Для другой информантки переезд в Санкт-Петербург и начало участия в активистской деятельности стали важными событиями, которые помогли ей справиться с депрессией.

«В Питере в депрессии отходила от разрыва с девушкой после долгих отношений. Потом пришла в Рёбра Евы. Занималась активизмом, волонтёрила, работала за деньги.» И-10, 24, лесбиянка, А.

В своих рассуждениях девушка отмечает, что гетеросексуальная идентичность не смогла бы упростить ей жизнь:

«Мне нравятся женщины, не думаю, что если бы я изменила ориентацию, то мне стало бы легче жить. Проблемы в отношениях есть в любых. Может, статистически мне было бы проще, но с моими феминисткими взглядами, изменение идентичности не сильно бы мне помогло.» И-10, 24, лесбиянка, А.

Двое информантов из этой группы ищут для себя новые способы выстраивания отношений:

«У нас есть большая ролевая тусовка, с которой мы ходим на кинки-пати. Я сделала офигенного тиндер-бота в телеге, где можно отметить тех, с кем бы ты да. <…> Мне достаточно близок бдсм, я говорила раньше, что мне было бы идеально, если бы я нашла верхнего мужчину и нижнюю девушку. Я допускаю разные варианты.» И-11, 30, бисексуалка, А.

«Мой бывший -- полиамор. Я у него много всего спрашивал, он очень складно рассказывал обо всём. Что с детства всё внушается, что в однополые отношения мы переносим вот тот же концепт пары. И тут всё разрушилось, у меня осталась пустота. И теперь я не знаю, во что верить. Откуда весь этот концепт пары» И-9, 20, бисексуал, А.

Один молодой человек в своём нарративе много рассуждает о том, что его внешность не попадает под стереотипы о внешности гомосексуалов, чем он активно пользуется, вступая в споры и переубеждая людей:

«В колледже у меня был дух бунтарства, я всем доказывал, что это нормально. А я выглядел абсолютно «нормально», поэтому, наверное, меня слушали. Я не особо выделяюсь из толпы, как лгбт-представитель не выгляжу, поэтому каких-то особых проблем у меня не было. И мне всё это в кайф, понимаешь?» И-7, 28, гей, А.

Одна информантка отмечала, что для неё быть бисексуалкой -- это скорее норма, чем гетеросексуальность. И эта норма ей кажется более положительной, чем та, которая распространена в России:

«Я воспринимаю би, скорее нормой. У меня иногда мелькают мысли, что это у вас просто нормальной девушки не было. Для меня [гетеросексуальность] это нормально, но просто странно. Мне кажется, что все люди, которые не ханжи, они бы сели и сказали, что хотели бы быть там пансексуалами, если это так называть. Потому что это хотя бы интересно.» И-16, 19, бисексуалка, А.

Информант, который не является активистом, но попал в эту группу имеет много опыта жизни в разных странах и культурах и отмечает, что его негетеросексуальность помогает ему понять других людей:

«Алсо, мой опыт размышлений над своей сексуальностью и над своей культурной идентичностью тоже сильно помогает с эмпатией. Мне проще понять, что люди бывают разные, потому что я сам был в ситуации, когда меня никто не мог понять, а внутри я чувствовал себя абсолютно нормальным.» И-12, 22, бисексуал, НА.

Выстраивание биографического проекта вокруг сексуальной идентичности в положительном ключе -- стратегия совладания, которую выбрали информанты из этой группы. Эти информанты ощущают дискурсивное выстраивание негетеросексуальности как социально неравноценной гетеросексуальности, поэтому пытаются компенсировать нехватку легитимности своей идентичности через выстраивание своей наррации, где их сексуальная идентичность конструируется как более выгодная.

Каждая история информантов является уникальной, их жизненные опыты гетерогенны, но интерпретации этих опытов, отборы событий для конструирования нарратива можно разделить на три типа. Каждый из этих типов -- особенная стратегия совладания, легитимации себя, которую выбирают информанты в гомофобном гетеронормативном окружении:

«Не актуализирующие» выстраивают собственную легитимацию через события и достижения, которые не связаны с гендерной и сексуальной идентичностью.

«Переживающие» осознают свою неспособность встроиться в гетеросексуальную матрицу, ощущают свою правовую и социальную незащищённость, склонны патологизировать себя.

«Наслаждающиеся» принимают свою идентичность и находят в ней плюсы относительно конвенционально принятой гетеросексуальности. Для них их сексуальная идентичность -- положительная особенность, которая помогает им в жизни, делает их особенными.

Интересно, что большинство активистов попало именно в последнюю группу. Предположение, высказанное в начале этой работы о том, что активистская деятельность создаёт пространство более высокого уровня рефлексии подтвердилось. Однако стоит понимать, что говорить о направлениях причинно-следственных связей на основании этой работы нельзя. Целью этой работы было выявить способы конструирования биографий, для того чтобы объяснить, почему информанты выбирают именно один, а не другой, необходимы дальнейшие исследования. Предположительно, информанты-активисты имеют более толерантное окружение, меньше необходимости в сокрытии своей идентичности, находятся в более комфортной среде с меньшими рисками, чем информанты в активизм не включённые. Для подтверждения или опровержения этого предположения дизайн этого исследования не подходит.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная российская молодёжь находится в условиях противоречивых ценностей: с одной стороны либеральные, толерантные европейские ценности, к которым есть доступ благодаря развитию технологий и интернета, с другой стороны консервативные российские. В этой ситуации негетеросексуальная молодёжь использует разные способы конструирования своих биографий. Целью этой работы был анализ выстраивания биографических проектов негетеросексуальной молодёжью.

Для этого были изучены политический, социальный и гендерный аспекты современной ситуации в России, изучен и применён метод биографических интервью в социологии.

Консервативный поворот в российской политике привёл к ужесточению контроля в гендерной сфере (Здравомыслова, 2009), в том числе, принятию закона о «запрете пропаганды». «Традиционные» ценности конструируются как превалирующие над интернациональными (Wilkinson, 2014). В условиях гетеронормативности негетеросексуалы прибегают к различным стратегиям совладания со стрессом и дискриминацией (Кондаков, 2012б; Нартова, 2008; Соболева, Бахметьев, 2014).

Эмпирическая база составила двадцать биографических интервью с негетеросексуальной молодёжью в возрасте от 18 до 32 лет в Санкт-Петербурге. В этой работе также был сделан акцент на влиянии на негетеросексуалов их участия в активистской деятельности, поэтому выборка делилась на две части: информантов, вовлечённых в активизм и не вовлечённых. В исследовании приняли участие девять девушек и одиннадцать юношей. Из них девять были вовлечены в активистскую деятельность, а одиннадцать нет.

В этой работе были типологизированы биографические проекты негетеросексульной молодёжи в Санкт-Петербурге. В ходе анализа собранных данных было выделено три типа способа конструирования биографии информантами. «Не актуализирующие негетеросексуальность» информанты выстраивали свои нарративы не вокруг своей сексуальной идентичности, а вокруг других жизненных событий. Это были либо травмирующие события, либо успехи и увлечения, которые позволяли бы информантам успешно встроиться в гетеросексуальную матрицу за счёт легитимных занятий. «Переживающие из-за идентичности» информанты концентрировали свои нарративы вокруг болезненных опытов и событий, связанных с их сексуальной идентичностью. Эти информанты интерпретировали их опыт как травмирующий, акцентируя внимание на болезненных отношениях с семьёй и самостигматизации. Последний тип -- «наслаждающиеся», те информанты, которые интерпретировали свой жизненный опыт вокруг сексуальной идентичности, которую они оценивают положительно, подчёркивая позитивные особенности негетеросексуальности относительно гетеросексуальности. Большую часть этой группы составили активисты и активистки, что отчасти подтверждает предположение о том, что уровень рефлексии своей идентичности у активистов будет выше, чем у не-активистов.

Интересно, что выделенные типы можно сравнить с упоминавшимся выше исследованием Соболевой и Бахметьева (2015), которые выделили три типа реакции на закон о пропаганде: «консерваторы», «игнорирующие» и «протестующие». По своей сути эти типы очень похожи на те типы, которые были выделены в этой работе. При этом фокусы работ были разные: в работе Соболевой и Бахметьева концентрация была на типах реакции на закон «о пропаганде», в этой же работе акцент строился на биографических нарративах. Однако, в отличие от исследования о политической реакции, в этой работе было обнаружено различие между конструированием биографий активистов и не-активистов. Схожесть этих типов позволяет предположить, что негетеросексуалы используют три различных механизма совладания в разных сферах своей жизни.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Закон Российской Федерации "О внесении изменений в статью 5 Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях защиты детей от информации, пропагандирующей отрицание традиционных семейных ценностей" от 29 июня 2013 г. № 135ФЗ: Российская газета. № 6117. Ст. 141

2. Резолюция 251 (2006), принятая на шестидесятой сессии Советом по Правам Человека 15 марта 2006г, №60/251.

3. Report on Discrimination on the basis of sexual orientation and gender identity. Parliamentary Assembly of the Council of Europe. 16.11.2009.

4. Balsam K., Molina Y., Beadnell B., Simoni J., Walters K. (2011). Measuring multiple minority stress: the LGBT People of Color Microaggressions Scale. Cultural Diversity and Ethnic Minority Psychology, 17(2), 163.

5. Brown, W. (2002). Suffering the Paradoxes of Rights: in Left Legalism/Left Critique, edited by Wendy Brown and Janet Halley. Durham, NC: Duke University Press, 420-434

6. Connell R. (1990). The state, gender, and sexual politics. Theory and society, 19(5), 507-544.

7. Ernst D. (2014). Putin's Right Hook: The Strategic Implications of Russia's New Conservatism: The Federalist.

8. Lasarus R., Folkman S. (1984). Stress, appraisal and coping. New York: Springer Publishing Company.

9. Shabanova M. (2010). Rights of LGBT Minorities in Russian Law and Practice, 190-195.

10. Soboleva I., Bakhmetjev Y. (2015). Political awareness and self-blame in the explanatory narratives of LGBT people amid the anti-LGBT campaign in Russia: Sexuality & Culture, 19(2), 275-296.

11. Stella F., Nartova N. (2015). Sexual citizenship, nationalism and biopolitics in Putin's Russia. Sexuality, citizenship and belonging: Trans-national and intersectional perspectives, 17-36.

12. Wilkinson C. (2014). Putting “traditional values” into practice: The rise and contestation of anti-homopropaganda laws in Russia. Journal of Human Rights, 13(3), 363-379.

13. Ветютнев, Ю. (2005). Возможна ли универсальная правовая идентичность?: Права человека и проблемы идентичности в России и в современном мире, СПб.: Норма, 41-52.

14. Гончаров В. (2010), Идеологический брендинг «Единой России»: ПОЛИТЭКС, №1.

15. Ерзин А., Семенова Т. (2016). В борьбе со стигмой. Психологическое благополучие гомосексуальных подростков. М.: БИБЛИО-ГЛОБУС, 144.

16. Журавлев В. (1994). Нарративное интервью в биографических исследованиях. Социология: методология, методы, математическое моделирование (4М), (3-4), 34-43.

17. Здравомыслова Е. (2009). Гендерное гражданство и абортная культура. Здоровье и доверие: гендерный подход к репродуктивной медицине/Под ред. ЕА Здравомысловой, АА Темкиной. СПб.: Издательство ЕУСПб, 108-135.

18. Кондаков А. (2012а). Человек и гражданин: сексуальность как способ конструирования гражданственности в России: «Неприкосновенный запас», №5(85)

19. Кондаков А. (2012б). Правовые раны: значение прав человека для геев и лесбиянок в России: Laboratorium.

20. Нартова Н. (2008). Гендерный контракт современного российского общества и неконвенциональные гендерные идентичности: Женщина в российском обществе №3.

21. Рождественская Е. (2010). Нарративная идентичность в автобиографическом интервью. Социология: методология, методы и математическое моделирование: Социология: 4М, 30: 5-26.

22. Розенталь Г. (2003). Реконструкция рассказов о жизни: принципы отбора, которыми руководствуются рассказчики в биографических нарративных интервью. Хрестоматия по устной истории. СПб.: ЕУ, 322-356.

23. Семыкина, К. (2017). Однополые браки в российских медиа: между нейтралитетом и опасением: Мониторинг, № 5 (141)

24. Соболева И., Бахметьев Я. (2014). Меня как будто вытолкали за ворота»: реакция ЛГБТ на запрет «пропаганды гомосексуализма»: Журнал исследований социальной политики, Т. 12., №. 2.

25. Темкина А., Роткирх А. (2002). Советские гендерные контракты и их трансформация в современной России: Социс № 11.

26. Туронок С. (2014). «Правый поворот» российской политики в оценках западных политиков и экспертов: Государственное управление. Электронный вестник, №45.

27. Хабермас Ю. (2008). Проблематика понимания смысла в социальных науках: Социологическое обозрение. Т. 7. № 3. С. 3-33.

28. Шмид, В. (2017). Нарратология. Litres.

Размещено на Allbest.ru