Иллюзии и реальность современной цивилизации: уроки терроризма

Проявлением национального терроризма является «сикхский терроризм » - составная часть сикхского движения, радикализовавшегося на рубеже 70-80-х годов 20-го века. Все началось с идей суверенизации Пенджаба (создание независимого государства Халистан). Существенным мотивом террора была религиозная вражда. В результате длительного противостояния сикхов и сектой ниранкари был убит глава секты ниранкари Баба Гурбачан Сингха, с чего и пошел сикхский терроризм.

Террор сикхов преследовал цель мононационализировать Пенджаб убийством и запугиванием индусов. Значительную активность в организации террористических акций проявили такие организации, как «Всеиндийский союз студентов-сикхов», «Акали Дал», «Баббар Хальса» и другие. Сикхские террористы придерживаются тактики покушений на ведущих деятелей государства, политиков и общественных деятелей (например, Раджива, Ганди), а также массового террора: проводят взрывы в местах скопления людей, в автобусах и самолетах, предпринимают внезапные налеты на места проживания индусов, расстреливая из автоматов всех встретившихся. В 1984 году в ответ на антитеррористические действия правительственных войск была убита двумя охранниками-сикхами Индира Ганди. Интересно заметить, что от рук сикхских террористов в большинстве погибали сами сикхи. Так, среди жертв террористов в 1988 году 53,5% были сикхи, в 1989 - 63,5%, 1990 - 69,5%. Сикхи осуществляют террористические операции в различных регионах мира: в Индии, Западной Европе, Юго-Восточной Азии, Северной Америке. Пользуются помощью со стороны сикхской диаспоры в Европе и США, создавшей ряд международных организаций: Всемирная Сикхская Организация и Международная Сикхская Молодежная Федерация. Сикхские террористы, значительно снизив активность, действуют по настоящее время.

В период распада Советского Союза дал о себе знать чеченский терроризм . Хотя «чеченская проблема» как таковая существовала для России еще с прошлых веков. Русские цари и Советские правители по своему, порой довольно странно, решали эту проблему, которая так и не нашла своего решения, и в период дезинтеграции СССР чеченский терроризм заявил о себе во весь голос. Война, которую начал чеченский народ, была изначально национально-освободительной, и находила поддержку и понимание со стороны многих больших и малых народов, как самоопределившихся, так и стоящих на этом пути. Но постепенно идея национального самоопределения, за что боролись чеченцы, стала приобретать другие формы - началось брожение в верхах и низах чеченского общества, которая стала перерастать в экстремизм и терроризм. Вначале (1991-1994 годы) чеченский терроризм носил криминальный характер. Действующие отдельные банды предпринимали нападения на Северном Кавказе на транспортные средства с захватом заложников, за что потом выдвигали сугубо меркантильные требования - валюта, оружие, наркотики. С 1994 года, сохраняя прежние (уголовные) методы террора, бандиты стали совершать массовые похищения людей с целью выкупа и создали своеобразную систему работорговли на Северном Кавказе. Террор стал приобретать международные формы - был совершен захват российского судна в территориальных водах Турции (Трабзон). Периодически совершались вылазки чеченских террористов за пределы Чечни - Ставрополье, Краснодарский край, Дагестан и Ингушетия. Более того, террор постепенно приобретал политический характер. На территорию Росси стали забрасываться мелкие диверсионные группы для подрывной деятельности. Апогеем многих мелких и крупных взрывов по России стал захват Дома культуры в Москве с требованием прекратить войну в Чечне.

Религиозный терроризм. Носителем и источником террора в этом случае выступает религиозное меньшинство. Этот терроризм имеет теологическую окраску и его цели, по их мнению, определены Богом. «Неверные», принадлежащие к другим религиям, не считаются людьми. Так что здесь мы видим некую разновидность расизма. Божественная предопределенность целей позволяет применять насилие. Религиозный терроризм присущ как небольшим культовым сектам, так и крупным мировым религиям. Особым типом религиозного терроризма является терроризм неортодоксальных религий, сект и т.д. У них антропологический дуализм может доходить до самых крайних формулировок: члены секты отождествляются с «избранными», а все остальные - с «проклятыми». А раз так, то смерть для них единственная дорога. Оправданность насилия в этом случае становится в глазах сектантов само собой разумеющейся. Религиозный терроризм опирается на простой и конкретный принцип - «тот, кто не с нами, - наш враг». Как это напоминает угрозу, брошенную всему миру Дж. Бушем. Классическими образцами такого подхода является арабский терроризм в Палестине и современный исламский терроризм.

Объектом террора могут быть самые разные группы - географические, социальные, этнические и т.д. Религиозный терроризм успешно практикует использование для совершения терактов камикадзе. Эта практика основана на культе «мученической смерти ради Аллаха», вытекающем из доктрины джихада. Среди известных религиозных террористических организация можно отметиить «Аль-Каиду» Осамы бен Ладена, ливанскую шиитскую группу «Хезболла», группировку суннитских мусульман «Хамас», американский «Ку-клус-клан», японский культ «Аум Сенрике».

Конечно, говоря о религиозном терроризме, мы не вправе не отметить такое понятие, как «джихад». Возникшее в средние века учение о джихаде (которое сегодня понимается как война за веру) рассматривает участие в войне как религиозную обязанность (фард) каждого мусульманина, а смерть «ради Аллаха» - как прямой путь в рай. Джихад сегодня направлен на два полюса зла в мире (с точки зрения мусульман) - Израиль и США. Первый, с точки зрения мусульман, захватил «мусульманскую Палестину» и контролирует территорию Храмовой горы в Иерусалиме, где находится мечеть Аль-Акса - одна из святынь наряду с Каабой в Мекке и Мечетью Пророка в Медине. Мусульманский мир уверен, что «иудеи» мечтают разрушить святыню ислама, чтобы восстановить на ее месте Иерусалимский храм. Второй не только поддерживает первого (Израиль) экономически и политически, но и является воплощением «мирового зла», авангардом западной либеральной цивилизации. При этом, справедливости ради отметим, что мусульманский мир видит и не принимает в этой цивилизации не столько христианские ценности, сколько отсутствие «божественных ценностей», «потерю Бога» вообще. Но в «черном списке» мусульман значатся не только эти две страны, но также и Россия из-за ее чеченской политики, Сербия из-за Боснии, Индия из-за Кашмира и некоторые другие страны, которые потенциально в любой момент могут стать мишенью для исламских террористов.

Специфика исламского терроризма во многом определяется особенностями ислама как религии. Коран проповедует мир среди мусульман, допускает мирное сосуществование с неверными, но оправдывает истребление последних, если они проявляют себя тем или иным образом «врагами Аллаха и мусульман». Характерной особенностью идеологии исламского терроризма является оправдание убийства мирных жителей (в том числе женщин и детей), так как они являются потенциальными солдатами и «тружениками тыла».

Терроризм с поддержкой государства. Некоторые террористические группы были преднамеренно использованы правительствами различных государств в качестве дешевого способа ведения войны. Такие террористы опасны, прежде всего, тем, что их ресурсы обычно намного мощнее.

Наиболее громкие теракты с поддержкой государства - ввод Советских войск в Афганистан, чему предшествовала террористическая деятельность спецслужб СССР по ликвидации президента этой страны; использование Ираном группы боевиков для захвата заложников в американском посольстве в 1979 году.

Экспертами выделяются государства, которые в той или иной мере поддерживают терроризм. Это Ирак, Ливия, Северная Корея, Судан, Сирия, Афганистан. Эксперты считают, что «Хезболла» поддерживается Ираном, организация Абу Нидала - Ираком. «Аль-Каида» Осамы бен Ладена тесно сотрудничала с талибами, когда те были у власти в Афганистане.

Терроризм правых экстремистов. Правый экстремизм сегодня представлен обычно неорганизованными группировками, связанными с западноевропейскими неонацистами. Это «Черные бригады» в Италии, неонацисты в Германии, а также исламские фундаменталисты из «Хезболла», «Джихад Ислами» и «Хамас». Рост активности неонацистов наблюдался в начале 80-х годов прошлого века. Для них был характерен безадресный террор, направленный на нанесение максимального ущерба и вызывающий массовую гибель людей. По оценке Министерства внутренних дел Германии в начале 80-х 20-го века в ФРГ насчитывалось до 42 неонацистских организации террористического характера, а в 90-х годах уже 75. Задачи этих организаций заключаются в борьбе с демократическими правительствами для замены их фашистскими государствами или, как сами отмечают, «радикально-демократическое и антиимпериалистическое государство». По взглядам и идеологии такие группы, прежде всего, имеют расистскую и антисемитскую направленность.

В конце прошлого века правый терроризм в Германии, например, представлял собой более серьезную угрозу, чем левый экстремизм. Нарастающее разочарование в господствующих политических партиях, ухудшающееся материальное положение, массовый наплыв эмигрантов из арабских, африканских стран, из Азии и бывшего СССР создали благоприятные для развития правового экстремизма условия. В 1992 г. было зафиксировано более 2000 нападений, предпринятых праворадикальными группировками, в которых погибли 30 человек.

Терроризм левых экстремистов. Теоретической базой левых экстремистов является теория «классовой борьбы», что значит, что основная борьба их, особенно радикально настроенных движений, направлена на уничтожение капитализма и строительство коммунистического или социалистического общества. Левые экстремисты редко прибегают к терактам против обычных граждан, поскольку их считают жертвами капиталистической эксплуатации. Гораздо чаще и охотнее они прибегают к похищениям богатых людей или взрывают различные «символы капитализма». К таким группам относят немецкую Баадер-Мейнхоф, Японскую Красную Армию и итальянские Красные Бригады.

Межу двумя ветвями экстремизма, по сути, нет существенной разницы, наоборот, между ними существует глубокое метафизическое сходство. И тот, и другой экстремизм имеет одного и того же врага - настоящее. Один хочет вернуть прошлое - «золотой век», который был неизвестно когда, другой хочет построить светлое будущее. Все современное представляется им мрачным. Следовательно, левые полагают, что в будущем уже актуально существует золотой век. Вернее, он существует в научной марксистской теории, то он будет, конечно же, осуществлен в реальности. Неважно, что для этого человечество должно пройти ряд апокалиптических катастроф. Видимо, из недавней истории выводов сделано не было. Более того, они считают, что апокалипсис (ну, скажем, теракты) есть необходимое условие для наступления скорого «золотого века». А правые с теми же целями устраивают малый Армагеддон для возвращения все того же «золотого века». Но сам «золотой век» и методы его утверждения - одни и те же! Одинакова и психология террориста, полагающего себя чуть ли не Богом - вершителем людских судеб. Поразительно, что, несмотря на кажущуюся противоположность левого и правого экстремизма, на всю их научность (особенно марксистскую философию левых), они так и не отошли от манихейского представления о мире - вечной борьбы добра и зла, света и мрака. Они не вышли за пределы религиозной эсхатологии, которую понимают не в нравственно религиозном смысле, а как примитивное построение рая на земле ^[25].

Терроризм анархистов. Анархизм, как общественное явление, возник и эволюционировал в ходе социального развития человечества. Анархический тип политического сознания зародился еще в глубокой древности. По мере эволюции общественной и правовой реальности цивилизации, усложнения общественной жизни, повышения уровня ее организованности, эволюционировал и такой тип (полюс) политического сознания как анархизм. Начиная с идей даосизма в Древнем Китае, идей циников и части софистов в Древней Греции, анархический тип политического сознания долгое время представлял собой сравнительно аморфное, фрагментарное идеологическое образование (адекватное уровню развития политической культуры, политическому сознанию).

Позднее, в период буржуазно-демократических революций и формирования индустриального общества с соответствующими ему политическими формами анархический тип политического сознания достигает новой ступени развития. В этих условиях под воздействием целой системы факторов, в частности, появления новой социальной основы (в значительной части мелкобуржуазной) происходит переход накопившихся количественных изменений в качественные. И анархический тип политического сознания в 19-м веке кристаллизуется на теоретическом уровне в целостную систему идей, а в практико-политическом отношении анархизм оформляется в сравнительно разветвленное пестрое политическое движение. Со второй половины 19-го века и вплоть до 20-х годов 20-го века террористы-анархисты стали глобальным феноменом, от которого погибли многие общественные, политические и государственные деятели во многих странах мира.

С точки зрения некоторых экспертов, глобализация экономики в современном мире порождает антиглобализм, что может породить новую волну анархического терроризма.

Для полноты анализа следует отметить, что выделяются еще и криминальный и индивидуальный терроризмы, которые, однако, принципиальных отличий от выше перечисленных видов не имеют.

Завершая анализ, отметим, что каждый из названных нами видов терроризма имеет «левую» или «правую» ориентацию. Левый терроризм революционным путем хочет приблизить некое светлое будущее, а правый - таким же революционным путем хочет вернуть светлое прошлое. Левый отвергает традицию и устои, на которых, по его мнению, основано современное общество, а правый полагает, что современное общество разрушило традицию и устои. И тот, и другой терроризм считают, что нынешнее общество преступно и его следует уничтожить.

Став глобальной мировой проблемой терроризм требует четкой дифференциации с рядом социально-политических феноменов, близких по форме терроризму - национально-освободительные движения, партизанская война, революции, войны, бандитизм, экстремизм.

Независимо от формы борьбы, сторона «палача» всегда называет себя «спасителем», «мессией для варваров», а «жертву» обзывает «бандитом». Сторона «жертвы» придерживается полностью противоположной точки зрения.

Во все времена участники движения сопротивления против колонистов и захватчиков неизменно квалифицировались оккупантами как «бандформирования», «бандиты», «террористы» и т.п. Так было во время колонизации Америки и Африки, Азии и Ближнего Востока, в годы Первой и Второй мировых войн. Так происходит и в новейшую историю. Освободительные движения в Алжире, во Вьетнаме, в Афганистане, в Арцахе, в Чечне также породили «бандитов» и «террористов», с одной стороны, и «агрессоров» и «оккупантов», - с другой. Как отмечает Эфиров С.А. ^[40], это проблема соотношения и различий между терроризмом и некоторыми актами освободительных движений и партизанских войн. Все дело в том, что и партизаны, и террористы постоянно прибегают к аналогичным методам борьбы. Применяют как покушения, диверсии, взрывы тех или иных объектов, так и угон транспортных средств, захват заложников и т.п. Это неизбежно, поскольку чаще всего ни те, ни другие не в состоянии противостоять регулярной армии в открытых сражениях. Кроме того, нет специального оружия для террора или ведения, например, партизанской войны. Такая внешняя формальная схожесть позволяет смешивать эти различные по сути явления. Поэтому многие называют партизан террористами. Более того, даже сами террористы часто называют себя партизанами, борцами за свободу. Такое положение часто приводит к столкновению подходов: преступники и бандиты в глазах одних для других могут представляться борцами за освобождение и даже национальными героями ^[6]. Типичный пример подобной путаницы в представлениях об этих понятиях представляют рассуждения С. Дуванова ^[7]. Автор пишет: «в тех случаях, когда террор выступает как средство реализации революционной идеи освобождения от диктатуры, или освобождения от захватчиков, или создания собственного национального государства он воспринимается большинством поддерживающих эти идеи как благое дело. Постепенно в процессе борьбы, в которую вовлекаются все новые люди, формируется идеология терроризма. Террор под разнообразными революционными лозунгами становится привычным делом политической жизни страны. Постепенно и в обществе формируется не только снисходительное, но порой и одобрительное отношение к актам политического террора. Принцип «справедливая цель оправдывает жестокость» становится общественным нравственным императивом. Палестина, Сирия, Ливия, Чечня, Ирак - характерные примеры таких сообществ. Несмотря на то, что официально на международном уровне государственные лидеры этих стран не признают политический терроризм в качестве государственной доктрины, в этих странах де-факто у большинства населения воспитано позитивное отношение к террору. Здесь очень важный момент: люди в этих странах не называют это террором. В их представлении - это борьба за свободу и независимость своей родины. Не важно, против кого. Врагом может быть как целая страна (США, Израиль), так и отдельный лидер, олицетворяющий политический режим (Саддам Хусейн, Маркос, Сухарто, Ортега). Наиболее часто в качестве врага оказывается государство, отказывающее решить национальные запросы части населения (уйгуров в Китае, курдов в Турции, чеченцев в России, ирландцев в Великобритании)». Нельзя во многом не согласиться с автором, поскольку чисто внешне все воспринимается именно так, как представляет автор. Но это только внешне и при общепринятом подходе к отмеченным явлениям мировой политики и жизни. Где кончается терроризм и начинается национально-освободительная (партизанская) война или наоборот?

Четко разделить эти два явления не всегда представляется возможным, однако дифференцировать их надо, поскольку путаница в мозгах приводит к путанице в деле. По крайней мере, сегодня, даже если нет ответов, вопросы должны быть поставлены.

Возвращаясь к уже выше изложенным соображениям в отношении террора и терроризма, мы можем заметить, что любой терроризм - это всегда акт политического насилия. Но всегда ли подобные акты насилия можно рассматривать в качестве террористических? Неужели любая защита, даже соразмерная удару, есть агрессия? Эфиров С.А. ^[40] задается вопросом, «если эти акты вынуждаются колониальным угнетением, экспансией, массовыми репрессиями тоталитарных государств или движений, геноцидом, социальным и национальным угнетением и т.п., если они возникают на гребне общенародного возмущения, несогласия, массовой освободительной борьбы и являются одним из ее проявлений, можно ли их - даже при существенном формальном сходстве - называть терроризмом?». Самой существенной особенностью этих действий является то, что они являются вынужденной ответной мерой на «первый удар», и часто избежать подобных действий в ходе освободительных движений просто нельзя. Этим и отличаются подобные действия от терроризма. Если угодно, их можно определить как терророподобные (по Эфирову С.А. ^[40]) или, с нашей точки зрения, как «борьба с элементами террора». Внешне они не отличаются от террористических, но, по сути, представляют собой нечто совершенно иное, часто прямо противоположное терроризму. Критерием различия здесь может служить наличие или отсутствие связи с массовой освободительной борьбой.Терроризм, как правило, не носит массового характера, он почти целиком «замкнут на себе», узок, элитарен, ориентирован против демократии ^{[6, 40]}.

Терроризм по своей глубинной сути дефицитарен, как и шизофренический процесс, хотя и может в период приступа протекать «на подъеме», «бурно» и с «воодушевлением». Но он не приводит к расцвету, творчеству, он не обогощает (личность или общество) духовно, наоборот, он все более замыкается в себе («аутизируется), постепенно и неуклонно теряет присущие ему ростки идейности, свободы и роста, и так же, как и при шизофрении, проявляет амбивалентность и амбитендентность - начинает противоречить себе и пожирать себя. Во имя жизни убивает жизнь, во имя будущего (или прошлого) уничтожает настоящее. Убивает тех, кого любит. Приближает тех, кого ненавидит.

Еще вождь мирового пролетариата и отец «красного» (коммунистического) террора в СССР В.И. Ленин, характеризуя терроризм, писал, что «террор был местью отдельным лицам. Террор был заговором интеллигентских групп. Террор не был связан ни с какими настроениями масс. Террор не подготовлял никаких боевых руководителей масс. Террор был результатом - а также симптомом и спутником - неверия в восстание, отсутствия условий для восстания» ^[15]. Поэтому еще в 1906 году он считал ошибкой сравнивать партизанские выступления с «террором старого типа».

Таким образом, терроризм не носит массового характера и присущ чаще единицам или небольшим группам. Но этот критерий, как показывает реальность, не универсален. Есть много случаев, когда трудно дифференцировать терроризм от массового партизанского движения. Чем является, например, имеющее весьма широкую социальную базу сикхское сепаратистское движение в Индии, или национально-освободительное движение армян Арцаха, или борьба курдов против иракского и турецкого диктата, или деятельность баскских сепаратистов в Испании или деятельность ирландской республиканской партии в Ольстере? А действия палестинцев против Израиля? Этно- или конфессионально-сепаратистские, а иногда и социально-политические формы терроризма не всегда просто ограничить от соответствующих форм национально-освободительной и антитоталитарной борьбы. Некоторые из этих движений не связаны с широким партизанским движением, но опираются на симпатии и поддержку значительных слоев народа. Кроме того, в ряде случаев партизанские движения (как, например, в Южной Америке) включали не только освободительный и антитоталитарный, но и не менее значительный антидемократический потенциал, и приводили или могут приводить к установлению террористических диктатур.

Далее, терроризм это исключительно акт политического характера, который никогда не связан с систематической военной конфронтацией между регулярными и не регулярными военными формированиями и с массовой освободительной борьбой. У терроризма отсутствует широкая социальная база, несмотря на то, что все террористы называют себя «революционерами», «освободителями», апеллируют к народу, заявляя, что именно они выражают его истинные интересы. На деле терроризм выражает, как правило, интересы узких экстремистских социальных, этнических, конфессиональных и других группировок. Кажется все правильно, но возникает вопрос, как же определить тогда борьбу палестинцев? Это борьба истинно террористическая, поскольку у них не осталось других методов борьбы со своим врагом. За десятки лет борьбы оказались исчерпанными все легальные и нелегальные возможности. И единственным оружием в руках у палестинцев осталась их жизнь, которую они приносят в жертву за свою национальную идею. Это чистой воды терроризм! Можем ли мы здесь заявить, что «отсутствует широкая социальная база»? Здесь, с нашей точки зрения, следует уточнить некоторые критерии. Во-первых, терроризм имеет всегда политическую направленность - это борьба за власть, за изменение существующих отношений. Во всех других случаях - это борьба с элементами терроризма или терророподобные действия. В своей «чистой» форме он существовал во времена русских народников (а тогда он имел известный смысл и ценность). Но, как и любая ценность - вещь или идея - очень скоро «чистый» терроризм стал подменяться или подделываться. Во-вторых, - терроризм явление не массовое, скорее единичное , хотя и может опираться на достаточно широкие народные силы. В-третьих, терроризм и его действия реализуются на чужой территории (если даже на своей, но обязательно занятой «чужими»). В-четвертых, террористические акты не направлены против регулярных войсковых подразделений , терроризм всегда избегает прямой стычки с силой, он бьет из-за угла , и в качестве своих жертв выбирает гражданских лиц и гражданские объекты. В-пятых, террор - это театрализованное действие, которое всегда нуждается в зрителях; более того, отсутствие последних может «уничтожить» терроризм .

Терроризм отличается от иных форм политического конфликта (революции, войны, партизанской войны) тактическими нюансами. Как отмечает Гушер А.И. ^[6], терроризм, во-первых, ведет тактику беспорядочного и неограниченного насилия или угрозы ее применения в отношении случайных людей или групп населения, не являющихся прямыми противниками террористов. Во-вторых, терроризм всегда избегает открытых столкновений. В-третьих, террористы лишены сознательной и активной поддержки со стороны определенной части общества, без которой то же партизанское движение было бы немыслимо. Резюмируя точки зрения наиболее серьезных аналитиков, Гушер А.И. ^[6] выделяет следующие черты терроризма, разграничивающие (хотя достаточно условно) его от войны, массовой освободительной борьбы, бандитизма: это система насильственных действий, не связанных с вооруженной конфронтацией с правительственными силами, для достижения определенных целей (политических, этнических, религиозных, территориальных, раздел сфер влияния и др.), отражающих интересы достаточно узкой группировки, а не всего общества, через создание определенного социально-психологического климата путем устрашения населения, дестабилизации обстановки, нарушения общественной безопасности.

Партизанская война отличается от терроризма тем, что она основана на массовой поддержке населения или значительной его части (которая может иметь социальный, этнический, конфессиональный и другой характер), принимает форму терророподобных акций, которые внешне могут не отличаться от террористических, а также форму более или менее масштабных стычек с регулярной армией. Она ведется на своей территории и, в отличие от террора, направлена всегда против боевых формирований или военизированных структур противника, его военной инфраструктуры. Партизанская война не нуждается в зрителях, наоборот, их наличие может загубить эту борьбу . Она ведется небольшими группами, как и террор, но всегда находит отклик и поддержку среди народных масс, оккупированной территории. Корни этой борьбы далеко не политические. Это не борьба за власть и сферы влияния, а, прежде всего, борьба за свое национальное самоопределение и суверенитет, и только потом - борьба за власть в своем государстве. Если терроризм приемлет исключительно силовые методы борьбы (другого языка он не понимает), то совершенно иным представляется справедливый и рациональный подход ко многим видам партизанских войн ^[40].

Силовые методы здесь часто носят не правовой характер и чаще всего не эффективны. Поскольку это - война с народом или значительной его частью. Вторая половина 20-го века - период крушения колониализма, захватнических войн и имперских претензий. И если борьба с партизанским движением носит имперский или неоколониальный характер, она должна, видимо, быть квалифицирована как противоречащая международному праву и принципу примата прав человека. Впрочем, борьба с движением сопротивления не обязательно носит подобный характер. Как уже отмечалось, массовый, народный характер могут иметь не только антиимпериалистическая и антитоталитарная борьба, но и борьба против демократических систем, что иногда имеет место, например, в современной Латинской Америке. То же можно сказать о некоторых религиозно-фундаменталистских движениях. В этом случае силовые методы не могут исключаться. Но даже здесь они вряд ли должны быть преобладающими. В любом случае, если государство сталкивается с массовым народным сопротивлением, свои действия оно должно основывать на изучении ментальности народа, его потребностей, предрасположенности, традиций, культуры, темперамента и др. Соответственно всему этому формы народной борьбы могут быть различными. Так, например, в годы Второй мировой войны совершенно по разному сопротивлялись немецким оккупантам народы Западной Европы и народы СССР.

Есть народы, которые ни при каких обстоятельствах не погибают и выживают по совершенно «непонятным», «не приемлемым» для других народов путями и методами: одни растворяются среди других, сохраняя свою идентичность, и, более того, подчиняя их своей «воле жизни» (как, например, евреи); есть народы, потерявшие свою государственность и земли, живущие среди других и по законам этих других, но сохраняющие и культивирующие свои ценности (семья, нация, история), что и позволяет выживать им всегда (как, например, армяне). Есть народы, которые доказали миру, что их невозможно покорить - афганцы, вьетнамцы, чеченцы. Но этого не хотят замечать те, кому следует замечать. Уроки истории не прошли им впрок. Афганистан никогда не был покорен кем-либо, Вьетнам устоял перед французской, затем и американской агрессией, сегодня развивается, не поддаваясь под чужие влияния. Советский период в жизни Российской империи лишь на время заглушил русско-чеченскую войну, которой уже не одна сотня лет. Здесь два выхода - уйти и оставить их самим с собой или добиться такого экономического расцвета и подъема уровня жизни в России, чтобы чеченцы призадумались - уйти или остаться?! Пусть сами определяются. Мир от этого ничего не потеряет. Но приобретет мир.

Наверное, нет в мире народа, который в той или иной форме когда-то не стоял на смерть за свою свободу и независимость. Но есть, наверное, народы, которые уже успели об этом позабыть, и лишают других право на это. С другой стороны, нежелание правительств этих стран признавать право своих народов на самоопределение приводит к конфликтам, которые могут приводить к военному столкновению. Примеров подобных боевых действий и в наше время множество. Это борьба тоже во многих случаях сопровождается террористическими действиями. Но это, конечно, не чистой воды терроризм, а борьба с элементами террора.

Мы должны признать, что в большинстве случаев (будь то партизанская война, политический экстремизм, национально-освободительная борьба и т.д.) террор или элементы террора становятся неизбежными, поскольку у людей нет возможности или они резко ограничены в своих возможностях легально отстаивать свои взгляды, помыслы и устремления, добиваться своего только политическими методами. Хотя и здесь, как показывает мировой опыт, действует «политика двойных стандартов». Все решается с позиций «кому это выгодно». Даже высокоцивилизованная Англия имеет проблемы в Ольстере, ввязалась в войну с Аргентиной за тысячи километров от своей территории, в Канаде остается актуальным вопрос Квебека в отношении самоопределения; двум Германиям можно определиться и объединиться, а двум Армениям (Республика Армения и Арцах) нельзя. Израилю можно «огранизоваться» в государство, а Палестине - нет. А когда в Америке шла гражданская война между Севером и Югом, это был террор одного против другого, или когда индейцы (аборигены американского континента) боролись за свои земли против незваных пришельцев - эмигрантов Старого света - это что террор или национально-освободительная война? Когда вьетнамцы и камбоджийцы воевали против США, это национально-освободительная война или террор? Наконец, когда народы Европы и СССР боролись против фашистской агрессии, это что….? Или здесь тоже играют двойные стандарты - одним можно, а другим нет. Если да, то извиняюсь, значит, любой здравомыслящий человек может быть причислен к террористам. И этот ряд может продолжаться бесконечно.

Отчаяние, безнадежность, отсутствие возможности апеллировать к кому-либо - вот главная причина возникновения терроризма. В странах с авторитарными и диктаторскими формами правления политический протест имеет мало шансов реализоваться в законном поле, поэтому часто он приводит к конфликтам, политическому экстремизму. Здесь государство само проявляет себя как террорист.

В контексте национально-освободительной войны и терроризма, как армянин, я не могу не остановиться на проблеме армяно-азербайджанского конфликта. Написал так и поймал себя на том, что и я являюсь жертвой советской колониальной ментальности и фразеологии. А эта фразеология и ментальность здорово подменяют понятия, заменяют ценности, поскольку изначально были построены на лжи и утопической идее. А истина в том, что первый Ильич (Ленин) в благодарность Ататюрку «за содействие в мировой революции» создал на карте мира в рамках СССР государство для кавказских татар (или, как еще их называли, закавказских мусульман или кавказских турок), которого не то, что в истории человечества не существовало, даже названия такого не было - Азербайджан. И появилось оно в 1936 году с образованием Азербайджанской ССР. А второй Ильич (Брежнев) - дал возможность этому государству «широко шагать» и реализовать в составе СССР свою политику «азербайджанизации» всех народов, проживающих на территории современного Азербайджана. Не стало курдов, талышей, лезгинов, аварцев, удинов. А русские, армяне, украинцы и евреи остались в незначительном меньшинстве. Везет же людям! Наверно надо быть в милости у сильных мира сего или ничего собой не представлять, а может быть обладать чем-то таким, что вызывает «уважение» с их стороны. Я понимаю, что, с одной стороны, - это каспийская нефть, с другой, - кровная связь с турками, «сподвижниками» большевиков в «мировой революции». Где уж нам, армянам, у которых не то, что нефти, даже земли своей не осталось (все разграбили и оккупировали). И какие из нас революционеры, когда, что ни армянин, то ремесленник, банкир, предприниматель, врач или юрист - словом, «человек дела».

Естественно, что Азербайджан, как маленькая империя, но все же империя, потерпевшая поражение в ходе национально-освободительной войны армян Арцаха, будет всячески осквернять, переделывать, переиначивать действительность и переписывать историю. Азербайджанские специалисты считают, что в результате агрессии Армении они потеряли 20% своей территории и приобрели около миллиона беженцев и вынужденных переселенцев. Освободительную войну армян Арцаха они называют агрессией Армении (хотя никто не отрицает помощь Армении), и делают вывод о том, что «…террористические организации … направляют свои усилия … на достижение более масштабных целей - захват или передел власти, аннексия территорий суверенных государств с вытеснением оттуда местного населения». Мало им того, что подменяется идея национально-освободительной борьбы идеей терроризма, к тому же освобождение своей земли называется «агрессивным сепаратизмом». Отличительной чертой такого терроризма является его служение либо прямой агрессии со стороны каких-либо государств, либо агрессивному сепаратизму, осуществляемому под этническим прикрытием. Таким образом, безымянный автор подобных рассуждений понятие «террор» тесно связывает с сепаратизмом ^[2].

Как широко шагает Азербайджан, так широко и мыслит: в одной связке оказались политический и религиозный экстремизмы, агрессивный сепаратизм и антиглобализм, левый и правый радикализм и т.д.; все это звенья одной террористической цепи, взаимодополняющие друг друга на различных участках террористической деятельности. Сплошная эквилибристика словами и терминами! Национально-освободительное движение стало модным приравнивать сепаратизму. Но если в Европе две половины одного народа воссоединяются, это воспринимается как победа и торжество демократии, а вот на Кавказе или где-нибудь вне Европы это приобретает черты сепаратизма или какого-либо другого движения, никак не стыкующегося с демократией! Тот же пресловутый двойной стандарт! Та же имперская политика!

В качестве принципиально новой характеристики армянского терроризма автор указывает на взаимодействие террористов «…с группировками в других сферах организованной преступности». Основным источником опасности в регионе Южного Кавказа автор видит присутствие нагорно-карабахского и подобного ему других сепаратистских режимов. Хоть и мал Южный Кавказ, но здесь расположены две «лилипутские» империи - Грузия и Азербайджан с близкими интересами и целями. Но именно здесь народов столько, сколько вершин в Кавказских горах. Именно поэтому любое национальное движение на Кавказе будет рассматриваться именно как сепаратистское, которое, с их точки зрения, «…является источником военных, террористических и диверсионных угроз региональному экономическому сотрудничеству»: это «сепаратистские режимы» Нагорного Карабаха, Абхазии, Южной Осетии и Чечни. Не исключается возможность возникновения новых сепаратистских режимов, например, талышского.

Им и в голову не может придти, что такая маленькая этническая группа (100-150 тыс. жителей) может противостоять многомиллионному Азербайджану. Не было у них в истории такого, а чужих историй они не знают. Поддержка со стороны Турции им воспринимается как само собой разумеещееся - это помощь старшего брата младшему. А вот поддержка движения со стороны Армении - это «целевая поддержка государственных органов террористической деятельности». А это осуждается! Еще более опасным, с точки зрения безымянного автора, являются попытки создания террористам имиджа «национальных героев», «борцов за правое дело», способствующие воспитанию молодого поколения в духе традиций террористической борьбы. Когда речь идет об имперской нации, она может, ей позволено превращать в национального героя заурядного подлого убийцу в форме азербайджанского офицера, поднявшего топор на спящего армянского коллегу. А «террорист», погибающий за свободу своей деревни, города, земли, согласно имперской ментальности, быть национальным героем не имеет права ^[2]. Запутались азербайджанские идеологи: объявляя армян террористами, они сами не заметили, что сделали мировое научное открытие - еще не было в мировой истории такого явления, когда террористы воевали бы с регулярной национальной армией и вышли бы победителями. Или это не победа (тогда нет проблемы у азербайджанцев) или это не террористы. Задачу пусть решают сами азербайджанцы.

Политический экстремизм, внешне очень похожий на терроризм, очень часто имеет место в среднеазиатских и мусульманских странах, в частности, в постсоветских среднеазиатских госудaрствах (Туркменистан, Узбекистан и др.). Это страны, которые в своем общественно-политическом развитии минули стадию капитализма или имели его в зачаточном состоянии, и из феодальной общественно-экономической формации шагнули в социализм, который так и не был построен. Вся проблема в ментальности этих народов и, соответственно, их правителей, в сохранении и культивировании традиций прошлого, в известном консерватизме их подходов и взглядов на многие социальные явления. Это задерживает развитие рыночных отношений в экономике, приводит к росту коррумпированности всех слоев общества, что, с точки зрения Востока, к коррупции никакого отношения не имеет. Это, скорее всего, рассматривается как распространенная широко на Востоке форма благодарности, своеобразная оплата услуг, совершаемая не под принуждением в той или иной форме, а по «велению сердца», велению традиций. Как результат, углубляется разрыв между теми, кто стоит выше в иерархической лестнице власти и возможностей, и теми, кто стоит пониже или на самом дне. В итоге основная масса населения оказывается за чертой бедности, что порождает, естественно, социальную напряженность, недовольство со стороны низов, и преследование, санкции, ужесточение режима со стороны властьимущих. Такая поляризация может обострить отношения между двумя полюсами вплоть до применения силовых методов. Но это никак не соотносится с терроризмом. Это гражданское противостояние, это политический экстремизм, которые, безусловно, несут в себе элементы терроризма, но не более.

Росту напряженности в странах так называемого третьего мира в значительной мере способствуют существенные изменения, произошедшие в 20-м веке. Радио, телевидение, видеотехника, интернет, рост уровня образованности в корне изменили жизнь миллионов людей, позволили заглянуть в жизнь других стран и народов, вольно и невольно проводить сравнения своей жизни с жизнью стран Запада. И люди из третьего мира увидели и поняли одну очень простую истину - простой гражданин Запада живет достойной и спокойной жизнью. Это же показала всему Советскому народу «перестройка», разрушив «железный занавес». Естественно, возникает вопрос: «почему?», который не нравится властьимущим. Любые попытки поиска ответов на этот вопрос вызывают недовольство власти и любыми способами пресекаются. Подобная ситуация чревата конфликтами, но это тоже не есть терроризм. Мощь государственной машины все более ориентируется на подавление недовольства, как это наблюдается в Туркменистане, Казахстане и Узбекистане, где дело дошло до открытых репрессий, а весной 2004 года и отдельным проявлениям террора в Узбекистане. Это политический экстремизм с элементами террора. Рассматривать такую динамику событий как терроризм есть не что иное, как пустое политиканство.

Применяя клинико-психопатологический метод исследования к анализу таких феноменов, как терроризм и партизанская война, можем заметить, что они являются коморбидными состояниями. В психиатрии под коморбидностью понимается возникновение однотипных стержневых симптомов, обладающих определенным стереотипом развития, в рамках различных диагностических конвенциональных классов. Сосуществование таких стержневых симптомов, например, депрессии и тревоги, может быть объяснено их внутренним сродством, взаимной предиспозицией или искусственной дихотомией единого сложного синдрома. Аналогичным образом, имеют внутреннее сродство и взаимную предиспозицию терроризм и другие подобные явления общественно-политической жизни.

Наше исследование проблемы терроризма показало, что нам, в первую очередь, следует избавиться от стереотипов мышления и абсолютизациии некоторых исторических феноменов. Общественное и бытовое сознание почти не отличает терроризм от любой агрессивной деятельности. Исходя из политической или какой-либо другой коньюктуры, это различие не замечается политическими или государственными силами и структурами. Терроризм, безусловно, явление политическое. Независимо от формы борьбы, он всегда преследует политические цели. Именно этим он отличается от криминала, диверсий, партизанской войны или других проявлений агрессивности. Более того, терроризм может проявляться далеко не в «традиционных» для террора формах - убийствах, грабежах, похищениях, взрывах. Но от этого он не перестает быть терроризмом и менее эффективным. Основными факторами, вызывающими волну терроризма, могут быть и политические, и социально-экономические, и национальные, и религиозные, и криминальные обстоятельства. Но всегда в их основе лежит политический интерес.

Террористическое движение в наши дни обрело всемирный размах. Старая система безопасности, которая создавалась из расчета, что будут только две противостоящие стороны, сегодня уже не адекватна международным реалиям. Мир сегодня однополюсный. А это уже не естественно. И это будет порождать и уже порождает проблемы, которые могут оказаться апокалиптическими.

Источником терроризма, безусловно, являются нищета и дискриминация. Хотя нельзя, конечно, их считать главными причинами. Поляризация в мире нарастает. За последнее десятилетие соотношение уровня доходов богатых и бедных заметно увеличилось с 13:1 в 1960 г., до 74:1. Хотя по сравнению с серединой прошлого столетия совокупный объем потребления, судя по тем же оценкам ООН, вырос приблизительно в 6 раз. Однако 86% его приходится сейчас примерно на 20% населения, на остальным 80% населения - оставшиеся 14%. Доля мирового дохода, находящаяся в распоряжении беднейшей части человечества, имеет тенденцию к уменьшению. В настоящее время почти 1,5 млрд. людей живут в условиях абсолютной нищеты.

Сегодня и слепому видно, что природа терроризма такова, что он, как спрут, не ограничивается конкретными рамками и причинами, его порождающими. Поиск и уничтожение террористов никогда не ликвидирует терроризм, поскольку оскорбленность и «желание реванша» очень часто живут просто в народной культуре. И на место одного террориста придут десять новых. Примером служит Ближний Восток и Чечня. Специальные исследования установили, что важной особенностью политической культуры народов этих стран и регионов является то, что подавляющее большинство молодежи в сложившихся условиях вынужденно проходит через систему боевых организаций, т.е. хотя бы ненадолго и опосредовано присоединяются к тем группировкам, которые принято называть террористическими. Поэтому искоренить терроризм можно также путем ликвидации социального неравенства и повальной бедности целых регионов нашей планеты. Поэтому, с точки зрения обеспечения безопасности рядовых граждан планеты (а сегодня самое время говорить именно о человечестве в целом) недопустимо ограничиваться борьбой со спрутом в рамках конкретного государства. Все трезвомыслящие люди и не коньюктурщики от политики и прочих социальных наук, осознают, что терроризм стал планетарным явлением, и никто не застрахован от его посягательств. Более того, власть имущие и власть придержащие должны четко понимать, что они зависят от мирового сообщества, и нет привилегированных наций. Палка имеет два конца.

Невиданный всплеск национал-радикализма и межэтнических конфликтов в конце 20-го века ставят новые проблемы перед этносоциологией и этнопсихологией межэтнических отношений, направленные на разработку эффективных способов управления национальными проблемами ^[36].

Много воды утекло со времен Великой Французской революции, но и сегодня говорить о равноправии этносов и об отсутствии серьезных межэтнических проблем пока еще трудно. Деление на привилегированную титульную нацию и непривилегированные национальные меньшинства вызывает, с одной стороны, чувство национального превосходства и исключительности, а с другой - межэтническую напряженность, которая проявляется настороженностью, недоверием, боязнью, подозрительностью, неприязнью, враждой, взаимным отчуждением. Основной путь в преодолении межэтнической напряженности, безусловно, - это устранение глубинных причин. Наряду с разрешением глубинных причин межэтнической напряженности следует решать психологические проблемы межэтнических отношений: 1) объективный анализ с психологических позиций этнических предубеждений, отрицательных этнических стереотипов, ошибочных концепций; 2) формирование типа поведения к другому этносу; 3) психологическая коррекция межэтнических отношений. При этом необходимо раскрытие содержательной стороны межэтнических отношений и причин их деформации, формирование мотивации на межэтнические контакты, выработка приемлемых стереотипов межэтнического поведения, коррекция ориентации и переход от импровизированного, неотложного диалога к глубокому межэтническому общению ^[36]. Установка на межэтническое согласие должна быть не броским вербальным лозунгом, не данью моде, а мотивационной потребностью. Только тогда формула межэтнического согласия будет наполнена реальным смыслом и станет руководством к действию. Общие предпосылки психогигиенической подготовки по межэтническим отношениям разработаны Немировским Д.Э. ^[26].

Безусловно, всякий народ вправе сам выбирать своих правителей, по своему обустроить свое государство, проводить свою политику, развивать экономику, определять свои специфические пути развития и перспективы. Каждый народ сам выбирает своих богов, свою идеологию, и никто не вправе диктовать ему свою волю. Но эта свобода должна заканчиваться там, где начинается диктат, подавление инакомыслия, расправы с несогласными. Нельзя не согласиться с этой мыслью С. Дуванова ^[7], которую он высказывает в своей статье «От национального суверенитета к международному терроризму». Однако, хочется спросить его и других сторонников подобной позиции: «А судьи кто?», «Какими мерками мы измеряем степень диктатуры, по сравнению с какой идеологией мы определяем, имеем ли дело с инакомыслием? А с несогласными расправляются во всех странах, просто методы разные.

Может быть не так надо подходить к проблеме?! Такой подход сродни с теми, которые доминируют сегодня в мире в борьбе с терроризмом. А эта борьба очень уж напоминает мне борьбу с ветряными мельницами. Это как работа дворника, подметающего улицу во время метели. Как говорил Козьма Прутков «Зри в корень!»

«Если диктаторы, даже выбранные всенародно, начинают репрессии против части населения своих стран, то международное сообщество обязано пресекать это самым решительным образом, - говорит С. Дуванов. Но это же прямое вмешательство во внутренние дела другого суверенного государства. Может не пресекать, а принимать санкции, лишать чего-то, не торговать… Пусть сами решают, что им важнее…».

Далее, в подтверждение своих мыслей, автор приводит пример Югославских событий: «Пример последних событий в Югославии - образец адекватной реакции международного сообщества на насилие, которое пыталось прикрыться суверенитетом. Никто не вмешивался в дела Югославии, пока политика Милошевича не привела к кровавым последствиям. И после этого, несмотря на то, что очаг войны все сильнее разгорался в центре Европы, вначале были приняты все меры, чтобы предотвратить разрастание конфликта. Но когда стало очевидно, что, пока этот лидер будет возглавлять страну, проблема не решится, было сделано все, чтобы диктатор ушел. Да, это вмешательство во внутренние дела страны, но это было необходимо, во-первых, для того чтобы остановить кровопролитие внутри страны, а во-вторых, обезопасить Европу от террора, который, пустив корни в Югославии, неизбежно перекинулся бы на соседние страны. Неужели во имя суверенитета нужно было предоставить Милошевичу право продолжить бойню, вытеснить в соседние страны тысячи беженцев, породить волну терроризма?». Верно! Но почему-то в той стране на выборах в 2003 году опять победили радикалы. Весной 2004 года вновь началось кровопролитие в Косово. Это же самый центр Европы!!! На самом ли деле «никто не вмешивался в дела Югославии», только ли Милошевич виноват в кровавом столкновении славянских и мусульманских народов? Вряд ли «имперская политика» Великобритании и США не имеют к этому отношения ^[16]. Но не об этом речь.