Социальная роль интеллигенции в формировании гражданского общества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социальная роль интеллигенции в формировании гражданского общества

Щупленков Олег Викторович

кандидат исторических наук

доцент, кафедра Истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт

Щупленков Николай Олегович

преподаватель, кафедра истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт

Аннотация

В статье показаны механизмы взаимосвязи компонентов интеллигентности в процессе становления гражданского общества в России. В результате тесного контакта и взаимопроникновения элементов общественных отношений неизбежно вытекает большое многообразие их версий, комбинаций у разных групп интеллигенции и, особенно у отдельных интеллигентов. Иначе говоря, мы полагаем, что интеллигентность -- явление, обнаруживающее себя в громадном разнообразии индивидуальных форм. Всякие попытки жестко «шнуровать» интеллигентность, чрезмерно ее регламентировать, подчинять общим принципам, отрицать право интеллигента на критическое и до некоторой степени скептическое восприятие действительности могут легко выливаться в насилие над личностью, в неуважение к ней.

Однако интеллигентности чуждо и анархическое прочтение свободы и организованности, абсолютизация релятивистского отношения к ценностям и идеалам.Наконец, принципиальное значение для обеспечения обоих вариантов поведения интеллигенции имеет усиление ее гражданской активности. Понятие «гражданская активность», на наш взгляд, имеет два значения: охватывает или совокупность актуальных в данный момент аспектов социальной активности, или политическую и правовую самодеятельность людей. Многие острые проблемы российской интеллигенции, которые лежат в основе ее оппозиционности, в результате ее включения в средний класс, где она перемешивается с другими слоями населения, затеняются, сдвигаются в сторону, забалтываются в СМИ, облачаются в иллюзорные формы. Однако никакие ухищрения не могут перечеркнуть противоречия, обусловленные реальными сложностями и трудностями.

Ключевые слова: гражданское общество, интеллектуальный капитал, интеллигенция, оппозиционность интеллигенции, стратификация, идентификация, релятивизм, свобода, либеральность, традиционализм

интеллигенция гражданский общество

Abstract

The article shows the mechanisms of interrelation of the components of intellectual status in the process of formation of the civil society in Russia. Due to the close contact and mutual penetration of elements of social relations, there is inevitably a vast variety of versions and combinations of elements in various groups of intellectuals, and especially in some persons. In other world this is a matter with a vast variety of individual manifestations. Any attempts to regulate it too harshly, to deny the right of an intellectual for a harsh and somewhat skeptical attitude to reality may easily cause encroachment on the personal identity and lack of respect to it. However, intellectuals do not accept an anarchical approach to freedom and organization, absolutization of relativist attitude towards values and ideals. Finally, in order to guarantee both possible types of behavior of intellectuals, it is necessary to strengthen its civil activism. The term "civil activism" has two meanings. It reflects combination of currently topical aspects of social activities, or it includes political and legal independency of people. Many topical problems of Russian intellectuals which serve as the basis for its oppositional attitude are due to their inclusion into a different class, where they are mixed with other groups of people, getting shadowed over, moved away, sweet-talked to in the mass media and coated in illusions. However no tricks can cross out the contradictions, which are due to the real difficulties.

Keywords: civil society, intellectual capital, intellectual, intellectual opposition, stratification, identification, relativism, freedom, liberality, traditionalism

Реальная роль интеллигенции как социальной силы, способной сделать что-то для своей страны и своего народа во многом выявляется только после четкого видения ее важнейших качеств и способностей. В словаре иностранных слов дается следующая дефиниция интеллигенции. Интеллигенция (лат. intelligentia) -- это общественный слой людей, профессионально занимающихся творческим умственным трудом, развитием и распространением образования и культуры [3].

Из этого определения следует: во-первых, что все люди, занимающиеся творческим трудом, являются интеллигентами. Однако результат творчества может быть разным, в том числе и вредящим людям, их жизни и здоровью, а, во-вторых, способность к творчеству во многом зависит от наличия у человека воображения, что от природы дается не каждому. Кроме того, делается акцент на умственном труде. В этом случае, речь идет об интеллектуале, а не об интеллигенте. Кстати на Западе больше распространено употребление именно понятия «интеллектуал», т.е. человек, который обладает развитым интеллектом и осуществляет свою деятельность преимущественно разумом. В этом случае, из определения интеллигенции уходит самая главная черта этого слоя -- духовность, эмоциональность, нравственная образованность. Далее, из определения видно, что интеллигент -- это тот человек, который занят развитием и распространением образования и культуры. С одной стороны, принадлежность того или иного индивида к сфере образования и культуры может быть основанием для формирования интеллигентного человека, а развитие культуры и образования -- миссией интеллигента. С другой стороны, культура может нести в себе аморальные принципы, а образование состоять из устаревших и непрогрессивных знаний.

Рассматриваемое представление об интеллигенции не позволяет теоретически интегрировать интеллигенцию в систему общественных отношений. Например, это представление нельзя распространить на современное российское общество хотя бы потому, что множество людей, имеющих высшее образование, не относятся к интеллигенции, ибо являются рабочими, продавцами, лавочниками, сторожами, проститутками, бомжами и т. д. [7]). Интеллигенция оказывается чем-то трансцендентным для статистики. Можно сосчитать, сколько в стране педагогов, медиков, инженеров и т. д., но никакая статистика не в состоянии выяснить, какой учитель относится к интеллигенции, поскольку он оппозиционен, а какой не относится, поскольку он лоялен.

Нельзя не обратить внимание и на следующее обстоятельство. Образованное общество и интеллигенция -- понятия с разным «историческим запахом». Дело не в том, когда и где появились эти термины, какое значение им придавалось в разные периоды российской истории. Дело в том, что образованное общество -- аналог другого понятия: светское общество, которое восходит к дворянскому, феодальному миру, тогда как интеллигенция, интеллектуалы, профессионалы -- знаки капиталистической эпохи. Можно допустить, что российские университеты во второй половине XIX в. удовлетворяли и потребность дворянства в образовании, и потребность страны в социальном слое, профессионально занятом развитием культуры и ее внедрением в общественную жизнь. Однако совершенно неверно смешивать эти потребности и результаты их удовлетворения [16]. Отсюда следует, между прочим, что часто встречающееся понятие «дворянская интеллигенция» просто бессодержательно.

Важно обратить внимание на следующий парадокс: то, что мы в России называем интеллигенцией, возникло на Западе раньше российской интеллигенции, но последняя идентифицировалась раньше, чем это произошло в более развитых странах. Причина данного явления в том, что интеллигенция в России возникла в период (во второй половине XIX в.), когда страна шла к буржуазно-демократической революции. В этих эксклюзивных условиях часть нового социального слоя, разночинной интеллигенции, сочла долгом и обязанностью отдать свою жизнь -- в переносном, а то и в прямом смысле этого выражения -- за освобождение народа. Мы сталкиваемся здесь со старой проблемой соотношения гражданского и профессионального в человеческом бытии. Сказано: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Прекрасные слова, однако абсолютизировать их -- ошибка. Потому что идеальным, точнее, нормальным является такое состояние социума, при котором гражданские и профессиональные аспекты жизнедеятельности интеллигенции неразрывно и гармонично взаимосвязаны. По своей природе интеллигенция не оппозиционна, а созидательна, как созидательны рабочий класс и крестьянство, но более всесторонне, на ином уровне, в других формах.

Разумеется, в силу своей подготовленности интеллигенция часто реагирует на противоречия общественной жизни эмоциональнее, быстрее, энергичнее, чем широкие массы народа. Но реакции «простонародья» имеют свои преимущества. Нередко именно со стихийных массовых выступлений начинались события, имеющие эпохальное значение. Так обстояло дело с Февральской революцией 1917 г. Однако главное в другом. Оппозиционность широких масс труднее вызвать, «раскачать», но ее труднее и заглушить. Она основательней, устойчивей («инерционней»), без нее все усилия интеллигенции легко выхолащиваются [8]. Таким образом, если сравнивать оппозиционность интеллигенции и широких масс, то оказывается, что и та и другая имеют как сильные, так и слабые стороны. Следовательно, необходимо их единство, способное укреплять силы прогресса и оптимизировать их воздействие на существующие обстоятельства и институты.

Тот факт, что оппозиционность не является «прирожденным» или имманентным свойством интеллигенции, не означает, что проблема ее оппозиционности малозначительна. Это не так. Интеллигенция -- наиболее продвинутая часть населения. Развитый интеллект, глубокие знания, более высокая культура позволяют ей лучше понимать происходящее, яснее видеть противоречия, отчетливей ставить задачи общественного развития. Поэтому многие представители интеллигенции психологически распахнуты к оппозиционности, способны становиться инициаторами оппозиционных настроений и движений, разрабатывать программы последних, активно вести практически-политическую работу. Чаще всего именно в рядах интеллигенции берут начало различные оппозиционные взгляды, течения, установки. В то же время эта среда не всегда последовательна, устойчива, дисциплинированна. Все это, в конечном счете, связано с социально-экономическим положением интеллигенции. Она не имеет собственности, не является классом и вполне самостоятельной социально-политической силой. Ей обязательно нужно к кому-нибудь «прислоняться».

Сама интеллигенция и ее положение противоречивы. В условиях капитализма она представляет собой относительно целостный, но глубоко дифференцированный социальный слой. Части этого целого в дореволюционной России носили классовый характер, и не случайно выделяли интеллигенцию буржуазную, рабочую и крестьянскую. То есть части тяготели к различным классам, а в целом интеллигенция была между классами -- прослойка. Это слово вызывает негативные эмоции у многих интеллигентов, оно не очень-то удачно, но вряд ли заменимо. Не случайно его использовал не только В. И. Ленин, но и А. Грамши. В советское время, когда интеллигенция стала значительно более гомогенной, термин потускнел, употреблялся реже и, главное, бездумнее. Но сейчас ситуация изменилась, и процесс дифференциации интеллигенции происходит все интенсивнее. Причем он переплетается со многими другими процессами. Интеллектуальная элита (так называемый политический класс, церковная верхушка, верхушка шоу-бизнеса, артистического и спортивного мира и т. д.) вживляется непосредственно в высший класс. Эти люди происходят из интеллигенции, связаны с ней, но все больше принадлежат к совсем другой социальной среде, выполняют специфические социальные функции. Что же касается основного массива интеллигенции, то в социально-экономическом отношении он подразделяется на три не очень четко очерченные части: сближающиеся с буржуазией, близкие к трудящимся классам и неориентированные.

Эти соображения важно учитывать, потому что оппозиционность интеллигенции -- величина сугубо переменная. Например, если взять три русские революции в начале XX в., то нетрудно установить, что участие интеллигенции в каждой из них в количественном (число участников) и социальном (охват различных групп интеллигентов) отношениях было обратно пропорционально нараставшему участию рабочих и крестьян. В настоящее время оппозиционность интеллигенции по отношению к власти как никогда плюралистична. Она выступает в самых разнообразных формах: оппозиционность правая и левая, религиозная и светская, западническая и националистическая, монархическая, фашистская, сциентистская и т. д. и т. п. Очевидно, что это ослабляет интеллигенцию, мешает ее профессиональному и гражданскому развитию, порождает множество иллюзий и отнюдь не способствует прогрессу общества.

На Западе в последние десятилетия наиболее употребительным стал термин «профессионалы» (У. Гуд, Р. Холл, М. Ларсен, Э. О. Райт, Д. Голдторп), который потеснил ранее господствовавшую категорию «интеллектуалы» (А. Грамши, М. Фуко и др.). Профессионалами называют социальный слой, аналогичный российской интеллигенции. Слово «интеллигенция» там тоже используется (К. Мангейм, А. Гоулднер), но гораздо реже, чем в России. Нельзя не обратить внимание на то, что лексические тонкости в известной степени отражают ментальные особенности конкретных социумов. Интеллигенция -- социальный слой, интегрирующий своих членов. Профессионалы -- термин, оттеняющий значимость индивидуальной компоненты такого же слоя на Западе. Чтобы объяснить, что интеллектуалы или профессионалы образуют социальный слой, требуются специальные средства. Например, М. Фуко писал: «многоликое сообщество интеллектуалов» [24]. Сейчас пишут -- «социальная группа профессионалов».

Все это подчеркивает, что тождество рассматриваемых понятий весьма относительно и их смена (замена) -- дело достаточно деликатное. Это важно иметь в виду, так как предпринимаются попытки традиционное для России понятие «интеллигенция» заменить, ничтоже сумняшеся, термином «профессионалы». Так, О. И. Шкаратан и С. А. Инясевский пишут: «Авторы (имеется в виду коллектив авторов под руководством В. А. Мансурова. -- О. Щ.) убедительно показали, что при исследовании профессиональных групп целесообразно отказаться от доминирующего в отечественной литературе употребления категории „интеллигенция“ -- категории многозначной, означающей неопределенность системных границ и тянущей за собой идеологически нагруженные наслоения, и замены ее на принятый в мировом обществознании однозначный термин „профессионал“, „социальная группа профессионалов“» [26].

Трансформация форм организации социальной жизни, динамика общественных отношений обусловливают потребность в переосмыслении феномена интеллигенции в условиях современного российского общества. Обозначенная проблема приобретает особу актуальность с учетом процесса модернизации социального устройства, протекающего сегодня в стране.

В настоящее время происходит социокультурная трансформация российского общества. В связи с этим необходимо отметить существующий кризис интеллигенции, утратившей роль духовного проводника культурных ценностей, а также значительное снижение социального и имущественного статусов в связи с лишением поддержки государства и востребованности с его стороны своих идеологических функций.

В течение довольно длительного исторического периода интеллигенция являлась не только социально-профессиональным слоем в структуре российского общества, но и своеобразной культурной общностью. Интеллигенция всегда выполняла функцию трансляции интересов от имени всего общества.

Интеллигент -- это человек с обостренным, прямо-таки изнуряющим чувством совести» (Л. Андреев). Это высказывание знаменитого русского писателя можно рассматривать и как устойчивую мифологему, и как выражение идеала, и как характеристику образа жизни очень незначительной группы российских людей конца XIX -- начала XX веков. А также как эпитафию на плите, под которой современная российская действительность похоронила и самих интеллигентов, и представления о них в других слоях общества.

Можно выделить такие качества, как духовная способность, приспосабливаемость, умственное любопытство, способность к быстрому мышлению, заключению и принятию решения. Из всех этих свойств к интеллигентным можно отнести только духовную способность. Такое свойство как приспосабливаемость в отношении интеллигенции лучше рассматривать как культурное и эмоциональное понимание. Стремление понять свою и чужую культуру, эмоциональное состояние народа и его представителей позволяет интеллигенции быстро и комфортно вписываться в новую социокультурную среду, понимать тех, кто в ней живет. Понятие «любопытство», пусть даже и умственное воспринимается как потребность вмешиваться во все и везде, что часто вступает в противоречие с приватной сферой человека. А вот умственная целеустремленность, неуспокоенность, направленность на постоянное познание -- эти качества, действительно, принадлежат и характеризуют интеллигенцию. Далее в определении говорится о таких качествах, как способность к быстрому мышлению и заключению. Безусловно, перечисленные качества свидетельствуют в пользу человека, которому они принадлежат. Однако в культурной среде, в которой главным действующим лицом является интеллигенция, зачастую, быстро приходить к определенным выводам, не взвесив все «за» и «против» и быстро принимать решение, было бы опрометчивым шагом. Последние черты больше присущи предпринимателям, чем представителям интеллигенции.

Интеллигенция -- это духовно богатый и подвижный слой народа, обладающий такими чертами как: развитый интеллект, разнообразие интересов, нравственная образованность, способность к творчеству, свободолюбие, толерантность, социальная ответственность, патриотизм, желание совершенствовать окружающую действительность и не только для себя, но и окружающих людей.

Интеллигенция, конечно, по своему составу не может быть однородной, поэтому обладает определенной степенью различия. Этот слой народа является духовно сложным и подвижным. Поэтому, принадлежащие к нему индивиды, различны. По своему характеру они могут быть реактивными или спонтанными, судя по тому, нуждаются ли они в толчке извне или нет. Они могут быть в большей или меньшей степени созидательны, смотря по тому, рассматривают ли они существующее или творят новое. Наконец, интеллигенция может быть теоретична или практична в зависимости от того, занимаются ли относящиеся к ней люди мыслительной работой или повседневной жизненной деятельностью.

Понятие «интеллигенция» не может произноситься иначе, по мнению Д. Лихачева, как с прилагательным «русская». Интеллигенция -- это такая категория народа, которая облечена важнейшей миссией на русской земле. О миссии интеллигенции хорошо сказал Н.И. Лапин. «Традиционно для России интеллигенция рассматривалась как духовный наставник, народная совесть, культурное ядро общества» [10]. Возникает вопрос: «Что необходимо и достаточно русской интеллигенции, чтобы выполнять перечисленные выше духовные роли?». Во-первых, для этого необходимо, чтобы интеллигентные люди пользовались авторитетом у народа. В противном случае некого будет наставлять, поскольку сформируется неблагоприятное для его миссии отношение к наставнику. Во-вторых, образ интеллигента должен служить эталоном порядочности, честности и определенной успешности в жизни, неким «идеальным типом», базовой личностью. В-третьих, социальный слой интеллигенции должен сформироваться, сохраняться и приумножаться за счет тех личностей, свойства которых позволяют отнести их к интеллигенции. Это необходимые условия, а каковы будут достаточные? Сначала обеспечивается возможность реализации интеллигенцией основного принципа своего существования. «Основной принцип интеллигентности -- интеллектуальная свобода, -- свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли» [12]. Далее важным условием выполнения интеллигенцией своего духовного предназначения является возможность воспроизводства культурно-нравственных принципов, лежащих в основе образа жизни интеллигента. Третье условие касается бытующих систем ценностей, ориентирующих народ на достижение своих целей. Эти, казалось бы, простые условия на самом деле крайне трудно соблюсти. Причины коренятся в общих тенденциях развития современных обществ, идущих по пути модернизации и заключающихся в постоянной индивидуализации и падению духовности человечества; в проблемах последствий проводимых в России реформ, приведших к обнищанию большей части интеллигенции; к утилитаризации ценностей большей части населения страны; в разочаровании в прежних жизненных ориентирах и достижениях.

На протяжении всей истории развития человеческого общества руководители государств независимо от форм политической власти и экономических отношений уделяли пристальное внимание организации социальной стратификации. Это объясняется необходимостью выстраивания четкой системы властно-соподчиненных отношений в виде иерархической структуры, отражающей разные статусные позиции членов общества, и необходимостью распределения ресурсов (которые всегда находились и находятся в ограниченном количестве) в виде предоставляемых привилегий одним слоям населения и лишения этих привилегий других. Достаточно вспомнить в этой связи введенный Петром Первым «Табель о рангах» (1721 г.), согласно которому вводилась новая классификация служащего рода; политику молодой советской республики в 20-е и 30-е годы прошлого века и констатацию ее результатов в Конституции СССР (1936 г.). Следует подчеркнуть, что на фоне прилагаемых верховной властью усилий по формированию социальной структуры общества изменялся и качественный состав населения. Это было связано, прежде всего, с расширением возможностей доступа к образованию представителей различных слоев социума. В обществе стали появляться образованные люди разных социальных групп, проявляющие интерес к судьбам Отечества и стремящиеся внести свой вклад в изменение общества. Их идеологические ориентации и практическая деятельность не могли остаться не замеченными ни со стороны представителей власти, ни со стороны представителей научного сообщества, которое ставило перед собой задачу через определение их роли в общественной жизни и выявления специфических характеристик (черт) раскрыть содержание социального феномена -- «интеллигенция». В результате был обозначен целый ряд черт: «гражданская ответственность» (озабоченность судьбами своего отечества), «социальная совесть» (стремление к социальной критике, к борьбе с тем, что мешает национальному развитию), «чувство моральной сопричастности» (способность нравственно сопереживать «униженным и оскорбленным»), «социальная активность», «способность к творческому решению проблем», «стремление к знаниям» [20].

Этот набор был определен группой русских философов «серебряного века» -- авторов сборника «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции». А вместе с ними была определена и социальная роль интеллигенции-борца за национальное развитие. В то же время следует подчеркнуть, что в зависимости от политических трансформаций в обществе менялось и представление об интеллигенции.

В эпоху царского самодержавия критика «отсталого правительства» [11] выдвигалась на первый план и борьба за его уничтожение выступала в качестве цели передовой интеллигенции. В период сталинизма роль интеллигенции в жизни советского общества была представлена в ином ракурсе -- строителя социализма. Во времена оттепели, застоя, перестройки критика правительственных решений опять приобрела актуальность, и представители интеллигенции активно включились в процесс преобразования общества.

Таким образом, определенная часть представленного выше набора специфических черт интеллигенции изменялся под воздействием внешних факторов, влияющих на их проявление. Что же касается количественного состава интеллигенции, то и здесь ситуация менялась весьма своеобразным образом. В 30-е годы XX в. интеллигенция была включена в служебно-чиновный класс. И само понятие «интеллигенция» упоминалось почти исключительно как бранное. Даже представители свободных профессий через «творческие союзы» были доведены до служебного состояния. Среди подходов к трактовке понятия «интеллигенция» следует выделить: классовый, стратификационный и социально-этический.

Роль интеллигенции как носителя и транслятора высокой культуры и моральных принципов поведения необычайно высока в современной жизни. Реалии показывают повсеместное развитие разума человека. Об этом свидетельствуют новые виды техники и технологий, компьютерные и космические инновации, развитие телефонии и Интернета. Не прогрессирует только нравственность, этика, общечеловеческие ценности, справедливость и ответственность. Сохранить их может только интеллигенция, способная своим примером показать, как надо использовать эти регуляторы поведения человека. В то же время в современно России постоянно растут барьеры на пути этой миссии. Во многом это связано с тем, что интеллигенция в силу своей постоянной не успокоенности несовершенством окружающего мира становится для многих чиновников помехой, т.к. она очень беспокойна, мешает им спокойно жить в своем болоте. Кроме того, интеллигенция, как правило, не терпящая диктат над собой, исповедующая нравственную свободу мыслей, становится преградой для лиц, занимающихся теневой деятельностью; для тех, кто осуществляет махинации или просто не терпит контроля над собой. Интеллигенция -- это залог сохранения демократии в социальных отношениях, это гарант соблюдения прав человека, законов вообще; это основа будущих прогрессивных социокультурных преобразований.

Появление любой социальной группы обусловлено целым комплексом обстоятельств, в число которых входят экономические, социальные, духовные, исторические и прочие особенности общественной жизни. Это, так сказать, естественные факторы. Однако существует и еще одно обстоятельство, о котором не следует забывать -- интеллектуальная деятельность, классифицирующая, типизирующая и очень часто гипостазирующая собственные результаты. Так появляются онтологические объекты в виде «государства», «класса», «народа» и т. п. В их ряду оказывается и «интеллигенция». Отсюда возникает большая опасность отождествлять «идеальный тип» (М. Вебер) и эмпирическое многообразие людей, находящихся в таких же эмпирически разнообразных ситуациях. Усугубляется это еще и тем, что производят такую деятельность именно те люди, которые идентифицируют себя с выработанными ими теоретическим продуктом, каковым в данном случае является конструкт -- «интеллигенция».

В западных исследованиях используется термин «интеллектуал», которым называется типизированная структура устойчивых правил чувствования, переживания, поведения, действия в различных жизненных ситуациях, или капиталов, социальных практик, техник тела. Рождение таких правил (диспозиций) происходит в эпоху Нового времени и связано с радикальным изменением места и роли научного знания в обществе, что меняет место и роль людей, это знание продуцирующих. В социальном пространстве место ученого определялось авторитетом его интеллекта, способности производить, хранить и транслировать знание с использованием специфических технологий. В свою очередь, специфика научного знания обусловливает особые интеллектуальные практики, особый склад ума ученых людей. Именно эти люди, очень различающиеся своими индивидуальными ситуациями и биографиями, выстраивают такую ценностную иерархию, где главенствующее место занимает не богатство, не благородное происхождение, не физическая сила и доблесть, а истинное знание об устройстве и функционировании мира. Такое знание дает возможность воздействовать на природу, общество и человека, изменять и управлять ими, властвуя тем самым только благодаря «интеллектуальному оружию». Таким образом, главенствующими в данном типе оказываются культурный и символический капиталы, которые обеспечивают властвующие функции в обществе и социальный статус.

По меткому выражению известного российского учёного А.В. Соколова, сегодня, в начале XXI века, интеллигенция остаётся «самым таинственным персонажем отечественной истории». Только за 90-ые годы прошлого века были защищены 134 диссертации, посвящённые проблемам интеллигенции, состоялось более 50 конференций, конгрессов, круглых столов различного уровня, вышло в свет более ста монографий и сборников статей. Тем не менее, суждения об интеллигенции в обществе остаются крайне противоречивыми: от трепетного восхищения до брезгливого омерзения. В ходу такие определения, как «постинтеллигент», «люмпен- интеллигент», и всё реже люди склонны причислять себя к этой социальной группе. Создаётся впечатление, что она остаётся загадкой и для себя самой, и для общества в целом. Причину А.В. Соколов не без основания видит в излишней мифологизации и героизации облика интеллигенции в прошлом. Попытаемся и мы внести свой вклад в её демифологизацию, тем более что само время диктует нам быть более рациональными и последовательными в суждениях. Замысел «интеллигентногонических» мифов состоит в гипертрофировании специфических особенностей русской интеллигенции, отличающих её от интеллектуальных работников других стран. К числу таких специфических особенностей обычно относят следующие:

1) антимещанские, антибуржуазные установки (в том числе презрение к корысти и стяжательству, предпочтение духовных ценностей материальным и т.д.);

2) оппозиционность, противостояние власти;

3) обострённая совестливость.

В Советское время возникает мифологема «прослойки», обслуживающей духовные запросы класса гегемона и примкнувшего к нему крестьянства. Такая формулировка существа вопроса не проясняла. Интеллигенция, исходя из подобного понимания, представляется своеобразной субкультурой, обособленной от социальной и политической жизни общества. Не приходится удивляться, что такой мифологизированный персонаж легко может оказаться в роли удобного объекта для выплеска общественных эмоций, причём как позитивных, так и негативных, и оказаться либо «совестью и честью нации» (обычно посмертно), либо, мягко выражаясь, отбросами, «образованцами» (обычно в случае крупных провалов в общественно-политической жизни).

Знание о мире в науке Нового времени есть не что иное, как упорядоченная и типизированная картина мира. Однако упорядочение, или, по словам М. Хайдеггера, «исчисление» мира не исчерпывают функций людей, которых можно представить как интеллектуалов. Необходимо еще «довести до умов» людей этот порядок, превратить его в привычный, правильный, то есть легитимировать. Для этого в обществе существуют специальные каналы, прежде всего школьное и университетское образование. Школьный учитель или университетский профессор -- это люди, которые транслируют знание и контролируют «правильность» его усвоения, а также оценивают уровень и степень освоения. Другими словами, устанавливают соответствие между нормой (должным) и фактическим состоянием. То же самое осуществляет врач, литературный критик, инженер, юрист и т. д. Все эти люди, занимаясь различными видами интеллектуальной деятельности, создавая различные ее продукты, тем не менее производят одно и то же -- социальные нормы, осуществляют надзор и контроль за их соблюдением. Таким образом, все сферы общественной жизни оказываются пространством деятельности интеллектуалов, всюду они, нормируя, управляют.

Исполнение функций обеспечивается не только наличием культурного капитала, но и тем, что само общество начинает признавать их социальный капитал, т. е. место в социальной иерархии. Вызвано это целым комплексом факторов, среди которых необходимо отметить распад сословной структуры и усложнение общественной жизни. Это представлено появлением новых видов экономической, политической, идеологической деятельности (наука, философия, искусство и др.), развитием средств коммуникации, урбанизацией; одновременно усложняется индивидуально-личностная жизнь -- автономизация человеческого существования, выделение его приватных форм, развитие чувствительности (сентиментальности); формируются идеи о правах и достоинствах человека. Все эти новации должны быть осмыслены и выражены другими, нетрадиционными формами. Также нужны были иные способы их осуществления. Вот здесь и понадобились люди, способные создавать такие формы в виде абстрактных, неперсонифицированных норм, и способы -- в виде опять-таки абстрактных неперсонифицированных технологий воспитания и образования. Возможность создания таких норм обусловлена, в первую очередь, тем, что эти люди производят особую мыслительную операцию над собственным сознанием -- они устанавливают дистанцию между мышлением и его продуктом. Так рождается субъективно-объективная схема мыследеятельности и одновременно видение социального мира как системы автономных, самостоятельных индивидов и отдельно от них существующих социальных структур, которые, однако, могут контролироваться индивидами.

Интеллектуал как социально-исторический тип, или габитус -- это презентант автономности и индивидуализации человеческой жизни, базирующейся на длинной социальной связи. Изменения в характере общественных отношений, появление различных посредников, промежуточных звеньев (между учеником и учителем стоит социальный институт образования, преступником и жертвой -- юридическое законодательство, членами общества -- бюрократический аппарат) разрывают личные, непосредственные связи.

Создаваемые носителями типических черт «интеллектуала» нормы обладают в обществе универсальностью, отсюда сами разработки порядков, или классификационных схем оказываются объектами классификации и типизации.

Позиция интеллектуалов в социальном пространстве обусловливает их самоидентификацию как доминирующих, занимающих высшее место в социальной иерархии. Как отмечал П. Бурдьё, те, кто обладает исключительным правом на правильные высказывания, кто задает нормы, иначе относятся к себе, чем к другим [4]. При этом следует помнить, что самооценки и формы поведения носителей габитуса «интеллектуал» ими самими воспринимаются как выражение естественной структурности общества. В определенном смысле это так и есть. Однако сама структура во многом оказывается продуктом классификации, то есть результатом усилий интеллектуалов. Здесь вновь происходит «навязывание» обществу видения интеллектуалов, но уже не мира, а самих себя и своего места в социуме. Для людей, занимающихся поисками истины, трудно не отождествить себя с ее глашатаями, хранителями и «доверенными лицами». Именно поэтому так болезненно воспринимается носителями габитуса «интеллектуал» любая попытка ограничить их нормирующие и классификационные функции.

Позитивная оценка интеллигенции в традиции европейской культуры, ее высокий социальный статус -- очевидны и несомненны. Констатации особой роли интеллигенции в российской истории стали общим местом. Что, конечно, не исключает и другие мнения. В частности, трудно представить интеллигента в роли ницшевского «сверхчеловека». А ленинскую оценку интеллигенции даже неприлично воспроизвести.

Тем не менее, понятие «интеллигенция» остается довольно расплывчатым. Это затрудняет уточнение ее статуса в современном социуме, особенностей социокультурной идентификации, властных, профессиональных полномочий и т. д. Если социально-экономические причины становления интеллигенции более исследованы, то философские предпосылки не столь прозрачны. Поэтому попытаемся, прежде всего, философски осмыслить феномен «интеллигенции», на основании чего дискурс о ее имеющихся ресурсах, перспективах станет более определенным.

Слово «интеллигенция» -- латинский вариант греческого «нус»: ум. У греков было двоякое понимание «ума»: ум как особое состояние, как высшая, божественная способность и ум как процесс мышления, рассуждение. «Интеллигенция» выражает, изначально, первый вариант. Тогда смысловая нагрузка понятия «интеллигенция» эксплицируется понятиями: ум, дух, мудрость, мышление.

Надо учесть еще одно обстоятельство. В мифологическую эпоху «нус» означал мировой, божественный, космический ум. У Анаксагора, впервые придавшего слову «нус» философский смысл, присутствует именно такое его понимание. Но становление интеллигенции в современном значении, как группы людей, профессионально занимающейся умственным трудом, предполагает индивидуализацию ума, усиление способности самостоятельного мышления. Это длительный и сложный процесс. Придется предельно кратко его реконструировать.

Человек мифологической эпохи не обладал индивидуальным мышлением. Он выступал ретранслятором мыслей, присутствующих в мифе. Несмотря на внешнее, физическое сходство с современным человеком, древний человек имел существенно иную конституцию. Упрощенно скажем, что он был более открыт духовному содержанию мира. Наподобие того, как человек с нормальным зрением открыт для большего количества цветов, чем дальтоник. Или человек с тонким музыкальным слухом более открыт духовному содержанию звуков музыки, а неразвитый слух воспринимает лишь какофонию звуков.

Описанная ситуация символически выражается тем, что за значимыми культурными начинаниями, знаниями, умениями всегда стоят боги, полубоги, герои, иные (нечеловеческие) существа. То есть, можно говорить о космической интеллигенции, человеческий ее вариант пока невозможен. Даже великие посвященные древности, носители глубокой мудрости: Заратустра, Моисей, Гермес, Орфей и др., не могут быть названы индивидуально мыслящими людьми. Они -- проводники космической мудрости.

Со временем, в процессе индивидуализации, степень духовной открытости миру уменьшается, возрастает роль физической телесности как посредника связи с миром. С определенного момента человек вынужден учиться мыслить самостоятельно, собственными усилиями добывать необходимые знания. Этот рубеж можно связать с возникновением философии, основная ее задача: культивирование самостоятельного мышления, определяющего отныне всю культуру. Важнейшие этапы становления мышления свидетельствуются античной философией.

Мифологический мир однороден: люди, боги, живое, мертвое, всевозможные необычные существа находятся в одном пространстве. Для человека любой компонент мифа присутствует одновременно с его пониманием. В постмифологической реальности эмпирическое многообразие мира само по себе не понятно. Необходима некоторая мыслительная новация, позволяющая достигать понятности иным способом.

Милетцы (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен) создали формулу мышления. Мыслить -- значит раздвоить мир, посмотреть на вещь через призму умозрительной стихии (рациональной структуры вещи). Тогда мир можно мыслить законосообразно. Арифметические закономерности порождаются числом, геометрические -- фигурой, химические -- молекулой, генетические -- геном и т. д. Любая наука есть специфическое преломление формулы милетцев.

Мышление -- не природное свойство, его нельзя удерживать постоянно -- констатирует Гераклит. Мышление подобно вспышкам огня: то оно есть, то его нет. Поскольку сил на совершение мыслительных актов мы не имеем (ибо это не природные силы), мыслить можно в особом состоянии Логоса. Логос -- мыслепорождающее напряжение, форма мысли, мысль мысли. Человек мыслит лишь тогда, когда через него говорит сам мир. Во всех остальных случаях: болтовня, глупость, многообразие пустых мнений.

Мышление предполагает извлечение смысла. Смысл извлекаем лишь из того, что имеет конечную форму, целиком охватывается мыслью. Согласно Пифагору, мыслить можно только предельное, беспредельное немыслимо. Предел он также называет числом. Не вдаваясь в детали, отметим, что здесь фигурирует качественное (а не количественное) понимание числа. Любое число -- единица, целостность, индивидуальное существо. Последующее число богаче внутренне расчленено, чем предыдущее, обладает иной фигурой (духовным телом). Так понимаемые числа соответствуют различным компонентам мира, которые можно мыслить, мысля числа. Главное же: мыслимо только предельное.

Мысли мы выражаем словами, но не всякое вербальное образование тождественно мышлению. Элеаты (Парменид, Зенон) утверждают, что суждение является мыслью лишь тогда, когда в нем присутствует бытие. Бытие -- подлинная сущность, смысл, тайна предмета, о котором мыслим. Мыслить можно только бытие и бытием. В частности, созерцая желудь, можно уверенно описать, во что он превратится через двадцать лет, помещенный сегодня в почву, при благоприятных условиях. Потому что мы владеем «бытием» дуба, благодаря чему можем мыслить его частные существования. Созерцая же незнакомое семя, не владея его «бытием», осмыслить и описать его состояния не можем.

Мыслящее существо зависит от своего «устройства», настроения, состояния болезни или здоровья и т. д. В пределе имеем: двадцать существ осмысливают одну и ту же реальность, но дают двадцать версий ее понимания. Как способ преодоления подобных ситуаций Демокрит вводит понятия «атомов» и «пустоты». Кислое, горькое, теплое, приятное и т. п. -- это лишь видимость. На самом деле есть только атомы и пустота. Атом -- минимально мыслимое, соответствующее вещи, создающее и сохраняющее ее качество. Вещь можно воспринимать, а носителя ее качества можно только мыслить. Мысля атом, я мыслю вещь в ее действительности, а не то, что привносится моим настроением, представлениями, привычками… Пока мысленный акт не выполнен -- пустота.

Последующая античная философия внесла существенные дополнения, уточняющие процесс мышления, но здесь достаточно ограничиться сказанным. Ибо индивидуальное мышление выработано, исследовано, описано. Продемонстрирована его редкость, сложность, необычность, на грани невозможности. Поэтому становление современного мышления занимает длительный исторический интервал.

Суть средневековой философии -- выработка внутреннего критерия истинности мышления. Сначала мышление им не обладает, нуждается в Боге как внешнем критерии. Лишь отыскав Бога внутри себя, «доказав Его существование», создав Бога как максимально мыслимое, мышление овладевает имманентным критерием истинности. К новому времени мышление ощущает автономность, «божественность», способность всю реальность перестраивать «по своему образу и подобию». Это значит: сформировалось развитое, индивидуальное, ответственное мышление. На историческую арену выходит интеллигенция (в современном понимании). Разумеется, наряду с философскими, сложились и социально-экономические предпосылки, которые (как было сказано), здесь не обсуждаются, предполагаются известными.

Европейская интеллигенция формировалась естественно, эволюционно, в историческом интервале между античностью и новым временем. Постепенно создавались соответствующие культурные предпосылки, развитая социальная структура, система прав и обязанностей человека, менталитет. Все более значимые социокультурные функции стали выполнять адвокаты, преподаватели, учителя, врачи, инженеры. То есть, люди умственного, в идеале -- творческого труда. Этим и определяется «скромное обаяние» западной интеллигенции.

Российская интеллигенция формировалась иначе. Российская интеллигенция -- детище Петра I. Царь осуществил реформы, к которым страна еще не была готова. То, что Европа проходила за сотни лет, Петр попытался вместить в десятки лет, даже годы. Упомянутых традиций, структур, менталитета в России не было. Поэтому, возникновение людей умственного труда в «киселеобразной» социальной структуре неизбежно приводило к тому, что интеллигент брал на себя функции, не свойственные европейской интеллигенции. Кроме профессиональных обязанностей, российский интеллигент вынужден нести бремя нравственного образца, «эксперта» эстетического вкуса, даже, отчасти, хранителя душ человеческих, священника. Поэтому и мировоззренческие позиции интеллигенции неопределенны: от западничества до славянофильства.

Российская интеллигенция, действительно, отличается от европейской. В Европе это профессия, в России -- судьба. Парадоксально, но социально-экономическая неразвитость России придала более притягательный образ ее интеллигенции.

Советский период для интеллигенции трагичен (по меньшей мере, драматичен). Особенно годы сталинского правления. Потому что атрибутивное свойство интеллигенции -- способность личностного, свободного, ответственного мышления -- было отторгнуто. Чего стоит только именование писателей «инженерами человеческих душ». Не говоря уже о других трагических событиях. Интеллигентами условно именовались люди, занятые нефизическим трудом, независимо от качества этого труда. Тем большего уважения заслуживают личности, сумевшие в тоталитарных условиях сохранить подлинные черты российского интеллигента.

В советский период свободомыслие как исключительная духовная практика носителя габитуса «интеллектуал» произвела марксистско-ленинскую идеологию, которая стала единственно возможной легальной сферой творчества социальных норм. Осмысление роли трудящихся в развитии общества обернулось догматизацией исторической функции пролетариата как авангарда социального прогресса и привело к переоценке места интеллигенции в социальной структуре. Поскольку физический труд оказался важнейшей социальной деятельностью, постольку интеллигенция в целях самосохранения изобретает для себя особый маркер -- она становится «пролетариатом умственного труда». По сути, это означало отказ от главного -- самостоятельности и индивидуальности. Пролетарий, даже занимающийся умственным трудом, -- это всегда наемный работник. Советский интеллигент нанят государством и служит государству. По сути, это уже совсем другой тип, в котором от прежнего остается только название. То же самое можно сказать и о так называемых интеллигентах в России XXI века. Амбивалентность еще более усиливается: критичность к политике государства в сфере науки и образования, т. е. там, где в первую очередь укоренены носители типа «интеллигенция», и устрашающий конформизм и пассивность как массовый способ приспособления к наличным социально-историческим условиям и как социальная технология взаимодействия с политической властью. Одновременно происходит деформация культурного капитала, что выражается в переструктурировании ценностной иерархии: переставая осуществлять свою функцию духовного лидерства, «интеллигенты» как бы возвращаются к исходному типу, вновь становятся носителями габитуса «интеллектуал» в его западном выражении. Однако при этом не приобретается чувство собственного достоинства, чувство свободы. Они не могут образовываться в условиях тотальной бюрократической регламентации, подчинения познавательной, образовательной, эстетической и др. сфер социальной жизни экономическим показателям успешности, эффективности, полезности и т. д., когда не созданы условия для выполнения таких требований.

В постсоветский период для поиска интеллигента надо отправляться в путь с фонарем Диогена. Это характерно как для Европы, так и для России. Ибо разрушается основное условие бытия интеллигента: возможность индивидуального свободного мышления. Внешне ситуация вполне благоприятная, никакого грубого диктата, запретов. Здесь и кроется опасность. Формы деятельности интеллигенции, казалось бы, сохраняются, но адекватное их заполнение невозможно. Засилье корпоративных интересов можно выразить измененной поговоркой: «Платон мне друг, но корпорация (фирма, компания, …) дороже». Политическая ангажированность, оплата «нужных» результатов исследования стали повседневностью. Активное использование компьютерных технологий позволяет разрабатывать различного рода проекты на основе типичных структур, шаблонов, реально не понимая сути собственных действий. Специально надо исследовать, что сегодня можно называть умственным трудом. Принципиальные различия умственного и физического труда, столетиями бывшие, практически, очевидными, размыты. Даже деятельность преподавателя вуза скована сомнительными ГОСТами, требованиями, отчетами. Выражение «представитель свободной профессии» становится ностальгическим воспоминанием.

Беспристрастный анализ вынуждает признать интеллигенцию «уходящей натурой». Интеллигент исчезает, что, возможно, следовало бы выразить и терминологически. Кто займет «вакантное» место и займет ли вообще -- отдельный вопрос. Но особенности бытия интеллигента сегодня таковы, что это уже не интеллигент, а «интеллигентуал».

ХХ век характеризовался резким обострением конкуренции социально-политических сообществ. В динамике этих процессов конкуренции можно было выжить за счет поиска национально-самобытных вариантов модернизации. Динамика этих процессов нашла свое отражение в концепции мегамодернизации Парсонса. Сущность этого процесса заключается в отношениях, которые разворачиваются между так называемыми идеальными типами (традиционным, индустриальным и постиндустриальным) общественной самоорганизации [19]. Под модернизацией принято понимать процесс создания среды обитания человека, соответствующей мировым стандартам, что обеспечивает целостность, стабильность и развитие общества. Те субъекты самоорганизации, которые находятся на стадии традиционного или индустриального развития, как правило, пытаются проводить политику модернизации на основе внедрения достижений научно-технической революции и копирования технологий социальных отношений постиндустриальных обществ.

Копирование технологий социальных отношений развитых стран выявило противоречие между сторонниками радикальных реформ -- западниками и теми, кто отстаивал необходимость сохранения национальной и историко-политической специфики русского общества -- славянофилами. В конце ХХ в. к власти в России пришли сторонники модернизации на основе «слепого копирования» технологий социальных отношений, которые формировались столетиями в развитых странах Западной Европы. Ошибка инициаторов реформ по западному типу заключалась в использовании методов и способов авторитаризма и административного принуждения в целях удовлетворения своих частных интересов. Игнорирование объективных потребностей развития общества, как единой системы, в сферах образования, науки, здравоохранения привело к зарождению конфликта частных интересов в рамках общества, живущего в период ускоренной модернизации. Культ частного интереса при игнорировании интересов общества в целом и реализации принципов социальной справедливости ведет к формированию нового типа самосознания «человека экономического». Этот тип, обладая высоким уровнем образования и квалификации, являясь интеллектуалом, ориентирован, прежде всего, на повышение личного уровня и качества жизни посредством своей самореализации в качестве менеджера.