Информационное пространство и его субъектная основа

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИНФОРМАЦИОННОЕ ПРОСТРАНСТВО И ЕГО СУБЪЕКТНАЯ ОСНОВА

Марат Павлович Бузский

Abstract

INFORMATIONAL SPACE AND ITS SUBJECTIVE BASIS

M.P. Buzskiy

The article discusses the problem of determining the information space of modern society. Considering modern interpretations of this space, the author notes the widespread approach of describing the properties of this space from the information itself contesting the relationship between the past and the present, their interaction in modern society. Trying to solve the problem we consider the constant function of the social system, i.e. the formation of its specific historical integrity in the form of the universality of the subject - a special property of the system itself expressing the achieved level of social relations of society, forming goals, defining guidelines and patterns of behavior, as well as features of consciousness and ideas of people of thi s society. The article deals with the peculiarities of four historical forms of universality of the subject - myth, religion, activity and information, their interaction with the social system and personality (social subjects). From this point of view the author believes that the modern information space does not reveal its real subjective potential and should be considered as a formation, since the social system itself and its subject are historically only at the beginning of its existence.

The conceptual basis of the article lies in the identification of a special objective regularity - the dialectical interaction of the social system and its subject form generated by the system - a historically reproducing permanent mechanism, which, however, changes its content along with the development of society. The main function of the universality of the subject is to present or express the most common systemic quality as a kind of objective goal of society and at the same time to determine the main direction and nature of socio-spiritual and practical interactions of people in a particular historical era. Thus this subject acts as a special intermediary between specific individuals and the social system. It expresses some general quality of system structures or orders arising in different epochs objectively arising in society. Therefore, the information society and its space are not autonomous in relation to the past, but express the modern stage of this process - the formation of objective conditions of the system stability on the basis of accelerating dynamics of information processes and interactions. And the basis of these conditions, their concentrated manifestation is the universality of the subject in its information “objectification”.

Key words: universality of the subject, the system of society, myth, religion, activity, information space.

Аннотация

В статье обсуждается проблема детерминации информационного пространства современного общества. Рассматривая современные трактовки этого пространства, автор отмечает повсеместно распространенный подход описания свойств этого пространства из самой информации, что ставит под вопрос саму связь прошлого и настоящего, их взаимодействие в современном обществе. В качестве решения проблемы рассматривается постоянная функция общественной системы - формирование своей конкретно исторической целостности в виде всеобщности субъекта, - особого свойства самой системы, которое выражает достигнутый уровень социальных связей общества, формирует цели, определяет ориентиры и схемы поведения, а также особенности сознания и представлений людей данного общества. В статье рассматриваются особенности четырех исторических форм всеобщности субъекта - мифа, религии, деятельности и информации, их взаимодействие с общественной системой и личностью (социальными субъектами). С этих позиций автор считает, что современное информационное пространство не раскрывает своего реального субъектного потенциала и должно рассматриваться как становление, так как сама общественная система и ее субъект оказываются исторически лишь в начале своего существования.

Концептуальной основой статьи является выявление особой объективной закономерности - диалектического взаимодействия общественной системы и ее субъектной формы, порождаемой системой, - исторически воспроизводящийся постоянный механизм, который, однако, меняет свое содержание вместе с развитием общества. Основная функция всеобщности субъекта - представить или выразить наиболее общее системное качество как некую объективную цель общества и вместе с тем - определить основную направленность и характер социально-духовных и практических взаимодействий людей в конкретную историческую эпоху. Этот субъект, таким образом, выступает особым посредником между конкретными индивидами и общественной системой. Он выражает некоторое общее качество возникающих в разные эпохи системных структур, или порядков, объективно возникающих в обществе. Поэтому информационное общество и его пространство - не автономны по отношению к прошлому, а выражают современный этап этого процесса - формирование системой объективных условий своей устойчивости на основе ускоряющейся динамики информационных процессов и взаимодействий. И основой этих условий, их концентрированным проявлением является всеобщность субъекта в ее информационной «объективации».

Ключевые слова: всеобщность субъекта, система общества, миф, религия, деятельность, информационное пространство.

Основная часть

Все стремительные изменения, которые происходят сегодня в мире, так или иначе вызваны его информатизацией: это кажется настолько очевидным, что сама идея информационного детерминизма не требует каких- либо дополнительных аргументов. Причем речь идет не только об информационных технологиях: идея М. Кастельса, что информация структурирует общество, формируя его собственные пространство и время [Кастельс 2000, 110, 386], осмысливается как субстанциальный статус самой информации - этого гипертекста, из которого развертывается вся воспринимаемая человеком реальность его общественной жизни.

Соответственно, информационное пространство, как и время, рассматриваются как формы бытия этой реальности. Но при этом под вопросом оказываются, с одной стороны, сами особенности включения в это настоящее всего многообразного прошлого, которое проходило общество, а с другой - сферы социума и культуры, существующие в настоящем, но не сводимые к информационным потокам. Нерешенность этого вопроса, которая замещается акцентом на значимости именно настоящего, оборачивается целым рядом негативных результатов: разрастанием масштабов и роли в обществе техногенной среды, уменьшающей статус и значимость социума, значительным ограничением (а то и ликвидацией) экзистенциального бытия личности, которая адаптируется к среде компьютерных коммуникаций, общей тенденцией роста дегуманизации, социального отчуждения, кризисных явлений в социуме и др. Все это оказывается платой за необходимость извлекать наиболее своевременную, адекватную и точную информацию о самых разных явлениях, предотвращая ее быстрое устаревание. Ведь успешная деятельность может осуществляться лишь на основе релевантной информации, в которой зафиксированы события и связи, происходящие в момент настоящего или ближайшего будущего. Устаревшая информация открывает неподлинную, уже снятую реальность, работа с которой порождает риски и кризисы.

Таким образом, информационное общество постоянно скользит по «лезвию бритвы», сохраняя режим ускоряющихся изменений, огромной внутренней напряженности и постоянной «погони за уходящим временем»: остановиться или замедлить темпы - чревато отбрасыванием назад и появлением новых зависимостей. Но этот режим не позволяет даже освоить настоящее: оно ускользает раньше, чем раскрывает для людей все свои связи и потенциал. Этот феномен одним из первых раскрыл еще в ХХ веке Э. Тоффлер: ускорение времени порождает у людей шок и болезни из-за их неспособности адаптироваться к темпам происходящих перемен [Тоффлер 2001, 560].

Какие же трактовки информационного пространства предлагаются и обсуждаются в современной философской литературе?

Прежде всего, на первый план выходит идея о самодостаточности информационного пространства, выступающего как совокупность каналов коммуникации. В.С. Игнатов и Д.В. Пименова считают, что «в информационном пространстве происходят процессы, имеющие определяющее значение для развития цивилизации: формируются и циркулируют научные представления, продуцируются и распространяются технологии, фиксируются поведенческие стандарты. Социальное пространство конфигурируется коммуникационными каналами, по которым происходит обмен информацией между его элементами» [Игнатов, Пименова 2007, 4].

С точки зрения данных авторов, информационное пространство определяет социальное пространство также тем, что способно формировать и изменять социальный статус субъектов, их позиции в социуме. «В качестве одной из возможных осей, вдоль которой могут быть расположены статусные позиции, - утверждают В.С. Игнатов и Д.В. Пименова, - может быть возможность доступа к определенным видам информации, характеристики каналов связи, по которым передается определенная информация. В этом случае информационное пространство будет непосредственно формировать стратификационные вертикали, то есть конфигурировать социальное пространство, определять его социальную структуру. Современные информационные технологии позволяют сблизить социальную дистанцию не только в личной сфере, но и в сфере бизнеса, давая возможность участвовать в деятельности мировых бирж. Любой индивид может оказаться участником торговой сделки, где в качестве его партнеров могут быть мировые лидеры экономики» [Игнатов, Пименова 2007, 7].

Исследуя современные концепции информационного пространства, А.И. Ненашев в своей диссертации «Информационное пространство современного общества: коммуникационный аспект» выделяет несколько подходов: экономический - рассматривает это пространство как ресурс экономического развития (Д. Белл, В.Л. Иноземцев, И.Я. Левяш); технологический - здесь это пространство выступает как источник и носитель новых технологий и основа внедрения научных инноваций в процесс социального развития (Э. Шидлер, И.С. Мелюхин, A.B. Лебедев); коммуникационный (Ю. Хабермас, М. Мак- люэн); социокультурный, сторонники которого выявляют роль информационного пространства в процессе социальной и культурной идентификации индивида (Э. Тоффлер, П.К. Огурчиков, Е.В. Листвина). Кроме этого, отмечаются политические аспекты этого пространства: его представители (Бауман, Э. Гидденс, К. Лэш) стремятся выявить в информационном пространстве борьбу политических группировок за контроль над информацией, рассмотреть особенности информационной безопасности, информационные риски и др. [Ненашев 2008, 5].

Таким образом, хотя существует значительная литература по проблематике информационного пространства, раскрывающей его различные «срезы» и свойства, однако единой концепции этого пространства пока еще не создано. Сходство подходов существует - в установке или принципе приоритетности этого пространства в формировании экономических, социальных, культурных, политических и других отношений в современном обществе. В Заключении своего автореферата А.И. Ненашев справедливо отмечает, что «существующие концепции информационного пространства, как правило, сводят его специфику к той сфере общественной жизни, которая представляется основополагающей по своему воздействию на структуру информационных потоков» [Ненашев 2008, 20], но вместе с тем и формируется этими потоками.

Признаются также его следующие свойства этого пространства:

- оно представляет собой совокупность результатов человеческой семантической деятельности;

- включает в себя базы и банки данных, технологии и информационные коммуникационные системы, которые обеспечивают информационное взаимодействие граждан и организаций, а также удовлетворяют в определенной мере их информационные потребности.

Кроме того, данное пространство динамично, не имеет четких границ и организовано в виде информационных полей и информационных потоков. Первые представляют собой совокупность всей информации, которая сосредоточена в данном объеме пространства-времени; вторые выражают совокупность данных, которые перемещаются в данном пространстве по специальным каналам коммуникации. Здесь также выделяется виртуальная среда, в которой сосуществуют потоки коммуникаций. Таким образом, здесь существует свой собственный пространственно-временной континуум, который «оформляет» специфику и самодостаточность всей сферы информационных процессов.

Итак, информационное пространство существует как процесс становления. Это носитель тестовой информации, которая существует в режиме on-line. Важнейшая особенность информационного пространства - его самодетерминация.

Здесь и возникает важнейшее противоречие в понимании информационного пространства: существуя как динамическая реальность, в которой осуществляется становление и смена, оно вместе с тем фиксируется как устойчивая реальность, то есть как нечто ставшее, причем сам его генезис оказывается как бы «за скобками». Автор данной статьи выдвигает предположение о том, что причиной этого перманентного противоречия, которое тормозит формирование общей теории информационного пространства, является пропуск той глубинной логики развития общественной системы, которая определяется и выявляется как этапы формирования всеобщности субъекта, современный «облик» которого как целого, регулирующего общественную систему, и «объективируется» в свойствах современной глобальной информационной среды.

Всеобщность субъекта - это проявление целостности общественной системы, которая саморегулируется, координируя связи и взаимодействия различных локальных миров (государства, народы, общности и др.) на основе создания (порождения) некоторого общего отношения (или качества), которое осваивают и воспроизводят самые разные подсистемы. Именно эта функция всеобщности субъекта как целого обеспечивает устойчивость и внутреннее развитие (то есть конкретное историческое «состояние») самой общественной системы. Этот системный «субъект» формируется объективно и независимо от сознания людей, что и превращает его собственное пространство в сферу развития, сосуществования и взаимодействия локальных миров. Однако его историческое формирование всегда скоординировано с уровнем развития самой общественной системы: поэтому его собственное пространство, во-первых, всегда совместимо с нормами данного конкретного общества, или эпохи. А, во-вторых, оно выступает для современников как некая цель, которая регулирует их сознание и поведение ¹. То есть собственное пространство этого субъекта оказывается первичным по отношению к любым местным условиям существования людей. Это осознается как некая данность, как нечто очевидное и не обосновывается специально: оно определяется и воспринимается как современность в любые исторические эпохи бытия общества.

Впервые на абстрактном философском уровне необходимость бытия такого субъекта для существования и развития реальности раскрыл Г.В. Гегель. Определяя основания реальности как «субстанцию-субъект», он писал: «Живая субстанция, далее, есть бытие, которое поистине есть субъект или, что то же самое, которое поистине есть действительное бытие лишь постольку, поскольку она есть движение самоутверждения, или поскольку она есть опосредствование становления для себя иною. Субстанция как субъект есть чистая- простая негативностъ, и именно поэтому она есть раздвоение простого, или противополагающее удвоение, которое опять-таки есть негация этого равнодушного различия и его противоположности; только это восстанавливающееся равенство или рефлексия в себя самое в инобытии, а не некоторое первоначальное единство как таковое или непосредственное единство как таковое, - есть то, что истинно. Оно есть становление себя самого, круг, который предполагает в качестве своей цели и имеет началом свой конец и который действителен только через свое осуществление и свой конец» [Гегель 1992, 9].

Таким образом, именно субъект определяет движение, или изменения, субстанции. Этот субъект, согласно Гегелю, является средством или источником порождения предметности, то есть существования предметов для человека. «Лишь духовное есть то, что действительно; оно есть сущность или в- себе-сущее, оно есть то, что вступает в отношения, и то, что определено... оно должно быть знанием о духовном и знанием о себе как о духе, это значит, оно должно быть для себя в качестве предмета, но столь же непосредственно в качестве предмета снятого, рефлектированного в себя. Предмет для себя есть лишь для нас, поскольку его духовное содержание порождено им самим» [Гегель 1992, 18]. Здесь как раз основной является идея о том, что субъект конституирует реальность: она - его «объективация».

Сохраняя идею «объективации» как проявление всеобщности субъекта (хотя и исходя из иной трактовки самой всеобщности субъекта, чем у Гегеля), мы должны теперь показать, почему на современном этапе развития общества такой «объективацией субъекта» с необходимостью становится информация.

Вернемся к понятию «всеобщность субъекта». Почему целое общественной системы является именно субъектом, а не определенным текстовым или символическим кодом, неким устойчивым системным порядком - структурой? Причина здесь в том, что само существование общества как системы держится на тех понятийно-символических связях и действиях, которые осуществляют люди. Переводя свои потребности и интересы в язык, в знаково-символические формы, индивиды и общности создают некую интерсубъективную среду - реальность, которая принципиально сама не становится объектом. Именно сквозь призму этой среды, объективной для индивидов и исторически меняющейся, для них начинает существовать и сам предметный мир, и их собственное отношение к нему.

Х.-Г Гадамер пишет: «Человек, живущий в мире. не просто снабжен языком как некоторой оснасткой - но на языке основано и в нем выражается то, что для человека вообще есть мир. Для человека мир есть “тут” в качестве мира; ни для какого другого живущего в мире существа мир не обладает подобным тут-бытием Однако это тут-бытие мира есть бытие языковое... Иметь мир - значит иметь отношение к миру. Но отношение к миру требует такой свободы от того, что встречается нам в мире, которая позволяла бы нам ставить это встречающееся перед собою таким, какого оно есть. Эта возможность представления означает одновременно обладание миром и обладание языком» [Гадамер 1988, 512-513].