Социальная антропология Марселя Мосса

4. Идея «тотальных социальных фактов» и исследование эволюции понятия личности

Вернемся, однако, к постановке Моссом общих проблем социологии. Важнейшее место здесь занимает его идея «тотальных социальных фактов». В этом пункте, как и во многих других, проявился незавершенный и многозначный характер его творчества. Отсюда разнородность интерпретаций понятия «тотального социального факта» в этнологической и социологической литературе.

Если задачей синтетического человекознания Мосс считает исследование «тотального человека», то познание «тотальных социальных фактов» он провозглашает высшей познавательной целью социологии (и этнологии). Что же представляют собой «тотальные социальные факты» у Мосса? Следует и здесь подчеркнуть, что речь в данном случае идет не о развернутой систематической концепции, но об общих методологических установках, содержащихся в его исследованиях, и разбросанных в них высказываниях. Наша задача соответственно состоит в возможно более адекватной реконструкции этих неявных установок.

Первый смысл идеи «тотальных социальных фактов» состоит в стремлении рассматривать социальные явления, объекты в многообразии, полноте и интегрированности их свойств. В этом смысле все факты социальной жизни, являющиеся объектами социологии, должны (по крайней мере, в идеале) рассматриваться как тотальные (целостные). Но, трактуя социальные факты как тотальные образования, Мосс не рассматривает их как замкнутые и самодовлеющие. Поскольку этот подход для него универсален, он доводит его до точки зрения «тотальности-в-тотальности»: социальная система в целом выступает как наиболее общее и фундаментальное образование, с которым должны соотноситься в исследовании включенные в нее частные явления. «Действительно, подобно тому как не существует независимого элемента религии, например, той или иной религиозной организации, но существуют религии; подобно тому как недостаточно просто изучить ту или иную часть экономики общества, чтобы описать его экономический строй и т. д.; одним словом, подобно тому, как подлинные реальности, являющиеся дискретными,-- это религиозные системы, юридические системы, морали, экономики, эстетики, техника и наука каждого общества; подобно этому, каждая из этих систем, в свою очередь... есть только часть социальной системы в целом. Следовательно, описывать одну или другую, не принимая во внимание все и особенно не учитывая тот основной факт, что они образуют систему,-- это значит обречь себя на их непонимание» Mauss M. Fragment d'un plan de sociologie generale descriptive.-- Oeuvres, t. 3, с. 306..

Трактовка социальных явлений в тесной связи с другими явлениями социальной жизни и с социальной системой, в которую они включены, составляет, по Моссу, специфику социологического подхода, его отличие от методов других общественных наук. Таким образом, Мосс вслед за своим учителем формулирует основные принципы структурного функционализма. С одной стороны, он рассматривает функцию как вклад в социальное целое: «Все в обществе, даже наиболее частные явления, есть прежде всего функция и функционирование: понять что-либо можно, лишь относя его к целому, ко всей общности, а не к изолированным частям» Mauss M. Divisions et proportions des divisions de la sociologie.-- Oeuvres, t. 3, с. 214.. С другой стороны, как отмечает Леви-Стросс, Мосс поднимает функцию по примеру алгебры, полагая, что одни социальные ценности познаются в функции других. Функционализм своего соотечественника Леви-Стросс считает более удовлетворительным, чем аналогичный метод у Малиновского: там, где Мосс стремится обнаружить постоянное отношение между явлениями, Малиновский пытается объяснить их лишь исходя из того, чему они служат См.: Levi-Strauss С. Introduction a 1'oeuvre de Marcel Mauss.-- Mauss M. Sociologie et anthropologie, c. XXXVI..

Но ориентация Мосса на обнаружение целостности социальных объектов сочетается, как уже отмечалось, с вниманием к механизмам взаимопроникновения и взаимозависимости социального и индивидуального. Это проявилось, в частности, в его трактовке символов как характерной черты социальных фактов. Символы для Мосса выступают одновременно как представители социальной реальности и как посредники между индивидуальными установками и ориентациями: «В действительности они выражают прежде всего присутствие группы; но они выражают также действия и инстинктивные реакции ее членов, прямые потребности каждого и всех, их личностей, их взаимных отношений» Mauss М. Rapports reels et pratiques de la psychologie et de la so-ciologie.-- Sociologie et anthropologie, c. 300..

Первое значение «тотальных социальных фактов» у Мосса является преимущественно методологическим: оно состоит в установке на исследование всех социальных фактов как целостных. Однако Мосс рассматривает эти факты и в качестве особого рода онтологических образований, отличающихся от других социальных фактов. Во втором значении «тотальные социальные факты» в его интерпретации представляют собой явления, пронизывающие все стороны конкретной социальной системы, фокусирующие и сосредоточивающие ее в себе. Это -- тотальные факты в собственном смысле. «Все эти явления суть одновременно явления юридические, религиозные и даже эстетические, морфологические и т. д.» Мосс М. Очерк о даре. См. настоящее издание.,-- пишет Мосс. В определенных случаях они приводят в движение все общество и все его институты или же значительное их множество Там же.. Естественно, что оба значения чрезвычайно близки друг к другу, так как исследование совокупности всех связей объекта является условием обнаружения его системообразующих связей.

Таким образом, идея «тотальных социальных фактов» вписывалась в общий контекст движения научной мысли двадцатого столетия, а именно становления и развития системной ориентации в науке. В трактовке этой идеи прежде всего видно влияние Дюркгейма. Но если Дюркгейм в данном отношении рассматривал в качестве образца лишь биологию (разрабатывая «организмическую» модель общества), то Мосс уже имел перед глазами пример психологии и лингвистики Мосс М. Очерк о даре. Заключение. См. настоящее издание; Rapports reels et pratiques de la psychologie et de la sociologie.-- Sociologie et anthropologie, c. 299., в которых проблема целостности изучаемых объектов в его время выдвигалась на первый план. Определенное влияние на Мосса в этом отношении оказал и известный американский культурантрополог Ф. Боас, этнографические описания которого широко использовал французский ученый.

В качестве «тотального социального факта» в первом из указанных нами (методологическом) значении Мосс рассматривает вопрос о том, как в различных социальных системах выступает понятие о человеческой индивидуальности. В работе «Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие „я"» (1938) он показывает, как эволюционировало это понятие в историческом процессе, какие формы оно принимало в различных правовых и религиозных системах, в обычаях, социальных структурах и умонастроениях. Согласно Моссу, «категория „я"», «культ „я"», «уважение к „я”» -- сравнительно недавнего происхождения. На примере обществ индейцев тихоокеанского побережья Северной Америки и австралийских аборигенов он доказывает, что в до-письменных обществах существует еще не понятие о «я» (в отличие от ощущения телесной и духовной индивидуальности, которое существовало всегда и везде), но понятие персонажа, роли, функции, выполняемой индивидом в социальной жизни. В брахманической и буддийской Индии, в древнем Китае, по Моссу, появляется понятие личности («персона»), но затем оно исчезает в последние века до новой эры. У древних римлян понятие личности -- «персона» -- выступает в новой форме: она «больше, чем факт организации, больше, чем имя или право на персонаж или ритуальную маску; она -- фундаментальный факт права» Мосс М. Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие «я». См. настоящее издание.. У стоиков понятие «персона» приобретает моральный смысл, а в христианстве оно превращается в метафизическую сущность. Что же касается собственно категории «я», обозначающей психологическое существо, то она, согласно Моссу, появляется в европейском мире лишь в конце XVIII в. в результате огромных социальных и интеллектуальных сдвигов.

Мосс выражает опасение за судьбу человеческой индивидуальности в современном мире. «Кто знает, будет ли даже эта ,,категория" (категория «я».--А. Г.), которую все мы здесь считаем прочно утвердившейся, всегда признаваться таковой?» Там же.-- с тревогой говорит он, указывая затем, что даже в тех странах, где принцип священности человеческой личности сформулирован, он поставлен под сомнение. Мосс имеет в виду фашизм с присущим ему жестоким подавлением индивидуальности. Тревога Мосса вполне понятна, учитывая, что во время написания этой работы фашистские режимы активно осуществляли процессы «деперсонализации» и «коллективизации» человека.

Исследование Мосса построено на анализе конкретного этнографического и исторического материала. Он рассматривает понятие об индивидуальности в конкретных социальных системах, ограниченных определенными пространственными и временными рамками. При этом он стремится воспроизвести эволюцию исследуемой категории, что отделяет его от теоретиков культурного релятивизма. Несомненно, здесь сказалось влияние виднейшего американского этнографа Л. Моргана, которого Мосс высоко ценил, считая его основателем антропологических наук См. там же..

«Тотальным социальным фактом» во втором из указанных нами, онтологическом смысле является, согласно Моссу, обмен в форме дарения, исследование которого он предпринимает в работе «Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах» (1925).

5. Magnum opus Марселя Мосса: «Очерк о даре»

Не у каждого выдающегося ученого бывает magnum opus, главный труд жизни, содержащий квинтэссенцию всей его научной деятельности. В научной биографии Мосса такой труд был: это «Очерк о даре». В историю социальной мысли он вошел прежде всего как автор этого исследования.

Проблема обмена, которой посвящен «Очерк о даре», не случайно оказывается в центре внимания Мосса. Собственно, тенденция к рассмотрению социальной жизни как процесса непрерывного и универсального обмена материальными и символическими благами присутствовала и в более ранних его исследованиях. Более того, во всем его научном творчестве прослеживается стремление видеть в самых различных социальных явлениях равновесие, взаимодополнительность, взаимную компенсацию, выступающие для него в качестве своего рода основополагающего закона социальной жизни, ее непременного условия На эту общую тенденцию в творчестве Мосса справедливо указал Ж. Казнев См.: Cazeneuve J. Sociologie de Marcel Mauss, с. 75; он же:Mauss. P., 1968, с. 23-24.. Так, в исследовании Мосса и Юбера о жертвоприношении последнее, в сущности, представлялось как обмен, как дар, в котором приносящий жертву, отдающий что-либо ему принадлежащее, рассчитывает получить за это какую-то компенсацию (материальную или символическую) от сверхъестественных сил, которым приносится жертва. В упоминавшейся выше работе о сезонных изменениях в социальной жизни эскимосов равновесие и взаимодаполнительность принимают диахроническую форму, при которой рассеяние населения в одно время года уравновешивается его концентрацией в другое. Непосредственно к «Очерку о даре» примыкают ранее опубликованные статьи Мосса, в которых затрагивается проблема обмена: о происхождении понятия денег (1914), о распространении потлача в Меланезии (1920) о договоре у фракийцев (1921) и некоторые другие Mauss M. Les origines de la notion de monnaie.--Mauss M. Oeuvres, t. 2, с. 106--112; L'extension du potlatch en Melanesie.--Oeuvres, t. 3, с. 29--31; Une forme ancienne de contrat chez les Thraces.--Там же, с. 35--43.. В известном смысле все творчество Мосса пронизано идеей взаимности и обмена как основного принципа социальной жизни. Что же касается «Очерка о даре», то в нем эта идея получила наиболее развернутое и фундаментальное обоснование. Для Мосса «Очерк» -- magnum opus не потому, что он больше других по объему: в нем представлены самые дорогие для автора идеи по поводу самого важного, с его точки зрения, предмета.

Среди ученых, оказавших влияние на подход Мосса к проблематике социального обмена, прежде всего следует, конечно, отметить его учителя Э.Дюркгейма. Наиболее существенной в данном отношении явилась дюркгеймовская концепция социальной солидарности. Для Дюркгейма солидарность была синонимом общественного состояния; отсутствие же ее связывалось с аномией (кризисом нормативной системы) и патологическим состоянием общества. И хотя Дюрктейм не обращался специально к исследованию обмена, его интерпретация общества как моральной сущности, основанной на солидарности, взаимосвязи и взаимозависимости составляющих его индивидов и групп, несомненно, сказалась на концепции Мосса.

В теоретическом плане в исследовании Мосса заметно влияние американского социолога и экономиста Т. Веблена (1857--1929) и немецкого социолога и философа Г. Зиммеля (1858--1918), хотя прямого указания на роль этих теоретиков в «Очерке о даре» нет. Веблен в своей широко известной книге «Теория праздного класса» (1899) активно развивал ряд тем, ставших впоследствии ключевыми в исследовании Мосса Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. Работы Веблена были известны дюркгенмианцам, и некоторые из них рецензировались в дюркгеимовском журнале. В частности, «Теория праздного класса» была отрецензирована одним из наиболее видных представителей школы Дюркгейма--экономистом Ф. Симианом (L'Annee sociologique, t. 4. Р., 1901, с. 532).. Речь идет об анализе таких факторов распределения, обмена и потребления, как честь, престиж, показные соперничество и расточительность, а также о внимании Веблена к потлачу, обычаю североамериканских индейцев, которому Мосс впоследствии придавал особое значение.

Теоретическое влияние Зиммеля не бросается в глаза при чтении «Очерка»; тем не менее это влияние представляется несомненным и достаточно глубоким. Вообще Зиммель был связан со школой Дюркгейма и даже опубликовал статью в «Социологическом ежегоднике» Simmel G. Comment les formes sociales se maintiennent.-- L'Annee sociologique, t. 1. P., '1898, с. 71--109. Книга Зиммеля «Философия денег» (1900), касающаяся, в частности, проблем обмена, была отрецензирована в «Социологическом ежегоднике» Дюркгеймом. Рецензия содержала ряд критических замечаний, особенно в связи с «нестрогостью» методологии автора книги. Однако сам факт выбора этой книги для рецензирования означал, что она соответствовала научным критериям школы., что само по себе было явлением необычным, так как на страницах журнала авторы «со стороны», не входившие в состав дюркгеймовской группы, почти не фигурировали. Зиммель рассматривал Обмен как одну из основных форм социального взаимодействия, как «особого рода социологическую структуру, первичную форму и функцию межиндивидуальной жизни» Simmel G. On Individuality and Social Forms.-- Selected Writings. Ed. by Levine D. N. Chicago--London, 1971, с. 68. . Некоторые идеи, разрабатывавшиеся в «Очерке о даре» на этнографическом и историческом материале, были выдвинуты Зиммелем. К ним относятся: существование в архаических обществах тесной связи между ценностью отдельного блага с ценностью вовлеченных с ним в обмен других благ; взаимосвязь и взаимопроникновение экономического и внеэкономического аспектов архаического обмена; значение взаимных даров как формы архаического обмена, в частности значение ответного дара; субъективизация отношений человека с вещами, наделение их свойствами живой и духовной субстанций в архаическом типе общества Там же, с. 43-69..

Важнейшую роль в формировании подхода Мосса к исследованию дара сыграли многочисленные работы этнографов, среди которых следует отметить исследования Ф.Боаса об индейцах северо-запада Северной Америки и Б. Малиновского о племенах западной части Тихого океана.

Необходимо указать на еще один источник интереса французского ученого, к проблематике обмена -- источник, находящийся за пределами науки. Это - его активное участие в кооперативном социалистическом движении, с которым были связаны его социально-реформистские устремления и надежды. «Профсоюз и социалистический кооператив составляют основу будущего общества» Цит. по: Desroche H. Marcel Mauss, «citoyen» et «camarade». Ses «incursions ecrites dans le domaine du normatif».-- Revue francaise de so-ciologie, vol. 20, № 1, janv.--mars 1979, с. 225.,-- утверждал он. Исследование обмена в форме дара, содержащего в себе, согласно Моссу, сам принцип «нормальной социальной жизни», было призвано служить идеологическим обоснованием перспектив кооперативного движения и реформистского социализма в целом.

Исследование Мосса основано на анализе этнографических описаний жизни аборигенов Океании, Австралии, Северной Америки, а также некоторых древних религиозно-правовых систем. На огромном этнографическом и историческом материале автор показывает, что до появления денег (в той или иной форме) и рынка универсальным средством обмена в архаических обществах является дарение; таким образом, обмен здесь не является просто экономической сделкой в обычном европейском понимании. В то же время дар в этих обществах не есть чисто альтруистический акт, так как он непременно предполагает компенсирующий взаимный дар в той или иной форме, но, в отличие от обычной сделки, оба эти акта отделены друг от друга во времени. Будучи формально добровольными, в действительности дары являются строго обязательными. Из трех тесно связанных между собой обязанностей, которые составляют обмен в форме дара: давать, брать и возмещать,-- наиболее существенной, по Моссу, является обязанность возмещать. Уклонение от одной из этих обязанностей влечет за собой серьезные последствия для субъектов обмена, вплоть до объявления войны. В качестве субъектов обмена в архаических обществах выступают главным образом не индивиды, а группы либо индивиды, символизирующие группы (вожди и т. д.).

Отмечая обязательный, и универсальный характер дарения, Мосс, широко использовавший исследования выдающегося английского ученого Бронислава Малиновского, вместе с тем критикует его за то, что при анализе обмена у тробрианцев он классифицирует различные виды обмена как некий континуум -- от чистой сделки до чистого дара, т. е. не требующего ответного дара (например, дар мужа жене, отца детям) Мосс М. Очерк о даре. См. настоящее издание. Заключение.. Впоследствии Малиновский сам признал ошибочность своей точки зрения, состоящей в изоляции явления от его контекста, и справедливость критики Мосса, придя независимо от него к выводам, близким тем, что содержатся в «Очерке о даре» См.: Malinowski В. Crime and custom in savaee society. Littlefield (N. J.), 1959, с. 39-49..

Дары в рассматриваемых Моссом обществах составляют систему взаимных «тотальных, совокупных поставок», непрерывно циркулирующих от клана к клану, от фратрии к фратрии, от племени к племени. Они выходят за рамки экономических отношений и охватывают все сферы общества; они универсальны, как универсален сам обмен в отношениях между людьми: «Пища, женщины, дети, имущество, талисманы, земля, труд, помощь, жреческие услуги, ранги -- все является предметом передачи и возмещения» Мосс М. Очерк о даре. См. настоящее издание..

Особое внимание Мосс уделяет рассмотрению потлача -- обычая, широко распространенного среди индейцев тихоокеанского побережья Северной Америки. Любое более или менее значительное событие в их жизни сопровождалось раздачей даров, угощениями, устройством пиршеств. Между кланами, племенными группами и индивидами существовала настоящая борьба за первенство в расточительстве, доходившая до истребления имуществ О потлаче см.: Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки. М., 1974, с. 104--109, 159--168, 272--274. Аналогичные обычаи зафиксированы в самых различных культурах. О близости пиров и обмена дарами см.: Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970, с. 78; Иванов В. В. Происхождение семантического поля славянских слов, обозначающих дар и обмен.--Славянское и балканское языкознание Проблемы интерференции и языковых контактов. М., 1975, с. 57.. Отдавая или уничтожая свои богатства, реально обменивали их на более высокий престиж. Потлач, по Моссу, представляет собой «тотальный социальный феномен» во втором из указанных нами смыслов. Он является одновременно религиозным, мифологическим, экономическим, морфологическим, эстетическим Мосс М. Очерк о даре.. Мосс не считает потлач специфически североамериканским явлением, отмечая широкое распространение сходных с ним обычаев, например куда в Океания, детально исследованная Б. Малиновским.

Отметим, что за три года до появления «Очерка о даре» потлач был исследован также другим дюркгеймианцем, Жоржем Дави. Анализируя этот обычай, он пытался объяснить возникновение политической власти и договорного права Davy G. La foi juree. P., 1922..

Как отмечалось, наиболее существенной обязанностью Мосс считает обязанность возмещать дар равноценным даром. Отсутствие возмещения или неполное возмещение ставят получившего дар в зависимое положение по отношению к подарившему. Сохранение вещи без эквивалентного ее возмещения опасно для получившего. Это связано с антропоморфизмом и субъективизацией внешнего мира, свойственным архаическому сознанию. «В полученном, обмененном подарке обязывает прежде всего то, что полученная вещь не инертна. Даже покинутая дарителем, она является в какой-то степени его частью» Мосс М. Очерк о даре.. Отсюда конечным основанием циркуляции даров в архаических обществах у Мосса является магическая сила, содержащаяся в даваемом объекте. Это опять-таки мана в ее определенной форме, которая на языке новозеландских маори называется хау.

Концепция Мосса направлена против наивно-утилитаристского подхода к обмену в архаических обществах. Даже в наиболее эпикурейских моральных системах этих обществ стремятся не к материальной выгоде, но к удовольствию. Понятие прибыли было возведено в принцип лишь с победой рационализма и меркантилизма. Богатство является не только полезным, оно есть средство поддержания престижа.

Мосс считает возможным частично распространить свои наблюдения и на современные западные общества, а также сделать для него некоторые практические выводы. Как и в случае потлача, в современном обществе значительное место занимают иррациональные расходы, связанные с престижными мотивами. Происходит и обмен в форме дарения, и дар, принятый без последующего ответного дара, принижает того, кто его получил" Этой сноски нет в тексте Там же..

При чтении «Очерка о даре» обращает на себя внимание одна не сразу заметная особенность, связанная с различной оценкой автором роли дара в архаических обществах, с одной стороны, и в современных -- с другой. Отвергая, как было сказано, наивно-утилитаристское истолкование архаического обмена, Мосс в то же время раздвигает рамки представления об утилитаристской мотивации, показывая, что она не сводится к мотивации экономической. Но в то же время, говоря об архаическом даре, он отнюдь не склонен рассматривать его как акт альтруистический, бескорыстный. Он постоянно подчеркивает, что за великодушным, щедрым даром здесь стоит вполне утилитарный расчет и ожидание обязательной компенсации в виде ответного дара. Мосс, таким образом, как бы «развенчивает» архаический дар, лишая его ореола бескорыстия и альтруизма. Но когда в завершающей части «Очерка» автор переходит к современности, в его позиции незаметно происходит метаморфоза: дар идеализируется, провозглашается позитивной альтернативой обмену в виде купли-продажи и формализованным экономико-юридическим сделкам. Одновременно превозносится роль всякого рода кооперативных и филантропических обществ.

Мосс считает необходимым и желательным возврат к обмену в виде дара, к «самому принципу нормальной социальной жизни». Он призывает ограничить эксплуатацию, спекуляцию и ростовщичество, утвердить в обществе дух сотрудничества, взаимопомощи и великодушия. Эти призывы Мосса связаны с его приверженностью реформистскому социализму. Вместе с тем лозунг возврата к бескорыстному дару был в полной мере созвучен «солидаризму» -- одному из главных идеологических символов Третьей республики, в формировании которого Французская социологическая школа приняла непосредственное участие Подробнее об этом см.: Гофман А. Б. Дюркгеймовская социологическая школа.-- История буржуазной социологии первой половины XX ве-ка. с. 103--104..

В высшей степени характерны и значимы для понимания реформаторской подоплеки «Очерка о даре» цитируемые в его «Заключении» фрагменты из Корана и комментарий к ним Мосса.

«Ваше имущество и дети -- только искушение, и у Аллаха великая награда.

Бойтесь же Аллаха, как можете, слушайте, повинуйтесь и расходуйте на благо ваших душ! А кто будет обезопашен от скупости своей души,-- те счастливы!

Если дадите Аллаху хороший заем. Он удвоит вам и простит Вас, Аллах -- благодарен и кроток, знающий сокровенное и явное, велик, мудр!»

«Заместите слово/имя Аллах словами „общество" и „профессиональная группа" или объедините все три вместе, если вы религиозны; замените понятие милостыни понятиями сотрудничества, труда, поставки для блата другого, и вы получите достаточно хорошее представление о рождающемся в муках экономическом искусстве» Мосс М. Очерк о даре. Заключение.,--пишет Мосс. Аллах, общество, профессиональная группа -- все это для него взаимозаменяемые сущности, единые в том, что они санкционируют и освящают мораль дара В этих утверждениях явственно ощущается влияние Дюркгейма, который подчеркивал необходимость возрождения профессиональных групп, подобных средневековым гильдиям, но обновленных в соответствии с современными условиями. Важнейшая проблема современного общества, согласно Дюркгейму,-- проблема авторитета, санкционирующего нравственные нормы. Отсюда и его подход к соотношению Бога и общества как двух сущностей, хотя и различных (первая -- «символическая», вторая--«реальная»), но равноценных в своем основном предназначении:

санкционировать и освящать моральные нормы. «Между Богом и обществом надо сделать выбор,-- писал Дюркгейм.-- Не стану рассматривать здесь доводы в защиту того или иного решения; оба они тесно между собой связаны. Добавлю, что для меня этот выбор не имеет большого значения, так как я вижу в божестве только общество, символически преоб-разованное и осмысленное» (Durkheim E. Sociologie et philosophic. P., 1924, с. 75)..

Следует отметить, что призывы Мосса к бескорыстию, альтруизму, дарению выступают у него не просто как увещевание филантропа. Дар (в широком смысле) в его истолковании--не только нравственно благородное деяние, но и социально-экономическая необходимость, вытекающая из функциональных требований современной экономики, элемент экономического искусства, в конечном счете необходимый самому дарителю. Дарить выгодно, так как рука дающего не оскудеет, и он будет вознагражден и морально и экономически,-- таков пафос заключительных выводов Мосса. Идеи ученого здесь удивительным образом перекликаются с мыслями его соотечественника-поэта, высказанными почти за сто лет до «Очерка о даре»:

Давайте ж!-- Чтоб и Он, Который все дает,

Излил щедроты все на вас, на весь ваш род --

Чтоб силу дал сынам/и дочерям--цвет розы,

Чтоб принесли свой плод и пашни вам и сад,

Чтоб ночью ангелы, когда все люди спят,

Вам навевали сны отрадные и грезы.

Давайте! Ведь не век быть в этом мире вам.

За милостыню Бог заплатит щедро там;

Он за нее пошлет нетленное богатство.

Давайте! Чтоб всегда у вас перед крыльцом

Бедняк измученный с веселым был лицом

И находил приют, радушие и братство.

Давайте! Чтоб любил вас Бог; чтоб даже злой

При вашем имени был умилен душой;

Чтоб бедные о нем исполнилися слухом.

Давайте! Для того, чтоб в ваш последний час

Был Тот на небесах заступником за вас,

Который на земле был первый нищий духом.

(Пер. Н. Грекова) Гюго В. «За бедных». Из сборника «Осенние листья» (1831).-- Собр. соч. Т. 12. М., 1915, с. 93.

Вернемся, однако, к методологии Мосса. Метод, применяемый в «Очерке о даре»,-- это прежде всего метод «точного сравнения», при котором изучаемое явление рассматривается в конкретных регионах и социальных системах. Автор противопоставляет этот метод такому сравнению, «где перемешивается все и вся, где институты теряют всякий местный колорит...» Мосс М. Очерк о даре.. Обмен в форме дара в архаических обществах Мосс рассматривает как «тотальность-в-тотальности», считая условием его понимания охват социальной системы, в которой обмен функционирует, с ее многообразными связями и взаимозависимостями. Этот подход, по его мнению, имеет двойное преимущество: во-первых, он позволяет установить общность между изучаемыми явлениями; во-вторых, и это особенно существенно, он способствует проникновению исследователя в самое социальную реальность. «Нам удается, таким образом, наблюдать социальные явления в их конкретности, такими, каковы они в действительности» Там же..

Нетрудно заметить, что проблема «тотальных социальных фактов» приводит Мосса к постановке проблемы абстрактного и конкретного в социальной науке. Он считает, что «нужно идти от конкретного к абстрактному, а не наоборот» Мосс М. Техники тела., и стремится осуществить этот принцип в своих исследованиях. В то же время он утверждает, что «прогресс науки всегда происходит в направлении большей конкретности» и что «после некоторого излишнего увлечения разделением и абстрагированием нужно, чтобы социологи постарались воссоздать целое» Мосс М. Очерк о даре.. Как объяснить видимую противоречивость этих высказываний?

Французский социолог Клод Дюбар так интерпретирует постановку Моссом проблемы абстрактного и конкретного: «Поднявшись от конкретного (такой-то магический обряд, такое-то жертвоприношение) к абстрактному (основание магии, схема жертвоприношения), необходимо вновь опуститься к конкретному (меланезиец, который приносит жертву). Но это новое конкретное не есть тот сырой материал, который дан этнологу прямо или косвенно и исходя из которого он стремится создать систематическую теорию; это новое прочтение, новое описание данного в свете той теории, которая достигнута через поверхностные и анекдотические детали примитивного описания». Dubar С. La methode de Marcel Mauss.-- Revue francaise de socio-logie, vol. 10, № 4, Oct.--dec. 1969, с. 520. Применительно к «Очерку о даре» решение проблемы Моссом выглядит таким образом См. там же, с. 521.:

Мосс, таким образом, применяет тот принцип научного исследования, который был сформулирован Марксом: «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не .как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и вследствие этого также исходный пункт созерцания и представления. На первом пути полное представление подверглось испарению путем превращения его в абстрактные определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления» К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е изд. Т. 46, ч. 1, с. 37..

В целом с интерпретацией Дюбара можно согласиться с той оговоркой, что в творчестве Мосса указанный принцип выступает лишь как тенденция. Дело в том, что он непоследователен в применении принципа «восхождения от абстрактного к конкретному». В схеме: образное конкретное -- абстрактное--мысленное конкретное--наиболее слабым, точнее, наименее разработанным, у него оказывается абстрактный, теоретический уровень, где должен содержаться объясняющий принцип обмена в форме дара.

6. «Очерк о даре»: судьба и перспектива

мосс социологизм эволюция личность

Выше подчеркивалось, что Мосс оказал значительное влияние на судьбы социальных наук по Франции как своими концепциями, так и преподавательской деятельностью. Воздействие его идей и преподавания сказалось на различных отраслях общественной науки: этнологии, фольклористике, индологии, исторической психология и т. д. Его учениками были такие известные ученые, как Р. Кайуа, С. Чарновски, Л. Дюмон, М. Гриоль, Р. Монье, А. Вараньяк, Д. Польм, Ж.-П. Вернан. В области же общей теории, и прежде всего в «Очерке о даре», в его творчестве черпали вдохновение главным образом два крупнейших представителя французского «постсоциологизма»: социолог Жорж Гурвич и этнолог Клод Леви-Стросс.

Первого из них интересует главным образом постановка Моссом проблемы «тотальных социальных фактов», именно в том их аспекте, который выражает полноту свойств явлений, изучаемых социологией. Гурвич соединил идею «тотального социального факта» Мосса с представлением о гештальте, развитым в психология В. Кёлером и К. Левиным. С его точки зрения, понятие «тотальности» выражает тот факт, что социальные явления выходят за рамки структурных, охватывают всю совокупность свойств объекта, включая его бесструктурные и динамические аспекты, ведущие его к разложению. Отправляясь от идей Мосса, Гурвич определяет социологию как «науку, которая изучает тотальные социальные явления в совокупности их аспектов и их движения, заключая их в диалектизированные микросоциальные и глобальные типы, в процессе их становления и разрушения» Traite de sociologie, t. 1. Sous la dir. de Gurvitch G. P., 1962, с. 27..

Подобно основателю структурализма в лингвистике Ф. де Соссюру, Мосс не склонен пользоваться понятием «структура». В одном месте он даже извиняется за его употребление, по-видимому считая его устаревшим; смысл, который он вкладывает в этот термин, является чисто социально-морфологическим (т. е., в его понимании эколого-демографическим) Mauss M. Divisions et proportions des divisions de la sociologie.-- Oeuvres, t. 3, с. 205--206., что коренным образом отличается от понимания структуры в структурализме.

Тем не менее некоторые идеи Мосса давали основания для интерпретации их в духе структурализма, которую осуществил Леви-Стросс. Выше говорилось о том, что Мосс, как и другие представители французского «социологизма», трактует социальную реальность как царство детерминизма, исходя из ее включенности в природное бытие. Но в то же время в рамках определенной детерминации она для него является сферой случайного и произвольного. Он пишет: «Все социальные явления представляют собой в некоторой степени продукт коллективной воли, а кто говорит о человеческой воле, тот говорит о выборе между различными возможностями». И далее: «Область социального -- это область модальности» Mauss M. Les civilisations. Elements et formes,-- Oeuvres, t, 2, с. 470.. В данном отношении существенно то, что сочетание фундаментального детерминизма с определенным «волюнтаризмом» у Мосса (хотя и далеко не ему одному свойственное) предваряет вычленение Леви-Строссом абстрактной инвариантной структуры с совокупностью базирующихся на ней различных конкретных вариантов. Внимание к явлениям «коллективного бессознательного», к символическому аспекту социальной жизни (хотя Леви-Стросс и не согласен с трактовкой символизма у Дюркгейма и Мосса), указание на роль лингвистики как образца для социологии Mauss M. Rapports reels et pratiques de la psychologie et de la sociologie.-- Sociologie et anthropologie, c. 299. - все эти моменты у Мосса впоследствии были восприняты структурализмом. Постулируемый структурализмом примат отношений над элементами созвучен идее «тотальных социальных фактов». Но при интерпретации этой идеи Леви-Строссом все же явно видно наложение его собственной концепции на тезисы Масса. «Итак, тотальный социальный факт имеет трехмерный характер, -- пишет Леви-Стросс. -- Он предполагает совпадение собственно социологического измерения с его многочисленными синхроническими аспектами; историческое или диахроническое измерение; и, наконец, психофизиологическое измерение» Levi-Strauss С. Introduction a 1'oeuvre de Marcel Mauss.-- Mauss M. Sociologie et anthropologie, c. XXV.. Данная интерпретация выдержана в чисто структуралистском духе; эти моменты можно найти у Леви-Стросса, но не у Мосса. Можно сделать вывод, что определенная связь между структурализмом и «социологизмом» Мосса существует, но она не столь тесна, как это выглядит у Леви-Стросса.

Концепции Мосса не всегда содержат в себе те положения, которые видят в них Гурвич и Леви-Стросс. Их интерпретации либо неполны, либо проецируют их собственные концепции на концепции Мосса. Истоки этого кроются опять-таки в многозначности, фрагментарности, незавершенности его научного наследия. Характерно в этом отношении, что столь различные теории проистекают, по крайней мере, по заявлениям их авторов (резко полемизировавших между собой), из одного и того же источника. В принципе можно представить себе и другие теоретические следствия концепций Мосса.

Но дело еще и в идейной атмосфере во Франции после второй мировой войны. Французская социологическая школа к этому времени прекратила свое существование. Интерпретации Гурвича и Леви-Стросса были призваны найти в лице Мосса теоретического предтечу.

Как явствует из вышеизложенного, «социологизм» последнего был более «гибким» и «открытым», чем «социологизм» Дюркгеима, что могло привлечь больше сторонников в идейных конфронтациях с экзистенциализмом, переживавшим в то время подъем во Франции. В тех условиях для представителей «постсоциологизма», пришедшего на смену дюркгеймовскому «социологизму», Мосс был более приемлемой фигурой, чем его учитель.

Важное научное значение исследования Мосса связано с тем, что он одним из первых проанализировал обмен как явление не только экономическое, но и универсальное, охватывающее самые различные аспекты социального взаимодействия и культуры. На огромном фактическом материале французский ученый показал специфику обмена в обществах, где отсутствуют или находятся в неразвитом состоянии товарно-денежные отношения. Вывод о том, что обмен в его ранних формах -- явление гораздо более широкое и многозначное, чем экономическая сделка, нашел подтверждение и в других работах, в том числе отечественных Косвен М. О. Происхождение обмена и меры ценности. М.--Л.. 1927, с. 35..

Идеи Мосса - относительно роли дара как формы обмена в дальнейшем были развиты и подтверждены новыми фактами в исследованиях лингвистов, историков, этнографов, социологов и социальных психологов Benveniste E. Problemes de linguistique generale. P., 1966, с. 315-326; Иванов В. В. Происхождение семантического поля славянских слов, обозначающих дар и обмен; Гуревич А. Я. Богатство и дарение у скандинавов в раннем средневековье. Средние века. Вып. 31. М., 1968; он же. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе, с. 63--82; он же. Ка-тегории средневековой культуры, с. 228--247, 259--262; Фроянов И. Я Престижные лиры и дарения в Киевской Руси.-- Советская этнография. 1976, № 6; Семенов Ю. И. Эволюция экономики раннего первобытного общества.-- Исследования по общей этнографии. М., 1979, с. 63--65; Рикман Э. А. Место даров и жертв в календарной обрядности.-- Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983; Schwartz В. The Social Psychology of the Gift.--The American Journal of Sociology. Vol. 73, № 1, July, 1967..

В ходе последующего развития социальной науки идеи Мосса относительно обмена нашли отражение и признание главным образом в трех научных дисциплинах: социальной антропологии, социологии и экономической антропологии.

Наряду с Дж. Фрэзером и Б. Малиновским Мосс рассматривается как один из родоначальников теории обмена в социальной антропологии. В противовес «индивидуалистической» утилитаристской концепции его концепция, обосновывающая решающую роль социальных норм и институтов, характеризуется как начало «коллективистской» традиции в социально-антропологической теории обмена Ekeh P. Social Exchange Theory. The Two Traditions. L., 1974. . Наибольшее влияние в этой традиции Мосс оказал на исследования К. Леви-Стросса, о чем отчасти уже говорилось. Для Леви-Стросса обмен выступает как фундаментальное социальное отношение, определяющее и объясняющее самые различные виды социальных связей. В частности, обмен женщинами, которому Мосс придавал особое значение, составляет, согласно Леви-Строссу, основное отношение, объясняющее различные системы родства в первобытных обществах Leui-Strauss C. Les structures elementaires de la parente. P., 1949..

Роль взаимности в традиционных индуистских межкастовых постатаках и ответных поставках («система джаджмани») подчеркивал ученик Мосса, известный французский индолог и социальный антрополог Л.Дюмон Dumont L. Homo Hierarchicus. P., 1979, с. 128--142. По признанию Л. Дюмона, Мосс оказал решающее влияние на его подход к исследованию кастовой системы и, шире, на его теоретические воззрения в целом. Влияние это прослеживается, в частности, в его трактовке дара, жертвоприношения и других сторон функционирования каст в Индии.. Его соотечественник, видный социолог и социальный антрополог Ж. Баландье на африканском материале разрабатывал темы соперничества в престиже и богатстве, занимающие важное место в «Очерке о даре» Balandier G. Sociologie actuelle de 1'Afrique noire, 3е ed. P., 1971..

На социальных антропологов продолжает оказывать влияние трактовка потлача в «Очерке о даре». Исследователи этого обычая восприняли у Мосса понимание потлача как «тотального» явления, пронизывающего всю социальную организацию, ее структуру и функционирование. По Моссу, потлач, с одной стороны, поддерживает внутригрупповую и межгрупповую интеграцию, с другой -- нередко вызывает соперничество и даже вражду. Потлач в его интерпретации можно обнаружить далеко за пределами северо-запада Америки, в частности в Меланезии и даже в Индии. Эти идеи Мосса находят прямое продолжение в исследованиях американских антропологов А. Росмана и П. Рабел Rosman A., Rubel P. Feasting with Mine Enemy: Rank and Exchange among Northwest Coast Societies. N. Y.-L., 1971..

Можно утверждать, что любая работа в области этнологии и социальной антропологии (сравнительной социологии), касающаяся проблематики обмена, так или иначе отталкивается от «Очерка о даре» даже в том случае, если какие-то его положения оспариваются.

Что касается социологических теорий обмена, то здесь влияние идей Мосса осуществлялось либо непосредственно, либо через социальную антропологию. Помимо последней социологические теории испытали на себе воздействие экономической науки и бихевиористской психологии О развитии теорий обмена в западной социологии и отчасти в социальной антропологии см.: Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985, гл. 12--14; Комаров М. С. Позитивистский натурализм сегодня: теория социального обмена.--История буржуазной социологии первой половины XX века, с. 61--73..

Следует подчеркнуть, что влияние «Очерка о даре» прослеживается как в утилитаристских вариантах социологической теории обмена, основанных на экономической трактовке социального поведения и бихевиоризме Б. Скиннера, так и на других вариантах, подчеркивающих соционормативные, институциональные и моральные факторы обмена. Причина отчасти кроется в том, что у Мосса в подходе к обмену присутствовали обе тенденции: и утилитаристская (поскольку дар в его интерпретации -- акт отнюдь не бескорыстный, но требующий ответного дара), и соционормативная. Тем не менее последняя тенденция в работе Мосса, безусловно, доминировала.

Первая тенденция в наиболее чистом виде была развита в работах американского социолога Д. Хоманса Homans G. С. Social Behavior. Its Elementary Forms. N. Y., 1961.,-- вторая--в уже упоминавшихся трудах Леви-Строоса Поскольку для Леви-Стросса социальная антропология -- синоним социологии архаических обществ, его концепцию обмена в определенном смысле также можно считать социологической.. Сочетание обеих тенденций с некоторым преобладанием утилитаристской интерпретации можно обнаружить в работах американских социологов А. Гоулднера и П. Блау.

В полном согласии с идеями Мооса Гоулднер рассматривает обмен в форме дара как «стартовый механизм» социальных отношений Gouldner A. The Norm of reciprocity: A Preliminary statement.-- American Sociological Review, 25, April 1960, с. 176--177.. Вслед за Моссом Гоулднер подчеркивает, что главная обязанность -- возмещение полученного дара. Эту обязанность он обозначает как «норму взаимности». В целом Гоулднер, подобно своему французскому предшественнику, стремится сочетать положения структурно-функционального анализа социальных явлений с их трактовкой как продукта социального обмена Гоулднер А. Взаимообмен и автономия в функциональной теории.-- Структурно-функциональный анализ в современной социологии Вып. 1 М„ 1968, с. 237-245. В дальнейшем теории социального обмена в социологии стали восприниматься как альтернатива структурному функционализму..

П. Блау выступает против чрезмерно широкого истолкования социального обмена (присущего Хомансу) и отождествления его с социальным поведением в целом. Он рассматривает социальный обмен как «ограниченный действиями, которые зависят от вознаграждающих реакций других и которые исчезают, когда эти ожидаемые реакции не возникают» Blau P. Exchange and Power in Social Life. N. Y„ 1964, с. 6.. В ряде пунктов подход Блау весьма близок к тому, который осуществлен в «Очерке о даре». Так, фундаментальная черта социального обмена, с его точки зрения, состоит в том, что «...индивид, оказывающий вознаграждающие услуги другому, обязывает его. Чтобы освободиться от этого обязательства, последний должен снабдить первого каким-то благами взамен» Там же, с.89. Кроме того, Блау вслед за Моссом подчеркивает такую характерную черту обмена в форме дара, как внешне декларируемые бескорыстие и щедрость, и этим прежде всего, с его точки зрения, социальный обмен отличается от экономического. В социальном обмене ожидаемый возврат связан с неопределенными, точно не установленными, будущими обязанностями, и характер ответного блага не оговаривается заранее, а оставляется на усмотрение того, кто его предоставляет Там же с.93.

Определенное влияние идей Мосса прослеживается и в анализе так называемых поддерживающих взаимообменов в повседневной жизни, проводившемся американским социологом И. Гофманом Goffman Е. Relations in Public. L., ,1971, с. 62--94.

Наряду с Б. Малиновским Мосс явился одним из предшественников современной экономической антропологии О развитии этой дисциплины на Западе см.: Семенов Ю. И. Теоретические проблемы «экономичесокй антропологии».-- Этнологические исследования за рубежом. М„ 1973; Бутинов Н. А. Американская экономическая антропология (формализм и субстантивизм).--Актуальные проблемы этнографии и современная зарубежная наука. Л., 1979; Godeller М. Un do-maine conteste: 1'anthropologie economique. Recueil de textes. Paris-La Haye, 1974; Левада Ю. А. Проблемы экономической антропологии у К Маркса -- Экономика и общество. Сб. трудов ВНИИСИ. Вып. 8 М., 1983.. Близость к идеям «Очерка о даре» прослеживается в обоих направлениях экономической антропологии, полемизирующих между собой: и в «формализме» (М. Герсковиц, Р. Фёрс и др.), и в «субстантивизме» (К. Полани, Д. Дальтон, П. Боханнан и др.). Это относится прежде всего к особому значению, которое оба направления приписывают обмену:

«Производство (добывание, выращивание, изготовление), если оно не связано с обменом, для антропологов-экономистов вообще не экономика. В этом формализм и субстантивизм едины» Бутиное Н. А. Американская экономическая антропология (формализм и субстантивизм).--Актуальные проблемы этнографии и современная зарубежная наука, с. 81.. Существующие же между ними расхождения в конечном счете «сводятся к отрицанию первыми и признанию вторыми роли внерыночных факторов в сфере распределения» Там же.. Именно поэтому влияние Мосса сказалось все же главным образом в субстантивистском направлении, начало которому было положено в трудах К. Полани Trade and Market in the Early Empires. Ed. by Polanyi K.; Arens-berg C., Pearson Н. Glencoe, 1957..

В противовес формалистам субстантивисты подчеркивают, во-первых, глубокую специфику экономики в первобытных и архаических обществах, ее отличие от капиталистической рыночной экономики; во-вторых, теснейшую связь, слияние в этих обществах экономических и внеэкономических (религиозных, магических, родственных и т. д.) институтов. Это наиболее важные и дорогие для Мосса идеи, на которых, в известном смысле, базируется вся его концепция обмена в форме дара.

Еще одну развернутую интерпретацию обмена в рамках субстантивизм а осуществил М. Салинз, отчасти следуя за Моосом, отчасти же пересматривая его утверждения Sahlins М. Stone Age Economics. Chicago, 1974.. Салинз утверждает, что обязанность давать существует между кровными родственниками, но обязанность брать и особенно возмещать гораздо менее определенна и компенсация не обязательна («обобщенная взаимность»). Согласно Салинзу, обмен между посторонними часто носит недоброжелательный характер, что выражается в придирках, кражах и т. д., поэтому обмен является несбалансированным («негативная взаимность»). Наконец, между теми, чьи отношения являются промежуточными между родственными и враждебными, имеет место «сбалансированная взаимность». В определенный момент времени обмен может быть несбалансированным, но в больших временных интервалах он носит сбалансированный характер.

В экономической антропологии имеют место попытки синтеза теории товаров, развитой в классической политической экономии, прежде всего у К. Маркса, и теория даров, развитой, в частности, Моссом. На материале исследований, проведенных среди обитателей Папуа--Новой Гвинеи, такую попытку предпринял английский ученый К. Грегори Gregory С. A. Gifts and Commodities. L, 1982..