Методология и процедуры концептуализации социологического знания

Каждый из указанных вариантов действий по подтверждению суждения определяет соответствующую сферу значения, полученного в процессе наблюдения за социальной природой. Социология должна учесть все три. Мы должны иметь возможность рассматривать гипотезу ещё до того, как у нас появится способ её проверки. И даже прежде, чем мы выясним, соответствует ли технический прием проверки социо-культурной ситуации, так как именно при таком исследовании мы определяем, каковы закономерности общественной жизни. Наши предположения об общественных особенностях и возможностях, даже логически допустимых, растут с ростом и накоплением знания. То есть неверно думать, что социолог вначале устанавливает, какие суждения имеют значение, а потом определяет, какие из них истинны. Истина и социологические суждения движутся рука об руку. Хороший пример тому - марксизм как научная теория борьбы рабочего класса за политическое господство в обществе и последующее появление советского государства, где рабочий класс был объявлен гегемоном.

Однако сам ученый не может достаточно четко провести различие между научным и ненаучным, между социологическим и социальным. Эта проблема не бывает столь важна для социолога. Для него важно определить и разъяснить научное значение, в этом суть концептуализации. Как понять и использовать концепции типа "социальная структура", "социальная стратификация", "гражданское общество" или полезность денег? Это не типично метафизические понятия, но какое значение они имеют?

Теоретически процедуру контроля значения можно разделить на две части, где первая как раз определяет класс, "позиционирует" значение или утверждение, а вторая - пытается определить, каково это значение или утверждение.

Первая часть, онтологическая классификация, не представляет собой особой трудности в трактовке и исполнении. Видимо, мы можем считать, что два утверждения имеют одинаковое значение, если при самых разных вариантах описаниях они имеют одни и те же социальные, статистические параметры. Это самое значение и есть не что иное, как класс значения. Такого типа определения, напомним, носят название "определений посредствам абстракции". Это, по сути, процедура чрезвычайно распространенная в современной социологии - процедура создания "идеального типа". Предположим, что в экспериментальном исследовании мы сравниваем экспериментальную и контрольную группы. Экспериментальная - та, в которой проверяется действие некоего параметра, а контрольная подбирается так, чтобы по своим характеристикам она была идентична экспериментальной. Мы имеем дело, таким образом, с группами одного класса. Включать ту или иную группу в данный класс означает, что сконструирована такая шкала измерения, когда объекты, составляющие данную группу, дают в совокупности параметры, характерные для любой другой группы, класса, с которым мы имеем дело.

Нельзя сказать, что такого типа процедуры не поддаются критике. Являются ли два утверждения равнозначными, не всегда легко определить. Тот же пример сравнения групп демонстрирует, что, приписывая некие одинаковые параметры группам, мы идём на значительные допущения и "огрубление" параметров. На практике доказательство того или иного утверждения, определение той или иной социологической дефиниции может включать полностью всю теорию, частью которой является дефиниция или утверждение. Хороший пример приводит В.А. Ядов в книге "Стратегия социологического исследования". Здесь дана логическая схема последовательности действий при установлении социальных фактов. Вероятно, это можно трактовать как процедуру получения социального факта. Конечный "продукт" действий, процедуры в целом - научные факты, включающиеся в системы знания, на основании которых была сформулирована гипотеза исследования.3³ Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. - М.: Добросвет, 1998.- С.50-51. Поэтому объединение двух дефиниций или двух утверждений, работающих, актуализирующихся в двух различных теориях, тонкая и сложная задача. В любом социологическом исследовании отношения между концепцией и наблюдениями проходят этап операционализации, то есть не бывают прямыми и непосредственными, и даже исследование, прямо определяемое как описательное, имеет некую степень неопределенности.

Ещё один вариант концептуализации социологического знания - концептуализация с точки зрения методологии операционализма, где процедура операционализации наиболее важна. Операционализм является направлением, которое долгое время оказывало решающее влияние на развитие американской школы, а через американскую, и на иные национальные социологические школы. Согласно предложению операционалистов социологи должны были выдвигать концепции, ориентируясь на рабочие, то есть операционные процедуры. Идея операционализма, несомненно, присутствовала в науке и ранее. Но как исходный, базовый методологический ориентир операционализм сформулирован в работах П.У. Бриджмена. Им же сформулирован основной тезис операционализма о том, что понятие есть синоним соответствующей совокупности операций.

Очевидно основное противоречие операционализма. Одна и та же величина, в частности характеризующая социальный мир, может быть измерена различными способами. Измеряя социальный объект, мы можем выстраивать самые разные шкалы на основании разных критериев. И если данную величину определять через описание реальной измерительной процедуры, то появляется множество различных определений величины, и нужно специально доказывать, что эти определения связаны с одной и той же величиной. Например, социолог может довольно точно определить политические предпочтения населения, используя технические приёмы, называемые exit-poll. Но мы знаем, как не просто этот расчет соотносится с результатами выборов, хотя и опросы и подсчет бюллетеней дают одинаковые цифры.

В социологии примером методической концептуализации с ориентацией на процедуру операционализации является работа, изданная под редакцией и при непосредственном участии Пола Лазарсфельда.4⁴ Continuities in the Language of Social Research. Ed. P.F. Lasarsfeld,A.K. Pasanella, M. Rosenberg. The Free Press. - N.Y., 1972. Здесь можно обнаружить трактовку предельно простой идеи этого направления. Чтобы приложить материалы, полученные при проведении исследования, к научной концепции их объясняющей, требуется выполнение неких (зачастую просто физических) действий над объектами наблюдения или опыта. Содержание и количественно формализованных, и качественных концепций в социологии зависит от действий, которые совершают ради проведения наблюдения и верификации. Каждой концепции соответствует набор действий, связанных с его научным использованием, то есть правила проведения процедуры. Знать, что представляет собой процедура - значит понимать концепцию настолько полно, как того требуют принципы научного знания. И, наоборот, если процедура операционализации нам не ясна, то мы не можем судить о смысле и значении концепции.

Идея операционализма проста и поэтому привлекательна. Применить ту или иную концепцию к материалам наблюдения за социальной материей означает просто выполнить некие действия над объектами наблюдения. Наблюдать определенным образом, задавать вопросы, фиксировать, производить некие манипуляции над текстами - не этому ли учит, например, "Рабочая книга социолога"? Количественные концепции типа шкалирования Терстоуна, Лайкерта, Гуттмана или латентно-структурного анализа Лазарсфельда ориентированы на точность измерения. Даже качественные концепции зависят от корректности и скрупулезности применения интеллектуальных операций, которые дают возможность проводить различение объектов социальной материи, групп, страт, классов и так далее. Каждой концепции соответствует набор действий, связанных с её научным использованием.

Таким образом, операционализм обосновывает и критерий значимости, и способ заявить о том, какое значение имеет некая концепция. Нам надо только определить операции, выполнение которых необходимо. Сложность оценки концепции сводится к одному из этапов социологического исследования, этапу "операционализации". Наглядно иллюстрирует такой подход наиболее распространенное утверждение операционистов: "Интеллект - это то, что определяют тесты на интеллект".

В главе отмечается, что операционализм чреват и другими сложностями. Говорится о конкретных операциях. Но в чём именно заключаются эти операции? Есть расхожая истина: если двое говорят об одном и то же, скорее всего они имеют в виду разные вещи. А что можно сказать о ситуации, когда двое делают одно и то же? Что может дать основания утверждать, что, если два социолога проводят наблюдения по одной и той же методике, с использованием одной и той же техники, они наблюдают одно и то же? Принцип операционизма заключается в том, что различные операции разводят исследователей по разным концепциям. Без такой предпосылки, тем не менее, любые два социолога не смогли бы понять какую-то научную идею одинаково, стали бы невозможными взаимная критика и поддержка.

Более того, сложность возникает и для одного ученого вследствие постоянной изменчивости социальной материи. Практически невозможно воспроизвести социальную ситуацию с идентичным набором социальных факторов. Поэтому и выполнение одной и той же операции требует коррекции действий исследователя с учетом изменившейся ситуации. В науке, но особенно в социальных науках, постоянство значений зависит от подвижных переменных, предугадать состояние которых заранее чаще всего невозможно.

В главе охарактеризована также концептуализация с точки зрения методологии прагматизма. И логический позитивизм, и операционализм решают, по существу, одну и ту же проблему о суждении, значение которого находится под вопросом. Можно ли установить и подтвердить истинность суждения и если можно, то, как это сделать. Версия прагматика о семантическом эмпиризме развивается в ином направлении. Для прагматизма характерен не вопрос, тестирующий и сомневающийся в истинности утверждения, а вопрос-утверждение. Если научное суждение оказалось истинным, то какая разница, из каких методологических оснований оно проистекает? Многозначность суждения и подходов снимается одним критерием - утилитарной, прикладной пользой. При всей ущербности такой позиции отбрасывать её не разумно по двум причинам: 1) вследствие распространенности такой позиции; 2) это иной подход, позволяющий лучше разобраться в предыдущих двух.

Классический эпистемологический эмпиризм был ретроспективным. Он устанавливал, прослеживал происхождение идей в ощущениях и восприятии, затем анализировал суждение в опыте, из которого следовала идея. Прагматическим в социологии можно назвать подход, который предполагает, что история научного суждения не столь важна, как результат. Историей можно пренебречь. Результат не надо связывать с предшествующим опытом, надо работать над включением результата в социальную жизнь, проводить его социальную инженерию.

Позитивист и операционалист правы, настаивая на мысли, что научное суждение неотделимо от стремления достичь некой истины. И даже более того, от истины, которую можно знать или она уже известна. Но научное знание - это не простое отражение объекта исследования, не размышление о социальной реальности, отраженное в зеркале ума. Знание - это не одна вещь, которую мы выделяем среди других. Это, скорее всего, то, как мы используем её. Сказать, что мы знаем некий социальный феномен, значит, сказать, что мы поступаем в соответствии с нашими целями. И, таким образом, стремление к нашим целям и ценностям, во многом предопределяющим социальную структуру, которую социология и изучает в первую очередь, является не просто признаком научного знания, а его сущностью. Научное суждение - это абстрактная и обобщенная цель. Каждое значимое утверждение, как предполагал Ч.С. Пирс, можно рассматривать как некое соотношение между желанием и действием по его реализации. Суждение о неком социальном феномене - это предпосылка к действию. Оно означает, что если мы стремимся к достижению социальной вещи "А", то нам надо выбрать вариант действий "Х". Достижение "Б" предполагает вариант "Y" и так далее. В социологии, в целом в социальных науках, знание вещей, феноменов связано со знанием алгоритма действий, по сути, с процедурой. Социальное знание с этой точки зрения - не что иное, как план действий.

Несмотря на то, что такой прагматический подход к концептуализации является самым древним из представленных здесь версий семантического эмпиризма, ведущим свою историю от античной философии, он, может быть, самый современный, близкий российской социологии по духу. Прежде всего, потому, что наша современная социологическая школа начала своё развитие под жестким влиянием марксизма, учения, во многом не совпадавшего с классическими и постклассическими течениями социологии. И изучать российским социологам приходится "догоняющее", то есть находящееся в постоянном движении, постоянно реформируемое общество. Прагматизм предполагает возможность переформулировать современные идиомы теории игр, рационального принятия решений и другие.

С точки зрения концептуализирующего прагматика, научное суждение имеет значение, если оно может быть утилитарно включено в принятие решения. И это значение можно проанализировать в смысле отличий, специфики, которые оно имеет по отношению к принятому решению. Чтобы истолковать значение утверждения логический позитивист задает вопрос: "Каков был бы мир, если бы это было верно?" Для операциониста вопрос был бы таким: "Что бы нам пришлось делать, чтобы поверить в это?" В свою очередь, для прагматика вопрос был бы таким: "Что бы мы делали, если бы мы в это действительно поверили?"

Поверить в предположение вовсе не означает схватить абстрактную сущность, которая может называться "истиной" или абстрактным "умом". Это означает сделать выбор среди альтернативных наборов стратегий последующего действия.

Прежде всего, как отмечают социальные психологи, на наши действия оказывают влияние любые даже самые простые и мало связанные с содержанием действия утверждения. Например, мы знаем, что группы в идентичных коммуникативных сетях действуют по-разному, если им дают геометрически различные, но топологически одинаковые представления сети. Мы реагируем на содержание, не вытекающее логически из смыслового контекста (так называемые "коннотации") и не являющееся частью того, о чем идет речь: географическая карта на которой океаны розовые, а континенты голубые вызывает недоумение. И, кроме того, смысл будет зависеть от действия, которое будет предпринято при любых иных обстоятельствах, а также от вариантов действия, которые перебирались человеком в процессе обдумывания. Короче, мне бы хотелось отметить, что прагматизм сталкивается с проблемой выделения логического ядра суждения, проблемой когнитивной.

Когнитивные сложности действительно важны, но в случае с социологией, они, по-видимому, чрезмерно преувеличиваются реконструктивной логикой, которая заставляет нас делать слишком резкое различие между когнитивными значениями и эмоциональными значениями. Часто то, что приходит как "эмоциональное", имеет когнитивное содержание в том смысле, что оно становится познавательным, частью смысла. Например, в социологии можно столкнуться с эмоциональным восприятием марксизма, зачастую мало связанным с содержанием идей К. Маркса.

То же самое можно отметить относительно кажущейся простой разницы форм. Эта простая проблема обсуждалась в работах социологов "формалистической" школы, указавших на первостепенную важность формы социального явления. Разница в значении между выражениями "А больше Б" и "Б меньше А" является реальной и социально важной. В первом случае "А" находится в фокусе внимания, во втором - "Б". Симметрия этих выражений свидетельствует об их идентичности. Тем не менее, если бы я был королем Испании, я был бы испанцем, а если бы король Испании был мной, он был бы русским. Ну, а что касается побочных оттенков значений ("коннотаций"), то прагматики с ними сталкиваются и пытаются преодолеть так же, как логические позитивисты и операционалисты.

Отличительный вклад в методологию концептуализации социологического знания прагматической версии заключается, как нам кажется, в следующем. Если социологическое значение должно быть подвергнуто анализу с точки зрения действия, оно рано или поздно должно сослаться на объекты "статики" и ситуации, которые дают возможность действию разворачиваться.

Какой бы вариант решения проблемы концептуальной формулировки результатов наблюдений, концептуализации ни избрал социолог, то есть, как бы он ни решал проблему семантического эмпиризма, важнейшим останется положение о том, что язык, понятийный аппарат социальной теории является инструментом, и что пользоваться языком значит выполнять действие. Поэтому анализ значений должен фокусироваться на определенных контекстах, в которых действие выполняется. А также, конечно, на целях, которые действие предполагает.

В данной главе также утверждается, что каждая концепция рассматривается и, как правило, вынесения суждения, оценки, и, как правило, действия, руководство для организации, структурирования материалов, полученных в результате наблюдения и опыта с тем, чтобы далее развивать данное направление. И то и другое можно определить как процедуры. Предполагается, что это и есть две основные функции научной концепции. Рассматриваются также особенности дефиниций, составляющих социологические концепции, и их функции.

Третья глава характеризует один из наиболее значительных этапов концептуализации в социологии - процедуру формулировку закона. Социология имеет дело с онтологическими законами, то есть законами, действующими в социальной реальности, подобными природным законам. Социальные мыслители всегда были немного социальными инженерами, так как ставили перед собой и обществом практические задачи. Такую позицию можно считать вполне научной. Наука ставит своей конечной целью предвидеть процесс преобразования предметов практической деятельности (объект в исходном состоянии), в чем-то не удовлетворяющие людей, в некое желаемое состояние (объект в конечном состоянии). Это преобразование всегда происходит на основе представления о сущностных связях, законах изменения и развития объектов. Общественная деятельность людей может быть успешной только тогда, когда она согласуется с этими законами. Поэтому для социологии одна из основных задач - выявить законы, в соответствии с которыми изменяется и развивается социальная материя. Социология появляется и развивается как эмпирическая и прикладная наука. Отсюда ориентация на изучение социальных фактов и институтов с последующим их совершенствованием, включением в преобразующую деятельность и их исследование, как подчиняющихся объективным законам функционирования и развития.

Со времен выхода работы Монтескье "О духе законов" научный закон стал рассматриваться как высшая форма научного знания. В открытии неизменных общественных законов и тенденций видели смысл изучения социальной материи и истории. Научное объяснение не может быть только лишь описанием совокупности событий, требуется их объяснение через установление связей, существующих между элементами и явлениями общественной жизни. Наука дает такие объяснения в форме законов. Поэтому, конечно, научный закон - цель исследовательской деятельности и смысл науки. Поэтому процедура формулировки закона - важнейшее звено концептуализации в социологии.

В данной главе научный закон трактуется как суждение, высказывание об объективно существующей, необходимой и существенной связи между явлениями общественной жизни, которой присущи такие черты, как всеобщность, постоянство и предсказуемость. Такое суждение должно отвечать требованиям теоретической обоснованности, логической приемлемости, социальной коммуникативности, практической применимости. Кроме поиска основных типов законов концептуализация в социологии может идти в направлении многочисленных обобщающих суждений, типов генерализации законообразного типа. Например, суждения о последовательности событий во времени или о последовательности стадий развития социального процесса; количественные закономерности, в которых фиксируются функциональные отношения и зависимости между определенными величинами; статистические законы, которые говорят о корреляции между событиями и свойствами наблюдаемых единиц, и другие. Различного рода обобщения в процессе концептуализации могут иметь самое разное значение и выполняют, соответственно, различные функции. Каждое исследование задумывается либо как изучение конкретной частной проблемы, либо как изучение общественной подсистемы (например, политической) или общества в целом. И результат каждого из них - либо создание социального факта, либо поиск общественного закона, что можно трактовать как продукт концептуализации, результат применения процедуры формулировки закона. Какие бы обобщения ни формулировались в процессе исследования, они предполагают в той или иной степени подход к формулировке закона. Мы можем говорить, что научные законы обязательно непосредственно соответствуют предметам своей дисциплины, или что законы с самого начала были о социальном мире и людях его составляющих, и содержание законов является сугубо эмпирическим. Если законы рассматриваются как дающие определения, о них говорят, скорее, как о "реальных" определениях, чем как о "номинальных" для передачи обработанной эмпирики. Приблизительно то же можно сказать об использовании законов как правил, выводов, а не предположений. В форме определения правило действия является привычным, традиционным, но современная наука больше склоняется к форме договора, соглашения как базиса закона, на основании большого объема эмпирического материала.

Предполагается, что закон является полностью аналитическим и, таким образом, абсолютно первичным, только если он подтверждается независимо от организации и особенностей проведения исследований. В связи с увеличением объема знаний законы постепенно, но неуклонно изменяются, а часто вытесняются другими суждениями. Термины типа "гипотеза", "закон", "правило", "принцип", "аксиома" в их использовании отмечают возрастающую степень приоритета в соответствии с предположениями, которое они называют. Эта степень - вопрос широты предметной области, масштаба или границ закона; и вопрос значимости данных, подкрепляющих закон в теориях, в которых закон задействован. Содержание социологического закона не поддается изоляции как абстрактный образец событий. Чтобы понять закон, надо разобраться в исследованиях, где он используется. С точки зрения социологической процедурной концептуализации их можно разделить на синтаксические, семантические и прагматические законы. Такое деление касается взаимосвязи и взаимоотношений признаков и переменных, включенных в закон, отношения к референтам, с которыми соотносится закон, пользователей закона, соответствующей формы, содержания закона. Именно использование закона фиксирует содержание закона, содержание в свою очередь определяет форму закона. Эти три характеристики закона в порядке возрастания важности могут служить и для характеристики социологического закона, и для характеристики методологии, то есть процедуры, и для характеристики науки, то есть социологии в целом.

В четвёртой главе работы рассматривается решающая роль процедуры измерения в процессе концептуализации. Во многом форма, стиль концептуализации определяется именно характером процедуры измерения. Измерение можно определить как процедуру сравнения изучаемого объекта со стандартом. Процедура измерения непосредственно связана с предметами и вещами, с которыми человек многократно сталкивался в производстве и обыденном опыте. Работая с ними, преобразуя их в нечто полезное, человек стремился построить модели таких изменений с тем, чтобы предвидеть результаты практического действия. Свойства и отношения между вещами фиксировались в форме идеальных объектов, замещающих объекты реального мира. В формирующемся познании научного типа измерение и развитие процедур и операций с цифрами, вывели культуру мышления на уровень теоретического исследования, сначала в период античности, а позже в эпоху Возрождения и Нового времени. И в современной науке, в том числе социологической, измерение продолжает играть роль важнейшего элемента научности и, в частности, процедуры концептуализации.

Оценивать научную ценность процедуры измерения в социологическом исследовании, по нашему мнению, следует с инструменталистской, утилитарной точки зрения: каким целям служит измерение, какую роль оно должно играть в научной ситуации, какую функцию оно выполняет в исследовании. Если не удается органически оформить эту инструментальность измерений в концептуализации, это ведет к некоторой "мистике количества", когда на числа реагируют так, будто они являются хранилищами оккультных сил. Эта мистика имеет разные основания вплоть до веры в нумерологию и другие эзотерические доктрины пифагорейского типа. Мистикой количества можно назвать преувеличенное внимание к роли измерения только потому, что оно выражается цифрой, безотносительно того, что именно измеряется или что можно сделать с тем, что измерено. Количественный обсчета качественных проблем возможен, этот вопрос важен для социологии. В главе утверждается что, не существует проблем, вещей, фактов, которые по сути своей неизмеримы. С нашей точки зрения, таких проблем нет. Прежде всего, это связано с характером процедуры измерения. Возможность измерить нечто зависит не от факта или вещи, а от того, как мы её или его концептуализируем, от нашего знания о них. Более того, от умения, мастерства и изобретательности исследователя. Говоря о процедуре измерении в широкой трактовке, следует рассматривать её как разграничение и фиксацию наших идей о вещах. Сказать о чем-то, что это невозможно измерить, - значит сказать, что это можно познать только до определенного предела, что наши знания об этом неизбежно должны оставаться неопределенными. Такой взгляд противоречит эпистемологическому принципу И. Канта об аксиоме интуиции, цель которой - гарантировать априорное знание; или метафизическому взгляду Бергсона, что математика ведет только к противоречиям, когда её применяют к анализу потока опыта. Для целей научного социологического исследования, по нашему мнению, достаточно, если к возможности измерять относятся как к методологическому предположению. То, что этого отношения достаточно, означает, что стоит предполагать возможность измерения до тех пор, пока неудачи это предположение не опровергнут.

Отмечается что, в современной российской научной литературе хорошо отражена структура процедуры измерения. Говоря общими словами, измерение можно рассматривать как приписывание чисел объектам (событиям или ситуациям) в соответствии с каким-то правилом. Качество объектов, которое определяет приписывание в соответствии с этим правилом, можно называть величиной измеряемого качества; число, приписываемое определенному объекту - размер, мера качества или степень его размера, значения. Следует обратить внимание, что правило определяет и меру, и величину объекта. Процедура измерения в социологических исследованиях не только должна определять количество, но также зафиксировать количество того, что измеряется. Нельзя сначала определить какую-то величину, а потом изобретать способ и возможность её измерить. Разработчики исследовательских программ обращают внимание на параллельное, совместное определение, "что" измерять и "как" измерять. В работах, посвященных программам измерения можно заметить предпочтение в пользу того, "как" измерять, в пользу процедур и способов измерения. И недостаточное внимание вопросу, "что" измерять.

Приписывание цифр к изучаемым объектам есть выражение отображения, вписывания объектов в абстрактное пространство какой-то определенной структуры. Отображение требует, чтобы между объектами и числами были установлены взаимоотношения таким образом, чтобы каждому объекту соответствовало бы одно число, одна точка в абстрактном пространстве, поле. Несколько объектов может быть отображено как наблюдаемые точки в одном поле. Когда объекты выбираются таким образом, что правило точек приписывания, позволяет отображать одной точкой только один объект, говорят о соответствии "один к одному". В этом случае обычно говорят о "соответствии". Можно создать любое соответствие в зависимости от целей, предпочтений и удобства, но нужно учитывать последующий результат. Имея объекты и проблемные ситуации, в которых объекты проявляют себя, можно заметить, что некоторые правила приписывания гораздо плодотворнее других для того, чтобы анализировать те или иные проблемы. Одна из главных задач измерения заключается в нахождении, изобретении правила приписывания и исследовании качеств приписывания, чтобы его использовать.

Пространство, в котором отображены объекты, не обязательно должно состоять из цифр. Более точно называть то, что мы приписываем каждому объекту, не числом, а цифрой. Правило приписывания должно предусматривать некое соотношение между цифрами, именно этот соотношение представляет собой взаимоотношение в рамках абстрактного пространства. Следует заметить, что только в определенных специфических типах измерений этот образец может совпадать со знакомыми нам соотношениями между самими цифрами. Серьезные ошибки в интерпретации и использовании измерений могут быть результатом допущения такого совпадения. Важнейшая черта измерения любого типа - символическое представление. Измерение позволяет представлять объекты, социальные факты (в соответствии с признанной базой измерения - правилом приписывания) концептуально, посредством символов. Главный вопрос такого представления, как манипуляция символами, находящимися во взаимоотношениях, ставших значительными вследствие приписывания, обнаружит, продемонстрирует соответствующие взаимоотношения между реальными объектами. Цифры часто появляются в исследованиях, так как исследователи предполагают воспользоваться преимуществами системы отношений между цифрами, хорошо известными, понятными и привычными.

Самая простая форма приписывания, базовая для большинства типов измерения та, которая создает порядок, последовательность между объектами. Порядком будут называться только отношения, которые складываются и удерживаются между единицами, включенными в набор, вроде "менее общительные", "более правые (левые) политически". Такой ряд можно ещё назвать "полем" отношений, именно он задается отношением.

Когда порядок создан, исследование больше не ограничивают так называемые абсолютные термины, то есть те, которые просто являются утверждениями о качестве, вроде - "тяжелый" или "пунктуальный". Но тот факт, что в русском языке существуют сравнительные степени - "более" или "менее", может ввести в заблуждение. Эти грамматические формы предполагают существование какой-то величины - веса или пунктуальности, которая имеет меру совсем другого вида, количество. Мера, на которой основано сравнение, исходит из факта, что у одного объекта количество больше, чем у другого. Иногда это значение может быть верным, но обычно оно неверно. Можно утверждать, что одна вещь тяжелее, чем другая, на основании взвешивания каждой из них и последующего сравнения цифр, представляющих их вес. Следует подчеркнуть, что порядок для многих объектов - это то, что мы им навязываем, в попытке их изучать. Они привносятся в исследование в определенном порядке, в самих объектах этот порядок может не обнаруживаться. Этот момент часто спрятан, затуманен для исследователя полезностью, близостью привычных нам порядков, например, пространственных и временных. Они для нас привычны, воспринимаются без принуждения, трудно представить себе, что такой порядок навязан извне. Тем не менее, человек, для которого родным языком является китайский, арабский или иврит, воспринимает буквы на этой странице совсем в ином порядке, по-другому, нежели мы, как русскоязычный корректор или редактор.

Социолог, который проводит концептуализацию, находится в столь же трудной ситуации среди множества объектов, порядок отношений среди которых до некоторых пор неясен. Первое, что можно найти среди незнакомых реальных объектов, так это порядковые отношения, которые реально имеют требующиеся качества. Является ли некое отношение ассиметричным или нет, по этому поводу нельзя принять волюнтаристское решение, это нужно обнаруживать, открывать, так как это зависит от фактов, информации, а не от наших предпочтений. Но именно исследователь выбирает порядковые отношения, делать выбор в этом смысле - его право. Буквы "а", "в", "о", "ю", "п" можно расположить по алфавиту, по частоте употребления в русском языке, по распределению на странице, или на клавиатуре компьютера, по любому другому признаку. Выбирая отношение нужно определить его с достаточным завершением, чтобы его можно было использовать как порядок. Практически всегда можно ответить на вопрос, сколько объектов наблюдения в интересующей нас области, но не всегда - насколько велик их вес и величина, их соотношение. Затруднительно сказать, что величина одного социального объекта больше другого, например, в два раза. Для того чтобы приблизиться к точности измерения в социальном исследовании, процедура измерения должна удовлетворять некоторым условиям. Наиболее простой тип измерений, пригодный для этой цели, - так называемое аддитивное измерение. Аддитивность признака означает, что для изучаемых свойств объектов (отвечающих отдельным значениям признака) имеется отношение порядка и определенная физическая или мыслительная операция их соединения. Аддитивность предполагает приписывание чисел в процессе измерения таким образом, чтобы порядку свойств соответствовал естественный порядок чисел, а реальному процессу соединения свойств отвечала операция сложения чисел. Аддитивность является центральным понятием для классических теорий измерения. Процедура измерения может быть представлена как приписывание чисел в соответствии с правилом, что присваиваемые числа называются "величиной", а каждое число его "мерой". В процессе измерения каждому изучаемому объекту присваивается некое число или другой математический конструкт. Каждый такой конструкт называют результатом измерения или его шкальным значением. В соответствии с нашим предположением измерения совокупности шкальных значений - это определенная модель реальности. Различают шкалы номинальные, порядковые и интервальные.

В главе значительное место уделено статистике как разновидности процедуры измерения в процессе концептуализации. Статистику можно назвать теорией ошибки, конечно, это не конкретная операция поиска ошибки с характерными процедурами, но теория абстрактных или структурных характеристик ошибки. Статистика демонстрирует эти характеристики для определения ошибки, подсказывает величины ошибки и способы учесть ошибку в исследованиях. Это важнейшая функция статистики в исследовательской программе.

В общем же виде статистику определяют как область науки, имеющую дело со сбором, анализом и интерпретацией данных. Её основная задача - помочь понять многие проблемы, касающиеся не только научной деятельности. В главе не ставилась задача детально разобраться в особенностях и специфике статистических методов, важно было осветить только методологически важные для социологической концептуализации проблемы.

Пятая глава "Теоретизирование: процедура создания научных теорий и моделей в ходе концептуализации" посвящена теории как наиболее значительному продукту, результату научной деятельности. Во многом создание теории можно считать смысловым ядром концептуализации в социологическом исследовании. осмысления чего-либо. Со времени появления социальных наук в обществе утвердилась тенденция рационализировать различные виды общественных практик. Опыт в этой области накоплен значительный и позитивный, и негативный. Это основание для традиционалистов сомневаться в важности, общественной необходимости инновационной проективной исследовательской деятельности. Возможно, этим объясняется достаточно часто зримо или незримо присутствующее в среде современных российских мыслителей мнение, что для социологии и иных социальных дисциплин следование нормам рационализирующих формулировок научной теории не столь и важно. Общественная жизнь либо уже давала ответ на искомый вопрос, либо даст, но без вмешательства со стороны неразумного субъекта. Исследовательский поиск, проективная деятельность социальных исследователей, на которые и "заточены" теории не имеет оснований.

В главе автором ставится вопрос: является ли формирование теории в процессе социологического исследования и процедуры концептуализации важной частью научной деятельности или теоретизирование не имеет утилитарного прикладного значения и им можно пренебречь или оставить на усмотрение учёного.

С того времени как наука приобрела доминирующие позиции в деле "вооружения людей знаниями и новыми средствами практического господства над миром"6⁶ Соловьев, Э.Ю. Прошлое толкует нас: (Очерки по философии культуре).- М.: Политиздат, 1991, с.167. создание научных теорий можно рассматривать как наиболее важную и значимую деятельность. Эта значимость заключается в том, что теория ориентируется на идеализированное, символическое отображение опыта в противоположность простому, незамысловатому, сенсуативному восприятию фактов социальной реальности. Содержание нашего социального опыта, разумеется, не является последовательностью простых событий, хотя поиск исторических законов и оказался пока безрезультатным. Но мы всё же знаем, что социальную реальность составляет последовательность более или менее значимых событий, которые имеют значение, связанных с удовлетворением общественных потребностей сами по себе. Общественно значимые события значимы ещё и по способам и формам проявления.

Обучение, функция первостепенная в социальной системе, может быть представлена как действие, дополняющее природные рефлексы человека привычками, полученными в результате научения. Обучение подталкивает человека к отказу от действий привычных, стандартных, по М.Веберу - традиционного типа действий, к новым реактивным действиям в незнакомых, нестандартных ситуациях. Обучение ориентирует на творческое решение тех проблем, с которыми ранее действующий субъект не сталкивался. Надо заметить, что стимулирование системы обучение и образования, предпринятое российским правительством в последнее время, имеющее целью вызвать инновационные поведенческие реакции общества, выглядит вполне социологически оправданным. Вот эти новые, нетрадиционные ("инновационные") реакции составляют поведенческую корреляту процедуры теоретизирования.

Теория, с такой точки зрения, это способ восприятия и понимания новой, ранее не встречавшейся ситуации. Теория позволяет наиболее эффективно использовать обычные, стандартные типы действий, и, что важнее, менять их или совсем от них отказываться, заменяя их новыми, как того требует ситуация. В реконструктивной логике теория, соответственно, играет роль средства стимулирующего интерпретацию, критику, объединения уже созданных законов, путем их модификации, так чтобы они подходили к данным, переменным, неучтённым, непредусмотренным в их формулировке. Теория указывает пути открытия новых и более убедительных обобщений. Включаться в теоретизирование, как специфическую деятельность, означает не просто обучаться по опыты предшественников, но ориентироваться в том, чему надо учиться. Иначе говоря, наиболее низко продуктивный уровень обучения - догматически затвердить научные законы, но не подняться до уровня научной теории. Это обучение при помощи опыта, а, не отталкиваясь от него, так как из опыта требуется извлечение символических конструкций, дающих субъекту некий вторичный, косвенный опыт, который субъект не ощутит никогда.

В этом смысле теория противостоит практике. Теория - это нечто нематериальное, форма сознания, отличная от действия, дающего материальные, ощутимые результаты. Решающим же здесь, с нашей точки зрения, является то, что это дискурс имеет значение только тогда, когда он относится к контексту проблемной ситуации, о которой мы размышляем. В более широкой трактовке теоретизирование можно рассматривать как деятельность вполне прикладная, весьма материальная, безусловно, связанная с процедурой концептуализации.

Критические замечания, которые довольно часто можно слышать в России, о том, что план действий соответствует теоретическим положениям, "но не будет работать на практике", могут быть вполне справедливы, но их нужно правильно понимать. Теория в социологии может уточнять условия, которые не выполняются в конкретном случае. В этом случае критика сведётся к высказыванию, что предложенное планируемое действие удовлетворительное, но для решения другой проблемы. Теория может включать или предполагать условия, которые никогда не выполнялись и не могут быть выполнены, так как хорошая теория - это хорошая эластичность, то есть идеализация. Такая критика может привести к мысли, что для данного конкретного случая выдвинутые условия являются излишне упрощенными и в данном случае теория не может предложить приемлемого решения. Теории в социологии всегда касаются общественной практики и совпадают с ней тогда, когда соответственно уточняются способы и контекст применения.

Теория в социологии, также как в других науках, это символические конструкции. Даже те специалисты в области философии науки и ученые, которые рассматривают законы естествознания в числе элементов составляющих мироздание, научные теории к мирозданию "не подпускают". Теорий социальных наук, в том числе исторических теории это касается в наибольшей степени. В любых случаях теории созданы человеком и даже в случае своей истинности, они должны соответствовать "тому, что есть в мире Бог". То, что теории основаны и пронизаны символизмом, означает, что они не связаны с неизбежностью социальных фактов. Каждый факт социальной жизни самодостаточен: он есть то, что он есть. И теорию, как любой символ, можно воспринимать как факт, точнее как исходный факт для истории идей или для всей социологии знания.

Но в этой своей функции теория выходит за рамки очерченного символом содержания. Символ стремится, ориентирован на поиск точного смысла, значения, в ином случае ему не удастся выполнить свою символическую функцию, быть символичным. Развитие научных теорий в социологии всегда должно учитывать возможность неудачи, их стремление к научным истинам неизбежно должно сопровождаться дискуссиями и постоянным присутствием риска ошибки, подобно тому, как опасность смерти является ценой, которую платят живые. Иными словами, теория выдвигает предположение, является гипотетической, своей неопределенностью противоположна смыслу существования научного факта как известной, подтвержденной истины. Но, разумеется, научные теории в социологии лучше обеспечены эмпирическими подтверждениями, более тщательно логически доказываются, чем простой набор эмпирических обобщений или некоторые предположения о существовании социального факта.

Таким образом, социологическая теория по самому смыслу своего существования противопоставляется общественной практике и научному факту. Она также противостоит опыту (в том числе и пресловутому "жизненному опыту"). Теоретические концепции противопоставляются концепциям, созданным на основе наблюдения, а также теоретическим законам с эмпирическими обобщениями. Хотя следует заметить, что формулировка самой концепции в общественных науках предполагает использование символов и именно это выделяет её из общего потока восприятия социальной реальности. "Теоретический" неизбежно означает абстрактный, выделенный, кристаллизованный из материалов опыта, но одновременно это означает концептуализированный, созданный из отселектированных материалов, то, что не имеет аналога, двойника в опыте и социальной практике. Если сформулирована теоретическая "сущность", а не только теоретический термин со специфическим, ограниченным использованием, нужно попытаться обеспечить для таких "сущностей" специфическую же "закрытую" область существования или способ использования. Аналогично этому теоретические законы опосредованы эмпирическими обобщениями, которые ближе, более непосредственно относятся к фактам. Можно сказать, что они находятся на более "высоком уровне", имея дело с абстракциями, а не с конкретными субъектами или конкретными случаями социальных отношений; скорее с теоретическими сущностями, а не с составляющими наблюдаемых социальных фактов. Наверное, поэтому, неправомерно говорить, что они в строгом смысле слова описывают социальных мир, они скорее служат тому, чтобы предоставлять возможность объяснять некоторые социологические истины.

Иными словами есть теоретические термины, теоретические законы и теории, которые можно анализировать, ссылаясь на два-три других, и порядок их раскрытия будет связан с их своеобразием. Концепции, суждения и выводы являются взаимоопределяющими, как это детально показал И.Кант. Изменения в любой из увязанных в систему единиц неизбежно будут ощущаться в других. В частности, новая теория требует специфических терминов и разработки специфических законов: старые концепции не просто реорганизуются, но воссоздаются в новом виде, старые законы не просто исправляются, но получают новое значение. Как и почему это происходит в социологии, в целом в социальных науках - один из основных методологических вопросов, касающихся формулировки теорий в социологии.

Прежде всего, нужно зафиксировать, что теория представляет собой систему законов и закономерностей. И законы изменяются, когда их начинают приводить в систематизированную, упорядоченную связь друг с другом, как, например, заключение брака между двумя людьми, которые после этого уже не будут такими как раньше. Каждый из законов вбирает что-то в себя от сущности других. Он становится в большей степени обобщающим, заново формулируется, или в любом случае заново интерпретируется. Часто в социальных науках теория представляет собой не совокупность новых законов, а их новая взаимосвязь. Теория объясняет законы не как что-то, что методологически выше законов, но как внутренняя составляющая, задающая законам цель и значимость, заимствованные у иных единиц теории. С нашей точки зрения, именно в этом смысле теория объясняет социальный факт: относя его не к абстрактной сущности или регулярности, а к другим фактам. Что управляет частностями - так это именно соотношения с другими частностями. Даже если некоторые методологи утверждают, что законы означают реальные универсалии, они не обязательно переносят это на теории.

В главе автор, с точки зрения логики развития концептуализации, трактует модель как форму развивающую теорию. В общем поле методологического пространства модель как форма представления научного знания играет роль переходного звена от сугубо теоретического представления материала к относительно свободным прикладным формам. Она, как правило, представляет собой сочетание ряда составляющих её единиц, которые частично выражены в формализованном языке научных теорий, частично - это допущения и представления ценностного характера, частично - здравый смысл и популяризация. Мы поддерживает ту точку зрения, что процедуре моделирования предшествует теоретическая интерпретация моделируемых процессов и поэтому модель не что иное, как в той или иной степени формализованное выражение интерпретации изучаемого объекта.

Модель и моделирование - довольно распространенные формы в современной науке. В современных энциклопедических словарях можно найти утверждение, что модель является основной категорией научного познания и на идее модели по существу базируется любой метод научного исследования. Разумеется, это не совсем верно, однако свидетельствует о популярности данной формы. Модель и моделирование стали довольно популярными и распространёнными формами представления научного обществоведческого знания. Это стимулировалось следующими их особенностями. Не существует жестких правил построения моделей, их форма более или менее свободна. Модели зачастую трактуются как упрощенная схема реальности. Такие редукции понятнее неспециалистам и более наглядны. В тоже время и самая популярная для критики характеристика моделей - чрезмерное упрощение, в том числе упрощение исходных допущений, предпосылок.

Кроме того, предполагается, что модель является научной формой, близкой к общественной практике, готовой к реализации. Поэтому модели часто определяют как научное знание, готовое к использованию в управлении, предсказании и прогнозировании. Термин модель часто используют относительно произвольно и относят к любой научной теории. Теории - это модели, чьи элементы и отношения связаны с реальностью посредствам правил соответствия.

Можно говорить, что любая система "А" - это модель системы "Б", если изучение "А" полезно для понимания "Б" безотносительно наличия прямых или опосредованных причинно-следственных отношений между "А" и "Б". В этом случае "А" должно быть в некотором смысле похоже на "Б".

Модели являются изоморфами друг друга. Обе системы имеют одинаковую структуру, в том смысле, что при существовании устойчивых отношений между двумя элементами одной системы, соответствующие отношения сохраняются между соответствующими элементами другой системы. Для систем не обязательно находиться в каких-либо причинно-следственных отношениях, требуется только, чтобы отношения соответствовали означенному выше требованию, это и является основанием думать о системах как о соответствующих. Образцы, стандарты внутренних отношений одной система, очевидно, совершенно не зависят от наличия таковых в другой системе. Если фиксируется изоморфизм систем, они должны в значительной степени напоминать друг друга только по своим структурным качествам, дополнительные сходные черты, если они есть, к делу отношения не имеют.

Структурные свойства системы - это те, которые будут разделяться другой системой, изоморфной по отношению к данной. Такие свойства можно назвать "логическими свойствами" системы, отличая их от описательных. Это действительно очень абстрактные свойства, так как они касаются только тех характеристик отношений, которые полностью независимы от материальности. Несложно понять, почему термин "модель" используется иногда как синоним "теории". Модель понимается как структура символов, особым образом интерпретируемых, а объект, уточняемый интерпретацией, - это как раз то, по отношению к чему система является моделью. Предполагается, что отношения между символами демонстрируют соответствующие отношения между элементами изучаемого объекта. Теория более или менее абстрактна - то есть она пренебрегает некоторыми переменными - а то, что она включает, является во многом идеальными сущностями, существующими только в контексте самой теории. Предполагается, что система таких сущностей будет изоморфной в определенных смыслах по отношению к реальной системе, являющейся объектом изучения для теории.