Релевантность данного подхода обосновывается в параграфе 1.3 "Институциональные основания социологического анализа территориального поведения социально-территориальной общности", где приводится социологическая трактовка категории "социальный институт", даётся обоснование того, что территориальное поведение СТО имеет двойственную природу: это социальный институт и система социальных действий. Как социальный институт, территориальное поведение характеризуется системой ценностей, норм, традиций, обычаев, складывающихся в рамках той или иной СТО и закрепленных в её коллективном сознании. Оно является закономерным результатом формирования устойчивых паттернов социального взаимодействия на данной территории, в условиях данной социокультурной среды, которые интернализуются всеми (или большинством) представителями СТО и систематически воспроизводятся ими во времени и пространстве.

Также описывается связь и соотношение категории "территориальное поведение СТО" с родственными ей категориями: "поведение", "социальное поведение", "действие" и "деятельность". Проводятся дистинкции между территориальным и экстерриториальным действием, в частности, первое операционализируется по трём основаниям: 1) это действие, так или иначе опосредованное территорией, на которой оно происходит; 2) это действие, имплицитно включающее данную территорию в акт социального взаимодействия; 3) это действие, основанное на пространственной (территориальной) рефлексии социального субъекта. Говоря другими словами, территориальным является такое действие, по отношению к которому территория выступает: 1) как среда, 2) как фактор и 3) как идея.

Далее в парадигмальных рамках социологии экономики и, в частности, неоинституционализма концептуализируется территориальное социально-экономическое поведение СТО. Так, на основании теории рацио-нального выбора (Дж. Коулман, А. Даунс, М. Олсон, Г. Беккер и др.), оно трактуется как система взаимодействий социальных субъектов (индивидов и групп (фирм)), составляющих СТО, которые, с одной стороны, стремятся рационально максимизировать преимущества, предоставляемые им данной территорией, с другой - согласовывать свои действия для достижения общей пользы (поступаясь при этом своими эгоистическими интересами).

С позиций сетевого подхода и, в частности, сетевой концепции фирмы и рынка (Х. Уайт), ТСЭП СТО рассматривается в качестве системы устойчивых взаимодействий социальных субъектов, формирующих территориальные социальные сети, для которых территория одновременно является фактором связи и условием деятельности. При этом территория (поселения, региона или государства) рассматривается в качестве своеобразного "сигнального механизма", который и обеспечивает данное взаимодействие. Это оказывается возможным всякий раз тогда, когда для хозяйствующего субъекта мотивом экономической деятельности выступает не только максимизация прибыли, но и территориальный интерес в любой из его ипостасей.

Экономическая теория конвенций (Л. Тевено), "развернутая" в территориальной плоскости, позволяет, с одной стороны, выявлять латентные процессы, лежащие в основе формирования ТСЭП как социального института, с другой - обнаруживать факторы, приводящие к возникновению внутренних противоречий, конфликтов и кризисов, а значит, способствовать поиску путей их успешного преодоления.

Вместе с тем, все названные выше подходы имеют существенный уклон в пользу методологии индивидуализма и апеллируют к сугубой рациональности актора, что при оценке ТСЭП СТО нуждается в существенной коррекции. В этом плане более соответствующей данному исследованию является теория институциональных матриц С.Г. Кирдиной, базовые положения которой использованы для квантификации и последующего расчёта матриц ТСЭП региональных общностей России.

В параграфе 1.4 "Региональные исследования в России и мире как теоретическая база социологического анализа территориального поведения социально-территориальной общности" приведена краткая историография социологических исследований регионов, регионализма как процесса, а также пространственного поведения индивидов с позиций энвайронментализма, географического детерминизма, проксемики, поведенческой географии и экологической психологии.

Отмечено, что данные исследования имеют давнюю историю и, фактически, берут своё начало ещё во временах античности. После долгого перерыва интерес к территориальным общностям и пространственному поведению в Западной Европе и России вновь возник в первой половине XIX в., когда были заложены основания социальной географии и политической экономии. Современный этап региональных исследований начался в 1950-е гг., когда на пересечении предметных областей социологии, экономики и географии возникла новая дисциплина - регионология.

В последующем внимание исследователей было привлечено, главным образом, к проблемам взаимодействия центра и периферии, пространственной поляризации, пространственному разделению труда и др. Вместе с тем, на фоне значительного числа работ, направленных на выявление общих закономерностей регионального процесса, появилось сравнительно немного трудов, выходящих на компаративный анализ конкретных регионов и кросс-региональных взаимодействий между ними. И всего лишь единицы исследователей подошли к решению задачи комплексного анализа территории региона (страны) с точки зрения локализации в них тех или иных хозяйственных практик и соответствующих им моделей социально-экономического поведения. Наиболее значительной в этом плане стала монография Т.И. Заславской и И.Б. Мучник, изданная в 1980 г. См.: Заславская Т.И., Мучник И.Б. Социально-демографическое развитие села: региональный аспект. М.: Статистика, 1980.

Что касается трудов, анализирующих пространственное поведение человека, то их объединяет ряд общих черт. Во-первых, практически все их авторы в методическом плане используют индуктивный подход, стремясь обнаружить общие закономерности пространственного поведения и никак не актуализируя проблемы его территориальных дистинкций. Во-вторых, как следствие первого, физическое пространство рассматривается ими абстрактно, безотносительно специфики той или иной территории. В-третьих, практически все исследователи опираются на методологический индивидуализм, элиминирующий (или последовательно игнорирующий как второстепенное) влияние социума на индивида в процессе принятия им пространственного решения. Задача же настоящего исследования состоит в обратном - поиске дистинкций социального поведения индивидов и групп, дислоцированных на конкретных территориях (в конкретных поселениях, регионах, государствах).

В параграфе 1.5 "Социологическая экспликация базовых категорий" основное внимание уделено проблеме неоднозначности трактовок категорий "пространство", "территория", "регион", "социально-территориальная общность" с позиций разных наук и разных методологических перспектив. Приводится и обосновывается авторский подход к концептуализации категории "субъект территориального поведения".

Так, категория "пространство" концептуализируется в двух его основных значениях: во-первых, как физическое пространство, характеризующееся тремя измерениями и овеществленное в территории, её недрах и воздушном пространстве над ней; и, во-вторых, как социальное n-мерное пространство, вмещающее всё многообразие систем социальных взаимодействий (моделей поведения) индивидов и групп (СТО), складывающихся на какой-либо конкретной территории (поселения, региона, государства, всей планеты). Используемые в указанном смысле, два этих значения оказываются конгруэнтны друг другу и могут релевантно исследоваться лишь с учётом взаимовлияния между ними.

Категория "территория", в отличие от географического подхода, трактуется как дихотомия объективного содержания (земной поверхности и дислоцированной на ней СТО как геосоциальной единицы) и субъективной рефлексии в общественном сознании места проживания и моделей территориального поведения, влияющих на действия индивидов, инкорпорированных в данную социально-территориальную общность. В социологическом смысле территорией является не вообще любая часть земной поверхности, но лишь та, на которой происходит интеграция деятельности социума и его территориальная рефлексия (территория объективируется общественным сознанием и благодаря этому включается в структуру социального действия как а) ресурс, б) пространство перемещения или в) идея).

"Регион" концептуализируется как динамическая самоорганизующаяся, самовоспроизводящаяся и саморазвивающаяся система (автопоэсис), включающая территорию, дислоцированную на ней СТО, социально-экономическую инфраструктуру и органы местного (само-) управления; как субъект социально-экономических и политических отношений в пределах государства. Регион является социально-экономически-политически-культурно-территориальной целостностью, выступающей на уровне государства субъектом социально-экономических отношений, выполняющей определённые функции во внутригосударственном разделении труда и формирующей (как социально-политический субъект) определённые политические отношения с Центром и другими регионами, не сводящиеся к дихотомии господство - подчинение.

В качестве субъекта территориального поведения может выступать индивид, группа, общность, общество, в том числе, и всё мировое сообщество. Но наиболее релевантно с позиций концепции территориального социально-экономического поведения относить к нему именно СТО (поселенческую, региональную, государственную, макрорегиональную), действия которой, как коллективного актора, а) опосредованы социокультурными нормами территории проживания, б) сопровождаются извлечением и использованием территориальных ресурсов (от природных до социальных), в) рефлексируются её представителями как территориальные.

В главе 2 "Топология социально-экономического поведения" излагаются основные положения теории ТСЭП, приводятся операционализация данной категории и инструментарий для её эмпирического анализа.

Параграф 2.1 "Формализованная структура территориального социально-экономического поведения" содержит разбор дистинкций территориального и экстерриториального поведения как необходимого условия для операционализации первого; перечень и анализ факторов формирования ТСЭП; концептуализацию категории "территориальный интерес" и обоснование необходимости качественного анализа территориальных интересов СТО при исследовании ее территориального поведения; описание формализованной структуры ТСЭП.

Важнейшим отличием территориального поведения от экстерриториального является включение территории в систему социального действия. Соответственно, к первому можно отнести такое поведение, по отношению к которому территория выступает как среда, фактор и идея в том или ином их сочетании.

Основные факторы, формирующие ТСЭП: 1) территориальное разделение труда; 2) специфика данной территории в плане (не)обеспеченности ресурсами (как природными, так и социально-экономическими); 3) пространственная (территориальная) рефлексия СТО, объективированная в категориях "территориальный интерес" и "территориальная (региональная) идентичность". Если первая (территориальный интерес) пока не подверглась обстоятельному эмпирическому анализу, то категория "территориальная (региональная) идентичность" в 1990-е - 2000-е гг. привлекла внимание целого ряда исследователей как в России, так и за рубежом. Одной из наиболее фундированных в этом плане стала работа по изучению региональной идентичности (РИ) россиян, предпринятая М.П. Крыловым. В плане данного исследования важным является вывод учёного о наличии двух пространственных макроструктур, существенно влияющих на РИ СТО: 1) фундаментального градиента Север - Юг (усиление идентичности в направлении с севера на юг страны) и 2) структуры периферия - полу-периферия - центр, определяющей соотношение местных и неместных факторов Крылов М.П. Региональная идентичность в историческом ядре Европейской России // Социологичес-кие исследования. 2005. № 3. С. 18-20. (см. табл. 1)

Таблица 1. Ключевые показатели региональной идентичности по поселениям в историческом ядре Европейской России (в процентах)

Формализованная структура ТСЭП включает два уровня: базисный и динамический. Базисный уровень основан на всём спектре характеристик данной территории, их рефлексии в общественном и индивидуальном сознании, социально-психологических особенностях ментальности СТО, дислоцированной на ней. Динамический уровень связан с социально-экономическими процессами, которые развиваются на данной территории. Первый уровень относительно статичен и эксклюзивен для каждой конкретной местности и дислоцированного на ней социума, он изменяется лишь на протяжении сравнительно долгого времени или в виду форс-мажорных обстоятельств. Второй эволюционирует в соответствии с общими социально-экономическими законами и может быть описан, например, с привлечением теории длинных волн Н.Д. Кондратьева, теории стадий экономического развития Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономических парадигм К. Фримена и др.

"Наложение" динамического уровня ТСЭП на пространственную структуру регионов позволяет выделить три его базовые вида: инновационный (характерный для ядра), адаптивный (полупериферия) и консервативный (периферия). Их наличие и эволюция в синхронически-диахронической перспективе обеспечивают целостность и динамику всего общества: инновационные паттерны ТСЭП возникают в ядерных регионах, затем распространяются на полупериферию и, наконец, по прошествии нескольких десятков лет достигают периферии. Цикличность данного процесса релевантно описывается теорией длинных волн Н.Д. Кондратьева.

В параграфе 2.2 "Базовые модели территориального поведения в системе социально-экономических отношений" на основании изложенных в разделе 2.1 общих подходов приводится типология, описывается генезис, концептуализируются и операционализируются базовые модели и производные от них формы ТСЭП.

Типология базовых моделей ТСЭП основана на трёх типологических синдромах: 1) территории как экономическом ресурсе (ему соответствуют экстракционное, руральное и урбанное ТСЭП); 2) территории как пространстве перемещения (миграционное, осёдлое и транспортное ТСЭП); 3) территории как социокультурной ценности (местечковое (локальное), патриотическое (государственное) и космополитическое (глобалистское) ТСЭП).

Генезис данных моделей связан с общей социокультурной, экономической и общественно-политической эволюцией общества. В первой триаде исторически первым в глубочайшей древности возникло экстракционное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, предполагающих экстракцию и дистрибуцию природных биологических ресурсов и полезных ископаемых, предназначенных для дальнейшей переработки и потребления. На раннем аграрном этапе появилось руральное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на животноводстве и возделывании плодородных почв как основных факторах производства и источниках существования. На позднем аграрном этапе - урбанное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на вторичной переработке и обмене продукции сельского хозяйства и добывающей промышленности (включает ремесленное, мануфактурное, индустриальное производство, торговлю).

Аналогично происходила эволюция следующей тройки базовых моделей ТСЭП. Исторически первым возникло миграционное ТСЭП (первоначально как бродяжничество, позже - кочевое поведение), которое в настоящее время представляет собой систему хозяйственных поведенческих практик, основанных на стремлении использовать различия экономической конъюнктуры (стоимости рабочей силы, качества и уровня жизни и т.д.), сложившейся в различных регионах страны или мира, путём перемещения с менее благоприятной на более благоприятную в социально-экономическом отношении территорию. На раннем аграрном этапе появилось осёдлое ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на долговременном (исторически не определённом) пребывании в конкретном месте (локусе) и использовании ресурсов данной территории (как природных, так и диспозиционных). В процессе возникновения территориального разделения труда сложилось транспортное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, интегрирующих отдельные поселения в целостные хозяйственно-экономические системы (региональные, государственные, макрорегиональные, глобальную).

В последней триаде также исторически первым появилось местечковое (локальное) ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности места (локуса) непосредственно-го проживания, ориентированных преимущественно на использование локальных ресурсов при отказе (или минимальном участии) от включения в более широкие социальные сети. С возникновением национальных государств возникло патриотическое (государственное) ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности территории государства как пространства исключительной (или, по меньшей мере, предпочтительной) социально-экономической активности. В настоящее время продолжается процесс формирования космополитического (глобалистского) ТСЭП - системы хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности территории всей планеты, включении в структуру социально-экономической активности глобального сообщества или многих его представителей.

О примерном соотношении местечкового, патриотического и космополитического ТСЭП в структуре территориального поведения СТО можно судить, в частности, по результатам эмпирических исследований территориальной (региональной) идентичности, предпринятых нами в Хабаровском крае в апреле 2009 г. и Г.С. Корепановым в Тюменской области в 2006 г. См.: Корепанов Г. Региональная идентичность как базовая категория социологии регионального развития // Власть. 2009. № 1. С. 49. Полученные результаты позволили рассчитать коэффициент близости (как разность между теми, кто отметил "своё" и теми, кто отметил "чужое" по отношению к жителям своего поселения, регионального центра, всего региона, Москвы, России, планеты плюс 100 во избежание получения отрицательных значений), отражающий степень самоидентификации человека по отношению к жителям соответствующего региона (от своего поселения и своей области (местечковое ТСЭП) до России (патриотическое ТСЭП) и всей планеты (космополитическое ТСЭП)) (см. табл. 2).

Таблица 2. Коэффициенты близости СТО Хабаровского края и Тюменской области по отношению к территориальным общностям разного уровня

Как видно из таблицы, интенсивность переживания респондентами близости (идентичности) с населением своего поселения, продуцирующая воспроизведение местечкового ТСЭП в СТО обоих регионов, намного превысила аналогичные показатели по отношению к населению России и всего мира. При этом обнаружились и определённые различия, вызванные, на наш взгляд, тем, что региональная общность Хабаровского края воспроизводит преимущественно адаптивно-инновационные формы территориального поведения (формируя регион переходного типа - от полу-периферийного к субъядерному), а региональная общность Тюменской области - консервативно-адаптивные формы ТСЭП (формируя регион сырьевого периферийного типа) (см. 3.4).

В параграфе 2.3 "Концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения" описывается матричный метод квантификации качественных характеристик конкретно-исторических моделей ТСЭП и даётся обоснование методики эмпирического социологического исследования территориального поведения СТО.

Основу матричного метода составляет институциональная матрица, построенная из 9 концептуализированных выше базовых моделей ТСЭП. Выражение данных моделей числовыми индексами, соответствующими их динамическим формам, складывающимся на том или ином этапе социально-экономической эволюции (0 - доаграрный, 1 - аграрный, 2 - переходный к индустриальному, 3 - индустриальный, 4 - переходный к пост-индустриальному и постиндустриальный этапы), позволяет получить типические матрицы, квантифицирующие динамический уровень ТСЭП для каждого из этих этапов. Расчёт матриц по формуле:

К = (а₁₁+а₁₂+а₁₃)*(b₂₁+b₂₂+b₂₃)*(c₃₁+c₃₂+c₃₃)

даёт условный интегративный коэффициент К, позволяющий построить эволюционную шкалу ТСЭП (см. рис. 1).

Поскольку реально существующие СТО в тот или иной период их существования воспроизводят в повседневных практиках паттерны ТСЭП, соответствующие, как правило, не одному, а целому спектру его динамических форм, данная шкала может использоваться в качестве инструмента, позволяющего объективно оценивать их диспозицию на эволюционной шкале ТСЭП и делать на основании этого ряд теоретических и практических выводов.

Методика эмпирического социологического исследования территориального поведения СТО и, в частности, ТСЭП, основывается на тех его характеристиках, которые были показаны выше: 1) двойственном характере; 2) трихотомии территориальных детерминант, опосредующих его генезис и последующую динамику; 3) специфике девяти базовых моделей и совокупности социально-экономических показателей, необходимых и достаточных для квантификации их динамических и производных от них форм. Отсюда можно вывести три базовых принципа, определяющих особенности социологического анализа территориального поведения СТО:

1) необходимость учёта констелляции географических, природно-климатических, экономических и социальных факторов, эксклюзивных для каждой конкретной территории (поселения, исторической области, административного региона, государства, макрорегиона);

2) необходимость анализа территориального поведения каждой конкретной СТО с учётом её места и роли в более широком формате социально-политических и социально-экономических отношений, складывающихся в масштабах государства и всего человечества (социально-территориальная стратификация, территориальное разделение труда, этап социально-экономического развития и т.п.);

3) необходимость сочетания двух групп методов эмпирического исследования: 1) статистических, основанных на опубликованных статистических данных, позволяющих релевантно их интерпретировать в проекции исследуемой территории и дислоцированной на ней СТО; 2) социологических, дающих возможность эксплицировать качественные различия рефлексии территории (региона) в коллективном сознании, территориальной идентичности, ценностей, интересов, мотивов территориального поведения у представителей различных социально-территориальных общностей.

Статистические методы исследования территориального поведения СТО предполагают, преимущественно, анализ данных Госкомстата РФ, опубликованных в ежегодниках "Регионы России" и характеризующих достигнутый российскими регионами уровень социально-экономического развития. Важная роль в этом плане принадлежит комплексному индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП), динамика которого отслеживается по всем регионам России, начиная с 1997 г.

Социологические методы основываются на проведении массовых и экспертных опросов, позволяющих оценить уровень территориальной (региональной) идентичности населения регионов, характер и направленность территориальных интересов и ценностей, уровень сплочённости (общинности) СТО и ряд других. Большое значение для данного исследования имеет также расчёт индексов социальных настроений (ИСН) См. : Левада-центр: Индекс Социальных Настроений (ИСН) // http://www.levada.ru/indexisn1.html., социального самочувствия (ИИСС) См.: Головаха Е.И., Панина Н.В., Горбачик А.П. Измерение социального самочувствия: тест ИИСС // Социология: 4М. 1998. №10. С. 44-71., инновационного потенциала населения (в частности, по методике Ш. Шварца) и некоторых других.

В главе 3 "Территориальное поведение как объяснительная модель региональных социальных процессов" приведён модельный анализ ТСЭП региональных общностей России по состоянию на конец ХХ - начало XXI вв.

Параграф 3.1 "Территория России как фактор производства (базисный уровень территориального социально-экономического поведения)" содержит анализ территории государства и составляющих его регионов как фактора производства с выведением из него основных характеристик базисного уровня ТСЭП россиян.

Важнейшими особенностями, влияющими на формирование последнего в исторической перспективе, являются: 1) значительная протяжённость территории при сравнительно немногочисленном населении; 2) высокая ресурсообеспеченность; 3) срединное положение на Евразийском континенте. На эти долговременные факторы в конце ХХ в. наложились новые явления, существенно деформировавшие традиционные черты базисного уровня ТСЭП региональных общностей России: 1) беспрецедентное (со времен монголо-татарского нашествия) сокращение территории государства; 2) изменение геополитического положения значительной части регионов страны, которые из срединных в СССР стали приграничными в РФ; 3) падение "железного занавеса", сделавшее возможными поездки за границу практически для всех желающих; 4) кризисная эволюция социально-экономической сферы общества; 5) существенное ослабление контроль-но-регулятивной функции политического центра страны и адекватное ему усиление регионов.

Вследствие отмеченных выше факторов, в 1990-е - 2000-е гг. население России в своих повседневных практиках воспроизводило преимущественно такие черты базисного уровня ТСЭП, как миграционная активность, экстенсивность, периферийность, маргинальность идентичности.

В параграфе 3.2 "Цикл социально-экономического развития России в конце ХХ - начале XXI вв. (динамический уровень территориального социально-экономического поведения)" приводится характеристика кондратьевского цикла социально-экономического развития, достигнутого всей страной и составляющими её регионами на рубеже ХХ - XXI вв., выводятся основные показатели динамического уровня ТСЭП региональных общностей России.

На основании анализа статистических данных и экспертных оценок политиков и учёных сделан вывод, что на рубеже ХХ - XXI вв. Россия в целом находилась на индустриальном этапе социально-экономического развития (4 кондратьевский цикл). В то же время в региональном разрезе имелись значительные различия - от 1 - 2 циклов (аграрный и переходный к индустриальному этапы в ряде республик и автономных округов Северного Кавказа и Сибири) до 5 цикла (постиндустриальный этап, характерный для Москвы, Санкт-Петербурга и некоторых других субъектов РФ).

В параграфе 3.3 "Вектор территориальных интересов" объективируются важнейшие субъекты территориальных интересов в России конца ХХ - начала XXI вв., приводится компаративный анализ содержания данных интересов и выводится их результирующий вектор по отношению к регионам и всей стране.

Субъектами территориальных интересов в РФ на рубеже ХХ - XXI вв. были: 1) государство, представленное Федеральным Собранием, Президентом России и Правительством (высшая элита); 2) наиболее состоятельные и влиятельные лица государственного уровня (субэлита); 3) президенты республик в составе РФ, губернаторы краев и областей, мэры региональных столиц, депутаты Законодательных Собраний, представители крупного бизнеса регионального и межрегионального уровня (региональная элита); 4) СТО, интересы которых выражали и поддерживали региональные отделения российских политических партий, неполитических организаций, видные представители науки, искусства, религии и др.

На основании качественного компаративного анализа сделан вывод о наличии существенных расхождений в направленности территориальных интересов различных акторов социально-политического пространства России в 1990-е - 2000-е гг., что в значительной степени предопределило крайнюю неустойчивость социально-экономической и политической ситуации в стране в это время. Результирующий вектор, показывающий общую направленность дрейфа государства от социалистической модели общества к капиталистической в значительной степени определялся принципами социально-экономической политики, проводившейся властными структурами Российской Федерации, но при этом на местах существенно корректировался действиями региональных элит, хозяйствующих субъектов разного уровня, отдельных представителей СТО. Именно поэтому, особенно на начальном ("ельцинском") этапе реформ, часто несогласованные территориальные действия субъектов российского экономического пространства были опосредованы несовпадением их территориальных интересов.

Параграф 3.4 "Регионы России на эволюционной шкале территориального социально-экономического поведения в начале XXI в." содержит количественный (статистический) анализ динамического уровня базовых форм ТСЭП региональных общностей, построение матриц, расчёт интегративного коэффициента К и позиционирование регионов на эволюционной шкале ТСЭП в континууме "ядро - полупериферия - периферия" в двух системах социально-экономических координат: 1) соответствующих индустриальному этапу социально-экономического развития (2 - 4 кондратьевские циклы); 2) соответствующий переходу к постиндустриальному этапу (5 кондратьевский цикл) (см. рис. 2).

Отмечено, что важным критерием валидности интегрального коэффициента К, рассчитанного для регионов России по состоянию на начало 2000-х гг., является его корреляция с другими получившими научное при-знание интегральными коэффициентами, в частности, ИРЧП. Так, рейтинги российских регионов, построенные на основании интегральных коэффициентов К, и региональных ИРЧП (данные Независимого института социальной политики См.: Социальный атлас российских регионов: Интегральные индексы // http://atlas.socpol.ru/indexes/ index.shtml.), позволили рассчитать коэффициенты ранговой корреляции Спирмена (r_s) по состоянию на 2004 г. (r_s = 0, 457) и 2006 г. (r_s = 0, 566). Полученный результат свидетельствует, во-первых, о том, что ме-жду рассчитанными независимо друг от друга и по разным методикам показателями существует статистически значимая корреляция; во-вторых, что в условиях экономического роста первой половины 2000-х гг. социально-экономическая эволюция региональных общностей происходила в соответствии с тем потенциалом ТСЭП (консервативным, адаптивным или инновационным), который был ими накоплен в предыдущие десятилетия. Следствием второго как раз и стало заметное увеличение коэффициента ранговой корреляции, произошедшее между 2004 и 2006 годами.

В параграфе 3.5 "Регионы России в проекции территориального поведения их населения (социологический прогноз)" описываются три возможных сценария эволюции структуры регионов РФ на ближайшие 5 - 10 лет в континууме "ядро - полупериферия - периферия"; даются практические рекомендации по управлению региональным строительством в стране с целью оптимизации социально-территориальной структуры российского общества.

Сценарий 1 "пессимистический" основан на экстраполяции тенденций, сложившихся в регионах России в 1990-е гг. При сохранении государственной политики "катастрофической эффективности", основанной на "шоковой терапии", "диком" рынке, уповании на синергийный эффект автопоэсиса внутрирегионального и национального социально-экономического пространства, предполагающей минимальный уровень вмешательства центральной власти в регулирование экономики страны и региональное строительство, он предполагает продолжение тенденции "разбегания" субъектов РФ, начавшееся в 1-й половине 1990-х и лишь приостановленное силовым (политико-административным) путём в 1-й половине 2000-х гг. При наиболее неблагоприятном стечении обстоятельств это может привести к распаду России как единого государства.

Сценарий 2 "прагматический" отталкивается от ситуации, сложившейся в стране в 1-й половине 2000-х гг., когда в условиях стабильного экономического роста политическое руководство всё более склонялось в сторону социально-экономического выравнивания регионов, подобно тому, как это имело место в советское время. При этом новое правовое и экономическое пространство, возникшее в ходе кардинальных реформ в России, в значительной степени элиминировало эффективность этих действий. При всех недостатках, такая политика в долговременной перспективе может привести к "подтягиванию" периферии, переходу части ныне периферийных регионов в категорию полупериферийных, а полу-периферийных - в категорию субъядерных. Вместе с тем, это не приведёт к сближению позиций периферийных и ядерных регионов, которые будут всё более отдаляться друг от друга. В результате структура регионов ядерного, полупериферийного и периферийного типов, сложившаяся к началу XXI в. и отразившая кризисное состояние российского социума, изменится лишь незначительно: увеличится доля ядерных и субъядерных регионов, соответственно, уменьшится доля полупериферийных, при стабильном депрессивном состоянии периферии. Уровень депривации населения периферийных регионов, а, соответственно, и общественно-политической напряжённости в стране возрастёт.

Сценарий 3 "оптимальный" предполагает обеспечение высоких темпов развития регионов и уже в обозримом будущем достижение экономического процветания России. Его практическая реализация возможна при условии выработки сбалансированной концепции регионального развития, учитывающей как социально-экономические показатели регионов, так и поведенческие характеристики региональных общностей, описываемые в категориях ТСЭП. В этом случае может быть достигнуто оптимальное соотношение регионов ядерного, полупериферийного и периферийного типов при минимальном уровне социально-экономической декомпозиции между ними. Если в начале 2000-х гг. данное соотношение было 7:31:51, то уже к середине 2010-х гг. оно может выглядеть как 21:38:30.

В параграфе 3.6 "Опыт изучения территориального поведения социально-территориальной общности социологическими средствами (на примере Хабаровского края)" изложены основные результаты проведенного автором эмпирического социологического исследования "Территориальное поведение социально-территориальной общности (Хабаровский край)", задачами которого были, во-первых, апробация комплекса социологических показателей, объективирующих территориальное поведение СТО посредством изучения территориальной рефлексии индивидов; во-вторых, сравнение двух модельных СТО (Хабаровска, который в социально-территориальной стратификации края имеет статус ядра, и Комсомольска-на-Амуре - центра административного района в составе Хабаровского края, имеющего в социально-территориальной стратификации региона статус полупериферии); в-третьих, верификация социологических индикаторов, позволяющих социологическими методами обнаруживать дистинкции территориального поведения социального субъекта в континууме "инновационное - адаптивное - консервативное".

Исследование показало, что, несмотря на всё ещё пионерный характер заселения Дальнего Востока, большая часть респондентов считают себя местными (77, 9% ответили на этот вопрос "безусловно, да" и "скорее, да", 19, 2% - "скорее, нет" и "безусловно, нет", и лишь 2, 9% затруднились с ответом). Для большинства опрошенных характерно чувство "малой родины", которое усиливается с возрастом (из числа 18-30-летних его отметили 65, 0%, 31-55-летних - 67, 0%, старше 55 лет - 70, 6%). При этом на первом месте по числу ответов на вопрос "Что именно Вы считаете своей малой родиной?" было названо место рождения (33, 9%), затем - место проживания (19, 5%), Хабаровский край (6, 5%), весь Дальний Восток (6, 4%), вся Россия - 3, 4%.

Сравнение ответов респондентов из Хабаровска и Комсомольска на этот вопрос показало заметное смещение приоритетов в краевой столице (и одновременно столице Дальневосточного федерального округа) к идентификации малой родины со всем Дальним Востоком и всей Россией. Показательно также, что затруднились ответить на вопрос о "малой родине" 20, 8% хабаровчан и лишь 9, 1% комсомольчан. Последнее свидетельствует о территориальной "экстравертности" жителей краевой столицы, ориентированных на инновационное территориальное поведение и расширяющих пространственные границы "своего" мира за пределы не только места непосредственного проживания, но и региона, и территориальной "интровертности" СТО районного центра (Комсомольска), живущей в значительной степени своими местными (локальными) интересами.

Индекс привязанности к местности (ИПМ), полученный на основании ответов респондентов, показал наличие качественного различия в чувстве укоренённости жителей краевой столицы (ядро "притягивает", значения ИПМ более 100 в целом по выборке и во всех возрастных группах) и районного центра (полупериферия менее привлекательна, особенно для молодых, и значения ИПМ более 100 лишь в возрастной группе респондентов старше 55 лет) (см. табл. 3).

Таблица 3 Уровень укоренённости населения жителей Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре

Коэффициент интенсивности слоевой близости (КИБ), рассчитанный по методике Г.С. Корепанова как отношение числа респондентов, отметивших наличие близости ("своё"), к числу тех, кто отметил её отсутствие ("чужое") См.: Корепанов Г. Региональная идентичность как базовая категория социологии регионального разви-тия // Власть. 2009. № 1. С. 43-50. позволил сравнить по данному показателю СТО Тюменской области и Хабаровского края (см. табл. 4).

Очевидная корреляция между КИБ жителей Комсомольска и всех субрегионов Тюменской области, их отличие от КИБ жителей Хабаровска объясняется, на наш взгляд, близостью типов СТО Комсомольска и Тюменской области по формам воспроизводимого ими территориального поведения - с одной стороны, адаптивно-консервативного, формирующего регион (район) периферийного типа, с другой, адаптивно-инновационного, формирующего регион полупериферийного типа.

социологический территориальный общность поведение

Таблица 4. Соотношение коэффициентов интенсивности слоевой близости (КИБ) населения Хабаровского края и Тюменской области

* ХМАО - Ханты-Мансийский автономный округ, ЯНАО - Ямало-Ненецкий автономный округ.

Также были получены индекс территориального соответствия-несоответствия (ИТСН), характеризующий уровень напряжённости, возникаю-щей в отношениях между данной и соседствующими с ней СТО; вектор территориальной рефлексии - ВТР, объективирующий ценностные пред-почтения, лежащие в основе миграционных ожиданий (уехать - остаться) и влияющие на выбор направления фактических переездов на новое постоянное место жительства; индекс территориального соперничества - ИТС (по результатам ответа на вопрос: "Ощущаете ли Вы давление (конкуренцию) со стороны жителей соседних территорий?"). Исходная гипотеза основывалась на предположении, что более высокий статус в социально-территориальной стратификации СТО должен выражаться в меньшем значении ИТС и наоборот (см. табл. 5).

Величины индексов ИТСН и ВТР коррелируют с приведёнными выше показателями и свидетельствуют о большей притягательности для респондентов ядра (Хабаровск) в сравнении с полупериферией (Комсомольск) (значения ИТСН: 0, 056 vs 0, 048). Однако по возрастным группам заметны существенные различия. Наиболее толерантны к соседним СТО респонденты старше 55 лет (значения ИТСН 0, 144 и 0, 193, соответственно), много менее - представители молодых возрастов, вплоть до отрицательного значения в группе хабаровчан 31-55 лет (ИТСН = -0, 008). Значения индекса ИТС также подтверждают "ядерность" СТО Хабаровска и "(полу)периферийность" СТО Комсомольска (первые ощущают меньшее давление со стороны жителей соседних территорий по сравнению со вторыми).

Кроме названных, были получены и другие социологические показатели, позволившие вывести и верифицировать комплекс социологических индикаторов, эксплицирующих дистинкции территориального поведения СТО в континууме "инновационное - адаптовное - консервативное": ИСН - индекс социальных настроений (Аналитический центр ВЦИОМ); тест ИИСС - индекс социального самочувствия (Е.И. Головаха, Н.В. Панина, А.П. Горбачик); ИЦП - индекс иерархии ценностых показателей (Ш. Шварц).

Таблица 5. Сравнение жителей своей местности с жителями соседних территорий

* Интервал значений индекса ИТСН колеблется от -1 (абсолютно разные) до 1 (совершенно идентичные). Приближение значения индекса к 0, 000 означает, что доли респондентов, ответивших "отличаются" и "не отличаются", практически равны.

** Положительные значения ВТР свидетельствуют об ощущении своего превосходства над жителями соседних территорий и являются фактором, понижающим миграционные ожидания, отрицательные значения фиксируют чувство территориальной депривации и побуждают людей к переезду на более благоприятную территорию.

*** Интервал значений индекса ИТС: от -1 (нет никакого давления, абсолютное превосходство моей СТО над соседними) до 1 (полная зависимость, острое чувство депривации).

В заключении изложены основные результаты диссертационной работы, сформулированы выводы, обозначены перспективы дальнейшего исследования территориального поведения социально-территориальной общности. В частности, отмечено, что территориальное поведение человека объективируется не только в социально-экономической сфере, а охватывает практически весь спектр социальных действий. Поэтому можно говорить о нерешённых задачах и перспективах дальнейшей работы в этом направлении. Наиболее актуальными на сегодняшний день являются концептуализация и операционализация территориального политического и территориального социокультурного поведения, позиционируемых на пересечении предметных областей социологии и политологии, социологии и культурологии.

Можно говорить и о такой масштабной задаче, как разработка фундаментальной теории территориального поведения, которая интегрировала бы в себе концепции территориального социально-экономического, политического, социокультурного поведения и позволила бы выйти на уровень обобщения, сопоставимый по значимости и глубине с классическими теориями социального действия и экономического поведения.

Движение в направлении эманации концепции территориального поведения СТО в отношении конкретизации и уточнения методологии и методик исследования предполагает концентрацию внимания учёных на таких задачах, как разработка инструментария социологического анализа территориального поведения районных общностей, поселенческих городских и сельских сообществ; разработка алгоритма социологического анализа территориального поведения СТО, дислоцированной на территории административного района; изучение и тематизирование проблем функционирования и взаимодействия городских и сельских сообществ, населения областного и районных центров; выстраивание и институционализация внутриобластной (краевой) системы районов ядерного, полупериферийного и периферийного типов; совершенствование методов прикладного анализа конкретно-исторических форм территориального поведения СТО; совершенствование методики количественного анализа и математического моделирования динамики территориального поведения, основанных на современных достижениях прикладной математики и компьютерных технологий и др.

ЛИТЕРАТУРА

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ

1. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение. Опыт теоретико-методологического анализа / А. Ю. Завалишин, И. П. Рязанцев // Социологические исследования. - 2005. - № 10. - С. 83-92.

2. Завалишин А. Ю. Теоретические основания социологии региона / И. П. Рязанцев, А. Ю. Завалишин // Социология. - 2007. - № 2. - С. 30-45.

3. Завалишин А. Ю. Территориальный интерес как фактор территориального поведения / А. Ю. Завалишин // Регионология. - 2007. - № 4. - С. 24-30.

4. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение россиян как фактор капиталистической трансформации России в конце XIX - начале ХХ в.: историко-социологический анализ / А. Ю. Завалишин // Вестн. Российского ун-та дружбы народов. Сер. Социология. - 2007. - № 3. - С. 67-79.

5. Завалишин А. Ю. Территориальное социально-экономическое поведение уральцев в ХХ в.: историко-социологический анализ / А. Ю. Завалишин // Социально-гуманитарные знания. - 2008. - № 4. - С. 359-370.

6. Завалишин А. Ю. Новый регионализм: методология исследования коллективных общностей / И. П. Рязанцев, А. Ю. Завалишин // Социология. - 2008. - № 1. - С. 53-66.

7. Завалишин А. Ю. Методология исследования коллективных общностей / А. Ю. Завалишин // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. - 2008. - № 2. - С. 71-83.

8. Завалишин А. Ю. Социально-территориальная общность как пространство социального действия / А. Ю. Завалишин // Вестник Тихоокеанск. гос. ун-та. - 2009. - № 1 (12). - С. 145-154.