Perceptions of death in the context of biographical projects of youth of Saint Petersburg

Интервьюер: Хорошо. Давайте теперь перейдем к разговору непосредственно о вашем отношении к смерти и для начала расскажите, пожалуйста, какие ассоциации приходят в вашу голову при слове смерть?

Информант: Ну, при слове "смерть" я не знаю, что точно может прийти в голову, для меня это всегда обозначало, что смерть - это просто конец. То есть завершение жизни, непосредственно, и как противопоставление самой жизни. Никакого другого, может какая-то грусть или все остальное, что у некоторых людей я слышал, не приходит в голову. То есть сметь это просто конец, и что-то такое, неизведанное и неощущаемое, пусть будет так.

Интервьюер: Хорошо. А есть ли у вас страх смерти?

Информант: Ну страха смерти как такового, в принципе, нет, потому что, я просто не знаю, не боюсь того, что не является изведанным, не боюсь неизведанного. Но в то же время есть не страх смерти, а страх умереть. Это не какой-то инстинкт самосохранения, ничего такого, это именно боязнь того, что я умру в какой-то момент. Это все, естественно, связано с какими-то социальными нормами, если можно так выразиться, с окружением, то есть, что ты понимаешь, что что-то или кто-то зависит от тебя, ты от кого-то зависишь. Когда от меня никто не будет зависеть, тогда, конечно, и умереть не страшно.

Интервьюер: Хорошо. Можете ли вы свободно обсуждать ее с другими людьми?

Информант: Да, в принципе могу.

Интервьюер: А в каком контексте вы чаще всего обсуждаете эту тему?

Информант: Я так прямо не скажу, в каком контексте именно. Ну просто может разговор зайти о том, что какие-то события недавно произошли. Если это касается какой-то личной трагедии у человека, потому что все-таки смерть всегда трагедия для остальных, это уже не первая, а второстепенная ассоциация, это всегда трагедия, всегда, в основном, что-то плохое происходит, то я лично не поклонник того, чтобы это обсуждать. Личные проблемы - они, все-таки остаются лично у человека, и никто е будет эту тему поднимать, если он сам не захочет об этом поговорить. Если же какое-то, может, глобальное событие произошло. То, что, я не знаю, какая-то катастрофа в конце концов, то это может, в принципе, обсуждаться. Или кто-то, допустим, из знаменитостей умер, из известных людей, это тоже обсуждается, вот.

Интервьюер: Ага. А с кем чаще всего вы обсуждаете эту тему?

Информант:Ну, наверное, с друзьями. Но не с семьей.

Интервьюер: То есть в вашей семье редко возникают такие разговоры?

Информант: Да, редко. Чтобы возникли какие-то подобные разговоры в моей семье, это должно быть какое-то эмоциональное, эмоциональные позывы, касательно этого. Никто просто об этом не говорит.

Интервьюер: А можете ли вы сказать, что эта тема как-то замалчивается в вашей семье?

Информант: Нет, она не замалчивается, она просто не обсуждается в виду того, что в ней нет какой-либо необходимости или потребности. Если бы это нужно было, то конечно, это бы все обсуждалось.

Интервьюер: Знаете ли вы, какую позицию относительно смерти имеют члены вашей семьи?

Информант: Я вот честно не скажу, потому что я не знаю. Опять же, потому что это не обсуждалось, то есть какую позицию касательно смерти, чтобы они выдвигали свои мысли относительно этого, я не могу вспомнить, не могу придумать. Возможно, если что-то вспомню, то, конечно, придется немного вернуться назад, и тогда обсудим. А сейчас пока не могу ничего сказать.

Интервьюер: Хорошо. Существуют ли в вашей семье суеверия, связанные со смертью?

Информант: Ну тоже, в принципе, не припомню, то есть, ну вот я не знаю каких-то прямо суеверий, которые связаны со смертью непосредственно. Первое, что приходит на ум это то, что нельзя ложиться ногами к двери, потому что так выносят покойников. Опять же, этого я никогда не слышал от семьи, я это знаю от каких-то знакомых, ровесников, услышал от них, что так нельзя ложиться спать. Это как пример. Я не помню, чтобы у нас в семье было что-то такое. Не со смертью, единственное, что я знаю, не сказал бы, что это суеверие, что это соблюдается, вспомнил сейчас. Это то, что нельзя вещи передавать через порог, или прощаться через порог. Я вот не помню точно, как это формулируется и как это звучит, но тем не менее что-то, связанное с порогом, что-то связанное со смертью. Опять же, это может быть не полностью по теме нашего разговора, но тем не менее оно есть.

Интервьюер: Хорошо. А вы каких-то может быть сами суеверий придерживаетесь подобных?

Информант: Нет, я такого не придерживаюсь, ничего такого не думаю.

Интервьюер: Хорошо. Вот, а когда вы обсуждаете тему смерти со своими друзьями, можете ли вы сказать, какой позиции они придерживаются?

Информант: Ну они придерживаются позиции, я бы не сказал, что она максимально схожа со мной, потому что у всех у нас мысли разные. Но из того, что я слышал, в принципе, у нас сходятся наши мысли по поводу этого, наши суждения в плане того, что смерть -- это всегда конец чего-то. И то, что к этому не надо прям относиться с трепетом, со страхом, и со всем остальным. Все мы в любом случае когда-нибудь умрем, как бы это клишировано как-то не звучало. В любом случае, когда-то закончится наша жизнь, и как-то готовиться, пытаться нажить себе чего-то при жизни, очень много, чтобы уйти на покой -- это бессмысленно. В таком, скорее всего, сходятся позиции, что просто не стоит бояться. Живешь - ну живи себе так, как живешь.

Интервьюер: А можете ли вы сказать, в чем ваши позиции расходятся?

Информант: Я не знаю, как это можно сказать, потому что у нас у всех, с кем я это обсуждал, разные позиции. Но в то же время если какие-то точки соприкосновения есть, они происходят из-за разных каких-то событий, которые повлияли на жизнь в той или иной степени. Которые произошли, которые как-то оставили свой отпечаток. У меня это одни события, которые, например. могли произойти со мной, когда вот... Даже для меня, даже немного глупые события, которые со мной произошли, я понимал, что "вот, что-то немного не так пойдет, и я бы умер", вот это все с юношества раннего происходило, такие ситуации. Поэтому я по-другому на это все смотрю. Я понимаю, что, допустим, смерть -- это то, что абсолютно незапланированно ни коим образом. Это может произойти из-за любого стечения обстоятельств. Вот, некоторые мои знакомые считают, что, например, это все как-то уготовлено судьбой, и если ты как-то умрешь, то можешь делать все, что хочешь, в любом случае, как тебе там запланировано свыше-сниже, это никак не повлияет, потому что у тебя есть определенный способ, как ты умрешь, когда ты умрешь, и сколько тебе, допустим, будет лет в этом возрасте. Ну вот я придерживаюсь все-таки той позиции, в отличие от моих друзей, что это все происходит в одночасье, никак к этому нельзя быть готовым, и то, что нужно все-таи нужно больше жить сегодняшним днем. Не думать о будущем, в таком вот именно плане, что оставить себе что-то перед смертью, вот "там надо перед смертью себе еще участочек купить где-то, дорогой домик построить, детей нарожать, внуков еще, правнуков". У кого-то из моих знакомых такое есть, у меня - нет. Перед смертью ничего... Просто живи, и все. Без какой-либо цели, без какой-либо мысли о том, что это нужно будет сделать перед своей смертью. Вот.

Интервьюер: Ага. А с чем можно связать вот эти вот различия, которые существуют у вас с вашими друзьями?

Информант:Ну опять же, я говорил, что все это связано с личным опытом. Как бы это смешно, может быть, не звучало, то, что вот, мне только 21 год, что я еще по сути ничего не прожил. Но в то же время каждое событие у каждого человека, любое происшествие с ним или с кем-то из его знакомых, оно отпечатывается в памяти, отпечатывается в мозге абсолютно по-разному. То есть, ну да, из-за того, что происходило с нами. Даже если одно и то же событие, оно повлияло на нас на всех по-разному.

Интервьюер: Хорошо. А как вы относитесь к шуткам про смерть?

Информант: Ну, в принципе нормально отношусь. То есть я не скажу, что я сторонник или противник шуток про смерть, они просто есть, они просто существуют. И с этим нужно быть, как и с любой темой, на которую ты шутишь, нужно быть с этим аккуратным, потому что, в любом случае, шутки про смерть они всегда являются смешными, но смешными по своему определению. То есть это как идти и определения юмора, всего смешного, что ты ожидаешь одно, а получаешь абсолютно другое. Опять же с этим нужно быть предельно осторожным, чтобы не задеть чьи-либо чувства. Ты не знаешь, как человек воспринимает ту или иную вещь, поэтому нужно быть с этим предельно и максимально осторожным, чтобы не дай бог ни у кого не остался осадок, вот. Но как бы если просто какие-то шутки про смерть, если они не обособлены и не касаются кого-то конкретного из, непосредственно, семьи, близких, знакомых друзей. Если это касается какого-то вымышленного или абстрактного субъекта, то в них ничего абсолютно плохого нет, насколько бы они жесткими или противными, аморальными не были.

Интервьюер: Ага. А сами вы шутите ли вы на тему смерти?

Информант: Да, иногда случается, куда же без этого. Но опять же это все очень аккуратно подводится.

Интервьюер: Ага. Замечали ли вы, что ваше отношение к смерти поменялось со временем?

Информант: Я бы не сказал, что оно поменялось. Я бы сказал, что оно формировалось на протяжении времени, на протяжении всех моих лет жизни и оно продолжает формироваться до сих пор. То есть это не что-то... Я в принципе считаю, что мнение человеческое, оно, во-первых, практически никогда не является индивидуальным, это, так сказать, всегда сборная солянка из всех мнений, что он когда-либо слышал. Что-то услышал, сделал вывод лично для себя, потом это пополняется, что-то уходит в одну сторону, что-то убирается вообще. И таким образом это мнение формируется. Про себя, я опять же говорю, что отношение и мнение касательно смерти, оно все еще продолжает формироваться. И как бы оно ни к чему, может быть, такому, глобальному, не придет, может быть оно останется более-менее таким же, каким оно является на данный момент, но тем не менее оно проделает свой путь. То есть в детстве я видел и слышал одно, сейчас я вижу и слышу другое, и все это постепенно дополняется, и таким образом, на смертном одре, или когда-нибудь после смерти, наверное, я точно уже буду знать, какое у меня отношение к смерти. А возможно и нет.

Интервьюер: Хорошо. А какая точка зрения относительно смерти вам не близка по взглядам?

Информант: Ну, я не могу точно сказать, не могу точно ответить на этот вопрос. Потому что, опять же, с моей точки зрения смерть - это что-то неизведанное, что-то невиданное, то, что нельзя объяснить и как-то почувствовать. Соответственно все точки зрения, которые существуют касательно этого, может быть, что касается загробной жизни ил то, что человек перерождается, или что-то еще с ним происходит, может быть он просто уходит во вселенную, становится частью вселенной или еще чем-то становится, или не становится. Опять же, это все не, ну просто, это все мысли одинаковой степени, я не знаю, чтобы никак не оскорбить никого, никак не обидеть, ну, это одинаковой степени выдуманности. То есть никто не знает, что там происходит, и вряд ли в ближайшее время узнает. Соответственно, нет такой точки зрения, которая мне не близка по взглядам. Хотелось бы, конечно, сказать, что я не верю, что я после смерти попаду в рай или ад, ну, может быть только вот это. И, опять же, чтобы самому себе не противоречить, я не могу точно сказать, что я в это не верю. Просто это либо будет, либо нет. И мне, честно гвооря, на это абсолютно все равно, что будет со мной. Потому что я, опять же, думаю, что лучше думать о том, что буде с тобой при, а не после смерти. Будут греи учитываться или что-то в таком роде - ну какая разница. До смерти еще нужно дожить, смерть еще нужно умереть в конце концов. Поэтому все-таки нет такой точки зрения.

Интервьюер: Хорошо. А каково ваше отношение к изображениям смерти в кино, литературе и картинах?

Информант: Я бы сказал, что оно такое, достаточно двойственное. Потому что смерть, где бы она ни была изображена, это всегда не то. То есть это всегда то, на что большинство людей, какими бы они ни были впечатлительными или эмоциональными, они всегда смогут смотреть спокойно. Но в то же время, я считаю, что когда идет какая-то смерть, если на этом акцентируется внимание, если это не какие-то фильмы, допустим, где основной посыл на то, что в смерти виден какой-то юмор, то, что кто-то какого-то режет-убивает налево-направо, именно в комедичном смысле. А если это в том смысле, как, ... В общем, если смерть показывают, как просто какое-то обыденное действо, то есть, когда на этом строится какой-то комедийном аспект или что-то подобное на этом выстраивается, то ничего страшного в этом нет, оно есть и есть. К этому у меня нет никакого особого отношения -- это просто существует опять же. Но в то же время, если смерть показана как что-то, что формирует, или моральный барьер у человека, я не знаю, как это сказать опять же, это все нужно рассматривать на каких-то примерах. Но когда смерть показана таким образом, что ты чувствуешь, что это действительно смерть, конец жизни, что друг теряет своего друга или что человек переступает через свой моральный барьер для того, чтобы кого-то там спасти, то, конечно, тогда это воспринимается совершенно по-другому. Это уже воспринимается немного с более настоящей, более реальной стороны.

Интервьюер: Ага. А повлияло что-то из увиденного в произведениях искусства на формирование вашего отношения к смерти?

Информант: Нет, абсолютно ничего, потому что все-таки, насколько бы смерть ни была красочно показана, что даже воспринималась бы как настоящая, это все равно остается не то. Это все, для меня лично, очень разное. То есть одно дело увидеть, как в фильмах умирают тысячи людей, даже пусть это грустно и хорошо показано, а другое дело как человек умирает вживую. Поэтому именно то, что происходит в кино, в литературе, в картинах, это ничего не значит лично для меня. Это есть и хорошо, что это есть. Это никак на мое отношение к смерти не повлияло.

Интервьюер: Ага. Помните ли, когда впервые увидели смерть в кино, литературе и картинах? Ну или может быть какое-то яркое воспоминание из детства.

Информант: Ну я точно не скажу, когда это было. Но это может быт было в каких-то детских сказках, потому что хоть это и детские сказки, там кто-то умирает. Тот же самый, не знаю, допустим, "Колобок". Ну как бы это смешно не звучало, там же он все-таки умер, да, так что это можно считать одной из первый смертей, которые я увидел. Это может быть сказка, может быть что-то я увидел по телевизору, в каком-то мультике опять же, я не знаю. Может быть какой-то фильм я застал. Насчет игр я сомневаюсь, потому что это все-таки чуть уже попозже было, потому что я знал, что кто- то умирает. Так что, наверное, где-то в детских сказках это и было.

Интервьюер: А можете ли вы вспомнить, как воспринимали смерть в том возрасте?

Информант: Да никак. Ну просто, я вернусь немного назад, в тот момент, когда отношение, оно было на такой, так сказать, начальной стадии формирования и поэтому оно только начинало формироваться. То есть я как бы видел, что есть жизнь, а есть смерть - абсолютно противоположная ей вещь, то, что полностью противоположно жизни. То есть, что было что-то, а сейчас этого нет. Вот и все.

Интервьюер: Хорошо. А можете ли вы сказать, когда вы впервые столкнулись со смертью в реальной жизни?

Информант: В реальной жизни, ну, если вот первое какое-то воспоминание, не знаю, то, что, не считается ведь, что я видел на экране телевизора или где-то в игре, это не считается. Нужно именно из реальной жизни, я не помню точно, что это было, но почему-то на ум приходит, а, ну в принципе, можно вернуться еще немного назад до этого события, можно сказать, что у меня рыбки аквариумные умерли, когда мне было года 4. Они посмотрели мультик "В поисках Немо", и решили выпрыгнуть из аквариума, вот, было такое. Но я не помню даже, чтоб я когда-нибудь хотел аквариумных рыбок, но они просто стояли у меня в комнате. Поэтому я как бы к этому особо никак не относился, то есть они выпрыгнули и все, вот. Но был, конечно, момент неприятный, через пару лет это было. Это было на рождество, я точно помню. Я не помню точно, какой это был год, это был 1 или 2 класс, наверное, где-то так было, это было Рождество, и у меня умер попугайчик, который со мной, ну я не помню, сколько ему было лет, но года 3 может он прожил в нашей семье, вот это я помню. Это, наверное, одно из первых таких, вот.

Интервьюер: И как вы восприняли это в тот момент?

Информант: Грустно было, потому что попугайчик вчера был, еще вчера он бегал по клетке, кричал, в колокольчик звенел, а сегодня его уже нет. Естественно было грутсно, потому что это было близкое существо. Если бы сказали, что просто какой-то попугай умер на улице где-то или тот же самый голубь под машину попал или еще что-то, то это было бы абсолютно другое. А так как это было существо, которое, я не скажу, что я его любил любовью какой-то, но тем не менее, которое мне симпатизировало, то естественно это было грустно и печально.

Интервьюер: Хорошо. Были ли в вашей жизни опыты переживания смерти близких людей?

Информант: Да, были. Вот как раз, на самом деле, я во вспомнил, почему-то Рождество было таким грустным. Потому что у меня сначала умер попугай, я проснулся с утра и узнал об этом. А потом, ну на Рождество надо было всем родственникам позвонить, поздравить, туда-сюда, просто хотя бы как жест приличия. Мне тогда надо было еще позвонить прабабушке, ну, я позвонил туда, говорю "так-то, так-то", там по телефону сказали, чтобы я передал трубку маме, и я узнал, что прабабушка умерла. Это было не на Рождество, но у знали мы об этом, непосредственно, тогда. То есть это может быть было пару дней назад, но мы просто позвонили и узнали, что это произошло. Это что касается первого опыта, когда я столкнулся со смертью, во-первых, человека, во-вторых, того, которого я знал, близкого. Это был первый опыт. Их было не так много, их было всего два. И я не помню, опять, же какой это был год, чтобы не соврать, это был класс 7 или 8, а, это был 2012 год, то есть 8 лет назад. У меня умер дедушка по папиной линии, получается. Ну вот. Просто он лежал в больнице, не то, чтобы ему было много лет, он там в 12 год, это было весной, а в августе ему должно было исполниться 70 лет, но он лег в больницу, и потом то ли врачебная какая-то халатность, то ли он сам что-то скрыл, и в результате что-то произошло, думаю не будем углубляться к какие-то медицинские термины, но тем не менее, просто, он умер. 13 лет мне было, вот.

Интервьюер: А как-то повлияли ли эти события на формирование вашего отношения к смерти?

Информант: Нет. Как ни странно, ничего из этого не повлияло на мое отношение к смерти просто потому, что ничего особо нового я из этого не извлек, так сказать. То есть, я знал, что кто-то жил и вот его не стало. Как-то по-другому относиться к смерти, что вот его еще так может не стало или как-то еще по-другому, или как-то еще туда-сюда - этого не произошло никоим образом, но в то же время какие-то другие выводы касательно того, что нужно как-то больше проводить время с близкими или еще что-то, то это да, это появилось в моей голове. Точнее не появилось, а больше впечаталось, что действительно - какая бы ни была ситуация, в каких бы вы отношениях не находились, все равно нужно поддерживать какую-то связь, быть в хороших отношениях, чтобы не было потом ситуаций, что просто, что последние ваши разговоры, это конечно все очень сентиментально, но тем не менее, чтобы не было ситуаций, что какой-то ваш разговор последний был давно и что это было просто абсолютно нейтральное и пофигистическое отношение. Вот я сейчас вспомнил про это все, и был один случай, я не знаю, сейчас об этом рассказать или будет какой-то вопрос будет потом. Который, опять же, не то, чтобы сильно повлиял на мое отношение к смерти, но тем не менее он произошел и зачёт этого были сделаны какие-то выводы. Вот это меня затронуло. Я не знаю, нужно ли это рассказывать или нет...

Интервьюер: Да, давайте.

Информант:Это было, 11 класс, зима, декабрь 2015 года. Я не буду вдаваться в подробности произошедшего, объясню просто вкратце. Я был в центре города, катался на скейте, все как обычно. Ничего не предвещало беды, потом я просто поднимаю телефон, у меня там достаточно большое количество звонков от мамы, то есть их там штук 10-12 было. Я очень удивился, и действительно не слышал, потому что если бы слышал, то взял. В результате я перезвонил, мне сказали "вот, пожалуйста, езжай домой быстрее, потому что там", в общем, мне сказали, что умерла дочь маминой подруги, там произошёл такой случай, что ее убили, вот и то, что «быстрее приезжай домой, чтобы посидеть с братом", а мама в то время пойдет туда, вот. И это как бы просто случай, да, действительно, как бы это плохо с моей стороны ни звучало, такое бывает, случается. Но и это как бы, именно этот случай, он просто кроме шока такого самого по себе, ничего не привнёс мне. Но дальше было то, что мне от центра до дома на транспорте добираться от силы 20 минут. Я ехал полтора часа, потому что там были очень сверх-балльные пробки, вот, и в результате тот участок пути, который был одним из самых значимых, который как бы и пешком долго идти, но я ехал где-то за час. Участок полтора километра буквально. И в то время я еще стоял, думал, мне еще мама постоянно звонит, она, естественно вся на нервах, говорит "ты где", я говорю "я еду, стою в пробке". Я просто осознал то, что я не боюсь там умереть, не боюсь смерти, я боюсь просто вот опоздать в один момент. Такая же какая-то подобная ситуация может произойти, и я просто точно так же буду стоять как дурак в пробке или где-нибудь еще, очень долго добираться и не находить себе места. Не то, чтоб я очень сильно переживал за кого-то другого, но то, что эта ситуация произошла, и то, что мне бы уже быстрее домой добраться, чтобы маму отпустить, но я стою в пробке. Я из-за этого, опять же, не скажу, что отношение к смерти поменялось, но в то же время появилось ощущение страха просто опоздать. Опять же, возвращаясь к тому, что касательно дедушки, что-то не сказать, что какой-то разговор будет последним и ты о нем будешь потом жалеть. Я не могу сказать, что я из этих людей, но такая ситуация может произойти. Вот, стало просто страшно, что я когда-нибудь куда-нибудь могу опоздать.

Интервьюер: Ага, понятно. Хорошо, давайте поговорим немножко про похоронные обряды, для начала, скажите, пожалуйста, о каких похоронных обрядах вы знаете?

Информант: Да я, честно говоря, особо не углублялся никогда в эту тему. То есть какие-то, я знаю, есть религиозные, христианские или православные обряды, то, что сначала перед смертью, перед похоронами происходит отпевание в церкви, потом может какое-то прощание, потом сами похороны, где, наверное, кидают горсть земли в могилу до того, как гроб засыпали. Но это опять же, это я видел в фильмах в основном. Ну и опять же есть какие-то дни особые, но я не знаю, что они значат, честно, вот 3, 9, 40 дней, кажется, так это идет, но я честно не знаю, что это значит. Но я знаю то, что я видел сам, это то, что, во тогда дедушка умер в 12 году, я помню, что какое-то время в квартире, где он жил, там были занавешены зеркала. Я не знаю, опять же, зачем это было сделано и с чем это было связано, но тем не менее это было. Я не скажу, что пытался спросить, что это значит, я не хотел, чтобы мне как-то особо объяснили, но тем не менее это было, вот.

Интервьюер: Ага. А сами вы в каких-то похоронных обрядах участвовали?

Информант: Нет. Никогда не участвовал ни в чем подобном. На похороны дедушки меня не пустили, мне родители сказали, что это важно, конечно, но нет смысла мне туда ехать, потому что там будет куча людей, которых я не знаю, и все пенсионеры, и просто смотреть, как они все плачут, и у них текут слезы-сопли, мне сказали "тебе это не нужно", вот и все. То есть я ни в чем подобное не учувствовал. Вроде я пирожки ел, опять же, это можно отнести к обрядам, какие-то пирожки были, там, рис, яйцо, я точно не помню, но это вот было, в этом участвовал. А ни в чем другом не участвовал.

Интервьюер: Хорошо. А как вы в целом относитесь к подобным обрядам?

Информант: Ну, они имеют место быть, если это последняя воля усопшего или если это просто как бы людям, которые занимаются организацией похорон, этим всем, если для них это важно, то это имеет место быть. Ну они, так же, как я здесь отвечаю на много вопросов - это существует, и я не могу сказать, хорошо это или нет, просто это есть.

Интервьюер: Ага. А ваша семья поддерживает эти обряды, соблюдает их?

Информант: Ну по всей видимости, да. Потому что организатором, одним из организаторов, похорон являлся мой папа, поэтому как бы, я скажу, что да, соблюдает.

Интервьюер: А сами вы собираетесь в будущем соблюдать эти обряды при организации похорон близким людям?

Информант: Ой. Это такой сложный вопрос, я не знаю, как на него ответить, но я не скажу, что я хотел бы этим всем заниматься. Не организацией похорон, то, что вот именно всех оповестить заранее, что, где, когда будет происходить, во сколько, что для этого нужно сделать, как подготовиться, я не знаю, опять же, как это все происходит, но мне кажется, что это пришлось бы мне делать, если бы я был организацией похорон, то если бы кто-то настоял на этом из еще живущих родственников или тех же близких людей, то я бы либо передал бразды правления им, либо как бы уже делал это все не один. Не один бы все это организовывал, чтоб просто не было такого, что я вот захочу сделать одно, а окажется, что так делать было нельзя, потому что когда-то, лет 30-40 назад еще, этот ныне покойный человек обмолвился, например, что "я вот хочу, чтоб все было по-другому". А об этом другой человек, который мог бы организовать похороны, но занимался этим я , он об этом вспомнил и мне бы напомнил, и мне было бы потом неприятно. Зачем мне это нужно?

Интервьюер: Хорошо. Давайте теперь поговорим о том, как вы сами готовы встраивать смерть в свой биографический проект. Расскажите, пожалуйста, какой вы видите собственную смерть в ее идеальном, так сказать, представлении?

Информант: В идеальном представлении... Я не то, чтобы никогда не задумывался об этом, но как бы идеальная смерть, это, наверное, когда ты сам понимаешь, что, так сказать, твое время пришло. Я не то, чтобы придерживаюсь этой мысли, но мне кажется, что иногда такое может произойти. То есть, как бы это все ни было, все равно ты когда-нибудь поймешь, что все. Что тебе пора на покой уходить, так сказать. Поэтому я думаю, что это одна из таких концепций, что ты просто понял, что время твое пришло. Соответственно, ты уходишь на покой. Ну, естественно, желательно, ну не то, чтоб желательно, но хотелось бы уйти, конечно, без каких-либо долгих мучительных страданий, болезней, и всего остального. Чтобы я еще оставался в сознании, то есть, чтобы я не уходил на покой уже от того, что я совсем овощ или что-то со мной случилось, чтобы просто я умирал еще будучи в сознании. Просто это хотя бы, для меня лично, это хотя бы облегчило бы, допустим, существование близким, которые останутся после меня, то есть я не буду для них обузой, останусь в сознании, буду сам все прекрасно делать, осознавать и мне не нужна будет ни медицинская, ни чья-либо помощь. Естественно, не хотелось бы, чтобы мне было лет 30-40. До какого-то возраста... Да хотя, нет, неважно. Когда я опять же, как говорил где-то в начале, когда я пойму, что в принципе я уже, что от меня уже зависит не так много людей или они сами могут как-то о себе позаботиться, что я не бросаю их на, как эта фраза, что-то там с судьбой связано...

Интервьюер: На произвол судьбы.

Информант: Да. Что я не бросаю их, не оставляю их на произвол судьбы, а то, что они сами могут о себе позаботиться, что у них есть более-менее все необходимое, не важно причем в каком это возрасте будет, тогда уже, в принципе, можно будет лечь и отдохнуть. Хоть один раз в жизни. Я опять же говорю, это не должно быть опять же в 90-100 лет, в 70-80. Конечно, не хотелось бы умирать до своих близких, до своих родителей. Я считаю, что это максимально важно.

Интервьюер: Хорошо. А вот в случае болезни какой-нибудь затяжной, вы бы хотели принимать собственное решение об окончании жизни?

Информант: Ну если бы я был абсолютно уже недееспособен как-то и я понимал бы, что я не нахожусь в рассудке, что я не могу сам делать какие-то базовые вещи, не могу удовлетворять свои базовые потребности, и я вообще просто лежу целыми днями, и при этом я еще являюсь обузой. Не для медицинских сотрудников, это их работа, а для своих близких, своих родных. Если я вижу по их глазам то, что вот, это... В глазах скорби видно очень отчетливо отпечаток, что "ты когда умрешь, нам будет проще. естественно, мы никогда не скажем, никогда не захотим, чтоб ты умер, но это действительно будет проще". Вот если в этих глазах будет виден этот отпечаток, то, конечно, я бы хотел принять собственное решение. Я не говорю про самоубийство, хотя, как бы самоубийство это, вроде как, поступок не сильных людей. То есть я не могу сказать, что это слабые люди самоубиваются, потому что на это нужно очень много сил и очень много собранности. Я скажу, что они не сильные, потому что они не смогли что-то пережить. То в данном случае, когда действительно, ты болеешь ничего не можешь сделать, это вот сильный поступок как раз-таки. Потому что ты понимаешь, что тебе осталось не долго уже, ну буквально годик-два потерпеть. Но в то же время, эти годик-два -- это очень сильные страдания для твоих близких. Естественно, тогда лучше уйти из этго мира по своему собственному желанию.

Интервьюер: Ага. А что для вас предпочтительнее кремация, захоронение на кладбище или иные меры обращения с телом после смерти?

Информант: Не могу, что что-то является предпочтительным. Но, знаете, на данный момент, мне кажется, что самое такое, не предпочтительное, а доступное -- это кремация. Объясню почему. Не то, чтобы я там какой-то сторонник, какого-нибудь экологического движения, что леса вырубают, на их месте строят кладбища, вырубают деревья, чтобы построить гробы, человек просто гниет, "зачем тебе это надо? если ты хочешь, чтоб о тебе люди поплакались, ты просто можешь поставить себе урну, пусть они поставят урну с твоим прахом и плачут в нее, не нужно для этого занимать какое-то определенное место, какую-то определённую территорию на земле, которой и так осталось мало". Нет, не в этом случае. А в том, что просто, на самом деле, вот места на кладбищах - они дорогие, они стоят денег. Этот весь похоронный бизнес, его не очень хочется поддерживать. То есть это нужно купить место на кладбище, нанять людей, чтобы вырыли могилу, чтоб тебе сделали памятник, чтоб тебе сделали гроб, фотографию на памятник, хотя это сейчас лазерно делается, но тем не менее. Заборчик, оградку, чтоб это все было как-то по-людски, это все очень дорого и упирается в деньги. Естественно, на данный момент, как бы, я вижу, что кремация, ну, просто тебя сожгут, это будет в десятки раз, наверное, меньше, я не считал, но мне кажется так. Что это в десятки раз меньше по стоимости, чем просто тебя захоронят, и ты будешь "гнить в земле". Поэтому на данный момент, наверное, кремация. Но и не скажу, что это так уж и плохо.

Интервьюер: Ага, хорошо. А каким видите похоронный процесс?

Информант: Я пока об этом особо не задумывался и не могу сказать точно, каким именно я его вижу, но, тем не менее, я не хочу, чтобы это было как-то прям вообще. Я не хочу, я естественно не могу переубедить людей, которые будут меня хоронить, кто бы это ни был, я их никак не смогу убедить, то, что смерть это как бы, что это, моя смерть это не так грустно. Они все равно это будут воспринимать не как смерть какого-то другого человека, того же близкого. Они будут воспринимать это по-другому. Потому что, я не знаю, если это будут дети, потому что я был одним из тех, кто дал им жизнь, вот. Если это будут какие-то близкие друзья, то это вообще кошмар. Потому что столько прошли, и я из-за какой-то нелепости я умер, господи, раньше них. Как я посмел. Я не хочу, чтобы люди думали, чтоб они сильно как-то горевали, хотя, опять же, я не могу изменить их сознание. Не хочу, чтобы они сильно заморачивались по этому поводу. Естественно, я как бы считаю, если жил как хорошо, если жил достойно, то и умирать точно так же. Но я не скажу, что если это будут похороны, чтобы это толпа людей, лимузины, джипы вот это всё разъезжали, сигналили, где-то я видел такое недавно, кого-то хоронили так. Чтобы, ну просто, все цивильно, кому нужно -пришли, посмотрели на мою улыбающуюся с памятника фотографию, если это похороны. Если это кремация - чтоб они посмотрели, как я там, как меня сжигают, как мой прах кидают в урну и потом посмотрели на мою улыбающуюся фотографию, которая будет стоять возле урны. Вот, на голубом фоне, наверное, каком-нибудь, я не знаю, как это происходит, черная ленточка в правом нижнем углу. Пусть это будет, ну обычные похороны. Но чтобы не было такой сильной какой-то грусти. Но это на данный момент. Потом, естественно, это все будет, опять же, трансформироваться, и я буду думать, наверное, как-то иначе. На данный момент так.

Интервьюер: Ага. Хотите ли вы соблюдения религиозных обрядов на своих похоронах?

Информант: Ну честно говоря, когда это все произойдет, мне будет абсолютно все равно на это. То есть, будет там что-то или нет - если людям от этого, которые меня хоронят, если им от этого станет проще, легче, если это как-то им поможет или что-то еще, то пусть делают. Я на это никоим образом уже не повлияю. Я не восстану во время отпевания и не скажу "не нужно, идите сожгите", ну этого явно не будет. Пусть, если им нужно, если им как-то поможет, то пускай. Мне не жалко.

Интервьюер: Хорошо. А считаете ли вы необходимым подготовить к вашей смерти ваше ближайшее окружение? Если вы будете знать, что это скоро произойдет.

Информант: Ну, в принципе, это нужно бы как-нибудь сделать, если я буду уверен в том, что это произойдёт, то в принципе как-то об этом сообщить, оповестить, всем близким людям. Не скажу, что всем сразу, чтобы... Я раньше умру, если буду видеть, как я собрал достаточно большой круг вокруг себя, сел по центру, и сказал: "Здравствуйте, меня зовут (имя), я умру через месяц. Это точно". Я бы не выдержал сам факт того, что просто люди, что такой поток, кто-то посмеется, скажет, что это не смешно, кто-то начнет сразу плакать, кто-то будет сидеть в шоке, зачем мне эти лишние нервы тратить свои, опять же. Если я скоро умру, то лучше уж дожить до этого момента. Соответственно, как-то потихонечку извещать. Я не скажу, что прям как-то шутить на эту тему, но и с грустным лицом таким прям, кислой миной, сидеть тоже не следует. Я считаю, что нужно выделить, получается, несколько людей, маленькую группу, человека 3-4, которым ты сообщишь об этом непосредственно сразу после того, как ты это осознаешь. С которыми вы вместе поплачете, и продумаете дальнейший план ваших действий: как прожить это время, что нужно сделать, может какие-то лекарства купить, может еще что-то, может сделать что-то из какого-то списка, может составить этот список "что нужно сделать перед смертью". Затем, через какое-то время, не могу сказать, сколько это будет занимать, но, просто когда я уже свыкнусь с этой мыслью, и когда мне уже не будет как-т очень грустно от этого всего, когда я отойду от шока, тогда уже потихоньку сообщать всем остальным людям. Главное успеть это сделать до того момента, как я умру. Чтобы и люди провели какое-то время со мной, и тому подобное.

Интервьюер: Хорошо. А считаете ли вы важным заранее юридически оформить наследование всех видов своего имущества?

Информант: Да, это важно. Если будет, что оформлять, то, конечно, следует это оформить юридически, чтобы никто, чтобы не было из-за этого никаких ссор, ругани, чтобы я вот оставил так, я понимаю, что первое время тоже могут быть ссоры, что кому-то я оставляю участок незастроенный, кому-то оставляю квартиру в центре.

Интервьюер: Ага. Как вы относитесь к практике передачи органов тела на донорство после смерти?

Информант: Да в принципе положительно. Если, опять же, эти органы еще в нормальном состоянии, если они кому-то спасут жизнь, то почему бы и нет.

Интервьюер: Ага. А свои органы вы бы отдали?

Информант: Да, потому что мне бы они были уже абсолютно не нужны, зачем. Я сомневаюсь, что там какие-то, может быть, ритуалы бы с ними проводили, с моим сердцем там или с чем-то еще. Просто вот, ну да, я бы оставил.

Интервьюер: Хорошо. Хотели бы вы оставить память о себе после смерти? Например, в рамках ближайшего окружения или всего человечества в целом.

Информант: Ну, если бы я что-то сделал полезное для человечества, для общества, то в принципе, это была бы и так память обо мне, во-первых, и во-вторых, люди бы сами передавали бы память. Но если это касается близкого круга общения, то тут то же самое. Я, как бы правильно выразиться, я считаю, что, а, да, я в принципе уже и выразился. Если это будет что-то действительно, то это уже будет считаться памятью обо мне, и, соответственно, вот. Я запутался. Ну в общем если это действительно будет что-то важное, то люди сами как бы сделают эту память, она и так останется, они будут передавать ее из поколения в поколение, не знаю, как-нибудь они будут передавать. А про близкое отношение то же самое абсолютно. То есть в любом случае... Я просто не совсем понимаю, как это можно сделать. Конечно, там, кто-то может потом найти, если я вдруг буду когда-то писать свои мемуары или просто какую-то автобиографическую книгу, то я ее не буду сжигать и класть с собой в могилу, я просто ее положу где-нибудь. Кто-нибудь когда-нибудь будет разбирать мои вещи, и найдет там книгу, прочитает ее, это будет тоже в какой-то степени память обо мне. Но это уже не та память, которая отложилась у людей, хотя это как раз-таки и плохо, потому что я могу написать то, что действительно думал о тех-то, тех-то людях, как я это все воспринимал, и как я вижу людей, с которыми я общался. Естественно, не всем это понравится, это логично. Но в то же время как бы, что уже - это мои мысли. Можете сжечь мои рукописи, можете в рамочку поставить.

Интервьюер: Хорошо. Давайте теперь поговорим о внедрении в жизнь и смерть современных технологий и для начала расскажите, пожалуйста, как вы в целом оцениваете важность цифровой грамотности?

Информант: Я расцениваю цифровую грамотность как очень важную. Даже в некоторых аспектах современной жизни это важнее, чем какая-то грамотность в письме, я не знаю, как это правильно сказать, какая-то грамматика, орфография. В некоторых случаях цифровая грамотность гораздо более полезна, гораздо более важная и ценная.

Интервьюер: Ага. А среди каких возрастных категорий вы считаете наиболее важным распространять информацию о безопасности в Интернете?

Информант: Среди всех. Абсолютно среди всех, потому что нельзя точно сказать, что вот есть пенсионеры, им нужно больше распространять информации, есть какие-то дети, которые только начинают постигать интернет, как и пенсионеры, что им тоже это важно. Но я считаю, что это нужно донести абсолютно до всех. То есть если человек начинает знакомство с компьютером ил ис какой-то цифровой техникой, даже если он не начинает знакомство, а если просто он как-то углубляется в это во все, и хочет базу свою подкрепить, это нужно давать для всех. Вне зависимости от возраста. Опять же, хоть информация будет одинаков, стили преподавания и донесения этой информации должны быть абсолютно разными. Потому что для пожилых людей, для большей их части, это все должно происходить максимально понятно, без какого-либо сленга, потому что они и так слишком много пережили на своем веку, чтобы запоминать какие-то сленговые слова, которые им в принципе абсолютно не понадобятся, которые им особенно не нужны. Если это касается детей, то им нужно доносить ту же информацию, но при этом дбавлять еще какую-то информацию. То есть, например, если тебе пишет какой-то мальчик, которому столько же лет, что и тебе, и при этом у нет ни фотографий, ни чего-то еще, то естественно нужно быть с этим осторожным, никому не распорстранять свою личную информацию. Еси, опять же, взрослые люди, уже пожилые, они в принципе это понимают, то, что они уже не настолько наивны, потому что они прошли через многое. Они прошли через давайте, чтобы особо далеко не ходить, если мы говорим о тех, кто уже приближается к пенсионному возрасту, они пережили 90-е, они пережили МММ тот же самый, то есть есть люди, которые действительно вкладывали в МММ, и потом они понимали, что их обманули, что это пирамида и она так работает. Это же касается взрослого населения, которое тоже застало 90-е, но еще в более-менее юном возрасте, и которым сейчас лет по 30, плюс-минус. Которые, допустим, ведутся на какой-то, я не знаю, как это точно сказать, а, на сетевой маркетинг, что тебе обещают много денег, и в итоге тебя втягивают в пирамиду, и тебе надо приглашать людей и еще друзей друзей, а потом друзей друзей друзей, и от этого ты может быть что-то получишь. Они тоже в этом плане наивны. Дети же, они еще ничего не знают, ничего еще не пережили, поэтому им нужно доносить сначала азы, то, что "на данный момент, ты находишься под контролем. Ты делаешь только то, что тебе нужно, никуда не заходишь". Поэтому это абсолютно всех касается.

Интервьюер: Хорошо. Как вы считаете, что должно происходить с социальным сетями человека после смерти?

Информант: Ничего. Если это как-то будет дальше мешать существованию социальных сетей, то есть это будет перегружать сервера, очень много будет страничек, на которые уже очень большое количество времени никто не заходил, то естественно, они должны, я считаю, удаляться, потому чтоэто, ну, потому что они прото засоряют эфир, так сказать. Поэтому в принципе, пусть удаляются.

Интервьюер: Ага. А со своими социальными сетями вы как хотите распорядиться?

Информант: Да пусть тоже удаляются, если это опять же не... На данный момент я считаю, что я умру, они какое-то время посуществуют, потом удалятся, когда через пару лет на них никто не будет заходить. Мне уже будет на это абсолютно все равно, я повторюсь. Но если вдруг я стану для общества кем-то значимым и вдруг буду на своей стене ВКонтакте писать какие-то глубокие изречения, мысли о том что "вот так-то делайте" или может еще что- то напишу важное, то там уже люди сами, наверное, во-первых все скопируют, куда нужно, где нужно это сохранят, сделают скриншоты те же самые, и то есть как бы от страницы моей не будет абсолюно никакой ценности. Так что пускай она удаляется.

Интервьюер: Хорошо. А как вы относитесь к такому явлению, в последнее время, мне кажется, появилось, как устраивание какого-то мемориала из страницы в социальных сетях? Например, если люди понимают, что человек умер, то они начинают там может быть комментарии какие-нибудь писать или просто на стене, что вот, мол "соболезнуем" и все в этом духе?

Информант: Я считаю, что это немножко пережиток прошлого и это они делают из той же самой страницы ВКонтакте подобие памятника надгробного. Они пишут абсолютно то же самое, что сказали бы памятнику человека, придя на кладбище. То есть эти самые свечки "помним, любим, скорбим; как нам тебя не хватает", какие-то фотографии общие. Они, во-первых, это все выставляют на всеобщее обозрение, что уже как бы немного неэтично, потому что все-таки личная информация, личные фотографии. Во-вторых, ну, как бы, это, ну, пережиток прошлого немножко, который перешел в технологии будущего. Хочешь поскорбить - посиди, подумай, если есть место, иди на кладбище. Если ты религиозный - иди в церковь, и попроси у бога, поставь свечку за светлую память об усопшем.

Интервьюер: Хорошо. Беспокоит ли вас то, что после вашей смерти информация о вас будет и дальше храниться в интернете?

Информант: Да не то, чтобы прям беспокоит. Я понимаю, что все мы оставляем какой-либо цифровой след, и как бы там ни старались подчистить это все, какие-то архивы или сервера будут хранить данные о тебе, какие-то архивы будут существовать и от этого никак уже не избавиться. Когда ты заходишь в интернет, создаешь какую-то страницу в соцсетях, где написаны твои настоящие имя-фамилия, дата рождения, где ты родился, где учился, где пригодился, когда умер. Ты уже сам подписываешься на то, что это все остается навсегда. То, что было загружено в интернет никуда не денется оттуда, оно остается в интернете. Как бы это ни хотелось все удалить, в любом случае, это осанется в интернете, поэтому меня не беспокоит. Я сам виноват в том, что это все будет храниться. Это цена, плата за то, что ты облегчаешь себе жизнь, скажем так.

Интервьюер: Ага. А как вы считаете, какая информация может остаться в интернете, а какая должна быть удалена после смерти человека?

Информант: Я опять же скажу, она вся останется, в любом случае. Допустим, личные переписки. Я удаляю свою страницу ВКонтакте, я удаляю переписки все, просто свайпаю налево на телефоне, нажимаю красную кнопку "удалить", но в то же время, это остается в архивах. Если нужно будет кому-то прям очень сильно, как это было пару лет назад, ВКонтакте открыл доступ к сообщениям, которые отправлялись не с момента создания страницы, а существующие ныне переписки и те, которые были удалены не так давно. То есть, пакет Яровой ил ичто-то такое, он обязывает хранить данные на серверах, поэтому что бы я там ни хотел удалить, это может быть каким-то образом обнаружено потом. Поэтому мне все равно, честно говоря. То есть мои фотографии все, пусть они остаются. Это тот же своеобразный фотоальбом. В любом случае, когда страница удалится, фотографии нельзя будет достать. Сообщения останутся, но они будт закодированы, и возможно, тогда нельзя будет понять, кто я такой, и кто переписывался с тем или иным человеком. Ну и в принципе все.

Интервьюер: Хорошо. А может быть вы бы сами какие-то меры приняли бы для защиты контента в своих социальных сетях?

Информант: Нет. Я не вижу в этом смысла, опять же. Если мы говорим о том, что будет после смерти, мне будет все равно. Ну кто-то узнает переписку мою, прочитает что-то еще, увидит фотографии, возможно, фотографии, которые я бы не очень хотел, чтобы кто-то видел, но как бы это если кто-то действительно задается этой целью, он это сделает сквозь всю защиту информации, которой я располагаю на данный момент. То есть я не программист и не могу никак защитить свою страницу от всего. Потому что я просто не имею представления о том, как это все работает. Поэтому как бы я там ни защищал, да, от рядового пользователя это было бы защищено и спасено, мои фотографии 10-летней какой-то давности или с детства, вдруг что. У меня таких нет, но тем не менее. Поэтому нет, я бы никаких мер не применял. Все, что нужно я уже сделал.

Интервьюер: Хорошо. Хотели бы вы, чтобы на основе ваших сообщений и иного контента в социальных сетях был создан ваш «цифровой клон» после вашей смерти?

Информант: Нет. Ни в коем случае. Я считаю, что , во-первых, это аморально, во-вторых, я не вижу никакой надобности в этом, потому что если я там даже вдруг стал каким-то, стал кем-то в какой-то области, возьмем, я не знаю, ну вот, в области науки, в любом случае, что бы я ни сделал, это бы не осталось никакими рукописями моими, это бы в любом случае было бы воплощено в жизнь. Технологии-не технологии, были бы программы или машины, которые за это все отвечают. Соответственно, в этом моя потребность отпадает. Если мы берем музыку, написал я там какую-то гениальную симфонию, вдруг, это тоже может сделать машина, это тоже можно запрограммировать. Соответственно, опять же, никакой надобности в этом нет. Хочешь ты какой-то совет получить от меня - иди к психологу, я тебе не психолог, я ничего не посоветую. Это логично, я этим не занимаюсь. Хочешь ты услышать мой голос - посмотри видео со мной. Хочешь увидеть мои фотографии - посмотри фотографии со мной. Если тебе для того, чтобы вспомнить меня нужен какой-то бот, то я для тебя ничего не значу. Я считаю так, поэтому я считаю, что создавать какого-то бота или клона это очень аморально и говорит о человеке, который его создает то, что я просто был недостаточно близок для него, и вот этот бот, которого он создаст, это некое подобие игрушки, просто какого-то развлечения для него самого. Опять же, если хочешь меня помянуть - иди помяни на кладбище, подумай обо мне, не знаю. иди в бар, выпей за меня бокал чего-нибудь. В этом я ограничивать не стану ни в коем случае. Но именно создание цифрового клона я считаю неправильным.

Интервьюер: Ага. Так, хорошо. А с какими инновациями, связанными со смертью, вы встречались в кино или сериалах?

Информант: Это, на самом деле, первое, что приходит на ум, это будка самоубийств из "Футурамы", то есть заходит человек, кидает монетку, выбирает способ его убийства и его убивает. Это первое, что более-менее приходит на ум. Ну потом опять же можно вспомнить научную фантастику, я не знаю, насколько это относится, но то, что вот замораживают-размораживают человека через какое-то количество лет, это опять же из "Футурамы" тоже, но если говорим об этом, то там такое было. Ну и, в принципе, я честно не могу вспомнить ничего такого. Какой-то фильм еще был про то, что человек умирал, а потом он просыпался, это был как день сурка, но при этом он умирал по-настоящему и возвращался назад во времени и заново жил какой-то отрезок жизни. Это был боевик на самом деле, причем я его не смотрел, просто видел трейлер, и так как это боевик, он никакой в себе ценности не несет касательно смерти. Плюс можно еще вспомнить, пока я говорил, я что-то вспомнил, но забыл. Ну, наверное, в принципе, забыл. Если вспомню, то скажу.

Интервьюер: Хорошо, у нас в принципе осталось всего пару вопросов. Расскажите, пожалуйста, какое у вас вообще отношение к подобным инновациям, которые вы перечислили?

Информант: Это все остается в мыслях, в фантазиях и идеях, поэтому на данный момент я не могу сказать, как я к этому могу относиться. Опять же, если это придумают, это будет абсолютно другой разговор. На данный момент, ну, есть интересные задумки, есть не очень. Как это будет реализовано, опять же, от этого все и зависит. Так что пока что отношения никакого нет.

Интервьюер: Хорошо. А как вы считаете, как это может повлиять на отношение людей к смерти?

Информант: Я считаю, что это все будет зависеть от людей, как у них изначально была запрограммирована, так сказать, в голову позиция позиция касательно смерти и всего остального. То есть, естественно, технологии какие-либо могут быть созданы, но еще должно пройти не одно поколение людей, чтобы смерть не воспринималась так, что все, что это горе, трагедия. Естественно, это грустно всегда, но в то же время, должно пройти немало времени, чтобы эти технологии воспринимались как должное, вот. Чтобы люди стали как-то проще к этому относиться. Я считаю, что если инновации действительно стоящие, и действительно как-то помогут в жизни, а точнее в смерти человека, то в принципе у людей должно будет когда-нибудь потом, опять же, через много лет измениться отношение к смерти. То, что это несмотря на то, что это всегда грустно и печально, трагично, это естественная часть жизни, и люди перестанут, возможно как-то убиваться и горевать по этому поводу. Когда эти моральные устои будут нарушены, которые давно существуют.