Онтология власти. Экзистенциальные и социальные аспекты

Размещено на http://allbest.ru

На правах рукописи

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Онтология власти. Экзистенциальные и социальные аспекты

Специальность 09.00.11. - социальная философия

Васильев Глеб Евгеньевич

Москва 2008

Работа выполнена на кафедре философии и культурологии Гуманитарного факультета Московского государственного университета прикладной биотехнологии

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Ануфриев Евгений Александрович

доктор философских наук, профессор Югай Герасим Андреевич

доктор философских наук, профессор Лощилин Александр Николаевич

Ведущая организация: Государственный университет управления

Защита состоится «___»___________2009 года в____ часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.06 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, г. Москва, проспект Вернадского, д. 88, ауд. 818

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: 119992, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан «_____»_________________2009 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета Михайлов В.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В диссертации исследуются философские проблемы власти и Управления. Излагаются основные положения авторской философской онтологической концепции власти, прежде всего в экзистенциальном ее ракурсе, а также социальные, этические, психологические, культурологические и политологические ее следствия и аспекты.

Актуальность исследования. В настоящее время проблема власти является чрезвычайно насущной проблемой, однако именно понятие власти, в его онтологической, экзистенциальной сущности, практически никак не определено; при этом, однако, данное понятие постоянно используется в различных дискурсах и в совершенно различных контекстах зачастую с буквально противоположными смыслами; что, разумеется, приводит как к путанице понятий, так и к весьма разноречивым выводам в исследованиях, не говоря уж о негативных социальных последствиях.

Автор полагает, что довольно актуальным здесь является кардинальное различение в представляющемся едином процессе «власти», «управления» двух противоположно, онтологически, направленных векторов становления, которые обозначаются им как: а) власть - негативно направленный вектор становления, и б) Управление - позитивно направленный вектор становления, актуализации. И данное онтологическое, философское различение полагается им необходимым и насущным при рассмотрении практически всякой управленческой («властной») системы (и, еще более важно, субъекта), - с целью действительного их определения и оценки.

Тем более актуальным является определение специфики понятия «власти» в различных культурах, обществах, где данное понятие, - а если говорить точнее, некое своеобразное единство «власти» и «Управления», практически всегда соприсутствующих двух онтологических моментов данного процесса, - всегда имеет, так же, свою своеобразную специфику; и в настоящее время, время тесного взаимодействия различных народов и культур, данная проблема, ее понимание и адекватное, оптимальное ее решение, выходит на первый план.

И особенно важным и актуальным в настоящее время является проблема взаимоотношения власти и личности, в том числе личности и как «управляющей», «властвующей», так и личности «подвластной», «управляемой»; и без четкого осознания онтологических основ процессов «власти» (и, разумеется, Управления) подобные, зачастую именно экзистенциальные, проблемы разрешить будет практически невозможно, и люди, управленцы, а тем более исследователи в области власти и управления, будут совершать те же ошибки, которые совершали и совершают постоянно.

Степень изученности проблемы. Именно онтологические аспекты философии власти (и Управления) являются очень мало изученной областью исследования. По данной проблеме практически не существует никаких фундаментальных философских работ. Обыкновенно данная проблема, проблема «власти», рассматривается либо с политологических, социологических, либо с сугубо этических или психологических своих сторон, но, практически, никогда - с онтологических, а тем более экзистенциально-онтологических.

Автор в данной работе попытался восполнить этот пробел и исследует проблему «власти» (и Управления), специфически их определяя, именно с онтологической их основы, даже в определенной степени - с экзистенциально-онтологического их ракурса.

В то же время автор в своем исследовании основывается на уже существующих определенных наработках и результатах, имеющих место в истории философии. Производя своё исследование, автор, в той или иной мере, опирался на учение и труды таких философов прошлого и настоящего как: Гераклит, Платон, Аристотель, Н. Макиавелли, И. Кант, Г. Гегель, С. Кьеркегор, К. Маркс, М. Вебер, Ф. Ницше, Ф.М. Достоевский, К.С. Аксаков, А.С. Хомяков, Н.Я. Данилевский, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, В.Ф. Эрн, И.А. Ильин, Б.П. Вышеславцев, З. Фрейд, К.Г. Юнг, А. Адлер, О. Шпенглер, М. Хайдеггер, А. Кожев, Э. Фромм, А.Ф. Лосев, Л.Н. Гумилёв, М. Фуко, Ж. Лакан, Ж. Делёз, Ж. Бодрийяр и др. Пусть вышеперечисленные мыслители и не разработали некоей, действительно, онтологической модели «власти», - ближе всего к созданию таковой, видимо, подходил, всё-таки, Платон, - однако их концепции дали широкий материал и аналитическую базу для авторского исследования: как в экзистенциальном, так и в социальном его аспектах.

Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является определение экзистенциально-онтологических основ «власти» (и, кардинально различного с ней, Управления); раскрытие власти как прежде всего экзистенциального, личностного феномена, - и, вторым шагом, определение возможностей и специфики, исходя из вышеуказанной онтологии, реализации данного феномена в социальной сфере. Для осуществления поставленной цели диссертационного исследования потребовалось разрешение следующих основных задач:

- на основании исследования различных философских концепций прошлого и настоящего автор раскрывает онтологические основы власти; раскрывает эти основы как прежде всего экзистенциальные;

- определяет и раскрывает и экзистенциально-онтологические основы противоположного феномену власти Управления;

- определяет этические, социальные, психологические, политологические и культурологические выводы, следующие из данной онтологической экзистенциальной концепции;

- определяет принципиальные возможности применения полученных результатов и выводов в практической управленческой деятельности, с целью оптимизации управленческих процессов, принятия управленческих решений, оптимизации процессов управленческого отбора.

Объект исследования. Феномен «власти», в его онтологических а) меонических (уконических) и б) экзистенциальных основаниях. Философские тексты, посвященные так или иначе данной проблеме, проблеме власти, в указанном ракурсе. А так же - противопоставляемое власти автором Управление.

Предметом исследования является разработка философских основ и путей преодоления власти (в авторском понимании феномена), снятие ее в процесс действительного Управления.

Теоретической и методологической базой исследования являются труды как современных отечественных и зарубежных философов, так и философов прошлого, особенно античных, так или иначе касавшихся рассматриваемой проблемы, каждый - в своём специфическом ракурсе. Выбор того или иного мыслителя или концепции основывается на том, насколько близко данный автор приблизился к раскрытию указанной проблемы. Прежде всего это касается сочинений Платона, в частности - его диалогов «Государство», «Тимей» etc., - в наибольшей степени приблизившегося к определению и раскрытию экзистенциальной онтологии власти (соотношение онтологии души и общественной онтологии); так же в рамках исследования вопроса нельзя обойти классический труд Макиавелли - «Государь»; важнейшими и узловыми точками теоретического исследования являются здесь тексты Гегеля (в «Феноменологии духа», «диалектика раба и господина») и Ницше (во всём спектре его работ, особенно - «Воля к власти»); изучая и пытаясь разрешить поставленную проблему нельзя обойти вниманием сочинения русских философов и мыслителей, в частности - Достоевского, его «Легенду о Великом Инквизиторе», во многом раскрывающую онтологические основоположения власти. Что касается современных философских концепций, то здесь в качестве базовых текстов могут рассматриваться работы М. Хайдеггера, М. Фуко, Э. Фромма, Ж. Делеза, Ж. Бодрияйра и др. Методологической базой исследования являются те подходы, которые осуществляли в отношении разрешения данной проблемы вышеуказанные философы; особенно - диалектика как в ее платоновском варианте, так и в гегелевском; чрезвычайно актуальными представляются философские техники современных авторов, относящихся к постструктуралистской (постмодернистской, с соответствующими изменениями) парадигме.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в специфическом раскрытии онтологической экзистенциальной сущности «власти». Осуществлен новый

1) онтологический подход к изучению феномена власти,

2) определена ее меоническая (уконическая) онтология,

3) эта онтология определена как прежде всего онтология экзистенциальная,

4) проведено и установлено кардинальное различение в едином процессе «власти» (в широком смысле) двух моментов - власти и Управления,

5) осуществлено онтологическое, экзистенциальное и социальное различение этих двух составляющих.

Власть полагается как отчужденный, искаженный, обратный вектор становления; онтология власти - меоническая (от греч. мз пн - относительное небытие); в основе стремления к власти - внутренний меон (или укон; от греч. пхк пн - небытие как таковое) субъекта. Власти противополагается Управление как положительный, творческий вектор становления (понятие намеренно пишется автором с заглавной буквы, с целью различения его с обыкновенно наличествующим понятием «управления», не имеющим внятной и адекватной онтологии и несколько иначе понимаемом).

Элементы новизны содержатся так же в специфическом, новом подходе к некоторым философским концепциям прошлого и настоящего, во взгляде на них с нового, осуществляемого в данной работе, ракурса, на новых основаниях.

При выполнении исследования были получены следующие существенные научные результаты, аналогично обладающие качествами научной новизны, которые выносятся на защиту:

1.Определена специфическая меоническая, т.е. «не-бытийная» (негативная, «уконическая»), онтология власти; раскрыта «меоническая» сущность «властного субъекта». Онтологический источник власти - внутреннее «ничто» (меон, небытие) человека.

2.Обоснован именно экзистенциальный подход к проблеме власти (Управления), полагаемый автором первичным по отношению ко всякому «всеобщему», политическому, «системному» и пр.

3.Выдвинут тезис преодоления подобной властной подавляющей негативной онтологии и преобразования ее, в целях действительной оптимизации общественных и культурных процессов, в Управление (организованную модель целенаправленного раскрытия творческих человеческих возможностей). Онтологический вектор Управления - представляется противоположным негативной онтологии власти.

4.Предложена принципиально новая парадигма анализа и исследования, с подобной экзистенциально-онтологической, Управленческой точки зрения, различных обществ и культур, их взаимодействия, их этических, религиозных, социальных и политических систем.

5.Определены принципиальные и действительные основы исследования современных моделей власти, в частности - массовой манипуляции сознанием и прочих подобных подавляющих, отчуждающих («властных») практик и моделей.

6.Определены специфические философские основы и стратегические принципы разрешения некоторых современных насущных социальных проблем, связанных с процессами «глобализации», столкновения культур.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования определяется вкладом как в философскую онтологию, так и в теорию управления, а так же и в социальные, политические и этические сферы философии.

Значение результатов работы определяется тем, что они, соответствующим образом адаптированные, могут быть использованы во всякой управленческой деятельности, действительно стремящейся к оптимизации своей работы и, главное, раскрытию творческого, человеческого потенциала своих сотрудников; методологические принципы исследования могут быть использованы для оптимизации межличностных отношений, при разрешении определенных соответствующих управленческих и государственных проблем, некоторых глобальных проблем современности.

Материалы данного исследования могут быть, так же, использованы в учебном процессе при подготовке учебных курсов и учебников по философии, философии управления, философии культуры, социальной философии, этике, психологии управления etc., при подготовке высококвалифицированных специалистов, особенно в области управления.

Апробация и реализация результатов диссертационной работы. Результаты данного диссертационного исследования а) нашли отражение в публикациях, в докладах на различных научных конференциях, в изданных монографиях, статьях и учебных пособиях, а также б) в ведущихся автором эксклюзивных спецкурсах (в МГУПБ) по «философии власти» и «философии хозяйства».

Структура и объем работы. Диссертационная работа состоит из введения, 16-ти параграфов, объединенных в три главы, заключительных выводов, списка использованных литературных источников (347). Объем работы составляет 318 страниц основного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

В первой главе «Онтология власти и Управления» раскрывается онтологическая сущность власти и Управления.

До настоящего момента практически никто углубленно не занимался именно экзистенциальной онтологией власти; исследователи употребляли это понятие, «власть», зачастую совершенно не понимая онтологической сути высказываемого, с самыми разноречивыми смыслами; иные из философов всё же, так или иначе приближались к онтологическому пониманию данного феномена, но никогда, действительно, его таким образом не раскрывали и не постулировали, - Фромм, Адлер приближались к нему с психологического ракурса, Фуко со стороны «социальной физики и оптики», Платон, - может быть, подошедший ближе всех к данной проблеме (например, размышляя об аналогии душевной и социальной структурных иерархий в «идеальном» государстве, или рассуждая о душе тирана), - в социально-онтологическом аспекте, Аристотель - в сугубо социальном плане и т.д., - но никто до сих пор не пытался понять власть именно экзистенциально-онтологически и таким образом раскрыть ее «сущностные» основания. И оттого, что практически никто до сих пор действительно не раскрывал онтологической сути власти как таковой, автор ставит параграфы, посвященные именно данной проблеме в начало работы - для большей ясности изложения.

Также автор вводит понятие Управления (и это понятие намеренно пишет с заглавной буквы), - которое полагает своеобразной противоположностью «власти», - и раскрывает и его, Управления, онтологические основания, и так же разбирает его и в этических, и в социальных и прочих ракурсах.

Основная мысль данной работы - кардинальное онтологическое различение «власти» и «Управления».

В диссертационном исследовании под «властью» полагается процесс «подавления», представляющий собой коренное отчуждение энтелехии человеческого становления, являющийся эффектом воспроизводства внутреннего небытия субъекта, его внутреннего укона (меона), «небытия». Источник власти - внутреннее небытие субъекта. Процесс осуществления власти - процесс обратного, «негативного», отчужденного «становления»; власть паразитирует на энтелехии становления. Противоположность «власти» - Управление; Управление, в онтологическом смысле, есть целенаправленное интенсифицированное творческое становление; осуществление Управления есть упорядочивающий процесс; уровень порядка подобной, управленческой системы, есть уровень осуществления свободы («свободы для»); Управление есть процесс целенаправленного и актуализированного творчества. Онтологически, Управление основывается на Идее и бытии (в платоновском смысле). Власть же, напротив, есть процесс разупорядочивающий. Власть есть процесс подавления и, тем самым, она создает внешние видимости «порядка», но, по сути, внутренне - только усиливает и преумножает «внутренний» хаос подвластных.

Власть можно определить, экзистенциально-онтологически, как проекцию внутреннего меона/укона человека на Других, на инобытие, низводящую этих Других до их «онтологического экзистенциального минимума», до «механизма».

Власть подавляет страхом; страх сковывает всё существо человека. В том числе и его внутренний меон, его, подвластного человека, неизбывный источник вожделений, - и так создает «видимости» «порядка»; но это только будут видимости, «идолы».

Онтологические вектора «власти» и Управления, в обычной реальной жизни всегда переплетенные, есть «вектора» противоположно направленные: Управление - на творческую актуализацию, целенаправленное становление; власть - на подавление.

Власть, по сути, есть своеобразное «стремление к смерти», к небытию. Смерть - предел и «идеал» власти. Власть, для того, чтобы существовать, всегда вынуждена удерживать себя на этой грани, грани небытия, смерти: подавляя других до собственного небытийного состояния, «меонического минимума», властный субъект набрасывает на них, проецируя, своё внутреннее небытие, свой параноидальный, бессознательный, но всё определяющий в нём, Страх. Управление же есть, напротив, стремление к бытию, к идее.

Слово «Управление» автор различает с бытующим широко распространенным понятием «управления», вряд ли что значительно отличающимся со «властью» в привычных дискурсах (под «управлением» обычно понимают то лишь «функцию» власти, то ее внешнее формальное выражение, но все эти модели «понимания» не имеют внятной онтологии, не определены).

Суть всякой властной системы (ежели не брать в расчет чрезвычайно больших и сложных систем) - сингулярной субъект (или субъекты) этой системы. И подобный сингулярный субъект (субъекты), - как то, например, иллюстрируется автором на примере политической философии Аристотеля, - меняет суть («Управленческую» на «властную» и наоборот) всей системы.

Можно сказать, что одна, двуединая по сути, мысль проходит красной нитью сквозь всю данную работу - это «власть» как а) порождение чрезмерности внутреннего меона (укона) субъекта, и б) «власть», в проявлении своем, как «подавление». Власть - это подавление Других, их вожделений и, главное, какой-либо их самостоятельности, Самости.

Говоря более подробно об онтологической сути власти, автор утверждает, что власть, онтологически, есть производное внутреннего небытия (меона, укона) субъекта. Это небытие имеет «место» внутри Я (Самости) субъекта и определяет собой плеонексию (чрезмерное разбухание, ) внешней оболочки этого Я. Этот внутренний меон воспроизводит внешние видимости (идолы, эйдолы) подлинного Я, вытесняет его, замещает «эгоистическими» видимостями, симулякрами подлинного Я.

Меон - понятие античной философии, обозначающее относительное небытие, небытие, как недостаток бытия, его некоторое отсутствие; укон же, - тоже понятие античной философии, - небытие как таковое, чистое небытие. Власть, как стремление к власти, есть ложное, иллюзорное становление, представляющее собой разбухание «становящейся» внешней оболочки Я, лишь расширяющееся таким образом в своем «внутреннем» небытии (меоне). Насколько власть «стала» («разбухла»), настолько «распространилось» небытие (меон).

Автор обыкновенно соотносит «власть» с меоном - т.е. небытием относительным, в некотором роде - «инобытием»: поскольку власть, действительно, осуществляется именно в инобытии, имеет интенцию сугубо на инобытие, укоренена в нём, определяется им; власть всегда, по сути и определению, ориентирована на внешнее, «инобытие», она всегда есть «измена» подлинной сущности становления, «измена» Идее, Бытию, подлинному Я.

Инобытие - «источник» и «цель» власти; в том смысле, чтобы низвести это инобытие (Других) до собственной аналогии: до небытия (меона).

Зияющий эгоизм властного субъекта нацелен на инобытие, на внешнее. «Я» властного субъекта - зияющая внутренняя пустота, забвения которой он, властный субъект, ищет в обладании иным, каким-то инобытием. Власть, в этом смысле, есть настоящее внутреннее опустошение и тщетная компенсация этого опустошения, внутренний меон и компенсация этого небытия: и как сугубая интенция на инобытие, и как бегство от собственного небытия, внутренней пустоты («бегство от себя»), - и тем только усугубляя это свое внутреннее зияние.

Возможно, автору даже правильнее было бы привязывать и сводить жажду власти, да и саму «власть», как таковую, к укону - чистому небытию, а отнюдь не к меону, потому как меон - это всё же небытие относительное, «пассивное», хаос, первоматерия, потенция; в то время как «власть» всё же есть небытие «активное», негативно активное, а не просто пассивно «пустующее»; власть есть не просто отсутствие и хаос, но архитектоническое стремление к смерти.

Однако автор, всё же, говоря о власти, говорит о меоне, о «меоничности» власти, поскольку «власть», как «порождение» укона, воплощается, первым шагом, так или иначе, в меоне, в меоне находит своё первое негативное осуществление, после чего она уже так или иначе может представляться, реализовываться; а до меона, до этого «первого воплощения» в нем, и говорить о ней невозможно (как о чистом небытии). Посему, говоря о «власти» - автор говорит о ее меоничности: как о ее языковом, дискурсивном и, вообще, репрезентативном пределе.

Впрочем, если говорить о «власти» (стремлении ко власти) как уконе - то это тоже не будет ошибкой и даже, может быть, по сути своей, более верным. Однако автор, очевидно, полагает на подобного рода дискурс некое апофатическое вето, воздерживаясь от столь мистического уже, а не чисто философского, суждения. Однако, положив сущностью власти меон, автор, так или иначе, всё равно утверждает отсутствие у нее, «власти», какой-либо действительной, «бытийной», сущности. И говорит в своём исследовании: «внутренний меон власти», «меоничность власти», - говорит о ней как, действительно, о чем-то «человеческом», «слишком человеческом», т.е. порожденном уконическим (меоническим) зазором, сугубо «человеческим», «абсолютным», небытием.

Говоря о «власти» как порождении меона, автор имеет в виду предел этого меона, его крайнюю точку, грань перехода в укон.

Автор делает вывод, что онтология власти («проецирующего подавления») есть онтология меоническая; «бытие» власти - «мерцает» на грани меона и укона, во внутреннем хаосе субъекта, в тщетной его попытке заглушить (но не снять!), скрыть от себя, этот внутренний хаос.

Власть - порождение «необходимости». Человеческое становление предполагает взаимодействие, причем чаще негативное, с Другими, с «природой», с «внешней средой», и как необходимая защита от этой, зачастую негативно настроенной внешней среды, предполагает обратное определенное, мерное, возможное, подавление ее, «внешней среды», Других; однако проблема в том, что подобное включение «подавления», «проекции небытия» на это «внешнее» «иное», обыкновенно тотально отчуждает субъекта, индивида от его собственной действительной сущности, напрочь прекращая его подлинное, экзистенциальное становление, отчуждая его от самого себя, своей экзистенции, свободы, - «необходимость» овладевает человеком - не столько уже даже внешне, сколько, главное - изнутри, обращая его, отчуждая, тотально в, сущностного, раба, раба в себе (нацеленного, иначе говоря, на «обладание», а не на Бытие, свободу), как раз лишая его, человека, «внутреннего», утверждая в нём всепожирающую Пустоту.

Власть, с одной стороны, есть вынужденный ответ субъекта на внешнее его подавление, однако, с другой стороны, этот ответ отчуждает, зачастую, субъекта от его подлинной действительной сущности («субъективности», экзистенции), подавляет его самого в его сущности.

Следует заметить, что указанное «отрицательное становление», «внутреннее небытие», проявляющееся вовне как «подавление», наиболее адекватно определяется, как полагает автор, именно современным понятием «власти», - понятие «власти», в современной ситуации, наилучшим образом накладывается на это производное человеческого «внутреннего небытия»; и автор оттого и использует данное понятие («власть») для обозначения указанного «отчужденного негативного «внутреннего» становления», «опустошения».

Итак, в основании процессов власти - внутренний меон (укон) субъекта, субъектов, небытие, производящее страх; и, под этим, глубинными, экзистенциальным, страхом - прочие вожделения, и главное из них - желание власти, т.е. желание подавления других. Внутреннее небытие субъекта проецируется на других, подавляя существование этих других, доводя это их существование до меонической грани, грани «бытия/небытия». Кто не способен управлять собой, обыкновенно компенсирует это в стремление властвовать другими.

Что же касается непосредственно экзистенциального аспекта власти, то можно сказать, что экзистенция есть то, что ускользает от всякой власти, в принципе. Экзистенция есть «субъективное», в кьеркегоровском смысле, уникальное. И оттого - нечто невыносимое для «власти», то, что должно быть «подавлено».

Власть не выносит экзистенции. Экзистенция есть то, что: а) ускользает от «непосредственной» власти - прямого «подавления»; и б) есть то, что ускользает и от «дискурсивной» власти - от «обозначения». Экзистенция есть, в принципе, дословное. Экзистенция, онтологически говоря, есть особенное уникальное становление, именно взятое в нюансе своей уникальности, единичности. И развертывается она, экзистенция, именно в целостной обращенности индивида к своему «ничто», предстоянии перед ним, ужасающим, - предстоянии и ужасании, в частности, перед своим собственным «стремлением к власти», являющимся ярчайшим выражением и проекцией этого «ничто». Того «ничто», которое, в первую очередь, подавляет самого экзистирующего индивида, в его уникальности, отчуждая его в «стремление к власти», лишая его, тем самым, его экзистенциальной «сущности», доступа к ней.

И именно бытийный «просвет» экзистенции позволяет единичному индивиду преодолеть темень и мрак своего собственного «небытия», преодолеть собственное, если угодно, онтологическое отчуждение, «стремление к власти», к «подавлению» других, - и это раскрывает индивида Бытию. А «власть» стремится нивелировать всякую экзистенцию, ее уникальность, свести ее к некоей собственной «минимальной» единой поверхности.

«Эго» властного субъекта - раздутая «ничто» кажимость - подавляет подлинную экзистенциальную самость человека; открытие экзистенции, в этом смысле, есть преодоление этого иллюзорного раздутого «Я» властного субъекта. Резюмируя: под «властью» автор обозначает отчужденное, «отрицательное» становление субъекта, тотально отчуждающееся в иное, в инобытие, проецируя на это инобытие собственное небытие, доводя его, инобытие, до собственного состояния небытия (в «пределе»).

Многие из философов, как прошлого, так и современности, критиковали «власть» (в широком смысле), тем более критиковали «власть» им современную, наличествующий государственный строй и т.п., но делали они это, в значительной степени, более из этических соображений; автор же «критикует» «власть» не столько с этической, хотя и с этической тоже, но, прежде всего, с онтологической точки зрения, подводит под эту, этическую, критику онтологический «базис». Но с другой стороны, он, в то же самое время, предлагает и нечто конструктивное, а именно - Управление. И тоже его онтологически обосновывает.

То что мы обыкновенно называем «властью» есть исключительно искажение Идеи Управления в нашем «реальном» «мире» «становления и изменения»; то насколько Идея (в платоновском смысле) Управления искажена - настолько воплощена «власть».

Обычно люди склонны смешивать понятия «власти» и «Управления». Однако понятия это совершенно разные. Власть есть подавление других, прежде всего в силу личного ressentiment субъекта; Управление есть, напротив, раскрытие способностей этих других, ради достижения определенной цели.

Разумеется, в «реальной жизни» «власть» и «Управление» всегда тесно переплетены в одну нить «правления», «руководства» и столь проникаются в ткань друг друга, что люди склонны ничего такого в этом, двуедином, процессе не различать и называть одним словом: «власть».

Но в этом названном процессе есть совершенно разнонаправленные, разносущностные, если угодно, вещи, составляющие, онтологические Интенции. управленческий онтологический власть государство

Онтология Управления есть онтология Идеи, Бытия, - в противоположность меонической онтологии власти; субъект Управления есть субъект а) способный управлять собой, б) основывающий своё существование, говоря словами Кьеркегора, экзистенцию, на самосознании, или, если быть точнее в экзистенциальном плане, на всей своей целостности, действительной субъективности, экзистенции (есть субъект, по Кьеркегору же, «этический»); и в) несмотря на то, что вектора «становления» власти и Управления, - отчужденного, негативного «становления» «власти», и действительно и целенаправленно становящегося в Управлении, - в «реальной» жизни обыкновенно весьма переплетены, исследователю всегда надлежит четко их, эти нити-вектора, различать, понимать и удерживать. И г) что из себя будет представлять система, - система либо «власти», либо Управления, - прежде всего зависит от субъектов, сингулярных, ее наполняющих и определяющих собой.

Следует заметить, что существует множество понятий так или иначе соотносимых, в своих значениях, с понятиями «власти» и Управления, и каждое из них в той или иной степени может быть рассмотрено с точки зрения онтологического различения «власти» и Управления и соответствующим надлежащим образом определено; однако данные понятия в различных контекстах, впрочем как то же понятие Управления, - отчего автор постоянно и различает понятия Управления и общеупотребительного «управления», практически неразличимого со «властью», - могут употребляться, и употребляются, в чрезвычайно различных смыслах, и оттого автор полагает несколько излишним и нецелесообразным их, этих понятий, с онтологической, «власти» и Управления, точки зрения детальный разбор, ограничиваясь рассмотрением понятий «управления» и «манипуляции» как весьма сопоставимых, и в своей меонической онтологии, с современным понятием «власти», как обозначением отрицательного и отчужденного вектора «становления».

В частности, манипуляция - такое подавление человека, при котором тот поступает в соответствии с чужими волей и интересами, будучи совершенно уверен, что действует по своей воле и в своих интересах. Манипуляция основывается на ненавязчивом воздействии на подсознание субъекта, и сходна с тем, что называется гипнотическим внушением, но, в отличии от последнего, всё же предполагает вменяемое, внешне, состояние субъекта, который, который будучи манипулируемым в одном направлении, вроде как во всех прочих проявлениях своей деятельности мало в чем отличается от «нормально вменяемого».

Если власть, как таковая, основывается прежде всего на страхе, то манипуляция использует иные методы и факторы воздействия (аналогичные «соблазну»); и если и использует страх, то страх самый что ни на есть подсознательный, очень плохо осознаваемый, - потому как только он, этот страх, осознается, то воздействие это, видимо, тут же вынужденно обращается уже не в манипуляцию, а в непосредственную «власть», требующую дополнительных, «непосредственных», воздействий. Впрочем, манипуляцию вполне можно назвать одним из видов именно властного, подавляющего, воздействия.

А что касается Управления, то а) Управление, в противоположность власти, должно характеризоваться положительным отбором, отбором б) людей творческих и разумных; Управление само по себе есть творчество («огонь творчества»), и, подобно гераклитовскому Логосу, «правит всем посредством всего» («гегелевская «хитрость разума»); в Управлении в) власть, как следствие внутреннего меона субъектов, снята - снята бытием, идеей, самосознанием и самовоспитанием этического индивида; г) Управление, в сущности, идеократично; властный же субъект именно разрушает всякую идеократию, обращая ее в систему пустых идолов и сугубых инструментов подавления (прежде всего, кстати, подавления человеческого творчества); и, наконец, д) Управление зиждется на взаимном уважении.

Управление есть процесс осуществления идеи (но никак не «идола», разумеется), движимый энтелехией этой идеи. Управление есть, если угодно, «выправление» отчуждений «власти», и в этом смысле, то, что автор называет Управлением есть снятие «власти», ее диалектическое преодоление.

Управление - исключительно «человеческий» процесс. И в то же время - оно ориентировано на человека. Для власти всякий другой человек - лишь средство; для Управления - всякий человек цель, самоценен.

Как представляется автору, «власть» подобным образом философски до сих пор снята не была; и лишь в данном исследовании начинается осмысление и осознание путей и возможностей подобного преодоления, выправление онтологических, экзистенциальных властных искажений человеческого бытия.

Управление, тот вектор становления, который автор называет Управлением, разумеется, накрепко перевившись со «властью», существует и существовал всегда, но только лишь не различался от власти, философски практически не раскрывался; и лишь иногда, косвенно, вскользь, обозначался в концепциях тех или иных философов, однако никоим образом не подводивших именно онтологических оснований под свои размышления. Автор же в своей работе предлагает именно опыт подобного размышления.

Автор выводит и своеобразную диалектику власти и Управления: называемое в теории управления и автором «квазиуправлением» (в чём-то аналогичные разумному Управлению процессы в природе) можно расценить как «тезис»; то что называется «властью» - как «антитезис», «отрицание»; а вот называемое Управлением - как «отрицание отрицания», хотя, навряд ли, всё же, как «синтез».

Квазиуправление есть своего рода «программа» («генетическая», например), по которой развертываются процессы становления («изменения») и «самоорганизации» в природных, особенно в сложных, системах; «власть» - это «человеческое, слишком человеческое», в значительной степени «переворачивающее» эти «программы», «выворачивающее» их «естественный» отбор и прочие «квазиуправленческие» вещи, она есть их, если угодно, «меоническая» их деформация: безличный «естественный» отбор, в частности, обращается в отбор «единично» отрицательный, антиличный. Называемое же автором Управлением кардинально снимает это «отрицание», радикально исправляет положение, в частности - отбор.

Однако, по-видимому, осуществляет оно это снятие, в определенной мере, всё же и в гегелевском смысле, - ибо без «власти», ее «подавления», но уже тщательно избирательного, наверное, никак нельзя: например, в отношении а) людей «властных», которые жаждут власти и всегда, сбиваясь в стаи, противостоят тому, что называется Управлением и, вообще, личности, и б) без нее, «власти», нельзя, хотя, пусть и в минимальной уже степени, и используя ее, разумеется, исключительно уже в качестве «средства», и в весьма «смягченном» ее виде, в отношении субъектов просто «эстетических» (в кьеркегоровском смысле).

Как уже было сказано, Система власти довольно зависима, в своей «узловой» онтологии, от правящего («управляющего», «властвующего») субъекта, - учитывая, разумеется, всю подковерную борьбу кланов, интересов и пр., - однако в современных «глобальных» сверхсложных системах - системы эти, по представлению автора, сами уже начинают определять свои как онтологические, так и феноменологические характеристики и изменения, сами определяя свой системный отбор и «выбор» («управленческие решения»); и процессы в этих, «сверхсложных», системах начинают течь уже «не линейно», и система, в бифуркационных точках своего становления, точках «выбора», скорее всего, существует и выбирает себя уже сама, своих «субъектов», хотя, разумеется, и в определенном соотношении с этими наполняющими ее наличествующими субъектами, с их специфической, экзистенциальной онтологией.

Для исследования онтологии власти автор обращается к семиотическим ее, власти, аспектам, - поскольку знак, в принципе, и представляет собой этот своеобразный набросок, проекцию субъекта (властного субъекта) на иное, других, «подавляя» их собой.

Знак представляет собой поверхность проекции «власти»: он, с одной стороны, подавляет, а с другой - «соблазняет»; то же самое, в принципе, осуществляет и «власть»: подавляет и, ради этого подавления, соблазняет. В основе «власти», в экзистенциальном ее ракурсе, лежит страх, и, с одной стороны, этот страх толкает властного субъекта, бессознательно, на подавление других, и, с другой стороны, осуществляется это подавление - тоже страхом; аналогично и знак - он страшит; он создается как грань «отвратительного», «запретного» («табу»), и в то же время, обратным движением, он создает необходимый здесь привязывающий соблазн, влечение, априорно подавленное, отчужденное в себе, к преодолению этого запрета.

Онтология знака есть онтология «поверхности власти» (отчужденного становления, проекции стремления к небытию); онтология же символа есть онтология культуры (в более узком, тематическом, смысле - Управления).

Во второй главе «Раскрытие философских проблем власти и Управления в различных философских концепциях» автором рассматриваются различные философские концепции в той или степени весьма ценные и показательные в рамках данного исследования; автор довольно избирательно подходит к указанным концепциям, отбирая именно те, которые, по его мысли, в наибольшей степени отвечают поставленной проблематике и способны помочь в раскрытии некоторых ее аспектов.

Обыкновенно концепции различных философов, применительно к рассматриваемой проблеме, излагают в хронологической последовательности; автор, в принципе, так и поступает, с тем исключением, что Ницше и Фрейда, их концепции и понимание «власти», он предлагает к рассмотрению первыми, - он поступает так в связи с тем, что концепции Ницше и Фрейда в наибольшей, может быть, степени близки к вышеизложенным онтологическим исследованиям «власти». А далее уже представляет материал в хронологическом порядке.

Автор объединяет Ницше и Фрейда в одном, первом в этой главе, параграфе по той причине, что а) и тот и другой полагают в основание своих концепций, пусть и называющееся и совершенно различно, практически одно и то же «влечение», - «либидо» Фрейд и «волю к власти» Ницше, - однако б) нуждающееся в довольно радикальной, но конструктивной, критике и пересмотре, и переименовании, тем паче пересмотре и переименовании друг относительно друга.

Например, ницшевская «воля к власти» («der Wille zur Macht») есть «противоречие в определении» и правильнее было бы говорить о «воле к могуществу», «воле к действительности» etc., но никак, в русском переводе, не к «власти» (чья онтологическая суть - небытие); «власть» есть паразит воли, питается за ее счёт, и «воля к власти», в этом смысле всегда оборачивается банальной «волей к смерти», «социальной некрофилией» (в терминах Фромма), стремлением к небытию.

Аналогично, фрейдовское «либидо» в большей степени есть именно «стремление к власти», а никак не «любовь». Фрейдовский «комплекс Эдипа» (как и «комплекс кастрации») есть, по сути, лишь одна из аватар комплекса неполноценности, того же глубинного рессентимента, а вовсе не следствие проявления какой-либо «любви», например к «матери»; а если и «любви», то уже совершенно ущемленной, отчужденной, кастрированной властью («властью Отца») и обернувшейся жаждой власти как компенсацией «отрезанного самолюбия», компенсацией комплекса неполноценности.

Данное фрейдовское желание, по сути, обладания есть, априори, уже желание подавленное, отчужденное в себе; подобное желание, либидо, предполагает отнюдь не действительное становление, но - лишь подавление других, овладение ими; подобное желание есть следствие и эффект внутреннего меона субъекта, его, субъекта параноидного страха, бессознательного разумеется, который воспроизводит и, главное, фиксирует человеческие вожделения («либидо») на том или ином объекте («выбор объекта»), полагая этот объект, человека, именно объектом, т.е. тем, что, в принципе, не имеет и не может иметь никакой самости («свободы»), - подобно ему самому, вожделеющему власти, исходящему из собственного внутреннего меона, психологическим выражением которого является комплекс неполноценности.

Весьма оригинальная и интересная концепция такого последователя Фрейда как Лакан а) не только подтверждает авторскую гипотезу о фрейдовском «либидо», как о, прежде всего, уже отчужденном, априори, в себе влечении, которое более адекватно следовало бы назвать «стремлением к обладанию» (но никак уж не «любовью», которая суть онтологический, напротив, избыток), которое, данное «влечение к обладанию» («власти»), зиждется на внутреннем небытии, первичном онтологическом зиянии, но и б) углубляет и расширяет проблему относительно всей фаустовской культуры и, в частности, философии, ее прафеноменальных основ, - столь блестяще, хоть и не без определенных «шероховатостей» (которые автор, кстати, и рассмотрел выше) рассмотренных и обнаженных Ницше, - основ, на которых выстраиваются практически все, принципиально, концептуальные и мировоззренческие фаустовские модели (в частности, здесь, например, у Гегеля).

Применительно к античной философии, автор обращается, в указанном отношении, прежде всего, к концепциям Гераклита и Платона. Гераклит в своем философском мировоззрении, касательно власти и Управления, исходит из принципа Одного, - Одно, для Гераклита, которое может выражаться как Логос, есть Бытие, есть нечто противополагающееся им относительному небытию, «становлению», «изменению» (в определенной степени, меону), принципиальной множественности, дурной множественности. Управление, в авторских понятиях, можно определить как гераклитовский принцип Одного, - не в смысле, конечно, некоего «авторитаризма» или «тирании», а, напротив, именно «царя в голове», «в душе», - что есть противоположность «принципу» «множественности», дурной текучести, т.е. «разрухе в головах», внутренним меонам и хаосам, как раз и предполагающим установление различных «тираний» и «авторитаризмов».

Управление же, в авторских понятиях, напротив, предполагает аристократию, духовную разумеется, в пределе - «монархию» (как правление действительно лучшего), если угодно, собор и сотрудничество. Управление и есть, наверное, метафорически, с соответствующими изменениями, тот гераклитовский мерный творческий огонь.

Наиболее подробно автор останавливается на философии Платона. Онтология власти, и, шире, всего общества, выстраивается Платоном в аналогии с онтологией человеческой души, онтологией отдельного человека. Ежели онтология человека меоническая, т.е. в душе такого человека превалирует меон, самая «низкая» часть его души, то такой человек, в силу подобного всепожирающего и всеподавляющего меона, хаоса, кстати, как раз и стремящийся весьма ко власти, получив властные полномочия, вскоре установит вокруг себя, в окружающей его социально-политической системе, соответствующее состояние, соответствующую системную «онтологию»: меоническую; ежели же человек в душе своей определен Бытием, т.е. Идеей, Разумом, - и такой человек обозначается Платоном как «философ-правитель», - то и система управления (в широком смысле), которой станет управлять подобная личность будет системой именно, в авторских понятиях, Управления; воцарившийся же «демиург» («ремесленник», в терминологии Платона) установит лишь исключительно властную, в авторских понятиях, систему.

К сожалению, человек, в котором правит «разумная душа», отнюдь, оттого, не стремится к власти, а человек, у которого, напротив, правит душа «вожделеющая», к этой власти очень и очень стремится, - оттого и в обществах, разумеется, обыкновенно, приходят к власти те, кто туда более всего стремится, с одной стороны, но, с другой стороны, они, эти приходящие и дорвавшиеся до власти субъекты, есть те, кого к ней, «власти» (к правлению, в широком смысле) ни в коем случае допускать нельзя.

Также следует заметить, что каждый из типов правления из определенных Платоном имеет свою специфическую, с вариациями, онтологию, онтологию, которая, прежде всего, выражается, с одной стороны, фигуре правителя (тирана, в частности), а с другой - в онтологических характеристиках большинства населения, «управляемых». И чем меньше бытия в субъектах, в их «душах», тем меньше бытия и в обществе.

К Власти, по Платону, приходят в «реальной жизни» именно в наименьшей степени ее, Власти, правления, достойные; и общество поэтому, в «реальности», зачастую устроено крайне несправедливо, - иерархия в нём, аналогично иерархии душевной, перевернута: самые низкие - обыкновенно «наверху»; торжествует отрицательный властный отбор; и справедливый человек, поэтому, в этих властных условиях, и «несчастлив», более «ущербен», нежели господствующий человек несправедливый, «властный». И для того, чтобы подобное положение дел исправить - необходимо кардинальное переворачивание всей общественной системы, его, общества, селективной системы.

Однако осуществление этого «переворачивания» чревато только еще большим усилением отрицательного отбора; а исправить сложившееся положение можно лишь в случае актуализации в душе каждого единичного, справедливого человека вот этого эйдоса гражданственности, общественной свободы и ответственности, который нарисовал Платон; и если каждый единичный, достойный человек будет все свои социальные поступки и выборы совершать в соответствии с этим эйдосом, руководствуясь им, понимая суть общественных, аналогичных «душевным», процессов, то что-то в обществе, неизбежно, станет меняться в лучшую сторону, иерархический отбор станет менее отрицательным и т.д. Только таким образом может происходить действительное смещение, если угодно, от Власти к Управлению.

Платоновское «Государство» не столько есть произведение, посвященное «Всеобщему», «общественному устройству», сколько - личному, единичному, «экзистенциальным» проблемам взаимоотношения человека и общества, человека и государственной власти, «взаимоотношениям» в душе человека и, в соответствии с ними - общественным «душевным» иерархиям и взаимоотношениям.

Что касается Макиавелли, то тот, рассуждая о Правителе и насущной стратегии его правления, говорит, прежде всего, в авторских понятиях, о «власти», о методах и способах ее захвата и удержания; он говорит не о «должном» (что, скорее, можно соотнести было бы с Управлением), а о «сущем», т.е. о том, что обыкновенно имеет место во «властных» системах и структурах.

И в этом отношении, автор выделяет в концепции власти Макиавелли несколько основополагающих насущных принципов: в частности, «принцип властного отбора», «принцип страха», «принцип репрезентации правителя» и т.д.Далее автор довольно подробно останавливается на философской концепции Гегеля, в частности - его «диалектике раба и господина».

У господина - сущность раба, у раба - господина. Господин - в сущности, раб своего раба. Господин, победив, подавляет раба - до раба; и тем самым, изначально, сам впадает в рабство: перед своим рабом, - рабом, отныне обеспечивающим его средствами к существованию; однако этот, хозяйственный, материальный, аспект лишь один из аспектов более глубокой, духовной, экзистенциальной онтологии рабства/господства, - подавление другого до раба есть онтологический «грех» перед самим собой.

Человек склонен видеть всех других по аналогии с собой, даже не столько склонен, сколько иначе просто не может, - неизбывный «идол пещеры» межчеловеческих отношений. И следовательно, видя в Другом своего раба, он, господин, видит самого себя - раба - раба возможного, но который вполне может, вследствие власти этого Другого, стать рабом этого Другого и в действительности: т.е. видит он только собственный Страх, страх Другого. Порочный круг рабства - господства/рабства, - Страха. Нет свободы, ее возможности, трансценденции в нее.

Раб - порабощает. Человек, рабский по своей сути, жаждет только одного - поработить другого, других. Свободный человек - освобождает.

Лишь освободившись от этого «раба в себе», можно говорить о какой-либо, вторым шагом, свободе социальной. Социальной свободы, данной директивно, не бывает. Свобода завоевывается - изнутри. Победой над рабом в себе, прежде всего.

В основе же господского Вожделения (Begierde) лежит «слишком человеческий» меон/укон, зияющий и тотальный Страх Другого.

Гегелевская диалектика «раба и господина», действительно, блестяща, по своим выводам и интуиции; однако в своих путях и нюансах - она вполне в плену некоторых нелепостей и стандартных стереотипов, фаустовских установок. «Диалектика раба и господина» у Гегеля обнажает, прежде всего, прафеноменальную суть фаустовского мировоззрения, как специфически и ярко выражающего меоническую онтологию власти; каждая культура, разумеется, специфически выражает и конституирует в себе и из себя этот отрицательный, отчужденный вектор становления, который автор обозначает как «власть», проецирующий на иное себя, как «подавление», - гегелевская же диалектика прекрасно показывает эту «сущность» в ее фаустовском преломлении и реализации.

Если же говорить о самой «диалектике господства и рабства», то, очевидно, сущность господина есть сущность рабская; господин есть, в сущности, раб более своего раба, - кстати, именно раб, впоследствии, оказывается способен на самосознание («скептицизм», «стоицизм», «христианство»), а господин - никоим образом не способен; и рабство, «господина», оно не столько даже «материально» (без раба господин не может жить), сколько - духовно, прежде всего, онтологично; сущность господина - тот же внутренний меон (укон).