Веди себя по возрасту

Центральную роль тут играют взаимообразные отношения между акторами и структурными факторами, запрещающими или разрешающими действия. Наконец, идея возраста как достижения сильно изменяет его восприятие как проблемы. Если возраст есть достижение, значит, он не является социальной проблемой, то есть не является проблематичным состоянием, из которого следует выйти. Скорее, речь идет о проблеме как о неопределенной или сложной ситуации, которую можно взять под контроль или сделать предметом переговоров, в лучшем найти временное решение, но полностью от нее избавиться невозможно.

Средства реализации возраста

Если возраст -- это то, что все мы реализуем, то каждый день бесчисленное количество раз мы сталкиваемся с проблемой подобающего возрасту поведения. То, как мы ведем себя в любой ситуации, -- это продукт интерпретаций и выборов (часто неосознанных), которые мы делаем, исходя из доступных индивидуальных, культурных и институциональных средств. Каковы средства, из которых мы можем выбирать? Как мы их выбираем? За счет чего формируется возраст-как-достижение?

Энн Свидлер [Swidler 1986: 273] выдвинула идею «культуры как набора инструментов, куда входят символы, истории, ритуалы и мировоззрения, который люди могут использовать в различных сочетаниях для решения разнообразных проблем». Когда люди сталкиваются с проблемами, они конструируют стратегию -- устойчивый (но не закрепленный или неизменный) порядок действий во времени. Культура имеет значение «не в смысле определения целей действий (формулировка ценностей или желаемых результатов), а в предоставлении культурных элементов, используемых для конструирования стратегии. Чтобы принять модель поведения, нам необходимо представлять картину мира, в котором мы действуем, нам необходим смысл, который мы можем считывать в достаточной мере точно, и возможность выбрать среди альтернативных моделей действия» [Ibid.: 273, 275].

Преимущество этой концептуализации в том, что она рассматривает индивидов как активных и умелых потребителей культуры, а не как пассивных «культурных невежд» [Swidler 1986: 277]. Кроме того, действие рассматривается как «составная часть более широкой группы (стратегии действий), а не как отдельные единичные выборы, которые люди совершают в зависимости от собственных ценностей и интересов. Такая позиция подтверждает потенциал использования культуры новыми непредсказуемыми способами и одновременно объясняет ее целостность и последовательность. Она перекидывает мост между дихотомией самодетерминированность/ сверхдетерминированность, постулируя существование активных и умелых потребителей культуры, которые конструируют устойчивые способы упорядочивания действий.

Набор инструментов

Наша культура содержит множество образов и средств для реализации возраста. Эти образы и средства формируют наше осознание возраста, наши ожидания, касающиеся жизненного цикла и возможных перемен, поведение и чувства перед лицом собственного жизненного опыта, а также наши жизненные шансы Безусловно, возраст не реализуется в отрыве от расы, этнической принадлежности, гендера, класса и т. д. Уэст и Фенстермаркер выдвинули теорию о взаимодействия вышеперечисленного. Основанная на эмпирических данных работа зафиксировала влияние гендера [Rossi 1985; Shaw 1996], расы и этнической принадлежности [Gelfand, Barrisi 1987; Markides et al. 1987] на жизненный цикл и связанные с возрастом события.. Мы используем ресурсы самых разных типов, от самых частных -- наших собственных тел и межличностных отношений--до организационных и институциональных.

Эти ресурсы не просто существуют где-то сами по себе, ожидая, пока их все используют одинаково. Скорее, когда мы взаимодействуем, то опираемся на доступные ресурсы и наделяем их смыслом, а после используем этот смысл как руководство к действию. Работа Арли Хохшильд по социологии эмоций помогает нам понять, как мы используем доступные ресурсы. Хохшильд считает, что эмоции формируются культурой и выражаются в публичной форме; способы проявления эмоций контролируются макросоциальными и культурными силами, а также заботой каждого человека о производимом впечатлении и собственной личности. Акторы проделывают «эмоциональную работу», принимая решения о том, что чувствовать и как действовать в определенной ситуации. Кроме того, Хохшильд [Hochschild 1989] заявляет, что эмоции выступают посредником между тем, во что люди верят, что они говорят и делают. Чувства связывают идеалы, цели, ценности и действия, поэтому они необходимы для понимания стратегии действий. Другими словами, эмоции трансформируют доступные ресурсы для реализации возраста в его фактическое достижение.

Визуально я представляю себе доступные ресурсы для реализации возраста как набор вложенных друг в друга окружностей. Внутренние круги -- это ресурсы сугубо индивидуальные: тело и межличностные связи. Круги внешние -- это культурные, формальные, институциональные и структурные факторы, доступные большим группам людей. Поскольку индивиды по мере выстраивания стратегии действий выбирают и персональные (возможно, уникальные), и обезличенные формальные и структурные ресурсы, эти стратегии основываются на возрасте, но не определяются им. Именно поэтому социологи могут обобщать возрастные категории и соответствующие возрасту поведение и статус, одновременно принимая во внимание вариации и отклонения.

На индивидуальном уровне наши тела (облик и физические способности, а также их изменения) -- это основа осознания собственного возраста и ресурс для его реализации. Мы интерпретируем внутренние сигналы, подаваемые телом (утренняя зажатость мышц, снижение гибкости), в контексте возраста. Вдобавок мы получаем 168 внешние сообщения о наших телах (люди отмечают наличие или отсутствие у нас морщин или седых волос). Но ресурсы, предоставляемые нашими телами, требуют интерпретации, а опыт и интерпретация телесности с точки зрения возраста всегда ситуативны. Как показало исследование Карол Ронай [Ronai 1992], для большинства «стареющих» стриптизерш, находившихся в позднем подростковом и раннем юношеском возрасте, окружающая обстановка и ситуация в большей мере, чем хронологический возраст, определяли понятие «старый». Исследования в домах престарелых [Gubrium 1977, 1993; Diamond 1992] также иллюстрируют, как тело и его функции по-разному интерпретируются и «приводятся в исполнение» Эти примеры были выбраны с целью продемонстрировать, как разные, но частично совпадающие виды средств могут быть задействованы при реализации возраста. Каждый вид средств может быть проиллюстрирован бесчисленным множеством других примеров и ссылок, но я напоминаю, что эта статья не является обзором литературы. Скорее я хочу показать, что существующие исследования полезны для понимания возраста как достижения и эта концепция способна подтолкнуть к переосмыслению уже проделанной работы..

Межличностные взаимодействия поставляют ресурсы для реализации возраста и одновременно их ограничивают. Например, Губриум с соавторами [Gubrium et al. 1994] показывают, как несовершеннолетние преступники «действуют по возрасту» при столкновении с полицией. Офицеры во многом действуют по своему усмотрению, и при общении с молодыми людьми ключевым фактором их реакции является манера поведения. «Те, кто ведут себя по возрасту (ни слишком инфантильно, ни слишком зрело для своих лет), обычно не рассматриваются как проблемные индивиды» [Gubrium et al. 1994: 139]. В этом примере те, чье поведение не соответствует их возрасту, -- слишком инфантильные или слишком зрелые, могут с высокой вероятностью быть арестованными. В области изучения старения исследование жилищных условий (в том числе [Margolis 1990]), уровня заботы (в том числе [Abel 1991]) и домов престарелых [Gubrium 1977; Ross 1977; Hazan 1992] показало, как формальные и неформальные привязанности внутри общественных организаций и к ним самим обеспечивают условия для межличностных связей и взаимодействий, влияют на наше ощущение возраста и, наконец, формируют соответствующее нашему возрасту поведение.

Наша культура (в форме языка, когнитивных и концептуальных категорий) поставляет еще одно средство для реализации возраста. Хоки и Джеймс [Hockey, James 1993: 10] демонстрируют, как метафоры детства (предполагающие несамостоятельность) создают систему ценностных ориентиров для ежедневных взаимодействий с людьми разных возрастных категорий, а также закладывают основы для обращения со взрослыми, находящимися в физической зависимости от окружающих, как с детьми. Губриум с соавторами [Gubrium et al. 1994] исследовали, как образы жизненного цикла используются психологами и работниками системы социального обслуживания, оказывая серьезное воздействие на индивидов (оно может проявляться в госпитализации или выписке, прохождении курса лечения).

Такие институты как медиа, реклама, образование, медицина и религия зависят от осознания нашего возраста и поддерживают его, при этом предоставляя нам дополнительные ресурсы. Например, из СМИ мы получаем представления о разных возрастных категориях, с которыми мы себя соотносим. Эти сообщения не всегда корректны и не обязательно привлекательны, как показывают исследования эйджизма и стереотипизации [Butler 1996; Scrutton 1996]. В то же время мы ориентируемся на эти представления и как следствие чувствуем вину или гордость, стыд или радость из-за нашей способности «соответствовать требованиям».

Наша правовая система использует хронологический возраст, чтобы регулировать образование, сексуальные связи, брак и трудовую занятость, и это только несколько примеров из длинного списка. Закон, публичная политика и бюрократические требования создают ресурсы для осознания возраста и для его фактического достижения, так как формальные требования одновременно разрешают и запрещают определенные стратегии поведения [Buchmann 1989]. Например, дети в основном реализуют возраст под влиянием требований учителей и администрации, распорядка дня и структуры академического года (и все эти факторы историчны, см. [Chudacoff 1989]). Вдобавок к этому реализация возраста за пределами школы также определяется обязательным образованием. Например, для детей взрослеть означает ложиться спать позже. Но взрослеть также значит более ранний подъем в школу. В течение учебной недели возможности 14-летнего подростка вести себя по-взрослому и не ложиться спать допоздна ограничены.

Тренды развития экономики, трудоустройства, рынка труда влияют на жизненные перемены, значение возраста и его реализацию. Например, создание и расширение системы социального обеспечения и пенсионной политики сделали возможным (но отнюдь не неизбежным) воспринимать себя как пенсионера или будущего пенсионера. В то же время расхожие представления о возрасте, типичном жизненном цикле и его переходных этапах (особенно образовании, браке, рождении детей, работе и пенсии) в сочетании с классом, расовой/этнической принадлежностью и гендером формируют рынок рабочей силы и такие общественные институты, как систему социального обеспечения.

Изучая трудовую занятность и выход с рынка труда (по причине ограниченных возможностей, безработицы и требований пенсионной системы), Гийемар [Guillemard 1996] обнаружила, что во многих индустриальных странах Запада «возраст неработающего человека значительно снизился». «Хронологические барьеры, которые раньше определяли личное восприятие себя в контексте жизненного цикла и организовывали переход к пожилому возрасту, оказались подорваны на протяжение последних 15 лет» [Ibid.: 180].

Гийемар [Ibid.: 181] считает, что система здравоохранения и рабочая/пенсионная политика оказали влияние на реорганизацию жизненного цикла. Майер и Мюллер [Mayer, Muller 1986] утверждают, что и современное бюрократическое государство всеобщего благоденствия, и современный жизненный цикл -- это продукты одних и тех же процессов общественного развития (рационализация производства, социальное расслоения и общественный контроль).

Выбор из имеющихся средств

Исследователи жизненного цикла неоднозначно оценивают изменения, которые описывают Например, Гийемар [Gillemard 1996] видит изменение порога прекращения трудовой деятельности как возможный показатель возрастания возрастной специфики и менее упорядоченных переходов (с менее четкими границами) в состав рабочей силы и из нее. Она делает вывод, что, хотя работники теперь обладают большей гибкостью по отношению к возрастным переходам, это не дает им большей свободы. Майер и Мюллер рассматривают государство как источник сегментации жизненного цикла и превращения переходных этапов в публичные события. При этом государство объединяет «организационно и функционально дифференцированные общественные институции по мере того, как люди движутся по ним» [1986: 242].

1 Уэст и Зиммерман [West, Zimmerman 1987] показали, что при «создании гендера» женщины «реализуют уважение», а мужчины «реализуют превосходство». Отсюда мы можем извлечь характеристики гендера-как-достиже- ния (феминность, маскулинность, доминантность, субординация). В целом их внимание сосредоточено на том, как макросоциальные силы определяют возрастные роли, события и статусы. Рассмотрения возраста-как-достижения позволяет исследовать, в какой мере индивиды принимают, отрицают или оспаривают значения возраста, которые встроены в государственную политику, систему социального обеспечения и рынок труда.

Реализация возраста требует, чтобы индивиды использовали и интерпретировали доступные ресурсы, выражали эмоции и вели себя соответствующим образом. В результате идеологии (представления о возрасте и старении, включая возрастные роли и нормы) объективные факторы (например, хронологический возраст и психическое состояние) и макросоциальные принципы и тренды (например, возможность раннего прекращения трудовой деятельности) дают ориентиры, но не объясняют, как индивиды будут ощущать свой возраст и его реализовывать. Однако мы можем исследовать, как в конкретных условиях индивиды конституируют значения доступных им средств и реагируют на их значения.

Стоит заметить, что люди не всегда ведут себя по возрасту, демонстрируя его явно и осознанно. Наоборот, возраст-как-достижение выражается через атрибуты, которые, как мы привыкли считать, связаны с возрастными категориями (например, зависимость или независимость, компетенции, зрелость). Эти качества, то есть те же социальные конструкты, служат «посредниками» возраста¹. Так, ученики начальной школы и пожилые в доме престарелых, каждый по-своему, ведут себя по возрасту посредством взаимодействий с другими людьми и с их помощью демонстрируют компетенции (например, способность делать то, что человек «твоего возраста» должен уметь) [Gubrium et al. 1994: 118-154].

Два недавних исследования жителей домов для престарелых иллюстрируют одновременно и сложность «реализации возраста», и разнообразие возможных результатов. В работе об израильском доме престарелых, созданном для физически активных стариков, Хайм Хазан указывает, что пациенты намеренно демонстрируют свою функциональность другим резидентам, персоналу и администрации. В этом случае функциональность служит посредником возраста. Из-за большого количества заявок директор вынужден как можно чаще избавляться от «нефункциональных» стариков. Поскольку стоимость проживания в других учреждениях значительно выше и пациенты знают, что переезд свидетельствует об ухудшении их физического состояния, они ощущают необходимость демонстрировать свои способности. Они знают, что администрация приветствует официально разрешенные групповые занятия.

Особо показательны описанные Хазаном занятия в синагоге по Талмуду: «Учитель [нанятый специально для этой цели] читает и толкует написанное на идише, несмотря на то, что некоторые ученики не понимают языка. Никто не задает вопросов, а если звучат какие-то реплики, то они обычно не связаны с темой. Некоторые участники даже не переворачивают страницы... кто-то перешептывается... один ученик тихо напевает восточные мелодии и время от времени бросает взгляд на часы, чтобы посмотреть, когда закончится урок. Он тоже не переворачивает страницы -- иногда читает одну-две строчки вне зависимости от того, что говорит учитель. Совершенно очевидно, что участники не понимают содержание урока. Тем не менее, многие из собравшихся просили финансового управляющего организовать больше встреч на выходных» [Hazan 1992: 129].

Помимо участия в групповых действиях пациенты демонстрируют свою функциональность в общественных помещениях, коридорах, лифтах и столовых с помощью фотографий, одежды и внешнего вида.

С точки зрения доминирующего социологического подхода (и распространенного геронтологического подхода), такие поведенческие тактики могут восприниматься как показатели действительного состояния здоровья или как сигнал о потребности в определенных программах и занятиях. Хазан, наоборот, видит здесь способы организации, используемые группой для производства собственного смыслового спектра в условиях властных отношений, свойственных официальным институтам. Каждый резидент принимает во внимание свойства организационной системы (авторитет директора, необходимость перевода слабых пациентов), а также принятые убеждения по поводу возраста, здоровья, физического состояния («функциональность» определяется директором как «физическая бодрость») и собственные телесные возможности (Могу ли я передвигаться без посторонней помощи? Способен ли я есть в столовой с остальными?). Каждый резидент испытывает эмоции (страх быть переведенным, решимость принимать участие в общих занятиях, гордость за свои способности) и ведет себя соответствующим образом (например, посещает занятия по талмуду).

Противоположностью поведения пациентов из исследования Хазана можно считать жизненные тактики пациентов Ле Флорали (Les Floralies), дома для престарелых в пригороде Парижа, где жила и вела полевую работу Дженни Кейт Росс. Пациенты Ле Флорали выбирали совершенно иные способы соответствовать тому, как должен вести себя пациент дома престарелых. В Ле Флорали часто обсуждают состояние здоровья, но в отличие от израильского учреждения физическая бодрость и «функциональность» не оказывают решающего воздействия на локальные взаимодействия и социальную организацию. В этой роли в Ле Флорали выступают пол и политические взгляды, «которые являются важными принципами социальной организации данного сообщества» [Ross 1977: 54-55].

Пациенты Ле Флорали похожи на участников исследования Хазана. Они примерно одного возраста (70-79 лет), принадлежат к одному классу (рабочие), у них одинаковый уровень образования. Но контекст, в котором происходит групповое взаимодействие, разительно отличается. Израильский дом для престарелых значительно больше Ле Флорали (в первом -- 400, во втором -- 150 жителей), и, что самое важное, французское учреждение не избавляется от «физически нефункциональных» людей. Эти характеристики оказывают зна- 173 чительный эффект на смысл и природу взаимодействий между пациентами, персоналом, администрацией и «аутсайдерами». Сопоставление двух исследований (и вариации внутри каждой из групп) иллюстрируют, как по-разному люди могут реализовать возраст в зависимости от комбинации доступных им ресурсов и их собственной реакции на них.

Заключение

Хотя множество исследований посвящено социологическим аспектам старения, возрасту как социальному конструкту уделяется мало внимания. Целью моей работы является развитие социологии возраста, и она предлагает два возможных пути доказательства того, что возраст представляет собой достижение. Первый путь подразумевает проведение параллелей между изучением возраста и гендера.

Анализ сходства между основными допущениями, свойственными изучению возраста и пола, и стратегиями теоретизации гендера, которые противопоставляются общепринятым допущениям, дает модель, которая еще не использовалась для исследования возраста.

Второй и более часто выбираемый путь предлагает отталкиваться от существующей теории, признающей, что возраст в большей степени социальный, чем хронологический конструкт. Некоторые теоретики жизненного цикла, историки и социологи показали, что хронологический возраст наделяется значением лишь в социальном и историческом контексте. Предложенная нами теоретическая рамка возраста-как-достижения многим обязана их работе, но мы стремились развивать эти идеи, чтобы изучить, как возраст обретает смысл и значимость не только в личном взаимодействии, но и в контексте макросоциальных сил. Исследование структурных факторов дает представление о наборе ресурсов, необходимых для того, чтобы вести себя по возрасту. Но концепция возраста-как-до- стижения также стремится осмыслить, как индивиды интерпретируют, организуют, приспосабливают, создают и изменяют социальную структуру. Эта система стремится дать членам общества свободу в постоянном процессе производства, перформатирования и достижения возраста.

Таким образом, изучение возраста-как-достижения на микроуровнях проясняет, как мы создаем и поддерживаем социальную структуру в целом. Эта точка зрения позволяет нам осознать человеческую свободу воли, потенциал вариативности и изменений.

В то же время она учитывает закономерности реализации возраста, которые являются и причинами, и следствиями социальной структуры. Значения возраста, как и значения пола, ситуативны и не фиксированы.

Аналогичной интеракционистской перспективы придерживаются и другие социологи, метафора «разыгрывания» не уникальна.

Но, как утверждают некоторые исследователи [Dannefer 1984, 1988; Moody 1988; Luborsky, Sarkar 1996], подобная точка зрения пребывает в меньшинстве в социологии и почти незаметна в геронтологии, несмотря на ее многообещающие возможности. В заключение я кратко перечислю потенциальные преимущества концепции возраста-как-достижения.

Как и гендер, возраст потенциально универсален. Это означает, что возраст не является принадлежностью пожилых; он потенциально относится к людям любого (хронологического) возраста. Таким образом, концепция возраста-как-достижения поощряет смещение внимания с «пожилых» на широкие социальные процессы, которые затрагивают людей разных возрастных категорий на протяжении всей жизни.

Второе следствие потенциальной универсальности возраста состоит в том, что, хотя мы постоянно «действуем по возрасту», не во всех ситуациях возраст равно актуален. Качественные исследования показали, как люди видят, чувствуют и переживают свой возраст различными способами в разных условиях и разных точках жизненного цикла [Luborsky, Rubinstein 1987]. Более того, статистические портреты, персонализированные и этнографические отчеты [Ross 1977; Hazan 1992] и теория возраста (см., например, [Dannefer 1988]) свидетельствуют о внутреннем разнообразии возрастных категорий. Взгляд на возраст-как-достижение может отвлечь от «успешного» старения (на котором часто фокусируется геронтология), чтобы уделить больше внимания разнообразию и вариативности.

Отдавая должное акторам и возвращая им свободу действий, я не хочу преуменьшать ограничения их перформативной деятельности. Представления о возрасте и жизненном пути не только являются средствами, но также используются в качестве инструмента контроля [Gubrium et al. 1994]. Наши механизмы формального контроля пронизаны представлениями о возрасте и жизненном цикле, которые институционализированы в праве, медицине, психиатрии и образовании [Karp, Yoels 1982; Buchmann 1989]. Привычность фразы «веди себя по возрасту» и частота, с которой она используется для управления действиями других (и своих собственных), свидетельствует о распространенности представлений о возрасте как методе неформального социального контроля. Иными словами, возраст никогда не реализуется вне отношений власти.

Развитие концепции возраста-как-достижения имеет значение для исследовательских программ. Усилия по борьбе с доминирующими представлениями могут служить руководством для исследований возраста-как-достижения. Отказ от рассмотрения хронологического возраста как фиксированного и детерминированного, сосредоточенность на групповом процессе (в отличие от личностных качеств) предоставляет множество исследовательских возможностей, включая исторические исследования, этнографию и межнациональные сравнения, а также исследования когнитивных и концептуальных категорий. Относительно небольшие этнографические и качественные исследования помогут социологам исследовать нюансы поведения по возрасту. Вторичный анализ, включающий сравнения этнографических исследований, позволит социологам понять закономерности и факторы трансформации, влияющие на формирование и реализацию возраста. Исторические, статистические и макроуровневые исследования, как правило, акцентируют не столько значение, интерпретацию и взаимодействие, сколько важность структурных факторов, поэтому концепция возраста-как-достижения их не вытеснит. Скорее, она будет полезна для подобных исследований и дополнит их.

В целом метафора «разыгрывания» и идея возраста-как-достижения помогает выявить то, что в социологии возраста часто не признается: перформативную интерактивную работу по достижению возраста, эмоциональную работу, связанную со «становлением» и «бытием в» возрасте, а также стратегии, которые люди разрабатывают и используют, создавая и предъявляя себя как носителя определенного возраста. Понимание возраста как ситуативного, условного, согласованного и постоянно создаваемого во взаимодействии феномена создает фундамент для развития социологии возраста.

Библиография / References