Влияние реэмиграции на сферу труда в условиях пандемии COVID-19: пример Литвы

В целом для меня ничего не изменилось, я бы даже сказал, что повысилась продуктивность, потому что появилась возможность больше концентрироваться на своих задачах, отсутствуют отвлекающие разговоры и кофе-паузы. Поэтому можно сказать, что я стал работать эффективнее и быстрее, но в целом изменений не произошло, моя деятельность проходит за компьютером, личные встречи мне не нужны, совещания проводятся в Skype, но и раньше все встречи с коллегами из Германии проходили в Skype, так что сейчас изменений почти нет.

(мужчина, 35 лет, 7-летний опыт проживания в Дании, Швеции, Германии)

Приведенное мнение респондента соответствует выводам других исследований о том, что профессионалы, которые выполняют сложные задачи, не требующие интенсивного общения со своими коллегами, больше поддерживают работу из дома и сами работают более продуктивно [39]. Однако это мнение высказано только теми респондентами, у которых нет детей, чья трудовая деятельность изначально осуществлялась посредствам компьютера или могла быть условно легко преобразована в таковую, например деятельность в сфере образования или в сфере управления проектами. Во время закрытия школ в период карантина семьи с детьми дошкольного и младшего школьного возраста столкнулись с серьезными трудностями, связанными с одновременным осуществлением трудовой деятельности из дома и присмотром за маленькими детьми либо с необходимостью помогать ученикам начальной школы с выполнением удаленных уроков. Кроме того, согласно исследованиям, производительность труда на дому в период пандемии COVID-19 действительно снизилась [40].

В качестве еще одного отрицательного аспекта работы из дома респонденты указывали ощущение изоляции, тоски по семье, друзьям и коллегам:

Я очень скучаю по людям, по живым встречам, и не только с семьей, но и с коллегами и друзьями. Никогда раньше ничего подобного не испытывал. Теперь я понимаю, насколько важно живое общение, мне его очень не хватает.

(мужчина, 35 лет, 7-летний опыт проживания в Дании, Швеции и Германии).

Негативный аспект удаленной работы также был отмечен исследователями, которые отмечали повышенное чувство тревоги и одиночества, появляющееся во время работы из дома [40; 41], а также эмоциональные переживания, вызванные разрывом социальных связей¹⁹. Эти отрицательные эмоции усугубляются общим беспокойством, вызванным пандемией, что приводит к «усилению личного финансового давления, социальной изоляции, страха заражения или потери работы» [41]. Респонденты также отмечали, что работа из дома значительно замедлила рабочий процесс в некоторых сферах деятельности, особенно там, где культура труда изначально была низкой:

Когда был введен режим карантина, мы получили рекомендацию работать из дома. <.. .> Все шестеро [моих сотрудников] начали работать на дому, и все шестеро подумали, что это отпуск. <...> Они посчитали, что поскольку им все равно платят зарплату, они могут заняться другими делами: помочь детям с дистанционным онлайн-обучением, сходить в магазин и многое другое, но никак не работать.

(мужчина, около 50 лет, 10-летний опыт проживания в США)

Другие опрошенные респонденты отметили, что с началом карантина их рабочая нагрузка только выросла в связи с увеличением оборота электронной документации и необходимостью переосмысления стратегий работы и изменения способов реализации своих проектов:

Меня только что взяли на работу по открытию интернет-магазина, поэтому работа и так шла в Интернете, но приходилось совершать большое количество телефонных звонков, вести большой объем корреспонденции, приходилось решать все вопросы максимально быстро в условиях ограничений, вызванных карантином, эти ограничения осложняли и замедляли обычные простые способы решения задач.

(женщина, 30 лет, 7-летний опыт проживания в Великобритании)

Мы все в нашей организации работаем удаленно. Работа, конечно, не остановилась, ее объемы даже увеличились, потому что до этого все наши проекты были основаны на мобильности и путешествиях, так что много пришлось пересмотреть

(женщина, 30 лет, 13-летний опыт проживания в Великобритании)

Увеличение рабочей нагрузки во время пандемии COVID-19, отмеченное респондентами, зафиксировано также и в результатах исследования, проведенного в Великобритании в мае и июне 2020 года, подтверждающих, что «ключевые сотрудники испытывают значительное увеличение рабочей нагрузки во время пандемии COVID-19»²⁰. Результаты анализа ответов реэмигрантов показали, что повышение нагрузки наблюдалось также в определенных секторах, например в электронной коммерции или в 1Т-секторе. Таким образом, список «основных» или «жизнеобеспечивающих» сфер труда, находящихся на переднем крае пандемии COVID-19, в которые входят здравоохранение, социальная помощь, продажа продуктов питания, курьерские службы и т.д., должен быть расширен.

Подводя итог, необходимо отметить, что влияние пандемии COVID-19 и введение карантина оказали разное влияние на рабочие места в разных сферах труда. Сотрудники, потерявшие работу или испытавшие снижение объемов работы, понесли значительные финансовые потери, сотрудники, сохранившие работу и социальные гарантии, таких потерь не ощутили. Как отмечает респондент:

Я работаю, мой муж работает в Англии, а социальные гарантии там даже лучше, зарплата выплачивается, мы не должны себя ограничивать финансово, так что этот кризис мы переживаем благополучно. По крайней мере, до сих пор.

(женщина, 35 лет, 7-летний опыт проживания в Великобритании)

Таким образом, последствия влияния пандемии COVID-19 на рабочие места вернувшихся высококвалифицированных мигрантов совпадают с последствиями этого влияния на рабочие места других высококвалифицированных работников в Литве. Однако опыт жизни вне зоны комфорта и приобретенная в условиях эмиграции уверенность в себе дают определенные преимущества реэмигрантам в преодолении последствий пандемии.



Выводы

После восстановления независимости в 1990 году Литва пережила волну эмиграции своих граждан. Возвратная миграция составляет относительно небольшую часть миграции в целом, однако за последние два года (2019 -- 2020) уровень иммиграции значительно вырос благодаря иммиграции граждан из других стран и большому потоку возвращающихся граждан Литвы. Эти изменения миграционных потоков связаны с тремя макроэкономическими факторами:

— улучшением экономической ситуации в Литве,

— «Брекситом» (наибольшая часть литовских эмигрантов проживала в Великобритании до пандемии) и

— пандемией COVID-19, поскольку по сравнению с другими странами ЕС Литва эффективно противостояла распространению заболевания, и стране удавалось относительно хорошо поддерживать экономику на должном уровне в условиях карантина.

Следовательно, помимо других причин реэмиграция литовцев в страну происхождения была также вызвана пандемией.

Тем не менее нет никаких гарантий, что после окончания пандемии COVID-19 не произойдет роста обратного потока эмиграции из Литвы. Культура миграции, сложившаяся за последние три десятилетия, когда относительно большая часть населения готова к эмиграции, а также ограниченные возможности поиска работы, вызванные карантином, могут побудить эту часть населения осуществить свои планы.

Помимо вышеупомянутых причин, которые могут вынудить вернувшихся литовцев вновь эмигрировать, существуют также проблемы принятия реэмигрантов в стране и их социальных трансфертов.

Усиление негативного отношения в обществе к вернувшимся во время пандемии мигрантам и сопротивление инновациям (знаниям и навыкам, обретенным за границей, а также опыту иной трудовой культуры), внедряемым реэмигрантами на своих рабочих местах, создают факторы, побуждающие к повторной миграции.

Вернувшиеся литовские граждане обладают разным опытом работы. Некоторые легко смогли применить свои компетенции и сумели осуществить социальный перенос знаний, навыков, трудовой этики и культуры, в то время как другие столкнулись с противостоянием их идеям и опыту. Основные особенности применения социальных трансферов, выявленные в ходе исследования, следующие:

1) тип приобретенных знаний, навыков и опыта -- высокая квалификация намного более востребована, чем низкая;

2) степень желания реэмигрантов совершить перенос знаний и делиться своим социальным «багажом»;

3) готовность рабочего места к применению данного социального трансфера.

Результаты исследования позволяют сделать вывод, что до сих пор в Литве самым большим препятствием к принятию социальных трансфертов, осуществляемых мигрантами, было нежелание государственных предприятий и учреждений интегрировать эти знания. Анализ интервью показал, что, несмотря на то, что руководители в той или иной степени принимали вернувшихся мигрантов, нуждались в их компетенциях и были заинтересованы в их идеях, коллеги репатриантов довольно скептически относились к предлагаемым нововведениям.

Независимо от противодействия, с которым они столкнулись, респонденты совершили ряд нововведений на своих рабочих местах: обучение сотрудников компании, внедрение новых научных проектов и методов работы с клиентами, разработка нового продукта, внедрение новых способов организации работы в компании, новых методов работы со студентами или детьми, страдающими аутизмом, разработка совместных проектов с научными учреждениями и предприятиями, запуск новых культурных и образовательных программ с привлечением людей, испытывающих социальную изоляцию, людей с физическими или умственными особенностями, из разных возрастных групп и т.д.

Внедрение этого инновационного потенциала следует поощрять за счет введения специальных государственных и муниципальных мер, которые могут помочь привлечь высококвалифицированных вернувшихся мигрантов в государственный сектор, поскольку чем больше реэмигрантов будет на руководящих должностях, тем скорее произойдет преобразование и повысится эффективность этого сектора.

Большая часть населения Литвы одобряет особые меры по стимулированию возвращения мигрантов и считает, что Литва должна добиваться возвращения «высококвалифицированных граждан своей страны и создателей успешных предприятий, чьи знания и связи могут способствовать прогрессу страны» Grjztamoji migracija auga -- bet ar visi grjztantieji laukiami? 19.08.2020 // IOM International Organization for Migration. URL: http://www.iom.lt/lt/naujienos/364 (дата обращения: 26.10.2020)..

Влияние карантина, введенного в связи с пандемией COVID-19, распространялось в равной степени на рабочие места вернувшихся мигрантов и других граждан Литвы. Те, кто получил возможность продолжать трудовую деятельность, смогли поддерживать свой уровень дохода. По мнению респондентов, работа из дома имеет как положительные, так и отрицательные стороны: некоторые отмечают, что повысили свою продуктивность, поскольку смогли лучше концентрироваться на задачах, другие, напротив, испытали значительные затруднения с осуществлением своей трудовой деятельности, поскольку вынуждены были отвлекаться на детей дошкольного и младшего школьного возраста. Респонденты также отмечали сложности переживания опыта изоляции от членов своей семьи, коллег и друзей.

Таким образом, степень отрицательного влияние пандемии COVID-19 на сферу труда зависит от области трудовой деятельности и характера выполняемой работы, ситуации в семье работников, а также трудовой этики и культуры труда, принятых на конкретном рабочем месте.

Было установлено, что респонденты, опрошенные в процессе исследования, имели преимущества даже в условиях пандемии по сравнению с низкоквалифицированными работниками благодаря своей высокой квалификации, поскольку у них было больше возможностей работать из дома.

Таким образом, «удаленная работа усугубляет социальное неравенство, в основном помогая людям с высокими доходами» [42]. Низкоквалифицированные работники с меньшей вероятностью смогут работать удаленно и в результате будут больше подвержены риску заражения или потери работы.

Более того, пандемия вынуждает общество к ускоренному внедрению и использованию технологий, автоматизации и искусственного интеллекта почти во всех сферах, даже в таких, где требуются мигранты, обладающие низкой квалификацией. Таким образом, в долгосрочной перспективе пандемия может привести к снижению спроса на низкоквалифицированные рабочие места, которые традиционно заполняются мигрантами. С другой стороны, пандемия также может стимулировать более широкое использование удаленной работы, образования и повышения квалификации, что может замедлить процесс экономической эмиграции высококвалифицированных работников, а также открывает возможности выбора места жительства на основе иных критериев, чем местонахождение рабочего места.



Список литературы

1. Zvalionyte D. The Integration of Return Migrants in Their Home Country's Labour Market Evidence from Lithuania. Summary of PhD thesis. URL: https://www.researchgate.net/ pubHcation/339400620_2014_ZvaHonyte_The_Integration_of_Retum_Migrants_m_Their_ Home_Country's_Labour_Marke_Evidence_from_Lithuania_SUMMARY_of_PhD_thesis. doi: 10.13140/RG.2.2.22857.70249 (дата обращения: 03.09.2020).

2. Haynes M., Galasinska A. Narrating Migrant Workplace Experiences: Social Remittances to Poland as Knowledge of British Workplace Cultures // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 41-62. doi: 10.17467/ceemr.2016.15.

3. Grabowska I. Social Skills, Workplaces and Social Remittances: A Case of PostAccession Migrants // Work, Employment and Society. 2017. Vol. 32, no. 5. P. 868-886. doi: 10.1177/0950017017719840.

4. Grabowska I. Social remittances: Channels of diffusion // The impact of Migration on Poland: EU Mobility and Social Change. UCL Press, 2018.

5. Levitt P. Social Remittances: Migration Driven Local-Level Forms of Cultural Diffusion // International Migration Review. 1998. Vol. 32, no. 4. P. 926-948.

6. Levitt P., Lamba-Nieves D. Social Remittances Revisited // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2011. Vol. 37, no. 1. P. 1-22. doi: https://doi.org/10.1080/1369183x.2011.521361.

7. Johnson B., Sedaca S. Diasporas, Йmigrйs and Development: Economic Linkages and Programmatic Responses // A Special Study of the U.S. Agency for International Development (USAID) Trade Enhancement for the Services Sector (TESS) Project. 2004. URL: http://pdf.usaid. gov/pdf_docs/PNADC365.pdf (дата обращения: 17.09.2020).

8. Kuznetsov Y. From Brain Drain to Brain Circulation? How Countries Can Draw on Their Talent Abroad // World Bank Institute. 2010. Presentation at the conference «Science against Poverty», La Granja, Spain. URL: http://web.worldbank.org/archive/website01419/WEB/ IMAGES/KUZNETSO.PDF (дата обращения: 17.09.2020).

9. Kuznetsov Y. Main conceptual, empirical, and policy issues // How can talent abroad induce development at home? Towards a Pragmatic Diaspora Agenda / Y. Kuznetsov (ed.). Migration Policy Institute, 2013.

10. Pйrez-Armendariz C., Crow D. Do Migrants Remit Democracy? International Migration, Political Beliefs, and Behavior in Mexico // Comparative Political Studies. 2010. Vol. 43, no. 1. P. 119-148. doi: https://doi.org/10.1177/0010414009331733.

11. Boccagn P., Lafleur J.M., Levitt P. Transnational Politics as Cultural Circulation: Toward a Conceptual Understanding of Migrant Political Participation on the Move // Mobilities. 2016. Vol. 11, no. 3. P. 444-463. doi: https://doi.org/10.1080/17450101.2014.1000023.

12. Plaza S., Radha D. Harnessing Diaspora Resources for Africa // Diaspora for development in Africa. Washington, 2011.

13. Brinkerhoff J.M. Creating an Enabling Environment for Diasporas' Participation in Homeland Development // International Migration. 2012. Vol. 50, no. 1. P. 75-95. doi: https://doi. org/10.1111/j.1468-2435.2009.00542.x.

14. Kapur D. Political Effects of International Migration // The Annual Review of Political Science. 2014. Vol. 17. P. 479-502. https://doi.org/10.1146/annurev-polisci-043010-095807.

15. Gudelis D., Gecienй I., Jakulevicienй L. Lietuvos diasporos potencialo panaudojimas valstybиs gerovei kurti: Europos sgjungos saliq nariq geroji praktika. URL: http://www.esparama.lt/ es_parama_pletra/failai/ESFproduktai/2012_LT_diasporos_potencialo_panaudojimas_valstybes_ gerovei_kurti.pdf (дата обращения: 03.09.2020).

16. Gecienй I., Kanopaitй S. Diasporos indиlis j Lietuvos gerovиs kьrimg. Diasporos profesionalai: kaip juos telkti kuriant Lietuvos gerovз. Mykolo Romerio universitetas ir Socialiniq inovacj institutas, 2015.

17. GecienйI., Matulaitis S. Lithuanian Diaspora Role in Sustainable Development of Country // Regional Formation and Development Studies. 2012. Vol. 3, no. 8. P. 84-91.

18. Grabowska I., Engbersen G. Social Remittances and the Impact of Temporary Migration on an EU Sending Country: The Case of Poland // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 99-117.

19. Karolak M. From Potential to Actual Social Remittances? Exploring How Polish Return Migrants Cope with Difficult Employment Conditions // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 21-39.

20. Sandu D. Remittances as Home Orientation Rooted in the Lifeworlds of Immigrants // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 81-98.

21. Ciubrinskas V. Returning with Resources: Social Remittances and the uncertain belonging of transatlantic remigrants // Remigration to Post-Socialist Europe: Hopes and Realities of Return // Hornstein-Tomic C., Pichler R., Scholl-Schneider (Eds.). Wien, Zurich, 2018.

22. Cingolani P., Vietti F. My Parents Fell behind: Social Remittances, Integration and Generational Change among Moldovan Immigrants // Journal of International Migration and Integration. 2019. doi: doi.org/10.1007/s12134-019-00701-z.

23. Drbohlav D., Dzurova D. Social Remittances upon Closer Examination: Moldovan Migrants in Prague, Czechia and Turin, Italy // Problems of Post-Communism. 2020. doi: 10.1080/10758216.2020.1760723.

24. White A. An Inside-Out Approach to Social Remittances: Linking Migration and Social Change in Poland // Migration and Social Remittances in a Global Europe, Nowicka, M. and Serbedzia, V. (eds.). Palgrave McMillan, 2016. doi: https://doi.org/10.1057/978-1-137-60126-1_3.

25. White A., Grabowska I. Social Remittances and Social Change in Central and Eastern Europe: Embedding Migration in the Study of Society // Central and Eastern European Migration Review. 2019. Vol. 8, No. 1. P. 33-50

26. Garapich M. I Don't Want This Town to Change: Resistance, Bifocality and the InfraPolitics of Social Remittances // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, № 2. P. 155-165.

27. Dzigglewski M. Return Migration and Social Change in Poland: `Closures' to Migrants' Non-Economic Transfers // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 167-188.

28. Nevinskaite L. Social Remittances from the Professional Diaspora: The Issue of Home- Country Receptivity // Central and Eastern European Migration Review. 2016. Vol. 5, no. 2. P. 135-153.

29. King R. Buzinska L., Lulle A. Beyond Remittances: Knowledge Transfer among Highly Educated Latvian Youth Abroad // Sociology of Development. 2016. Vol. 2, no. 2. P. 183-203.

30. Jarvinen-Alenius P., Virkama A. Transformative Impact of Social Remittances in Transnational Settings // Transnationalisation and Institutional Transformations / Faist et al. (eds). Bielefeld, 2010.

31. Levitt P., Rajaram N. The Migration-Development Nexus and Organizational Time // International Migration Review. 2013. Vol. 47, no. 3. P. 483-507. doi: https://doi.org/10.1111/ imre.12034.

32. Kivisto P. Theorizing transnational immigration: a critical review of current efforts // Ethnic and Racial Studies. 2001. Vol. 24, no. 4. 549-77. doi: https://doi.org/10.1080/01419870120049789.

33. Snel E., Engbersen G., Leerkes A. Transnational involvement and social integration // Global Networks. 2006. Vol. 6, no. 3. P. 285-308. doi: https://doi.org/10.1111/j.1471-0374.2006.00145.x.

34. Siar S. Skilled Migration, Knowledge Transfer and Development: The Case of the Highly Skilled Filipino Migrants in New Zealand and Australia // Journal of Current Southeast Asian Affairs. 2011. Vol. 30, no. 3. P. 61-94. doi: https://doi.org/10.1177/186810341103000303.

35. Ambrosini M. Migration and Transnational Commitment: Some Evidence from the Italian Case // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2014. Vol. 40. Vol. 4. P. 619-637. doi: https://doi. org/10.1080/1369183x.2013.830883.

36. Ahmadov A.K., Sasse G. Empowering to engage with the homeland: do migration experience and environment foster political remittances? // Comparative Migration Studies. 2016. Vol. 4. P. 1-25. doi: https://doi.org/10.1186/s40878-016-0041-z.

37. Stankuniene V. Lietuvos populiacijos nykimo tempai nemazeja // bernardinai.lt 09.02.2016. URL: https://www.bernardinai.lt/2016-02-09-lietuvos-populiacijos-nykimo-tempai- nemazeja/ (дата обращения: 11.09.2020).

38. Rakauske R. Nykstanti Lietuva auga: prognozuoja Airijos scenarijq. 22.09.2020. // DELFI.lt. URL: https://www.delfl.lt/verslas/verslas/nykstanti-lietuva-auga-prognozuoja-airijos- scenariju.d?id=85259635 (дата обращения: 11.09.2020).

39. Allen T.D., Cho E., and Meier L.L. Work-family boundary dynamics // Annual Review of Organizational Psychology and Organizational Behavior. 2014. Vol. 1, no. 1. P. 99-121. doi: https://doi.org/10.1146/annurev-orgpsych-031413-091330.

40. Robinson B. What Studies Reveal About Social Distancing And Remote Working During Coronavirus. 04.04.2020. // Forbes. URL: https://www.forbes.com/sites/bryanmbmson/ 2020/04/04/what-7-studies-show-about-social-distancing-and-remote-working-during-covid- 19/?sh=48203e95757e (дата обращения: 11.09.2020).

41. Shaw W.S., Main Ch. J., Findley P.A. et al. Opening the Workplace After COVID-19: What Lessons Can be Learned from Return-to-Work Research? // Journal of Occupational Rehabilitation. 2020. Vol. 30, no. 3. P. 299-302. doi: https://doi.org/10.1007/s10926-020-09908-9.

42. Pimentel E. COVID-19 could have a lasting, positive impact on workplace culture. 10.08.2020. // The Conversation. URL: https://theconversation.com/covid-19-could-have-a- lasting-positive-impact-on-workplace-culture-143297 (дата обращения: 26.10.2020).



Abstract

Impact of remigration on the work sphere under covid-19: the case of lithuania

I. Geciene-Janulione

Remigration opens up the opportunity for a country to see the return of its citizens from migration, bringing with them their ideas, knowledge, values and skills. The work sphere is one of the main areas where these social remittances can be used. Still, very little attention is paid to the workplace in social remittance literature. Therefore, the first aim of this article is to explore the types of remigrants' social remittances, the ways they are transmitted and their acceptance in the work sphere. During the COVID-19 pandemic, the work sphere was heavily affected as many workplaces were closed because of the quarantine and requirements to maintain social distancing. Thus, the second aim of this article is to investigate the impact of COVID-19 on the transfer of remigrants' social remittances to the work sphere. The article is based on 15 interviews with highly-qualified remigrants and five interviews with their colleagues working in Lithuania. The interviews were conducted in May-July 2020 within the project `Social remittances of remigrants for society welfare growth: challenges and experiences in a comparative perspective', financed by the Research Council of Lithuania.

Keywords: remigration, work sphere, Covid-19, social remittances



References

1. Zvalionytи, D. 2014. The Integration of Return Migrants in Their Home Country's Labour Market Evidence from Lithuania, Summary of PhD thesis. doi: https://doi.org/10.13140/ RG.2.2.22857.70249.

2. Haynes, M., Galasinska, A. 2016, Narrating Migrant Workplace Experiences: Social Remittances to Poland as Knowledge of British Workplace Cultures, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 41-62. doi: https://doi.org/10.13140/RG.2.2.22857.7024910.17467/ ceemr.2016.15.

3. Grabowska, I. 2017, Social Skills, Workplaces and Social Remittances: A Case of Post-Accession Migrants, Work, Employment and Society, vol. 32, no. 5, p. 868-886. doi: https://doi.org/ 10.1177/0950017017719840

4. Grabowska, I. 2018, Social remittances: Channels of diffusion. In: The impact of Migration on Poland: EU Mobility and Social Change, UCL Press.

5. Levitt, P. 1998, Social Remittances: Migration Driven Local-Level Forms of Cultural Diffusion, International Migration Review, vol. 32, no. 4, p. 926-948.

6. Levitt, P., Lamba-Nieves, D. 2011, Social Remittances Revisited, Journal of Ethnic and Migration Studies, vol. 37, no. 1, p. 1-22. doi: https://doi.org/10.1080/1369183x.2011.521361.

7. Johnson, B., Sedaca, S. 2004, Diasporas, Йmigrйs and Development: Economic Linkages and Program. Responses. In: A Special Study of the U.S. Agency for Internat. Develop. (USAID) Trade Enhancement for the Services Sector (TESS) Project, available at: http://pdf. usaid.gov/pdf_docs/PNADC365.pdf (accessed 17.09.2020).

8. Kuznetsov, Y. 2010, From Brain Drain to Brain Circulation? How Countries Can Draw on Their Talent Abroad, World Bank Institute, Presentation at the conference "Science against Poverty”, La Granja, Spain, available at: http://web.worldbank.org/archive/website01419/WEB/IMAG- ES/KUZNETSO.PDF (accessed 17.09.2020).

9. Kuznetsov, Y. 2013, Main conceptual, empirical, and policy issues. In: Kuznetsov, Y. (ed.) How can talent abroad induce development at home? Towards a Pragmatic Diaspora Agenda, Migration Policy Institute.

10. Pйrez-Armendariz, C., Crow, D. 2010, Do Migrants Remit Democracy? Internat. Migrat., Political Beliefs, and Behavior in Mexico, Comparat. Polit. Studies, vol. 43, no. 1, p. 119-148. doi: https://doi.org/ 10.1177/ 0010414009331733.

11. Boccagn, P., Lafleur, J.M., Levitt, P. 2016, Transnational Politics as Cultural Circulation: Toward a Conceptual Understanding of Migrant Political Participation on the Move, Mobilities, vol. 11, no. 3, p. 444-463. doi: https://doi.org/10.1080/17450101.2014.1000023.

12. Plaza, S., Radha, D. 2011, Harnessing Diaspora Resources for Africa. In: Diaspora for develop. in Africa, Washington, The World Bank, available at: https:// www.elibrary. imf.org/ view/IMF022/11506-9781451953633/11506-9781451953633/ 11506-9781451953633_A016.xm- l?language=en&redirect=true (accessed 09.09.2020).

13. Brinkerhoff, J.M. 2012, Creating an Enabling Environment for Diasporas' Participation in Homeland Development, International Migration, vol. 50, no. 1, p. 75-95. doi: https://doi. org/10.1111/j.1468-2435.2009.00542.x.

14. Kapur, D. 2014, Political Effects of International Migration, The Annual Review of Political Science, vol. 17, p. 479-502. doi: https://doi.org/10.1146/annurev-polisci-043010-095807.

15. Gudelis, D., Gecienи, I., Jakulevicienи, L. 2012, Lietuvos diasporos potencialo panaud. valstybиs gerovei kurti: Europos sqjungos saliq nariq geroji praktika, available at: http:// www.esparama.lt/ es_parama_pletra/ failai/ESFproduktai/ 2012_LT_ diasporos_potencialo_panau- dojimas_ valstybes_ gerovei_ kurti.pdf. (accessed 03.09.2020).

16. Gecienи, I., Kanopaitи, S. 2015, Diasporos indиlis j Lietuvos gerovиs kьrimg. In: Diasporos profesionalai: kaip juos telkti kuriant Lietuvos gerovз, Mykolo Romerio universitetas ir Socialiniq inovacj institutas.

17. Gecienи, I., Matulaitis, S. 2012, Lithuanian Diaspora Role in Sustainable Development of Country, Regional Formation and Development Studies, vol. 3, no. 8, p. 84-91.

18. Grabowska, I., Engbersen, G. 2016, Social Remittances and the Impact of Temporary Migration on an EU Sending Country: The Case of Poland, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 99-117.

19. Karolak, M. 2016, From Potential to Actual Social Remittances? Exploring How Polish Return Migrants Cope with Difficult Employment Conditions, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 21 -- 39.

20. Sandu, D. 2016, Remittances as Home Orientation Rooted in the Lifeworlds of Immigrants, Central and Eastern Europ. Migrat. Review, vol. 5, no. 2, p. 81 - 98.

21. Ciubrinskas, V. 2018, Returning with Resources: Social Remittances and the uncertain belonging of transatlantic remigrants. In: Hornstein-Tomic, C., Pichler, R., Scholl-Schneider, S. (eds.) Remigration to Post-Socialist Europe: Hopes and Realities of Return, Wien, Zurich, LIT Verlag.

22. Cingolani, P., Vietti, F. 2019, My Parents Fell behind`: Social Remittances, Integration and Generational Change among Moldovan Immigrants, Journal of Internat. Migration and Integr. doi: https://doi.org/110.1007/s12134-019-00701-z.

23. Drbohlav, D., Dzurova, D. 2020, Social Remittances upon Closer Examination: Moldovan Migrants in Prague, Czechia and Turin, Italy, Problems of Post-Communism. doi: https://doi.org/1 0.1080/10758216.2020.1760723.

24. White, A. 2016, An Inside-Out Approach to Social Remittances: Linking Migration and Social Change in Poland. In: Nowicka, M., Serbedzia, V. (eds.) Migration and Social Remittances in a Global Europe, Palgrave McMillan. doi: https://doi.org/10.1057/978-1-137-60126-1_3.

25. White, A., Grabowska, I. 2019, Social Remittances and Social Change in Central and Eastern Europe: Embedding Migration in the Study of Society, Central and Eastern European Migration Review, Vol. 8, no. 1, p. 33--50.

26. Garapich, M. 2016, I Don't Want This Town to Change': Resistance, Bifocality and the Infra-Politics of Social Remittances”, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 155 -- 165.

27. Dzi^glewski, M. 2016, Return Migration and Social Change in Poland: `Closures' to Migrants' Non-Economic Transfers, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 167 -- 188.

28. Nevinskaite, L. 2016, Social Remittances from the Professional Diaspora: The Issue of Home-Country Receptivity, Central and Eastern European Migration Review, vol. 5, no. 2, p. 135 -- 153.

29. King, R., Buzinska, L., Lulle, A. 2016, Beyond Remittances: Knowledge Transfer among Highly Educated Latvian Youth Abroad, Sociology of Development, vol. 2, no. 2, p. 183--203.

30. Jarvinen-Alenius, P., Virkama, A. 2010, Transformative Impact of Social Remittances in Transnational Settings. In: Faist T. et al. (eds). Transnationalisation and Institutional Transformations, Bielefeld, University of Bielefeld, Center on Migration, Citizenship and Development.

31. Levitt, P., Rajaram, N. 2013, The Migration-Development Nexus and Organizational Time, International Migration Review, vol. 47, no. 3, p. 483 -- 507. doi: https://doi.org/10.1111/ imre.12034.

32. Kivisto, P. 2001, Theorizing transnational immigration: a critical review of current efforts, Ethnic and Racial Studies, vol. 24, no. 4, p. 549--77. doi: https://doi.org/10.1080/01419870120049789

33. Snel, E., Engbersen, G., Leerkes, A. 2006, Transnational involvement and social integration, Global Networks, vol. 6, no. 3, p. 285--308. doi: https://doi.org/10.1111/j.1471-0374.2006.00145.x

34. Siar, S. 2011, Skilled Migration, Knowledge Transfer and Development: The Case of the Highly Skilled Filipino Migrants in New Zealand and Australia, Journal of Current Southeast Asian Affairs, vol. 30, no. 3, p. 61--94. doi: https://doi.org/10.1177/186810341103000303.

35. Ambrosini, M. 2014, Migration and Transnational Commitment: Some Evidence from the Italian Case, Journal of Ethnic and Migration Studies, vol. 4,. no. 4, p. 619--637. doi: https://doi. org/10.1080/1369183x.2013.830883.

36. Ahmadov, A.K., Sasse, G. 2016, Empowering to engage with the homeland: do migration experience and environment foster political remittances? Comparative Migrat. Studies, vol. 4, p. 1 - 25. doi: https://doi.org/10.1186/ s40878-016-0041-z.

37. Stankuniene, V. 2016, Lietuvos populiacijos nykimo tempai nemazeja, Bernardinai. lt, 09.02.2016, available at: https://www.bernardinai.lt/2016-02-09-lietuvos-populiacijos-nyki- mo-tempai-nemazeja/ (accessed 10.08.2020).

38. Rakauske, R. 2020, Nykstanti Lietuva auga: prognozuoja Airijos scenarijq, DELFI.lt, 22.09.2020, available at: https://www.delfi.lt/verslas/verslas/nykstanti-lietuva -auga-prognozuo- ja-airijos-scenariju.d?id=85259635 (accessed 23.09.2020).

39. Allen, T.D., Cho, E., Meier, L.L. 2014 Work-family boundary dynamics, Annual Review of Organizational Psychology and Organizational Behavior, vol. 1, no. 1, p. 99 -- 121. doi: https://doi. org/10.1146/annurev-orgpsych-031413-091330.

40. Robinson, B. 2020, What Studies Reveal About Social Distancing And Remote Working During Coronavirus, Forbes, 4.4.2020, available at: https://www.forbes.com/sites/bryanrobin- son/2020/04/04/what-7-studies-show-about-social-distancing-and-remote-working-during-covid- 19/?sh=48203e95757e (accessed 11.09.2020),

41. Shaw, W.S., Main, Ch.J., Findley, P.A., Collie, A., Kristman, V.L., Gross, D.P. 2020, Opening the Workplace After COVID-19: What Lessons Can be Learned from Return-to-Work Research? Journal of Occupational Rehabilitation, vol. 30, no. 3, p. 299 -- 302. doi: https://doi. org/10.1007/s10926-020-09908-9.

42. Pimentel, E. 2020, COVID-19 could have a lasting, positive impact on workplace culture, The Conversation, 10.08.2020, available at: https://theconversation.com/covid-19-could-have-a- lasting-positive-impact-on-workplace-culture-143297 (accessed 26.10.2020).

Размещено на Allbest.ru

...