моменты требует особенно пристального внимания в свете участившихся в наше время попыток синтеза фрейдизма и марксизма.

Однако в целом теоретические концепции Райха следует, видимо, считать шагом назад по сравнению с учением Фрейда не только в силу наличия в них некоторых откровенно реакционных политических идей, но и в силу их экстремизма, крайне вульгаризированной формы, доведения до абсурда ряда основных идей Фрейда. У самого Фрейда достаточно фантастических и нелепых конструкций. Дальнейшее движение в этом направлении неизбежно элиминирует то ценное, что содержится в его учении.

6. Постфрейдистская социология Термины «фрейдизм», «неофрейдизм» и «постфрейдизм» недостаточно четко дифференцированы. Здесь чисто условно употребляется в основном термин «постфрейдизм» как более широкий.

При жизни и после смерти Фрейда его учение нашло многочисленных последователей и продолжало развиваться как в собственно-психологической и психотерапевтической сферах, так и в социологическом аспекте. Происходит процесс все большей «социокультурной» трансформации фрейдизма, который затрагивает и постфрейдистские психологические направления, например эгопсихологию (А. Фрейд, Г. Гартманн, М. Кляйн, Э. Криз и др.). Эгопсихология развивала главным образом конформистские аспекты доктрины Фрейда. Она стремилась к решению задачи создания сильного Я, хорошо приспособленного к различным условиям. Тем самым открывалась дорога для междисциплинарного сотрудничества с буржуазной социологией, в значительной мере ставившей те же задачи.

В связи с известным перемещением акцентов с вопросов бессознательного на анализ личности центральное место в эгопсихологии заняла проблема характера как формы приспособления к социальному миру. Этот же вопрос становится ведущим во фрейдистских социальных исследованиях как конформистской, так и левой ориентации (начиная с Райха). С ним же связывались исследования малых групп, семьи и массовой культуры.

Для социологически ориентированного постфрейдизма (Ф. Александер, К. Хорни, Г. Салливен, Э. Фромм, А. Кардинер и др.) характерен отказ от фрейдовского гиперсексуализма, от наиболее фантастических элементов его системы, характерно стремление привести ее, насколько возможно, в соответствие с наличными имеющимися научными данными (чем нередко пренебрегал Фрейд). Однако постфрейдистские социальные и социально-психологические построения постоянно возвращаются к исходным позициям фрейдовского учения.

Этот феномен возвращения к исходным позициям исследователями неоднократно отмечался у К. Хорни, хотя она определенно ставила задачу социологической переориентации психоанализа. Так, критикуя 3. Фрейда, К. Хорни пишет, что он «уступает соблазну своего времени: делать обобщения о человеческой природе применительно ко всему человечеству, хотя его обобщения вырастают из наблюдения только за одной культурной зоной» Horney К. The Neurotic Personality of Our Time. N.Y., 1937, p.19.. Между тем, по ее мнению, нужно исследовать не столько проблемы, общие для «человеческой природы», сколько проблемы «порожденные специфическими жизненными условиями, существующими в культуре» Horney К. Op. cit., p.34..

Однако эти «специфические жизненные условия», равно как и конфликты, обусловливающие индивидуальное и общественное развитие, носят в концепции Хорни весьма абстрактный характер. Среди них основным она считает противоборство внутренних эмоциональных побуждений индивида.

Пытаясь осмыслить законы, которые управляют жизнью индивида и общества, Э. Фромм стремился коренным образом трансформировать социологические представления Фрейда, считая их наивными и по преимуществу ошибочными Fromm E. Escape from Freedom. N.Y., 1964, p.9.. Однако, несмотря на апелляции к К. Марксу, он противопоставляет взглядам Фрейда не научную теорию общества, а социологизированный психологизм, который в принципиальном отношении мало отличается от биопсихологизма Фрейда См.: Добреньков В.И. Неофрейдизм в поисках истины. М.: Мысль, 1972..

Поскольку хронологически основная часть работ Фромма находится за рамками нашей темы и вместе с тем достаточно полно проанализирована в советской и зарубежной марксистской литературе, мы лишь кратко рассмотрим некоторые аспекты его взглядов.

В известном смысле Фромм начинает там, где остановился Фрейд. Он развивает социально-критические мотивы, содержащиеся в «Будущности одной иллюзии», «Неудовлетворенности культурой» и некоторых других работах Фрейда. Однако ему чужды колебания и «амбивалентность» в оценках общественных систем и культуры, социальных норм, контроля, санкций и т.д.

Центральная идея Фромма, общая с другими представителями Франкфуртской школы и с Райхом, _ идея патологичности и репрессивности существующих обществ. Бессознательное Фромм, подобно Райху, считает вторичным продуктом социальной репрессивности, понимает его как «социальное бессознательное», которое исчезнет с ликвидацией репрессивного общества. Репрессивные социальные системы, особенно буржуазная, подавляя первичные потенции человеческой природы (каковыми Фромм в отличие от Фрейда считает «позитивные» потенции), стимулируют проявление и развитие потенций вторичных, животных, деструктивных, соответствующих первичным ассоциальным влечениям Фрейда. Подвергая резкой критике буржуазное общество, Фромм заостряет внимание на анализе защитных механизмов, навязываемых, по его мнению, этим обществом индивиду, классам, нациям, социальным группам в качестве иллюзорного средства избавления от ощущения бессилия, страха и отчаяния. Эти защитные механизмы (наряду с вытесненными первичными потенциями), представляя собой часть «социального бессознательного», выступают основой социального характера. Проблема социального характера, с точки зрения Фромма и ряда других представителей постфрейдистской социологии, является центральной для понимания функционирования общественных систем.

Если у Фрейда формирование характера связывалось почти исключительно с психической динамикой первых лет жизни индивидов, с определенными эрогенными зонами, с детской сексуальностью, то постфрейдисты пытаются решить эту проблему в более широком, историческом и социальном контексте. Фромм, начавший исследовать понятие «социального характера» еще с 30-х годов, определяет его как «основное ядро структуры характера большинства членов группы, которое развилось как результат фундаментального опыта и образа жизни, общего для этой группы» Fromm E. Escape from Freedom, p.239.. «Социальный характер есть основной элемент в функционировании общества и в то же время приводной ремень между экономическим базисом общества и господствующими идеями» Fromm E. Individual and Social Character. In: Psychoanalysis and Contemporary American Culture. N.Y., 1964, p.19..

Функция социального характера, по мнению Фромма, состоит в том, чтобы так формировать и направлять энергию членов общества, классов, социальных групп, чтобы поведение, требуемое от них социальной системой, стало стереотипизированным, казалось бы само собой разумеющимся и приносило удовлетворение индивиду. Сущность этой функции сводится им к интеграции личности и общественных групп как субъектов социального действия в данной социальной структуре и такой ориентации человеческой энергии в рамках данного общества, чтобы это общество могло бесперебойно функционировать.

Однако социальный характер обладает стабилизирующей функцией в социальном плане и адаптационной _ в индивидуальном, лишь пока объективные условия, структурирующие и детерминирующие общество и культуру, остаются устойчивыми и неизменными. Если же социально-экономическая структура меняется таким образом, что не соответствует более традиционному существующему типу социального характера, происходит процесс трансформации его функций, превращение его в элемент дезинтеграции. Традиционные черты характера не могут в этом случае обеспечивать социальные действия, ведущие к удовлетворению человека. Подобные ситуации крайне неустойчивы, чреваты войнами, революционными и другими социальными потрясениями.

В тоже время, считает Фромм, говорить, что социально-экономическая структура общества формирует социальный характер, значит обращать внимание только на один полюс во взаимодействии между социальной организацией и человеком. Другой полюс _ природа человека. Социальный процесс может быть понят, подчеркивает он, только если мы начинаем с познания реальности человека, его психических, а также физиологических свойств, если мы будем исследовать взаимодействие между природой человека и природой внешних условий, которые стимулируют те или иные потенции человека.

В концепции социального характера Фромма есть как рациональные, так и в высшей степени спорные моменты. Ведь по существу дела социальный характер Фромма _ это природный психоантропологический феномен, искаженный репрессивными социальными системами. Социальное в характере рассматривается в принципе как однозначно негативный элемент, подавляющий конструктивные потенции человеческой природы, стереотипизирующий человека, превращающий его в консерватора. Единственно продуктивной ориентацией социального характера у Фромма, как и у Райха, оказывается дерепрессивный компонент, т.е. некая первоначальная структура, в которой по существу, устранены все последующие социокультурные наслоения. Недаром идея социальной и характерологической дерепрессивности Райха, Фромма и других оказалась в центре внимания неопримитивистских движений последних десятилетий.

Отсутствие классового подхода неизбежно привело Фромма к мысли о патологической направленности существующих типов социального характера. Отсюда естественным оказался выход к утопическим идеям психоаналитической социальной терапии, которая вопреки существующим условиям должна изменить ориентацию характеров, избавить людей от социально детерминированной патологии и позволить «гуманизировать» существующее общество либо создать общины «коммунитарного социализма» в рамках существующей системы. Социально-экономические преобразования, считает Фромм, какими бы глубокими они ни были, могут привести только к иным вариантам репрессивных общественных систем, если не сопровождаются или, скорее даже, если им не предшествует трансформация невротических механизмов, формируемых патологическим обществом.

Более «радикальные», чем у Фромма, варианты социальной философии фрейдо-райховской ориентации развиваются некоторыми другими мыслителями Франкфуртской школы, и особенно Маркузе. Рассмотрение их идей в значительной степени выходит за хронологические рамки данной главы.

О них следует здесь упомянуть лишь для того, чтобы показать, какова судьба райховской линии в психоаналитической социальной мысли. В этом плане нужно еще раз сказать о двух крайних выводах из идей Фрейда _ идее тотальной репрессивности всей современной цивилизации и вытекающего из нее вывода о необходимости универсальной «дерепрессии», освобождения подавленных человеческих инстинктов, возвращения к изначальному, природному состоянию. Эти идеи приводят, как и у Райха, к ряду нигилистических следствий, к абсолютному негативизму в отношении всех существующих общественных систем, культуры, морали, разума, «рациональности» личности. Последняя в духе Райха трактуется как своего рода «клетка» для человека, созданная системой и препятствующая общественному и индивидуальному освобождению.

Подобно Райху, Фромм и Маркузе не разделяют сомнений Фрейда относительно возможности кардинальной переориентации человеческой природы и изменения характера цивилизации. Именно эти сомнения, даже неверие, придают фрейдовской теории, по их мнению, пессимистическую окраску и превращают ее в апологию буржуазного общества. Вслед за Райхом Маркузе считает, что сама доктрина Фрейда содержит радикалистские предпосылки, дающие возможность избежать пессимизма и консерватизма. Структура инстинктов и потребностей человека, подчеркивает он, может быть изменена и создана новая чувствительность, примирены принципы удовольствия и реальности, что является условием для возникновения новой, «нерепрессивной» цивилизации, которая не будет более воплощением техницизма и рациональности. Для этого необходима революция, которая, подобно Райху, трактуется Маркузе как сочетание революции политической и сексуальной Однако следует отметить, что в трактовке сексуальности Маркузе отверг крайности Райха, возвратившись к идее Эроса __ довольно неопределенного жизненного принципа, противопоставляя в известном смысле этот принцип сексуальности в чистом виде (эта тенденция довольно четко обозначалась уже у позднего Фрейда). Более того, для Маркузе сексуальность, во всяком случае в тех формах, в каких она постоянно наблюдается в современном обществе, есть нечто довольно подозрительное, скорее даже негативное. В этой связи он говорит об «институциональной десублимации» и гиперсексуализации, свойственных индустриальному обществу, как об одной из форм репрессивной манипулящионной политики, социального контроля, направленного против подлинного инстинктуального и социального освобождения человека..

«Наследники революционных аспектов фрейдизма и критики его консервативных аспектов _ Райх и Маркузе, _ пишет один из современных «фрейдо-марксистов», _ каждый по-своему показали, что эксплуатация общественного труда и подавление сексуальных инстинктов идут рука об руку и что в результате уничтожения эксплуатации предполагается соответственное уничтожение подавления. Таким образом, сегодня невозможно более ставить проблемы экономической, социальной и политической революции, не ставя одновременно проблем психосексуального освобождения индивидов» Fougerollas P. Marx, Freud et la revolution totale. Paris, 1972, p.623..

В наши дни радикалистская райховская ориентация послужила одним из идейных истоков различных нигилистических течений _ от пассивного нигилизма неопримитивистского «бегства от действительности» до экстремистского бунтарства и его крайних террористических форм.

Некоторые постфрейдисты стремились решать социологические и социально-психологические проблемы на базе этнографических исследований. Характерны в этом отношении результаты полевых исследований Г. Рохайма, а также исследования А. Кардинера, Р. Линтона и др.

Согласно взглядам Кардинера, и близких к нему ученых, каждый человек обладает тремя компонентами: человеческой природой, базовой личностью и индивидуальной личностью. Базовая личность определяется как психологическая основа, общая всем членам группы, от которой отпочковываются индивидуальные черты. «Один и тот же тип базовой личности, _ пишет Кардинер, _ может отражаться в различных формах поведения и в различных конфигурациях тотальных личностей» Kardiner A. The Psychological Frontiers of Society. N.Y., 1945, p.VIII.. Базовая личность есть результат эмоционально-воспитательного опыта ребенка, процедур его обучения и социализации. Каждая культура производит и воспроизводит свой тип личности главным образом постольку, поскольку родители определенным образом ведут себя по отношению к детям. Именно этим объясняется, скажем, общность национального характера. Кардинер видит социоэкономические и культурные факторы через призму семейных и воспитательных влияний на ребенка, обращая основное внимание на специфически фрейдистскую проблематику: характер и степень преодоления Эдипова комплекса, сексуальные ограничения, подавление агрессивности ребенка и др.

У ряда постфрейдистов, в частности у А. Кардинера, Р. Линтона, М. Мид, К. Дюбуа, социокультурные факторы, на которых делается акцент, постоянно сводятся к воспитательным приемами и обычаям, к способам отнимания ребенка от груди, кормления и приучения к гигиеническому режиму, ограничения детской сексуальности и т.п. Все это интересует их гораздо больше, чем социально-экономические системы, социальные конфликты и даже просто образ жизни взрослых людей. Тем самым общественный человек, к которому постоянно апеллируют неофрейдисты, в очередной раз оказывается фикцией. Таким образом, перед нами одна из постоянно возникавших в разных формах идей фрейдизма: внешний мир влияет на человека, по существу, лишь однажды _ в первые годы его развития, и даже наиболее значительные общественно-исторические события оказываются следствием специфических приемов и стандартов практики детского воспитания.

Формирование детской психики, в частности условия воспитания, играет, конечно, огромную роль в становлении человеческой личности, ее будущих ориентации, мировоззрения, системы ценностей и т.д. Как видно из примера детей, воспитывавшихся вне человеческого общества, процесс ранней социализации ребенка впоследствии, как правило, оказывается не восполним. И все же вполне очевидно, что социализация человека не ограничивается детством, тем более нельзя считать условия формирования личности ребенка определяющим социологическим фактором.

Некоторые социопсихоаналитики понимают и подчеркивают это. Так, Э. Ван Ден Хааг замечает, что нельзя недооценивать возможности радикальной перестройки личности взрослого человека под влиянием внешних воздействий. Последние, даже не будучи еще интернализованы, могут перекрывать и трансформировать сложившиеся взгляды, стереотипы, системы ценностей, как, например, постоянно случается, когда представитель отсталого народа попадает в условиях цивилизованного общества. В то же время, следует ли, спрашивает Ван Ден Хааг, считать, что многочисленные радикальные повороты в истории Германии XX в., смена в ней различных политических режимов могут быть объяснены изменениями в воспитании и обращении с детьми? Psychoanalysis and Social Science. N.Y., 1962, p.176.

Весьма категорично на этот счет высказывается Э. Фромм. «Сосредоточиваясь на методах воспитания, _ говорит он, _ мы никогда не сможем объяснить социальный характер (а, как мы видели, именно «социальный характер» Фромм считает главным элементом в функционировании общества _ С.Э.). Методы детского воспитания значимы только как механизм передачи, и они могут быть правильно поняты, только если мы поймем сначала, какие типы личности желательны и необходимы в каждой данной культуре» Fromm E. Individual and Social Character, p.28..

Кроме собственно-фрейдистской и постфрейдистской социологии и социальной мысли психоаналитическая ориентация распространяется в большей или меньшей степени и на некоторые другие социологические направления и исследовательские сферы.

Влияние фрейдизма на социологию в первой половине XX в., шло по нарастающей. В первые два десятилетия нашего века оно было незначительным в связи с общим враждебным или настороженным отношением к психоанализу и сменившей его затем у многих выжидательной позицией.

Сближению социологии и психоанализа способствовало то, что фрейдовская теория исходила во многом из тех же посылок, что и буржуазная социология начала XX в., в которой на господствовавший до этого натуралистический эволюционизм все больше накладывались психологизм и номинализм, а отчасти «коллективистский» социологизм. Все эти элементы, как отмечалось, выступали ключевыми у Фрейда и его учеников. Росту влияния фрейдизма в социологии способствовало также общее воздействие на интеллектуальный климат на западе становившихся все более влиятельными иррационалистических идей.

Вместе с тем, начиная с 20-х годов, появились и новые факторы, сдерживающие влияние фрейдизма, особенно его социальной философии и некоторых ее принципов (например, абсолютизация значения сексуальности). К ним относились распространение неопозитивистской методологии и быстрый рост влияния эмпирической социологии. Стремление превратить социологию в точную научную дисциплину, избавить ее от спекуляций и фантазирования, находилось в противоречии с очевидной неверифицируемостью не только психоаналитических социальных конструкций, но и ряда ее исходных постулатов и методико-технических принципов.

С 20-х годов под влиянием психоаналитических идей получает дальнейшее развитие биографический метод в социологические и социально-исторических исследованиях, который применялся как самим Фрейдом и его последователями, так и рядом социологов (например, Э. Эриксоном). В психоаналитическом ключе ведется также изучение социальных и политических типов и характеров. Примерно с этого же времени влияние психоанализа становится заметным в исследованиях, посвященных культуре, расовым отношениям и, особенно, девиантному поведению, социальной дезорганизации, семье и социализации индивида. Эти проблемы _ центральные во фрейдизме, а именно в конце 20-х _ начале 30-х годов в связи с социально-экономическими потрясениями в капиталистическом мире поиски их решения приобретают особую актуальность.

Психоаналитическая ориентация в подходе к этим вопросам, давая возможность увидеть ряд интересных аспектов и психологических механизмов, в целом уводила от адекватного понимания происходящих процессов, поскольку искала причины социальной дезорганизации и девиантного поведения в психологической дезорганизации индивида, во внутрисемейных конфликтах, специфике ранней социализации ребенка и т.п. Вместо исследования социально-экономической структуры общества и классовых конфликтов причины социальной дезорганизации стремились найти в механизмах индивидуальной невропатической дезорганизации.

Со второй половины 30-х годов фрейдистские идеи и понятия все в большей мере проникают в социологию. Кроме упомянутых психоаналитических ориентаций в социологии, продолжают развиваться фрейдовские концепции коллективного и группового поведения. Психоаналитические компоненты занимают заметное место в разного рода междисциплинарных исследованиях (социология _ этнография, социология _ социальная психология, социология _ психиатрия и т.д.). В период второй мировой войны и в послевоенный период фрейдизм оказал определенное влияние на социологические и междисциплинарные исследования проблем пропаганды, коллективного поведения и лидерства при фашистских режимах, бюрократии, социологии войны, общественного мнения, массовых коммуникаций и т.д. Кроме того, фрейдизм повлиял и на буржуазную теоретическую социологию, особенно на различные теоретико-идеологические концепции. Выше говорилось о влиянии доктрин Фрейда (и Райха) на радикалистские теоретические конструкции Франкфуртской школы. Но фрейдистские компоненты играют существенную роль и в такой консервативной теории, как структурный функционализм Т. Парсонса.

Обращение Парсонса к фрейдизму обусловлено той ролью, какую играет проблема мотивации в его системе. Парсонс считает, что невозможно, с одной стороны, изучить социальную структуру вне связи с мотивационной структурой и динамикой, с другой _ выявить ряд ее элементов и адекватно их проанализировать чисто социологическими средствами. Недостаточно, например, выводить типические мотивации из ситуаций, в которых находится человек, поскольку вовлеченными оказываются и некоторые элементы структуры личности (например, содержание «сверх-Я», организация инстинктивных компонентов и т.п.). Поэтому для адекватного подхода необходим, по мнению Парсонса, психоанализ, вклад которого в социальные науки и состоит прежде всего в «огромном углублении и обогащении нашего понимания человеческой мотивации» Parsons T. Social Structure and Personality. London, 1964, p.18.. И если социолог не руководствуется действительно компетентной теорией, каковой Парсонс считает психоанализ, то он вынужден принимать ряд идей, не выходящих за рамки «здравого смысла».

Структурный функционализм стремится интегрировать ряд элементов учения Фрейда (например, концепцию динамической структуры и защитных механизмов личности и др.). Однако использование психоанализа в структурном функционализме сопровождается существенными оговорками, сводящимися к тому, что слишком прямолинейное применение психоаналитических категорий представляет большую опасность. Чтобы избежать этой опасности, помимо всего прочего, необходимо отказаться от традиционного для психоанализа «атомарного» подхода, всегда исходить из понятия социальной системы, имея в виду, в частности, что семья и семейные отношения _ эта излюбленная сфера психоаналитиков _ тоже есть социальная система.

Впрочем, Парсонс не столько отвергает атомарно-индивидуалистический подход Фрейда, сколько стремится объединить его с антиноминалистическим социологизмом Дюркгейма. Хотя, по его мнению, концентрируя внимание на индивиде, Фрейд не смог увидеть, что взаимодействие индивидов образует систему, и наоборот, Дюркгейм и идущая от него социологическая традиция за социальной системой не видели личностей, которые ее образуют, уже сам Фрейд сделал существенные шаги по пути к сближению этих позиций. Так, в анализе проблем интернализации социальных и культурных норм у ребенка Фрейд, по мнению Парсонса, независимо от Дюркгейма приходит к ряду близких французскому ученому выводов. Движение в этом направлении, т.е. в направлении все большей «социологизации» фрейдизма, должно быть продолжено, считает Парсонс. Роль социальных и культурных факторов в развитии личности не ограничивается развитием сверх-Я, как думают многие, но охватывает всю систему личности, описанную

Фрейдом. При этом «социально структурированным» оказывается не только Я, но в известной степени и Оно. По мнению Парсонса, это вытекает из идей самого Фрейда. Оно не может рассматриваться у него как средоточие и проявление чистых инстинктов, но в значительной мере представляет собой результат ранней социализации индивида. Таким образом, согласно Парсонсу, различие между инстинктивными и приобретенными в процессе социализации и воспитания элементами мотивационной структуры нельзя отождествлять с различиями Оно, Я и сверх-Я. Данные компоненты присущи, хотя и в различной степени, всем этим трем системам.

Интепретация Парсонсом фрейдовской динамической структуры личности приобретает, таким образом, социологический оттенок. Специфика структурного функционализма здесь также проявляется в известной десубъективизации Я и в придании особого значения сверх-Я-

Вместе с тем Парсонс в духе ортодоксального фрейдизма трактует значение первых лет жизни человека, подчеркивая, что ряд аффективно-эротических компонентов этого периода определяет будущее развитие личности и характер будущих межличностных отношений. В частности, важную роль он отводит Эдипову комплексу, считая, что, сталкиваясь с этой проблемой, ребенок получает первичное представление о ролевой структуре общества и таким путем формируется связь личности и социальной системы.

Говоря о психоаналитической ориентации в социологии первой половины XX в., можно было бы назвать еще ряд имен и школ, поскольку влияние фрейдизма было, хотя и фрагментарным, но весьма широким. В последующие годы оно еще более возросло. Вместе с тем приходится констатировать, что собственно психоаналитических концепций социально-философской и социологической направленности не так уж много. Фрейдисты постоянно говорят о необходимости взаимной поддержки, иногда даже интеграции психоанализа и социологии, но тут же часто сетуют на «взаимное непонимание», признают, что они «очень далеки от этого идеала» Psychoanalysys and Social Science, p.168..

Специального изучения заслуживает проблема влияния психоанализа на различные сферы конкретных социологических исследований. Оно особенно значительно, как мы видели, в таких областях, как социология семьи, социальная дезорганизация и девиантное поведение, в частности в исследованиях, касающихся проблем преступности, самоубийств и т.д.

Хотя конкретные социологические исследования психоаналитической ориентации вскрывают ряд интересных социопсихологических механизмов, узость их методологической основы не может не наносить им значительного ущерба. Кроме того, для большинства из них характерна адаптационно-терапевтическая направленность. Те же из исследований, которые связаны с политической проблематикой, нередко приобретают откровенную антикоммунистическую окраску. В таких случаях особенно очевидной становится их ненаучный, спекулятивно-морфологический характер.

Одна из излюбленных тем психоаналитической политической социологии _ психоаналитическое «исследование» тоталитарных диктатур. Объединяя под этой рубрикой такие противоположные общественные явления, как социализм и фашизм (а также и некоторые другие социально-исторические явления, например якобинскую диктатуру и т.д.), психоаналитические социологи часто не делают попытки серьезно разобраться в социально-экономических и политических причинах и природе этих феноменов. Все сводится ими к таким моментам, как специфика коллективной психологии и социального характера того или иного народа, детство диктаторов и обнаруживаемые здесь фрустрации, унижения, конфликты, возникновение агрессивных импульсов и защитных механизмов и т.д. Так, в качестве защитных механизмов (против тревоги, связанной с либидинозными и агрессивными влечениями в отношениях с родителями, и т.п.) рассматриваются «отождествление» диктаторов с народом, их фанатичная преданность определенным идеалам и целям и тираническая практика. Подобные социально-психологические изыскания, хотя и «скрывают иногда некоторые интересные аспекты функционирования фашистских диктатур, имеют совершенно очевидный идеологический подтекст _ они стремятся снять с капиталистической системы ответственность за фашистские режимы.

История психоаналитической социологии первой половины XX в. позволяет сделать следующие общие выводы.

1. Уже в этот период выявилась неосновательность претензий фрейдизма стать фундаментом обществознания. На данной методологической основе оказалось невозможным понять общество и социальные процессы. Отдельные частные достижения и находки не компенсировали многочисленных пороков, издержек, со всей очевидностью свидетельствовавших, что психоаналитическая социология была существенным шагом назад по сравнению с научной, марксистской социологией.

2. Психоаналитическая социология не представляет собой единого направления или школы: под этим во многом условным названием объединяются социально-философские и социологические доктрины Фрейда, фрейдистов и постфрейдистов, психоаналитически ориентированные конкретные социологические исследования и некоторые социологические теории, в которых значителен удельный вес фрейдистских компонентов. Теоретико-идеологическая «амбивалентность» фрейдовской доктрины, выражающая раздвоенность либерально-буржуазного сознания в капиталистическом обществе XX в., послужила основой для возникновения консервативных, либеральных и радикалистских социальных учений, которые во многом получили развитие уже впоследствии, во второй половине нашего века.

3. Психоаналитически ориентированная социология, несомненно, стала одним из выражений кризиса буржуазной социальной мысли XX в., мечущейся между абстрактным гуманизмом и антигуманизмом, оптимизмом и пессимизмом, рационалистическим и иррационалистическим мировоззрениями, техницистскими и антитехницистскими концепциями, консервативной апологетикой, либеральным реформизмом и радикалистским «революционаризмом». События второй половины XX в. практически показали, что не только психоаналитические социальные доктрины консервативного характера, но и леворадикалистский постфрейдизм направлены на укрепление основ капиталистического строя, так как, будучи враждебными коммунистическому движению, отвлекают от действительной борьбы или ложно ориентируют часть социально активных сил буржуазного общества.

Размещено на Allbest.ru