Теории среднего уровня в исследовании религии и медиа: медиатизация, медиация и RSST

Критика и границы применимости

В сравнении с теорией медиатизации, теория медиации позволяет проследить, каким образом медиа продолжают существующие социальные процессы, но вместе с тем не учитывает того, как технические возможности медиа (media affordances) влияют на протекание социальных процессов. Теория медиации учитывает политическую экономику медиа, но недостаточно внимания уделяет тому, как технические возможности медиа структурируют коммуникацию.

Помимо этого, можно выделить две линии критики подхода медиации религии Майер. С одной стороны, критики указывают, что концепция медиации религиозного опыта может вступать в противоречие с представлением религиозных акторов о природе религиозного опыта. Например, протестанты настаивают на не-опосредованности связи между Богом и человеком Hovland, I. (2018) “Beyond Mediation: An Anthropological Understanding of the Relationship Between Humans, Materiality, and Transcendence in Protestant Christianity”, Journal of the American Academy of Religion 86(2): 425-453.. В ответ Майер указывает, что ее концепт не призван оспаривать те или иные религиозные представления, но только анализировать существующие взаимодействия с медиа Meyer, B. “Religion as Mediation”.. С другой стороны, ряд исследователей указывает, что использование Майер понятия трансцендентного может стирать границу между инсайдерским опытом и научным исследованием. Майер подчеркивает, что подобный подход, хотя и чужд для религиоведения, распространен в антропологических исследованиях: близость к инсайдерскому опыту позволяет осмыслить религию как проживаемый феномен ibid., §17..

Религиозно-социальное формирование технологий (RSST)

Цель подхода RSST, предложенного Хейди Кэмпбелл Campbell, H. (2010) When Religion Meets New Media. New York: Routledge. См. также перевод второй главы «К вопросу о религиозно-социальном формировании технологии» в настоящем номере., -- исследовать, как религиозные группы используют медиатехнологии и как при этом они разрешают конфликты и противоречия с традициями, идеологиями и ключевыми ценностями своей религиозной жизни. С теорией медиатизации Хьярварда RSST роднит объект исследования, а именно интерес к институционализированным формам религии Кэмпбелл также следует определению религии К. Гирца, которое уже приводилось в разделе о теории медиации.. Однако для Кэмпбелл предметом интереса является не влияние медиа на религию, но практики использования и конструирование отношения религиозного сообщества к медиа. Кэмпбелл подчеркивает, что в отношении религии и медиа обе стороны наделены агентностью. С одной стороны, медиа влияют на то, как существует сообщество, с другой стороны -- акторы, в соответствии со своими ценностями и потребностями, наделяют медиатехнологии смыслами и значениями, т. е. формируют.

Генетически RSST связан с концептуальным аппаратом социального формирования технологий (SST). SST -- это не единая теория, но множество концептов и подходов к исследованию технологий. Их общее основание заключается в критике упрощений и редукционистских объяснений технологического развития и его связи с обществом. Можно сказать, что «идентичность» этой исследовательской области формировалась через оппозицию теориям технологического детерминизма и исследованиям социальных эффектов технологий.

Согласно позиции технологического детерминизма, появление новых технологий как независимого и внешнего для общества фактора влечет за собой социальные изменения, при этом развитие технологии не проблематизируется, и они остаются своеобразным «черным ящиком». SST в свою очередь стремится обнаружить сложность и неоднозначность технологических процессов в обществе. SST понимает технологию не только как совокупность материальных объектов, но и как связанные с ними практики и систематическое знание MacKenzie, D., Wajcman, J. (1985) “Introductory Essay: The Social Shaping of Technology”, in D. MacKenzie and J. Wajcman (eds) The Social Shaping of Technology: How the Refrigerator Got Its Hum, p. 3. Milton Keynes; Philadelphia: Open University Press.. Таким образом, технологии не существуют в вакууме, вне общества: они вплетены в ткань социальных отношений и практик.

Как показывают исследования SST, технология формируется социально. Это связано с тем, что специфика общества определяет то, какие технологии будут внедряться и использоваться, и, что даже более важно, в разных обществах и даже социальных группах технология имеет разный эффект. Соответственно SST не просто переворачивает тезис технологического детерминизма и настаивает на том, что это общество влияет на технологии: «технологическое изменение -- непрерывный процесс, в котором технология и социальные, и экологические аспекты взаимофор- мируются в процессе исследования, разработки и применения технологии в обществе» J0rgensen, M.S., J0rgensen, U., Clausen, C. (2009) “The Social Shaping Approach to Technology Foresigh”, Futures: The Journal of Policy, Planning and Futures Studies 41(2): 80.. Иными словами, для SST сферы социального и технологического оказываются тесно переплетены.

Другое непродуктивное упрощение с точки зрения SST -- это представление о развитии технологии как линейном процессе. Линейность означает последовательность более совершенных технологий, каждая из которых решает проблемы предыдущей. Это подразумевает, что технология развивается по своей внутренней логике и стремится к некой цели. SST предлагает нелинейную модель, которая включала бы не только технологические артефакты, но и группы акторов, а также их интерпретацию проблем и разнообразные варианты решений. Нелинейность развития технологии можно продемонстрировать следующим примером См. подробнее: Pinch, T.J., Bijker, W.E. (1984) “The Social Construction of Facts and Artefacts: Or How the Sociology of Science and the Sociology of Technology Might Benefit Each Other”, Social Studies of Science 14(3): 399-441.. В конце XIX века существовала масса моделей велосипедов, с разным количеством и размерами колес и другими различиями в устройстве. Каждая модель отвечала потребностям, ценностям и представлениям разных групп пользователей (велосипедисток, туристов, спортсменов и т. д.). Каждая новая модель также вызывала различные конфликты требований и технологических решений (скорость или безопасность?), а также моральные конфликты (какая одежда приемлема для велосипедисток?). Таким образом, «изобретение велосипеда» и «изобретение современной модели безопасного велосипеда» -- не два последовательных события, но двадцатилетний период разнообразных проб и ошибок, когда разные варианты технологии сосуществовали и проходили своеобразный социальный отбор.

То, что технология имеет специфическое значение для разных групп акторов, получает концептуальную проработку в социальном конструировании технологии (social construction of technology, SCOT, одном из подходов в рамках SST) и обозначается как «интерпретативная гибкость» Ibid.. Такая гибкость -- основа того, что технология может принимать разные формы, а ее развитие двигаться в разных направлениях. Разница значений обнаруживается не только на уровне пользователей, но также и в интерпретациях разработчиков. Так, велосипедная пневматическая шина с точки зрения одних инженеров решает проблему безопасности, для других -- скорости, а по мнению третьих, она усугубляет проблему скольжения колес.

В свою очередь наличие опций в развитии технологий подводит нас к одной из основных идей SST -- идее выбора Williams, R., Edge, D. (2000) “The Social Shaping of Technology”, in I. McLoughlin, D. Preece, P. Dawson (eds) Technology, Organizations and Innovation: Theories, Concepts and Paradigms, pp. 545-599. London; New York: Routledge.. Выбор понимается как неотъемлемая составляющая процесса развития и означает, что технология может быть согласована (negotiable) Идея выбора не означает, что пользователи всегда имеют неограниченные возможности и свободу формировать технологии. К примеру, критические исследования технологической политики (Critical Studies of Technology Policy) фокусируют исследования на ограничивающих факторах и ситуациях, когда выбор отсутствует. Williams, R., Edge, D. “The Social Shaping of Technology”, p. 553.. В этом аспекте следует иметь в виду, что выбор касается множества релевантных акторов (пользователей, разработчиков, менеджеров и т. д.).

Роль именно пользователей как активных участников процесса «согласования» (negotiation) выводится на первый план в концепции одомашнивания. Индивиды, коллективы и институты одомашнивают технологию, то есть адаптируют ее функционал и наделяют ее смыслом, тем самым технология осваивается, интерпретируется и интегрируется в повседневную практику.

Перечисленные идеи и концепции SST Кэмпбелл адаптирует к изучению взаимодействия религий и новых медиа. Подход RSST также стремится избежать социального и медиадетерминизма и ухватить двунаправленность процесса: во-первых, ценности группы влияют на форму существования и использования технологии, но в то же время технология может создавать новые групповые практики. Так, например, амиши отказываются от тех аспектов мобильного телефона, которые делают его портативным и приватным устройством коммуникации. Они пробуют новую технологию, делятся опытом и выносят суждения с точки зрения ценностей общины и практических соображений. В результате использование мобильного телефона ограничивается деловой сферой и возникают новые практики, как, например, подзарядка у соседей-«англичан» (не амишей). Новые практики, которые оформили приемлемую для общины технологию, модифицируют идентичность сообщества, то есть встраиваются в представление о том, что значит быть амишем Rheingold, H. (1999) “Look Who's Talking”, Wired 7(1) [https://www.wired.com/1999 /01/amish/, accessed on 17.03.2020]..

Кэмпбелл формулирует аналитическую «рамку RSST», которая включает четыре аспекта Campbell, H. When Religion Meets New Media.: (1) история и традиция религиозного сообщества; (2) его основные верования и ценности; (3) процессы согласования новых медиа; и (4) фреймы и дискурсы о технологиях, которые вырабатывает сообщество.

Первые два аспекта позволяют понять, как история, традиции интерпретации текстов, предыдущий опыт взаимодействия с медиа и прочее влияют на практики использования технологии. Это определяет специфичность подхода RSST, так как обнаруживает именно религиозный компонент процесса социального формирования технологии.

Третий и четвертый аспекты «рамки» -- наследие SST. Для Кэмпбелл понятие согласования (negotiation) технологии становится центральным, и в духе подхода SCOT (social construction of technology) она стремится выявить те специфические значения, которыми религиозные сообщества наделяют технологии, тем самым одомашнивают и гармонизируют ее с моральной экономикой сообщества. В результате процесса согласования вырабатываются фреймы и дискурсы о легитимном понимании и использовании технологии. Однако это лишь относительно устойчивый результат, и с течением времени он может быть пересмотрен. В качестве примера религиозного фреймирования технологии можно привести дискурсы об интернете и соответствующие нарративные стратегии, характерные для «традиционных» авраамических религий Campbell, H. (2005) “Spiritualising the Internet. Uncovering Discourses and Narratives of Religious Internet Usage”, Online -- Heidelberg Journal of Religions on the Internet: Vol. 1.1 Special Issue on Theory and Methodology. 23 Sep. [http://www.ub.uni- heidelberg.de/archiv/5824, accessed on 20.03.2020].. Приведем их краткое описание.

• Интернет как духовный медиум, который облегчает религиозный опыт, устанавливает связь с богом и божественной судьбой. Использование интернета становится выражением стремления к духовной жизни и опыту.

• Интернет как сакральное пространство, которое побуждает пользователей менять онлайн-окружение так, чтобы оно становилось местом религиозных ритуалов и способствовало определенным способам выражения религиозности.

• Интернет как «инструмент миссии»: технология может быть использована для распространения религиозных убеждений.

• Интернет как технология для подтверждения определенной религиозной идентичности или образа жизни.

Таким образом, для религиозных сообществ технология может иметь не только сугубо утилитарный смысл, но также и «одухотворяться», то есть наделяться духовными значениями посредством религиозного языка.

В процессе согласования новых медиатехнологий актуальными становятся вопросы религиозного авторитета, в частности, появление его новых форм. С одной стороны, религиозная иерархия адаптируется к онлайн-реальности и адаптирует ее для подтверждения сложившейся системы авторитетов. С другой, интернет может делать заметными и значимыми альтернативные интерпретации религии и, тем самым, порождать разрывы и новые формы авторитета. В рамках RSST Кэмпбелл предлагает типологию для исследования новых форм авторитета, основываясь на 110 интервью, проведенных в Европе и США с членами религиозных сообществ, активно работающих с медиа, или «цифровыми новаторами» (digital creatives) Campbell, H. A. (2016) “Framing the Human-Technology Relationship: How Religious Digital Creatives Engage Posthuman Narratives”, Social Compass 63(3): 302-318.. Первый тип -- это цифровые профессионалы (digital professionals), которые применяют свои технологические навыки в разработке приложений и веб-сайтов религиозных общин; второй тип -- цифровые представители (digital spokespersons), обычно назначаемые религиозными организациями, чтобы быть ее «лицом онлайн»; наконец, третий тип -- это теологи (theologians), которые транслируют широкой публике свои интерпретации религиозных традиций. Если первые два типа служат легитимации институционального религиозного авторитета, то последний потенциально может его оспаривать.

Применения подхода

RSST активно используется для анализа принятия новых медиа консервативными религиозными сообществами. Исследователи рассматривают, каким образом происходит проекция религиозных ценностей из офлайн-пространства в онлайн, как при этом реализуются механизмы социального контроля, сохраняется ли сложившаяся система авторитетов, как выстраивается граница сообщества в онлайн-среде См., к примеру, исследования о католических и протестантских веб-дизайнерах (Noomen, I., Aupers, S., Houtman, D. (2011) “Catholic, Protestant and Holistic Spiritual Appropriations of the Internet”, Information, Communication & Society 14(8): 10971117) и женщинах из ультраортодоксального иудаизма как интернет-пользователях (Shahar, R.N.B. and Lev-On, A. (2011) “Gender, Religion and New Media: Attitudes and Behaviors Related to the Internet among Ultra-Orthodox Women Employed in Computerized Environments”, International Journal of Communication System 5(1): 875-895); исследования показывают, как идентичность и авторитет в религиозных сообществах сказываются на адаптации их практик к онлайн-среде.. Немаловажным является изучение следствий использования новых медиа: авторы рассматривают, каким образом меняются сообщества, как использование новых медиа способствует интеграции религиозных сообществ в современное общество См. пример иудаизма: Golan, О., Stadler, N. (2015) “Building the Sacred Community Online: The Dual Use of the Internet by Chabad”, Media Culture and Society 38(1): 71-88; и сборник Campbell, H.A. (ed.) (2015) Digital Judaism: Jewish Negotiations with Digital Media and Culture. London: Routledge.. Отдельное внимание уделяется объяснению нарративов религиозных пользователей, которые активно используют цифровые технологии так, что это укрепляет их верования, идентичность и культурные границы Bako, R.K., Hubbes, L.A. (2011) “Religious Minorities' Web Rhetoric: Romanian and Hungarian Ethnopagan Organizations”, Journal for the Study of Religions and Ideologies 30(1): 127-158; Whitehead, D. (2013) “When Religious `Mommy Bloggers' Met `Mommy Porn': Evangelical Christian and Mormon Women's Responses to Fifty Shades”, Sexualities 16(8): 915-931..

Критика и границы применимости

Популярность RSST связана с тем, что он дает ясный аналитический инструмент, алгоритм для эмпирического исследования. Однако этот алгоритм базируется на материале консервативных религиозных сообществ, в особенности закрытого типа. Такие сообщества отличаются четкими социальными границами и представлениями о том, что значит быть его членом. Это дает возможность вырабатывать общий дискурс и принимать решения относительно новых технологий и их использования, а также осуществлять контроль со стороны сообщества над индивидуальными практиками.

На первый взгляд, выводы Кэмпбелл должны ограничиваться тем же контекстом, и за рамками RSST остаются другие, менее консервативные и гомогенные религиозные сообщества. В действительности этот подход может быть применен и к таким сообществам. В этом случае исследователю требуется сделать дополнительный аналитический шаг в духе SCOT и дифференцировать изучаемое сообщество на меньшие группы в соответствии со спецификой идеологий, ценностей и значений, которые они придают рассматриваемой технологии.

Другой аспект границ применимости RSST заключается в следующем. Подход Кэмпбелл подчеркивает агентность религиозных акторов, то есть их способность формировать медиа в соответствии со своими целями, ценностями и практиками религиозной жизни. Но, как отмечалось выше, такой сценарий взаимодействия пользователей с технологией не является единственным. Чтобы избежать односторонних обобщений, следует включить в рассмотрение и те ситуации, когда технология сопротивляется изменениям и адаптации к новому контексту и исследовать факторы, ограничивающие агентность религиозных акторов.

Заключение

За основу сравнения трех подходов к религии и медиа мы взяли то, как в каждом из подходов определяется включенность медиа в социальные и религиозные практики. Теория медиатизации, генетически близкая к технологическому детерминизму, рассматривает медиа как фактор изменения социальных и религиозных практик. Так, институциональная традиция фокусируется на изменении практик на уровне институтов в результате принятия логики медиа. Социально-конструктивистская традиция подчеркивает двунаправленный характер медиатизации. Медиа как материальные артефакты способствуют появлению новых практик, но выбор и способ использования медиа зависит от специфики социального контекста. Теория медиации рассматривает медиа не как фактор изменений, но как еще одну среду, где разворачиваются практики смыслопроизводства. В КББТ наделяются агент- ностью как религиозные акторы, так и медиатехнологии. Религиозные акторы адаптируются к новым технологиям, что может порождать новые практики сообщества, вместе с тем они сами формируют медиа, наделяя их религиозными значениями. Таким образом, теория медиатизации выводит на первый план изменения религии под влиянием медиа, теория медиации изучает медиа как часть религиозных практик, а ИБЭТ делает акцент на формировании медиатехнологий религиозными сообществами.

В рамках описанных подходов отношение религии и медиа исследуется на разных уровнях, т. к. подходы основываются на различных трактовках религии Lundby, K. “Theoretical Frameworks for Approaching Religion and New Media”.. Концептуальный аппарат «институциональной традиции» (в рамках теории медиатизации) и КББТ лучше приспособлены для исследования институциональных форм религии, другие подходы открыты для изучения как институциональных, так и индивидуальной «проживаемой религии».

В результате, теоретизация отношения религии и медиа и то, на каком уровне это взаимодействие рассматривается, задают ракурс исследования, способы и границы применения подхода. Социально-конструктивистскую версию теории медиатизации интересуют, прежде всего, практики использования медиа в религиозных коллективах, институциональную версию и теорию медиации -- практики смыслопроизводства в отношении религии, а КББТ в равной мере рассматривает оба типа практик.

Центральный аргумент нашей статьи состоит в том, что каждый подход имеет определенную оптику, которая задается отношением религии и медиа. Та или иная оптика может хорошо работать при анализе определенного круга феноменов и давать существенные искажения, мешать пониманию поля, если она небрежно подобрана. Например, подход И-БЭТ прекрасно работает при анализе различных форм религиозного авторитета в медиа, т. к. фокусируется на агентности религиозных акторов, а подход Хьярварда продуктивен при анализе публичных репрезентаций религии. Цель нашего обзора заключалась не в том, чтобы указать, что есть правильные и ошибочные комбинации теории и эмпирических данных, но в том, чтобы обратить внимание исследователей на важность соответствия концептуального аппарата и эмпирических данных как важное условие продуктивности исследования.

Таб.1

Концептуализация отношения религии и медиа: определение сторон

References

1. de Abreu, M.J. (2009) “Breath, Technology, and the Making of Community. Canзao Nova in Brazil”, in B. Meyer (ed.) Aesthetic Formations: media, religion, and the senses, pp. 161-183. Basingstoke: Palgrave Macmillan.

2. Altheide, D.L., Snow, R.P. (1979) Media Logic. Beverly Hills, CA: Sage.

3. Bako, R.K., Hubbes, L.A. (2011) “Religious Minorities' Web Rhetoric: Romanian and Hungarian Ethnopagan Organizations”, Journal for the Study of Religions and Ideologies 30(1): 127-158.

4. Berger, P.L., Luckmann, T. (1966) The Social Construction of Reality. London: Penguin.

5. Bilic, P. (2019) “Media, Social Ontology and Intentionality: Notes from MetaTheoretical Borders”, Javnost -- The Public 26(1): 1-16.

6. Campbell, H. (2005) “Spiritualising the Internet. Uncovering Discourses and Narratives of Religious Internet Usage”, Online -- Heidelberg Journal of Religions on the Internet: Vol. 1.1 Special Issue on Theory and Methodology. 23 Sep 2005 [http://www. ub.uni-heidelberg.de/archiv/5824, accessed on 20.03.2020].

7. Campbell, H. (2010) When Religion Meets New Media. New York: Routledge.

8. Campbell, H.A. (ed.) (2015) Digital Judaism: Jewish Negotiations with Digital Media and Culture. London: Routledge.

9. Campbell, H.A. (2016) “Framing the Human-Technology Relationship: How Religious Digital Creatives Engage Posthuman Narratives”, Social Compass 63(3): 302-318.

10. Campbell, H. (2017) “Surveying Theoretical Approaches within Digital Religion Studies”, New media & society 19(1): 15-24.

11. Campbell, H., Evolvi, G. (2020) Contextualizing Current Digital Religion Research on Emerging Technologies”, Human Behavior and Emergent Technologies 2(1): 5-17.

12. Christensen, H.R. (2012) “Mediatization, Deprivatization, and Vicarious Religion. Coverage of Religion and Homosexuality in the Scandinavian Mainstream Press”, in S. Hjarvard and M. Lцvheim (eds.) Mediatization and Religion. Nordic Perspectives, pp. 63-79. Gцteborg: Nordicom.

13. Couldry, N. (2008) “Mediatization or Mediation? Alternative Understandings of the Emergent Space of Digital Storytelling”, New Media & Society 10(3): 373-391.

14. Couldry, N., Hepp, A. (2017) The Mediated Construction of Reality. Cambridge: Polity Press.

15. Elias, N. (1978) What is Sociology? London: Hutchinson.

16. Evoli G. (2017) “Hybrid Muslim Identities in Digital Space: The Italian Blog Yalla”, Social Compass 64(2): 220-232.

17. Finnemann, N.O. (2011) “Mediatization Theory and Digital Media”, Communications 36(1): 67-89.

18. Golan, O., Stadler, N. (2015) “Building the Sacred Community Online: the Dual Use of the Internet by Chabad”, Media Culture and society 38(1): 71-88.

19. Hasebrink, U., Hepp, A. (2017) “How to Research Cross-Media Practices? Investigating Media Repertoires and Media Ensembles”, Convergence: The International Journal of Research into New Media Technologies 23(4): 362-377.

20. Hepp, A. (2013) “The Communicative Figurations of Mediatized Worlds: Mediatization Research in Times of the `Mediation of Everything'”, European Journal of Communication 28(6): 615-629.

21. Hepp, A. (2014) “Communicative Figurations: Researching Cultures of Mediatization”, in L. Kramp, N. Carpentier, A. Hepp, I.T. Trivundza, H. Nieminen, R. Kunelius, T. Ols- son, E. Sundin and R. Kilborn (eds) Media Practice and Everyday Agency in Europe, pp. 83-99. Bremen: edition lumiиre.

22. Hepp, A. (2020) Deep Mediatization. London; New York: Routledge.

23. Hepp, A., Hasebrink, U. (2018) “Researching Transforming Communications in Times of Deep Mediatization: A Figurational Approach”, in A. Hepp, A. Breiter and U. Hasebrink (eds) Communicative Figurations: Transforming Communications in Times of Deep Mediatization, pp. 15-48. Basingstoke: Palgrave MacMillan.

24. Hepp, A., Krцnert, V. (2010) “Religious Media Events: The Catholic `World Youth Day' as an Example for the Mediatisation and Individualisation of Religion”, in N. Could- ry, A. Hepp and F. Krotz (eds) Media Events in a Global Age, pp. 265-282. London: Routledge.

25. Hjarvard, S. (2008) “The Mediatization of Society. A Theory of the Media as Agents of Social and Cultural Change”, Nordicom Review 29(2): 105-134.

26. Hjarvard, S. (2012) “Three Forms of Mediatized Religion. Changing the Public Face of Religion”, in M. Lovheim and S. Hjarvard (eds) Medialization and Religion: Nordic Perspectives, pp. 21-43. Goteborg, Sweden: Nordicom.

27. Hjarvard, S. (2013) The Mediatization of Culture and Society. London: Routledge.

28. Hoover, S.M (2006) Religion in the Media Age. London; New York: Routledge.

29. Hoover, S.M. (2020) “Modes of Understanding of the Religion `Object' in North Atlantic Modernity”, Interdisciplinary Journal for Religion and Transformation in Contemporary Society 5(2019): 353-377. P. 362.

30. Hoover, S.M., Clark, L.S. (2002) Practicing Religion in the Age of the Media: Explorations in Media, Religion, and Culture. New York: Columbia University Press.

31. Hoover, S.M., Echchaibi, N. (2014) “Media Theory and the `Third Spaces of Digital Religion'”. Center for Media, Religion, and Culture. 24 May 2014. [https://thirdspac- esblog.files.wordpress.com/2014/05/third-spaces-and-media-theory-essay-2-0.pdf, accessed on 14.03.2020].

32. Hovland, I. (2018) “Beyond Mediation: An Anthropological Understanding of the Relationship Between Humans, Materiality, and Transcendence in Protestant Christianity”, Journal of the American Academy of Religion 86(2): 425-453.

33. Jorgensen, M.S., Jorgensen, U., Clausen, C. (2009) “The Social Shaping Approach to Technology Foresigh”, Futures: The Journal of Policy, Planning and Futures Studies 41(2): 80-86.

34. Krotz, F. (2009) “Mediatization. A Concept With Which to Grasp Media and Societal Change”, in K. Lundby (ed.) Mediatization: Concept, Changes, Consequences, pp. 21-41. New York: Peter Lang.

35. Krьger, O. (2018) “The `Logic' of Mediatization Theory in Religion: A Critical Consideration of a New Paradigm”, Marburg Journal of Religion 20(1): 1--31.

36. Lцvheim, M. (2011) “Mediatisation of Religion: A Critical Appraisal”, Culture and Religion 12(2): 153--166.

37. Lцvheim, M. (2013) “New Media, Religion, and Gender: Young Swedish Female Bloggers”, in K. Lundby (ed.) Religion Across Media. From Early Antiquity to Late Modernity, pp. 153--168. New York: Peter Lang.

38. Lцvheim, M. and Linderman, A. (2015) “Media, Religion and Modernity: Editorials and Religion in Swedish Daily Press”, in T. Hjelm (ed.) Is God Back?: Reconsidering the New Visibility of Religion, pp. 28--66. London: Bloomsbury Academic.

39. Lundby, K. (2009) “Introduction: `Mediatization' as a Key”, in K. Lundby (ed) Mediatization: Concept, Changes, Consequences, pp. 1--18. New York: Peter Lang.

40. Lundby, K. (2009) “Media logic: Looking for Social Interaction”, in K. Lundby (ed.) Mediatization: Concepts, Changes, Consequences, pp. 101--119. New York: Peter Lang.

41. Lundby, K. (2013). “Theoretical Frameworks for Approaching Religion and New Media”, in Campbell (ed.) Digital Religion: Understanding Religious Practice in New Media Worlds, pp. 225--237. London: Routledge.

42. Lundby, K. (2016) “Mediatization and Secularization: The Transformations of Public Service Institutions -- the Case of Norway”, Media, Culture & Society 38(1): 28--36.

43. MacKenzie, D. and Wajcman, J. (1985) “Introductory Essay: The Social Shaping of Technology”, in D. MacKenzie and J. Wajcman (eds) The Social Shaping of Technology: How the Refrigerator Got Its Hum, pp. 2--25. Milton Keynes; Philadelphia: Open University Press.

44. Martln-Barbero, J. (2006) “A Latin American Perspective on Communication/Cultural Mediation”, Global Media and Communication 2(3): 279--297.

45. Mazzoleni, G. (2008) “Mediatization of Politics”, in W. Donsbach (ed.) The International Encyclopedia of Communication: Vol. VII, pp. 3047--3051. Malden, MA: Blackwell.

46. McLuhan, M. (1964) Understanding Media: The Extensions of Man. London ; New York: Routledge.

47. Merton, R. K. (1968) Social Theory and Social Structure. New York: The Free Press.

48. Meyer, B. (2009) “Introduction: From Imagined Communities to Aesthetic Formations: Religious Mediations, Sensational Forms, and Styles of Binding”, in B. Meyer (ed.) Aesthetic Formations: Media, Religion, and the Senses, pp. 1--28. Basingstoke: Palgrave Macmillan.

49. Meyer, B. (2011) “Mediation and Immediacy: Sensational Forms, Semiotic Ideologies and the Question of the Medium”, Social Anthropology 19: 23--39.

50. Meyer, B. (2020) “Religion as Mediation”, Entangled Religions 11(3) [https://doi. org/10.13154/er.11.2020.8444, accessed on 23.03.2020].

51. Meyer, B. and Moors, A. (2006) “Introduction”, in B. Meyer and A. Moors (eds) Religion, Media, and the Public Sphere, pp. 1--25. Bloomington: Indiana University Press.

52. Meyrowitz, J. (1985) No Sense of Place. The Impact of the Electronic Media on Social Behavior. New York; Oxford: Oxford University Press.

53. Moberg, M., Sjo, S. (2012) “The Evangelical Lutheran Church and the Media in Post-Secular Finland”, in S. Hjarvard and M. Lцvheim (eds) Mediatization and Religion. Nordic Perspectives, pp. 79--95. Gцteborg: Nordicom.

54. Nelson, L.K. (2020) “Computational Grounded Theory: A Methodological Framework”, Sociological Methods and Research 49(1): 3-42.

55. Niemela, K., Christensen, H.R. (2013) “Religion in Newspapers in the Nordic Countries in 1988-2008”, Nordic Journal of Religion and Society 26(1): 5-24.

56. Noomen, I., Aupers, S., Houtman, D. (2011) “Catholic, Protestant and Holistic Spiritual Appropriations of the Internet”, Information, Communication & Society 14(8): 10971117.

57. Pinch, T.J., Bijker, W.E. (1984) “The Social Construction of Facts and Artefacts: Or How the Sociology of Science and the Sociology of Technology Might Benefit Each Other”, Social Studies of Science 14(3): 399-441.

58. Reckwitz, A. (2002) “Toward a Theory of Social Practices: A Development in Culturalist Theorizing”, European Journal of Social Theory 5(2): 243-263.

59. Rheingold, H. (1999) “Look Who's Talking”, Wired 7(1) [https://www.wired.com/1999/01/ amish/, accessed on 17.03.2020].

60. Schroder, K.C. (2018) “Communicative Figurations and Cross-Media Research”, in A. Hepp, A. Breiter and U. Hasebrink (eds) Communicative Figurations: Transforming Communications in Times of Deep Mediatization, pp. 407-424. Basingstoke: Palgrave MacMillan.

61. Schulz, W. (2004) “Reconsidering Mediatization as an Analytical Concept”, European Journal of Communication 19(1): 87-101.

62. Shahar, R.N.B., Lev-On, A. (2011) “Gender, Religion and New Media: Attitudes and Behaviors Related to the Internet among Ultra-Orthodox Women Employed in Computerized Environments”, International Journal of Communication System 5(1): 875895.

63. Silverstone, R. (2005) “The Sociology of Mediation and Communication”, in: C.J. Calhoun,

64. Rojek and B.S. Turner (eds) The Sage Handbook of Sociology, pp. 188-207. London: Sage Publications.

65. Sundar, S.S., Limperos, A.M. (2013) “Uses and Grats 2.0: New Gratifications for New Media”, Journal of Broadcasting and Electronic Media 57(4): 504-525.

66. Whitehead, D. (2013) “When Religious `Mommy Bloggers' Met `Mommy Porn': Evangelical Christian and Mormon Women's Responses to Fifty Shades”, Sexualities 16(8): 915-931.

67. Williams, R., Edge, D. (2000) “The Social Shaping of Technology”, in I. McLoughlin,

68. Preece, P. Dawson (eds) Technology, Organizations and Innovation: Theories, Concepts and Paradigms, pp. 545-599. London, New York: Routledge.

Размещено на Allbest.ru