Трансформация феномена радикального ислама в условиях постиндустриального общества

Не исключено, что западный вариант исламизма, исламизма постиндустриального времени, замещает сейчас лакуну, образовавшуюся в мире после идейного и политического крушения левых доктрин. Вполне возможно, что обновленный исламизм сейчас удовлетворяет потребность в протесте определенной части разнообразного в культурном и этническом отношении западного сообщества.

На основе приведенных выше фактов можно сделать предположение о формировании внутри мирового джихадистского движения новой формации со специфическими характеристиками. К ним в первую очередь относятся:

- твердая приверженность адептов доктрине священной войны (газавата);

- уверенность в необходимости обновления мира путем создания глобального халифата;

- определенное безразличие к идейным отличиям между направлениями ислама;

- вестернизированность носителей, ведущих порой весьма светский и свободный образ жизни, и в то же время презрение к коллективному Западу, угнетающему весь мир и мусульман в первую очередь;

- особая манера поведения (jihadi cool) и специфический культурный продукт, создаваемый и потребляемый в рамках движения.

Современные ученые - политологи и культурологи - как представляется, не до конца понимают суть описанного выше феномена. В исследовательский фокус попадали пока либо отдельные проявления джихадистской субкультуры (хорошо разработана в западной историографии, например, проблема особенностей джихад-рэпа как явления культурного [14; 15]), либо они рассматривались как результат пропагандистских усилий «Аль-Каиды» или ИГИЛ [12; 13].

Нам представляется, что на основе проведенного анализа можно сделать вывод о независимости явления, которое сформировалось как продолжение социально-политических и экономических дисбалансов западного сообщества и его мусульманской части.

Конечно же, определенная зависимость между активностью мирового джихадизма и европейского и американского его ответвлений имеется. Так, очевидно, что волна терактов, прокатившаяся по Европе в период между 2014 и 2018 гг., и совершенная, как это уже говорились выше, беженцами второго поколения, напрямую коррелирует с деятельностью ИГИЛ в Ираке и Сирии (рис. 2).

Данную зависимость, как представляется, нельзя понимать буквально. То есть не теракты были организованы ИГИЛ напрямую, а европейские джихадисты, воодушевленные успехом собратьев, объявили джихад «крестоносцам» у них в тылу.

Рис. 2. /Fig. 2. Корреляция количества терактов в ЕС и США и активности ИГИЛ / Correlation between the number of terrorist attacks in the EU and the US and ISIS activity Источник / Source: составлено автором на основе/made by author based on: Global Terrorism Database // University of Maryland. 2020. URL: https://www.start.umd.edu/gtd/(accessed: 22.06.2020); [7], [16], [17]

Типичным в этой связи является пример братьев Куаши и упоминавшихся выше Царнаевых. Ни одни, ни вторые не были участниками ИГИЛ или иной крупной салафистской структуры, но мстили Западу. Куаши за высмеивание и унижения (карикатуры «Шарли Эбдо» вполне можно рассматривать как продолжение карикатурных скандалов 2005 и 2006 гг., провокационных сюжетов мультсериалов и различных издевательских стенд-ап-этюдов), Царнаевы - за вторжение в Ирак, Афганистан и Ливию.

Именно после вылазок Куаши и Царнаевых наступило тотальное отрезвление. Стало понятным, что внутри западного мира имеется значительная часть населения, раздраженная своим социальным положением, недовольная проводимой внешней политикой и пытающаяся отождествлять себя с тем, что в корне чуждо современной западной цивилизации - радикализмом, яростным протестом, агрессией. После этого, а особенно после «Батаклана», повсеместный смех резко прекратился.

Заключение

радикальный ислам халифат постиндустриальный

Военные усилия международной коалиции и России при поддержке Ирана привели к поражению ИГИЛ. Однако уничтожен ли политический салафизм? Вопрос риторический.

По всему миру сегодня появляются все новые и новые адепты течения jihadi cool. В регионе Южной и Юго-Восточной Азии развивается целая индустрия производства особой музыкальной продукции AlFarabiBand Malaysia Hari Ini MHI TV3 promote JIHAD MUSIC THE GIG 7thMay2016 // YouTube. URL: https://www.youtube.com/watch?v=CukLWfkvSjM (accessed: 22.06.2020)., одежды с радикальной символикой, которую можно приобрести через интернет, игрушек и сувениров Inside the ISIS gift shop: Online jihadist spring/summer collection of T-shirts, hoodies and baseball caps shocks internet // Mail online. URL https://www.dailymail.co.uk/news/article-2666854/Inside-ISIS- gif-shop-Onhne-jihadist-sprmg-summer-collection-shocks-mtemet.html (accessed: 22.06.2020).. Все это находит своего потребителя, а значит, идея исламистского сопротивления жива, здравствует и может начать распространяться вновь (современная глобальная социально-экономическая среда, кризис и рост безработицы будут этому только способствовать).

Новая редакция мирового исламизма видится нам более опасной, нежели классический салафизм. Для «Аль - Каиды», «Талибана», «Джамаат Таухид валь-Джихад», алжирских исламистов был характерен высочайший уровень антипатии к любому конформизму - политическому и религиозному. Другими словами, любой, кто сходил с истинного пути борьбы за веру, становился врагом. В твердой приверженности понимаемым весьма умозрительно принципом была, как это уже говорилось выше, и сила, и слабость исламистов.

Исламизм же постиндустриального общества открывает двери для всех без исключения поборников джихада. Невнимание к конфессиональным и идейным различиям снижает опасность внутреннего конфликта, а усиление тенденций секулярных (на бытовом уровне) расширяет возможности для рекрутирования новых членов. Обновленный исламизм проникает в Европу, США, Южную и Юго-Восточную Азию, становится, без преувеличения, глобальным феноменом. Соответственно, возрастает опасность, исходящая от него для международной и региональной стабильности.

Для России все происходящее может означать только одно. Наша страна была, есть и будет находиться среди главных врагов исламских радикалов. В контексте появления более лабильной генерации этого явления возрастает опасность внутренней дестабилизации наших мусульманских регионов. Особенно это может быть опасно в контексте экономического кризиса, когда ослабнут возможности государства по поддержанию регионов и инвестированию средств в социальную политику.

Динамику развития такого опасного явления, как исламизм, необходимо отслеживать на всех уровнях. Как показывает историческая реальность, давление глобальной цивилизации не уничтожает радикальный консерватизм, но приводит к его трансформации и превращению в новые социальные вызовы и политические угрозы.

Библиографический список

[1] Васильев А.М. История Саудовской Аравии. М.: Наука, 1982.

[2] Hoveyda F. The Broken Crescent: The «threat» of Militant Islamic Fundamentalism. Greenwood Publishing Group, 1998.

[3] Матсон О.О. Формирование отношений мусульманской диаспоры и титульного этноса Германии в 20-21 вв. // Вестник Брянского государственного университета. 2016. №2 (28). С. 75-77.

[4] Kettani H. Muslim Population in Europe: 1950-2020 // International Journal of Environmental Science and Development. 2010. Vol. 1. No. 2. P. 154-164.

[5] Voas D., Fleischmann F. Islam Moves West: Religious Change in the First and Second Generations (August 2012) // Annual Review of Sociology. 2012. Vol. 38. P. 525-545.

[6] Roy O. Globalized Islam: The Search for a New Ummah. New York. Columbia University Press, 2004.

[7] Warrick J. Black Flags: The Rise of ISIS. Anchor, 2016.

[8] Smith A. The Politics of Economic Activity. Oxford: Oxford University Press, 2016.

[9] Ilan J., Sandberg S. How `gangsters' become jihadists: Bourdieu, criminology and the crime - terrorism nexus // European Journal of Criminology. 2019. Vol. 16 (3). P. 278-294.

[10] Lemieux A.F., Brachman J.M., Levitt J., Wood J. Inspire magazine: A critical analysis of its significance and potential impact through the lens of the information, motivation, and behavioral skills model // Terrorism and Political Violence. 2014. Vol. 26. P. 1-18.

[11] Muzakki A. The roots, strategies, and popular perception of islamic radicalism in Indonesia // Journal of Indonesian Islam. 2014. Vol. 8. No. 1. P. 1-22.

[12] Nacos B. Mass-Mediated Terrorism. Mainstream and Digital Media in Terrorism and Counterterrorism, Third Edition. Rowman & Littlefield Publishers, 2016.

[13] Drqg W., Krogulec J., Marecki M. War and Words. Representations of Military Conflict in Literature and the Media. Cambridge Scholars Publishing, 2016.

[14] Nilan P. Muslim Youth in the Diaspora. Challenging Extremism through Popular Culture. Routledge, 2019.

[15] Morris T. Dark ideas: how neo-Nazi and violent jihadi ideologues shaped modern terrorism. Lexington Books, 2017.

[16] Schmid A. The Routledge Handbook of Terrorism Research. N.Y.: Taylor & Francis, 2011.

[17] Price E. Terrorists, Extremists, Militants: Selected Biographies, Autobiographies and related Documents and Writings // Perspectives on Terrorism. 2014. Vol. 8. No. 3. P. 126-134.

References

[1] Vasilyev A.M. History of Saudi Arabia. Moscow: Nauka; 1982. (In Russ.).

[2] Hoveyda F. The Broken Crescent: The «threat» of Militant Islamic Fundamentalism. Greenwood Publishing Group; 1998.

[3] Matson O.O. The formation of relations between the Muslim diaspora and the titular ethnic group of Germany in the 20th and 21st centuries. The Bryansk State University Herald. 2016; 2 (28): 75-77. (In Russ.).

[4] Kettani H. Muslim Population in Europe: 1950-2020. International Journal of Environmental Science and Development. 2010; 1 (2): 154-164.

[5] Voas D., Fleischmann F. Islam Moves West: Religious Change in the First and Second Generations (August 2012). Annual Review of Sociology. 2012; 38: 525-545.

[6] Roy O. Globalized Islam: The Search for a New Ummah. New York: Columbia University Press; 2004.

[7] Warrick J. Black Flags: The Rise of ISIS. Anchor; 2016.

[8] Smith A. The Politics of Economic Activity. Oxford: Oxford University Press; 2016.

[9] Ilan J., Sandberg S. How `gangsters' become jihadists: Bourdieu, criminology and the crime - terrorism nexus. European Journal of Criminology. 2019; 16 (3): 278-294.

[10] Lemieux A.F., Brachman J.M., Levitt J., Wood J. Inspire magazine: A critical analysis of its significance and potential impact through the lens of the information, motivation, and behavioral skills model. Terrorism and Political Violence. 2014; 26: 1-18.

[11] Muzakki A. The roots, strategies, and popular perception of Islamic radicalism in Indonesia. Journal of Indonesian Islam. 2014; 8 (1): 1-22.

[12] Nacos B. Mass-Mediated Terrorism. Mainstream and Digital Media in Terrorism and Counterterrorism, Third Edition. Rowman & Littlefield Publishers; 2016.

[13] Dr^g W., Krogulec J., Marecki M. War and Words. Representations of Military Conflict in Literature and the Media. Cambridge Scholars Publishing; 2016.

[14] Nilan P. Muslim Youth in the Diaspora. Challenging Extremism through Popular Culture. Routledge; 2019.

[15] Morris T. Dark ideas: how neo-Nazi and violent jihadi ideologues shaped modern terrorism. Lexington Books; 2017.

[16] Schmid A.P. The Routledge Handbook of Terrorism Research. N.Y.: Taylor & Francis; 2011.

[17] Price E. Terrorists, Extremists, Militants: Selected Biographies, Autobiographies and related Documents and Writings. Perspectives on Terrorism. 2014; 8 (3): 126-134.

Размещено на Allbest.ru