Основы социологии

Политический радикализм Маркса был тесно связан с такими особенностями его личности, как властность, безапелляционность суждений и нетерпимость по отношению к чужим мнениям. Для этого, по выражению П. В. Анненкова, «демократического диктатора» в принципе был чужд жанр диалога, он признавал только полемику, конфронтацию, борьбу. Во многих сочинениях Маркса полемика перерастает в обыкновенную брань, ирония -- в злобный сарказм. Он принадлежит к категории мыслителей-разоблачителей, которые «срывают маски» как с социальных институтов, так и со своих оппонентов.

Как это нередко бывает, авторитарность и бескомпромиссность во взаимоотношениях с коллегами в науке, соратниками или противниками в политической борьбе сочетались у Маркса с обаянием, нежностью и теплотой в отношении к жене, детям и некоторым близким почитателям, не пытавшимся оспаривать его суждения. Неудивительно, что взаимоотношения Маркса с друзьями и единомышленниками в основном делятся на два типа: это либо отношения учителя и учеников, либо отношения бывших единомышленников и друзей, ставших врагами из-за того, что одни не захотели стать или оставаться учениками другого. Среди последних было немало выдающихся фигур, оказавших на Маркса большое влияние: братья Бауэр, М. Гесс, П.-Ж. Прудон, М. А. Бакунин, Ф. Лассаль и др.

Нетерпимость настолько соединилась с фигурой Маркса и методом его работы, что из личностной черты переросла в характерную черту его учения. Впоследствии эта особенность была усвоена В. И. Лениным, и в большевистской интерпретации считалась характерной для «истинного» марксизма: «подлинный» марксист, в отличие от «соглашателя», «оппортуниста», всегда должен быть непримиримым и бескомпромиссным к «чуждым» идейным течениям.

Исключением в отношениях Маркса с друзьями, впрочем, лишь подтверждающим отмеченное правило, составляла его дружба с Фридрихом Энгельсом (1820-1895). Энгельс был его alter ego, он никогда и ни в чем ему не возражал и всегда искренне восхищался его гениальностью. Их дружба началась в 1844 г. и продолжалась всю жизнь. Совместно Маркс и Энгельс написали такие известные произведения, как «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании» (1845), «Немецкая идеология» (написано в 1845-1847 гг.; рукопись не была завершена и впервые полностью была опубликована в СССР в 1932 г. на языке оригинала и в 1933 г. -- на русском), «Манифест Коммунистической партии» (1848).

После смерти Маркса Энгельс подготовил к изданию некоторые его труды, не опубликованные при жизни. И в научных, и в политико-практических вопросах друзья никогда и ни в чем не расходились. В известной мере Энгельса можно считать соавтором марксовой доктрины, но в целом он все-таки в большей мере был выдающимся ее пропагандистом и популяризатором. Сам он подчеркивал приоритет Маркса в создании материалистического понимания истории.

В своей политической борьбе Маркс также постоянно выступал вместе с Энгельсом. Маркс поставил перед собой цель вооружить пролетариат коммунистическим учением, так как именно в пролетариате он увидел материальную силу, призванную практически реализовать это учение. Поэтому его организационно-политическая деятельность разворачивается именно в сфере рабочего движения. В 1847 г. он вместе с Энгельсом вступает в Союз справедливых, который затем преобразуется в Союз коммунистов на принципах, сформулированных в «Манифесте Коммунистической партии». В 1848 г. Маркс возглавил Центральный комитет Союза коммунистов, а Энгельс стал членом комитета. Радикализм Союза вызывал постоянные преследования его со стороны властей, и в 1852 г. он прекращает свое существование. В 1864 г. Маркс участвует в создании «Международного Товарищества Рабочих» (I Интернационала) и становится его фактическим руководителем. Он же пишет «Учредительный Манифест», «Временный Устав» и ряд других программных документов Интернационала. Параллельно с созданием международных организаций Маркс и Энгельс активно участвуют в создании и деятельности национальных коммунистических и рабочих партий, прежде всего в Германии.

Учение Маркса представляет собой единое, недифференцированное целое, в котором научные и практические вопросы тесно переплетаются. В отличие от Конта, у которого «научная» и «практическая» стороны приходятся главным образом на разные периоды деятельности, у Маркса они пересекаются постоянно. Маркс несомненно осознавал специфику научного поиска истины и считал себя ученым. Но наука была для него не самоцелью, а прежде всего средством и частью практического революционного преобразования мира. Маркс ясно выразил эту позицию в самом знаменитом из знаменитых «Тезисов о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [1, т. 3, 4].

По-видимому, занятие чистой наукой представлялось Марксу делом преходящим, которое в будущем обществе исчезнет вместе с исчезновением разделения труда и сольется с практической деятельностью. Он отрицательно относился к социальным ученым, ограниченным рамками академической науки и признанием существующих социальных институтов. Нежелание или боязнь признать необходимость революционного обновления этих институтов он считал не только проявлением аморализма, но и тормозом в поиске научной истины «до конца». По иронии судьбы, однако, он все-таки вошел в историю науки, той самой академической, «буржуазной» науки, которую он ненавидел, презирал и третировал.

4.2 Марксизм, марксизмы и социология Маркса

Многие из знавших Маркса отмечали его гениальность, колоссальную эрудицию, глубину и широту его познаний в самых разных областях, а также чрезвычайную требовательность к себе в научных вопросах. Определить его научную «специальность» непросто, как непросто отделить его научную деятельность от публицистической и политико-практической. Маркс окончил юридический факультет, диссертацию написал по философии, многие годы посвятил изучению экономики и других наук. Его труды носят междисциплинарный характер. Но к какой бы научной дисциплине или жанру формально ни относилась та или иная его работа, ему было присуще социологическое видение исследуемой проблематики. Идеи, понятия, проблемы, которые он разрабатывал в своих философских, исторических, экономических, публицистических трудах, являются социологическими по сути и составляют вклад в развитие социологии как науки. Это относится, в частности, к таким его трудам, как уже упоминавшаяся «Немецкая идеология» (написанная в соавторстве с Энгельсом), «Нищета философии» (1847), «К критике политической экономии» (1859), «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (1850), «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852), «Капитал» (т. I, 1867; тт. II-III изданы после смерти Маркса Энгельсом) и т. д.

Неудивительно поэтому, что учение Маркса очень рано стали истолковывать не только как экономическое или политическое, но и социологическое, и такое истолкование сохранилось по сей день. Исследованию социологии Маркса посвящено огромное количество трудов; каждый более или менее серьезный курс истории социологии содержит о ней раздел.

Но понимание Маркса-социолога связано со специфическими трудностями, вытекающими из особенностей его творчества. Неразрывная связь научного поиска и практических устремлений вызывает необходимость выделения собственно научного содержания его теорий. Междисциплинарный характер его творчества усложняет поиск собственно социологических аспектов его научных исследований.

Сам Маркс не использовал в них термин «социология». Это неудивительно, учитывая, что термин этот в его время, во-первых, еще не утвердился более или менее прочно, во-вторых, связывался исключительно или главным образом с доктриной Конта, к которой Маркс в целом относился отрицательно.

Творчество Маркса носит в значительной мере незавершенный и многозначный характер. Он не создал произведения, в котором бы в связном и развернутом виде представил свою систему взглядов на общество, подобно тому, как это сделал Конт. Его социологические идеи рассеяны в самых разных произведениях. К тому же эти идеи очень часто излагаются не в форме позитивного развертывания, а в форме полемики с теми или иными оппонентами, иногда известными, иногда малоизвестными или безвестными.

Некоторые произведения Маркса остались неоконченными и при его жизни были опубликованы лишь частично, другие - вообще увидели свет десятилетия спустя после его смерти. К последним, помимо «Немецкой идеологии», относятся, в частности, «Экономическо-философс-кие рукописи 1844 года» (впервые полностью опубликованы на языке оригинала в 1932 г., на русском -- в 1956 г.), «Критика политической экономии (Черновой набросок 1857--1858 годов)» (впервые опубликовано на языке оригинала в 1939 г. в Москве) и т. д. Каждая новая публикация порождала новые интерпретации идей Маркса.

Все эти обстоятельства имеют два важных следствия. Во-первых, всякая интерпретация взглядов Маркса -- это всегда, так или иначе, их реконструкция. Так происходит в какой-то мере с любой масштабной теоретической системой, но с марксовой -- особенно. Во-вторых, существует огромное множество самых разнообразных, противоречивых и взаимоисключающих интерпретаций наследия Маркса. Это многообразие усиливается тем, что в процессе своего распространения в качестве политико-идеологической системы марксизм получал истолкование в зависимости от того, на какую социальную, национальную, культурную почву он попадал, в какой среде он функционировал. К настоящему времени в мире существует огромная марксистская и марксологическая литература, по масштабам и стилю напоминающая тексты по теологии и библеистике.

В результате «марксизм» отделился от своего создателя и стал жить собственной жизнью. Это началось еще при жизни Маркса; так, по поводу своих французских последователей конца 70-х годов он говорил: «Я знаю только одно, что я не марксист» [2, 370]. После его смерти этот процесс значительно усилился. В результате к настоящему времени существует такое множество разнообразных интерпретаций и трактовок его учения, иногда весьма причудливых, что правильнее говорить уже не о марксизме, а о марксизмах1.

Разумеется, каждый из этих марксизмов имеет какое-то отношение к Марксу, но определить степень близости к первоисточнику или истинность интерпретации не всегда возможно. Некоторые интерпретаторы, марксисты или марксологи, заняты поисками «аутентичного», подлинного Маркса. Другие, используя те или иные фрагменты его произведений, исполняют своего рода «вариации на темы» Маркса, иногда весьма изысканные и утонченные, хотя и вольные. Можно предположить, что если бы Марксу довелось познакомиться и с первыми, и со вторыми интерпретациями, то многие из них вызвали бы у него немалое удивление, и он бы не узнал себя в этих изображениях.

Итак, реконструкция при истолковании социологии Маркса необходима и неизбежна, учитывая незавершенность и многозначность его творчества, слияние в нем различных научных дисциплин, а также научных и вненаучных компонентов. Но для того чтобы эта реконструкция могла быть более или менее адекватной, важно постоянно различать и разделять: 1) доктрину Маркса, или марксизм Маркса, с одной стороны, и марксизм, точнее, марксизмы, возникшие после Маркса, - с другой; 2) научные и вненаучные компоненты творчества Маркса; 3) внутри научных компонентов: социологические и внесоциологические, относящиеся к другим социальным наукам; 4) социологию Маркса и марксистскую социологию, т. е. те социологические теории и подходы, которые представляют собой развитие, истолкование и применение его идей. Даже для того, чтобы понять взаимовлияние этих сторон, их необходимо различать.

Разумеется, осуществлять это различение и разделение далеко не просто, а иногда и невозможно, но стремиться к этому нужно, если мы хотим понять именно социологию Маркса (а не что-то другое) и социологию Маркса (а не кого-то другого).

4.3 Идейно-теоретические истоки

Существует известное представление, идущее от Энгельса и сформулированное В. И. Лениным в статье «Три источника и три составные части марксизма», о том, что источники учения Маркса в целом - это немецкая классическая философия, английская политическая экономия

1 Как жаловался один из выдающихся неортодоксальных последователей Маркса Антонио Грамши, «марксистские», «по-марксистски» - эти прилагательное и наречие стерты, как монеты, прошедшие через слишком многие руки» [3,42].

и французский утопический социализм. Кроме того, Маркс и Энгельс признавали своими предшественниками английских и французских материалистов XVII-XVIII вв.

Эта генеалогия марксизма Маркса в принципе неоспорима. Но к ней необходимо добавить те источники, которые содержались в других областях знания, а также те, которые не признавались Марксом. Кроме того, указанная генеалогия нуждается в уточнениях.

В частности, когда речь идет о немецкой классической философии, то следует подчеркнуть влияние двух ее представителей: Гегеля и Фейербаха. Гегель больше других мыслителей оказал влияние на стиль и метод научного, в том числе социологического, мышления Маркса; на его представление об объективных социальных законах, прокладывающих себе дорогу сквозь и через желания и действия отдельных людей; на его идею прогрессивного развития как противоречивого процесса, в котором противоречия разрешаются в диалектическом синтезе (согласно гегелевской триаде «тезис-антитезис-синтез»); на ряд идей частного характера у Маркса; наконец, на его теорию отчуждения. Последнюю Маркс разрабатывал также под воздействием Людвига Фейербаха, восприняв его материализм и антирелигиозность. Впрочем, верный своему полемическому методу, Маркс постоянно полемизировал и с этими философами.

Что касается Канта, то его реальное воздействие на Маркса сомнительно. Фундаментальные проблемы теории познания, поставленные Кантом, были не решены, а обойдены Марксом с помощью материалистического постулата, согласно которому сознание - это просто бытие, «пересаженное» в человеческую голову и преобразованное в ней.

Из социалистов, оказавших наибольшее влияние как на социологические, так и на политико-утопические взгляды Маркса, следует отметить Сен-Симона. В социологическом аспекте он оказал важное воздействие на оценку Марксом 1) роли «индустрии» (т. е., по Сен-Симону, производства в широком смысле); 2) значения форм собственности и классов, особенно пролетариата; 3) важности революционных сдвигов («критические эпохи», по Сен-Симону). Еще до Маркса Сен-Симон обосновывал идею о том, что современное государство -- препятствие для развития индустриального общества. Велико было влияние Сен-Симона и на формирование социалистическо-коммунистического идеала немецкого мыслителя. Это относится, в частности, к таким идеям Сен-Симона, как обязательный производительный труд; государственное планирование промышленного и сельскохозяйственного производства; превращение государства в орудие организации производства; стирание национальных границ и всемирная ассоциация народов в будущем и т. д.

Есть основания полагать, что влияние Сен-Симона на Маркса было даже более ранним, чем его знакомство с Гегелем. Влияние сенсимони-тов в Германии было чрезвычайно велико. В частности, пропагандистом сенсимонизма был друг Маркса (впоследствии так же, как и многие, ставший объектом его полемических атак) Мозес Гесс, которого называли «отцом немецкого социализма».

Вообще следует подчеркнуть, что идеалы Маркса сформировались раньше, чем он сосредоточился на научных изысканиях. Не наука привела его к идеалу коммунизма, а наоборот, уже утвердившемуся в его сознании коммунистическому идеалу он стремился найти научное обоснование. Не случайно «Манифест Коммунистической партии», в котором выражен коммунистический «символ веры», был написан еще в 1847-1848 гг., т. е. задолго до главных научных работ Маркса, когда он еще только приступал к изучению того общества, которому пророчил гибель (к экономическим исследованиям он всерьез приступил в начале 50-х годов). Любопытно, что в отличие от Маркса и Энгельса аналогичные символы веры у Сен-Симона («Катехизис промышленников», 1823-1824; «Новое христианство», 1825) и у Конта («Позитивистский катехизис», 1852) появились в конце их жизни, как итог их научных и ненаучных размышлений.

Влияние уже упоминавшегося Мозеса Гесса (1812-1875) на Маркса было достаточно велико и носило многосторонний характер, несмотря на то, что сам Гесс, участвовавший вместе с Марксом в кружке младогегельянцев, увидел в нем величайшего философа человечества. Он первым соединил социализм с гегелевской философией. По Гессу, идеал социализма -- реализация социальной сущности человека. Теорию отчуждения человеком своей собственной сущности в религии, разработанную Фейербахом, он расширил и применил к интерпретации различных социальных явлений. Он доказывал, что над человеком в отчужденной форме господствуют его собственные силы: бог -- в религии, деньги -- в экономике, государственная власть -- в политике. Будущее социалистическое общество освободит человека от господства созданных им, но отчужденных от него сущностей. Во всех этих положениях легко просматривается та теория отчуждения, которую вслед за Гессом разрабатывал Маркс. Еще до выхода «Манифеста Коммунистической партии», в конце 1847 г., Гесс, который принимал активное участие в рабочем движении, опубликовал работу «Последствия революции пролетариата», в которой сформулировал положения, ставшие затем основополагающими для Маркса: о концентрации и централизации капитала в современную эпоху, о росте нищеты пролетариата, о перепроизводстве и периодических кризисах перепроизводства, о грядущей гибели капитализма [4, 425-444].

Вероятно, Гесс познакомил Маркса и Энгельса с книгой известного немецкого историка и правоведа Лоренца фон Штейна «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842) [5]. Штейн был противником коммунизма, но он одним из первых, если не первым, засвидетельствовал, что этот «призрак» бродит по Европе. Он предсказывал его слияние с рабочим движением, всеобщее распространение и последующее крушение. Он же обратил внимание на стремление французских социалистов, последователей Сен-Симона, строить свои идеи на научном фундаменте. Энгельс назвал книгу Штейна «жалкой» и «худосочной» [6, т. 1, 521], но такого рода оценки у него, как и у Маркса, часто служили признаком серьезного воздействия на их мышление: уже само их раздражение часто весьма симптоматично.

Вообще в истории социологии существуют два вида влияния одних мыслителей на других. Первый из них можно назвать «позитивным», второй - «негативным». Первый состоит в том, что идеи одного мыслителя воспроизводятся, продолжаются, развиваются или применяются в исследованиях другого; при этом влияние может признаваться «последователем» или не признаваться. Такие влияния достаточно очевидны.

Другие влияния, «негативные», обнаружить сложнее, хотя они встречаются не реже первых. Эти влияния проявляются через систематическую оппозицию одного мыслителя другому, противопоставление одних воззрений другим. При «негативном» влиянии определенные тезисы «предшественника» вызывают столь же определенные контртезисы «последователя», так что последние оказываются специфическим, но иногда очень точным отражением первых. Уже сам выбор объекта полемики имеет большое значение и свидетельствует о том, что «последователь» неравнодушен к определенному «предшественнику» и вместе с ним втянут в обсуждение одних и тех же проблем. К тому же в процессе этого обсуждения первый зачастую заимствует у последнего гораздо больше, чем ему самому кажется. «Негативные» влияния в истории социологии бывают не менее сильными, чем «позитивные», и могут быть тем более сильными, чем энергичнее противопоставление.

Учитывая полемический метод работы Маркса, наряду с «позитивными» он испытал и ряд «негативных» влияний. Даже с наиболее признанными им авторитетами, в частности Гегелем, Фейербахом, Рикардо, он вел энергичную полемику. Что касается уже упомянутых Гесса и фон Штейна, то они оказали на Маркса как «позитивное», так и «негативное» влияние. Это относится и к таким мыслителям и политическим деятелям, как Прудон, М. А. Бакунин, Ф. Лассаль; впрочем, обратное влияние Маркса было во всяком случае не меньшим, так что здесь имело место взаимовлияние.

Маркс был знаком с идеями Конта и в целом относился к ним отрицательно. «...В качестве партийного человека я занимаю решительно враждебную позицию по отношению к контизму, а как человек науки очень невысокого мнения о нем...», - писал он [7, 189-190]. В политическом отношении Марксу был чужд социальный пацифизм Конта, а в научном отношении контовская теория непрерывной, преемственной эволюции уступала, с его точки зрения, гегелевской теории исторического развития. Тем не менее, как это будет видно из дальнейшего изложения, в социологических взглядах Маркса и Конта немало общего, что отчасти объясняется значительным влиянием идей Сен-Симона на них обоих.

В последние годы жизни Маркс обратился к изучению этнографических исследований первобытных культур, в частности, работ Льюиса Моргана.

Необходимо отметить и влияние естественных наук на формирование социологии Маркса. Это относится, в частности, к таким наукам, как геология и биология. Геология служила одним из источников марксовых представлений о социальной системе и ее строении (идея формации). Из биологических идей и открытий, оказавших воздействие на социологические воззрения Маркса, следует подчеркнуть значение понятия биологического организма, морфологических представлений в биологии, открытия клетки и создания клеточной теории строения организма. Особенно важным для Маркса было эволюционное учение Дарвина, изложенное в его знаменитом труде «Происхождение видов» (1859). Маркс увидел в нем некий биологический аналог и подтверждение своих социальных теорий, а также стимул для их дальнейшего развития.

4.4 Философская антропология. Человек и общество

Всякая значительная по масштабу теория общества предполагает явное или неявное присутствие какой-то теории человека, его сущности и места в мире. Иными словами, с теоретической социологией всегда соседствует определенная философская антропология. Так было и у Маркса. Его видение человека сформировалось под влиянием просветителей, Гегеля, Фейербаха, а также Гесса. Хотя Маркс не ставил перед собой задачи создать особую философскую антропологию, его концепция человека в целом отличалась глубокой оригинальностью.

Согласно Марксу, человек - это прежде всего homo faber, человек производящий. Производительный труд - вот что отличает человека от животного. Человек отличается от животного тем, что не столько приспосабливается к окружающему миру, сколько его приспосабливает к себе.

Вместе с тем труд связывает человека с природой. Благодаря труду в ходе исторического развития люди все больше овладевают природными стихиями. Но вместе с тем, по мере овладения этими стихиями, созданные самими людьми производительные силы и общественные отношения все более противостоят им в качестве внешних, чуждых, враждебных для них сил. Происходит отчуждение человека от созданных им самим сущностей. Человек оказывается отчужденным от результатов своего труда, от процесса труда, от общества и от самого себя (самоотчуждение). Только в будущем коммунистическом обществе, когда закончится «предыстория» человечества и начнется его «подлинная» история, когда человечество из «царства необходимости» перейдет в «царство свободы», человек вернется к самому себе, и отчуждение будет преодолено.

Маркс исходит из руссоистского взгляда на человеческую природу, согласно которому человек по природе своей -- существо целостное, «неотчужденное», доброе. В оценке человеческой природы он непоколебимый рационалист: человек, в его понимании, существо изначально и безусловно разумное. Конт даже в своей «объективной» социологии, не говоря о «субъективной», оставляет место для веры и чувства как важных факторов человеческой жизнедеятельности. У Маркса, по существу, для этих факторов места нет, точнее, они являются выражением либо того же рационального начала в человеке, либо отчуждения.

Для того чтобы изначально положительные родовые качества человека проявились, необходимо коренным образом преобразовать общество. В будущем коммунистическом человечестве (Маркс, как и Конт, исходит из представления о «расширяющейся социальной вселенной», рассматривая человечество как расширенное до предела общество) человек, преодолевая отчуждение, вернется на новой, более высокой ступени к своему исходному и в то же время подлинному состоянию. Отличие же этого, нового «золотого века» от первобытного заключается в том, что здесь «неотчужденность» базируется не на низком уровне производительных сил и ограниченности отношений людей между собой и с природой, а, наоборот, на безграничном росте производительных сил, на всемогуществе человека и невиданном изобилии.

Эта концепция человека, непосредственно перерастающая в утопию, составляет своего рода постоянный фон научных изысканий Маркса. Последние, однако, нуждались в менее абстрактных постулатах и категориях. Поэтому Маркс формулирует тезис о социальной сущности человека и обращается к ее изучению. Один из наиболее известных его «Тезисов о Фейербахе» гласит: «...Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» (1, т. 3,3]. Важно иметь в виду, что это не психологический, а именно философско-антропологический постулат: он относится не к личности, а именно к природе человека вообще, поскольку речь идет о совокупности всех общественных отношений.

Таким образом, Маркс, как и Конт, вносит важный вклад в открытие социальной реальности и тем самым -- в онтологическое обоснование социологии как науки. Но понимает эту реальность он иначе, чем Конт. В отличие от Конта его нельзя считать социальным реалистом, как, впрочем, и социальным номиналистом. Его трактовка взаимоотношений общества и индивида базируется на понимании взаимозависимости, взаимодополнительности и взаимопроникновении этих сущностей. В интерпретации Маркса общество представляет собой систему связей и отношений между индивидами, образующихся в процессе деятельности, прежде всего - трудовой, «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу», -- писал он [8, 214]. Общество в его понимании -- это «продукт взаимодействия людей»; при этом люди не свободны «в выборе той или иной общественной формы» [9, 402].

Социальность, по Марксу, проявляется не только в форме «непосредственной коллективности», когда индивид взаимодействует с другими лицом к лицу. Общество присутствует в человеке и влияет на его поведение и тогда, когда индивид находится наедине с собой.

Будучи поклонником Эсхила и Шекспира, Маркс представлял себе исторический процесс в виде драмы, в которой люди выступают одновременно и как авторы и как актеры. Люди -- практически действующие существа, поэтому именно они создают социальные системы. Но создают они их в определенных социальных и природных условиях, возникших без их участия: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого» [10, 119].

Личность, по Марксу, -- не исходный пункт социально-исторического развития, а его результат. Подчеркивая социальную обусловленность сознания и поведения индивида, Маркс рассматривал развитие личности как высшую цель общественного развития, которая будет достигнута только после радикального преобразования общественных отношений.

4.5 Материалистическое понимание истории

Философский материализм Маркс считал основой своего научного мировоззрения. Этот материализм был прежде всего реакцией на идеализм Гегеля и младогегельянцев, стремлением противопоставить ему объяснение мира «реальными», «практическими», «материальными» основаниями.

Маркс никогда не использовал термин «исторический материализм», которым после его смерти стали обозначать его метатеорию общества. Этот термин ввел Энгельс, использовав его сначала в своих письмах 1890 г. К. Шмидту и И. Блоху, а затем во введении к английскому изданию своей работы «Развитие социализма от утопии к науке» в 1892 г. [1, т. 37, 371, 396, 416; т. 22, 299]. Сам же Маркс предпочитал пользоваться более осторожным выражением «материалистическое понимание истории», тем самым как бы подразумевая, что речь идет не о философской системе, а об определенной теоретико-методологической позиции или установке. Это не помешало историческому материализму стать одной из теоретических систем, наиболее догматических, замкнутых и претендующих на универсальные объяснения.

Что же такое материалистическое понимание истории в марксовой трактовке? Суть этого понимания выражена в известном предисловии Маркса к работе «К критике политической экономии»: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения -- производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [1, т. 13, 6-7].

В «Немецкой идеологии» мы находим аналогичные тезисы, в частности: «Сознание (das Bewusstsein) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das bewusste Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни» [там же, т. 3, 25].

Принцип редукции, сведйния духовного к материальному, объяснение всей социальной жизни из материальных ее аспектов, дополняется в историческом материализме указанием на необходимость учета обратного воздействия сознания на бытие. В конце жизни Энгельс был вынужден подчеркивать, что экономические факторы лишь «в конечном счете» определяют социальную жизнь.

Главные постулаты материалистического понимания истории, несмотря на внешнюю четкость и кажущуюся очевидность ряда формулировок, в значительной мере метафоричны, многозначны и тавтологичны.

Даже такие базовые понятия, как «материальное» и «бытие», чрезвычайно многозначны и туманны. Рассмотрим, например, некоторые из значений слова «материальное» у Маркса.

1) Материальное как экономическое. Это словоупотребление относится главным образом к производству средств жизнеобеспечения. Иногда Маркс ставит рядом два слова: «материальное экономическое», так что второе служит как бы уточняющим по отношению к первому. Из такой трактовки «материального» вполне естественным образом вырос «экономический детерминизм», который марксисты часто упрекали в вульгаризации исторического материализма.

2) Материальное как природное. В данном случае это понятие включает в себя природные факторы: биологические, геологические, орогидрографические, климатические и т. п. Здесь материалистическое объяснение сливается с натуралистическим; последнее отстаивали многие социологи натуралистических направлений, весьма далекие от исторического материализма.

3) Материальное как реальное. В этом значении слово близко контовскому термину «позитивное» как реальное в противоположность химерическому (см. лекцию 3). При таком словоупотреблении материалистические объяснения не отличаются от позитивистских объяснений Конта или Спенсера.

Последнее значение, в частности, присуще и марксовому термину «бытие», которое рассматривается как «реальный процесс» жизни людей. При таком словоупотреблении основополагающий постулат «общественное бытие определяет общественное сознание» означает: «реальный процесс общественной жизни людей определяет их общественное сознание». Но что отнести в таком случае к бытию, а что -- к сознанию? Более чем сомнительно полагать, что «реальный процесс» - это экономика, а право, политика, мораль и т. д. -- это «сознание», в котором отражается этот «реальный» процесс. Во-первых, экономика не существует без экономического сознания, во-вторых, право, политика, мораль, наука и т. д. -- это не менее «реальный» практический процесс жизни людей, чем экономика.

В итоге тезис «бытие определяет сознание» в социальной философии Маркса можно понимать трояким образом:

1) Одни реальные процессы жизни людей определяют другие реальные процессы; тезис столь же бесспорный, сколь и банальный.

2) Реальные процессы жизни людей определяют химерические; тезис столь же бесспорный, сколь и бессмысленный.

3) Базис, производственные отношения («реальные») определяют «надстройку», т. е. политику, мораль, право и т. д.; тезис доказуемый в той же мере, что и противоположный.

Если к этому добавить чрезвычайную многозначность термина «определяет» в указанном постулате («обусловливает», «влияет», «порождает», «воздействует на», «вызывает зависимость», «формирует» и т. д.), то научная ценность исходного постулата материалистического понимания истории окажется еще более сомнительной. Не случайно Маркс и Энгельс были вынуждены, во-первых, подчеркивать необходимость изучения взаимодействия между различными сферами социальной реальности, во-вторых, указывать на то, что материалистическое понимание -- это объяснение «в конечном счете». И то и другое было, по существу, бесполезно, так как вульгаризаторам исторического материализма это помочь не могло, а серьезные ученые и так всегда заняты исследованием взаимодействия различных факторов, а в объяснениях «в конечном счете» не нуждаются.

Вместе с тем материалистическое понимание истории заключало в себе важнейшее для социальной науки положение о том, что общества и группы нельзя объяснять теми представлениями, которые они сами о себе создают, что за разного рода идеологиями необходимо стремиться обнаруживать глубинные основания социальной реальности. Сведйние этой реальности к экономической подсистеме было безусловно ошибочным. Но включение этой подсистемы в социальную систему, анализ ее взаимосвязей с другими подсистемами общества были несомненно плодотворны. В ряде своих работ Маркс исследовал не одностороннее воздействие базиса на надстройку, а взаимодействие экономических и неэкономических институтов и взаимодействие последних между собой. Тем не менее, экономика, а также политика всегда представлялись ему более «реальными» («материальными») сущностями, чем, например, мораль, право или религия.

4.6 Методология

Как и Конт, Маркс считает, что социальное развитие происходит согласно определенным законам. Закон он понимает как «внутреннюю и необходимую связь» между явлениями [11, ч. I, 246]. Для Маркса законы представляют собой нечто гораздо большее, чем просто некоторые единообразные отношения между социальными фактами, когда при определенных условиях одни факты выступают как причина других. Подобно Гегелю и Кошу, он верит в существование универсальных и неизменных исторических законов, по которым развивается все человечество. Он верит в историческую необходимость, пробивающую себе дорогу через многочисленные случайности. Как и Конт, Маркс - эволюционист; он считает, что все общества раньше или позже проходят в своем развитии одни и те же стадии. Задача социального ученого -- исследовать общество на определенной «ступени» его прогрессивного развития.

Знание законов исторического развития, по Марксу, дает возможность не только понимать прошлое и настоящее, но и, главное, предсказывать будущее. Отсюда важное место пророчеств в его трудах, причем пророчеств активизирующих. Знание предначертаний исторической необходимости, выступившей как замена воли божественного провидения, приводило к тому, что следование историческим законам или тенденциям воспринималось как моральный долг. Поскольку законы пробивают себе дорогу через деятельность людей, то люди - авторы исторической драмы, познавшие эти законы, -- не должны ждать, когда они сами пробьют себе дорогу; люди могут и должны ускорить действие этих законов, если они хотят перейти из царства необходимости в царство свободы. Такое активистское истолкование социальных законов подкреплялось политическим радикализмом Маркса и его последователей.

В связи с общей диалектической ориентацией Маркса важнейшее место в его методологии занимает выявление всякого рода противоречий, коллизий, напряжений, конфликтов. Это относится к исследованию взаимоотношений между различными факторами социальной жизни, обществами, социальными институтами, группами и т. д. Маркс склонен рассматривать противоречия, борьбу между противоположными силами и тенденциями как источник и движущую силу развития. Эта методологическая установка противоположна контовской, которая была направлена на обнаружение единства, солидарности, согласия в различных сферах социальной реальности.

У Маркса мы встречаем две противоположные методологические тенденции: естественнонаучную, характерную для позитивизма как идеологии науки, и противоположную ей, подчеркивающую специфику социологического знания, его отличие от методов и результатов естественных наук. Неудивительно поэтому, что две противоположные традиции в социологической мысли XX в.: «естественнонаучная» и «гуманистическая», «объясняющая» и «понимающая» -- обе апеллируют к Марксу как к одному из своих зачинателей.

Естественнонаучная тенденция проявилась у Маркса довольно рано и отчасти пересекалась с материалистическими установками его мышления. Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» он высказывал суждения, под которыми подписался бы и Конт и многие другие социологи позитивистской и натуралистической ориентации: «Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука»; «...Естествознание... станет основой человеческой науки...» [1, т. 42, 124].

Но, не дожидаясь этого будущего состояния, Маркс в своих социальных исследованиях использовал естественнонаучные и общенаучные методологические представления. Так, в его системном подходе к обществу отчасти нашли выражение представления о геологических системах и биологическом организме. Открытие клетки повлияло на его анализ товара как «клетки», как элементарной, простейшей единицы капиталистической экономической системы. В то же время Маркс применяет и противоположный метод: движение от сложных форм к простым, -- опираясь при этом на морфологические представления: «Анатомия человека -- ключ к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т. д.» [12, 42]. Вообще Маркс не избегает использования биологических аналогий.

В качестве общенаучного метода, применяемого в социальной науке, Маркс рассматривает восхождение от абстрактного к конкретному. Этот метод состоит в трехступенчатом способе познания: 1) эмпирическое исследование объекта, представляющее «чувственное конкретное»; 2) на основе «чувственного конкретного» создание абстрактного представления об объекте (теоретический уровень); 3) получение полного представления об объекте, когда «чувственное конкретное», пройдя через теоретическое осмысление, превращается в «мысленное конкретное» [там же, 37].

Задолго до возникновения собственно структурного функционализма Маркс делает первые попытки применения структурно-функционального метода исследования, рассматривая различные явления с точки зрения их вклада в определенные социальные системы. Кроме того, мы находим в его трудах использование историко-генетического и сравнительно-исторического методов.

Маркс уделял внимание и математике, которой иногда занимался в часы досуга; он считал, что использование математики - признак зрелости научной дисциплины.

Что касается антипозитивистской тенденции в творчестве Маркса, то она была тесно связана с его публицистической и политико-революционной деятельностью. Подход к научной деятельности как включенной в социальную практику, опора на диалектику, социальный критицизм и политический радикализм Маркса -- все это сделало из него предшественника различных антипозитивистских и антиакадемических течений: феноменологического, диалектического, леворадикального, в частности Франкфуртской школы, и т. д. Эта же тенденция выводила Маркса не только за пределы позитивистской ориентации, но и за пределы науки как специфического вида деятельности.

Некоторые работы Маркса могут быть отнесены к жанру публицистической социологии. В них он широко применяет свой излюбленный метод полемики, а также методы обличения, иронии, сарказма.

Теоретический анализ занимает ведущее место в социологии Маркса. При этом благодаря своей колоссальной научной эрудиции, публицистической и политико-практической деятельности он в своих исследованиях мог опираться на огромный эмпирический материал, относящийся к социальной истории, экономике, праву и т. д. Он обладал глубоким и тонким ощущением специфики отдельных обществ и исторических периодов, которое нередко входило в противоречие с его общими теоретическими схемами.

В работах Маркса можно обнаружить и элементы того, что впоследствии получило название эмпирического социального исследования. Еще в своих ранних публицистических работах 1842-1843 годов он изучал положение мозельского крестьянства, опираясь, в частности, на анализ официальных документов, писем и результатов опроса [13, 187-217]. Большое значение в работах Маркса имел анализ прессы и статистических материалов. С точки зрения социолога-эмпирика представляет интерес разработанная им «Анкета для рабочих», опубликованная в апреле 1880 г. во французском журнале «Revue socialiste». Анкета, насчитывающая сотню вопросов и адресованная непосредственно рабочим, касается условий труда, быта и политической борьбы рабочего класса [1, т. 19, 233-240].

4.7 Теория социальных систем

Одним из первых в истории социологии Маркс разрабатывает весьма развернутое представление об обществе как системе. Это представление воплощено прежде всего в его понятии общественной формации.

Термин «формация» первоначально использовался в геологии (главным образом) и в ботанике. Он был введен в науку во второй половине XVIII в. немецким геологом Г. К. Фюкселем и затем, на рубеже XVIII-ХГХ вв., широко использовался его соотечественником, геологом А. Г. Вернером. Хотя этот термин в геологии был и остается очень многозначным, в самом общем виде он обозначает комплекс геологических пород, тесно связанных между собой как в вертикальном, возрастном отношении, так и в горизонтальном, пространственном отношении. Это же значение часто приписывается термину «геологическая система».

Именно из геологии Маркс заимствовал термин «формация» (об этом свидетельствуют, в частности, его прямые аналогии между общественными и геологическими формациями) [14, 460; 15, 402, 413], отчасти, вероятно, под влиянием Гегеля и Фейербаха, которые ранее использовали этот термин в его геологическом значении.

В содержательном отношении выбор этого термина был не случайным и выражал теоретическую близость марксовой трактовки социальных систем тогдашним представлениям о системах геологических. В самом деле, его понятие общественной формации, так же как и соответствующее геологическое понятие, содержит в себе указание на присущий этому комплексу многоуровневый характер; тесную взаимосвязь различных уровней; наличие «остаточных» слоев в этом комплексе, унаследованных от прежних эпох; общность признаков, объединяющих весь комплекс, особенно одинаковый возраст. Ведь согласно эволюционистской и прогрессистской точке зрения Маркса (формации -- это «ступени» развития общества, от наименее прогрессивной - к наиболее прогрессивной) определить, к какой формации относится то или иное общество, значит определить его возраст.

Еще одним естественнонаучным источником системной ориентации у Маркса было представление о биологическом организме, но главным теоретико-методологическим прецедентом в данном отношении для него было все же понятие геологической формации.

Впервые Маркс использует термин «общественная формация» («Ge-sellschafts formation») для обозначения французского общества начала XIX в. в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852) [10, 120]. В дальнейшем он применяет его к социальным системам различного масштаба и уровня: от глобальных систем до социальных микроединиц. В «Набросках ответа на письмо В. И. Засулич» (1881) он использует его применительно к первобытной общине [15, 402]2. Термином «формация» он обозначает отдельные подсистемы общества: экономическую и идеологическую. Так, он говорит об «экономической общественной формации» («nkonomische Gesellschafts formation») и «идейной формации» («Ideen formation»)3. Но главным, с социологической точки зрения, является его понятие «общественной формации» как социальной системы в целом.

В этом советском издании французское слово «formation», употребляемое Марксом (письмо написано по-французски), переведено как «образование», по-видимому, с целью не засорять термин «формация» «липшими» значениями и сохранить его исключительно для принятой в советском марксизме «пятичленки», деления всемирной истории на пять формаций-эпох: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую, состоящую из двух фаз: социалистической и «высшей», собственно коммунистической.

Последний термин из «Немецкой идеологии» в том же издании также переведен как «образование», очевидно, с той же целью, что и в предыдущем случае.

Общественная формация, по Марксу, - это социальная система, состоящая из взаимосвязанных элементов и находящаяся в состоянии неустойчивого равновесия. Структура этой системы имеет следующий вид. В ее основании лежит способ производства материальных благ, т. е. экономическая подсистема; для ее обозначения Маркс иногда использует также термины «экономическая формация» и «экономическая общественная формация». Способ производства имеет две стороны: производительные силы общества и производственные отношения.

К производительным силам относятся все имеющиеся в распоряжении общества ресурсы и средства, обеспечивающие процесс производства: вовлеченные в производство естественные и человеческие ресурсы, средства производства, уровень науки и ее технологическое применение и т. д. Особенно важное место среди производительных сил развитых формаций Маркс, вслед за Сен-Симоном, отводил промышленности, утверждая, что страна промышленно более развитая показывает стране промышлен-но менее развитой картину ее собственного будущего.

Производственные отношения, вторая сторона способа производства, выражается, по Марксу, главным образом в различных формах собственности на средства производства.

Важно иметь в виду, что Маркс часто понимает производство как общий цикл движения производимого блага, куда входят собственно производство, или производство в узком смысле, распределение, обмен и потребление. Каждая фаза этого цикла выполняет важную функцию, без которой в развитых социальных системах процесс производства невозможен. Маркс придает особое значение завершающей фазе этого цикла - потреблению. «Без производства нет потребления, но и без потребления нет производства, так как производство было бы в таком случае бесцельно», -- отмечает он. И далее он акцентирует эту мысль: «...Только в потреблении продукт становится действительным продуктом. Например, платье становится действительным платьем лишь тогда, когда его носят; дом, в котором не живут, не является действительным домом» [там же, 27]. Это положение весьма важно именно с социологической точки зрения, так как оно касается не только производства и продвижения материальных благ, но и всех процессов коммуникативного взаимодействия в обществе.

Обе стороны способа производства находятся в состоянии соответствия и взаимодействия; при этом ведущую роль играют производительные силы.

Способ производства составляет, по Марксу, системообразующий компонент социальной системы, определяющий остальные ее компоненты. Именно способ производства создает качественную определенность общественной формации и отличает одну формацию от другой. Но помимо производительных сил и производственных отношений, которые составляют «реальный базис», структуру общества, формация включает в себя и надстройку, или суперструктуру. В нее Маркс включает прежде всего юридические и политические отношения и институты (находящиеся ближе других институтов и отношений к базису) и далее, точнее, «выше» -- остальные сферы социальной жизни, которые, как и право и политика, относятся к области «общественного сознания», или «идеологии»: мораль, науку, религию, искусство.

То, что надстройка - это надстройка над базисом, а базис - это базис надстройки, делает тезис об определяющем влиянии одного на другую тавтологичным и бессмысленным. Маркс понимал относительную автономию надстройки по отношению к базису (а искусство вообще рассматривал как сферу, независимую по отношению к экономической подсистеме) и ее обратное воздействие на него. Но в целом он был убежден в том, что подлинной реальностью обладает прежде всего экономика, отчасти политика; все же остальные сферы обладают лишь ограниченным собственным бытием, у них нет, по Марксу, собственной подлинной истории, поскольку они являются лишь отражением, осознанием «настоящего», «подлинного» бытия - производственных отношений.

Такая позиция в трактовке социальной системы резко отличала Маркса от Конта, для которого наука, мораль и религия - это действующие, практические силы, обладающие собственной реальностью и эффективностью и выступающие в роли марксовых производительных сил.

Помимо базиса и надстройки формация, по Марксу, включает в себя и определенную структуру социальных классов, групп и слоев, которая, так же как и надстройка, выражает способ производства, базис. Наконец, в общественную формацию входят и такие компоненты, как определенные формы семьи, образа жизни и повседневная жизнедеятельность людей, в частности потребление, о котором уже шла речь. По-видимому, вся эта сфера, по Марксу, должна быть отнесена скорее к базису, чем к надстройке, так как здесь имеет место «реальный процесс жизни людей», или, по выражению Энгельса, «производство и воспроизводство непосредственной жизни» [16, 25].