Молодежный активизм в Европе и России: мотивация, барьеры и эффекты социального включения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

"Национальный исследовательский университет

"Высшая школа экономики"

Факультет Санкт-Петербургская школа социальных наук и востоковедения

Выпускная квалификационная работа

по направлению подготовки 39.03.01 "Социология"

Молодежный активизм в Европе и России: мотивация, барьеры и эффекты социального включения

Шилова Анастасия Сергеевна

Санкт-Петербург 2018

Оглавление

Введение

Глава 1. Социальное включение молодежи в эпоху высокого модерна

1.1 Индивидуальные траектории, индивидуальные риски

1.2 Политические и социальное участие молодых людей

Глава 2. Методология и эмпирическая база исследования

Глава 3. Социальное включение молодых людей. Мотивация, барьеры, эффекты

3.1 Мотивации социального включения

3.2 Барьеры, препятствующие социальному включению

3.3 Эффекты социального включения

Заключение

Библиография

Введение

Процесс глобализации, начавшийся во второй половине XX века, продолжает изменять наш мир, не только предоставляя новые возможности, но также и создавая новые риски. Наряду со множественными достижениями в медицине, технологическом развитии, ростом общего благосостояния, общество вынужденно сталкиваться с новой волной трудностей и конфликтов. При этом национальные государства оказались неспособны справиться с большей частью проблем, которые имеют значение для жизни своих граждан. Мировые финансовые кризисы, угроза экологической катастрофы, террористические акты - все это вызовы, которые не могут быть решены в рамках правительств отдельных стран. Таким образом, политические лидеры не могут более представлять интересы граждан, а государственные учреждения все больше теряют свою легитимность с потерей веры населения в их эффективность. (Бауман, 2008; Beck & Beck-Gernsheim, 2001; Гидденс, 2004).

Одним из следствий постоянного умножения рисков, неуловимости их причин и беспомощности "большой политики" перед существующими проблемами является тенденции поиска тех, на кого можно было бы переложить ответственность за происходящее. Появляются политические и социальные течения, создающие и распространяющие идеи о том, что конкретные группы населения являются ответственными за безработицу, экономический и политический кризис, волны насилия и другие проблемы современности. Такой группой часто становятся те, кто находится на периферии общества, в силу различных причин (например, возраста или религии) не имея возможности устанавливать крепкие связи с другими его членами. При этом, стигматизированная группа, обладая необходимой степенью отличия, которая всегда позволит четко определить ее членов, не должна находиться слишком далеко, важно, чтобы она обладала также и явным сходством с членами "большого" общества. (Бауман, 2008).

Такое символическое "жертвоприношение" позволяет не только создать видимость контроля над существующими опасностями, но также хотя бы на короткий промежуток времени создать ощущение коллективного "мы", противопоставив себя "им", так как вместе с появлением новых глобальных рисков одной из важнейших характеристик современности, к которой обращались такие классики теории модерна как Гидденс, Бек и Бауман является тенденция к индивидуализации. Индивидуализация представляет собой процесс, где идентичность более не дана, ее необходимо найти, а точнее создать. Отсутствие жестких паттернов выстраивания жизненного курса, их пластичность и изменчивость позволяют людям формировать свои собственные биографические проекты. Теперь важным становится стать тем, кем ты являешься, создавая самостоятельно свою биографию наподобие конструктора, а не следуя уже предложенной и определенной заранее модели. Биографии становятся "авторефлексивными" и рассматриваются как задачи, зависящие от индивидуальных решений. Людям больше не нужно бороться за свободу выбора, процесс самореализации теперь априорно подразумевает "политику выбора", решающую вопрос "кем я хочу быть" (Бауман, 2008; Гидденс, 2004; Бек 2000).

Однако, вкупе с возможностью выбора приходит необходимость совмещать часто противоречащие друг другу требования, неуверенность в том, какой именно путь надо выбрать, а также необходимость самолично нести существующие риски. Так как конечная цель теперь не определенна, а старые признаки успеха больше не работают, люди оказываются вынужденными постоянно задавать себе вопрос, действительно ли они движутся в нужном направлении, действительно ли избранная дорога верна. При этом вся ответственность за случившиеся неудачи, "неверные" выборы ложится сегодня на плечи отдельного человека. Болезнь становится результатом личной безответственности и нежелания вести здоровый образ жизнь, бедность оказывается следствием лени и пассивности, одиночество - неспособности быть в достаточной мере коммуникабельным. Однако, риски, с которыми приходится сталкиваться каждому отдельному человеку часто имеют системную природу, вследствие чего их невозможно решить на личном уровне. Тем не менее, политическая составляющая этих рисков часто упраздняется. И общественные кризисы начинают рассматриваться как индивидуальные.

В данном контексте все большее распространение приобретает этика, которая базируется на принципе "обязанностей по отношению к самому себе", и вытекает из необходимости быть ответственным за построение своей биографии. Данный этический принцип часто проблематизируется, так как, исходя из него, сложно представить объединения людей ради совершения коллективного действия на благо группы. С другой стороны, такая перспектива не принимает во внимание политический потенциал, который содержится в этой новой этике. Процесс самоосвобождения, зарождающийся в частной сфере, включает в себя постоянный поиск новых форм связей в различных сферах: семья, дружеские отношения, политика, труд. Он позволяет производить изменения в рамках макроструктур через непосредственные усилия по изменению собственной повседневной жизни. Это становится особенно важным, учитывая, что старые политические структуры плохо подготовлены для борьбы с актуальными индивидуальными и глобальными проблемами, требующими новых подходов (Бек, 2000).

Так Бек (Beck, 1997) выделяет три классических способа концептуализации политики в политических науках: (1) институциональное конституирование политического сообщества (государство); (2) содержание политических программ, которые формируют социальные условия (политические курсы); (3) политический конфликт из-за разделения власти и властные иерархии (политическая борьба). Однако, как отмечает Бек, во всех этих подходах к пониманию политического не предполагается существования индивидуального измерения борьбы, что не соответствует современной ситуации и существующей тенденции к индивидуализации. По этой причине Бек предлагает новую перспективу, отраженную в понятие субполитика. Субполитика представляет собой ситуацию, когда активными членами социальных изменений оказываются не привычные политические институты, но различные организации, профессиональные группы, активистские сообщества, отдельные люди.

Таким образом, в эпоху высокого модерна усиливается тенденция к индивидуализации, влекущая за собой разнообразные последствия. Порождаемая ею свобода идет рука об руку со страхом неопределённости и бременем личной ответственности за любые, в том числе структурные неудачи. Это в свою очередь ведет к таким изменениям в политическом поле, как упразднение политической составляющей многих структурных проблем (например, бедности) и в тоже время расширение понимания политического, которое начинает охватывать также и повседневные практики.

1.2 Политические и социальное участие молодых людей

Социальное включение (social engagement) - это зонтичный термин, объединяющий политическую, моральную и социальную компоненты. Спектр активностей, которые включает в себя данное понятие варьируется от просмотра политических шоу и осознанного потребления до участия в акциях протеста. Все они могут быть разделены между двумя категориями: явное политическое участие (manifest political participation) и латентное политическое участие (latent political participation) (Ekman and Amna, 2012).

В первую группу входят все те действия, целью которых является непосредственное влияние на принимающиеся политические решения и шире на существующую политическую ситуацию: забастовки, участие в выборках, акции протеста, подписание петиций. Длительное время доминирующим подходом в концептуализации гражданского и политического поведения молодежи в демократических режимах являлось рассмотрение исключительно этих более традиционных форм гражданственности (Brady 1999; Westheimer and Kahne, 2004; Montero et al., 2007;). Идея традиционного политического участия опирается на предпосылку, что политическая воля граждан будет услышана, а их политические интересы в свою очередь будут реализованы в ходе избирательного процесса. Однако, сегодня во многих демократические режимах можно наблюдать низкую или падающую избирательную явкой, а также низкий уровень доверия к таким политическим институтам как правительство, парламент, государственная служба, политические партии и система правосудия (Hill, 2006; Hooghe, 2014; Guiso et al., 2016). При этом данные тренды наиболее сильны среди молодежи, что было отмечено Норрисом еще в 2003 году: "Считается, что политическое разочарование затрагивает всех граждан, но молодые люди особенно разочарованы основными институтами представительной демократии, которые вызывают у них безразличие (в лучшем случае) или отчуждение (в худшем случае)" (Norris, 2003, стр.2). Действительно, исследования последних двух десятилетий в различных странах фиксируют снижение молодежного участия в формальной политике (Marsh et al., 2007; Henn et al., 2005; van Biezen et al., 2012). Так, например, согласно анализу результатов Европейского барометра за 2016 и 2017 годы для 10 стран Хорватия, Португалия, Испания, Италия, Россия, Великобритания, Испания, Эстония, Финляндия, Словакия, Германия, уровень доверия молодежи политическим партиям нигде не превышает 10%, за исключением Германии 20% и Словакии 16% PROMISE. National Report level 2 (Collection of short comparative country reports) - February 2019.

http://www.promise.manchester.ac.uk/wp-content/uploads/2019/02/National-Report-level-2-Collection-of-short-comparative-country-reports-February-2019.pdf. Однако, интерпретации данных трендов существенно разнятся. В некоторых случаях предполагается, что корень проблемы лежит в неумение современных политиков вовлечь молодых людей в активную деятельность. Так, отказ политической элиты принимать во внимание жизненный стиль молодых людей, их опыт и мнения, а также неудобная и устаревшая система голосования называются в качестве причин для объяснения того, почему молодые люди отказываются от политического участия (Bessant, 2004; Kemberlee, 2002). Кроме того, в качестве возможных объяснений говорится об отсутствии у молодежи интереса к политической повестке (Wattenberg, 2006) или ощущении невозможности оказать влияние на существующую ситуацию (Blais et al., 2004).

Одну из наиболее известных классификаций исследований отвечающих, на вопрос, почему молодые люди не голосуют предложил Кимберли (Kemberlee, 2002). В своей работе он разделил существующие исследования на четыре группы. Первая группа "фокус на молодежи" (youth focused) объединяет исследования, в которых отказ от социального участия объясняется через социальный бэкграунд или возраст молодых людей. Так ключевыми барьерами в данных исследованиях называются высокая мобильность, забота о поиске работы, отсутствие регистрации для голосования. Данные черты рассматриваются как особенности жизненного цикла, характерные для молодого возраста. Вторая группа представляет собой исследования с "фокусом на политике" (politics focused). В этом случае утверждается, что сегодняшние политические компании и политические партии являются оторванными от реальности, скучными и не имеющими никакого отношения к действительным проблемам и нуждам молодых людей. Третий подход, объединяет работы, прибегающие к "поколенческому объяснению" (generational explanations). В рамках данного подхода предполагается, что причина кроется в уникальности социального и политического контекста, в котором живут сегодняшние молодые люди. Последняя группа, которую выделил Кимберли прибегает к объяснению через "альтернативные ценности" (alternative values explanations). В нее включены исследования утверждающие, что сегодняшнее молодое поколение имеет иную по сравнению с предыдущими ценностную систему, согласно которой оно отвергает институционализированные формы политического участия и сосредотачивает свои интересы вокруг прав конкретных групп. Стоит отметить, что в данном случае речь идет скорее об изменении формы социального участия, чем об отказе от него. Первые три группы исследований, которые выделил Кимберли объединяет заключение о распространение среди молодых людей Европы желания максимально отстраниться от политики, или иначе о существующем сегодня кризисе гражданственности (Mair and van Biezen, 2001). Однако, данное утверждение является крайне противоречивым, и последний подход, приводящий в качестве причины наличие у молодежи альтернативных ценностей, представляется более релевантным по ряду причин, которые будут раскрыты далее.

Действительно, молодые люди критически относятся к актуальной политической ситуации, в частности по таким причинам как непрезентированность некоторых групп населения, коррупция на различных уровнях, невовлеченность простых граждан в решение важных вопросов (Cammaerts et al., 2014). Тем не менее, сами идеи демократического режима и социального участия видятся молодыми людьми как важные и правильные (Bruter & Harrison, 2009; Pattie et al., 2004). Кроме того, результаты исследований показывают, что сегодня молодые люди активно ищут новые пути для реализации своей политической позиции вне институциональной политики. Латентные формы социального участия, в которые интенсивно вовлекаются молодые люди включают в себя определенный стиль жизни, потребительские практики, ценностные приоритеты, волонтерскую работу с локальными сообществами, участие в экологических и городских инициативах, политику идентичности (Stolle et al., 2005; Fiorina, 2002).

В существующей литературе имеется большое количество различных терминов, которые призваны охватить этот новый феномен отказа от явного политического участия в пользу его латентных форм: партисипаторное гражданство (Vromen, 2003; Ruby, 2008), микрополитика (Alldred & Fox, 2019; Han, 2018), повседневная политика (Vromen&Collin, 2010, Riley et al., 2010). Несмотря на ряд терминологических нюансов, данные понятия объединяет ряд характеристик. Во-первых, это нацеленность на решение очень локальных и конкретных задач здесь и сейчас, которые являются значимыми для членов данной группы. То есть речь идет о том, чтобы в первую очередь пытаться повлиять на существующую ситуацию не через законодательные реформы и другие институциональные изменения, а через создание групп взаимопомощи, информирование своих друзей и близких о существование тех или иных проблем, демонстрацию поддержки какой-то группы посредством ношения определенной атрибутики, изменение своего собственного образа жизни. Таким образом, молодые люди значительно расширяют спектр возможных форм социального включения. Например, переработка мусора является личным, повседневным действием, которое, тем не менее, связано с политической повесткой. Озабоченные ухудшением экологической ситуации молодые люди часто сосредотачиваются на индивидуальных стратегиях защиты окружающей среды, позволяющих им производить хоть небольшие, но немедленные изменения (Harris et al., 2010). Вторая характерная черта, неразрывно связанная с предыдущей, это нежелание взаимодействовать с политическими институтами, государственными органами и тд. Как было сказано выше, данная позиция связана с недоверием, которые молодые люди ощущают к существующим институтам, ощущением того, что попытки взаимодействия с ними не приводят к ощутимым результатам, а являются лишь пустой тратой времени и сил, и кроме того, прочно ассоциируются с властными отношениями, в которых молодые люди оказываются в подчиненном положении. В-третьих, чрезвычайно важным оказывается межличностный компонент. Он проявляется в возможности ощущать сопричастность с другими членами движения, делиться различным опытом, устанавливать и поддерживать эмоциональные связи. Значимую роль в данном контексте часто играет Интернет, который позволяет и делиться волнующими проблемами с широким кругом знакомых, и поддерживать постоянный контакт между теми, кто включен в движение. Так он может способствовать формированию коллективного "мы" вокруг какого-либо вопроса или проблемы. Постепенно через развитие межличностных контактов, связей между различными сообществами и движениями это может привести к активному противостоянию с "они" - более широким обществом или правительством, которые отказываются осуществлять необходимые изменения или, например, принимать группу как легитимную. (Bacardjieva, 2009)

Таким образом, утверждение об апатии молодых людей представляется не более чем "мифом" (Brooks and Hodkinson, 2008). Очевидна необходимость переопределения самого понятия гражданственности, которое не может больше включать только явные формы политического участия, но должно пониматься также как культурный феномен (Stevenson, 2003), охватывающий всю множественность жизненного опыта на локальном уровне и участие в неформальной политической деятельности. Формы политики, в которые вовлекаются молодые люди для достижения своих целей включают множество различных практики, которые традиционно исключались из понятия политического, но которые, однако, воспринимаются молодыми людьми как таковые.

Что влияет на социальное включение?

Изменения, произошедшие в сфере молодежного социального включения, таким образом становятся очевидны, однако, в чем заключается причина этих изменений? Кто именно, оказывается, вовлеченным? И что этому способствует? Почему и как различаются способы участия? Отвечая на данные вопросы, можно выделить ряд причин, способных оказывать влияние на политическое включение.

Часть исследователей, пытаясь объяснять существующие различия между репертуарами действий, обращается к макроуровню, структурным различиям, которые могут оказывать влияние на социальное участие. Важное место внутри данного подхода играют структуры политических возможностей, которые понимаются, как набор факторов, объясняющих, почему в данном контексте наиболее распространен определенный тип политического действия. Следуя классическому определению Таррова, структуры политических возможностей - это "последовательные - но не обязательно формальные или постоянные - аспекты политической среды, которые стимулируют людей предпринять коллективные действия, влияя на их ожидания успеха и неудачи". При этом существует разделение на "входные" (input) и "выходные" (output) структуры. Первые определяют открытость системы для новых игроков, вторые - способность формулировать и проводить политику, превращая требования граждан в реальные изменения (цит. по De Moor, 2016, стр.1). Что касается элементов, входящих в структуры политических возможностей, то здесь существуют различные варианты, один из них: (1) относительная открытость или закрытость политических институтов (2) стабильность или нестабильность набора политических инструментов, которые поддерживают функционирование системы (3) наличие или отсутствие союзников среди элит (4) возможности государства и его склонность к репрессиям (McAdam, 1996). Однако, как пишет Мэйер в своей работе (Meyer, 2004), проведя анализ, имеющихся результатов исследований, невозможно однозначно сказать как "в общем" степень открытости политических структур будет влиять на неинституциональные формы социального включения. Во-первых, существуют множество конкурирующих формулировок гипотез. Например, в одном случае закрытость систем рассматривается как ограничение, а в другом как мотивация для мобилизации. Во-вторых, отсутствует какой-либо консенсус по поводу того, какие элементы входят в структуры политических возможностей. В-третьих, влияние, оказываемое на различные движения, может отличаться от случая к случаю. Например, хорошо устоявшиеся точечные движения, ориентированные на решение конкретных проблем более активны в случае вытеснения из институциональной политики, в то время как для групп, оказавшихся на периферии, часто оказывается важным иметь институциональные входы.

Кроме того, как указывает де Мур, в рамках данной теории мало разработана связь между микро- и макроуровнями. Однако, большинство существующих сегодня теорий предполагает, что граждане, планируя свое участие, анализируют существующие у них возможности для участия и в зависимости от этого корректируют используемые репертуары действий (Opp, 2009; Hooghe and Marien, 2013). Так, например, в своей работе Брун и Хаттер (Braun&Hutter, 2014), объясняя положительную корреляцию между недоверием политическим институтам и внепредствительным участием (extra-representation participation), следуют идеи "критических граждан" или иначе "критических демократов", то есть тех, "кто знает об основных характеристиках либеральной демократии и верит, что важно жить в демократическом государстве, но остается недоволен тем, как работает демократия" (Norris, 2011, стр.2).

Теория структур политических возможностей позволяет обратиться к контексту и в некоторых случаях объяснить вариативность практик социального включения, однако, она не дает возможности увидеть то, почему те или иные люди вовлекаются в активистскую деятельность. Для этого необходимо обратиться к теориям, уделяющим внимание конкретным людям, их личным траекториям и жизненным обстоятельствам. Одно из базовых объяснений, к которому прибегают исследователи в данном случае, это различие в социально-экономическом статусе индивидов. Так, согласно результатам ряда работ, молодежь из более низких социально-экономических слоев, включая представителей этнических меньшинств и семей иммигрантов, имеет более низкий уровень гражданских навыков и политических знаний по сравнению с молодыми людьми, обладающими более высоким социально-экономическим статусом (Garcia Bedolla, 2012; Levinson, 2012). Например, исследование социального включения молодых людей в Финляндии показало, что более высокий экономический статус семьи в 2004 году предсказывал более высокий уровень гражданского участи в 2014 году (Lechner et al., 2018). Кроме того, в ряде исследований особое внимание уделяется образовательному статусу, который, хотя и обладает сильной связью с социально-экономическим положением, тем не менее и сам по себе оказывается тесно связан с политическим участием: молодые люди, имеющие высшее образование, чаще и активнее включаются в различные социальные и политические инициативы вне зависимости от размера своей заработной платы (Bovens & Wille, 2008; Bonnesen, 2018).

Другим важным фактором, влияющим на социальное участие, оказывается окружение молодых людей. Исследователи часто обращаются к вопросу о том, как молодые граждане развивают ключевые навыки и способности, необходимые для полноценного и эффективного участия в демократических процесассах. В данных исследованиях подчеркивается центральная роль общения дома, в школе, среди друзей, а также в онлайн-пространстве, так как это позволяет наращивать возможности, мотивацию и опыт, способствующие социальному включению. В данном контексте существует несколько пространств, которые необходимо рассмотреть. Во-первых, часть исследований фокусируется на роли семьи в социальном включение молодых людей. В процессе социализации родители часто подталкивают своих детей к тому, чтобы те занимали активную или пассивную гражданскую позицию. Это может происходить, например, в процессе обсуждения существующих социальных и политических проблем или через рассказы о своем личном опыте (Youniss et al., 2002; Pacheco 2008). Так, исследование 18 Европейских стран зафиксировало положительную корреляцию между социальным включением родителей и детей во всех рассматриваемых странах вне зависимости от индивидуальных и культурных различий (Quaranta & Dotti Sani, 2016).

Во-вторых, ряд исследований рассматривает влияние "peer group", друзей, школьного сообщества, участия в различных школьных университетских инициативах, а также роль Интернета, который является важной площадкой для коммуникации молодых людей (Kahne & Westheimer, 2003; McLeod & Shah, 2009; Ekstrцm, 2016; Campos et al., 2017). К примеру, анализ данных в США показал, что участие в совещательных мероприятиях в классе и демократические нормы сверстников способствуют гражданской активности среди молодежи. Однако, это влияния со стороны сверстников оказываются в основном косвенными: оно работает через использование как традиционных, так и новых медиа, а также через выражение и обсуждение политических идей за пределами школьного и домашнего пространств. В частности, в данном исследование подчёркивается значимость форм социального включения, сосредоточенных на потреблении новостей и выражении своей политической позиции при помощи цифровых технологий (Lee et al., 2013).

Также для молодежного включения оказывается важным такой личный опыт, как возможность быть услышанными (в том числе со стороны взрослых), чувство солидарности с другими, ощущение социальной сплоченности (Flanagan & Christens 2011, Wray-Lake et al., 2015). Например, в одном из исследований, проведенных в США было обнаружено, что молодежь с более тесной связью со своими соседями имеет более высокий уровень гражданского доверия, а также с большей вероятностью принимает участие в выборах, волонтёрских инициативах и чаще помогает другим членам своего сообщества (Duke et al., 2009). Однако, уже в 1970 году Фрейер высказал предположение, что члены стигматизированных и дискриминированных групп могут оказываться наиболее активными социальными и политическими участниками, готовыми бороться за свои права и свободы (Freire, 1970). Опыт переживания неравенства, ущемления своих прав, насилия может оказаться важным фактором для социального участия. Включение в сообщество предоставляет своим участников возможность справиться с испытанными негативными эмоциями и утвердить свою идентичность как легитимную (Britt & Heise, 2000; Charles et al., 2018). Кроме того, говоря о личных мотивациях, подталкивающих молодых людей к социальному включению, можно выделить такие типы как: (1) личная реализация через помощь другим (2) личные сложности/конфликты; (3) профессиональные причины; и / или (4) воплощение своих идеалов и принципов на практике (Rossi, 2009).

Следовательно, можно увидеть, что тема социального включение молодых людей привлекает к себе внимание значительного количества исследователей. Тем не менее, их фокус существенно разнится. Анализ на макроуровне позволяет увидеть, какие движения обретают влияние на политической арене и как само устройство политического поля влияет на возможности активистов. Однако, сами активисты с такого ракурса оказываются не видны. Понять, что подталкивает конкретного человека к социальному включению помогает микроперспектива, берущая во внимание такие факторы, как класс, образование, окружение, личный опыт.

Таким образом, процесс глобализации несет с собой двоякие последствия. Расширение пространства свободы благодаря увеличению возможностей выбора между различными стилями жизни, биографическими траекториями, идентичностями сопровождается появлением новых рисков и новых стигматизированных групп, а также повышением личной ответственности за любые неудачи. Поэтому в настоящее время, когда старые политические институты оказываются неэффективны, молодые люди все чаще отказываются принимать участие в институциональной политике, что провоцирует заявление об аполитичности молодежи. Однако, отказ от голосования не может быть приравнен к отсутствию интереса к общественной жизни, так как молодые люди находят иные формы политического включения. Анализируя причины социального включения молодежи, часть исследователей сосредотачивается на структурах условиях, которые, в рамках такого подхода, видятся решающими, как для возможности включится, так и для выборов репертуара. Другой же подход обращается к самим молодым людям. Доминирующим способом объяснения в данном случае оказывается статусная модель, сосредоточенная на классовых различиях. Однако, это не позволяет нам увидеть личных траекторий социального включения молодых людей, понять их мотивации, существующие на этом пути препятствия, а также социальные эффекты, оказываемое социальным включением на жизнь молодых людей. Данные темы и являются фокусом нашей работы.

Глава 2. Методология и эмпирическая база исследования