Стратегия прикладного социального исследования

Исследователь принимает на себя различные роли в зависимости от степени включенности в изучаемую культуру, от того, на какой стадии исследования он находится, и иных факторов. Эти роли разнятся от незаметных, незначительных номинальных и маргинальных ролей - до «туземца», инсайдера или участника. Роль участника открывает исследователю доступ к миру повседневности, так как он(а) становится полноправным членом данного сообщества, или инсайдером.

Все виды участвующего наблюдения можно разделить на две группы: открытое - когда инсайдерам известно о том, что ведется исследование, или закрытое, или скрытое - когда представителям сообщества ничего специально не сообщается. Во многих случаях наблюдатели создают промежуточную ситуацию, сообщая инсайдерам не всю, а выборочную информацию о целях наблюдения. Желательно, чтобы исследователи выполняли множественные роли в процессе работы, стремясь достичь хотя бы небольшой степени раппорта, психологической близости с людьми, стать «своим» в ситуации и контексте.

Как только исследователь получает доступ к интересующему его контексту, необходимо приложить все усилия, чтобы поддержать складывающиеся добрые отношения с представителями изучаемого сообщества. Отношения между наблюдателем, ставшим участником, другими людьми - инсайдерами в данном полевом контексте - и более широким контекстом представляются ключевым компонентом исследования. Характер этих отношений влияет как на саму возможность исследования, так и на достоверность получаемых данных, и, следовательно, на качество выводов.

Проведение участвующего наблюдения предполагает сочетания различных методов исследования. В дополнение к наблюдению используются различные виды интервью. Полезным бывает обращение к доступным документам разных типов. Наконец, возможно сочетание качественной и количественной методологии, в частности, применение опросов и анализ статистической информации.

Участвующее наблюдение применяется в гуманитарных науках и представляет собой особую методологию, делающую акцент на контексте. Прежде всего, речь идет о нахождении исследователя в прямом контакте с людьми в повседневном контексте. Кроме того, здесь специально оговаривается необходимость рефлексии ценностей, политики, этики, влияющих на формулировку проблемы, ход исследовательского процесса, включая характер отношений в поле, и выводы.

В том случае, когда исследователь хорошо знаком с изучаемым контекстом, важным условием сбора данных становится выработка у себя этнографической дистанции Романов П., Ярская-Смирнова Е. «Делать знакомое неизвестным…»: Этнографический метод в социологии // Социологический журнал. 1998. № 1/2. С.145-160. . Это подразумевает попытки смотреть на привычные практики так, словно бы они были чужими, подмечая такие их особенности и свойства, которые в обычных обстоятельствах кажутся естественными. Являясь «аборигенами», мы часто проходим мимо каких-то событий, которые людям со стороны могут показаться важными и интересными. Поэтому такое значение имеет опыт постоянных обсуждений с коллегами, обладающими другим жизненным опытом. Лишь со временем и тренировкой возникает особое чувство дистанции, отстраненности, помогающее исследовать мир организации извне, даже будучи в постоянном непосредственном контакте с ним. Особенную актуальность исследовательская дистанция имеет в аспекте изучения властных отношений в организациях. Такого рода взаимодействия скрыты подчас от непосредственных участников, однако постоянно и неумолимо нормируют их жизнь.

Позиция отстраненности подразумевает следующее: ставить под сомнение обычные вещи и замечать обычные детали или смотреть на обычные вещи глазами аутсайдера. Отстраненность помогает исследователю видеть привычное по-новому, а это обнаруживает те аспекты окружения, которые сознательно не осознают члены группы. Позиция отстраненности стимулирует исследователя к тому, чтобы пересмотреть свой собственный социальный мир. Погружение исследователя в другое окружение нарушает привычный ход мысли и поступков. Полевому исследователю необходимы навыки общения и личное обаяние, чтобы установить дружеские отношения. Устанавливая дружеские отношения, исследователь верит всему и ничему одновременно, так как подвергает каждый факт рефлексии. Как только полевой исследователь достигает понимания точки зрения члена группы, он переходит к следующему этапу - думать и действовать, исходя из позиции члена группы.

Получая доступ к субъективной реальности повседневной жизни других людей, мы стремимся достичь истины, познавая мир инсайдеров. Наиболее прямой путь к таким образом определяемой истине лежит через полное отождествление себя с представителями изучаемой культуры, слияние с местной традицией. В антропологии это называется «стать феноменом» или «превратиться в туземца». Менее прямые, но вполне оправдывающие себя стратегии - проникать в мир повседневности, используя методы наблюдения и интервью, ведя дневниковые записи и анализируя наблюдаемые явления.

Впрочем, многие исследования только выигрывают оттого, что проводятся людьми, лично заинтересованными в разработке той или иной темы. Примеры представляют исследователи-инвалиды - мужчины и женщины, которые внесли немалый вклад в социологию инвалидности (Майкл Оливер, Том Шекспир, Джейн Моррис), феминистские исследовательницы А. Дворкин, К. Ферраро и другие, которые боролись с проблемой дискриминации женщин. Например, Ферраро провела исследования проблем женщин, которые испытывали насилие в семье. В своем проекте она применяла метод биографического интервью, наблюдение в убежище и кризисном центре для женщин, пытаясь, помимо исследований, осуществить вмешательство, способствуя организации движения по открытию убежищ для женщин. Методология участвующего наблюдения отрицает жесткие границы между субъективным и объективным, критически относясь даже к самим понятиям субъекта и объекта исследования.

В самом начале исследования необходимо сформулировать общую идею, проблему, которая затем будет уточняться с перспективы инсайдеров. Обзор литературы тоже важен на начальной стадии, хотя играет меньшую роль при определении проблемы для участвующего наблюдения. Однако, в процессе изменения и уточнения проблемы неплохо вновь и вновь обращаться к соответствующей литературе.

Как же возникает исследовательская проблема, и что способствует ее формулированию? Рассмотрим два варианта: во-первых, когда у нас есть примерные представления, что изучать, и во-вторых, когда мы знаем, где мы хотели бы проводить наблюдение Jorgensen D. Participant Observation. London: Sage, 1989. .

От проблемы к контексту. Предположим, что у нас сложились общие представления о том, что мы собираемся исследовать, кроме того, мы можем объяснить, в чем мы усматриваем проблему, то есть то или иное противоречие. Проблема может проистекать из наших собственных личных интересов, она может быть почерпнута в научных дискуссиях, возможно, весьма абстрактного свойства, возможно, это тема, возникшая в иных исследованиях или поставленная перед нами другими людьми (в том числе, государственными чиновниками, политиками, общественными активистами или фондом).

Отправляясь в поле с идеей о каком-либо противоречии, о чем-то проблемном, нам важно оставаться открытыми к широкому спектру последующих открытий, готовыми даже к тому, что наша изначальная идея, оказывается, никуда не годится.

Участвующее наблюдение часто применяется в проектах прикладного характера. Например, П.Х. Хьюджесс столкнулся с трудностями, пытаясь разработать реабилитационную программу для потребителей героина. Он понял, что только познав особенности повседневной жизни потребителей наркотика, он может получить информацию, полезную при разработке эффективной программы реабилитации.

Наблюдение применяется и в программах оценки качества, и в этом случае исследователи также осуществляют переход от общей проблемы к частным вопросам и гипотезам. Характерным примером является проект по оценке результатов и последствий образовательной программы и оценке потребностей слушателей. Известны примеры, когда исследователи, проводившие оценочные проекты в области образования, брались также и за обучение учителей методу участвующего наблюдения. Учителя, выработав навыки наблюдателей и участников, становились более рефлексивными к свой профессиональной деятельности и начинали распознавать и понимать те проблемы, которые ранее для них оставались скрытыми и незаметными.

Итак, в ходе изучения повседневности происходит переформулирование и изменение исследовательского вопроса. Например, Д. Йоргенсен планировал изучать практики, с помощью которых люди становятся экспертами в области таких экстраординарных знаний и способностей, как коммуникации с духами, пророчество, предсказание. Начав искать контекст, исследователь принял решение вначале узнать о том, где и каким образом организовывали свою деятельность маргинальные религиозные группы, в частности, сосредоточившись на изучении тех, кто гадает по картам Таро Jorgensen D. Participant Observation. London: Sage, 1989. .

От контекста к проблеме. В других случаях мы вначале принимаем решение о том, где, в какой среде проводить наблюдение, а потом формулируем исследовательские вопросы. На выбор исследовательского контекста существенное влияние может оказать характер нашей профессиональной деятельности.

Участвующее наблюдение, как уже упоминалось, характеризуется гибкой логикой определений исследовательской проблемы. От исследователя ожидается постоянное переопределение понятий, поиск новых индикаторов и переформулировка гипотез. Основные понятия определяются феноменологически: в аспекте того, что те или иные идеи и действия значат для людей в конкретных ситуациях. Для того, чтобы подобрать индикаторы, с помощью которых эти понятия могут быть выявлены и зафиксированы, нужно предпринять поиск смыслов, соответствий и связей непосредственно в полевом контексте. Иными словами, понятия должны быть сформулированы в перспективе инсайдера, исследователь стремится найти их множественные проявления и показатели, чтобы понять, что означает идея и как она применяется в исследуемом сообществе.

В отличие от позитивистского проекта, примером которого является анкетный опрос, в участвующем наблюдении понятия редко определяют операционально, практически никогда не измеряют их количественно и не анализируют данные статистически. Дело в том, что операциональные определения предполагают то, что будет найдено, и тем самым искажают смыслы инсайдера, следовательно, можно ожидать непонимание. Квантификация, по словам Д. Йоргенсена, приводит к разрушению реальностей повседневной жизни.

Операциональные определения и количественные измерения могут применяться только после того, как исследователь достиг значительного ознакомления с миром инсайдеров или как дополнительная исследовательская стратегия. Главная цель участвующего наблюдения - определение ключевых понятий в терминах перспективы инсайдеров.

Таким образом, метод наблюдения бывает напрямую связан с методом интервью, поскольку требует улавливания и раскодирования вербальной и невербальной информации, передаваемой посредством знаков и символов, т.е. посредством языка. Первый шаг в описании культуры, субкультуры или «образа жизни» - это инвентаризация ключевых понятий, используемых представителями культуры. Полезно составить специальный тезаурус или глоссарий, для чего необходимо анализировать услышанные и записанные специальные термины, обращаясь к представителям субкультуры с просьбой описать, объяснить, как используются те или иные слова. Иногда подобные вопросы задавать не представляется возможным, поэтому нужно просто наблюдать за тем, как применяются символы - вербальные или невербальные жесты и высказывания, как они связаны с теми или иными действиями, что они означают и в каких случаях применяются.

Для участвующего наблюдателя необходимо обнаружить и уяснить именно те понятия, которыми пользуются «туземцы», а не подходить к полю с готовыми формулами и названиями-клише. Известный американский антрополог Дж. Спрадли проводил в 1970-х годах исследования городских кочевников, которых другие эксперты называли следующим образом: психологи и медики - «алкоголиками», чиновники - «бомжами», социологи - «бездомными». Спрадли выяснил, что самоназвание представителей этой субкультуры - «tramp», или «бродяга». Интересно, что это понятие имеет в английском языке много коннотаций, в том числе, ценностно нейтрального и даже положительного характера. Исследователю удалось выявить скрытые от посторонних глаз смыслы целого ряда событий в распорядке жизни городских бродяг. В частности, арест и отправка в полицию расценивались ими как особый ритуал со свойственными ему повторяющимися узнаваемыми элементами.

Итак, в полевом исследовании очень важно обращать внимание на жаргон организаций, групп или субкультур. Люди, которые взаимодействуют друг с другом в течение какого-то времени, разрабатывают общие символы и терминологию. Новые слова появляются благодаря особым событиям, предположениям или отношениям. Жаргон дает исследователю ключи к тому, что важно для членов группы и как они видят мир Neuman L.W. Social research methods: qualitative and quantitative approaches, 2^nd ed. Boston etc.: Allyn and Bacon, 1991. См.: Возможности использования качественной методологии в гендерных исследованиях: Материалы семинаров / Под ред. М. Малышевой. М., 1997. .

Существенный вопрос - это доступ к контексту или к тому месту, где будет проводиться наблюдение. Доступностью объекта исследования нередко определяется выбор темы и проблемы. В зависимости от степени открытости контекста - организации, группы, общины - предпочтительны те или иные стратегии входа в поле, а также характер наблюдения, которое может быть скрытым или открытым, полным или выборочным.

Данные полевого исследования обычно представляют собой полевые заметки. Заметки, записи, файлы данных являются важными аспектами участвующего наблюдения. В процессе наблюдения трудно сконцентрироваться и делать записи, в связи с чем мы иногда откладываем их на потом или вообще ничего не фиксируем. Однако, это является ошибкой. Написание заметок - процедура, которая требует самодисциплины. Заметки содержат подробные описательные детали, сделанные по памяти. Исследователь должен иметь ежедневную привычку делать заметки сразу после того, как он покинет поле. Очень полезно фиксировать не только наблюдаемые факты, но и переживаемые чувства, а также возникающие соображения по поводу смысла происходящего.

Дневник наблюдения имеет следующую структуру:

Титульный лист (название на титульном листе тетради или блокнота, фамилия, имя, тема)

Регулярные записи. Каждая запись начинается с упоминания даты (число, день недели) и времени начала и окончания наблюдения. Лист можно разделить на три графы или записывать информацию подряд, отвечая на следующие вопросы:

1. «что мне удалось сегодня увидеть»

2. «что это может означать (что еще это может означать)»

3. «какие эмоции у меня вызывает увиденное (и как эти чувства могут повлиять на интерпретацию)»

Некоторые исследователи практикуют описание этих трех типов информации в табличной форме:

В графе, содержащей интерпретации, желательно давать множественные истолкования наблюдаемого и испытываемого.

Это общие вопросы, которые вы задаете себе в начале наблюдения, а затем каждый из вас должен их уточнить по-своему, исходя из темы исследования. По мере фокусировки темы, от наблюдения к наблюдению эти общие вопросы должны быть дополнены более конкретными, например, «почему здесь так много женщин?» или «интересно, что думает кондуктор трамвая о нас, пассажирах?».

Запишите в дневник наблюдения те вопросы, которые вы задавали информантам, ваши мнения о том, хорошо ли вы сформулировали ваши вопросы, а также, какова была реакция информанта, удалось ли наладить доверительный диалог, не было ли каких-то неожиданных или негативных реакций. Дневник представляет собой базу сырых данных, а также наметок к их анализу.

Помимо дневниковых записей можно использовать записывающие аудио- и видеотехнологии. Записи расшифровываются и обязательно архивируются. Хранение записей и других архивных материалов должно осуществляться в соответствии с принятыми правилами.

Отметим, что в современной этнографии развивается особое направление - визуальное. Фото- и видеотехнологии здесь используются не только для фиксации данных, но и как способ понять жизненные миры изучаемых культур. Для этого исследователи обращают внимание на то, какие приемы фото- и видеосъемки используют в местном сообществе, какие образы предпочитают запечатлевать и как все это объясняют.

Вслед за расшифровкой и архивацией полученных записей начинается аналитический цикл. Тексты дневников и интервью, описания наблюдаемых событий кодируются, систематизируются и подвергаются интерпретации. Предварительный анализ может осуществляться на ранних стадиях исследования с целью формулировки и уточнения гипотез, переопределения понятий и задач. Все эти процедуры следует откомментировать в отчете о полевом исследовании (см. последнюю часть этого пособия).

Валидность и надежность участвующего наблюдения определяется следующими условиями Там же . Во-первых, участвующий наблюдатель редко полагается на единичную форму свидетельств. Напротив, здесь используются разные методы, дополняющие друг друга источники, различные типы свидетельств и интерпретации с разных точек зрения (триангуляция). Во-вторых, участвующее наблюдение предоставляет прямой доступ в мир инсайдеров. Чем менее доступен этот мир, тем менее валидные и надежные результаты получаются в исследовании.

В-третьих, правила метода требуют от исследователя описать и обсудить полностью процедуру исследования, обсудить связь между процедурами и результатами, в том числе достоинства и ограничения этих процедур. Кстати, именно такое открытое, детальное обсуждение исследовательских процедур позволяет подвергнуть их дальнейшей публичной проверке и анализу. В-четвертых, ключевые понятия исследования могут быть проверены реальным их использованием в повседневной жизни. По словам Йоргенсена, трудно представить более строгий тест на точность или зависимость, чем проверка повседневностью. Наконец, хотя и не всегда это реально сделать на практике, в принципе, процедуры и результаты участвующего наблюдения могут быть проверены независимыми повторными исследованиями.

Критическая этнография пересматривает традиционные дистанции и отношения между исследователем и информантами или местным сообществом. Эта методология направлена на преодоление социального, гендерного и расового неравенства, зачастую воспроизводимого в языке науки, основанном на позитивистских схемах сбора и анализа социальных данных.

Критическая этнография - это практика эмпирического исследования, подразумевающая не только длительное включенное наблюдение, вживание в сообщество, описательную манеру изложения результатов полевой работы, но и антидискриминационную направленность работы ученого.

Говоря о феминистской этнографии, Ш. Рейнхарц выделяет три направления, различающиеся по целям исследования: а) документирование жизни и деятельности женщин; б) понимание опыта женщин с их точки зрения; в) концептуализация женского поведения, выражающего социальный контекст. Документирование жизни и деятельности женщин возникло как оппозиция традиционным и, по мнению феминистских социологов, по преимуществу андроцентричным социальным исследованиям. Преодолевая ограничения предшествующей методологии, которая не рассматривала женщин в качестве значимо влияющих на социальные установки, феминистская методология сконцентрировалась на полном и равноправном женском участии в социальном, экономическом и политическом пространствах. Такие исследования, например, были выполнены в отношении бедных чернокожих женщин (К. Стек), пожилых ирландских представительниц рабочего класса (Д. Коннорс). Чтобы сделать жизнь изучаемых групп более «реальной» для себя, исследовательницы соединили практику глубоких интервью с интенсивным участием в их повседневной жизни.

Понимание женщин с их собственной точки зрения корректирует главный недостаток не-феминистского включенного наблюдения о тривиальности женской деятельности и образа мысли или, иначе, об интерпретации женщин с позиций мужчин. В направлении, известном как понимание женщин в контексте, феминистские этнографы стремятся рассматривать женское поведение в социальном контексте, избегая брать этот контекст обособленно от анатомии, культуры и класса. Например, Ф. Гинзбург изучала деятельность двух полярных по идеологии групп - «Pro-Life» (противники абортов) и «Pro-Choice» (отстаивающие свободу абортов).

Включенное наблюдение является основным методом этнографии. Иногда между ними даже ставят знак равенства, но средств анализа этнографических данных существует множество: они подразумевают различные формы полевых материалов и стратегии работы с ними. Это может быть анализ женского языка, работа с текстами, в том числе такими специфическими, как автобиографии и художественные тексты.

Этнографические исследования социальной работы, социального обслуживания позволяют вскрыть проблемы и увидеть перспективы как в отношениях между социальным работником и клиентом, так и в организационной культуре самой службы, которая воплощается в иерархии властных отношений между разными специалистами, между начальством и подчиненными.

Метод анализа текстов

То, что нас окружает и доступно наблюдению, либо уже является текстом или может быть в качестве такового представлено. Все эти тексты, или документальные источники, можно разделить на два типа: созданные специально для исследования или созданные первоначально для иных целей и лишь затем проанализированные учеными. Любой метод сбора эмпирических данных (наблюдение, глубинное интервью, фокус-группа, анкетный опрос) приводит к появлению текста: расшифровка записей интервью, дневник наблюдения, отчет об исследовании. Такие тексты создаются специально в целях исследования. А вот личные документы людей: их письма, дневники, стихи, любительские фильмы, фотоальбомы, коллекции различных вещей и многие другие формы самовыражения и отражения личной жизни, характерные для многих людей, - являются культурными артефактами. Такие «документы жизни» могут стать предметом интереса социальных ученых, поскольку могут существенно расширить наши представления о реальности Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998. С.108-109..

Как различаются документы? По способу фиксирования информации - рукописные и печатные, фото-, аудио- и видеозаписи. С точки зрения целевого назначения, как уже упоминалось, бывают целевые (специально созданные в целях исследования) и наличные документы. По степени персонификации - личные (дневники, мемуары, письма) и безличные (статистические или событийные архивы, данные прессы, протоколы собраний). В зависимости от статуса документального источника - официальные и неофициальные. Особую группу документов образуют материалы средств массовой информации. Наконец, по источнику информации документы бывают первичные и вторичные. Вторичные представляют собой обработку, обобщение или описание данных первичных документов, созданных на основе наблюдения, опроса, регистрации событий Ядов В.А. Социологическое исследование: Методология, программа, методы. Самара: Самар. ун-т, 1995. С.131-132..

Преимущество документов, созданных независимо от задач исследователя, перед данными анкетных опросов и даже глубинными интервью состоит в том, что содержащаяся в них информация в большей степени связана с естественным контекстом реальности, чем с искусственной ситуацией опроса.

Типы материалов, использующихся в современном контент-анализе. Контент-анализ - это систематическое изучение объектов (артефактов) или событий посредством их пересчета или интерпретации содержащихся в них тем. Культурные артефакты выступают объектом анализа социологов, историков, литературоведов, социальных антропологов и археологов. Такие культурные продукты имеются в каждом аспекте человеческой жизни: в относительно частных мирах, «высокой» культуре, популярной культуре, организационной жизни. Только воображение исследователя (вернее, недостаток этого воображения) может установить предел поиска культурных артефактов. В анализе «текстов» объектом, например, могут выступать детские книги, народные сказки, произведения искусства, художественная и любая другая литература, произведения детского творчества, мода, открытки, всевозможные руководства и инструкции, адресованные девочкам и женщинам (например, как стать хорошей хозяйкой), доски объявлений, газеты, медицинские записи, научные публикации, учебники социологии, сборники афоризмов или цитат.

Особенность дневников в том, что они описывают жизненные события тогда, когда они происходят, тогда как в устных историях на воспоминания накладываются впечатления современности и срабатывает эффект места и времени. В биографическом интервью, как и в устной истории, исследователь различает два аспекта субъективного времени: «каково сегодняшнее видение прошлого и каковы были ощущения человека тогда, в момент совершения события, в прошлом» Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998. С.109.. Исследователь может использовать уже существующие доступные дневники или просить респондентов вести дневник в течение определенного времени. При этом предлагается примерная структура записей в целях исследования, но предусмотрены и любые другие заметки личного характера. На материале дневниковых записей возможно анализировать содержание повседневной жизни, бюджет времени, а также исследовать особенности практик и сообществ, скрытых от наблюдения. В тех случаях, когда респондент, заполняя дневник, следует схеме, предложенной исследователем, эти записи называются дневниковым интервью. Такой тип интервью относится к полуструктурированным.

Письма выступают богатым источником информации и могут быть классифицированы следующим образом: церемониальные (по случаю официального события, праздника); информационные (детальный рассказ о жизни семьи, адресованный отсутствующему ее члену); сентиментальные (призванные оживить чувства человека безотносительно к какому-либо особому случаю); литературные (имеющие эстетические стороны); деловые. Эта классификация принадлежит У.Томасу и Ф.Знанецкому, активно использовавшим письма в своих исследованиях Цит. по: Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998. С.11.. При использовании писем необходимо помнить, что у него есть две референтных персоны - автор и адресат, на реакцию которого рассчитан стиль каждого письма, реакцию конкретного получателя; адресат наполовину определяет направленность и стиль письма.

Культурные артефакты являются продуктами индивидуальной деятельности, социальной организации, технологии и культурных паттернов. Интерпретации этих материалов, конечно, сами являются культурными артефактами. Поскольку культурных объектов существует великое множество, выделим четыре типа материалов, принципиально важных для гендерных исследований. Это записанные свидетельства (например, дневники, научные журналы, научная фантастика, граффити), нарративные и визуальные тексты (например, фильмы, телешоу, реклама, поздравительные открытки), материальная культура (например, музыка, технология, содержимое детской комнаты, коллекция книг) и поведенческие стили (например, манера одеваться, жесты, взгляды).

Ключевые характеристики культурных артефактов. Культурные артефакты обладают двумя отличительными особенностями. Во-первых, они натуралистичны, естественны, поскольку не были созданы намеренно в качестве объектов научного исследования. Во-вторых, они не-интерактивны, поскольку не требуют взаимодействия с людьми посредством наблюдения или беседы. Эмиль Дюркгейм, например, не обращался к интервью, а использовал статистику самоубийств, когда анализировал сплоченность общества. В то же время, исследователи могут применять и те материалы, которые как будто специально созданы для анализа того или иного вопроса. Примером подбора материалов двух типов в исследовании проблемы абортов будет использование: а) газетных статей и буклетов, листовок, брошюр и б) таких организационных документов, как протоколы собраний, уставы, списки основателей и спонсоров. К первой группе относятся документы, создающиеся специально для убеждения людей, следовательно, они рассчитаны на общественное внимание и могут как производиться, так и использоваться иными исследователями как аргументы научных публикаций. Документы второй группы не были изначально созданы в целях исследования, однако посредством их анализа можно установить, в чьих интересах производится и распространяется мнение о необходимости запретить или разрешить аборты. Подобное исследование провела американская социолог Кристин Лакер: она рассмотрела социальный состав движений «Про-лайф» и «Про-чойс» (общественные группы, выступающие, соответственно, против или за аборты) в ранний период их деятельности в 1960-е годы. Лакер объединила контент-анализ документов с продолжительными полуструктурированными интервью с 212 активистами, которые принимали участие в дебатах об абортах. Сопоставление материалов интервью с архивами и организационными текстами позволило ей понять связь между индивидуальными убеждениями и идеологиями организаций Reinharz S. Feminist methods in social research. New York, Oxford: Oxford University Press, 1992. P.152.. Такое исследование носит название мультиметодического Рейнхарц С. Феминистское мультиметодное исследование // Гендерные исследования. №5 (2/2000). С. 190-210..

Анализ текстов как деконструкция. Термин контент-анализ по-разному определяется социальными учеными. Историки, например, применяют понятие архивных исследований, философы и литературоведы используют анализ текстов или литературную критику. Кроме того, различаются и теоретические перспективы к анализу культурных артефактов. В этом случае появляются дополнительные обозначения анализа текстов: дискурс-анализ, анализ риторики и деконструкция.

Количественный контент-анализ. Исследователи, собирающие культурные артефакты для социального анализа, могут интерпретировать их с применением количественных или качественных методов. Например, компьютерные программы, подсчитывающие частоту употребления слов, могут помочь нам обнажить скрытые механизмы, заложенные в большом количестве документов. Подобным образом может проводиться количественный контент-анализ авторства и содержания академических журнальных статей, например по вопросу о процентном соотношении мужчин и женщин среди авторов или в качестве объектов исследований, в аспекте применяемых методов и обращения авторов к гендерной проблематике. Канадский психолог Пола Каплан применила этот метод, чтобы продемонстрировать антагонизм психологов к матерям обследуемых детей: она проанализировала девять основных журналов в области исследований психического здоровья за три года в течение 1972-1982 годов, применив 63 категории для прочтения и классификации 125 статей в аспекте «обвинения матери». Другой пример - исследование американских исследовательниц Дайаны Скалли и Полин Барт. Они осуществили количественный контент-анализ учебников гинекологии и пришли к выводу, что портрет женщин в этих текстах рисуется как образ психически больного человека Reinharz S. Feminist methods in social research. New York, Oxford: Oxford University Press, 1992. P.158..

Качественный, или интерпретативный, контент-анализ. В одном из своих качественных социологических исследований Шуламит Рейнхартц собрала рассказы женщин о неудачной беременности, записанные в дневниках, сочинениях и других личных документах. Затем она попыталась определить сходства и различия смысла неудачной беременности для женщин из различных мест, эпох и социальных страт. Оказалось, что разные женщины применяют различные категории для объяснения своей ситуации, говоря о причинах, последствиях, своем отношении к беременности и ее завершении, о той помощи, которую могут получить от окружающих. Татьяна Барчунова исследовала представление женщин в символическом дискурсе националистической прессы. Виктимизация женщин, по словам исследовательницы, является концептуальным кластером, включающим понятия жертвы, жертвенности, защиты, вины. Сюда же Барчунова относит мотивы старения и старости, смерти, суицида. В газете «Завтра», как показало это исследование, содержатся не только многочисленные примеры виктимизированной репрезентации женщин, но и материалы, содержащие ее идеологическое обоснование со ссылками на «объективные» условия современной кризисной ситуации Потолок пола: Сб. науч. и публицист. статей / Под ред. Т. В. Барчуновой. Новосибирск, 1998. С.89..

С помощью приемов дискурс-анализа мы можем проанализировать репрезентации тех или иных сюжетов в российских СМИ. Такой анализ представляет собой альтернативный способ чтения текстов по сравнению с обычным «сканированием» информации в повседневной ситуации, когда читатель распознает лишь поверхностный слой преподносимых ему аргументов. В исследованиях дискурса именно контекст, а не сам текст является предметом анализа: «Анализ дискурса заключается в том, чтобы реконструировать процессы социальной объективации, коммуникации, легитимации смысловых структур на основе описания практики институтов, организаций соответствующих коллективных актеров и проанализировать социальное влияние этих процессов» Мещеркина Е. Феминистский подход к интерпретации качественных данных: методы анализа текста, интеракции и изображения // Введение в гендерные исследования. Ч.I/ Под ред.И.Жеребкиной. Харьков: ХЦГИ, Санкт-Петербург: Алетейя, 2002. С.219.. Речь идет о том, что текст анализируется не сам по себе как грамматическая форма, содержащая информацию о фактах, а в качестве социальной репрезентации.

Дискурс-анализ предполагает рассмотрение как форм, так и функций языка, идентификацию лингвистических особенностей, которые, подобно социальным и культурным факторам, способствуют нашей интерпретации и пониманию различных текстов и типов языковой коммуникации.

Устоявшиеся языковые практики, содержательно и тематически определенные формы производства текстов отличаются своими правилами в том или ином научном, профессиональном, культурном сообществе. В современной социальной науке такие институциализированные формы и практики называются дискурсами.

Влияние более широкого дискурсивного контекста на смысл выражения эксплицируется посредством выяснения того, как возник и развивался данный дискурс, какие явные и латентные смыслы в нем содержатся, к каким выводам они приводят читателей, кто авторы текста и в какую деятельность они вовлечены, каковы характеристики их аудитории и основные каналы распространения информации. Немаловажным элементом дискурс-анализа является детальное рассмотрение риторических приемов, с помощью которых в тексте осуществляется аргументация.

Средства массовой информации участвуют в производстве и воспроизводстве значений, укладывающихся в типизированные схемы. Поэтому выбор материала и его трактовка ориентируются не только на интересы владельцев органа СМИ, но и на предпочтения публики, на ее желание или нежелание знать о чем-либо, сопротивление или приветствие какой-то позиции.

• В связи с этим, репертуар и рамки интерпретаций, предлагаемые в СМИ, играет важную роль в процессе, посредством которого общество признает или игнорирует те или иные социальные проблемы в качестве фокуса конфликтных интересов, намерений и целей. Способы аргументации, например, в газетных статьях, адресованных массовой аудитории, отличаются от тех, что используются в научном дискурсе. Зачастую риторика газетных публикаций сближается с политической: авторы незаметно для себя (а чаще незаметно для адресата) мнение выдают за знание, соответственную оценку объективируют и отождествляют с устоявшейся в обществе системой ценностей, играют категориями «я» и «мы». При этом идеологические предпосылки, из которых исходят авторы статей в популярных СМИ, как правило, не разрушают, а воспроизводят сложившиеся в обществе социальные иерархии, чтобы сформировать отношения базового доверия в процессе коммуникации с читателем.
• Одна из базовых социальных иерархий основана на противопоставлении мужского и женского. Авторы текстов в СМИ, сознательно или неосознанно стремясь вписаться в общепринятые нормы бытования, на символическом уровне осуществляют воспроизводство гендерной дихотомии.
• Исследования СМИ в духе социального конструктивизма позволяют вскрыть приемы и проследить процессы создания социальных проблем средствами массовой коммуникации. При этом становится заметна конкуренция между социальными проблемами за место на «повестке дня», как и конкуренция между различными СМИ за монополию на право определять те или иные явления в качестве проблем или давать им особую политическую характеристику. Одним из непреднамеренных последствий медиа-конструирования социальных проблем является «эмоциональное выгорание» аудитории - об этом пишет в своих работах казанский исследователь И.Ясавеев Ясавеев И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации. Казань: Изд-во Казанского университета, 2004..

Источником информации в контент-анализе могут служить предметы обихода, инструменты повседневной деятельности специалиста какой-либо профессии, одежда, история вещей или история дома Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998. С.115.. Список можно было бы продолжать бесконечно. Отметим, что контент-анализ вещественных документов, текстов может применяться в сочетании с другими методами, при этом важно, чтобы выбор используемого метода был обоснован, а анализ и интерпретация полученных данных логично связывались с исследовательской концепцией.

Анализ нарративов

При анализе текста интервью необходимо учитывать контекст повествования: позиция рассказчика, конкретная ситуация рассказывания, присутствие слушателя, целый комплекс социальных, исторических, политических условий. Такой подход «здесь-и-теперь» к анализу языка учитывает в рассказе фигуру слушателя, а также интерпретатора. Социальные институты развиваются и изменяются при участии людей, а люди включены в отношения обмена, что касается и отношений «исследователь - респондент». Вот почему, осуществляя нарративный анализ, мы во многом полагаемся на собственные навыки эмпатии в качестве интервьюера или интерпретатора. В связи с этим следует указать, что анализ текста не может быть отделен от транскрипции, или расшифровки, которая должна быть очень детальной, подробной, в ней должны отмечаться интонации и эмоциональные характеристики повествования.

Работая с текстами интервью, исследователи могут использовать фрагменты интервью, рассказы информантов в качестве иллюстраций к собственным идеям относительно социального мира. Такое отношение можно классифицировать как субъект-объектное; оно возникает, например, когда исследователь спрашивает у респондентов об истории, нормах и динамике социокультурных изменений их сообщества, согласуясь с заранее заданными схемами описания культуры и жизни других людей, общностей, перепроверяя сказанное одним информантом с высказываниями других и официальными источниками.

В другом случае анализ текстов интервью происходит несколько иначе. Нарративы здесь рассматриваются в качестве социальной практики, возникающей внутри и вследствие социального поля исследования, а информанты - это не объекты, а субъекты, чьи рассказы отражают, интерпретируют и создают социальную реальность.

От чистого описания полученной информации можно осуществить переход к структуралистским и постструктуралистским способам прочтения смысловых кодов, вчувствования, схватывания смысла текста, теоретического насыщения интерпретации. Таким образом, описание данных, полученных с помощью качественной методологии, может оказаться близким-к-опыту или далеким-от-опыта.

В этих разных подходах заметно различное отношение к нарративам - как источнику более или менее истинной (и ценной) информации, к отражению реальности или же как к реальности как таковой. Некоторые исследователи считают, что респондентам свойственно лгать, приукрашивать историю, чтобы быть более убедительными, привносить в нее свои интересы и ценности. Другие полагают, что рассказ заслуживает внимания сам по себе, как окошко в жизненный мир другого человека с его уникальным опытом и переживаниями.

Проиллюстрировать эти разные точки зрения можно на примере исследований, в фокусе которых - проблемы семей с разными типами хронических заболеваний у детей. Д. Силверман отмечает общее в содержании материнских рассказов, несмотря на различные диагнозы у детей респондентов. Исследователи показывают, что первые столкновения родителей с медицинским персоналом часто вызывают психологические травмы у родителей, оказывая разрушающее воздействие на их последующие отношения с медиками. Нарратив рассматривается здесь как объяснение, опосредованное ситуацией интервью. В связи с этим, некоторые интерпретаторы считают, что объяснение нацелено на подтверждение морально адекватного родительства посредством рассказывания «ужасной истории».

Иными словами, конструирование ужасной истории представляется некоторыми авторами эффективным для женщин способом продемонстрировать их моральную ответственность в соответствии с культурно заданными стереотипами. Респондент как бы подозревается во лжи. Но ведь тот факт, что всегда возможно рассказать об одних и тех же событиях совершенно по-разному, в зависимости от ценностных приоритетов рассказчика, не вызывает сомнений. Что касается рассказывания о сложных и беспокоящих событиях, здесь нужно помнить, что прошлое - это всегда избирательная реконструкция. Люди исключают из своих рассказов опыт, угрожающий их сегодняшней, утверждаемой ими идентичности. И поэтому для других исследователей историческая истинность индивидуального объяснения не является главной задачей.

Как же понимается в таком случае нарратив? Рассказы информантов - это не просто отчеты о том, что произошло. Например, если матери конструируют свои нарративы так, что показывают в них себя в качестве единственного источника заботы о ребенке, то они хотят, чтобы другие воспринимали их именно таким образом. Однако, речь не только о самопрезентации, самоописании субъекта. Нарратив является частью жизни человека, которая конструируется в процессе рассказывания о себе. Получается, что в ситуации рассказывания, человек создает свою идентичность.

Повествовательная идентичность - это форма идентичности, к которой человек может прийти посредством повествовательной деятельности Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М.: KAMI, 1995. C.19, 34..

С этой позиции язык понимается не как инструмент для передачи истины, но как способ и условие конструирования смысла, а следовательно, нам надо анализировать контекст мотивов.

Изучение реальных людей, имеющих реальный жизненный опыт в реальном мире, происходит в нарративном анализе при помощи истолкования смысла, которым эти люди наделяют переживаемые ими события. Эта интерпретация основывается на разделяемом опыте и знании, полученном из совместного переживания опыта. Понимание здесь является интерсубъективным, эмоциональным процессом. С одной стороны, необходимо смотреть на мир чужими глазами, дабы описать этот мир максимально приближенно к точке зрения респондента, а значит, вчувствоваться, идентифицироваться с другим. С другой стороны, важно провести анализ именно того способа, которым другой человек смотрит на мир, то есть дистанцироваться от тех, кого мы изучаем.

Нарратив можно представить состоящим из трех фаз (состояние-событие-состояние), причем отличие средней фазы - в ее активности, а третья часть представляет собой инверсию первой. В беседе рассказчики иногда сообщают слушателям о начале и завершении своей истории, употребляя особые слова. «Давным давно», «как-то раз», «и с тех пор они жили счастливо много лет» - классические примеры таких отметок «входа» и «выхода», благодаря которым история как бы заключается в скобки. Активная средняя часть как бы разрушает порядок вещей; средняя секция - это беспорядок, нарушающий изначальную стабильность, это неопределенность. Завершение рассказа интегрирует хаос в стабильность. Именно средняя секция есть фаза перехода. Переходность этой части нарратива очень часто буквально маркируется упоминаниями движения в пространстве, путешествиями, приключениями, из ряда вон выходящими, исключительными событиями, где неизвестны правила и ожидания обычного состояния. За этим следуют ритуалы упорядочения, но индивид уже выступает в новом статусе.

При отборе нарративов для публикации исследователи исходят не только из желания представить типичные ситуации и проблемы, но стремятся показать их как возможное частное проявление социально-типичного Судьбы людей: Россия ХХ век. М.: Ин-т социологии РАН, 1996. С.11. . Кроме того, исследователей интересует методологический аспект анализа нарративов, в связи с чем осуществляется выбор фрагментов интервью, обладающих наиболее ярко выраженной нарративной структурой.

Схема анализа историй жизни по Н.Дензину

Шаг 1: Отберите исследовательские проблемы и гипотезы, которые могут быть исследованы и проверены с помощью истории жизни.

Шаг 2: Отберите субъекта или субъектов и определите, в какой форме будут собраны биографические данные.

Шаг 3: Опишите объективные события и переживания из жизни субъекта, имеющие отношение к интересующей вас проблеме. Эти события подлежат оценке с точки зрения различных источников и перспектив (триангуляция) таким образом, чтобы противоречия, непоследовательность и нерегулярность стали очевидны.

Шаг 4: Получите от субъекта его интерпретации этих событий, следуя естественному, или хронологическому, порядку.

Шаг 5: Проанализируйте все утверждения и сообщения с точки зрения их внутренней и внешней валидности... (Проверьте достоверность источников.)

Шаг 6: Примите окончательное решение о достоверности вышеупомянутых источников и установите приоритетные источники для последующей проверки гипотез.

Шаг 7: Начните проверку предварительно сформулированных гипотез, поиск опровергающих примеров. Продолжайте модифицировать эти гипотезы, выдвигать новые и проверять их.

Шаг 8: Составьте черновой набросок всей „истории жизни" и ознакомьте с ним исследуемых, чтобы узнать их реакцию.

Шаг 9: Переработайте исследовательский отчет, изложив события в их естественной последовательности и учтя замечания исследуемых субъектов. Представьте в отчете те гипотезы и предположения, которые получили подтверждение. В заключении остановитесь на теоретической значимости ваших выводов и перспективах дальнейшего исследования» Девятко И.Ф. Методы социологического исследования. М.: Книжный дом «Университет», 2002..

В подходе «обоснованной», или «укорененной» теории (grounded theory) абстракция осуществляется от «сырых данных» через коды, категории, представляющие главные аналитические идеи, к более крупным аналитическим схемам, теоретическим умозаключениям, касающимся полевого материала вплоть до общей теории, объясняющей более широкий структурный контекст. Фокус нарративного анализа, как это бывает и в других исследованиях качественного направления, зачастую проясняется, когда мы слышим или читаем, что говорят респонденты. Таким образом, изучение нарративов становится совместной деятельностью аналитика и рассказчика, когда анализируются расшифровки интервью.

При анализе нарративов можно рассмотреть их структуру. «Полный» нарратив включает шесть элементов: тезисы (краткое изложение существа дела), ориентацию (время, место, ситуация, участники), комплекс действий (последовательность событий), оценку (значимость и смысл действия, отношение рассказчика к этому действию), резолюцию (что случалось в конце концов) и коду (возврат к настоящему времени).

Согласно этому подходу, задачей является определение не только того, где начинается и заканчивается нарратив, но и какова роль слушателя (или вопросов) в его создании. Вслушиваясь в речевые отметки начала и конца повествования, можно выделить простые нарративы. Как только границы нарратива выбраны, можно переписать нарратив, пронумеровав строки.

Возьмем в качестве материала текст интервью, изменив имя ребенка для соблюдения конфиденциальности. Как уже упоминалось, согласно этому подходу полные истории имеют определенный набор компонент, чьи функции - дать тезисы последующего текста (Т), ориентировать слушателя (ОС), представить комплексное действие (КД), оценить его значение (О) и показать разрешение ситуации (Р). Понятно, впрочем, что структура нарратива по-разному может быть представлена исследователями. Вопрос, что считать оценкой, а что - ориентацией, решается в зависимости от теоретических допущений и опыта ученого.

Транскрипция нарратива Фрагмент интервью с матерью ребенка-инвалида, 37 лет, интервью по месту жительства, осень1996 г. (архив Е.Р.Ярской-Смирновой)

1. И: На какие деньги Вы живете?

2. Р: На Митину пенсию.

3. И: Наверное, трудно?