Социальная структура общества

Вся история цивилизации в интересующем нас сейчас аспекте может быть представлена как история урбанизации (от лат. urbanus - городской), т.е. как процесс возрастания роли городов, поглощения ими все большей доли народонаселения, приобщения даже тех, кто остается жить в деревне к материальным и духовным приобретениям городской культуры. Если учесть то, о чем говорилось выше, объективная и субъективная подоплека процесса урбанизации становится легко объяснимой. С одной стороны, стремительный рост индустрии, который до самого последнего времени рассматривался как беспредельный по своим возможностям, с необходимостью поощрял миграцию в уже существующие города и в массовом масштабе превращал в крупные промышленные центры ранее безвестные села. С другой же стороны, действовал закон социального сравнения, причем селян привлекает в городе не какое-то одно из его реальных преимуществ, но превосходство города как среды обитания в целом. Бегством в город многие из них пытались приобщиться к городской культуре.

К тому же рост производительности труда в сельском хозяйстве, повышение урожайности в результате «зеленой революции», индустриальная организация животноводства и т.д. - все это делало избыточной основную массу фермерства. Даже искусственно сдерживаемое правительствами индустриальных стран бегство из села не отменяет того факта, что в наши дни достаточно 2-4% населения в сельской местности, чтобы обеспечить все население страны сельскохозяйственной продукцией. В этом плане, урбанизация - объективный процесс перераспределения трудовых ресурсовСм.: Сен-Марк Ф. Социализация природы. - М., 1977. - С. 111-124.. Однако урбанизация постепенно высвечивала и негативные стороны городской жизни: превышающие всякие нормы загрязнения воздуха и воды, сведение к минимуму «зеленого пространства», превращение населения города по мере роста его численности и концентрированности в «толпу одиноких» в отличие от характерных для деревни тесных эмоционально-положительных связей между односельчанами; взлет нервно-психических и сердечно-сосудистых заболеваний в связи со сверхнапряженным городским темпом жизни, шумовыми помехами, отключенностью от физического труда и малоподвижностью. В связи с этим сегодня во многом справедливо говорят, что апогей городской цивилизации уже позади и наступил кризис города как традиционной формы поселения.

Но что это означает? И прежде всего: означает ли это, что процесс урбанизации однозначно сменится противоположным ему по направленности процессом рурализации (от лат. rural - сельский, деревенский)?

Конечно, речь не может идти о рурализации в полном смысле слова. Во-первых, подобная рурализация означала бы свертывание большинства индустриальных отраслей и возвращение массы трудоспособного населения к сельскохозяйственному труду, что вряд ли реально и прогрессивно. Во-вторых, подобная рурализация перечеркнула бы все то позитивное, что нес и несет в себе город. структура общество социальный

Данный вопрос не может решаться по принципу «или-или», или урбанизация или рурализация. Если в процессы, как это не раз было в прошлой истории человечества, не вмешается политический и экономический субъективизм, результатом их явится синтез всего позитивного, что заложено в каждом из типов поселения. Уже сейчас, хотя синтез этот осязается только в зародыше, можно обнаружить его основные направления и тенденции: а) использование реакреационных возможностей сельской местности для краткосрочного (ночного и в конце недели) и долгосрочного (во время отпуска) отдыха горожан и их лечения; б) подключение горожан к сельскохозяйственному труду на собственных земельных участках, дачах; в) перенос из города многих учебных заведений; г) дальнейшая урбанизация - в оптимальном варианте - хозяйственной деятельности и социальной инфраструктуры в сохраняющихся сельских поселениях

5. Классовая структура

В обществе на протяжении тысячелетий сохраняется социальное неравенство. Оно выражается, прежде всего, в том, что различные социальные группы имеют неравный доступ к материальным и духовным ценностям общества. Слои населения, различающиеся по имущественному положению, в Древнем Риме с VI в. до н.э. стали называть классами (лат classis - разряд). Существование классовых различий в обществе - факт, издавна привлекавший внимание философов, которые пытались понять причины их возникновения, сформулировать принципы взаимодействия классов, обосновать неизбежную, возможность и необходимость устранения классового неравенства. Уже у Аристотеля закладываются основы учения о классах и классовой борьбе. «В каждом государстве, - отмечает он, - есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посередине между теми и другими... Между простым народом и состоятельными возникают распри и борьба ..., а на чьей стороне оказалась победа, те и получают перевес в государственном строе в качестве награды за победу, и одни устанавливают демократию, другие - олигархию». Социалисты-утописты Т. Мор и Т. Кампанелла в XVI в. рассматривали существование социального неравенства как торжество несправедливости. Усмотрев причину раскола общества на классы в праве частной собственности, они предполагали, что отмена этого права приведет к уничтожению социального неравенства. Вольтер, напротив, утверждал, что разделение общества на богатых и бедных неустранимо. Адам Смит обосновал необходимость деления общества на классы тем, что люди получают доход разными путями. В соответствии с тремя основными источниками доходов - рентой, прибылью на капитал и заработной платой существуют три основных класса - землевладельцы, капиталисты и рабочие. Французские историки начала XIX в. О. Тьерри, Ф. Гизо и др. показали, что различное отношение к собственности делает неизбежным столкновение классовых интересов. Поэтому борьба между классами и революции, происходящие в моменты ее обострения, является исторической закономерностью.

Создание теории классов и классовой борьбы считается одним из важнейших достижений марксизма. Согласно Марксу, возникновение классов есть закономерный исторический результат развития первобытного общества. Пока производительность труда в нем была настолько низкой, что люди не могли создавать прибавочный продукт (т.е. излишек сверх того минимума, который нужен для поддержания жизни), ни эксплуатация чужого труда, ни классовое неравенство были невозможны. Когда люди научились производить прибавочный продукт, тогда возникла и возможность отнять его у производителя. А отношения частно-семейной собственности позволяли этой возможностью пользоваться. Так возникли условия, которые привели к имущественному неравенству и возникновению классов.

Марксизм утверждает, что классовая борьба между угнетенными и угнетателями (рабами и рабовладельцами, крестьянами и феодалами, пролетариями и буржуазией) есть движущая сила развития общества. Эта борьба, в конце концов, приведет к социалистической революции, в результате которой пролетариат, взяв власть, установит новый, социалистический общественный строй. В условиях этого строя будет достигнута высокая производительность труда, на основе которой сотрутся классовые различия, и произойдет переход к социально однородному бесклассовому коммунистическому обществу.

Марксистская теория классов и классовой борьбы с конца XIX в. стала предметом острых дискуссий среди социологов, экономистов, философов. Критики указывали, в частности, на следующие ее недостатки.

1. Классы не получают в марксистской теории достаточно четкого определения, пригодного для анализа социальной структуры общества. По Ленину, чье определение считается в марксистской литературе наиболее точным, классы - это большие группы людей, различающиеся по их месту в системе общественного производства, их отношению к средствам производства, их роли в организации труда, способами получения и размерами достающейся им доли общественного богатства. В соответствии с этим определением можно различать в обществе такие классы, как пролетариат, крестьянство, буржуазию. Но как определить классовую принадлежность индивида? В какой класс, например, входят мелкие предприниматели (скажем, таксист, работающий на собственном автомобиле)? С одной стороны, они владеют средствами производства подобно капиталистам, а с другой - по размеру дохода и прочим признаком мало, чем отличаются от пролетария.

В обществе существуют социальные группы, которые, если следовать определению В.И. Ленина, не являются классами и не входят ни в какой класс (например, ремесленники, интеллигенция чиновничество, пенсионеры, студенты, военнослужащие). Следовательно, социальная структура общества не сводится к разделению его на классы. (Марксисты, признавая это, вынуждены говорит, что кроме классов, существуют еще и «прослойки»). Но если учесть что эти «неклассы» охватывают значительную часть населения, то их роль в общественных событиях может оказаться подчас большей, чем у классов.

У представителей разных классов есть, кроме классовых, другие интересы, в том числе такие, которые могут сближать, объединять их (например, религиозные, национальные). А с другой стороны, национальные, религиозные и иные конфликты могут отодвинуть противоречия между классами на второстепенное место.

Оценка классовой борьбы как движущей силы общества является односторонней. Нельзя сбрасывать со счетов губительные последствия, сопровождающие ее (особенно когда она доходит до своих высших форм - восстаний, революций): насилие, массовый террор, разгул преступности, разрушение экономики. Даже победное завершение революций дается дорогой ценой, а их поражение (что в истории случается чаще) заливает страны морем. Таким образом, классовая борьба может рассматриваться и сила, тормозящая развитие общества. История XX в. свидетельствует, что положение трудящихся улучшается не столько в результате классовой борьбы, сколько вследствие роста экономики и утверждения демократических начал в политической жизни общества.

Обобщая подход К. Маркса к анализу классовой структуры общества, социологи стали выделять различные социальные страты (от лат. stratum - слой). Страта - более общее понятие, чем класс, классами сейчас обычно называют социальные слои, различают по экономическим (как у Маркса и Ленина) или политическим признакам. Страты же могут различаться и по другим социально важным критериям.

Страта - слой людей, имеющих сходные показатели по какому-либо критерию социального неравенства.

Стратификация, т.е. разделение людей на страты, характеризует неоднородность общества. Понятие стратификации взято общественной наукой из геологии, где оно обозначает расположение пластов различных пород по вертикали: под слоем чернозема располагается слой глины, затем песка и т.д. Аналогично этому и страты представляют собою иерархически расположенные социальные слои. В социологии существуют разные варианты стратификации общества. Макс Вебер, положивший начало стратификационному подходу, рассматривал три «яруса» или аспекта разложения общества на страты: 1) в экономическом ярусе страты различаются по размерам дохода и собственности (классы в марксовом смысле), 2) в социальном - по статусу (зависящему от образования, профессии, репутации семьи и т.д.), 3) в юридическом - по политической позиции (степени обладания властью). Т. Парсонс в разработанной им «теории социального действия» выделяет три универсальных критерия стратификации: 1) «качество» - социально важное свойство индивида (общительность, ответственность и т.д.); 2) «исполнение» - оценка успешности деятельности индивида, 3) «обладание» - имеющаяся в распоряжении индивида собственность, талант, культурные ресурсы. Критериями стратификации могут служить также авторитет (по Р. Дарендорфу), степень доступа к информации (по А. Турену) и др.

В настоящее время к наиболее значимым основаниям социальной стратификации чаше всего относят:

1) богатство или доход:

2) степень власти:

3) род занятий и их социальный престиж:

4) уровень образования:

5) «стиль жизни» - условия быта, тип поведения, социальные контакты, круг интересов и т.д.

Считается, что эти критерии определяют круг социальных благ, к которым стремятся люди (точнее, не самих благ, а каналов доступа к ним). Между указанными критериями имеется определенная связь. Богатый дом, отдых на лучших курортах мира, лечение \ лучших врачей - социальные блага, которые недоступны большинству и приобретаются благодаря доступу к деньгам и власти. А доступ к ним может быть получен благодаря высокому образованию и престижу, которые, в свою очередь, тоже могут быть достигнуты с помощью денег и власти.

Если критерии социальной стратификации выразить количественно в виде шкал, то на них можно отмечать статус индивиде, или группы в сравнении с другими индивидами или группами. Положение индивида (и группы) в обществе можно изобразить точкой в многомерном пространстве, координаты которой определяются его положением на каждой из шкал.

В области социальной стратификации в последние десятилетия XX века возник ряд новых парадигм. Длительное время после Второй мировой войны главной концептуальной моделью западной гуманитарной науки служили классовая теория Маркса и ее модификации. Это было обусловлено существованием ряда обществ, построивших свою организацию на основе марксистских идей. Провал социалистического эксперимента в мировом масштабе стал фактором, обусловившим утрату популярности неомарксизмом и массовый поворот исследователей к другим идеям, например к теориям М. Фуко и Н. Лумана. Так Луман само понятие социального неравенства рассматривает как результат устаревшей дискурсивной модели социологического мышления. Он подчеркивает, что социальные различия в современном западном обществе не сокращаются, а возрастают, и нет оснований рассчитывать на то, что когда-либо неравенство будет ликвидировано. Негативный смысл понятия неравенства проистекает из оценочно-дискурсивной природы концепции социальной стратификации. Согласно Луману, следует сменить парадигму и рассматривать общество не как стратифицированное, а как дифференцированное, т.е. поставить понятие функциональной дифференциации на место понятия стратификации. Дифференциация - ценностно-нейтральное понятие, означающее только, что в обществе присутствуют внутренние членения, границы, которые оно само продуцирует и поддерживает.

Кроме того, классовая концепция стратификации все больше стала подвергаться критике из-за выхода на первый план других аспектов неравенства - тендерных, расовых, этнических. Марксистская теория рассматривала все эти аспекты как производные от классового неравенства, утверждая, что с его ликвидацией они исчезнут сами собой. Однако, к примеру, феминисты показали, что тендерное неравенство существовало задолго до возникновения классов и сохранилось в советском обществе. Ученые, исследующие эти аспекты неравенства, утверждают, что их нельзя свести к классам: они существуют как автономные формы социальных отношений.

Признавая тот факт, что разные виды социального неравенства нельзя объяснить единой монистической теорией, социологи тем самым приходят к пониманию особой сложности реального феномена неравенства и к утверждению новой парадигмы - парадигмы постмодерна. В отличие от прежних концепций основная идея философии постмодерна заключается в том, что социальная реальность сложна и плюралистична. В соответствии с этим рассматривается общество как множество отдельных социальных групп, имеющих собственные жизненные стили, свою культуру и модели поведения, а новые общественные движения - как реальное отражение происходящих в этих группах изменений. Она предполагает также, что любая единая теория социального неравенства скорее представляет собой разновидность современного мифа, нечто вроде «великого повествования», нежели реальное описание сложной и многоплановой социальной реальности, которая не подлежит причинно-следственному объяснению. Поэтому социальный анализ в контексте постмодерна воздерживается от слишком широких обобщений, ориентируясь на конкретные фрагменты социальной реальности.

Концептуальные конструкции, построенные на применении таких общих категорий, как «классы» или «пол», уступают место понятиям типа «различие», «дивергенция» и «фрагментация». Например, представители постструктурализма Д. Харауэй и Д. Райли полагают, что использование категории «женщины» свидетельствует об упрощенном бинарном понимании тендерной стратификации и вуалирует ее реальную сложность. Отметим, что понятие фрагментации не является новым. Признание того факта, что классы имеют внутренние деления, восходит к К. Марксу и М. Веберу. Однако в настоящее время усилился интерес к изучению природы фрагментации, которая, как выяснилось, принимает очень разнообразные формы. Г. Бредли выделяет четыре типа фрагментации: 1) внутреннюю фрагментацию - внутриклассовые деления; 2) внешнюю фрагментацию, обусловленную взаимодействием различных динамик различения, например, когда тендерная практика различается в зависимости от возраста мужчин и женщин, их этнической и классовой принадлежности; 3) фрагментацию, вырастающую из процессов социальных изменений, например вызываемую феминизацией современных трудовых отношений, когда возникает поляризация между молодыми женщинами, имеющими образование и перспективы карьеры, и пожилыми, с менее высокой квалификацией, которые такой перспективы не имеют и занимаются по-прежнему низкооплачиваемым простым трудом; 4) фрагментацию, которую влечет за собой рост индивидуализма, вырывающего человека из привычной групповой и семейной среды, побуждающего его к большей мобильности и резкому изменению жизненного стиля по сравнению с характерными для его родителей.

Фрагментация предполагает взаимодействие между различными измерениями неравенства. Многие индивиды существуют как бы на пересечении социальных динамик - классовой, тендерной, этнической, возрастной, региональной и др. Можно говорить о многопозиционности таких индивидов. Многопозиционность открывает возможность для множества способов социальной идеи. Именно поэтому, утверждает Бредли, невозможно разработать такую абстрактную всеобщую теорию неравенства, которая бы описывала многопозиционность в полном объеме. Задача современных социологов - исследовать конкретные социальные контексты (школы, рабочие места, здоровье, досуг индивидов) с тем, чтобы выяснить, какие специфические формы принимает там социальное неравенство. В частности, сама Бредли занимается изучением женского труда в аспекте переплетения разных измерений неравенства - тендерного, классового, этнического и возрастного. Очень значимый аспект фрагментации - культурный. Согласно статистическим данным, разница в образе жизни богатых и бедных постоянно увеличивалась на протяжении 1980-х - 1990-х гг. Например, согласно сообщению Фонда Карнеги, одна четвертая всех детей в возрасте до трех лет в США ко времени взросления будет проживать в бедности. Еще больший разрыв в благосостоянии и культуре существует между богатыми и бедными странами. Цифры доказывают, что вопреки расхожему мнению неравенство в образе жизни богатых и бедных не сглаживается, а нарастает. Бедность, тяжелый труд и различные виды социальной депривации остаются уделом множества людей. Поэтому нельзя забывать, что все социальные отношения имеют материальный и культурный аспекты. Культурные феномены существуют в специфических экономико-политических контекстах, а экономические факторы вписаны в культурный контекст, оказывая друг на друга взаимное влияние.

В современных исследованиях феномена фрагментации есть и такая точка зрения, представленная постструктуралистами, в частности Дж. Батлером, согласно которой фрагментация - результат не реального пересечения различных сторон социального неравенства, а неустойчивости и зыбкости социальных категорий типа «гендер» или «этнос». Такие категории не являются стабильными, а творятся и пересоздаются ежеминутно в перформативном процессе.

Еще одна интересная концепция, связанная с понятием фрагментации, построена на понятии гибридности - промежуточном состоянии между различными социальными локусами. Социальный гибрид, как его трактует Харауэй, - это своего рода киборг, лишенный тендерных различий в силу того, что представляет собой полумеханизм, полуорганизм. Понятие социальной гибридности может плодотворно применяться в исследовании классов. Оно как бы бросает вызов традиции ортодоксального классового анализа, состоящей в том, чтобы прочно закреплять индивидов в социальных структурах. Действительно, мало кто в современном обществе точно идентифицирует себя с каким-то конкретным классом. Изменения в экономике, рост безработицы и, расширение системы массового образования привели к высокой степени социальной мобильности. Множество людей меняет свою классовую локализацию и заканчивают жизнь, принадлежа не тому классу, к которому относились от рождения. Все подобные ситуации могут рассматриваться как проявления социальной гибридности.

В докапиталистических общественно-экономических системах классовое деление общества дополнялось и в силу этого в известной степени затушевывалось делением людей на сословия, а в ряде стран Востока - на касты. Во многих своих существенных чертах сословия и касты напоминают нам страты, однако отличаются от них своей строгой, однозначной оформленностью, как правило, либо юридической, либо религиозной.

Сословия - это социальные группы, обладающие закрепленными в обычаях или законах и передаваемыми по наследству правами и обязанностями. Сословное деление, складываясь на базе классового, в то же время не соответствует ему полностью, поскольку привносит в него специфическую иерархию юридических привилегий. В дореволюционной России, например, со времен феодализма существовало, сословное деление на дворян, духовенство, купцов, мещан и крестьян, которое, как мы видим, не совсем совпадает с границами классов - буржуазии, феодалов, пролетариев, крестьян. Капиталистический способ производства, там, где он сложился в относительно чистом и классическом виде, упростил социальную структуру общества, упразднив (по крайней мере в принципе) сословное деление. Пережитки же сословной системы до сих пор встречаются в разных странах. Например, в Великобритании сохраняется практика присвоения наследственного титула пэра, дающего право быть членом палаты лордов, за выдающиеся успехи в бизнесе, управлении государством, в науке и культуре.

Касты (от лат. castus - чистый) представляют собой замкнутые группы людей, выполняющие специфические, передающиеся по наследству, социальные функции. Уже в определении мы обнаруживаем весьма зримые различия между сословиями и кастами. Сословия не замкнуты в себе, ибо не запрещены межсословные браки, равно как существует индивидуальная мобильность их членов, что делает возможным переход из одного сословия в другое. Каста же эндогамна и начисто отрешена от какого-либо подобия вертикальной, межкастовой мобильности.

Есть еще одно существенное различие: у каст по сравнению с сословиями гораздо резче выражена вертикальная иерархия. Это особенно рельефно обнаруживается в возрастающем «запрете на профессии» по мере исследовательского движения сверху вниз по социальной пирамиде кастового общества. Так, в Индии право на занятия воспитанием и преподаванием, исполнением богослужения и совершением жертвоприношений, благотворительностью, сбором урожая принадлежало только высшей касте - брахманам. Уже следующая за ними каста кшатриев, как менее чистая, лишалась права на преподавательскую и церковную деятельность; у касты вайшья отнималось право на занятия в сфере управления и армии. Что же касается касты неприкасаемых (шудра), то они должны были служить трем чистым кастам и выполнять только самые непрестижные работы. Кастовое деление общества коррелировалось в разных странах (Древний Египет, Перу, Индия во все исторические времена и др.) различными факторами, в том числе принадлежностью к определенной этнической или религиозной общности.

6. Профессионально-образовательная структура

В том, что профессионально-образовательная структура рассматривается последней среди подструктур общества, есть своя внутренняя логика.

Во-первых, профессии и образование в строгом смысле слова появились позднее рода, племени, семьи, классов, в условиях уже послепервобытного общества. Разумеется, появились не из ничего, а из тех предпосылок, которые были уже наработаны нашими предками: профессии - из выделения ремесел (гончарного, кузнечного и т.д.), торговли, обособления труда по управлению общинными делами и по осуществлению культурных функций; образование - из тех зачатков трудового обучения, которые обязательно присутствовали в воспитании молодежи. Общество приобретает профессионально-образовательную структуру лишь с окончательным утверждением трех великих общественных разделений труда - отделением скотоводства от земледелия, ремесла и торговли от сельского хозяйства, труда умственного от труда физического. Во-вторых, в философской и социологической литературе нет однозначного решения вопроса о статусе интеллигенции - чрезвычайно важном компоненте в профессионально-образовательной структуре общества. В одних работах интеллигенция определяется как класс, в других - как слой или прослойка. Было в истории российского революционного движения такое течение («махаевщина» - по имени его лидера В.К. Махайского), которое пыталось объявить интеллигенцию не просто классом, но даже классом паразитическим, живущим за счет труда рабочих и готовящим «грядущее мировое господство интеллигенции». (См. об этом: Сыркин Л.Н. Махаевщина. - M.-JL, 1931.) В связи с этим попытки уточнения понятия «интеллигенция» могут быть плодотворными только в том случае, если само это понятие соотносится с уже известными читателю понятиями «класс» и «слой».

Образование выступает как необходимый компонент воспроизводства общественного человека, его социализации. В связи с этим целесообразно сделать три замечания.

Процесс воспроизводства общественного человека является комплексным и системным по характеру, включая в себя воспроизводство индивида как участника производства (собственника, производителя, потребителя), как гражданина, как семьянина, как природопользователя, как художника, т.е. личность, способную воспринимать мир и воздействовать на него по законам красоты. Следовательно, образование дабы эффективно реализовывать свою воспроизводственную функцию тоже должно необходимостью принимать комплексный и системный характер. И любой сбой в этом отношении, любой перекос в практике образования ведет к нарушению нормального процесса воспроизводства. Достаточно вспомнить многолетние дискуссионные виражи вокруг проблемы «физики или лирики?», завершившиеся такой махровой технизацией нашего среднего и - в особенности - высшего образования, которые сегодня требуют почти чрезвычайных мер для восстановления его гуманитарного компонента.

Процесс воспроизводства общественного человека усложняется от эпохи к эпохе. Речь идет не только об увеличении количества воспроизводственных сфер, но и о принципиальных изменениях механизма воспроизводства, который становится все более опосредованным. В результате - исторически менялось соотношение между школой повседневной жизни и школой как учебным заведением. Пока образование было менее значимо по сравнению с непосредственным наблюдением за практикой родителей, сверстников, соседей и возможностью по сути дела без особой предварительной подготовки включаться в эту практику, оно - образование - оставалось на задворках общественной жизни. Но исподволь (а на некоторых этапах - и очень динамично) нарастал разрыв между поколениями не только в плане моральном и политическом, но и в плане производственно-профессиональном: научно-технический прогресс в корне меняет многие традиционные технологические процессы да к тому же порождает новые профессии, которые еще вчера обществу были неизвестны. От вступающих в самостоятельную жизнь в связи с этим требуется не только специальная профессиональная подготовка, но и грамотность и необходимый общекультурный уровень. Образование выходит на авансцену, видоизменяются цели образования и идеал образованности. Двадцатый век в этом отношении оказался переломным: еще в XIX в. преобладала неграмотность (всеобщее начальное образование стало вводиться лишь в восьмидесятых годах XIX в. и только в развитых странах), сейчас же в мире грамотно более 80% населения.

По отношению к образованию в обществе, как правило, всегда существуют два «лагеря». С одной стороны, прогрессивная часть общества редко когда бывает удовлетворена существующей системой образования, с другой же стороны, не прекращают раздаваться голоса если не о ненужности образования («собрать все книги бы, да сжечь»), то, по крайней мере, о его избыточности. Между тем исторический опыт свидетельствует, что избыточного образования не бывает, ибо обществу каждый раз для очередного социально-экономического и научно-технического взлета требуется солидный «запас» образованности. После запуска Советским Союзом первого в мире искусственного спутника Земли (1957) президент США создал специальную комиссию, и она пришла к выводу, что основа советского приоритета в освоении космоса заложена в оптимальной системе образования, прежде всего в его всеобщности, позволяющей легче находить ньютонов и Ломоносовых. На основе этого была задумана и осуществлена самая крупная в истории США, реформа образования. Специалисты, изучавшие истоки послевоенного «японского чуда», также высоко оценили предваряющую роль образованности населения в его свершении.

Литература

1. Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации: Учеб. пособие. - М., 1996.

2. Алексеев П.В. Социальная философия. - М/, 2003.

3. Барулин B.C. Социальная философия: Учебник. - М., 1999.

4. Бляхер Л.Е. Виртуальные состояния социума, или шансы и риски открытого общества в России. - М., 1997.

5. Голубинцев В.О., Данцев А.А., Любченко B.C. Философия для технических вузов. - Ростов-на-Дону, 2001.

6. Дьюи Дж. Общество и его проблемы. - М., 2002.

7. Ивлиев В.А. Практикум по философии. - Таганрог, 2003.

8. Ильин В.В. Философия: Учеб. для студ. вузов. - М., 1999.

9. Кемеров В.Е. Введение в социальную философию. Учебное пособие для гуманитарных вузов. - М., 1994.

10. Кохановский В.П. Философия: конспект лекций. - Ростов-на-Дону, 2002.

11. Кучевский В.Б. Социальная философия: общество и сферы его жизнедеятельности. - М., 2003.

12. Момджян К.Х. Социум. Общество. История. - М., 1994.

13. Основы современной философии: Учебник для вузов. 4-е изд., доп. - СПб., 2002.

14. Очерки социальной философии. Учебное пособие для вузов/В.Д. Зотов, В.Н. Шевченко, К.Х. Делокаров и др. - М., 1994.

15. Очерки социальной философии: Учеб. пособие для вузов/Зотов В.Д. и др. - М., 1994.

16. Поликарпов B.C. Введению в философию. Ростов-на-Дону - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2003.

17. Поликарпов B.C. Философия безопасности (эссе). - Таганрог; Ростов-на-Дону, 2001.

18. Поликарпов B.C. Философия информационной эпохи. - Ростов-на-Дону - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2005.

19. Поликарпов B.C. Философия управления. - Ростов-на-Дону, Таганрог, 2001.

20. Социальная философия. Учеб. пособ. Для студ. вузов /Под ред. Лавриненко В.В. - М., 2000.

21. Социальная философия: Хрестоматия в 2-х ч. Ч. 1,2./Сост. Арефьева Г.С. и др. - М.,1994.

22. Спиркин А.Г. Философия: Учеб. пособие для студ. вузов. - М., 2002.

23. Философия в современной культуре: новые перспективы (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2004. №4.

24. Философский словарь / Под ред. Фролова И.Т. - М., 1991.

25. Человек. Культура. Общество /Резванов С.В., Драч Г.В. и др. - Ростов-на-Дону, 1993.

Дополнительная литература

1. Бельков В.В. Куда идет эволюция человечества? // Человек. 2003. №2.

2. Бестужев-Лада И.В.. Диалог между религиями: Возможен ли? Нужен ли? // Вопросы философии. 2002. №4.

3. Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Человек. Энциклопедический словарь. -М., 1999, 2000.

4. Глобальное сообщество: картография постсовременного миpa=Global society: Cartography of the Post-Modern World/Рук. Проекта, сост. и отв. ред. А.И. Неклесса. - М.,2002.

5. Дедюлина М.А. Эстетика. Учебно-методический комплекс. - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004.

6. Дедюлина М.А. Этика. Учебно-методическое пособие. - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2005.

7. Информационное общество. - СПб. - М., 2004.

8. Как мы думали в 2004: Россия на перепутье. - М., 2005.

9. Кармин А.С. Культура социальных отношений. - СПб., 2000.

10. Киселев Г.С. Шанс на свободу (о перспективах открытого общества) // Вопросы философии. 2004. №9.

11. Ленк X. Размышления о современной технике / Пер. с нем под ред. B.C. Степина. - М., 1996.

12. Мамут Л.С. Гражданское общество и государство: проблема соотношения // Общественные науки и современность. 2004. №5.

13. Минюшев Ф.И. Социальная антропология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. - М., 2004.

14. Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке - М., 2002.

15. Моисеев Н. Информационное общество как этап новейшей истории // Свободная мысль. 1996. №1.

16. Назаретян А.П. Антропогенные кризисы: гипотеза техно-гуманитарного баланса // Вестник РАН, 2004, том 74, №4.

17. Нерсесянц B.C. Философия права. - М., 2001.

18. Носов Н.А. Виртуальная реальность // Вопросы философии. 1999. №10.

19. Оленьев В.В., Федотов А.П. Глобалистика на пороге XXI века // Вопросы философии. 2003. №4.

20. Ороев Н.А., Папченко Е.В. Методическое пособие для подготовки к семинарским занятиям по курсу «Культурология». - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004.

21. Основы этических знаний / отв. ред. М.И. Росенко - СПб., 2002.

22. Поликарпов B.C. Горизонты третьего передела мира. - СПб., 1997.

23. Поликарпов B.C. История науки и техники. - М., 1998.

24. Поликарпов B.C. Контуры будущего цивилизаций. - СПб. - Ростов-на-Дону - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2000.

25. Поликарпов B.C. Лекции по культурологии. - М., 1997.

26. Поликарпов B.C., Волков Ю.Г., Поликарпова В.А. Современная культура и генная инженерия. - Ростов-на-Дону, 1991

27. Поликарпов B.C., Поликарпова В.А. Феномен человека на пороге XXI в. - Ростов-на-Дону, 1996.

28. Поликарпов B.C., Поликарпова В.А. Этика и технология в начале ХХI века (философские эссе). - Ростов-на-Дону - Таганрог, 2003.

29. Поляков А.Н. К проблеме общественных формаций // Вопросы философии. 2003. №6.

30. Поппер К.Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания. - М., 2004.

31. Рогожина Н. В поисках ответов на экологический вызов // Мировая экономика и международные отношения. 1999. №9.

32. Розин В.М. Философия техники. - М., 2001.

33. Роузфилд С. Сравнительная экономика стран мира: Культура, богатство и власть в XXI веке. - М., 2004.

34. Степанов О.А. Право, государство и безопасность личности в условиях развития информационно-электронной среды // Государство и право, 2004. №11.

35. Титаренко И.Н. Эстетика. Учебное пособие. - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2006.

36. Традиция и русская цивилизация/Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртенина - М., 2006.

37. Урсул А.Д. Информатизация общества и безопасность развития цивилизации // Социально-политические науки. 1990, №10.

38. Фомин Б., Житницкий Е. Глобальное изменение климата и экономика: современное состояние проблемы // Мировая экономика и международные отношения. 1999. №6.

39. Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для себя. - М., 2004.

40. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. - М., 2004.

41. Хвостова К.В. Развитие правовых понятий в эпоху Средних веков (методологический и конкретно-исторический аспекты проблемы) // Вопросы философии. 2004. №1.

42. Шипелик О.В. Методические указания к выполнению контрольных и самостоятельных работ по курсу «Философия». - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004.

43. Шипелик О.В., Богданов В.В., Дедюлина М.А., Папченко Е.В., Тимошенко Т.В. Методические указания к семинарским занятиям по курсу «Философия». - Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004.

44. Электронная библиотека по философии, созданная на кафедре истории и философии Богдановым ВВ. (HTTP: //FILOSOF.HISTORIC.RU).

45. Этнос и политика: Хрестоматия / Авт.-сост. А.А. Празаускас. - М., 2000.

46. Юдин Б.Г. О человеке, природе и его будущем // Вопросы философии. 2004. №2.

Размещено на Allbest.ru